Текст книги "Батор (СИ)"

Автор книги: L.Luft

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)

Под тем матрасом был первый и главный тайник, какой отошёл Сергею по праву предыдущего владельца китризки. Именно Разумовский поделился с ними тайной заброшенного дома, потому Волков и Снегирёва единогласно решили оставить самый огромный тайник ему. Под пятой доской друг хранил альбомные листы, небольшую шахматную доску и другого по мелочи.

Взгляд скользнул чуть дальше – под тринадцатой, какую задевал постеленный ковёр, находился тайник Олега: там он спрятал вещи, принесённые им с собой в Батор.

Марго переместила взгляд посередине между двумя тайниками и нашла свой под седьмой доской. Снегирёва не имела чего-то связанного с хобби или настолько дорогого, чтобы прятать там, потому хранила добытую еду, какую они ещё дополнительно обворачивали пакетами, чтобы насекомые и прочая гадость не достали.

Марго потёрлась другой щекой о плечо и качнула головой. «Странно это», – растянула она. Странно иметь что-то… своё. Сергей назвал это как-то куда умнее – личное пространство и границы, но странностей меньше от этого не стало. Для Марго это словосочетание было новым, необычным и … странным. За всё время небольшой жизни в коррекционке и в баторе она привыкла, что у них всё общее, только у детей из школ есть что-то, что нельзя трогать (но там скорее не трогалось по причине какой-то неприязни, чем понимания, что это «чужое»), а тут – своё, которым распоряжаешься лично сам и никто не трогает, если не разрешишь.

На вдохе Марго осмотрела комнатку и прикрыла глаза, отпуская невесёлые мысли и обращаясь к первым вопросам. Как Вместе ни старались, китризка всё же не была подготовлена для долгого житья: душевой не было, кроватей тоже, грязи было больше, чем уюта, да и делить соседство приходилось с насекомыми и прочей дрянью, каких было везде полно. Допустим, крысы, на которых Бим охотился, – те ещё мерзкие твари. Потому… Марго не представляла, как они будут здесь жить.

«Да и почему?»

Взгляд снова скользнул на Волкова. Но над ответом Марго не успела подумать. Позади скрипнула дверь, на которую она повернулась. Холодный свет отражённого фонаря упал на Сергея – воспитанник прикрыл за собой повторно скрипнувшую старую дверь, задвинул засов и переставил сбоку фанеру, какая перекрыла сквозняк с боков и по низу.

– Хвоста нет. – Он прошёл к столу, снимая шапку, и уже ухватился за куртку, как передумал и оставил на себе. Сергей посмотрел на Марго. – Не ищут.

– Странно, – повторила приевшееся слово она в ответ.

– Почему же? – удивился Сергей.

Марго помедлила. Она спустила ногу, сморщилась от появившихся покалываний в мышцах и, подумав ещё немного, рассудила:

– Если действительно что произошло, так искать бы начали. – Марго покривила губами и подняла глаза от столешницы перед ней. – Олег просто так бы не баламутил, не думаешь?

Несколько секунд оба рассматривали друг друга, следом Сергей мрачно кивнул – подруга права. После тревожно глянул на Олега и слабо улыбнулся: Бимка, отреагировавший на появление хозяина поднятой мордой со вскинутыми ушами, укладывался обратно, причём на этот раз свою умную морду псина положила прямо на бок Олега и ещё некоторое время разглядывала детей карими глазами.

– Как он? – не отрывая взгляда, обеспокоенно уточнил Сергей.

– Спокойней. Не просыпался, только иногда вздрагивает, – резюмировала Марго последние час, два?.. бдительного наблюдения и тоскливо осмотрела стены – здорово бы в «магазин» кто-то часы выкинул, тогда многим проще было бы.

– Хорошо.

Сергей и Марго переглянулись, а Бим, наконец, прикрыл глаза и вскоре стал так же, как другой хозяин, тихо посапывать. Оглядев комнатку ещё раз, воспитанник уж было кинул шапку на стол, да передумал, следом отыскал ей местечко на самой печке. Сергей качнулся к стоявшему казану – этот ещё остался от прежнего владельца китризки, которая звалась просто домом – и заглянул внутрь, осторожно-осторожно оторвав крышку. Марго с улыбкой потупила взгляд: приготовленных двух пакетов лапши на воде, которую в бутылки набрал Олег, хватило на троих и на Бима, однако был у Вместе своеобразный ритуал – как что, так по приходу кто-либо из них казан проверял, вдруг крысы туда залезли или чудо случилось… Также осторожно-осторожно вернув крышку на место, Сергей подошёл к тумбочке.

А Марго меж тем потёрла руки друг о друга, следом провела ими по куртке, намереваясь снова укутаться, да нащупала ещё кое-что не вытащенное. Ощупав это нечто, она удивилась, сунула руку и вскоре достала на свет небольшую банку сгущёнки, да улыбнулась – как во время сбыта и ходьбы можно было не заметить и не почувствовать её! Снегирёва, пока Разумовский копался в книгах, пригляделась к внезапной находке в тусклом отражённом свете.

Сине-белая обёртка в нескольких местах была порвана, а на донышке – там, где обычно писался срок годности – осталось немного красной бумаги. Совсем клочок, но его хватило, чтобы Марго припомнила, как взяла эту банку как раз потому как привлекла она такими потёртостями.

– Есть у тебя чего? – раздался в тишине шёпот Сергея.

Марго заинтересованно посмотрела на него. Друг сидел на корточках перед тумбой, повернувшись к ней полубоком.

– Есть… – Снегирёва осмотрела стол, пустые тарелки, натолкнулась на буханку хлеба с обкусанной корочкой и, опустив взгляд на банку, вскинула её едва целой обёрткой к Разумовскому, – сгущёнка подойдёт?

– Ох. – Сергей поднялся. – Я уж и забыл, какая она на вкус.

Марго поддержала его, вспомнив женщину, которая в коррекционке брала её на выходные иногда:

– Я пробовала только когда Марфовна забирала. Вкусная. Сладкая. Можно… с хлебом, – Снегирёва указала на буханку. – С хлебом вкусней, только проблема, – она покачала банку в руках, – чем вскроем?

Сергей несколько секунд перекидывал взгляд с Марго на хлеб, затем задумчиво обвёл взглядом комнатку и направился к противоположному концу комнаты – туда, где был тайник Олега. Проходя мимо стола, он положил на него вытащенную доску с шахматами, которую Марго хмуро-угрюмо пробуравила взглядом и обратила внимание на друга.

– Ты чего? – заинтересовалась она.

– У Олега нож был, – коротко отозвался Сергей, отбрасывая едва целый конец ковра.

Марго притихла, наблюдая, как Сергей быстро отыскал зазор в досках, который позволил ему приподнять тринадцатую доску. Та скрипнула, оба замерли и покосились почти одновременно на Олега, но тот продолжал сопеть, только разве что Бим открыл глаза и вновь уставился на детей почти осуждающе. Осмотрев лицо Волкова, Марго всё же осторожно произнесла:

– А разве можно?

– Можно. – Сергей припал на колено, опустил руку почти по локоть в образовавшийся тайник и вскоре вытащил наружу небольшой складной нож. Вернув на место доску и край ковра, он подошёл к столу и тогда пояснил:

– Мы когда поролон нашли – грязный ещё – он сказал, что, если чего, я могу его ножом воспользоваться. – Марго скосила взгляд на единственное целое окно в комнате: вторая его часть – там, где должна была быть форточка, была выбита, оттого место заменил кусок поролона, аккуратно разрезанный Волковым. «Понятненько», – она вернулась вниманием к Сергею. – Мало ли какие ситуации будут, и походу банка – одна из таких. – Улыбнувшись, Разумовский указал на неё.

Марго повертела сгущёнку руками, нахмурилась, не представляя, как Сергей будет её вскрывать, а потому просто передала на растерзание другу. Спустя где-то десять минут банка была побеждена – часть её Сергей оттянул, но по кругу всё равно оставались зазубрины. «Итак сойдёт», – Марго потянулась за ложкой, придвинула ближе к себе кирпич, и оба молчаливо приступили к тому, что в книгах порой называлось «вечерить» или – иногда грубее старшеклассницами – «ночной дожор». Прямо как фильм, только «дожор».

Разговорились, однако, бодрствующие Вместе тогда, когда Сергей, вернувший нож в тайник, под уставший взгляд Марго принялся фигуры на доске расставлять.

– Как думаешь, что случилось? – осторожно-тихо спросил Сергей, выставляя линию похожих друг на друга белых фигур.

«Пешки, вроде», – припоминая безуспешные попытки пояснить ей правила раз за разом, предположила Марго, медленнее облизнула ложку и, посмотрев на спящего Волкова, призадумалась. Заговорила она несколько минут спустя, когда Сергей закончил расставлять фигуры.

– А есть варианты? – Марго протянула ему банку с вложенной внутри ложкой, а сама потянулась за обедневшим кирпичиком. Отломав ещё кусок – причём ломали они, избегая жёсткой корки, – она внимательно глянула на Сергея, теперь завозившегося с банкой.

– Думаешь?

Марго пожала плечами и присмотрелась к стоявшим фигурами. «Шахматы», – вспомнила она название этой игры и то, как Сергей и Олег частенько играли в неё в свободные дни, когда Вместе укрывались в китризке. Сергей всегда белыми, да и много выигрывал, но иногда реванш брал Олег чёрными. Марго же их интереса не разделяла – куда больше ей понятны были карты, но, судя по разложенной партии, Сергей с привычной дотошностью не отступил от идеи попытаться научить её играть или хотя бы различать фигуры и их ходы. Но кое-что Марго всё же запомнила.

– Полгода неспокойные были, – зашептала она ещё тише обычного, удерживаясь взглядом за чёрную армию, – помнишь, февраль? А май? На девятое прямо…

Сергей медленнее завозился со сгущёнкой, набирая её на ложку. Марго на вдохе посмотрела на него, передала ему хлеба, а в сознании эхом стали отдаваться мельком виденные репортажи – часто урывками, ибо упрямый Олег, как замечал, так упрямо уводил обоих от новостей. Будто знал и понимал всю сетку вещания до того, как её озвучивали по каналам.

Марго, закинув остатки хлеба в рот, сунула чутка липкие руки в подмышки и втянула голову в плечи. От последних репортажей Олег их не увёл – и те яркими картинками всплыли в сознании: о погибших от взрывов в небесах и на земле.

– Что, если, – всё продолжала падать она в панику, тщетно сражаясь с вязкой-тягучей, что утягивала наоборот в себя, – сейчас ещё хуже? – Взгляд метнулся с Олега на притихшего Сергея.

Разумовский ложку в рот-таки отправил, облизнул её также медленно, тоже раздумывая, а Снегирёва вскоре вернулась вниманием к Волкову – ей было страшно за него. Произошедшее за сегодня не напоминало те дни, когда они даже под гнётом не успокоившегося Васюткина скрывались на берегу, в школах, либо исподтишка устраивали сами тёмную шестёркам – в основном тогда, когда те переходили границы в отношении Вместе. Как они условились ещё зимой, трио не устраивало намеренные травли, существовало для себя и пыталось игнорировать действия шестёрок.

Но чтобы поселиться здесь на неделю… И в тёплые деньки, летом, Вместе предпочитало тёплый батор, нежели китризку.

Сергей наконец отставил банку, занялся хлебом, а Марго краем глаза заметила, как с ним было покончено, друг провёл костяшкой согнутого указательного пальца по своему птичьему носу. Хмыкнув, Снегирёва повторила за ним по своему птичьему – подобное стало их своеобразным ритуалом, родившимся почти сразу после спасения Олега тогда в коробке.

Внутри стало легче и не так тревожно – в конце концов, происшествия всегда происходили в крупных городах, но не в пригороде.

– Разберёмся, – произнёс как можно увереннее Сергей, поворачиваясь к партии.

– Конечно, – чуть менее уверенно поддержала Маго и хмыкнула:

– Вме-есте.

Сергей рядом вторил её смешку, а Марго подивилась его изобретательности – столь простое наречие, но заключавшее порой всё. Постепенно жуткие картинки репортажей и мельком услышанные разговоры воспитателей стали улетучиваться из памяти. Сергей начал разыгрывать партию сам с собой, и Марго, пока не хотевшая спать, заинтересовалась. Вот только было ещё кое-что, что её тревожило – и причина этого лежала на матрасе, неспокойно порой дрожа.

– Не место ему здесь, – пробормотала она и, поймав на себе удивлённый взгляд, уточнила:

– В китризке. Если хуже станет? Мы же не крестовые…

– Подумаем. Сейчас в ночь никто никуда не пойдёт, – кивнул Сергей и вернулся к фигурам.

Марго оставалось только позавидовать спокойствию друга. Она взяла отставленную Разумовским банку, зачерпнула на кончик ложки немного сгущёнки и, наблюдая за ходом партии, вскоре подловила себя на головной боли – странные эти шахматы, и что в них интересного? Да не заметила за собой, как совсем застыла с ложкой во рту и помрачнела, будто не сгущёнку сладкую ела.

– Пояснить? – сделав ход белой фигурой с короной на шапке, Сергей убрал с доски поверженную чёрную фигуру, чья шапка была острой, и посмотрел на Марго.

Застигнутая врасплох, Снегирёва не сразу сообразила, как ответить – только вытащила изо рта ложку, да перестала хмуриться, а после, растерянная, одновременно и плечами пожала, и головой качнула. Сергей хохотнул и тут же притих, покосившись на Олега.

– Ладно, – выдохнула Марго. Она отставила наполовину опустевшую банку на стол рядом с хлебом и посмотрела на поле боя. «А может, не надо?» – белые брови вскинулись, губы скривились. Марго пребывала в замешательстве, но что ещё делать?

Спать не хочется, да и спать придётся если не на полу, так на стульях… Сергей не торопил её, зато поглядывал со знакомой Марго ехидцей – и уже взгляд говорил лучше слов. В конце концов, она вздохнула:

– Делать всё равно нечего, давай.

– Значит, смотри… – начал Сергей своим любимым «заумным» тоном, какой жутко порой бесил Марго, но сейчас она была слишком уставшая, чтобы как-то возражать.

Разумовский начал стандартную схему объяснения, какая повторялась за последнее лето уж точно раз пять. Снегирёва подпёрла липкой ладошкой щёку, устало наблюдая за пояснениями. Волков спал, оберегаемый верно Бимом. А за пределами китризки завывал ветер, кидая волны всё больше на берег…

========== Ольга Петровна ==========

Комментарий к Ольга Петровна

В тексте содержатся упоминание трагедии в Беслане и речь Президента В.В. Путина от 4.09.2004 года после трагедии.

В Батор Марго и Сергей возвращались на неделе часто – во многом для того, чтобы забрать вещи, разведать обстановку, однажды даже пледы потаскали, а в последний раз решили воспользоваться новым затишьем, чтобы медикаменты поискать и стащить из кабинета. Крестовая обозначала наименования в карточке Волкова, и последний дал наводку, где конкретно искать и её, и шкаф, где та их брала. Потому, придя в очередной раз в батор, Марго и Сергей условились встретиться на первом этаже после забора вещей в комнате, да только Марго помедлила, когда спускалась вниз. И остановила её тишина, в которой раздалось почти громко следующее:

«Говорить трудно. И горько…»

Голос эхом прокатился по пустому коридору, следом за ним наступило шипение – такое, какое издавали старые телевизоры, когда на записи вещания брали паузу. Марго замерла на последней ступени лестницы, ведшей на второй этаж и огляделась. Голос ей показался знакомым, но вспомнить, кому точно он принадлежал, она быстро не смогла. Меж тем пауза закончилась, и некто продолжил:

«На нашей земле произошла страшная трагедия…»

«Трагедия?» – Марго отвернулась от схода, приблизилась к стене и выглянула за неё: центральный холл пустовал, детей вывели на вечернюю прогулку, более того, в последние дни – насколько воспитанница украдкой подслушала – были задействованы все секции в школе и в баторе, будто шнури и учителя хотели максимально увлечь детей и вывести из зданий. Зачем? Никто не знал, но Марго и Сергей успешно пользовались этим, чтобы не быть пойманными ни шнурями, ни братвой.

«Все последние дни… »

«Ага!» – Марго нахмурилась, выглянула больше и приметила открытую дверь грымзенной – именно оттуда доносился эхом знакомый голос, после, вновь оглядевшись и убедившись, что коридор пустой, перебежала к стене и стала подбираться по ней к двери.

«…каждый из нас глубоко страдал и пропустил через своё сердце всё, что происходило в российском городе Беслане. Где мы столкнулись не просто с убийцами, а с теми, кто использовал оружие против беззащитных детей».

Марго замерла, сжала руку, какой придерживалась за стену, в кулак и совсем притихла. До заветной двери оставалось не так много, но девчонка не смогла сделать и шага. Голос Президента – а она припомнила его по выступлению в новостях в феврале, мае и августе – и его слова вызвали зябкую дрожь. И будто намеренно он продолжал говорить страшное:

«И сейчас я прежде всего обращаюсь со словами поддержки и сопереживания к людям, потерявшим самое дорогое в жизни – своих детей, своих родных и близких. Прошу вспомнить всех, кто погиб от руки террористов в последние дни».

Президент помолчал. Коридор громче наполнил скрежет помех телевизора. Марго затряслась, тяжело задышала и отмерла тогда, когда из грымзенной донеслись шёпот и приближающиеся шаги. Тогда она юркнула в узкий пролёт между дверью в досуговый кабинет и коридором, прижалась к стене и, поборов страх, выглянула.

Смотрящие выступление Президента шнури только дверь закрыли – хлопок её огорошил коридор и стал таким громким, что Марго вновь зажмурила глаза и приподняла плечики. Отпрянув обратно к стене, воспитанница задумалась: стоило ли соваться?

Сомнений не было – что-то снова случилось, но при чём тут дети? Разве это возможно? Разве агрессия, всегда существовавшая между взрослыми, могла пойти на детей? Особенно в таких масштабах, когда гибли десятки и десятки… Неужели кто-то осмелился поднять руку на таких, какой была Марго, Сергей и Олег?

Воспитанница вдохнула глубже, припомнила события первого сентября и состояние Олега и всё же решила – правда стоила того, чтобы узнать, потому, покинув укрытие, она продолжила подбираться ближе к дверям. Из-за того, что их закрыли, дальнейшая речь шла тише и неразборчивее, и Марго предположила, что шнури также звук убавили.

Оказавшись перед входом в грымзенную, Марго вновь осмотрелась, сделала осторожный шаг и, положив руки на белую старую дверь, приникла к створке ухом. Сначала она слышала только учащённый стук собственного сердца. Ей было страшно. И куда больше её волновало не то, что её поймают, – Марго привыкла бегать и сейчас убежит – а та самая истина, какая скрывалась за трагедией. Сознание дербанили противоречия и сомнения: не могло быть так. Власти врали.

Постепенно голос Президента стал чётче:

«…Нужно признать, что мы не проявили понимания сложности и опасности процессов, происходящих в своей собственной стране и в мире в целом.

Во всяком случае, не смогли на них адекватно среагировать. Проявили слабость.

А слабых бьют».

Марго отпрянула от створки, удивлённо уставилась на свои руки и помотала головой – нет, чепуха. Помрачнев, Снегирёва снова приникла ухом и прислушалась, пытаясь уловить в словах то, что опровергнет всё, сказанное ранее. Однако, чем дальше, тем больше подтверждений получала другая сторона:

«…Мы, как я уже многократно говорил, не раз сталкивались с кризисами, мятежами и террористическими актами. Но то, что произошло сейчас, – бесчеловечное, беспрецедентное по своей жестокости преступление террористов»

Руки сжались в кулаки, глаза прикрылись, Марго продолжила упрямо слушать:

«Это не вызов Президенту, парламенту или Правительству. Это вызов всей России. Всему нашему народу».

Это – нападение на нашу страну…»

Наступила пауза. Плечо ощутило тяжесть. Марго дёрнулась, её придержали, а когда она мотнула головой, то прикусила язык, выдыхая через нос. Рядом оказался всего лишь Сергей. Прислонив палец к губам, он убрал руку с её плеча и также приник к другой створке ухом. Оба воспитанника вслушивались в то, что говорил глава Российской Федерации.

«Террористы считают, что они сильнее нас. Что они смогут запугать нас своей жестокостью, смогут парализовать нашу волю и разложить наше общество. И, казалось бы, у нас есть выбор – дать им отпор или согласиться с их притязаниями. Сдаться, позволить разрушить и «растащить» Россию в надежде на то, что они в конце концов оставят нас в покое…»

Марго видела, сколь сильно помрачнело лицо Сергея. Друг также зажмурился и внимательно вслушивался, а меж тем шнури за дверями зашептались, часто больше удивлённо выдыхая и говоря знакомые восклицательные выражения, какими обычно осыпали провинившихся детей, а в этих часто упоминали их. Кто-то даже плакал. Вроде бы.

«…В действительности никакого выбора у нас просто нет. Потому что стоит нам позволить себя шантажировать и поддаться панике, как мы погрузим миллионы людей в нескончаемую череду кровавых конфликтов по примеру Карабаха, Приднестровья и других хорошо известных нам трагедий. Нельзя не видеть очевидного.

Мы имеем дело не просто с отдельными акциями устрашения, не с обособленными вылазками террористов. Мы имеем дело с прямой интервенцией международного террора против России.

Мы обязаны создать гораздо более эффективную систему безопасности, потребовать от наших правоохранительных органов действий, которые были бы адекватны уровню и размаху появившихся новых угроз.

Но самое главное – это мобилизация нации перед общей опасностью. События в других странах показывают: наиболее эффективный отпор террористы получают именно там, где сталкиваются не только с мощью государства, но и с организованным, сплоченным гражданским обществом…»

Сергей отпрянул и покачал головой. Марго хотела остаться и продолжить слушать, однако раздавшиеся по ту сторону уже громкие шорохи подсказали – время бежать. Переглянувшись, оба воспитанника устремились в конец коридора, где располагалась боковая лестница и только успели зайти за двери, как грымзенная отворилась. По коридору эхом, мешаясь с заключительными словами Президента, посыпались обсуждения.

Вместе не слышали ни их, ни главу страны. Оба взбежали на этаж выше, где, приникнув к противоположным стенам, тяжело дышали и пару минут разглядывали друг друга. Слов не было. Только страх. А ещё злость. Марго в поисках спасения от такого обняла себя за плечи и отошла к зарешёченному окну.

Через него едва проглядывался задний двор, где сейчас почти беззаботно носились разные потоки, включая их, третий. Детские голоса смешались со словами Президента, и Марго показалась увиденная радость чем-то противоестественным, потому она посмотрела чуть выше, где напротив здания «прикладного творчества и досуга» был корпус столовой. Вот только у её ворот стоял не грузовик – такие приезжали обычно раз в две недели по понедельникам с утра – а чёрная-чёрная девятка.

– Беслан, – прошептала Марго, прикрывая глаза.

– Да, – выдохнул Сергей. Его голос дрожал.

Донеслись шорохи, и Марго цепко посмотрела на Сергея. Разумовский достал изнутри также распухшей от вещей куртки – они порешили нести на себе взятое – сложенную в несколько раз газету. Развернув её, он протянул бумагу Марго, которая сделала глубокий вдох, увидев на титуле полосы заголовок «БЕСЛАН: ИЗ АДА».

Снегирёва вырвала газету из рук и притихла, изучая её вскользь – взгляд пробегался по тексту, цеплялся за данные трагедии и выискивал цифры. Их было меньше по колонкам, будто составители газеты не знали ещё точно, сколько доподлинно было убито… А Марго всё искала и искала, и масла в панику подливали слышимые с внутреннего двора батора детские голоса. И вскоре взгляд зацепился за следующее:

«К утру четвёртого сентября в больницы Беслана и Владикавказа поступило свыше 700 раненых, более половины которых составили дети. Многие раненые были эвакуированы авиацией МЧС в различные медицинские центры федерального подчинения…»

Марго вдохнула, сложила резко газету и протянула её Сергею обратно.

– Где ты это взял?

– У Ольги Петровны стащил. Она кабинет не закрыла. – Газету Разумовский спрятал обратно под куртку.

Марго вздохнула, обхватила себя снова за плечи, и оба надолго замолчали: говорить было не о чем, никто и не знал, что именно. Снегирёва вновь отвернулась, нашла взглядом девятку, так как смотреть на бегающих детей было невыносимо, оттого она разглядывала «безэмоциональную» чёрную девятку, предположив, что принадлежала она, скорее, кому-то из шнурей. Марго прикрыла глаза.

И там, в сознании, её встретили события первого сентября. Произошедшее тогда легло на услышанное и прочитанное сегодня, и мозаика стала цельной – теперь стало понятным, почему Олег предпочёл батору китризку. «Здесь действительно небезопасно», – пробормотала Марго, открывая глаза. Хотя… Она посмотрела на детей, игравших в классики, следом на тех, кто погонял друг друга, вроде, салками. Скорее, шнури делали всё, чтобы о трагедии узнало как можно меньше воспитанников. «С другой стороны, это не означает, что не узнала братва», – пришла к заключению Марго, изучила детей на улице и убедилась: ни шкетов, ни старшаков, ни других из «иерархии кулаков» на площадке не было.

– Пойдём, – отвлёк её от размышлений Сергей. – Шнури из грымзенной выходили, может, повезёт, и крестовая ещё не на месте.

– Да, согласна.

Как бы то ни было, Марго напомнила себе истинную причину, почему они здесь – они пришли за вещами и за медикаментами для Олега.

Спускались оба на первый этаж также молча. Говорить по-прежнему не хотелось. Марго сражалась с внутренней паникой, которая постепенно утихала под натиском повторяемых постоянно слов: «Сейчас я в безопасности». Этому приёму её научила Марья Марфовна как-то, и иногда он и правда помогал отстраниться от трагедии, увиденной и услышанной по телевизору и произошедшей даже не в Санкт-Петербурге.

Но вскоре молчание стало давить на плечи, потому, когда оба спустились и направились к кабинету врачихи, Марго ляпнула:

– В любом случае, Олег наш друг, и он не такой.

Сергей дёрнул к ней голову, а Марго тараторила дальше:

– И как бы кто о нём ни говорил, он не виновен во всех этих событиях. Вот. – Марго выпустила то, что копилось в ней последний месяц. Стало легче, но девчонка всё же надулась, не понимая – сетовать на собственную разговорчивость или на резкость брошенных фраз.

Сергей рядом хмыкнул, складывая руки в карманах. Марго это подстегнуло продолжить бравый монолог:

– Вот у меня фамилия Снегирёва, да? Марья Марфовна в честь снегиря назвала, угу, да? – Ответа от Сергея она не ждала, потому как сама была способна его дать:

– Но я же белая. – Марго вскинула руками и указала на себя. – Потому то, какие ярлыки на нас вешают обстоятельства, не значит, что оно таким будет.

– Факт, – коротко обозначил Сергей. Марго покосилась на него исподлобья: обычно разговорчивый и не упускающий ни единой возможности развить из дури лекцию Сергей что-то больно по-Волковски отвечал скромным «факт».

От переизбытка противоречивых чувств – паники от новостей, смущения за абсурдность монолога и злости на короткий ответ на подобный монолог – Марго слегка стукнула Сергея кулаком в плечо.

– Опять издеваешься, – буркнула она.

– Да что ты и…

Сергей резко замолчал. Марго уже повернулась к нему, чтобы точно высказать всё накопившееся, как Разумовский вдруг схватил её за бок руками и утащил за колонну. Марго возмутилась, но затем расслышала приближающиеся шаги, тогда оба притихли.

Кто-то разговаривал, причём беседа шла около каких-то мелочей: о поставках, о погоде, о партиях – о всяких вещах, какие Марго слышала от тёток со страшным названием «бухгалтерия». Мимо колонны прошли двое и свернули в коридор, какой вёл к пристройке с кухней и столовой.

В пухлой даме с вечным начёсом Марго тут же признала директрису – Ларису Иннокентьевну, а вот второй оказался ей незнаком и был он… М-м-м. Одним словом – щегол. В наглаженном чёрном костюме с брюками-стрелками и…

По коридору эхом прокатился смех директрисы. Марго втянула голову в плечи и посмотрела на Сергея, который цепко следил за удаляющимися. Услышанный смех показался ей противоестественным, странным и неприятным – таким, какой не соответствовал сегодняшнему дню.

Когда двое снова свернули в коридоре дальше, Сергей вышел из-за колонны, Марго за ним. Оба переглянулись и были привлечены другими шорохами – дверь медицинского кабинета открылась и внутрь зашла врачиха. Марго разочарованно выдохнула: лекарства теперь точно не удастся получить. «И как быть?» – задалась она вопросом, на какой не могла отыскать ответа, зато сознание тут же подкинуло образ больного Олега, который хоть и делал вид, что всё с ним в порядке, бледнел, как вампиры в полнолунье. Не то чтобы она, конечно, каждое полнолунье с вампирами встречалась, но что-то да знала.

– Выкурить не получится, да? – цокнул Сергей, скривив губы.

– Угу, – мрачно подтвердила Марго, вспоминая прошлую попытку. – Зада своего не оторвёт, да и нас она знает. Поймёт, – и, набрав глубже воздуха, резюмировала:

– Мым-ра.

Сергей покосился на неё и потопал в холл, а Марго с коротким «ну что?» поплелась следом. Мазнув себя по носу, Снегирёва хмыкнула – будто сам Разумовский никогда не называл как-нибудь то шнурей, то учителей. «Ну и пусть», – Марго зевнула и решила подумать над тем, как вскоре они окажутся на пути к китризке, а там можно и в «магазин» забежать.

«О! Точно!»

– Заглянем в Перетлёнок? – поравнявшись с Сергеем, предложила Марго и, словив его взгляд, прежде, чем друг затянул тираду о воровстве, сходила козырем или… атакующей фигурой:

– Еда у нас кончается. Плюс посмотрим, что из овощей.

Сергей вздохнул – и вздох всё-таки стал красноречивее любых других слов. Своим вздохом Разумовский побил ту самую атакующую фигуру Снегирёвой, или, как по-умному, шах объявил. «Или не шах?» – снова Марго запуталась в этих шахматах.

– Ладно, только не в тот же, – предложил «мировую» Сергей.

– И не собиралась, – тут же откликнулась она, повеселев. – Пойдём в тот, что через пять кварталов, а по пути в другие магазины заглянем, вдруг кто матрас выкинул или ещё чего … тёплое.

Марго зябко поёжилась.

– Спать на полу жёстко, – пожаловалась она, припоминая условия китризки.

Сергей – братец по несчастью в убежище – кивнул, соглашаясь. И оба воспитанника словно заключили перемирие между их армиями. Вот только беда пришла оттуда, откуда оба «полководца» не предусмотрели. Уже оказавшись в холле, Вместе услышали оклик:

– Марго, Сергей!

Оба резко повернулись. К ним спешила Ольга Петровна. Марго скользнула взглядом на охранника, который так и посмотрел на них, на вахтёршу, которая также отвлеклась от перебора ключей, и заключила: «За-са-а-а-да».

– Если кинемся, эти остановят, – тихо прошептала она, глазея, как Ольга Петровна сошла с лестницы.

– Факт, – подтвердил Сергей.

– Если останемся, то придётся лгать.

– Тоже факт.

– И-и-и если что… – Марго помедлила, – рукоприкладствовать не имеют права.

Вместе переглянулись, и Снегирёва ляпнула:

– Ну что?

– Марго, Сергей. – Ольга Петровна, наконец, достигла их и замолчала, взяв себе паузу, чтобы отдышаться, а оба воспитанника принялись использовать это время, чтобы осмотреть её и найти вероятную угрозу.