Текст книги "Орёл, несущий копьё (СИ)"

Автор книги: Lutea

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 31 страниц)

– Гляди, – Стив, всё ещё стоявший рядом, легко толкнул его локтём в бок. – Скитер.

Мэтью посмотрел, куда он указывал и едва удержался от того, чтобы скривиться. Нельзя сказать, что он ненавидел Риту – она вызывала в нём отвращение, какое вызывают копошащиеся в трухлявом пне личинки или особенно мерзкие жуки. Её писанина, насквозь жёлтая, выводила из себя, и Мэтью был рад, когда Скитер перешла из постоянного штата «Пророка» на должность фрилансера. Весь прошлый год она мало мелькала, но зачем появилась сейчас?..

– Идут, идут, – зашептали вокруг. Народа за это время прибавилось, показались и специальные корреспонденты континентальных изданий. «Стервятники», – почему-то подумал с недовольством Мэтью и посмотрел на тех, на кого смотрели все.

От лифтов к фонтану шагали трое: двое магов и ведьма. На шаг впереди двигался Эдвард Корнер – пресс-секретарь Министерства, а алые мантии и суровый вид его спутников явственно указывали на их принадлежность к мракоборческому отделу. Мэтью и Стив остановились во втором ряду и почти синхронно достали блокноты. «Но где же?.. – Мэтью вытянул шею, чтобы видеть лучше; на секунду он почувствовал себя обманутым, но быстро успокоился. – А-а, вот он». Шоу отстал от коллег и теперь, пока они поднимались на помост трибуны перед фонтаном, неспешно шёл от лифтов в одиночестве. Поправив очки, он остановился у фонтана, в тени, которую отбрасывала статуя кентавра, и принялся обводить собравшихся внимательным взглядом.

Занявший, наконец, удобное ему место на трибуне Корнер прокашлялся. Мракоборцы за его плечами были похожи на пару питбулей, готовых кинуться на любого, кто покажется им угрозой.

– Добрый вечер, – начал Корнер. – Прежде, чем я передам слово начальнику Управления мракоборцев, мистеру Шоу, сразу хочу предупредить: он лишь сделает заявление и ни на какие вопросы отвечать не будет; после его выступления вы сможете задать их мне. Прошу соблюдать порядок и не нарушать установку, в противном случае нам придётся применять заклятие немоты. Итак, мистер Шоу, прошу вас.

Гэвин Шоу вышел из тени и поднялся на трибуну. Отчего-то при взгляде на него у Мэтью возникали ассоциации с ястребом; Шоу был таким же поджарым, с острыми карими глазами и мощными когтями, которыми он вцеплялся в то, что ему нужно. Сейчас он впился ими во внимание аудитории и не собирался его отпускать.

– Леди и джентльмены, – заговорил он негромко, заставляя тем самым публику молчать и прислушиваться. – Мы встречаемся с вами в таком формате впервые, и не буду лгать, что начиная с сегодняшнего дня подобные встречи участятся. В данный момент моё Управление вместе с коллегами из Отдела магического правопорядка проводит серию спецопераций, направленных как против уже известных Пожирателей Смерти, так и на выявление до сих пор остававшихся в тени сторонников врага. Об одной операции, которая происходит в данный момент, я и хочу сказать.

В ходе работы, проводимой Управлением, было выявлено одно из укрытий Пожирателей Смерти, где те осуществляли подготовку новобранцев. В данный момент возле коттеджа, расположенного в Суссексе, сосредоточены силы Управления и Отдела магического правопорядка, ожидающие приказа о штурме. Также поступили сведения, что Кеннет Селвин, известный Пожиратель Смерти, подозреваемый по делу об убийстве мисс Амелии Боунс, находится на этой базе. Прямо сейчас я направляюсь на место событий, чтобы лично проследить за тем, чтобы преступники были захвачены или уничтожены. Пресс-служба Министерства будет держать вас в курсе событий. Благодарю за внимание.

Он сошёл с трибуны стремительно, и Эдвард Корнер занял его место как раз в тот момент, когда журналисты разом загомонили, и, игнорируя предупреждение, посыпались вопросы. Впрочем, град вопросов был мгновенно перенаправлен на Корнера – он же обещал, что ответит на них, а вот доставлять неудобства главе мракоборческого управления не решилась даже Скитер.

Пользуясь неразберихой и тем, что внимание всех было сосредоточено на трибуне, Мэтью выскользнул из небольшой толпы и побежал вслед за Шоу. Стоило ему приблизиться, молодая ведьма-мракоборец, сопровождавшая начальника, стремительно выхватила палочку и, развернувшись, направила её на Мэтью прежде, чем тот даже успел осознать, что происходит. Однако, вглядевшись в подбежавшего, Шоу остановил её:

– Всё в порядке, Нимфадора, – колдунья опустила палочку, хотя и скривилась при этом. – Что вы хотели, мистер Рид? У меня мало времени.

Мэтью колебался лишь миг, а затем порывисто подался вперёд.

– Позвольте мне отправиться с вами, – быстро заговорил он, понимая, что времени в обрез. – Вам нужна статья, мистер Шоу, о работе Управления, чтобы люди не сомневались в том, что Министерство не бросает борьбу. Я могу написать такую статью, но для этого нужен наглядный материал.

Практически протараторив это, он застыл, ожидая реакции. Его обращение отдавало (причём весьма сильно) дерзостью, однако вместе с тем Мэтью ощущал, что поступает правильно. Так говорила часть его мозга, которая генерировала лучшие идеи для статей.

Несколько долгих секунд Гэвин Шоу молчал, пристально глядя на него сквозь стёкла очков в роговой оправе. Его глаза просто впивались. «Вот его когти», – подумал Мэтью и решил, что непременно ввернёт это сравнение в статью. Он уже видел, каков будет ответ.

– Следуйте за нами, – Шоу вновь зашагал к лифтам в конце атриума. – Не отходите от меня, – стал отдавать он короткие приказы. – Не геройствуйте, если увидите противника, не вступайте с ним в бой, а привлеките внимание мракоборцев, – он остановился у решётки лифта, стоявшего на их этаже, однако внутрь не зашёл. – Вам доводилось бывать на зачистках, мистер Рид?

– Да, – признал Мэтью. – Много лет назад в Германии.

Шоу кивнул, и Мэтью понял, что глава мракоборцев об этом знал. «Проверял, солгу ли я?..»

После следующего кивка руководителя, теперь обращённого к ней, Нимфадора достала небольшой плоский камень. Портал.

– Отправляемся.

После перемещения они оказались посреди луга, метрах в трёхстах от массивного кирпичного коттеджа, огороженного забором; по его периметру отступая на несколько ярдов, шло оцепление, установленное волшебниками Министерства. В окнах дома практически не было света, несмотря на то, что уже постепенно начало темнеть, лишь в паре коптили одинокие свечи; один раз в окне мелькнул размытый силуэт.

– Мистер Шоу, – когда они приблизились к оцеплению, вперёд вышел Кингсли Бруствер. – Мы готовы к штурму.

– Враг вас не заметил?

– Нет. Мы выставили все возможные барьеры для скрытия наших позиций. Из дома нас не может быть ни видно, ни слышно.

– Барьер коттеджа?

– Неплох, но уже значительно ослаблен; группа Коллинза работает осторожно, я не заметил осечек.

– Хорошо. Через пять минут начинаем, – Шоу поправил очки и тихо добавил: – Селвин нужен нам живым. Рассчитываю на вас, мистер Бруствер.

Кингсли кивнул и вместе с волшебницей отошёл к прочим мракоборцам и сотрудникам Отдела правопорядка. Мэтью, слушавший разговор внимательно и с толикой удивления, обратился к Шоу:

– Разве не вы поведёте людей в бой?

– Нет, – ответил Шоу спокойно и уверенно.

Он ничего не добавил к этому короткому «Нет», и Мэтью невольно нахмурился. Странно было слышать, что глава боевого подразделения собирается отсиживаться в тылу. «Впрочем, он никогда не заявлялся, как выдающийся боевой маг, – напомнил себе Мэтью, переводя взгляд на дом. – Он – аналитик, организатор».

Условное время истекло, и сотрудники Министерства магии под командованием Кингсли Бруствера начали штурм. Одновременно взмахнув палочками, более тридцати магов обрушило на дом шквал чар, от которых барьер, всерьёз ослабленный, пал. В доме поднялась суета – со своего места Мэтью видел мельтешащие в окнах силуэты, которые, впрочем, быстро скрылись за углами и стали отвечать заклятиями на заклятия мракоборцев.

Под прикрытием своих Бруствер вместе с группой магов стал прорываться ко входу в дом; как Мэтью понял, со стороны чёрного хода, расположенного с другой стороны, тоже велась атака. И вот тогда, в тот самый момент, когда мракоборцы бежали через мощёную площадку к дому, Мэтью ощутил порыв – порыв написать об увиденном журналиста, побывавшего в самом эпицентре событий. И он был, был в нём! И уже представлял, как, вернувшись домой, возьмёт любимое своё перо, чистый пергамент, как станет заносить на бумагу сегодняшние подвиги мракоборцев: то, как заклятья врагов свистели над их головами, как наступающие сумерки пронзались вспышками пламени и яркими искрами, как разлетались, взрываясь, кирпичи, составлявшие стену дома, где засели противники… Он ощущал весь процесс, пропускал его через себя, впитывая, словно губка, все звуки и запахи, копоть, дым и стоны, выкрики заклятий и чью-то невнятную, порывистую ругань – как он хотел донести всё это до своего читателя! Как в такие моменты он жалел, что магическая культура не переняла ещё у маглов кинематограф!..

Бой продолжался сравнительно недолго, самому Мэтью показалось – секунды, так он окунулся в атмосферу. Когда же он очнулся не то от оклика, не то от толчка, всё было кончено, и слегка обгоревший, но помимо этого невредимый Бруствер докладывал начальнику, весь бой наблюдавшему с каменным лицом.

– …шестеро захвачено в плен, остальные уничтожены. Селвин взят.

– Наши потери?

– Среди мракоборцев – ноль убитых, двое раненых. Люди из Отдела ещё не доложили.

– Благодарю, мистер Бруствер. Можете быть свободны, – Кингсли ушёл, и Шоу повернулся к стоявшему, как и было приказано, рядом Мэтью. – Я полагаю, вы собрали достаточно материала для статьи. Точный список пленённых и погибших Пожирателей Смерти вам вышлют совой.

Разговор был явно окончен, пришло время возвращаться домой и садиться за работу. Но Мэтью не сдвинулся с места. Был вопрос, который он очень хотел задать этому человеку ещё тогда, во вторую их встречу, после того, как мракоборцы по его приказу выдернули Мэтью из когтей Смерти. Тогда он не решился, слишком признателен был за спасение – но сегодня настойчиво окликнул развернувшегося было мракоборца:

– Последний вопрос, мистер Шоу.

Он остановился, обернулся.

– Вы защитили меня, – Мэтью вновь непроизвольно нахмурился. – Почему тогда вы не спасли от преступников Амелию Боунс?

Лицо Шоу оставалось всё тем же куском камня. И в глазах ни капли удивления.

– Потому что не смог, что очевидно следует из ситуации.

Мэтью, не удержавшись, фыркнул. Шоу серьёзно посмотрел на него и поправил очки.

– Амелия Боунс была превосходной волшебницей и замечательной коллегой, – медленно произнёс он, – и её гибель стала ударом для всего нашего Управления. Однако в нынешней ситуации мы не можем позволить себе вечно оплакивать павших; даже из подобных трагичных событий можно извлечь пользу для общества, – заметив удивлённый и непонимающий взгляд Мэтью, он продолжил: – Подумайте сами, мистер Рид. При жизни мадам Боунс была видным политиком, у которого были как доброжелатели, так и противники даже на нашей с вами Светлой стороне. Теперь же для всех, кто причисляет себя к Светлым, она…

– Мученица, – негромко закончил за него Мэтью, осознав.

В тот момент Мэтью понял: этот человек в самом деле способен делать то, что нужно, и поворачивать ситуацию себе во благо. И именно это, а не качества бойца, побудили Скримджера фактически возложить на Гэвина Шоу безопасность страны.

========== Арка 3. Глава 2. Золотая осень ==========

За окнами гулял ветер. В долине он носил листву, что сорвал с деревьев, но в горах лишь свистел – срывать и носить было нечего, ведь росли здесь одни только сосны и туи. С обратной стороны замка, обращённой к скалистым горным стенам, был разбит небольшой парк, но он от шквального ветра был укрыт чарами.

Фамильный замок Винтерхальтеров, конечно же, был скрыт от маглов, но, стоя у окна, Адлер мог видеть город, раскинувшийся в долине по берегам полноводной реки. Швейцария оказалась страной, полной ярких красок, сочетания бирюзы и синевы озёр с золотом осенней листвы, стали скребущих небо гор с непорочной белизной их снежных шапок. Адлер был в этой стране впервые и теперь не мог не понять, почему Макс и Георг так гордятся красотами своей родины. «Как они в таком месте могут думать о политике и интригах? – недоумевал про себя Адлер. – Здесь хочется созерцать, размышлять, творить… Что угодно, но только не думать о политике».

Или, возможно, причиной такого восприятия был его собственный настрой? Причина – то, что его душа нуждается сейчас в покое?..

Адлер решительно отбросил эти мысли. Когда начинал всё это, он знал, на что идёт, что без жертв не обойтись, среди сторонников в том числе. В этом он убедился после гибели Якова… однако случай с Петаром выходил за рамки изначальных его представлений. Много раз с того дня Адлер задумывался, могла ли та стычка завершиться иначе. «Могла, – понимал он, и от этого становилось тяжело на душе. – Не будь я так раздражён провалом операции и нерешительностью Влада, не будь Петар так взвинчен и нетерпелив… Нет, – оборвал он сам себя. – Мысли о прошлом не способны его изменить, а значит сожаления, даже если они и есть, пусты и не имеют права на существование. Это случилось – это останется в прошлом».

Казалось, прочие члены группы были согласны с этим его выводом. Никто не сказал Адлеру ни слова укора, Макс вместе с Деяном взял на себя труд вернуть тело Петара родителям – им сказали, что Петар достойно погиб в бою с противниками. Даже Влад молчал… хотя, его молчание было полно немого ужаса. И раньше нервный, он стал нездорово дёрганным, и Георг заметил как-то, что стоило бы показать его целителю прежде, чем единственным подходящим вариантом для Штайнера станет переселение в госпиталь в отделение для душевнобольных на неопределённое время. Адлер согласился с ним и сам всё устроил – не желал вмешательства Георга, и так в последнее время слишком расположившего Влада к себе. Влада, который единственный (за исключением разве что равнодушного ко всему, помимо некромантии, Аларикуса) был нужен Адлеру, когда он перейдёт к следующему блоку действий.

Прикрыв глаза, Адлер несколько раз глубоко вздохнул, заставляя себя успокоиться и не думать об этом. В этот день они все могут… нет, пожалуй, даже должны отрешиться от своих проблем и порадоваться – или по крайней мере постараться порадоваться – за Макса. Он скоро женится, как-никак.

Макса Адлер нашёл в одной из галерей замка, где стены занимали великолепно написанные пейзажи, вместе с Георгом. Оба неспешно прохаживались мимо картин, негромко беседуя о чём-то, но замолчали, стоило Грину приблизиться.

– Пойду проверю, как там всё, – произнёс Георг.

Макс коротко кивнул, и его брат вышел из галереи. Некоторое время Адлер вместе с Максом в молчании переходил от картины к картине, рассматривая полотна, но и старого товарища тоже; он знал его достаточно хорошо, чтобы за чопорной миной различать настроения, поэтому сказал, больше утверждая, чем спрашивая:

– Волнуешься?

– Нет причин, – отозвался Макс, прямо-таки впиваясь взглядом в изображение гор. – Я знаю, что всё пройдёт идеально.

– Значит, волнуешься.

Макс хмыкнул, нетерпеливо отмахнувшись, – он никогда подобные вещи не признавал. Эта его черта забавляла Адлера ещё в те времена, когда они были друзьями. «В общем-то, хорошее было время». Как ни странно и неприятно осознавать, за всю жизнь Адлера это, пожалуй, были единственные нормальные человеческие отношения – с родственниками, что близкими, что более дальними, как-то с детства не заладилось, да и в школе других друзей он не завёл. И сейчас, стоя рядом с Максом в его доме, Адлер чувствовал, что какой-то частью своего существа хочет, чтобы всё вернулось, как было. «Нет, – вновь вынужден он был напомнить себе самому. – Прошлое не вернуть. Никогда уже не будет, как раньше».

Их пути разойдутся. Конечно, за такого ценного союзника Адлер будет держаться до последнего, но когда он выступит в открытую, больше не прикидываясь тем, кем прикидываться сейчас ему выгодно, Макс первым отвернётся, даже больше – станет врагом. «Скорее всего, однажды нам придётся сразиться, – Адлер вздохнул, делая вид, что заинтересован изображением горного водопада. – И победителю придётся делать выбор: как поступить с проигравшим?..»

Разряд искр прошёлся по руке, и Адлер непроизвольно сжал левое запястье, где был выжжен отпечаток цепи. Светлый артефакт плохо сочетался с собственной магией юноши, весьма активно использующего Тёмные чары, и временами выказывал своеобразное неодобрение – если можно, конечно, сказать подобное о неодушевлённом предмете. Макс утверждал, что можно – артефакты достаточно сложны и могущественны для этого, а подобные Цепи Подчинения – особенно. Впрочем, Светлое происхождение не помешало Цепи быть артефактом, наследующимся путём убийства предыдущего хозяина. «Подчинение заложено в саму её основу, – объяснял Макс. – А убийство – один из главных видов магического подчинения».

«И это избавило нас от уймы проблем, – Адлер осторожно растёр запястье. – Судя по тому, что рассказал Макс об их «приключении», если бы пришлось подчинять Имитатора по новой, это было бы сопряжено с риском потерять и базу, и, возможно, кого-то из группы». Больше потерь Адлер не мог себе позволить. Только не сейчас.

– Ты собираешься взять Георга в Семёрку, – вдруг сказал Макс; он по-прежнему смотрел на картину, притворяясь, что лишь безразлично констатирует факт.

– Георг достойно показал себя во всех делах, – откликнулся Адлер. – Он достаточно сильный и бесспорно умный совершеннолетний маг, который, как я понял, сам хочет войти в состав Семёрки. Кроме того, у нас пустует два места, а это много для группы из семи человек; да и ты на время отойдёшь от дел…

– На две недели, не больше, – уточнил Макс.

– И твоя невеста не возражает против этого? Не хочу, чтобы она обвинила меня в том, что я лишил её медового месяца.

– Она достаточно умна для того, чтобы правильно расставлять приоритеты.

Адлер скептично вскинул бровь, но ничего не сказал. Тоже помолчав какое-то время, Макс вернулся к интересовавшей его теме:

– Так значит, Георг…

– Позволь ему самому решать. Я не буду ни настаивать, ни уговаривать его, обещаю тебе это, – просто предложу.

И вновь повисла пауза – Макс обдумывал услышанное, а затем наконец сказал:

– Пусть будет так, – хотя в его тоне одобрения не было вовсе.

«Нельзя не понять, почему он против вступления Георга в Семёрку, – подумал Адлер. – Мы сейчас ходим по тонкому льду, а Макс любит брата и не хочет, чтобы с ним что-то случилось». Это ведь так естественно – Адлер понимал это, хотя и не познал на собственном опыте подобных чувств.

На краткий миг в сердце шевельнулось нечто, похожее на зависть. «Смотри иначе, – приказал он себе. – Привязанности – это слабости, а у меня их быть не должно. Любому, кто хотя бы раз видел их вместе, понятно, что на Макса можно влиять через Георга, как, собственно, и наоборот…»

Рядом с ними материализовался домовой эльф.

– Герр Максимилиан, – тонко проговорил он с низким поклоном, – господин барон зовут вас.

– Пойду и я в зал, – сказал Адлер, когда Макс кивком отпустил домовика. – Возьму бокал с шампанским, чтобы первым поднять его за ваш с Эльзой союз.

– Очень любезно с твоей стороны, – чопорно произнёс Макс, явно репетируя вид, с которым будет на протяжении вечера принимать поздравления. На этом они расстались, и каждый направился в свою сторону.

Когда он вошёл в большой бальный зал, Адлер первым делом быстро осмотрел собравшихся. На приёме по случаю помолвки Максимилиана фон Винтерхальтера и Эльзы Лихтенберг собрался весь высший свет – мало какие мероприятия могли похвастать таким списком гостей; огоньки сотен свечей плясали на гранях бесчисленных бриллиантов, сапфиров, изумрудов и иных камней, преломляясь в них и заставляя сиять, точно маленькие звёзды. Кругом были золото, бархат и шёлк, кокетливые смешки девиц и светские разговоры – достаточно громкие и перешёптывания, однако почти все – о предстоящей свадьбе, которая должна была состояться через три дня и пройти, согласно традиции Винтерхальтеров, закрыто, в присутствии лишь ближайших родственников; о том, почему события развиваются так скоро; о размере приданного невесты и о том, что жених в качестве подарка от родителей получает большой дом в центре Вены… Всё это было так глупо, так незначительно, что Адлер почти обрадовался, когда, идя по залу, услышал слева от себя тихий разговор:

– …штурмовал Азкабан – а это очень серьёзное заявление.

– Позвольте, я слышал, что это был не штурм даже – дементоры перешли на сторону Тёмного Лорда и сами впустили его и Пожирателей Смерти в тюрьму. А из охранников-волшебников там было едва ли больше полудюжины дежурных мракоборцев…

«И как британские Светлые могли доверить охрану своей тюрьмы насквозь Тёмным существам?..» – в который раз мысленно подивился Адлер. В Нурменгарде, он слышал, несли вахту волшебники, причём хорошие.

Нурменгард… Однажды он непременно побывает там. Пока время ещё не пришло – однако оно уже не за горами.

– Тётушка, – Адлер поклонился Хильде, а затем даме, с которой она беседовала. – Баронесса. Позвольте от всего сердца поздравить вас.

Хильда посмотрела на него с подозрением и настороженностью. Сегодня тётушка затянула себя в корсет так сильно, что, похоже, едва могла дышать; впрочем, несмотря на все её попытки не ударить в грязь лицом, рядом с высокой и величественной Арабеллой фон Винтерхальтер она выглядела провинциальной толстушкой.

– Благодарю, дорогой племянник, – проговорила, наконец, Хильда, но в тоне чувствовалась напряжённость. – Я рада, что ты здесь, несмотря на всё то, что случилось в последнее время, – в конце фразы она уже почти попыталась задеть, съязвить.

– Мой лучший друг и кузина женятся, – ответил Адлер совершенно спокойно. – Мог ли я остаться в стороне и не прийти, чтобы пожелать им всех благ?

«Мой лучший друг – человек, с которым меня связывают исключительно деловые отношения, который мгновенно отвернётся, когда узнает меня настоящего, – хмыкнул он про себя. – Что, основываясь на этом, можно сказать обо мне самом?»

И вновь Хильда с подозрением взглянула на него.

– Уверена, что они оба это ценят, – произнесла баронесса; у неё были удивительные ярко-зелёные глаза, которые унаследовали оба её сына. – Максимилиан дорожит дружбой с вами, несмотря на неодобрение отца.

Адлер на это лишь улыбнулся; в голосе баронессы была слышна умело прикрытая ирония. «Возможно, эта женщина знает, что её сын не умеет дружить. Возможно даже, она сознательно так его воспитала». И всё равно, она вызывала восхищение, никак иначе. Адлер бы с удовольствием поговорил больше с матерью Макса, но тут так некстати подошла другая родня с поздравлениями, и он вежливо удалился. Обе семьи – что жениха, что невесты – относились к нему с одинаковым высокомерным снисхождением. Хотя, после скандала с собственной помолвкой Адлер полностью перестал общаться с отцом, и это в определённой мере примирило его с семьёй матери – по крайней мере, смотрели эти родичи на него теперь не так испепеляюще. «Ничего, скоро подобные взгляды вернутся».

Деяна он приметил на другом конце зала; чуть в стороне от отца тот разговаривал с Гораном Тарбуком – кузеном Якова, высоким широкоплечим загонщиком хорватской национальной сборной. Младший брат Горана, Винко, выпустившийся из Дурмстранга лет пять назад, молча стоял рядом, слушая Деяна с большим интересом; он сейчас работал в Министерстве и, насколько Адлер знал, вместе с отцом активно пропагандировал идеи «Марша» в высших кругах Хорватии. Общаться в такой компании не хотелось – «Политики, кругом одни политики», – и Адлер отошёл к стене и остановился там, ожидая развития событий. По правде, он бы с превеликим удовольствием ушёл вовсе, однако не мог себе подобного позволить.

– Что это ты один стоишь, скучаешь? Неужто у Винтерхальтера не нашлось хорошенькой кузины, с которой ты бы мог пообщаться?

– Илья, – повернувшись к подошедшему юноше, Адлер улыбнулся, – за такие слова в другое время и в другом месте я бы непременно потребовал удовлетворения.

– Ты же знаешь, сразиться с тобой я готов всегда и с большим удовольствием, – отозвался Илья совершено честно. – Можно даже без ставок… Хотя, – он обвёл взглядом зал, – думаю, здесь бы мы точно нашли тугие кошельки, готовые развязаться ради развлечения.

– Ты так и зарабатываешь боями? – спросил Адлер, неожиданно для самого себя увлечённый разговором с бывшим товарищем по обучению.

– А что делать? Отец продолжает пропивать то, что при деде было несколькими производствами, в том числе кораблестроительной верфью и крупной мастерской магических гуслей, цимбал и прочих народных инструментов; их и зачаровывать не надо было – сами сыграют, что захочешь. Выставил, козёл старый, нас с матерью на улицу – просто потому что так ему захотелось, да и, я слышал, он себе какую-то молодуху нашёл. Причём завещание отец составил таким образом, что наследство перейдёт ко мне только в случае его естественной смерти; до тех пор, а также если в его смерти будет хоть что-нибудь подозрительное, мне ни гроша не видать. А с учётом того, что дед мой, пусть земля ему пухом, дожил до ста двух… – он развёл руками.

– Ужасная ситуация, – посочувствовал Адлер – и вместе с тем задумался: что сын беднеющего, пусть и родовитого, но пьяницы может делать в таком месте?

– Да уж, – Илья вновь огляделся и повёл плечами, словно ему было неуютно. – Я потому так удивился приглашению Макса.

«Макс, значит, – Адлер слегка прищурился. – Что ж, возможно, Илья, тебя пригласили специально для меня… Макс так хочет продемонстрировать, что для вступления в Семёрку есть кандидаты помимо Георга?..» Он решил притвориться непонятливым.

– Но не можешь же ты всё время зарабатывать боями, – после недолгой паузы сказал он. – Не думал устроиться на какую-нибудь работу?

Илья засмеялся.

– Не поверишь, Грин, попал в самую суть вопроса. Я много куда пробовал, но в стране сейчас всё так плохо, что честных рабочих мест, по сути, и не осталось свободных, а в бандиты подаваться я не хочу. С другой стороны, после того, как Казаков запил и в итоге сбросился на Буяне со скалы – ты слышал, я полагаю, громкая в июле была история, – нового человека на место преподавателя боевой магии едва нашли, да и то контракт подписали только на год. Судя по тому, что я слышал от ребят, которые ещё учатся, учитель новый так себе. Ну, я списался с Фихтнером и Бергманом – они всегда неплохо ко мне относились, – и спросил, есть ли у меня шансы получить эту должность.

– Ты – в учителя? – удивился Адлер. – Не верю!

– Хочешь верь, хочешь нет, а когда голод придёт вместе со счетами за утлую квартирку и за лекарства для прихворавшей матери – тогда не так запоёшь. На боях я, конечно, неплохие деньги поднимаю, но это очень, очень ненадёжный доход. А Фихтнер и Бергман сказали, что могут замолвить за меня слово перед директором и попробовать договориться, чтобы меня уже в этом году, на весенний семестр, устроили в школу ассистентом, а там, глядишь, через пару-тройку лет и в преподаватели перейду.

– Да, это был бы идеальный вариант, – согласился Адлер.

Илья внимательно на него посмотрел.

– А сам не думал?

– О чём?

– Вернуться в школу, – он говорил абсолютно серьёзно. – Твои работы по трансфигурации были хороши, а Фихтнер-то не молодеет… Думаю, он был бы рад, если бы его лучший ученик занял его место за кафедрой.

– Признавайся, это Фихтнер тебя подговорил? – уточнил Адлер. – Он ведь как-то раз предлагал мне подобное… Но это не моё, Илья, не моё и всё тут; я – вольный художник, а школа ограничивает, постоянно держит в рамках.

– Да, тебя в рамки загонять опасно, – хмыкнул Илья. – Все мы видели, что из этого выходит.

Адлер пожал плечами. Илья покачал головой и сменил тему:

– А ты сам вообще чем сейчас занимаешься? Я слышал, тебя в августе чуть не женили, но кроме этого ничего.

– Да так, всем понемногу, – туманно отозвался Адлер, вовсе не собираясь вдаваться в подробности. На удачу, как раз в этот момент вошли жених и невеста, каждый в сопровождении своего отца, и собравшиеся разразились аплодисментами. Захлопали и Адлер с Ильёй, а затем принялись слушать объявление о помолвке, в конце которого Макс преподнёс кольцо Эльзе. После они вышли на центр зала, и оркестр, разместившийся в углу, заиграл вальс.

– Они красивая пара, – заметил Илья, поверх голов наблюдая за танцем.

В силу роста Адлер мало что видел, поэтому, когда впереди наметился просвет, подошёл ближе. Макс был совершенно не похож на себя обычного – на жестокого и беспощадного бойца, на того, кто спокойно врал в лицо родителям Петара о причинах его смерти; он улыбался своей невесте, и улыбка эта была вполне искренней. Эльза сияла собственным внутренним светом; она действительно была очень красива и в светлом платье казалась ангелом – Адлер даже на время забыл обо всех годах, которые её ненавидел. «Они идеальная пара, – подумал он. – Стоят друг друга так точно».

Мелодия доиграла, но сразу же началась новая. Макс и Эльза разошлись: он – к Хильде Лихтенберг, она – к Фридриху фон Винтерхальтеру. Карл Лихтенберг, вечно тяжело опирающийся на трость, виновато улыбнулся Арабелле фон Винтерхальтер, и её тут же пригласил на танец Георг. «Он больше похож на мать, – отметил про себя Адлер. – А Макс – на отца».

Пары вновь сменились: теперь Георг танцевал с Эльзой – он закатывал глаза, она смеялась, – а Макс вальсировал с матерью. Вскоре начали выходить танцевать и другие гости – музыка была волшебна, и многие, уже отведавшие шампанского, легко поддались её чарам. Обернувшись, ища своего собеседника, Адлер обнаружил, что Илья увлёк в круг молодую француженку – одну из приятельниц Эльзы по Шармбатону. Коротко усмехнувшись, он собрался было отойти обратно к стене, когда вдруг был порывисто схвачен за руку.

– Пригласи меня на танец, – щёки Эльзы раскраснелись, а глаза блестели. – Не думай отвертеться, дорогой кузен, сегодня мой день!

– Тогда приглашаю тебя, – произнёс Адлер без особой охоты, предлагая ей руку; очарование прошлого момента развеялось, словно утренний туман, и все прежние чувства вернулись.

Они вышли на центр – пары отодвигались, давая им пройти – и влились в общий ритм танцующих.

– Жаль, что тётушка Оделия не смогла приехать, – сказала Эльза, разрушив надежду Адлера на то, что потанцуют они молча. – Пришлось сказаться больной… Хотя, после такого скандала я не удивлена, что она не желает показываться на людях, тем более с этим…

– Животным, – равнодушно подсказал Адлер, когда она замялась.