Текст книги "Девять ночей (СИ)"

Автор книги: love and good

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц)

И, конечно, его сына, своего мудрого и доброго конунга, что, как предрекала провидица, начал собой великую династию. И, увы, как и предрекала провидица, позорно нашёл свою смерть, пьяным упав в чан с пивом и захлебнувшись в нём.

Видел всё это сияющий Фрейр, знал он. И не было границ его горю. Лишь одно радовало его, печального отца, – после себя сын не оставил дурной славы, и люди помнили и чтили его как великого мужа. Сделал он много добра, много хорошего, и даже позорная смерть не смогла затмить деяний его – лишь это радует безутешного Ингви, ведь нет ничего ценнее и дороже оставленной после себя памяти.

А всё остальное… Всё остальное неважно, ведь в день Рагнарёка всем им одинаково суждено пасть и сгореть в испепеляющем пламени Сурта.

========== Вопрос 21 ==========

Комментарий к Вопрос 21

«Боги, которые так или иначе умирали, расскажите о своей смерти»

Гибель Богов выглядит огненным кровавым туманом. Пышущим жаром и тотальным разрушением – всё погибнет, и мир будет уничтожен.

Фрейр, на самом деле, не застанет этого.

Он первым выходит на битву. Даром что он никогда не был воинственен. Даром что он всегда был подателем плодородия и жизни, а не кровавого месива битвы. Быть от этого защитником и воином Фрейр не перестаёт.

Ведь ему есть что защищать и есть за что умирать. У него, однако, нет оружия, чтобы противостоять могучему врагу, но для Фрейра в его неистовстве это не играет особой роли.

Для Фрейра в его неистовстве первое, что попадёт под руку, станет оружием.

Сурт смеётся низким раскатистым смехом. В его руке пылает солнечный меч, что некогда принадлежал сияющему вану. Тот, однако, добровольно отдал его и теперь вынужден был сражаться против собственного оружия.

Он отдал его добровольно и возможно опрометчиво и сейчас за своё легкомыслие должен был расплатиться собственной жизнью.

– Что, малыш Фрейр, – огненный великан смеётся со злобной насмешкой, – любовь и ласки прекрасной Герд стоили того, чтобы сейчас пасть от собственного меча?

Фрейр молчит и лишь крепче сжимает в руках своё нынешнее оружие. Оленьи рога не трещат в твёрдой хватке, а Фрейр сам не жалеет ни об одном мгновении, проведённом с любимой супругой. Хоть и ценой за них теперь станет его погибель.

В конце концов он с самого начала знал, что это была плохая идея сознательно давать врагу оружие. И в то же время это была единственная возможность быть рядом со своей возлюбленной.

Гуллинбурсти с неистовством мчит своего хозяина и друга к его врагу. Сурт смеётся, размахивая солнечным мечом, но Фрейр уверенно парирует удар рогами, хоть и знает, что это бесполезно: клинок его меча как и прежде разрубает всё, чего касается, и кость разлетается в стороны крошкой.

– Это конец, малыш Фрейр, – Сурт замахивается для следующего удара, и его противник чувствует кожей, как плавится в огне весь окружающий его мир.

Уворачиваться бесполезно, и Фрейр идёт в бой с голыми руками. Огненный великан опаляет его своей мощью, и раскалённое лезвие меча пронзает тело. Огонь наполняет жилы в прямом смысле, обращая в прах изнутри, и Фрейр не может сдержать громкий вопль, когда мышцы и кожа сгорают прямо на нём.

Он слышит отголоски низкого раскатистого торжествующего смеха, прежде чем его воспалённые глаза закрываются навсегда. Смерть его наступает быстро, и возможно, оно к лучшему.

В конце концов, Фрейр ни о чём не жалел.

========== Вопрос 22 ==========

Комментарий к Вопрос 22

«Представь, что ты с Фрейей единый бог. Каковы были бы твои обязанности, силы, как бы тогда сложилась твоя жизнь и отношения с другим асами?»

В ту пору для смертных дуализм был в порядке вещей. Общество крепло и строилось, люди осознавали себя и своё место в этом мире. Их тогда было немного, но те, что остались, помнят сквозь налёт перерождений, каково это.

Зиу и Зиса, Ньёрд и Нертус, Лодур и Локи, и они, Фрейр и Фрейя. Два божества в одном теле, две ипостаси в одном проявлении, два начала, сменяющие друг друга и взаимовытекающие. Это сейчас они – брат и сестра. Это сейчас они две отдельные личности. Но и Фрейр, и Фрейя ещё помнят те дни, когда они были едины.

В ту пору у них были не то чтобы другие обязательства. Они были божеством плодородия и любви, божеством, дающим плодючесть всему живому: полям, скоту, людям. Они были мирным божеством и любимым народом, потому что они были зачинателем жизни и символом процветания общины.

А потом смертные начали мигрировать. И к их племенам начали приходить чужаки.

Их женская ипостась постепенно взяла на себя воинствующие функции. Именно в облике Фрейи Фрейр тогда шёл в бой. Ведь тогда именно женщина, мать и кормилица, стояла во главе любой семьи, и именно от неё её дочери и сыновья вели свой род.

А потом всё опять меняется. И постепенно главенствующие функции на себя забирает мужчина. И восприятие смертных снова меняется, и в один прекрасный день Фрейр осознаёт себя именно Фрейром, а прекрасная Фрейя становится его сёстрой-близняшкой.

Иногда, однако, сияющий ван задумывается над тем, что было бы, если бы сознание смертных было чуть более стабильным. Если бы те божественные пары так и остались одним целым.

Каким бы тогда был Тюр?

Каким бы тогда был Ньёрд?

Каким бы тогда был Локи?

Каким бы тогда был сам Фрейр?

Любовь и война – вот два аспекта, в котором они были бы. Если бы они и дальше были одним божеством, Фрейя всё также вела бы валькирий в бой и делила бы с Одином урожай душ. Фрейр же обладал бы ещё большей сексуальностью и либидо, и большинство смертных конунгов и героев наверняка вели бы свой род от него.

Притом не каждый из них называл бы Фрейра своим отцом.

Зачинатель и податель жизни, отец и мать в одном воплощении, – Фрейр был бы… необычным. Однако тогда, пожалуй, лишь он смог бы приблизиться к пониманию Локи, который не по своей воле застрял в этом странном пограничье.

Интересно… а его, Фрейра, другие асы тогда тоже презирали бы? Ведь он не из их числа, но заложник, которого они добровольно взяли у чужого народа.

Любовь и война, рождение и смерть – противоположные ипостаси в одном теле. Он определённо был странным божеством, и вряд ли смертные смогли бы в полной мере понять и принять его. По крайней мере, сейчас, в ту эпоху, когда всё изменилось, и на смену одному мировосприятию пришло другое.

Но в то же время… Локи же они как-то терпят, правда?

Иногда Фрейр задумывается об этом, глядя на свою прекрасную сестру. Но с их последнего перерождения прошло уже так много времени, что он почти не помнит, как было раньше, и честно говоря…

Он рад, что теперь они с Фрейей различны. И быть вновь едиными он не хотел бы.

========== Вопрос 23 ==========

Комментарий к Вопрос 23

Текст на ивент по Гарри Поттер АУ

Фрейр всегда был тщеславен, и тщеславие это ходило рука об руку с высокомерием. Выходец из старой, знатной, баснословно богатой даже по магическим меркам семьи, Фрейр никогда не знал в чём бы то ни было отказа.

Он был красив, словно дьявол, мог обольстить любую девушку своей белозубой улыбкой и галантными манерами, а после бросить, втоптать в грязь её честь и гордость и смотреть с надменным превосходством на несчастную так, словно она была не более чем пылью под его ногами.

Он был талантлив и сведущ во многих сферах магии, прежде всего в зельеделии. На всём курсе не было лучшего мастера в изготовлении и выдумывании ядов; никто лучше него не готовил любовные зелья и зелья помутнения рассудка.

Да, пусть он не был силён в боевой магии так же, как многие его сокурсники, но не только грубой силой выживали студенты в Дурмстранге. Фрейр был мастером интриг, с ловкостью он дёргал за невидимые ниточки других учеников и стравливал их между собой, словно разъярённых псов. Там обронить небрежную сплетню, тому шепнуть несколько слов ядовитой лжи, того подставить под удар…

Избалованный Фрейр как мог утолял свою скуку, и многие его «друзья» за глаза звали его Ингви. Друзья, которых сам Фрейр считал лишь разменными монетами в удовлетворении своих прихотей и замыслов.

Тщеславие и гордыня, осознание собственной власти и мощи толкают Фрейра всё дальше и дальше, и очень быстро ему становится тесно в тех рамках, в которые магов загоняет страх и собственная слабость. Большего, ему хочется большего, хочется полёта и размаха, так, чтобы весь мир увидел и узнал о Фрейре. Но замкнутое магическое сообщество стесняет его, давит, словно грозится уничтожить, и Фрейр злится.

Как так вышло, что они, владыки и сильнейшие этого мира, терпят подобное унижение?! Потакают желаниям жалких людишек, которым нечего противопоставить им, могучим и родовитым колдунам! Разве не пришло время вырваться из оков и заявить о себе, напомнить о своём могуществе и вспомнить былую славу?..

– Не-маги должны заплатить свою цену за столетия нашего угнетения, – вкрадчивый шёпот, ядовитый и опасный, сам находит Фрейра тогда, когда он больше всего в нём нуждается.

Сверкают во тьме обсидианом и льдом два разноцветных глаза, и высокая фигура сама ткётся из тени.

– Я ищу таких же, как ты, Фрейр, обиженных и жаждущих справедливости, – речи Геллерта Гриндельвальда оплетают разум и звучат словно самое действенное и желанное лекарство.

Панацея, способная разрешить все проблемы, и губы Фрейра сами по себе растягиваются в пьяной улыбке. Вот оно решение; вот он выход; вот то, в чём действительно нуждается весь магический мир, униженный и поставленный на колени.

– Ты нужен мне, Фрейр, – Гриндельвальд скользит вокруг словно хищник, примеряющийся к жертве, готовый в любое мгновение вонзить в неё свои клыки. – Идём со мной, и ты сможешь показать всему миру, на что способен. И твои таланты будут оценены по достоинству, истинно по тому, чего ты заслуживаешь. Больше не придётся прозябать в безызвестности и стеснении, Фрейр, ведь ты будешь со мной там, где свершится торжество магов.

Фрейр улыбается. Да-а-а, он будет там. Он собственными руками приведёт его, и те, кто торжествовали вчера, обратятся в пыль, прах, что великие будут попирать своими ногами. Фрейр не колеблется ни мгновения. Гордыня застилает его глаза, вынуждая расправить плечи и высоко вскинуть голову. Принять чужое предложение и не видеть, что конец у него всего один. И он вовсе не головокружительное торжество.

А самое сокрушительное падение.

========== Вопрос 24 ==========

Комментарий к Вопрос 24

«Как известно, твоя сестра – богиня Любви. Ловил ли ты себя на мысли, что испытываешь к ней вовсе не братские чувства?»

Осторожно, рейтинг!

Как и все боги из их числа они начинают с единства. Два начала в одном воплощении – Фрейр тогда был един с Фрейей. Они были одним двуполым божеством, что при желании могло принимать облик Фрейра или Фрейи.

А потом они переродились братом и сестрой.

Отголоски былой связи, однако, никуда не деваются. Они остаются в тяге и страсти, отнюдь не таких, какие брат должен чувствовать к сестре. Странная, почти извращённая любовь, которую и любовью-то сложно назвать, что раз по разу толкает их в греховные объятия друг друга.

Противостоять им нет сил ни у Фрейра, ни у Фрейи. Самое главное – нет желания делать это.

Он сжимает поджарое желанное тело сестры в своих объятиях. Многие мужчины отдали бы богатства своего дома за то, чтобы обладать им, но не дано им такой милости, и лишь супруг Фрейи, да многие любовники, которым благоволит она сама, имеют подобную честь.

Супруг и любовники, но самое главное – брат-близнец.

Фрейя льнёт к его объятиям. Сама ластится прикосновениям. Порочная, грязная связь, которая тем не менее остаётся тайной светлицы, в которой они её прячут, и Фрейр скользит руками по мягким округлостям собственной сестры.

Изгибы её тела плавные и правильные, совершенно не такие, как у Герд, ётунхеймской девы. Герд вся словно средоточие грубых острых линий, в то время как Фрейя – изящное, правильное творение искусного мастера.

– Никогда не будет у тебя любовницы, подобной мне, – сестра мурлычет прямо в губы брата, накрывая их своими полными устами, даруя ему сладостный пьянящий поцелуй.

Эта связь порочна и греховна. Если она даст плоды, будут они прокляты и презираемы. Но Фрейя умная женщина, и она делает всё, чтобы тайна сношения с братом так и осталась тайной. Подаётся она к нему своим разгорячённым телом, и члены её трутся о члены любовника, возбуждая их.

Фрейр целует горячо и жадно, будто давно не знал женщины. Руки его смыкаются на сестринской талии и скользят ниже по пояснице к полным ягодицам. Сжимают плоть в горячей хватке, и Фрейя горячо выдыхает в губы брата, обхватывая его шею руками. Грудью трётся о мужскую грудь, и алые гроздья сосков набухают, словно бутоны, готовые вот-вот раскрыться.

Фрейр скользит горячими ладонями по женскому телу выше, перемещаясь руками к полнокровной груди. Сжимает её, зажимая между пальцами соски, и Фрейя запрокидывает голову, обнажая шею. Брат её тут же оставляет на ней расцветающие алыми цветами поцелуи и спускается ниже, влагой орошая плодородную почву.

Фрейя льнёт ближе, желает большего, и горячие пальцы её скользят по твёрдой горячей мужской плоти.

Фрейр тихо рычит, крепче прижимая к себе сестру. Та лукаво смеётся, откидывая назад голову, и тяжёлая копна её светлых волос волнами струится по белой спине. Она сжимает властно в своей руке крепкую плоть своего брата и направляет её, принимая в своём горячем лоне.

Тихие стоны слетают с губ прекрасной Фрейи, и Фрейр вторит им, медленно двигаясь внутри её лона. Там горячо и влажно, и женское нутро сжимает плотно, обхватывает мужское естество внутри себя. Конечно, Фрейя знает, что нужно делать, чтобы доставить удовольствие, и Фрейр всегда проигрывает ей в этой борьбе.

Они двигаются вместе, плавно и размеренно. Страсть пожирает их, словно настоящих любовников. Даром что они – брат и сестра, и связь их запрещена моралью и законом.

Это не любовь, нет. По крайней мере точно не та любовь, что скрепляет брачные ложа супругов. Нет в их связи и страсти, греховной и мерзкой, но лишь давний отголосок – когда-то они были одним целым, дающим жизнь в самом себе. Теперь же они были разделены, но потребности и древняя память оставили на них свой след.

Фрейр толкается размеренно, толкается глубоко. Огонь пожирает его так же, как пожирает и Фрейю. Они стонут вместе, и Фрейя выгибается, упираясь ладонями в сильную грудь брата. Тот толкается истово в женское лоно, что принимает его, зажимая в себе, и разрешается облегчением, горячим семенем орошающим плодородную почву.

Оно, однако, не взойдёт на ней, пусть и благоприятные условия для этого. Но Фрейя знает, что не до́лжно ей нести плоды от собственного брата, а потому не принимает чрево её его дары. Лишь наслаждение и тень былой связи, что отголосками звучит в их душах. Толкает в объятия друг друга и в греховную близость, что не должна быть между братом и сестрой.

Однако взирая на спящую после всего свершившегося на его плече Фрейю, Фрейр думает о том, что не даром отголоски этой связи остались. И он, на самом деле, дорожит ими не меньше, чем редкими мгновениями близости со своей супругой. И пусть он любит свою сестру только как сестру, прошлое иногда всплывает перед ними, и Фрейр…

Не против поддаваться ему снова и снова.

========== Вопрос 25 ==========

Комментарий к Вопрос 25

Нц-шный ивент

Лес Барри встречает Фрейра спокойствием и теплом. Ветер не колышет листву на могучих зелёных деревьях, но запутывается в их кронах. Золотые лучи солнца мягко преломляются сквозь тонкие пластины, прыгают меж просветами и самоцветами теряются в мягком изумруде нежной травы.

В лесу Барри по-весеннему ласково тепло; здесь царит покой и умиротворение. Изредка слышатся перезвоны птичьего пения, а в воздухе замирает запах душистых трав и распустившихся цветов.

Лес словно окутывает своей благодатью, и Фрейр ступает легко и мягко, следуя за едва заметной тропой. Душа его трепещет от ожидания и предвкушения пред долгожданной встречей, и солнцеликий ван чуть ускоряет свой ход.

Герд, прекрасная возлюбленная, его уже ждёт. На затенённой поляне, в одиночестве, она ждёт приход своего жениха, что выбрал её в качестве супруги. Не то чтобы этот выбор совсем претил ей, но Герд до последнего надеялась, что участь её обойдёт её.

Но Фрейр пришёл, сияющий, источающий тепло и вожделённую страсть в самом лучшем её значении. Прекрасный податель плодючести, глядящий на женщину перед собой полным обожания взглядом.

Герд прекрасна. Солнце играет в её светлых волосах; его лучи, словно золотые реки, скользят по её молочной коже, ласкают плечи, шею, грудь. Она будто сама светится в этом ореоле, и Фрейр готов преклонить колени перед прекраснейшей.

Он делает шаг навстречу, чувствуя, как жар сжигает изнутри всё его естество. Герд в ответ сама приближается к нему, смиряясь со своей судьбой и готовясь принять своего мужа.

Фрейр – податель плодовитости и страсти, воплощение мужской энергии и оплодотворяющей силы, тот, к кому обращаются и женщины, и мужчины, ища его покровительства и заступничества в телесном воплощении любви и зачатии сильных крепких детей. Он, преисполненный любвеобильности и сведущий в утехах, странным образом робеет, когда Герд замирает рядом с ним. Разглядывает её полным восхищения взглядом, прежде чем спешит заключить её в свои объятия.

Она в ответ смешно фыркает, когда мужские руки прижимают её к крепкой горячей груди, и отстраняется слегка, заглядывая в светлые блестящие глаза своего наречённого супруга.

Это может оказаться даже забавней, чем она предполагала.

Герд улыбается лишь одними уголками губ. Улыбка хоть и скупая, но не отстранённая и не холодная. Она – разрешение, дозволение, без которого Фрейр не позволяет себе перейти черту, пусть даже если и очень хочет. Герд отдают ему в супруги, но вместе с этим она не теряет свою свободу и не превращается в вещь.

Кроме того – Фрейр слишком любит её, чтобы намерено причинить ей боль и унизить тем, что он возьмёт её силой.

Странным образом Герд понимает это. И тень уважения к мужу, за которого её отдают против воли, мелькает в её глазах.

Она сама тянется к нему. Обвивает руками его шею, прижимается полными грудями к его груди, и приникает губами к его губам. Фрейр мгновенно перенимает инициативу, и сильные руки смыкаются на изящной женской талии. Он вкладывает в поцелуй всю свою любовь и пыл, целует глубоко и жарко, пока женские пальцы ласково перебирают светлые волосы на его затылке.

Это может оказаться не так уж и ужасно, как она думала.

Фрейр аккуратно опускает Герд на траву. Мягкие нежные изумруды травинок щекочут распаляющуюся кожу, и Герд смотрит на склонившегося над ней любовника томным взглядом из-под полуприкрытых век. Чёрные пушистые ресницы слегка трепещут, а алые губы чуть приоткрыты, словно ждут новых поцелуев, которыми её будет одаривать мужчина.

Дыхание в груди Фрейра замирает, когда он в восторге разглядывает раскрытое тело Герд. С лёгкостью освобождает её от одежды и, раздеваясь сам, жадно пожирает полным любви и восхищения взглядом прекрасное тело возлюбленной. Она, как и все великанши, сбита крепко, но в то же время линии изгибов её тела плавны и изящны. Члены её – кровь с молоком, и много крепких и сильных детей способно породить её лоно в браке с подателем жизни и покровителем плодючести.

Фрейр приникает к ней, словно жаждущий к чаше с водой. Целует глубоко и страстно, распаляя огонь и желание не только в своей крови, но и в чужой. Блуждает руками по изгибам женского тела и касается груди, сжимая её.

Герд отвечает ему с пылом, что едва ждут от холодной неприступной дочери Ётунхейма, чувственно откликаясь на все прикосновения и ласки, подаваясь им навстречу. Сжимает в кулаке длинные светлые волосы Фрейра, второй рукой крепко хватаясь за кожу около позвоночника, чувствуя под пальцами напряжённые твёрдые мышцы.

Фрейр отстраняется от желанных сладких губ нехотя, бросая смазанный взгляд на лицо возлюбленной. На бледных щеках её медленно расцветает румянец, и она тихо вздыхает, когда распалённый страстью Фрейр приникает в поцелуе к чувствительному месту за ухом. Целует жадно и рвано, опаляя горячим дыханием кожу, и спускается в своих поцелуях ниже, оставляя за ними влажную пылающую дорожку.

Твёрдая острая выступающая косточка челюсти, шея, ключица, ямка между ними – он выцеловывает каждый миллиметр сладкой, словно мёд, кожи возлюбленной там, где солнце проливало на неё своё золото. Приникает губами к алой бусине соска, аккуратно вбирая его в себя, и Герд томно выдыхает, закатывая глаза и крепче сжимая волосы на мужском затылке.

Движения и ласки того, кто лучше всех других мужчин знает, как доставить женщине удовольствие, так умелы и правильны, что сами собой распаляют огонь в холодной женской груди.

Герд подаётся вперёд, и тихий стон срывается сладостной мелодией с её губ, когда мужские пальцы, скользящие и очерчивающие её бока и живот, опускаются ниже, туда, где вяжется тугой горячий узел желания. Мягко раздвигают влажные стенки и несильно толкаются внутрь.

Герд выгибается навстречу, подставляя для поцелуев шею. Жар желания вязкой патокой растекается по венам вместе с кровью, и румянец алеет на её щеках. Фрейр отстраняется, любуясь, а после приникает вновь к губам возлюбленной, одаривая её чувственным поцелуем.

Он покидает её лоно, и Герд обхватывает его коленями за бёдра, когда чувствует горячую твёрдую плоть. С лёгкостью принимает в себя крупный немаленький член своего любовника и становится с ним, тем самым, одним целым.

Фрейр двигается плавно и неспешно, толкаясь с намеренными задержками. Он наслаждается близостью и жаром чужого тела, ловит шумные выдохи и стоны, запечатывая их в поцелуях. Но долго терзать ни себя, ни возлюбленную подругу не может, а потому ускоряется, толкаясь глубже и сильнее.

Герд в его руках плавится от умелых действий любовника. Обвивает его бёдра ногами, а руками шею, прижимается ближе, сама тянется за поцелуями, что уже не могут скрыть их страсть и наслаждение друг другом. Они будто пытаются слиться друг с другом, раствориться друг в друге, стать окончательно одним целым…

Это получается лишь на пике блаженства. Фрейр замирает, крепко прижимая к себе дрожащее тело Герд. Она льнёт ответно к нему, пряча лицо и долгий полувсхлип-полустон на его плече, когда он исторгает горячее семя, опаляющее её лоно. Они замирают словно одно целое, и даже когда волна уходит, оставляя после себя приятную леность в мышцах, не спешат размыкать объятий.

Герд улыбается с мягкой благосклонностью, когда Фрейр всё же решается посмотреть на неё. Накрывает рукой его щёку, и он тут же перехватывает её. Благодарно целует тонкое запястье прекраснейшей из женщин и вновь одаривает её любовью и обожанием в собственных глазах.

В конце концов, это будет даже вполне себе счастливый брак, вопреки тому, чего Герд опасалась.

========== Вопрос 26 ==========

Комментарий к Вопрос 26

«Каждому Богу люди подносят дары, будь то сладости или дорогие сокровища. Расскажите о своих самых любимых приношениях и что Вы чувствуете, заполучив их?»

Взывают к Фрейру часто, даже очень. Он один из тех, кого смертные чтят особенно и ищут его покровительства не меньше, чем многомудрого Одина или громовержца-Тора. Не для защиты на ратном поле призывают его, но в свидетели любви. Не стесняются взывать к нему с мольбами ни женщины, ни мужчины.

Фрейр – податель жизни. Он – дающий щедрые урожаи. Плодовитый и изобилующий, чтят его потому и жёны, и мужи, ведь наделяет он их равномерно даром рождения.

Взывают к нему бездетные; взывают к нему те, чьи члены слабы. Просят о милости его, поделиться с ними своей силой и энергией и не оставить в трудный час в одиночестве.

Но знают смертные – за дар один нужно отплатить даром другим. Чтобы получить благословение, нужно задобрить божество, даже такое милосердное, как Фрейр.

За дар один приносят они дары другие.

За плодородие семени и чрева несут они плоды древ своих и хозяйств.

Плод на плод – равный обмен для тех, кто совсем отчаялся.

Плод на плод – равный обмен для тех, кто желает укрепиться.

Плод на плод – равный обмен для тех, чья любовь сильна и плодородна.

И жёны, и мужи обращаются к Фрейру с просьбами. И все они, как один, несут ему сладкие фрукты да свежий хлеб. Нет места среди даров, что принимает он, свидетельствам воинственности, и даже мужи должны проявить смирение и мягкость, что не станут порицаться.

Несут они сладкие фрукты да колосья пшеницы, горячий мягкий хлеб – дают свои дары, взамен на дар, который ждут от Фрейра.

Солнцеликий ван не отказывает им. Тем, кто дают с искренностью, внимает он, их мольбам и просьбам, и одаривает щедро. Принимает их дары, всё то, что отдают ему, и отвечает милостью на милостью.

Мужам – укрепляет члены и делает сильным семя. Жёнам – отягощает утробы их и делает их выносливыми. Покровительствует плодородию в их домах так же, как и в их полях, и просящие его собирают как всегда богатый урожай.

========== Вопрос 27 ==========

Комментарий к Вопрос 27

«Описание внешности, как можно подробнее»

Фрейр не слишком высок, но и низким его назвать сложно. Как и все, в ком течёт кровь уроженцев Ванахейма, он выше большинства асов, но некоторым из них, например, Тору в росте всё же уступает. Ладно сбитый, статный красавец, на которого заглядываются молодые девицы да девы постарше. Каждая из них мечтает называть своим мужем юношу, хоть отдалённо схожего ликом с прекрасным Фрейром.

Руки его всегда неизменно горячи, словно огонь или солнце. Касания их обдают приятным жаром, они всегда аккуратны и нежны – не чета грубым ласкам суровых воинов. Фрейр же воплощение чувственности, именно такой, какую мужчины предпочитают прятать. Или демонстрировать лишь тем, с кем оставляют свои сердца.

Его ладони мягкие и нежные. И кто-то мог бы засмеять их за излишнюю изнеженность и ухоженность, если бы не выпуклые белоснежные линии шрамов ещё с тех времён, когда Фрейр голыми руками останавливал рассекающий воздух клинок, с лёгкостью, играючи, сжимая его в кулаке и ломая.

Белёсые линии шрамов, как и на теле его отца, как и на теле любого мужа, ходившего хотя бы в одну битву, резко контрастируют с чуть смугловатой кожей. Оттенок её нехарактерен холодным северянам, но Фрейр – солнце воплоти, а потому никого не удивляет выделяющийся цвет его кожи.

Фрейр не ходит в битвы. Уже давно нет, но белёсые шрамы растекаются по его груди и спине. То узор тех битв, когда ему надлежало скинуть с себя своё мирное обличие и явить врагам сжигающую ослепляющую мощь Светила. Показать на деле, что не стоит обманываться его кротким и добродушным нравом.

Впрочем, шрамы, добытые в битвах, сплетаются в единый узор с теми шрамами, что он наносит себе сам. Фрейя, сестра его, колдует сейд, выкрикивая заклинания гальдра, пока он, опьянённый наркотическим дурманом, окропляет собственной кровью священный огонь.

Он режет руническую вязь на собственном теле. Защита и приумножение богатства, скота и детей, плодородие и изобилие, с мольбами о которых взывают к нему смертные.

Он наполняет их живительной благодатной силой и скрывает ото всех их истинное сакральное значение как и подобает всякому жрецу, приносящему себя в жертву.

Светлые волосы переливаются на солнце пшеничным золотом. Мягкие и вьющиеся, они стекают по его плечам золотыми реками. Фрейру по душе традиция асов отпускать длинные волосы, и сам он следует ей охотно. Лишь, в отличие от них, не заплетает их в косички, предпочитая держать свободными и распущенными, сверкающими на солнце и вправду не хуже золота.

Зато бороды у него почти нет. Светлая очень, почти не заметная и короткая. Так, лишь чистая формальность для того, чтобы ни у кого не повернулся язык назвать его женовидным сверх меры.

Лицо у Фрейра узкое, слегка вытянутое, с утончёнными чертами. Царит на нём почти всегда легкомысленная безмятежность или сияющая улыбка, отчего кажется, что где бы Фрейр ни появился, там везде светлеет и выходит солнце.

Сам Фрейр при этом и вправду будто солнце. Он светится, кажется, теплом и светом изнутри, согревая каждого и даруя покой каждому, кого встречает на своём пути. Даже пасмурную погоду своим появлением он делает чуточку светлее, и возможно, поэтому любят его особенно сильно.

Ведь рядом с Фрейром, тёплым и светлым солнцем, невозможно унывать и печалиться. И даже в самую обуреваемую штормами душу с его приходом ненадолго возвращается покой и умиротворение.

Фрейр полон жизни. Из-за этого он кажется легкомысленным и ветреным настолько же, насколько и его сестра. Впрочем, нет в этом ничего удивительного, ведь он в первую очередь покровитель любви и жизни.

И тем не менее Фрейр верен в своих привязанностях и любви. Как и отец, как и несчастная сестра, он верен до последнего вдоха той, с кем суждено было остаться его сердцу. И ради неё, ради прекрасной Герд, Фрейр готов на всё, о чём она его попросит.

Даже умереть.

========== Вопрос 28 ==========

Комментарий к Вопрос 28

«Как тебе живётся в Асгарде? Что думаешь о своей роли пленника?»

В Асгарде светло и просторно. Асгард шумный и суетливый, жизнь здесь кипит и не утихает даже, кажется, ночью – не чета спокойному и размеренному Ванахейму. Спокойному и размеренному Ванахейму, где тихо и умиротворённо, где лишь изредка с полей и лесов доносятся отголоски песен жнецов и прекрасных дев, зазывающих духов-покровителей.

Асгард нравится Фрейру этим намного больше. Фрейру, переполненному энергией и жизнью, которые хочется растрачивать во вне, а не копить внутри. В тихом и мирном Ванахейме это делать сложно, ведь в этом нет нужды: каждый ван сам по себе земледелец и жрец, заклинающий колосья на богатый урожай.

В Асгарде же не так. В Асгарде Фрейр – единственный истинный податель жизни, к которому взывают не только смертные, но и доблестные асы. В Асгарде также кипит жизнь, всегда что-то происходит, будь то новая война, пирушка или праздник. В Асгарде царят яркие эмоции и ощущения. В Асгарде Фрейр сам себя чувствует живым.

Пусть и приходит в него в качестве пленника. Вернее… не совсем пленника – политического заложника, залога мира между родиной, что вскормила его, и родиной, что отныне приняла его.

Фрейр, вообще-то, подписывается на это добровольно. Он добровольно идёт следом за своим отцом, которого, как вождя, требуют асы в обмен на своих ставленников; добровольно идёт следом за сестрой, которую они, прельщённые её красотой, желают заполучить себе в качестве самого дорогого и бесценного подарка. Фрейру же нет надобности идти за ними – сами асы отдают за двух пленников двух пленников, Хёнира и Мимира, – но он всё равно идёт за своей семьёй.

В Асгарде их принимают радушно, будто боятся, что плохое обращение с гостями, пусть и пришедшими не по своей воле, может привести к новому столкновению. Фрейр знает, что это не случится, ведь традиции и психология ванов значительно отличаются от традиций и психологии асов – отрубленная голова Мимира, которую вернули в Асгард, красноречиво говорит об этом. И тем не менее, асы приветливы с ними и принимают их как своих, кажется, очень скоро забывая о различиях по крови и происхождению.