Текст книги "Батор (СИ)"

Автор книги: L.Luft

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)

– Мы рассматривали компонент воли человека как основного инструмента по борьбе с психологическими проблемами и как параметр психологической устойчивости, – Алевтина Валентиновна медленно выдохнула, – также определяли, как кризисная ситуация влияет на неё и способна ли она меняться у человека со временем.

– И к чему пришли? – Сергей глянул на психолога, и на этот раз ему не захотелось отвести взгляда, даже когда специалист отвела свой от рамки и глянула в ответ.

Алевтина Валентиновна помедлила с ответом. На мгновение её взгляд потемнел, выдавая глубокую задумчивость, какую подтвердил и чуть более глубокий голос, когда она начала пояснять, вспоминая при этом:

– Воля включает в себя по большей части мотивационный фактор, который в свою очередь ложится в основу выработки определённого поведения, а за ним – и реакции на экстремальные ситуации. Это становится механизмом, но не автоматическим. Ведь не все критические ситуации возможно подвести под один шаблон реакций.

Сергей нахмурился, тщетно пытаясь уловить суть, и был пойманный на эмоции замешательства, оттого Алевтина Валентиновна пояснила:

– Для специалиста-пожарника, годами задействованного в устранении пожаров, процедура тушения и действия в таких ситуациях является практически штатной из-за повторения и систематического её прохождения. Здесь можно даже сказать о том, – она вдохнула, помедлив, – что воля приобретает свой третий компонент – способность к самоконтролю и регуляции своей реакции на вызовы.

– В таком случае для обывателя это будет критической ситуацией, где не будет шаблона действий? – предположил Сергей, начав постепенно улавливать суть.

– В некотором роде, – улыбнулась она. – Скорее у обывателя преобладающим будет критерий мотивации, он оттянет на себя весь волевой фактор, когда как у пожарника из нашего примера будут все три фактора – побуждение, мотивация и самоконтроль – действовать в единой равнозначной связи.

– А значит и преодоление ситуации будет более… хм… эффективным во втором, а не первом случае.

Алевтина Валентиновна не ответила, из-за чего Сергей ощутил очередной укол тревожности и то, как вспыхнули щёки – умничает тут со специалистом, которая ни один курс окончила, куда ему до неё?..

– В рамках моей работы мы не говорили об эффективности, Сергей. – Голос не отличился укором или желанием уязвить и вырвал из акта «поедания себя» Разумовского. – Мы рассматривали, как экстремальная ситуация учит человека искать баланса – либо он продолжает стоять лишь на мотивации, либо психика срабатывает таким образом, что намеренно устанавливает баланс.

– Такое возможно не подготовленным? – удивился Разумовский.

– Да. Редкие случаи, но бывают. И выход из них бывает разным. Намечаются две тенденции, – специалист перевела дыхание, – либо из-за слабости воли появляется новый блок, психика предпочитает забыть эту ситуацию по прошествии и устанавливает единственно-верный шаблон поведения, либо из-за силы воли организм помнит и в случае идентичности ситуаций человек сохраняет за собой контроль и легче проходит повторившееся событие, пускай оно может быть и критическим. А сила воли зависит прежде всего от психической устойчивости и… пожалуй, типа личности.

«Мгм», – Сергей помрачнел. Вроде понятно.

Хотя по правде – нифига не понятно.

Алевтина Валентиновна улыбнулась и вновь с готовностью пояснила:

– Допустим ваш пример, Сергей.

Разумовский поймал себя на том, что неосознанно напрягся – притихшая в процессе разговора тревожность дала о себе знать холодом где-то в животе, однако желание узнать и рассмотреть ситуацию на примере превысило страх, потому он обратился к следующим словам специалиста всем слухом и не стал её останавливать:

– В какой-то момент времени с вами произошла ситуация, которая поставила блок на психике и событиях. Скорее вы не помните её, но может помнить ваше тело и сознание – это может быть ситуация и событие, в момент наступления которых вы приобрели опыт и знания – такие, какие зафиксировались в памяти как единственный шаблон поведения.

– То есть… – прервал её Сергей и замолчал. Специалист не продолжила, тогда воспитанник принял это за невысказанное предложение закончить мысль, – если совпадут условия того события, из-за какого появился блок, велик риск появления и повторения той реакции.

– Всё верно, – Алевтина Валентиновна кивнула. – Потому важность преодоления такого блока и зажима кроется не столько в ликвидации тревожности, какая появилась как побочное следствие того критического эпизода, сколько в необходимости исправить заложенный шаблон и обрести способность к самоконтролю над идентичными ситуациями в будущем. И, как следствие, приобретение опыта и сильной воли. Ведь доподлинно, – она села удобнее, – мы не можем быть уверены, какая реакция организма была выбрана ведущей. Мотивами действия могло выступить разное. Кто-то мог выбрать стратегию бегства, а кто-то обратной реакции – это не станет известным до тех пор, пока организм не предоставит возможность справиться с блоком, либо…

– Пока не произойдут идентичные события, – выдохнул Сергей. – Я понял, благодарю.

Разумовский замолчал. Он упёр взгляд в руки, но на этот раз не чувствовал себя неуютно и уязвлённо, наоборот – с осознанием причины и следствий, к которым подвела его специалист – сознание будто прояснилось. Он начал понимал важность разрешения того, что копилось ни один год у него внутри, вот только подступиться к тому тёмному всё ещё было страшно. «Однако надо», – осёк Сергей себя, ощущая, как на слово «надо» тревожность всколыхнулась – будто по ней пробежалась волна несогласия и шипения.

– Так скажите мне Сергей, – тише обычного заговорила Алевтина Валентиновна, резонируя с внутренним шёпотом разума, – что вы чувствуете, когда думаете о своей тревожности, какая мешает вам спать?

Сергей сделал вдох и прикрыл глаза – обретённая расслабленность и уверенность по капле покидали его, но он предпринял попытку разобраться, оттого копнул в себя и затих окончательно.

Внутреннее откликнулось на действия и сосредоточенность паникой и недоверием. Они напомнили Разумовскую тонкую корочку или верх айсберга, за которым крылось что-то куда более важное, не паническое и тёмное. Темноты было много, она по-прежнему обступала всё, до чего была способна дотянуться и пыталась утянуть следом – растворить и подчинить себе.

– Страшно и темно, – выдохнул он тише, сгорбившись. – Ещё страшно. Этот страх всегда.

– Хорошо, Сергей, что ещё? – тёплый голос психолога постепенно уходил на задворки сознания и слышался приглушённым, как если бы Сергей надел тёплые наушники и пытался кого-то услышать сквозь них.

Море тревожности всколыхнулось и расступилось, тогда отовсюду пока тихие начали доноситься голоса – птичий и людской, постоянно спорившие и не находившие единой истины. Сергей представил, будто пытался рыскать в той тьме, какая не отвечала. Обычно падкая на объяснения и образы она встретила вязким полотном, заглушающим звуки, образы и запахи.

Разумовский принял это за добрый знак, если таковым можно было считать отсутствие жёлтых глаз, преследующих постоянно, потому он продолжал в тишине копаться в себе и вспоминать, расплетая тот клубок из тревожности.

Наверху лежали свежие воспоминания – о споре с Марго, словах Олега о терпении и нерешённая загадка поведения и реакции подруги, а также не улеглась ещё тёплая, но такая наивная мечта о собственной социальной сети, свободной от предрассудков и стереотипов – такая, какая бы отразила свободный и красочный дух каждого человека в его многообразии и колорите. Ведь мир и люди в нём разные, а значит и социальная сеть должна была быть подстать внутреннему миру и возможностям.

Чуть дальше крылись образы школы и батора: разговоры с Олегом по ночам, когда не было ещё соседей; разговоры всех троих в китризке; игры и делание домашних заданий; приключения и решения, какие порой принимались детьми в сложных проблемах. Одним словом – Вместе. От самого первого знакомства до последнего (и не окончательного путешествия).

И каждому противостояла тревожность, словно желала сломать до основания всё, что наполняло теплотой и уютом. Будто из мести и обиды подкидывала мрачные и полные боли воспоминания об иерархии батора, о бесчинствах в городе и пригороде, о неудачах и потрясениях.

Своей только ли?..

Или чужой?

– Боль, – не выдержав, прошептал Сергей. – Иногда она снова пожирает и накатывает, словно не моя. – Он вдохнул и тут же оправился:

– Хотя, как это может быть не моим?..

Психолог что-то сказала, Разумовский не расслышал, в какой-то момент он и вовсе поймал себя на том, будто в поисках забыл имя и отчество специалиста. А может, и не было никакого специалиста?

Не важно.

Сергей продолжал копаться в воспоминаниях, несмотря на появившуюся мигрень. Он опускался всё ниже и ниже, копался в эмоциях и ощущениях, перебирал то, что мешалось в тугой комок сплетений, пока, наконец, не очутился снова в кромешной тьме.

Мрачная, чёрная и тихая – она обступала вокруг так, что Разумовский подумал будто его откинули на начало. Но стоило ему присмотреться, как темнота начала глядеть в него в ответ. Глаз он не видел, чувствовал.

И спустя минуты тишины его захлестнул страх.

– Страшно, – голос дрогнул, теперь себя Сергей слышал будто через пелену. Эхом оно прокатывалось по сознанию. – Больно. Ужасно и мерзко.

Руки расцепились. В попытке защититься Сергей накрыл голову руками, впустил в волосы пальцы и сжал зудящую голову. Отстраниться это не помогало, наоборот – начало затягивать всё сильнее и сильнее.

Сергей вспомнил то, чего больше всего опасался – опуститься на дно. И с ужасом подумал, что может, сейчас он его и достиг. Разумовский попытался открыть глаза – не вышло. Тело не слушалось его, всё закоченело, существовала только притихшая тьма, где воспоминания больше не служили якорями возвращения.

Не было ничего.

А потом пришёл голос.

– Мне страшно. Я не хочу этого.

Его собственный.

– Мрачно и темно. Это не моё! Не моё!

Никто не ответил.

Сергей почуял только как пахло здесь знакомо – горелым жаром, какой обдавал щёки и тело. Но если тогда ночью он слышал крики, сейчас их не было. Разумовский подумал над тем, что быть может – а можно пожалуйста «может» – он ещё не достиг чудовищного дна. И в тот момент пелена расступилась. Явственно прозвучал женский голос:

– Не противьтесь этому, Сергей. Позвольте ему стать единым целым.

«Что? Ему?» – мысль эхом пронеслась по сознанию. Он обернулся в попытке найти голос и не веря в то, что услышал. Поглотить себя – означает сдаться, зачем это?

– Это не сделает вас слабым, Сергей. Не противьтесь.

«Да ну… чтоб вас», – выдохнул он, завертелся и остановился, когда голос женский отдалился, и всё пришибла тишина. Во мраке вспыхнули знакомые глаза, какие держались далеко и мерцали двумя хищными камнями. Они не двигались, не приближались, не проецировали чудовищные звуки. Подобные темноте выжидали.

Глаза дрогнули и посмотрели наверх.

И в тишине прозвучало: «Убирайся оттуда» – злобным каркающим голосом. Злость эта – как чувствовал Сергей – не относилась к нему.

Взгляд метнулся наверх.

Разумовского выкинуло обратно. Он глубоко вдохнул и закашлялся, обретая обратно способность слышать, чувствовать и видеть. Последнее – с трудом. Глаза только обретали чёткость и первое, что он увидел – было лицо специалиста. Имя и отчество пришли позже, сначала Сергей смотрел в сизые глаза и видел холод и пожирающий интерес.

Руки специалиста сжимали его плечи, ещё иногда легко тормошили. Вот только Сергей больше не верил лицу напротив. Тревожность и всё внутреннее обернулись против кабинета специалиста и его владельца.

«Убирайся, убирайся, убирайся», – вопило тревожным звонком.

– Сергей, что вы видели, Сергей?

Голос оказался идентичным тому, что призывал слиться с темнотой. Разумовский взял над собой контроль и, встав, отошёл. Тяжело дыша он осмотрел помещение – взгляд рвано метался от сертификатов на книги, от фото на стол, со стола на ворона и задержался на последнем. Подвеска покачивалась, глаза металлической птицы отдали рубинами, и Сергей обернулся обратно к Алевтине Валентиновне.

«Убирайся!»

– Не подходите, – дрожащим голосом выдохнул он, вскинул руки и сжал их в кулаки.

– Сергей, – психолог поднялась и встала напротив, на что Сергей отступил дальше, продолжая обозначать границы.

– Я благодарен вам за всё, что вы мне дали – какие вы бы цели на самом деле не преследовали, но… Я…

«Да просто уйди, в конце-то концов!» – рыкнуло внутреннее, и Сергей послушался. Подхватив рюкзак, он выбежал из кабинета, следом забрал скейт и прочь из подъезда дома. Куртку с шапкой Разумовский набросил уже на улице, где горящее тело отрезвил слегка морозный воздух.

Он лизал щёки и приносил желаемую прохладу, когда как сердце продолжало бешено стучать. Тревожность отхлынула почти сразу, оставив после себя наваждение, словно ничего и не было, а произошедшее было навязанным мороком или штукой, какой обладали люди со способностями из всяких книжек и фильмов по ТВ. Сергей хмыкнул – глупости.

Магии в реальности не существует.

«Тогда что это?» – выдохнул он и, закинув голову, осмотрел балкончики. Ответа он так и не нашёл. Отвернувшись, Сергей поспешил к станции метро, и уже в вагоне заставил думать себя о тёплых Вместе и предстоящей акции.

К психологу он больше не вернётся.

<…>

Где-то в паре кварталов от станции метро «Владимирская»

Олег заметил спускающуюся с чёрного хода Марго: подруга заталкивала в рюкзак манишку продавца зала, попутно прощаясь с сотрудниками. Закончив это нехитрое дело, она закрепила скейт, чтобы не упал, устремилась дальше и замерла, когда Волков преградил ей путь.

– О, привет, – Снегирёва шмыгнула носом и почесала его, закидывая рюкзак на плечи. – Думала позже будешь.

– С собеседованиями тухляк, – выдохнул Олег, торжественно доставая из-за спины небольшой свёрток, на какой Марго так и уставилась. Волков ткнул его в руки подруги, которая продолжала стоять удивлённой.

Принюхавшись, Снегирёва улыбнулась.

– По какому поводу? – спросила она, сощурив подозрительно глаза.

– Прост.

– Олег, – естественно, подруга не поверила.

– Прос-с-сто. – Он пожал плечами и вытащил свой небольшой, в каком лежала шаверма (или шаурма?..). Тогда Марго чуть успокоилась – не ей одной, значит, не так и подозрительно.

На самом деле в рюкзаке у Волкова лежала ещё одна для Разумовского. Все три он купил на сбережения на чёрный день, решив так пойти на мировую и ликвидировать будущие возмущения: купил бы только Марго, Сергей бы обиделся, купил бы им двоим, эти оба бы почувствовали не ладное. Вот и пришлось на троих. Как и прежде.

Марго и Олег ещё несколько минут побуравили друг друга взглядом, затем Снегирёва принюхалась к свёртку – теперь он ей казался подозрительным. Этим Волков воспользовался. Со словами «вот ещё что» Олег обнял подругу и откуда-то с плеча донеслось сипло-писклявое:

– НУ, ОЛЕГ!

Снегирёва не то чтобы обниматься любила, просто не любила, когда это внезапно – а тут Волков и джек-пот словил: и еду подогнал, и подлез с объятиями. И для шпионов слишком подозрительно.

– Волк, пусти, хуже будет! – почти что суровое продолжало сипеть внизу.

– Нет.

– Оле-е-е-г, – перешла Марго на завывания, раз «угрожатор» с неё так себе.

– Не-е-е-ет. – Олег хмыкнул.

С плеча донеслось бурчание проклятий. Снегирёва вскоре стихла, расслабилась и тогда Волков слегка покачал её в объятиях, на что уже с плеча донеслись нечленораздельные довольные звуки, а стоило чуть-чуть почесать по плечу, так и вовсе – подалась ближе и носом в плечо уткнулась, после обняла его в ответ.

– Знай, что ты всегда можешь к нам прийти, что бы ни случилось, хорошо? – проговорил он тише и уловил, как Марго в руках чуть дрогнула.

Снегирёва помолчала, да и не нужно было никакого ответа – подруга стиснула его сильнее, выдохнув, и лишь спустя пару минут объятий буркнула:

– Угу.

– И знай, что ты всегда будешь частью Вместе, хорошо?

– Хорошо, – совсем тихое и слабое и следом за ним въедливое, как и любила паясничать Снегирёва:

– Ещё начни в чувствах признаваться.

Волков хмыкнул и спаясничал в тон:

– Если понадобится, признаюсь и в этом.

– Чегооо…

Олег хохотнул. В чувствах, конечно, признаваться он не стал, но обнимать продолжил, мысленно посылая благодарности Игроку и его советам – вот оно что нужно было иногда: еда, объятия и поддержка. И Олег в тайне надеялся, что такое и вправду чем-то помогло. «По крайней мере, она будет точно знать, что не одна», – подсказало подсознание.

Вместе простояли так ещё немного времени, ловя редкие взгляды прохожих. Но большинству было всё равно – на том и «спасибо». Когда Снегирёва хлопнула его по спине, Волков отпустил её.

– Дюже ты подозрительный, – выдохнула она, обхватывая руками свёрток и предвкушая удовольствие тем, что начала принюхиваться к запахам.

– Какой есть.

– Рассказывай, что…

Марго осеклась, когда раздался хлопок и следом за ним скрип тормозов нескольких машин – будто эхом он прокатился по проспекту и умчался дальше. Где-то столкнулись. Не один раз. Марго замерла, как и Олег, который поймал её обеспокоенный взгляд. Волков обернулся и вперил взгляд туда, откуда доносился резкий звук.

Люди зашептались и стали оглядываться, обычно шумный проспект сейчас будто разом притих. Олег передёрнул плечами, ощущая, как всколыхнулось предчувствие, а в сознании одна за другой мелькали мысли-предположения. И пока одно было хуже другого.

– Это тоже твоё? – попыталась отшутиться Марго.

– Если бы, – Волков качнул головой и увидел зазор между людьми к автобусной остановке. – Пойдём.

Вместе кинулись к автобусной остановке, причём Марго ухватилась за руку Олега в попытке не потеряться в вывалившей наружу толпе. Воспитанники проскочили, затем влезли на возвышенность, коими стали оградительные монолиты подземного перехода, а там и увидели страшное чуть дальше по кварталу.

В воздух поднимался чёрный дым, какой вместе с закатными лучами солнца отражался на золоте куполов Собора Владимирской Иконы Божией Матери рядом.

Станцию «Владимирская» объяло пламя.

========== Владимирская ==========

Пожару на станции не позволили перекинуться на соседние здания, из которых в обязательном порядке эвакуировали как жильцов, так и работников. Владимирский проспект и Колокольная улица были частично перекрыты, а в нескольких метрах от обугленного здания станции метро группировались машины скорой помощи, пожарной части и, конечно, «буханки» ментов.

Место оцепили. Движение по ветке было приостановлено.

Вестибюль и ближайшее пространство на улице полнилось снующими там сотрудниками в голубой форме и реже тех, кто выделялся и уставной формы не носил. Пострадавших увозили, отчего менялись и кареты скорой помощи, неизменной оставалась одна. У неё ещё парой часов назад организаторы и волонтёры антифашистской акции «Еда вместо бомб» помогали бездомным, а теперь оказывали содействие пострадавшим и редко сотрудникам милиции в не допущении близко к заградительной ленте зевак и набежавших репортёров. Увы, не всегда получалось.

Около часа назад пожарная бригада подтвердила, что возгорание полностью ликвидировано, и пожарные специалисты начали постепенно сворачиваться. Толстые шланги втягивались в секции на ало-белых машинах, на чьих корпусах ещё мигали сигнальные огни – будто синие всполохи они лизали соседние дома и отражались от целых окон и прилавков магазинов и иных заведений.

Специальные сотрудники полиции дежурили в вестибюле и вместе со служебными собаками прочёсывали станцию на предмет поиска оставленных ещё «подарков» от скинхедов или националистов.

Одно из двух.

Волков был более чем уверен в их причастности. Это как сложить «дважды два», зная, сколь много стычек между националистами и антифашистами было на улицах в последние пару месяцев.

К станции подкатила ещё машина, началось развёртывание присланных сапёров – хотя Олег сомневался, правильно ли определил по униформе многим закрытее и «картонной», чем у «космонавтов». Ему впервые довелось побывать рядом с очагом конфликта такого рода, более того – намеренно задерживаться, чтобы выяснить всё.

И причина такому поведению единственная: участник акции Сергей Разумовский пропал.

Олег и Марго, достигнув станции, пытались отыскать его в толпе, но увы как раз толпа испуганных людей могла задавить и затоптать воспитанников, тогда Вместе отошли на противоположную улицу, нашли безопасное место на возвышенности, с которого проглядывались выходы со станции, и стали дожидаться, пока хотя бы ликвидируют огонь. Всё это время Марго предпринимала попытки дозвониться до Сергея, а в ответ доносились тяжёлые гудки. Олег не спешил трезвонить по службам, присматривался к обстановке, прикидывая, где мог быть Сергей, и только разъяснил ситуацию хозяйке комнаты, позвонив ей. Та заверила, что проследит и сообщит, если Разумовский вернётся, и всё оставшееся время до прибытия ментов и оцепления, Волков вглядывался в происходящее и цепко всматривался в людей, пытаясь отыскать среди них друга.

Сделать это оказалось сложно – неуправляемая и испуганная толпа стекалась от станции, становилась кричащим морем преимущественно серо-грязных цветов и в ней легко можно было как потеряться, так и пропустить рыжую макушку. Редко в ней мелькали волонтёры акции в белых манишках, но все они не были искомым.

Когда доложили о ликвидации пожара и людей стало чуть меньше, Олег и Марго разделились, обозначив точку схода, и пошли в толпу, попытавшись спросить, видел ли кто Сергея Разумовского. Фотографий не было, приходилось описывать, благо Серый выделялся от пацанов своим длинным рыжим хвостом. Олег взял на себя правое крыло за оцепленной территорией, Марго – левое.

«И пока всё тухло», – Олег отошёл от пожарников, извинившись за неудобства. Люди в грязных спецовках и с залитыми сажей и потом лицами только отмахнулись от его извинений. Возможно, в помощи играл факт того, что Олег и Марго выглядели ещё как нескладные подростки, хотя некоторым и это не мешало посылать куда подальше и надолго. В любом случае последняя надежда Волкова не оправдалась, и он побрёл к месту встречи, задерживаясь у тех людей, каких ещё не спрашивал.

– Что у тебя? – сразу спросил Олег, встретившись с Марго.

– Ничего. – Голос дрожал, сказывались нервы. Снегирёва загнанно и пришибленно покосилась на зевак вокруг оцепленной территории и дёргано указала на карету скорой помощи, оставшейся дежурной. – Там не видели или не знают, но выперли быстро. Помехи лечебному процессу создавала, хотя просто спросила… И его будто… словно не видели.

Олег вздохнул – конечно, идея расспросить очевидцев изначально вышла из разряда «так себе»: люди либо испуганные, либо заняты, либо уже отпущены по домам, потому Волков не больно надеялся на результат.

Хотя ладно, надежда была.

Марго передёрнула плечами, наблюдая за творящимся вокруг станции. Олег проследил за её взглядом. Сотрудники постепенно подступались ближе, когда человек в отличном «скафандре» спустился по ступеням с головного зала станции. Служащие внимательно осматривали разворошённые палатки акции, мусор и пепелище. От асфальта ещё поднимался жар, какой контрастировал с опускающимся вместе с сумерками морозом на город. Олег цепко изучил покрытые сажей колонны и арочный свод, когда Марго тише обычного произнесла:

– Зачем так делать?

– М?

Снегирёва выдохнула, опустила взгляд под ноги, которыми стала попеременно стукать по асфальту от охватывающей её тревоги. Волков глянул на её таким же мутным от переживаний взглядом. Да и глаза слезились от оседающей гари и пыли, а ещё душка средств и прочей дряни, какой или тушили, или производили другие работы спецслужбы.

– Зачем поджигать? – Марго, вскинув голову, втянула её в плечи и храбро глянула на станцию. – Как что, так поджигают. Столько всего было. – Она не смогла долго смотреть, прикрыла свои, а вот Олег пригляделся к окружению и припомнил происходящие акты поджогов.

Их и вправду было много: то во время стычек быдло и субкультуры горели ларьки, то ради забавы отморозки поджигали магазины, то вот станция, где всё не закончилось на одном только подрыве контейнера пищеблока акции. «Не сказать, что многое изменилось», – обречённо подумал Волков и, вспомнив за свои детские годы на улице, на выдохе ответил:

– Потому что огонь сжигает любые улики, – прозвучало почти так, как когда-то кто-то говорил из прошлого – либо из банды, либо из детства. Олег точно уже и не помнил. – Потому и поджигают. Следов не остаётся.

Марго посмотрела на него тёмными испуганными глазами, на что Олег прикусил кончик языка, потянув «не подумал». Снегирёва смолчала, вновь достала мессер и дрожащими пальцами начала набирать номер. Волков отвлёкся от обстановки на неё тогда, когда в очередной раз подруга отняла аппарат от уха. С динамиков доносились обрывки иностранной речи, какая шла за русским говором с просьбой «перезвонить позже».

– Может, его не было на акции? – со слабой надеждой предположила Марго, крепко сжимая телефон.

– Это самый лучший вариант, но тогда бы… – Он осёкся.

– Да, тогда бы ответил, – закончила Снегирёва и повертела головой, осматриваясь. – Если он всё-таки…

– Нет. – Олег покачал головой.

– Нет? – растерянно уточнила Марго.

Волков помедлил, спрятал слегка дрожащие руки в карманах и огляделся, подбирая как можно более мягкие слова. Взгляд скользил по толпе, особенно по волонтёрам и сотрудникам полиции – и тут натолкнулся на одного из офицеров. Олег помрачнел, вцепился в служащего закона и постарался изучить его, не упустив из виду. Офицер, поддев ленту, пропустил товарища, следом зашёл сам и как раз обернулся. Взгляд воспитанника моментально скользнул по темнеющим волосам, покрытым форменной фуражкой, квадратному слегка вытянутому лицу и глазам… Волков отмер, когда вид на служащего перегородила белая манишка. «Вот и помянул на свою голову», – припоминая дневной разговор с Игроком, Олег нахмурился, сцепил челюсти и тяжело перевёл дыхание – итак будто мало проблем.

– Олег? – Марго тронула его за рукав, и друг отвлёкся. – Что «нет»?

Олег заставил себя собраться: о менте можно подумать и потом, главное сейчас – сосредоточиться на поиске Сергея. Утвердив эту мысль, Волков понадеялся, что Игрок прав, и обиду легавый действительно позабыл, потому отвернулся и по косой осмотрел заграждение по периметру участка станции.

– Никто не погиб, есть только пострадавшие, – наконец, пробормотал он, припомнив мельком услышанные разговоры другой уехавшей дежурившей бригады и пожарников. Олег приметил предположительное место, где происходила акция, косонул на ограждение и двинулся к нему с коротким:

– Идём.

Марго послушалась и вроде стала чуть поспокойнее, хотя сказать точно Олег не мог. Подруга ухватилась за его локоть, тогда он вытащил левую руку, крепко перехватил ею ладонь Снегирёвой, и оба Вместе нырнули в толпу, выстроившуюся позади ведущей репортажа. Как раз чуть дальше этого Олег приметил необходимый зазор между дежурившими сотрудниками и волонтёрами.

Идти пришлось ещё немного и подойти почти вплотную к стене дома. Там Олег обернулся, заметил отвлёкшегося на журналистку мента, следом метнулся к заградительной ленте и, поддев её, качнул головой. Марго юркнула, он за ней, и сразу ухватил за локоть, после увёл за оставшийся целым шатёр организаторов и участников акции. Олег достиг края трепыхающегося полотна, выглянул и осмотрелся.

Проникновение никто не заметил. Вроде бы.

Офицеры продолжали следить за порядком, просить людей отойти от ленты и выслушивали в свой адрес проклятья, особенно от журналистки, какую просили отойти дальше и не напирать для «лучшего кадра». «Вот и чудно», – Волков отвернулся и подошёл ближе к застывшей Снегирёвой.

– Вот что. – Он упёр руки в бока и не смог выдавить слова, оттого помолчал, решив, прежде всего, собраться и с мыслями, и с духом.

Сделать это оказалось тяжело: добивали нервы, бешено стучало сердце, разжигали панику переживания – не только за Сергея, но и за то, что будет, если сейчас на месте поймают беспризорников, которых в этой части Санкт-Петербурга не должно было быть в принципе, более того – если он столкнётся с тем легавым.

«Вот уж точно, большая деревня», – ёрничал Олег, пытаясь заставить себя думать над решением: сложное – забраться за периметр – позади, но и что делать в нём, переполненным офицерами?

Взгляд Волкова прошёлся по мокрым верхушкам палаток партнёров и организаторов акции – здесь они были целые, в отличие от первых близ выхода со станции метро. Постепенно в сознании появилась призрачная, пока не оформленная идея, но всё портила паника, на какую не было времени, да и переживания не помогали. От них в принципе никогда не было толку.

Олег глубоко вдохнул и выдохнул медленнее. Его ещё мутило, во многом из-за стоявших вокруг запахов, как и слезились глаза. Но всё-таки в сознании кое-что родилось, отчего он посмотрел на Марго, слабо улыбнулся ей и поймал ответную улыбку. Как бы то ни было, с этой загадкой он справлялся не в одиночку. Оформив мысль, Олег заговорил:

– Сейчас будешь продолжать звонить по номеру, – кратко проговорил он. – Многие участники акции без сумок, скорее где-то здесь оставили. Может, Сергей куда забился и если здесь, услышим звон. Или… – «Ну да услышать в чехарде, чего ещё удумал?..» – попытаемся услышать, – поправил он себя, забивая мысленными палками въедливое пессимистичное подсознание. – Попробуем, поняла?

Марго нервно кивнула, переменив руки на мобильнике. Олег подошёл к другому краю шатра, подался вперёд и приценился к обстановке: не густо. Везде шатались легавые, где-то с собаками, которые точно почуют чужих, но и на стороне воспитанников была проворность, а также сгустившиеся сумерки. Освещение в этой части проспекта повредилось, потому в большем количестве выставленные прожекторы – только два – освещали место взрыва, а это место раздачи пропитания дальше к дверям станции.

Олег вдохнул и протянул руку назад, ощутил ледяную ладонь подруги, сжал её и переглянулся с Марго.

– Готова? – выдохнул он.

Снегирёва ограничилась очередным кивком. Когда она забила номер, Олег принялся вслушиваться. Переговоры людей мешались с далёким шумным городом и разговорами офицеров, где-то ещё лаяли животные и вещала журналистка, но ничто пока не отдавало характерным трезвоном мобильника. Выглянув наружу, Волков зафиксировал положение легавых, выдохнул и дёрнул дальше по стене. Снегирёва за ним.

Так перебежками они миновали постепенно целые шатры, где были представлены стенды помощи от партнёров мероприятий. Когда как участники «Еды вместо бомб» кормили бездомных и именно у их контейнера пищеблока произошёл подрыв (ближе к вестибюлю), другие участники, насколько мог судить Волков, раздавали тёплые пледы и всякое другое барахло, а иногда просто пиарились судя по разбросанным везде политическим листовкам. Помогать нынче стало модным, но скорее делать вид, что помогаешь.