Текст книги "Орёл, несущий копьё (СИ)"

Автор книги: Lutea

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 31 страниц)

На Кюхлера, как отправителя письма, вышли быстро, но он не мог сказать ничего; уничтоживший воспоминания, он искренне не помнил, как и по какой причине отправлял Мальсиберу письмо. Тот, раздражённый сверх меры, сквозь зубы предположил, что у старика из-за возраста начались проблемы с головой. Тут же сотрудники из числа людей вспомнили, что уже замечали за стариком симптомы заболевания; их отчитали за то, что вовремя не сообщили, и это повлекло за собой неудобства для клиента, а Кюхлера уволили.

Как и было обещано, Макс тайно переправил его дочери, убитой горем от новости о болезни отца, обещанные деньги. Как ими распорядились, он не следил – было плевать, откровенно говоря.

В плане имелся один аспект, требовавший отдельного урегулирования. Этим Макс занялся сам – отчасти потому что в принципе предпочитал работать в одиночку, отчасти потому что это было для него почти что личным.

Письмом он предложил встречу двадцать седьмого августа в десять утра в кофейне на Штефанс-плац. Ему, конечно же, ответили согласием – Макс бы удивился, если бы она отказалась.

В ожидании он задумчиво разглядывал собор, пока к его обычному столику у плетёной ограды, увитой белыми и чайными мелкими розами, не приблизилась девушка.

– Максимилиан? – она скорее утверждала, чем спрашивала, внимательно разглядывая его лицо, как всегда изменённое чарами.

– Фройляйн Лихтенберг, – Макс поднялся, поклонился и церемонно поцеловал её руку.

– Вы просили не упоминать вашу фамилию на этой встрече, – заметила Эльза, – о том же попрошу и я.

– Как угодно, – безразлично ответил Макс и помог ей сесть, после чего и сам вернулся на место.

Эльза чуть сощурила яркие зелёно-карие глаза.

– Итак, зачем же вы хотели меня видеть? Признаться, я заинтригована – ваше приглашение удивило меня и, – она тонко улыбнулась, – вселило определённую надежду.

– Эта встреча носит исключительно деловой характер, – Макс решил сразу прояснить ситуацию. – Мне требуется ваше содействие в одном деле.

– Ах, – притворно вздохнула она, принявшись поглаживать лепестки ближайшей розы. – Всегда вы о делах и только о них… Умеете ли вы отдыхать, Максимилиан? Расслабляться? Веселиться, в конце концов?..

Макс помрачнел; даже больше, чем просто дуры, его раздражали умные девушки, когда начинали вести себя нарочито легкомысленно.

– Не трепите мне нервы, фройляйн, – одёрнул он. – Имейте в виду, если вы всё ещё лелеете надежду однажды стать моей супругой, я должен видеть в вас какую-то пользу помимо деторождения.

– Вы занудны, Макс, – спокойно сказала Эльза и сложила перед собой руки. – Хорошо, говорите, что вам от меня требуется.

Макс аккуратно поставил вокруг их столика заглушку и заговорил серьёзно:

– Мне необходимо, чтобы вы доставили в свой сейф в Гринготтсе саквояж, который я вам дам, оставили его на ночь и на следующий день забрали.

– Звучит несложно, – Эльза вновь улыбнулась, но уже без тени ребячливости – улыбкой коварной, почти хищной и из-за этого очаровательной. – Но озвучьте теперь и ту часть, из-за которой, как вы, судя по взгляду, предчувствуете, у нас будет спор.

На сей раз Макс выдержал паузу, в последний раз взвешивая шаг, который собирался сделать. Просьба была неординарной, наглой, за которую однозначно придётся платить. Впрочем, он всё равно знал, какую цену она хочет.

– Вы упоминали как-то, что ваш сейф открывается не ключом, но особым словесным паролем. Так вот, мне нужен этот пароль и точное месторасположение хранилища.

Теперь Эльза нахмурилась, принялась выстукивать длинными ногтями какой-то ритм.

– Вы понимаете, что это уже выходит за рамки простой услуги?

– Понимаю.

– И что, – она подалась чуть вперёд, – мне будет, если я всё же соглашусь помочь вам?

– Я обязуюсь поговорить с отцом и вынести на его рассмотрение идею мне обручиться с вами.

– Вынести на рассмотрение, – Эльза фыркнула; чувствовалось, что она не была удовлетворена.

– Подобные решения принимает он, как глава рода, – парировал Макс. – Вы знаете, какие заведены порядки.

– Знаю, – подтвердила она и пристально посмотрела ему в глаза, словно пыталась пролегилиментить. Впрочем, может, действительно хотела попытаться, но защита собственных мыслей у Макса была хороша. – Что ж, выходит, я должна дать вам доступ к своему хранилищу в Гринготтсе, а взамен вы может быть убедите отца в выгодности нашего с вами брака. Не совсем равноценная сделка, мне кажется.

Она была права, поэтому Макс, пересилив себя, без особой охоты предложил:

– Можете сказать, чего хотите. Если это возможно, обязуюсь исполнить ваше желание.

Глаза Эльзы загорелись; видимо, она почувствовала себя победительницей.

– Ну тогда… как насчёт вечера в опере?

– В опере? – Макс удивился – он ожидал услышать многое, но не это.

– Да, давно хотела побывать на открытии сезона, – спокойно и даже почти хладнокровно кивнула Эльза. – Было бы замечательно, если бы вы сводили меня – в своём настоящем обличии, само собой.

«Одно появление на публике – и пересуды о нашем якобы романе обеспечены, – подумал Макс, внимательно глядя на неё. – Недурной ход».

– Если вам угодно.

– Тогда мы с вами договорились, – она потребовала у официанта бумагу и перо; тот принёс, забрал пустые чашки из-под кофе, а девушка написала несколько слов и протянула пергамент Максу. – Когда вы передадите мне сумку?

– Завтра в пять часов вечера у статуи на Виктория-плац. Передам вам её не я, а мой товарищ. Вы, кажется, знаете Петара Маркова?

– Болгарин, высокий, дикий на вид? – усмехнулась она; Макс сдержанно кивнул. – Да, я видела его прошлым летом в доме кузена, когда ваша компания собиралась там.

– Тогда затруднений возникнуть не должно, – он видел, что девушка хочет добавить ещё что-то, но не дал ей такой возможности. – После получения прошу вас сразу же доставить сумку с Гринготтс. На следующий день заберите с утра, но не сразу после открытия; Петар будет ждать вас неподалёку и подойдёт сам.

– Я поняла вас, – кивнула Эльза. – Будут ли ещё какие-то указания?

– Пожалуй, нет.

– Тогда позвольте с вами сегодня проститься – у меня назначено время в ателье фрау Шнайдер, – она кокетливо склонила голову набок и улыбнулась. – Или, быть может, вы проводите меня?

Безразлично пожав плечами, Макс поднялся и предложил ей руку; девушка вновь смотрела победительницей.

– Знаете, Максимилиан, я пребываю в некотором недоумении, – медленно произнесла она, когда они шли по улице.

– Относительно чего?

– Вашей семьи. Вы говорите, что последнее решение всегда за главой рода, и это обычно и естественно, но в то же время вы сами предоставляете ему… проекты, назовём это так, на рассмотрение. Я знаю, что вы можете на каком-нибудь приёме или встрече при посторонних начать дискутировать с отцом, и он даже согласится с вами, если сочтёт доводы убедительными. Это так удивительно и так… чудесно.

Макс бросил взгляд на неё – Эльза, судя по всему, говорила серьёзно.

– Отец всегда учил нас с братом, что нужно иметь своё мнение и не бояться его отстаивать.

– Я не совсем об этом, – покачала головой девушка. – В вашей семье чувствуется нечто куда большее, чем навязываемое подчинение детей родителям, это бездумное и беспрекословное послушание. У вас есть взаимное уважение, умение слушать друг друга, – она мягко сжала его руку. – Это делает вашу семью особенной, я думаю, даже служит в некоторой мере залогом успеха. А брак ваших родителей – мне никогда не доводилось видеть такого крепкого союза, как у них, такой взаимной поддержки. Всегда, где бы они ни появились вместе, они выглядят самой гармоничной парой…

– Только не романтизируйте, Эльза, вам это не идёт, – нетерпеливо прервал её Макс. – Лучший брак – это взаимовыгодный альянс, и пример моих родителей служит прекрасным тому доказательством. Каждый из них знает свою пользу.

– Тогда скажите мне, – произнесла она почти требовательно, – видите ли вы выгоду от брака со мной, Максимилиан?

– Вижу, – коротко ответил он, однако Эльза продолжала на него испытующе глядеть, и он пояснил: – Ваша семья безукоризненно чистокровна, достаточно богата и имеет хорошие связи, в том числе и родственные. Сестра вашего отца замужем за младшим сыном министра Диттнера, троюродный брат привязал к вашему роду один из старейших родов Франции, кузины готовятся к свадьбам с наследниками не последних семей в Германии и Австрии. Вашему клану не хватает якоря в Швейцарии. Для нас удобны ваши уже имеющиеся связи, к которым мы можем добавить собственные. Что немаловажно, вы сами умнее многих сверстниц, что умело скрываете. Вы знаете, когда можно говорить, а какие вопросы лучше не задавать, – она усмехнулась и с пониманием кивнула. – Определённым минусом является ваша связь через мать с Гриндевальдами, вокруг которых вечно творится что-то недопустимое, но я рассчитываю, что Адлер исправит такое положение вещей, когда возглавит род.

Они остановились возле входа в ателье у выставленных на улицу манекенов. Эльза помолчала, делая вид, что рассматривает вышивку на одной из мантий.

– В который раз, я восхищена вашей прямолинейностью, – сказала она, наконец, – как и вашими рассуждениями. Однако в одном я всё же позволю себе не согласиться с вами: после того, как мой кузен станет главой семьи Гриндевальд, скандалов меньше не станет – дай бог, чтобы не сделалось больше! Он будто магнит для всего дурного, даже тётушка Оделия, его мать, считает так… – она оборвала себя, явно поняв, что сказала лишнее, и вновь отвела взгляд. – Простите, Максимилиан, я забылась. Доброго дня.

Макс поцеловал её руку, и Эльза быстро скрылась в лавке.

Следующие сутки прошли в подготовке, последнем повторении и репетиции плана. Также Макс принял зелье сна без сновидений и отдохнул полноценные восемь часов перед самой операцией – ему предстояла бессонная ночь.

По часам он определил, когда ночь перевалила за половину, и выбрался из саквояжа, увеличенного чарами незримого расширения. В просторном сейфе Лихтенбергов, где несколькими часами ранее Эльза оставила сумку, было, конечно же, совершенно темно, но Макс не стал создавать свет на конце волшебной палочки; вместо этого он достал Руку славы* и зажёг свечу в ней. Неровный желтоватый свет заиграл на горах галлеонов, сиклей и кнатов, на стёклах шкафов, заполненных ценностями, ларями, книгами и многим другим. Но Макс отвернулся от всего этого – в данный момент его интересовало иное. Приблизившись к массивной двери из металла, он опустился на одно колено перед ней и шепнул в замочную скважину:

– Pecunia non olet*.

Замок щёлкнул, и створка отворилась наружу. Макс осторожно выбрался, быстро осмотрелся по сторонам – больше для галочки, потому что знал, что патрулей здесь не бывает – гоблины слишком самоуверенны.

Освещая себе путь Рукой славы, Макс из внутреннего зала, выдолбленного прямо в породе, двинулся вперёд по неширокому тоннелю, который вывел его в подземную пещеру. Та была поистине огромна – он знал это, но не видел: факелы, днём горевшие около сейфов, ночью не светили, и вокруг царила практически кромешная тьма. Макс прошептал заклинание, усилившее огонь в Руке, чтобы видеть дальше. Прямо к выходу из тоннеля были подведены рельсы, по которым ходили тележки, но Макс свернул налево, на едва заметную тропинку, тянувшуюся между отвесной стеной и пропастью, уходящей ещё на несколько сотен метров вниз. Максу же надо было наверх – сейф Мальсиберов располагался на три уровня выше хранилища Лихтенбергов (оба не были основными семейными сейфами, поэтому были расположены не очень низко, и дополнительных охранных приспособлений и чар не было).

Идти было непросто – тропка была узка и забирала вверх довольно-таки круто, периодически переходя в грубые, стёршиеся за века использования ступени, а откуда-то капавшая вода делала их вдобавок ко всему скользкими. Но Макс плевал на трудности, просто старался быть осторожней; в конце концов, он давно уже хотел испытать свои силы, свою ловкость и пробраться в Гринготтс – и вот он, наконец, здесь. Петар, конечно, был по-прежнему не в восторге от всей этой затеи – но что вообще понимает? Его часть работы связана с существом, а всё, что касается артефактов – территория Макса. Вот и нечего Петару рассуждать о том, в чём не смыслит – Макс же не лезет в его зоофильские изыскания!..

Путь отнял не только много сил, но и немало времени – прошло не меньше часа, прежде чем Макс добрался до нужного уровня. Там он потратил ещё минут пятнадцать на то, чтобы отыскать нужный сейф. Он был совершенно рядовым и располагался в ряду точно таких же – просто хранилище, в таких обычно не лежит ничего ценного. Но знали бы те, кто держит свои скудные сбережению по-соседству, какая невиданная редкость хранится в этой ничем не примечательной ячейке!.. У Макса на миг захватило дух, и он крепко сжал Руку славы, глубоко вдохнул прохладный пещерный воздух. Достав из кармана копию ключа Мальсибера, он вставил его в скважину (для чего пришлось нагнуться – те были рассчитаны на рост гоблинов) и без спешки повернул.

Раздался короткий щелчок – и Макс перешагнул порожек распахнувшейся двери, оказавшись в совсем небольшом хранилище. Там были только деньги (видимо, заначка на случай спешного побега из Британии), немного изумрудов в серебряной чаше, ещё кое-какие безделицы и стопка книг. Поднеся к ним Руку славы, Макс прочитал названия – всё это были запрещённые для продажи Тёмные тома, он слышал о них раньше, а некоторые даже читал, обнаружив в домашней библиотеке. Две книги он взял – не хотел, чтобы сразу выяснилось, за чем именно он приходил, когда Мальсибер, наконец, обнаружит, что его ограбили. С той же целью он забрал инкрустированный топазами кубок, покрытый интересными рунами, и кинжал, на котором различил какое-то тонкое проклятие, после чего, наконец, в самом дальнем углу сейфа обнаружил футляр.

Стоило его коснуться, Макс ощутил – книга там. Но он всё равно педантично открыл футляр и, не удержавшись, провёл рукой по чёрной обложке из старой, потрескавшейся от времени кожи. Он прижал к ней ладонь и буквально почувствовал мощь, магию, власть, заключённую на этих ветхих страницах.

Макс прикрыл глаза, не отнимая от книги руки, и счастливо улыбнулся.

Он практически не помнил, как возвращался в хранилище Лихтенбергов – все мысли были заняты старинным фолиантом и тем, чего с его помощью можно достичь.

Когда над головой вновь забрезжил дневной свет, Макс с большим сожалением погасил Люмос и, закрыв книгу, выбрался из саквояжа в их с Петаром мансарде. Напарник отошёл назад, давая место, и посмотрел с большим интересом.

– Ну как?

– Более чем успешно, – не без гордости сообщил Макс и выложил на стол все свои трофеи. – Говорил ведь, что репутация у Гринготтса во многом завышенная.

Петар одобрительно хмыкнул и, проходя к столу, хлопнул напарника по плечу. Макса от этого едва не передёрнуло.

– Уже читал, как я понимаю? – проговорил Петар, сразу же обратив внимание на «Воззвание ко Тьме» и раскрыв её. – Латынь, как мы и думали…

– Я всё-таки взял с собой словарь.

Наполнив стакан водой, Макс практически залпом выпил и присел на край стола, наблюдая за тем, как Петар листает страницы. Это вызывало в нём почти ревность – какая-то часть его яро противилась тому, чтобы кто-то другой трогал эту книгу. Кажется, Петар это почувствовал – он напрягся и покосился на напарника весьма настороженно.

– Понятно, – он захлопнул книгу, скрестил на груди руки и резко сменил тему: – Похоже, твоя подружка догадалась, что это всё было. По крайней мере, вопросы задавала весьма каверзные.

На это Макс только хмыкнул и налил себе ещё воды.

– Задержимся в Вене, – сказал он, – пока будем разбираться с ритуалом поиска Имитатора. А сейчас отлучусь ненадолго: мне нужно взять билеты в оперу.

Комментарий к Арка 2. Глава 4. Вена

[1] Рука славы – Тёмный артефакт. Согласно средневековой легенде, делался из отрубленной кисти повешенного; свечи, зажатые в Руке, дают свет, видимый лишь тому, кто держит её.

[2] Pecunia non olet – Деньги не пахнут (лат.).

========== Арка 2. Глава 5. Кингс-Кросс ==========

На улицах было туманно и сыро – обычная погода осеннего Лондона. Правда, календарно осень должна была начаться лишь на следующий день, но соответствующая погода пришла почти на неделю раньше. С Темзы дул прохладный ветер, ерошил волосы, раздувал полы плаща; заходящего солнца вовсе не было видно за свинцовыми тучами, застелившими всё небо – видимо, ночью быть дождю.

Что-то было не так с этим городом – может, воздух, может, люди. Лондон давил, казалось, старался выдавить чужака из себя, вымести холодным ветром, как сор метлой, смыть дождём, запугать туманом на старых улицах и заставить бежать прочь без оглядки. Грязные приёмы, неприятный город с нечистой историей.

«Я влюблён в другое место, потому предвзят».

Предвзятость была врагом здравомыслия, поэтому Георг постарался отринуть её и взглянуть на вещи трезво. Лондон был огромным мегаполисом, столицей, центром политики, экономики и культуры. Суть та же, что у Берлина, Парижа и прочих… атмосфера не та.

От моста Ватерлоо, где Темза изгибалась почти под прямым углом, были хорошо видны и купол собора святого Павла, и Вестминстерский дворец с часовой башней. Биг Бэн отбивал девять ударов – пора завершать эту долгую прогулку, следующие сутки будут не из простых. Сегодня он и так успел многое: посетил вокзал и тщательно изучил его планировку, удобные наблюдательные пункты и пути отхода; проинспектировал под чарами невидимости все посты охраны в здании и убедился в общей безалаберности магловских стражей порядка; даже взглянул на зачарованную платформу 9 и 3/4 и большой алый паровоз, который готовили к отправке.

Отчасти он ушёл из съёмной квартиры и потому, что напарнику нужно было в тишине и спокойствии поработать, внести завершающие штрихи в своё создание. Влад попросил дать ему закончить работу, пообещав подробней показать и рассказать вечером, раз Георгу интересно. И ему было интересно – он любил узнавать новое, и знания оценивались им не по шкале «моральности-аморальности», введённой трусами и глупцами, а по степени полезности. Пожалуй, с учётом рода деятельности группы, к которой он примкнул, устройство бомбы как раз входит в число полезных.

Ещё немного пройдя по набережной Виктории, Георг свернул от реки, миновал Трафальгарскую площадь, вышел на Чаринг-Кросс-роуд и вскоре вошёл в невидимый для маглов бар – «Дырявый котёл», место, известное и на континенте. К вечеру народа прибавилось, однако всё равно это была даже не половинная заполненность; из-за войны в мире магов, дыхание которой ощущалось остро, люди не ходили больше по вечерам в бар, чтобы беззаботно выпить огневиски и обсудить последние новости. Теперь посетители сидели по углам, преимущественно по одному или малыми группками; бармен был занят с одной из таких, и Георг незамеченным прошёл паб насквозь и, оказавшись на заднем дворе, постучал палочкой по определённому кирпичу, открывая проход в Косой переулок.

Ещё недавно, Георг слышал, улица была оживлённой, пёстрой и шумной. Сейчас и она несла следы начавшейся войны; окна части магазинов были заколочены досками, а витрины оставшихся заведений завешивали большие плакаты Министерства магии, на большей части которых размещались чёрно-белые фотографии известных Пожирателей Смерти. Сейчас никакие магазины уже не работали, и улица была практически пустынна, если не считать пары поздних прохожих, явно спешивших и нервно озиравшихся по сторонам, и потрёпанного человека, усевшегося на ступеньки перед магазином мётел, сжимая в кулаке какие-то поблёскивающие в неярком свете уличных фонарей цепочки. Завидев Георга, человек оживился.

– Защитные амулеты, – хрипло проговорил он, вытягиваясь вперёд, потрясая кулонами. – Уберегут от порчи, дементоров, инферналов. Возьмите, юный сэр, защитите семью, даму сердца… – он вновь позвенел, но Георг, не взглянув даже в его сторону, прошёл мимо. – Ну и пошёл ты, засранец малолетний.

Будь на его месте брат, пожалуй, уже был бы сильно покалеченный приставала. Георг остался равнодушен и проигнорировал. Ещё через десяток тёмных витрин он остановился, открыл большую красную дверь, разрисованную гадальными картами и знаками, большая часть которых была юноше неизвестна. В утлой прихожей Георг пожелал доброго вечера миссис Смолл, выглянувшей на звук (может, клиенты?), и стал спускаться по рассохшейся лестнице в полуподвальную квартиру.

Их хозяйка принадлежала к тому типу женщин, которые вечно всё и про всех знают, но своими знаниями ни с кем не делятся (по крайней мере за просто так). Овдовевшая ещё до падения Гриндевальда, она так и не сняла траур по мужу, и до сих пор его обручальное кольцо болталось на цепочке на её худой жилистой шее. Миссис Смолл – Бабушка Эми, как называли её хозяин аптеки через дорогу, молочник и все клиенты, – жила тем, что сдавала четыре из пяти квартир в большом трёхэтажном доме, полностью принадлежавшем ей, а также гадала за деньги на картах, на чае, по руке и ещё многими способами. Сама миссис Смолл обитала в апартаментах на левой половине первого этажа, где и принимала клиентов в душной из-за вечно стоящего там аромата благовоний гостиной; правую половину она сдавала стажёру из больницы святого Мунго – парню лет двадцати с совершенно не запоминающимся лицом. Весь второй этаж перманентно занимала семья из четырёх человек: отец, кажется, работал в Министерстве на какой-то невысокой должности, а его супруга занималась воспитанием двух маленьких девочек-погодок. Мансардный третий этаж большую часть года пустовал, но сейчас из него ещё не съехала компания американцев, девушек и юношей, решивших пощекотать себе нервы и провести конец лета в городе, где поселилась война.

Когда встал вопрос с проживанием на время пребывания в Лондоне, Георг сразу решил, что остановятся они на съёмной квартире. В трактирах-гостиницах, особенно в «Дырявом котле», светиться не хотелось; вариант остановиться в Лютном переулке он отмёл сразу: когда всё случится, именно там в первую очередь станут искать виновных, а юношам надо отбыть из Лондона так, чтобы не оставить подозрений. Таково было условие Адлера, по которому он позволил Георгу участвовать в операции; и хотя подобное особое отношение в некоторой мере задевало, Георг прекрасно понимал Грина и не спорил с ним. Тем более не спорил ни с одним из решений Влад; он вообще во время того разговора лишь молча кивал, опустив глаза, дёрнувшись лишь когда Адлер уточнил, что именно от него требуется изготовить.

– Что-то не так? – Адлер вскинул бровь, заметив реакцию Штайнера.

Тот ответил не сразу, словно боролся с собой. Затем всё же собрался с силами и выпалил:

– Это очень сильная вещь. Я не… – он запнулся под взглядом Гриндевальда.

– Продолжай, – в тоне Адлера не было угрозы, простое предложение договорить, но вот взгляд… Взгляд предупреждал.

Влад отвёл глаза и сказал явно не то, что хотел изначально:

– Я всего лишь хотел спросить, где это будет использовано.

– Понимаю, – всё так также ровно произнёс Адлер, глядя с прежней сталью. – Но тебе это вовсе не нужно, Влад. Ты – изготовитель устройства, а исполнитель…

Деян, сидевший в кресле напротив Грина, выпрямился с готовностью кивнуть и сказать, что сделает всё, как подобает. И тут их взгляды пересеклись – Георга и Адлера. Похоже, решение пришло к предводителю Сёмерки за секунду.

– Георг.

Джукич приподнял бровь, но больше ничем своих эмоций не выразил. Штайнер посмотрел на Гриндевальда потрясённо, даже с тревогой, но ничего говорить не стал – явно чувствовал, что это чревато.

– Хорошо, я сделаю, – произнёс Георг, не показывая своей радости – наконец и ему нашлось достойное занятие.

– Только при условии, – Адлер поднял вверх указательный палец, делая акцент на своих дальнейших словах. – Ты никоим образом себя не раскроешь. Если пообещаешь мне это, я расскажу детали…

Квартира в подвале была небольшой, но совершенно комфортной – Георг придирчиво следил за этим, когда выбирал. Отперев дверь своим ключом, он сразу попал в гостиную со старым камином, выложенным плиткой, перед которым стоял глубокий диван и подходящее к нему кресло. Посреди комнаты располагался стол – единственное освещённое сейчас место в погружённом в сумрак помещении; большую часть его тёмно-красной лакированной столешницы закрывал прямоугольный кусок драконьей кожи, использовавшийся как рабочая поверхность во избежание повреждения древесины. На нём и были разложены инструменты, какие-то мелкие детали, аккуратно выставлены в ряд флаконы; порядка на этом временном рабочем месте было куда больше, чем на столе Максимилиана.

По всей видимости, Влад закончил работу – он сидел, откинувшись на спинку стула и скрестив на груди руки, словно старался отгородиться от закрытого кейса, лежавшего перед ним. Лицо его оставалось мёртвенно-безучастным, но вот в глазах были неприязнь и страх. Георг сомневался, что напарник заметил его, и хотел окликнуть, чтобы обозначить своё возвращение, но резкий приступ кашля не дал произнести ни слова. Влад слегка вздрогнул от звука и повернулся; теперь он казался взволнованным.

– Ты в порядке?

– Конечно, – твёрдо сказал Георг и сразу сменил тему: – Как я понимаю, ты закончил?

– Да, – он встал и отошёл от стола значительно быстрей, чем следовало, чтобы это не показалось побегом. – Она готова к использованию.

Георг кивнул и, повесив плащ, пропитавшийся моросью, стал сушить его. Всё это время Влад молчал, а затем осторожно спросил:

– Так где будет взрыв?

– Ты ведь знаешь, что я не скажу тебе, – спокойно ответил Георг. – Требование Адлера.

Нервно передёрнув плечами, Влад вновь отвернулся. Чувствовалось, что он не хочет быть сейчас в Лондоне, страстно желает оказаться где угодно, желательно подальше отсюда… и всё-таки он был здесь, в этой маленькой подвальной квартире в центре британской столицы, хотя, на самом деле, его присутствие вовсе не требовалось. Георг подозревал, что в какой-то мере это требование Адлера было для Штайнера наказанием – не знал только, чем тот провинился перед предводителем. С другой стороны, двое путешествующих юношей почти всегда вызывают куда меньше вопросов, чем один, и легко было наплести байку о поездке перед новым учебным годом по столицам Европы. Вот и сейчас, насколько Георг понял, единственным, что интересовало жителей прочих квартир, было: «Те немцы из 67а друзья или всё-таки пара?». Вопрос, бесспорно, раздражал, но он был лучше, чем если бы соседи гадали, что одинокий парень из чужой страны делает в Лондоне. Ну, а скрывать национальность не было смысла: произношение с головой их выдавало, а рихтовать его чарами юноши не собирались: Дурмстранг привил привычку справляться самостоятельно с освоением иностранных языков, использование в этих целях заклятий считалось чем-то позорным.

Молчание затянулось и становилось откровенно неуютным.

– Поужинаем?

Влад согласился, и Георг вызвал одного из домовиков, обслуживавших коттедж на побережье. Тот отвесил поклон вначале ему, затем Штайнеру и спросил, чего господа желают.

– Ужин, что-нибудь простое, но питательное, – ответил Георг. – И глинтвейн. Когда на улице так сыро и мерзко, хочется согреться и изнутри, – пояснил он напарнику.

– Понимаю, – Влад взмахом палочки развёл огонь в камине и предложил посидеть перед ним, пока эльф готовит, но Георг вежливо отказался и предпочёл поговорить о бомбе. Мгновенно помрачнев, Влад неохотно кивнул и вместе с ним вернулся к столу.

– Что именно ты хочешь узнать об этом устройстве? – его голос был абсолютно безжизненным, прямо созданным для произнесения прощальной речи над гробом.

– Как оно устроено? – спросил Георг, внимательно разглядывая заметно утолщённую, надёжно фиксированную в одном положении ручку кейса и металлическую скобу, крепко прижатую к ней чем-то невидимым.

– Весьма просто, – Влад взял чистый пергамент, карандаш и принялся рисовать, сопровождая пояснениями. – Внутри кейса находится непосредственно взрывчатка и поражающие элементы – мелкие металлические предметы, всё, по сути, что попало под руку. По внутренним боковым стенкам, – он провёл кончиком карандаша по ближайшей, – проложена запальная трубка, начинённая порохом. Примерно здесь, – он указал на область, где один из концов ручки соединялся с корпусом, – расположен капсюль, при взрыве которого загорится порох. Вот эта скоба, – Влад коснулся её карандашом, после чего изобразил на схеме, – через ручку имеет доступ к пружинному механизму, который срабатывает на боёк. Он ударяет по капсюлю, который выполнен из чувствительного к ударам материала и весьма хрупок. Капсюль взрывается и воспламеняет порох; когда он догорит, произойдёт взрыв.

– Что её держит? – Георг указал на скобу. – Ведь именно разжатие заставит пружину сработать, верно?

– Ты прав. Скобу сейчас держат в таком положении чары, в обиходе именуемые магическим жгутом, придуманные во время какой-то из войн. Ими обычно при возникновении такой надобности стягивают раны, чтобы пострадавшего успели донести до медиков.

Ирония ситуации прослеживалось чётко; Георг хмыкнул.

– Для того, чтобы активировать процесс, мне будет нужно всего лишь снять чары?

– Да, – подтвердил Влад. – После этого у тебя будет две с половиной, максимум три минуты, пока огонь не доберётся до взрывчатки, и бомба сдетонирует. За это время ты должен отойти как можно дальше и найти укрытие.

Он отложил карандаш и отодвинул готовую схему от себя. Судя по выражению лица, Влад считал своё создание франкенштейновским монстром, однако Георг не был с ним согласен – бомба была хороша, потому что проста и сделана человеком, привыкшим не ошибаться в работе. Его расчётам можно было смело доверять.

– Насколько силён будет взрыв?

– Очень силён, – тихо ответил Влад, глядя в сторону. – Погибнет много людей…

Он замолчал, так и не продолжив, и Георг не сказал ничего, пожалуй, даже не знал, что в принципе можно в такой ситуации сказать. Поэтому он просто стал делать вид, что безмерно заинтересован ручкой – единственной видной частью механизма, пока Влад пребывал в каких-то своих, судя по всему, крайне тревожных мыслях.

– Ужин готов, господа, он накрыт на кухне, – пискнул домовик, прерывая затянувшуюся паузу. – Герр Георг, письмо от герра Максимилиана.

Георг принял из его рук конверт, запечатанный сургучом. Первым пройдя на кухню (это была маленькая, заставленная комнатка, готовить на которой с удобством для себя смог бы разве что эльф или карлик) и расположившись за небольшим квадратным столом, Георг открыл конверт и, не обращая внимания на еду и соседа, принялся за чтение.