Текст книги "Девять ночей (СИ)"

Автор книги: love and good

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц)

Она была одна. И все думали, что её это устраивает. Один была и не против, ведь лишь она одна знала, как всё болезненно сжимается внутри, когда она смотрит на очередную парочку. Может, с ней и вправду что-то не так?..

На самом деле, Один не считала, что проблема была в ней. Но отсутствие отношений здорово задевало её, вызывая тень лёгкой зависти, когда она смотрела на счастливых девушек. И тогда, когда она приняла решение что-то с этим делать, любовь окрылила её.

По крайней мере, Один так думала.

Профессор Белобог был ещё молодым мужчиной и поразил Один в самое сердце своей харизмой и обаянием. Он блестяще владел материалом, который преподавал, искромётно шутил и беззлобно поддевал студентов, так или иначе выделяющихся на его лекциях. Особенно он выделял Один, которая всегда сидела на первой парте, рассыпаясь ей в комплиментах и часто одаривая загадочными взглядами. Устоять против такого шарма у девушки не было ни малейшего шанса, так что было вовсе неудивительно, что она влюбилась в этого преподавателя в прямом смысле.

– Ох, не нравится мне всё это, – Вишну, её старый и самый лучший и близкий друг, всегда мрачный и суровый, лишь тяжело вздыхал, неодобрительно качая головой. В моменты, когда в Один просыпалась авантюрная сторона её личности, он старался быть её голосом разума, пытаясь уберечь всегда прущую напролом подругу от бед.

В этот раз, правда, его начинание терпит сокрушительное фиаско, ведь Один случайно узнала, что профессор живёт практически по соседству с ней.

С тех пор девушка, как ей казалось, ненавязчиво, а на деле весьма настойчиво пыталась каждый вечер после пар увязываться следом за преподавателем, проводя с ним короткое время по дороге домой. Белобог, первые пару раз вежливо принимающий инициативу студентки, уже на третий поход постарался максимально отстраниться от решительной студентки. Один, пусть и хорошо поняла этот посыл, всё равно решила продолжить гнуть свою линию.

До тех пор, пока преподаватель не начал её откровенно избегать. На лекциях Белобог стал более дёрганным, начал иногда сбиваться с мысли, словно выпадая из реальности. Он стал вести себя слишком подозрительно и таинственно, и Один это не нравилось. Хмурясь, она решила действовать как всегда решительно и целеустремлённо, поймав преподавателя, пытающегося уйти от неё другой дорогой.

– Почему вы меня преследуете?! – в отчаянии, чуть не плача, воскликнул Белобог, едва завидев приближающуюся Один. Он смотрел на неё с таким отчаянием и паникой, что девушке всё стало понятно.

– Жалкий трус! – обсуждая на следующий день своё приключение с Вишну, с досадой негодующе выплюнула Один. Она была твёрдой и решительной личностью, а потому не терпела трусость и слабость. Особенно у мужчин. Особенно у мужчин, которых выбирала.

Профессор Белобог отныне не заслуживал от Один ничего, кроме презрительных взглядов и холодного равнодушия. Любовь, которая оказалась вовсе не любовью, словно ветром сдуло, а внутри Один осталась лишь пустота и странная уязвимость.

Которую она по собственному нетерпению постаралась заполнить новым увлечением.

Профессор Юпитер был во всех смыслах старшим коллегой Белобога. Уже немолодой, но всё ещё харизматичный и уверенный в себе мужчина и стал следующей жертвой любви Один.

Это увлечение, такое же безответное, как и предыдущее, продлилось намного дольше. Убедив себя в искренности и силе своей любви, Один смогла продержаться несколько лет. Научившись на печальном опыте с Белобогом, девушка решила действовать осторожно и неспешно, а потому какое-то время изо всех сил хранила свои чувства втайне от всех, кроме верного Вишну, который поддерживал её всегда и во всём.

А после… После, когда она всё-таки набралась смелости признаться, случилось страшное: у Юпитера, долгое время бывшего заведующим целой кафедры, обнаружили раздвоение личности. Вернее, там было далеко не раздвоение – психиатр, у которого, оказывается, профессор наблюдался ещё с юности, сказал, что у Юпитера минимум девять личностей, а то и более, просто более сильные из них их подавляют. Подобное открытые, конечно, оказалось шоком для всего факультета, но более всего оно ударило именно по Один.

– Кажется, мне всю жизнь суждено провести одной, – вытирая дрожащие на ресницах слёзы, убитым безжизненным тоном произнесла она, обнимая себя за колени, прижимая их к груди.

Вместе с Вишну Один сидела на крыше своего университета, пробравшись туда тайным ходом сразу же, как только Юпитера увезли в лечебницу, когда у него внезапно случился припадок из-за обострившегося кризиса и конфликта личностей.

Вишну в ответ на слова подруги лишь одарил её странным долгим взглядом. После тяжело вздохнул и поднял голову вверх, глядя на тёмное звёздное небо.

– Знаешь, – задумчиво протянул он. – Для меня ты всегда была намного больше чем друг. Поэтому пока ты позволишь мне быть рядом с тобой, то ты не будешь одна, – Один на это откровение лишь изумлённо посмотрела на друга.

Вишну, тот, кто никогда её не предаст, тот, кто всегда защищает её часто даже от самой себя – как много лет она была так слепа, глуха и глупа?..

– Не подумай, что я давлю на тебя, – друг улыбается, глядя понимающе и без осуждения. – Но если ты захочешь, то давай попробуем? Я подожду, когда ты будешь готова, а потом… почему бы и нет?

И вправду, почему бы и нет?..

========== Вопрос 18 ==========

Комментарий к Вопрос 18

«Отвечающие, расскажите, почему вы выбрали именно таких богов?»

Один… Честно говоря, изначально я решила попробовать взять его чисто по фану. С самого начала Один казался мне не то чтобы лёгким персонажем, но мысли о нём никогда не были тяжёлыми или такими, что я вынуждена была очень долго размышлять над какой-то идеей. Один словно сам захотел, чтобы я взялась за него, и на всякий вопрос практически сразу рождал в моей голове ответ.

Вообще Один, «классический» Один, тот тип людей, которых я слегка недолюбливаю. Он изображается как коварный и корыстный ас, тот, кто не держит клятв и нарушает их – мне, как человеку чести, это не по нраву. Поэтому я долго думала, стоит ли мне вообще браться за Одина, ведь я знала и понимала, что мы с ним слишком разные.

Решившись же, я была уверена, что долго не задержусь на этой роли. Изначально у меня была всего пара идей, которые я думала, что смогу воплотить. Однако по ходу работы над ними я всё больше и больше втягивалась и всё больше и больше понимала, что мне есть что добавить.

Один, несмотря на наши различия, вдруг начал даваться мне даже легче Тюра, с которым у меня, наоборот, больше всего общего.

Это, честно говоря, до сих пор удивляет меня. Но возможно дело в том, что целостный образ Одина намного сложнее и древнее того, что сейчас знает большинство на обывательском уровне. Могу сказать, что мне близко его воплощение странника и шамана, ищущего знания и постигающего мудрость. Мага, наблюдающего за происходящим со стороны и вмешивающегося в него лишь в случае крайней необходимости.

Эта же ипостась Одина, меж тем, порождает у меня больше всего вопросов и любопытства. И из-за этой же стороны я раскрываю его однобоко, практически не затрагивая «классические» темы с его нечестностью, коварством, хитростью. Когда-нибудь, возможно, я обращусь и к этой стороне характера Всеотца, или же доверю это кому-нибудь другому, но а пока…

Пока я познаю Одина с той стороны, с которой он ближе всего ко мне. С той стороны, с которой он сам захотел показаться мне.

Ну а насколько хорошо у меня это получается судить уже не мне.

========== Вопрос 19 ==========

Комментарий к Вопрос 19

«Расскажи о своих именах. Что означает каждое из них?»

«Ответьте на вопрос в несвойственной себе манере»

«Ответ на иностранном языке»

Сменил я много форм, много имён. Я – три ипостаси в одной: Странник, Воин и Шаман. Путь мой всегда был непростым и запутанным.

Я хожу по всех девяти мирах, пряча своё лицо и не говоря ни слова. Лишь мои верные во́роны, Хугин и Мунин, Мысль и Память, и волки, Гери и Фреки, Жадный и Прожорливый, сопровождают меня. Они никогда не покидают меня надолго, как и я никогда надолго не задерживаюсь на одном месте.

Сидхётт-Длиннобородый и Сидскегг-Бог, что спрятал под шляпой широкой чело – так зовут меня смертные, что где-не-где видят лишь мою тень.

Другие же жители девяти миров, которые хоть когда-нибудь случайно видели меня, чаще называют меня Ганглери-Странником. Однако мне больше нравится имя Грим, что значит Тайный. Именно им я всегда здороваюсь с теми, кто хочет со мной говорить.

Из мира в мир я обхожу их все за девять дней. Те самые девять дней, которые я провисел на Иггдрасиле, повесившийся и истекающий кровью, в поисках знаний и истины. Саннгеталь и Глапсвид, Разгадчик истины и Многомудрый, – за это я получил свои имена. Я не искал их, но там, где приходят знания, приходит и ответственность за них. Теперь я должен отвечать за них, и заканчивая своё путешествие, я возвращаюсь назад.

На Хлидскьяльве, золотом троне, я вижу всё, что происходит в мире. Я смотрю и вижу, и ничто не может спрятаться от моего взора так же, как и от взора моего сияющего сына Хеймдалля. Фьёльнир и Хертейт, Бог с оком благим и Бог с огненным взглядом, – вот как тогда зовут меня, боясь моего гнева и надеясь на мою милость.

А на гнев, как и на милость, я всегда быстр. Я бьюсь с бешеной яростью каждый день с эйнхериями, которых забирают в чертог Вальхаллы девы-валькирии. Каждый из моих противников тогда даёт мне новое имя, которым я называюсь до конца кровавой драки.

Хельблинди, Ослепитель ратей, Бильейг, Сокрушительный, Бальейг, Радующийся в борьбе, Хникунд, Грозный всадник, Атрид, Разящий, Игг, Страшный,– каждому врагу известны эти имена, и всякий дрожит в страхе, когда слышит их. Я сражаюсь, неистовый, и всегда иду в битву первым. Мне посвящают священные копья, и я поражаю ими сердца своих врагов и предателей.

Я – Вальфёдр, Отец боя, любой битвы, в которой проливается кровь. Я тот, кто ведёт воинов к победе, и тот, кто поровну делит с Фрейей щедрую добычу.

Меня знают во всех девяти мирах. Я быстрый на гнев и милость и жадный к знаниям и благам. Я ищу их всегда, и когда нахожу, я забираю их себе. Я – Гримнир, Коварный, и Фьёльсвид, Искусный в обмане, я меняю лики и вид, становлюсь теми, кем никогда не был. Я обманываю хитростью и убиваю без жалости, когда кто-либо стоит между мной и тем, к чему я стремлюсь.

Санн, Многоликий, и Хникар, Меняющий образы, – никто никогда не догадается, где я прячусь и кем я прикидываюсь на этот раз. Бёльверк-Злодей – горе и страдания турсов и ётунов, сомнительная милость людей, благо и процветание Асгарда. Я – повелитель и владыка, и я должен печься о своей вотчине в самую первую очередь.

Но я создатель, и на моих плечах большая ответственность. Намного бо́льшая, чем сияющие палаты божественного чертога Асгарда. Я – тот, кто создал жизнь и наполнил пустоту и одиночество Мидгарда смыслом.

Я – Вератюр, Повелитель людей, тот, кто создал их и дал им дыхание, тем самым вдохнув в них жизнь. Я – Альфёдр, Всеотец, тот, от кого берут своё начало все асы и смертные. Я – Херьян, Повелитель, тот, чью власть нельзя оспорить.

Много имён у меня ещё есть. Хьяльмбери-Носитель шлема и Текк-Желанный, Триди-Третий и Тунд-Стройный, Уд-Неистовый и Хар-Высокий, Свипуль-Правдивый и Фарматюр-Повелитель кораблей – всех их мне дают смертные. Не меньше имён мне дают и великаны-турсы, и я пользуюсь каждым из них. Все они – искусные маски, которые я надеваю тогда, когда это нужно. И иначе относиться к ним я не собираюсь.

Потому что единственное моё имя, действительно имеющее значение, стоит всегда первым в каждом списке. И им зовусь я Один.

========== Вопрос 20 ==========

Комментарий к Вопрос 20

Текст на первоапрельский ивент, где божества – дети

Один был любознательным ребёнком. С самого начала он задавал вопросы и никогда сам не находил на них ответы.

Но он не был один.

В самом начале была бездна Гиннунга. Были стекающие капли плавящихся льдов Нифльхейма и треск огня Муспельхейма. Был огромный великан Имир, заполняющий собою всё пространство.

Поначалу Имир пугал Одина. Он был огромным, белым, словно снег, и вовсе неподвижным. Казалось даже, будто он и не дышал, и никогда не открывал тяжёлые веки. Но это было не так.

– Я вижу в твоих глазах уйму вопросов, ребёнок, – его голос был одновременно громким и тихим, грубым и мягким. Заполняющим собой весь вакуум и слышимым только Одину. – Подойди ко мне ближе, ребёнок, и я расскажу тебе всё, что ты желаешь узнать.

Один не спорит, повинуется. Подходит ближе и садится напротив огромного лица великана и задаёт свои вопросы.

Откуда он взялся?

Откуда взялись Нифльхейм и Муспельхейм?

А откуда взялся сам Один?

Как всё устроено?

И что было в самом начале?

Имир, вопреки страхам Одина, оказывается очень добрым. Он терпеливо отвечает на каждый вопрос чрезмерно любопытного ребёнка.

– Аудумла вскормила меня там, где в холодных льдах Эливагара тепло зародило жизнь, – скрипучий голос Имира вторит вопросам Одина, и великан с усилием поднимает руку, указывая на двенадцать бурных потоков, начинающих своё течение из Хвергельмира.

– В холодной пустынной бездне Гиннунга из тьмы и льдов и первобытного хаоса и огня восстали предвечные миры, – голос Имира не заглушает мерный плеск капель плавящихся льдов и потрескивание вечного огня.

– А тебя, малыш Один, породили Бор и Бестла, родители, от которых берёт начало каждая новая жизнь. Лишь двое, мужчина и женщина, могут дать её – одному подобное никогда не будет под силу, – Имир смеётся медленным размеренным смехом, но Один слушает его внимательно, глядя широко распахнутыми глазами.

На остальные вопросы Имир, почему-то, не отвечает и говорит о том, что ответы на них Один должен когда-нибудь найти сам.

С Имиром, во мраке и одиночестве безжизненного мира, Один проводит бесконечное количество времени. Оно здесь и сейчас в принципе весьма условное понятие, но кажется, Один всё-таки немного взрослеет и даже переступает порог юности.

Хотя для Имира он по-прежнему остаётся «малышом Одином». Как и по-прежнему никуда не девается его абсолютно неуёмное любопытство.

– Скажи, Имир, – Один задаёт очередной вопрос, и великан заранее знает, как он будет звучать. – Как возник мир?

– Он ещё не возник, малыш Один, – Имир в ответ отзывается как всегда терпеливо и вдруг медленно хрипло смеётся. – Тебе только предстоит совершить это.

– Но как? – юноша хмурится, склоняя набок голову, и Имир отвечает безмятежно:

– Ты должен заполнить пустоту, малыш Один. Разогнать вечную тьму и холод и наполнить их смыслом. Но для того, чтобы сделать это, тебе необходимо избавиться от старого. От того, что занимает место и не даёт развиваться новому.

– Но как я должен сделать это? – Один в своих вопросах и любопытстве словно снова становится ребёнком.

Хотя почему же «снова»?

Имир улыбается. Устало и принимающе. Он с самого начала знал, что рано или поздно этот момент настанет.

– Ты должен убить меня, малыш Один, – в голосе великана нет ни страха, ни неприязни – лишь долгожданное облегчение. – Отнять одну жизнь взамен на другие.

Огромный, старый и добрый-добрый Имир, который ужасно пугал Одина, когда он был совсем ребёнком, смотрит на него из-под полуприкрытых тяжёлых век. Он видит страх и сомнения, отрицание и сожаление, но знает точно, что только этот ребёнок может сделать то, что назначено. Лишь ему одному под силу воплотить судьбу Имира и запустить бесконечное колесо вирда для всего мира, что будет создан.

– Давай, малыш Один, – Имир ждёт свершение своей участи со смирением и терпением. – Сделай то, что должен.

«Пролей мою кровь и вырви мои кости, сверши первейшее из убийств. Разрушь старое для того, чтобы освободить место для нового. И возьми моё тело в качестве материала созидания»

– Не печалься, малыш Один, – добрый Имир смотрит на вершителя своей судьбы из-под почти закрытых тяжёлых век. – Я послужу достойной цели.

«Я так долго ждал этого момента. Теперь я к нему готов»

Сверкает во всполохах огня Муспельхейма лезвие кинжала, и первая пролитая кровь всеразрушающим потоком сносит всё на своём пути.

«Молодец, малыш Один. Ты всё сделал правильно»

========== Вопрос 21 ==========

Комментарий к Вопрос 21

«Расскажи о беседе с провидицей накануне смерти Бальдра»

Когда Бальдру начинают сниться кошмары, Один знает, что это не к добру. Он знает, что нечто подобное должно было рано или поздно свершиться, и лукавая ухмылка Локи и жёсткий блеск в его ядовито-зелёных глазах тому подтверждение.

Он отдал жизнь за обретение мудрости и тайных знаний, однако всё же не все вещи были ему доступны.

На границе миров Ётунхейма и Хельхейма царит мрачное уныние и тяжёлое предзнаменование. Ледяной туман непроглядным покровом скрывает от глаз окружающую среду. Безжалостные ветра острыми кинжалами хлещут по лицу и рукам. Здесь темно и мрачно, и всё вокруг здесь мёртвое, давно утратившее жизнь.

Здесь же находится одинокая могила могущественной вёльвы.

Тёмные руны опускаются на могильный камень. Град и Нужда открывают проход в Царство Мёртвых и призывают давно ушедшую к Хель душу. Горят они потусторонним холодным огнём, сжигающим, но не дарующим тепла и утешения. Тревожат они дремлющих мертвецов, и мёртвый лес шелестит потусторонним ветром предупреждения.

«Не играй с нами, тот-кто-ещё-не-ушёл. Наш гнев может быть очень опасен»

– Путешествие из Царства Мёртвых не лёгкое, живущий. Зачем прервал ты мою беседу с Хель? – великанша-колдунья встаёт из могилы с явной неохотой.

Худой серый призрак, увеченный смертью. Прекрасное как и при жизни лицо, но серые белки глаз, чей взгляд пробирает буквально до костей.

– Расскажи мне о том, что происходит в её мрачном чертоге, – не смущаясь ни вида, ни силы мёртвой вёльвы, спросил у неё Один.

Та рассмеялась шелестящим смехом, и потревоженные вторженцем призраки вторили ей в её смехе.

– Ты призвал меня лишь для того, чтобы посплетничать со мной о новостях Хель? – пустые глаза сверкают предостережением, но Один не дрогнул в своей решимости. – Владычица готовится к приходу Бальдра, живущий. Мёртвые варят ему мёд и украшают мрачный чертог, готовясь принять дорогого гостя.

– Знаешь ли ты, кто убьёт его? – времени у его прекрасного сына, на самом деле, было не так уж и много.

– Знаю, – бескровные губы призрака растянулись в жуткой улыбке. – Слепой Хёд, близнец, что всегда в тени своего сияющего брата.

– Он сделает это из зависти? – озадаченный ответом, Один задал следующий вопрос.

– Нет, но свершится страшное преступление по незнанию, и Хёд быстро проследует к Хель за братом. К его приходу Владычица тоже готовится с особым рвением, – вёльва слегка склонила голову набок, впившись в Одина потусторонним взглядом.

– За Бальдра кто-то отомстит? – не медля, спросил дальше Всеотец, ожидая ответ.

– Один овладеет силой женщиной из моего рода. Имя ей Ринд, и родит она сына-мстителя, что на следующий же день после своего рождения отомстит за брата, которого никогда не знал, – отозвалась великанша, и не успел её голос затихнуть, как прозвучал новый вопрос:

– Что Один скажет Бальдру, когда тот будет лежать на смертном костре?

В мёртвом тёмном лесу повисла звенящая тишина. Замерли безжалостные ветра, затихли беспокойные духи. Замерла в изумлении призванная вёльва. Замерла в изумлении и страшном осознании.

– Ты, живущий! – громом прокатился её голос, полный страха и негодования. – Ты тот, кто принёс себя в жертву!

– А ты, мёртвая провидица, – Один расправил плечи, отчего его фигура словно стала больше и сулила опасность не только живым, но и мёртвым. – Ты Ангрбода – любовница Локи и мать владычицы Хель.

– Ты, Один, тот, кто знает, что будет сказано Бальдру, когда он будет лежать на смертном костре, – прожигая Одина взглядом невидящих мёртвых глаз, прошелестела Ангрбода. – Уходи, Один. Беги, Один. И больше никто не увидится со мной до тех пор, пока мой муж не освободится из оков и не придёт ко мне перед Гибелью Богов.

На этих словах великанша замолчала. Сломала сковывающие её руны и вернулась туда, откуда была призвана. У одинокой могилы на границе Ётунхейма и Хельхейма снова воцарилась мёртвая тишина. Безжизненный чёрный лес замер, оставляя Одина в одиночестве с самим собой и своими мыслями.

========== Вопрос 22 ==========

Комментарий к Вопрос 22

Текст на ивент по Гарри Поттер АУ

Один был алчен. Но не до материальных благ – он был алчен до знаний и могущества. Желал он мощи, желал он ведать обо всём на свете, желал он владеть всеми доступными заклинаниями во всех сферах магии. Всю свою жизнь он провёл в поисках и постижении знаний. Собирал их по крупицам и хранил бережно, лелея словно родных детей.

Но человеческая жизнь коротка. Ничтожно, непростительно коротка. И что бы Один ни делал, как бы ни пытался продлить свою жизнь, чувствовал он, как постепенно утекает его время, словно зыбкий песок сквозь пальцы.

Один не хотел умирать. Он не хотел уходить, не постигнув все тайны мироздания. Но человеческая жизнь, пусть даже принадлежит она могущественному магу, коротка.

И ни философский камень, выдумка алхимиков, ни зелья вечной молодости не могут замедлить необратимый безжалостный процесс. Разве что…

Тёмные искусства похожи на зыбучие пески: раз попав в них, очень сложно вырваться из их плена. Один, жадный до знаний и могущества, кажется, как никто другой приблизился к их пониманию. Чёрная магия прорастает в его душе, произрастает из самых глубин сердца, оплетая своими ядовитыми корнями его разум. Тёмные искусства, коварные и опасные, даруют знания и силу, дурманят и кружат голову – тот, кто поддаётся им, падает на самое дно, и бездна пожирает его.

Один едва ли может считаться счастливцем, избежавшим подобной участи.

Старый древний ритуал почти забыт и утерян. Одину требуются долгие годы на его расшифровку и восстановление. На его реализацию и улучшение. Он не хочет умирать, и ради того чтобы продлить свой век, он готов пойти на любые жертвы.

Хоркрукс – слово горчит проклятием. Отзывается шипящими змеями и зловещим смехом потусторонних сил. Играть с чёрной магией и смертью опасно, и малейший промах может обернуться для глупца муками, страшнее адских.

Один в слепом бесстрашии игнорирует всё это. Он проливает кровь без страха и угрызений совести. Он проливает кровь ради своего эгоизма, а потому он не чувствует, как бьётся, раскалываясь, словно глиняная тарелка, его душа. Кусочек за кусочком – он проливает кровь и отправляет к праотцам свои жертвы, принесённые в дар ему же.

Больше, ему нужно больше для того, чтобы жить вечно, и он уже давно теряет счёт своим преступлениям.

Отголоски его памяти, его могущества и жизни разбросаны хаотично по всему миру. Один и сам уже не помнит, где спрятаны они все. Он лишь продолжает идти своей мрачной тропой дальше и дальше, оставляя за собой чёрный след смерти. Он продолжает уродовать свою душу до тех пор, пока его собственная жадность не приводит его к самому началу.

Сил, в конце концов, у него не остаётся вовсе, и очередное убийство оборачивается против него. Он уходит в никуда, с ужасом понимая, что это конец, но…

Он разражается зловещим потусторонним смехом, что эхом отбивается от чёрных стволов деревьев. Его алчность уничтожает его… Не-е-ет… Его алчность дарует ему то, к чему он так стремился – Вечность и Бесконечность.

Он исчезает внезапно, и память о нём стирается. Он остаётся нигде, остаётся в забытье – какая несусветная чушь! Ведь он, на самом деле, везде, и хоркруксы, хранящие осколки его души, разбросанные по всему миру, лишь ждут того времени, когда им следует пробудить своего мастера. Они таятся в тенях, ожидая подходящего искателя, что станет новой жертвой во имя их хозяина.

Раз за разом будут они пробуждать его. Раз за разом будет восставать бессмертный Один. И никто никогда не сможет побороть его. Ведь он – это Вечный Рок.

Он – Неизбежность.

========== Вопрос 23 ==========

Комментарий к Вопрос 23

«Откройте любую книгу на 61 странице. Ответ по последнему целому предложению на странице, или как-то связанный с ним»

Находиться рядом с Одином всегда было непросто. Всеотец, самый великий и знатный из числа асов, Отец битвы, Первый среди эйнхериев, Владыка людей, Всезнающий мудрец… Список его имён и званий можно было продолжать до бесконечности, и каждое из них оставляет на нём свой отпечаток, отчего аура Одина становится тяжёлой и почти невыносимой.

Она словно угнетает, притесняет каждого, кто даже просто находится рядом. Заставляет съёживаться и чувствовать себя едва ли не ничтожеством – так выглядит классический деспотичный царь, но отнюдь не северный конунг, что признан первым среди равных.

Общаться с Одином тоже было нелегко. Даже Локи, хитрецу и обманщику, острому на язык, порой было сложно совладать с собой и не стушеваться под размеренными звучными речами Одина, переговорив его.

У Одина была гнетущая аура, определённо. Слишком тяжёлая и властная – возможно, именно она и позволила, в итоге, возвыситься именно ему, а не кому-нибудь из других асов. Возможно, именно она, в конце концов, вызывала особое уважение не только у смертных, но и у тех, кто были равны Одину.

И в то же время… Уступали ему, признавая его превосходство.

Не то чтобы Один делал специально что-то для этого. Но его авторитет и могущество были красноречивей множества слов. В конце концов, не каждый встречный мог похвалиться тем, что пожертвовал собой и возродился вновь ради знаний и мудрости, а Один умер и вновь вернулся к жизни.

Он был умён, хитёр и всесилен, и не было никого, кто мог бы оспорить с ним его могущество. По крайней мере пока. А потому авторитет и влияние Одина давят собой чужие поползновения, и даже его сыновья в почтении склоняют перед ним свои головы. И Один…

На самом деле с удовольствием принимает чужое почтение.

========== Вопрос 24 ==========

Комментарий к Вопрос 24

«Изменял ли ты Фригг? Было ли это простой прихотью или ты преследовал более высокую цель?»

Фригг, хранительница тайн и очага, очаровывает своего мужа. Она прекрасна как и в самую первую их встречу, и старость почти не накладывает на неё свою печать, отчего она по-прежнему кажется молодой и красивой женщиной. Она – достойная супруга Одина, но утверждение это верно лишь отчасти, и Фригг таинственно улыбается, забирая из рук служанки веретено.

На самом деле – это Один – супруг, достойный Фригг. И только потому, что она сама так считает. Никто не рискнёт спорить с ней в этом деликатном вопросе, и Один действительно благодарен ей ещё и за это.

Ведь помимо Фригг у него так много других женщин.

Шестеро из его девяти сыновей принадлежат другим матерям. Все они между собой братья лишь по отцу. Неисчислимое количество человеческих конунгов ведёт свою родословную от него – далеко не факт, что все они лгут.

Смертные всегда наделяют верховных божеств плодовитостью. Чем больше детей – тем выше уважение. Тем явственней, по их меркам, проявляется сила и могущество, ведь плодовитость – синоним процветания. Много детей приумножают род, его славу и богатство, и смертные ценят это и стремятся к этому.

А потому у главных божеств их пантеонов всегда много детей, и Один не становится исключением.

Не то чтобы его либидо действительно так зашкаливало. В самую первую очередь он – воин. Затем маг-шаман, а уж после – странник, что бродит по свету и везде оставляет частичку себя. Не столько по желанию, сколько по необходимости, ведь чем больше детей – тем больше шансов сохранить и укрепить кровь, дать роду разрастись и приумножиться.

Один всегда чётко знал и осознавал это. Знала и осознавала это Фригг. Именно потому ни он, ни она никогда не воспринимали измены Одина как измены. Лишь необходимость; лишь приумножение; лишь слава и сила. Выполнение долга и обязанности, а подчас – предначертанной судьбы – не больше и не меньше. Измены, лишь формально считающиеся изменами, тогда, когда сердце и помыслы Одина всё равно раз и навсегда принадлежат его единственной супруге.

Фригг, разумеется, знает это. И подобной верности её мужа ей вполне хватает.

========== Вопрос 25 ==========

Комментарий к Вопрос 25

«Представляем, что вы стали людьми. Вот сейчас, в данную минуту.. Что вы чувствуете, какие эмоции испытываете? Распишите»

Сны всегда были чрезмерно реалистичны. Хельблинди, старый, умудрённый воин, потерявший в битвах один глаз, видел их так, словно они происходили с ним наяву. Он просыпался, вздрагивая, и туманные образы ещё долго стояли перед глазами, взывая к нему из тёмных углов светлицы.

Боги говорили с Хельблинди во снах. Они посылали ему знамения, и старому шаману надлежало разгадать их.

Он смотрит на воду в своих руках и видит собственное отражение. Тени потусторонних миров крадутся сквозь полумрак, и он слышит раз за разом, как они шепчут его имя.

«Хельблинди»

Вода омывает лицо и руки. После он цепляет на пояс ножны с ритуальным кинжалом. Рядом – сумка со всем необходимым, и Хельблинди покидает свой дом, одинокий дом на отшибе – так живут колдуны, которых уважают, но опасаются, пусть даже сейд не ведом им.

Рассветный туман молочной дымкой застывает в воздухе. Играют, преломляясь, солнечные блики в медленно оседающих каплях. Ноги проваливаются в мягкую, влажную от росы землю и прелые листья, что с себя на зиму сбрасывают деревья.

Холодно, но не оттого вовсе мороз идёт по коже Хельблинди. Голоса раздаются в тумане, долетают до его ушей, и снова вздрагивает он.

«Хельблинди!»

Лесной алтарь сокрыт под ветвями могучего ясеня. Камень, на котором он сам вырезал магические заговоры рунами, а рядом с ним – небольшой деревянный идол да череп, где запёкшейся кровью вычерчен знак: Дар и Защита, в центре которых – Человек.

«Надобно в дружбе

Верным быть другу,

Одарять за подарки»

Хельблинди вглядывается в сложное сплетение рун. Они – защита и проводники, посредники, направляющие его и к нему. Он прикрывает глаза и вытаскивает из ножен кинжал.

Ему не надо идти в бой, а потому он не жертвует кровь. Но жертвует оружие как знак, что покоряется воле Всеотца и отдаёт себя в его власть.

Один – величайший из странников и колдунов. Лишь он один может даровать ему знание и своё заступничество. Вызывает к нему Хельблинди и надеется, что будет прародитель всех асов благосклонен к нему.

На древесину, поросшую мягким мхом, ещё влажным, хоть солнце уже и встало, он ставит чашу из чёрной керамики. Земля там и кровь, волчьи ягоды и грибы, которые Хельблинди приносит с собой. Магическое варево – проводник между пограничьем, стирающее рамки и ограничения сковывающей плоти. Оно позволяет духу шагнуть за грань и увидеть то, что непосвящённым видеть не дано.