Текст книги "Батор (СИ)"

Автор книги: L.Luft

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)

Но тогда возник другой вопрос у теряющих сил стороны переживаний: хотели ли пацаны сказать ей о своей тайне? Снегирёва посмотрела на открытый наверху люк, уловила шорохи и поднялась, когда дрожь начала прокатываться по телу от холода.

«Плевать», – пресекла неразрешённый спор Марго как третья сторона.

Вместе – значит, Вместе, да и ложь всегда становится истиной.

Сверху донеслись шорохи. Люк открылся.

– Марго! – в проёме показалось тревожное лицо Олега.

– Ау? – отозвалась она, подходя ближе.

– Принять надо, сможешь?

Марго осмотрела лестницу, нахмурилась и призадумалась, припоминая параметры Сергея – ну, на мяч волейбольный не тянул, конечно…

– Давай помогу, – раздалось рядом.

Снегирёва удивлённо покосилась на подошедшую вахтёршу, спорить не стала, отступила – с такими руками она не только поможет, но и укроет от всего. Олег скрылся с проёма, а спустя пару минут стал спускать Сергея. Марго дыхание затаила, тревожно наблюдая за процедурой, и в момент, когда его нога скользнула, думала ринуться, но Евгения Петровна перехватила и опустила его на пол, там Марго постановила: друг выглядел паршиво.

Бледный, трясущийся, пялящийся в пол, невесть как при таком состоянии не заплутавший на улицах, забравшийся наверх, более того – выбивший замок.

– Эй, – Марго не знала, как поступить, потому наклонилась так, чтобы заглянуть в лицо другу.

Он дрогнул, медленно посмотрел на неё ставшими маленькими синими глазами, следом качнулся и стиснул так, что у Марго неиронично не хватило воздуха. «Ладно, возможно в тощести сила», – простонала Снегирёва, обнимая Разумовского также крепко и начиная гладить его по спине. Друг что-то говорил и говорил, продолжал трястись.

Олег спрыгнул следом и похлопал руками, стряхивая с них пыль. Марго уставилась на него в немой просьбе пояснить, на что он лишь развёл руками мол «не знаю». Меж тем Сергей продолжал лепетать и только единственное слово подруга поняла «прости».

«Вот дурак», – в мыслях вспыхнула она, не решаясь обозначить вслух, после чуть менее крепко ответила на объятия, продолжила тепло поглаживать по грязно-белой манишке на спине и пробормотала:

– Живой, а это главное.

– В больницу может? – послышалось тихое от Евгении Петровны.

Олег покачал головой:

– Нельзя, нас тут быть не должно.

– А… Понимаю.

Марго чуть удивилась, Олег продолжал:

– Мы пойдём, спасибо вам, Евгения Петровна.

Вахтёрша покривила губами и махнула на Олега рукой, на что Марго снова подумала как-то при удобном случае спросить у друга, почему он вдруг всё-таки с Волкова Подгорным стал.

– Марго, – он подошёл ближе и протянул руки, – давай, аккуратно.

В очередной раз за вечер Снегирёва удивилась его стойкости. Оба Вместе осторожно передали меж собой Сергея. Разумовский вцепился в плечо Волкова, когда он перекинул его руку и ухватил за бок.

– Возьмёшь вещи?

– Конечно. – Марго метнулась к ним, закинула свой рюкзак на плечи, два других потащила в руках.

Она оглядела этаж – зевак из жильцов не осталось. Олег с Сергеем и Евгенией Петровной медленно побрели вниз, разговаривая о прошлом. Марго не пыталась вслушиваться, слишком устала: трудный и долгий день, куда там до решения очередной загадки. Просто хотелось спать и есть.

«А есть-то есть что», – выдохнула она, припоминая купленное Волковым. Плохо что холодная.

На третьем этаже их внезапно остановили. Марго не сразу приметила это, а потому не услышала растерянной фразы, из-за которой Олег так и замер. Продолжая придерживать Сергея, он медленно обернулся и уставился на старушку, которая выглядывала из дома квартиры на них маленькими карими глазками. Снегирёва поёжилась от этого взгляда, да и от вида сухих ладоней-скелетов, которые удерживали створки.

– Олег? Олег Волков? – повторили сухим скрипучим голосом.

Волков вздохнул, скользнул по ней взглядом и, крепче ухватившись за Сергея, уверенно проговорил:

– Вы обознались.

Дальше друг побрёл вниз. Марго скользнула взглядом по старухе, которая вцепилась в него своим хищным взглядом, посмотрела на Евгению Петровну, но та отвела взгляда, и Снегирёвой оставалось только добавить к маркерам ещё один, да сетовать на странный дом: старый, дряхлый со сквозняками и где Олега то Волковым одни зовут, то Подгорным. Нафиг этот дом, просто.

Марго вскоре позабыла об этой ситуации, замечтавшись о тёплом душе и разогретой шаверме, вот только стоило спуститься ниже, как о еде оставалось теперь только мечтать на горесть подвывающему желудку.

Внизу у каморки вахтёрши их поджидали милиционеры – те самые, которые допрашивали их у станции. Марго пришлось хорошенько поднапрячь память и вспомнить фамилии на их куртках – Прокопенко и Гром, но что они здесь-то забыли?.. Снегирёва надеялась, что не их, однако сегодня что-то больно часто её мечты разбивались на осколки.

Стоило им заметить воспитанников, как тот, кто Прокопенко выдохнул, покосился на Грома, и второй заулыбался – как улыбались люди, когда их предположение вдруг оправдывалось.

– Что ж сегодня за проходной двор-то, а, – вспыхнула Евгения Петровна, вскинув руками. Швабру она оставила наверху.

«А лучше бы взяла с собой, отбиваться можно было», – мрачно подумала Марго и молча наблюдала, как к ним приблизились служители порядка.

– Итак, друга вы нашли, – очевидное брякнул Прокопенко.

– Ага, и уже уходим, – предпринял попытку отвертеться Олег, цепко следя за офицерами.

– До детского дома слишком далеко, – выдохнул Гром.

Все замерли. Марго оставалось тихо выругаться под нос, на что взрослые хмыкнули – что ж за день-то такой и вправду долгий… Гром меж тем так и смотрел на Волкова, отчего Снегирёва точно убедилась – что-то неладное было между этим милиционером и другом. А может, ей просто показалось?

– Проедем, поговорим…

– Не получится, начальник, – оборвал его Олег и качнул на молчавшего Сергея. – Ему в покой надо.

– У нас в штате найдётся и помощь, и покой, и место, где мы обговорим, почему на сотрудника милиции напал, – хмыкнул Прокопенко. – И почему вы все воруете.

Марго, шмыгнув носом, осмотрела служителей закона. С воровством, ладно, но нападение? Да быть такого не может, они вечно в Питер за работой приезжали, куда им нападать и тем более и без того иметь проблемы с законом. Глупости какие! Снегирёва настолько утвердилась в этом, что поспешила брякнуть:

– Воровство ладно, но никто ни на кого не нападал и…

– Марго.

Снегирёва осеклась и покосилась на Олега. Всё-таки было?.. Увиденное сосредоточенное лицо и взгляд, каким друг осматривал одного и другого офицера, подсказали – было. Марго притихла. Внутри на место теплу пришёл лёд, а во рту почувствовался вкус горькой обиды. Сколько же этих тайн вокруг, и теперь точно понятно, что они не ограничились только тайником, какой разделили между собой Сергей и Олег.

Тогда может и Вместе – никакое и не Вместе?.. А дружба просто плод сказок, в какие пора бы в шестнадцать лет перестать верить?..

С этими в мыслях заскреблись переживания и наступил бардак, от которых Марго угрюмо отмахивалась и осматривала парадную. Евгения Петровна в разговор не влезала, да и вряд ли бы она стала защищать их сейчас после всего. Сбежать – не выйдет, тем более с Сергеем в таком состоянии. Может, и не так плохо к ментам поехать? Там Разумовскому хотя бы помогут… Да и Марго вскоре призналась: всё равно ей вдруг стало, куда ехать. Как-то холодно и железно пофиг.

– Пойдёмте, – не таким строгим голосом просипел Гром, отворачиваясь.

И Вместе ничего не оставалось как последовать за ментами, оставляя позади странный дом, ставший причиной новых переживаний и проверкой на доверие.

========== Закон ==========

Отделение милиции, куда доставили Вместе, не обладало и толикой романтизма, в красках которого рисовали «глянцевые» сериалы, шедшие по федеральному каналу. Зато напоминали как раз те сериалы, что шли по «зелёному» или «красному»: обшарпанные в старых зданиях с забеленными до застывших красочных подтёков дверьми, скрипучими половицами, где в некоторых паркетах не хватало дощечек, и ободранными диванами в выцветшем бордовом цвете для посетителей и ожидавших. Для полноты картины не хватало только поставить железное ведро с красными буквами принадлежности на нём типа «УМВД №78» под пропускающий потолок. А ведь потолок и вправду «сопливил».

Кабинет, в который для допроса привели и усадили Олега, соблюдал синхронность с основным зданием отделения милиции, вход в который располагался… во дворах. Аппаратура не равнялась с той, какую мельком видел Волков, когда Разумовский пригласил Вместе в компьютерный клуб показать (читай похвастаться) новым рабочим местом, да и была не у всех. Так в этом кабинете компьютером был оборудован соседний стол, принадлежавший по табличке товарищу Грома – Прокопенко Фёдору Ивановичу. У остальных – двух других – «техникой» были старые телефоны, не менявшиеся, казалось, с зари распавшегося государства союзных республик: дешёвый красный пластик и крутящееся колесо-баранка набора.

Кроме этого на тумбочке (или скорее двух?..) стоял огромный принтер, в противоположной стороне от которого также на тумбочках располагался факс, и оба, периодически включаясь, издавали тарахтящие, скрежещущие и клокочущие звуки, пока выплёвывали документы.

Жуткие вещи.

Олег предположил, что принтер располагался на несколько кабинетов – так тянущийся шнур уходил куда-то в дырку в стене. Может, и факс тоже. Из-за них в кабинете пахло не только толстенными папками документов и делами в архивных коробах, от которых ломились шкафы и которыми были завалены рабочие столы, но и запахом чернил – та ещё мерзость, вызвавшая приступ зуда в носу. Олег держался и украдкой наблюдал за обстановкой.

Последнее, чем отличался кабинет, это картой Санкт-Петербурга с кусочком Ленинградской области. Она возвышалась на всю стену рядом с выходом, где пока также пустовало третье рабочее место и чуть в стороне сиротливо высилась вешалка для вещей.

Олег задержал на карте взгляд, скользнул по берегу финки до предположительного места их пригородного района и покосился на часы. Время плавно приближалось к половине девятого.

«Негусто»

В том, что менты их не отпустят в город, Олег был уверен, только сомневался: оставят их в кутузке до утра и там вызовут сотрудников детдома или опеки, или же спровадят как-то иначе до детдома. И тот, и другой вариант имел свои последствия и шансы по очередному побегу, потому Волков не стал сильно зацикливаться и решил действовать по ситуации.

Отвернувшись от карты, Олег припомнил кое-что из разговора с Игроком, конкретнее то, что допрашивают несовершеннолетних только в присутствии родителей или опекунов. Потому первым планом выскочило предложение напомнить за порядок процедуры допроса милиционерам, однако делать этого Волков не стал: не резон сейчас злить их, тем более когда их отдел мог помочь уведённому к психологу Сергею. «Не резон», – повторил Олег и злить не стал. Он опустил взгляд на сложенные на груди руки и продолжил думать, пока сидящий по другую сторону стола по погонам – старший лейтенант, а по табличке – Гром Константин Игоревич заполнял документы. Быстрого взгляда хватило, чтобы узнать в бланке шаблон протокола по нахождению людей, объявленных в розыск. «И по которым заявы ещё не поступало», – предположил Волков, усомнившись, что Ольга Петровна уже отнесла заявление с приложенными файлами – на каждого по двадцать листов описания в чём, как и прочее – их участковому на районе.

Тогда выходило интересно: беспризорники есть, заявления на розыск – нет.

Хотя, по правде, интересного мало. Как только старший лейтенант закончит заполнение документов, придётся отвечать на вопросы и как именно отвечать – вопрос с тройным подвохом и дном. На мгновение Олег вспомнил Емельяновых и дёрнул уголком губ: нет, сюда их приплетать не надо, тогда как именно представить весеннюю ситуацию?

«Сказать правду?» – отозвалось что-то уж больно наивное, на что Волков мысленно ядовито фыркнул: пра-а-а-авда.

Редко кого она когда в принципе спасала, особенно когда у сидящего рядом мента личные счёты и обиды.

«Не пойдёт», – Олег слегка вытянул ноги и стал пялиться в побитые ботинки, продолжая перебирать мыслями и вспоминать. Спустя примерно ещё десять минут открылась дверь в кабинет, на которую он тут же обернулся, и с живой речью появился товарищ Константина Игоревича – Прокопенко:

– Всё, оставил у Ирин Михалны, – он, повесив на вешалку фуфайку и поверх фуражку, прошёл к рабочему месту – тому самому с техникой и принтером – и уже там стал старшим лейтенантом по погонам, какие Олег смог осмотреть, – у парнишки сильный стресс, откачивает. Другая отходить отказалась…

Стул был отодвинут с мерзопакостным скрипом, Волков не поморщился, продолжив цепко следить за офицером и подмечать факты.

– … Говорит, что приведёт в чувства. – Старший лейтенант присел, посмотрел на товарища и перекинул взгляд на беспризорника. – А там откормят.

У Олега на сердце отлегло. Состояние, в котором он нашёл Сергея на крыше, до сих пор стояло перед глазами: бледный, испуганный, лепечущий что-то под нос, а ещё глаза – невозможно тёмные и испуганные. Друг, несмотря на боязнь всяких тварей и грызунов, развившуюся как последний год, забился в самый пыльный и далёкий угол чердака и даже не обращал внимания, что на его макушке и руке бегали точно две многолапой твари. Силу, с какой Разумовский вцепился в него, когда узнал, Волков не припоминал за ним ни во время уроков физкультуры, ни когда он обучал Вместе самообороне. Олег списал это на аффект, хотя разве можно им оправдать то, что Сергей как-то не заблудился на улицах и прибежал от самой станции, более того оторвал замок чердачного люка?..

«Странно», – обозначил Олег, решив подумать об этом позже и обсудить с Марго. Спрашивать Сергея, как показалось ему, будет бесполезным.

– Ирина Михална, – протянул Гром, отвлекая Волкова от размышлений, – на любых сеансах сразу чай, сладкое и обязательно воду.

– Стандарт такой, – хмыкнул Прокопенко, разгладил усы и, снова мазнув взглядом по Олегу, отвернулся к компьютеру. Там он щёлкнул по узкой клавише. Монитор не отозвался. – И бюджет на то. Ай да чтоб тебя… – Офицер вновь стукнул по несчастному «пробелу», монитор проявил полное безразличие, и тогда со звучным «а» он полез вниз.

Вскоре старая аппаратура начала также по-старчески оживать, кряхтя и добавляя шума к стоявшему в кабинете гулу. Прокопенко присел ближе, и пока техника прогревалась и загружалась, также зашуршал документами: вытащил чистые листы с форменными проштампованными бланками, нашёл спустя три или четыре пишущую ручку и как бы между прочим спросил:

– Говорил уже?

– Нет, пока и не спрашивал.

Сбоку послышался шум, на который Олег повернул голову. Гром поднял исписанный лист, встряхнул его, чтобы тот поскорее впитал чернила, после сложил паспорт Сергея к другим документам. Когда чернила перестали мазаться, старший лейтенант убрал всё в заготовленную папку, туда же до кучи положил удостоверяющие лица документы детдомовцев и, приподнявшись, протянул Прокопенко.

– Я заполнил, твоё осталось.

– Мгм, – хмуро отозвался другой старший лейтенант, клацая «тугой» мышкой. – Оставляй, сейчас вобью.

Гром со вдохом отошёл, чтобы положить документы, и вернулся обратно. Подросток же заинтересовался Прокопенко. Офицер, щурясь, сражался со старым компьютером, что вызвало иронию и толику веселья у воспитанника и напомнило о тётках из бухгалтерии их батора: те, как и сейчас мент, указательными пальчиками вбивали информацию, постоянно сверялись с монитором и тупили взгляды обратно на документы. Прокопенко поступил также, правда иногда отвлекался, чтобы сделать пометки в документах из папки и, судя по резким движениям, пометки носили больше цифирные обозначения. Скорее у служащих закона с этими только появляющимися «новшествами» возникла какая программа учёта, как у госпожи Емельяновой в бухгалтерии, или ещё чего… Вот только не все уже возрастные сотрудники были с ней на «ты».

«Не как Серый», – для сравнения Волков припомнил Разумовского: тот шпарил по клавиатуре только так, иногда даже не смотрел на неё. Шорохи сбоку повторились, и Олег вынужденно отвлёкся, тогда и веселье спало.

Гром вытащил из сейфа сбоку папку, какую раскрыл показательно перед воспитанником. И Олег всё понял по мелькнувшим фотографиям следствия – теперь настало время вопросов и ответов.

Записи раскрылись на документах, отбрасывающих к событиям весеннего матча между «Зенитом» и «Ростовом». На фотографиях Олег приметил разодранные окровавленные флаги, какие служили уликами дела и шли под определённым номерным знаком. Холод невольно сковал грудь, отчего Волков больше на уровне рефлекса передёрнул плечами и скривился от дрожи, какая прокатилась по рукам. Увы, это офицер тут же приметил.

– Узнал, вижу. Расскажешь, может? – пока попросил он.

Олег вдохнул и упрямо помолчал, продолжая смотреть в документы. Мыслями он оказался не здесь – а ступил в хронику того злополучного матча, какой помнил в слишком красочных для Питера подробностях: и подслушанный разговор, и замеченные действия, и спасение пахана… Вот только если с одной стороны это обернулось знакомством и добрыми отношениями с Емельяновыми, с другой добавило проблем, из которых как именно спасаться – Олег пока не придумал.

А потому молчал. Уж лучше так, чем лепетать и путаться в собственных показаниях – в таком случае быстрее выдаст всё.

– Хорошо. – Гром догадался, что идти на контакт беспризорник не собирался, тогда притянул другую папку, и если у предыдущей был специальный номерной знак и буквенные коды с приписками, форзац этой пустовал.

Олег заподозрил неладное, а когда офицер расправился с фиксирующим бантом и вытащил документы, едва подавил просящийся наружу вдох: материалы столкновения ультрас двух футбольных фанатов перекрыла собранная карточка-досье на Олега Волкова с фотографиями, лежали там данные и на Марго с Сергеем. Волков напрягся, отвёл взгляд на руки и вернулся к тактике молчания, решив послушать сначала, как прокомментирует Гром.

Долго ждать не пришлось.

– Подгорный Олег Сергеевич…

Олег крепче стиснул челюсти, сжал руками плечи и ощутил, как всё внутри ощетинилось на два обозначенных факта – фамилию и отчество.

– По документам свидетельства о рождении Волков Олег Давидович, – зачитывал дальше Гром, и Волков слегка расслабился. – Данные не сменили после свадьбы, а после смерти матери никто этим заниматься не стал.

Гром снова помедлил, ожидая реакции от воспитанника. Олег упрямо смотрел в нижнюю секцию стола Прокопенко – товарищ старшего лейтенанта допросу не мешал, лишь вёл свою войну с техникой и иногда правда посматривал на воспитанника. Офицер выдохнул с тихим «ладно», и Олег всё же не сдержался:

– Это не смерть.

В кабинете гулом отдался шум техники и вроде послышалась трель телефона из соседнего кабинета. Олег перебрал складки кофты на плечах, тяжело дыша и пытаясь справиться эмоциями и воспоминаниями. Выходило так себе.

– Хорошо, – не стал упрямствовать офицер, ухватившись за то, что ребёнок пошёл на контакт. – Что тогда?

Волков поднял взгляд на верхнюю секцию столешницы, ощущая, как в нём теперь боролись двое: один за правду, другой за рациональную необходимость смолчать. Вот только воспитанник слишком долго молчал и копил это в себе, охраняя эту тайну и не подпуская к ней никого, отчего сейчас рацио с треском проиграло бой перед эмоциями. На выдохе сдавлено в кабинете прозвучало:

– Убийство.

Теперь точно стало тихо: перестали стучать клавиши, доноситься трели телефонов и словно из солидарности гул пришибло, но Олегу было всё равно – внутри него всё начало пожирать обида и боль, от каких не спасала боль на плечах. Волков втиснулся в них до такой степени, будто это могло удержать его от падения во мрак воспоминаний и стать единственной связью с реальностью, чтобы если всё-таки упадёт не наговорил чего на эмоциях. А вот офицер, казалось, этого не замечал, отчего зашуршал бумагами и проговорил страшное:

– Насколько я знаю, по материалам дела его квалифицировали как самоубийство.

Волков ядовито фыркнул, оттянул уголок губ и сдерживаться больше не смог. Он провёл языком по зубам, после цокнул и осклабился на вдохе – самоубийство, конечно. Тяжёлым полным боли взгляда Олег посмотрел на офицера и постарался сказать мягче, щипая пальцами плечи:

– Потому что во втором отделе ваши товарищи решили, что раны на руках она сама себе нанесла и видимо побои на лице тоже, – мягче не вышло, злость брала своё, оттого и речь вышла ядовитой, словно сидел сейчас перед Олегом не Константин Гром, работающий в другом отделе, а участковый их района с заплывшей мордой и который тогда так спешно и закрыл дело.

Олег выдохнул, призывая себя не падать настолько сильно в эмоции – сейчас они помешают и толку не принесут. И вроде бы внутреннее послушалось: с обозначением потайного вслух стало не так больно, но никуда это не пропало и не рассосалось. А Гром будто намеренно резал по так и не зажившей ране:

– Твоих показаний в деле нет.

– Я не сильно удивлён, – огрызнулся Волков. – Меня тогда дома не было, соседи не стали говорить, а моих фактов о том, что эта мразь избивала мать оказалось недостаточным и имела личностную окраску.

В злость Олег упал основательно, трудно было себя контролировать, особенно когда кадры воспоминаний, включая морду участкового, так и стояли перед глазами. По этой причине на мгновение он даже и вправду увидел перед собой не Грома. «Соберии-и-ись», – протянул Волков, напоминая где, почему и при каких обстоятельствах находился, вот только поздно опомнился – уже попался, что называется, и с самого первого упоминания об убитой матушке.

Олег прикрыл глаза, перечеркнул мысленные воспоминания и намеренно напустил на сознание пустого мрака, пытаясь вернуть контроль, прежде всего, над собой. Не совсем вышло, тогда Волков отцепился от плеч, согнулся и, уперев локти в колени, на выдохе пробормотал:

– Вроде так называется это ваша личностная причастность. Не знаю. – Он прикрыл едва тёплыми трясущимися руками лицо, провёл по нему, следом сцепил пальцы вместе.

– Так и есть. – Гром вдохнул.

Снова перестал доноситься стук по клавишам, потому Олег исподлобья глянул на Прокопенко. Товарищи переглянулись, после офицер впереди с потемневшим взглядом вернулся к документам и бюрократической процедуре, а другой зашуршал бумагами. Волков упёр взгляд в пол, постучал носками попеременно и покривил губами, постепенно успокаиваясь и надеясь, что на этот раз он вернул себе достаточно самообладания, чтобы его не пошатнул и собравший на него досье мент.

– Попал в детдом после смерти отчима. – Гром решил уйти от опасной темы для Олега к удивлению последнего. Офицер помедлил, но на этот раз беспризорнику было нечего добавить – сдох и сдох. Говорить и добавить нечего. Всё содержалось в документах другого расследования.

Волков только перебрал пальцами, слушая заговорившего Грома дальше:

– Год как тебя и твоих друзей начали замечать на улицах. У участкового на вас целая пачка документов от воспитательницы вашего потока Ольги Петровны.

Снова шелест. На этот раз Олег чуть пристал и разглядел, как поверх дела были положены бумажные листы – не бумага плотная, а именно тоненькие почти целлофановые листочки. На таких передавали факсимильные копии через факс, и было это тем ещё сложным делом: соединить связь между аппаратурой, вовремя нажать нужные кнопки, чтобы потом эта аппаратура или съела документ, или отпечатала так, что приходилось повторять заново. Более того на таких листах сообщение подтекало.

Волков оставил в сторону рассказы Жанны Емельяновы о причудах бухгалтерии и присмотрелся к данным – во всех содержались копии титула заявлений без приложений, какие писала на них Ольга Петровна и передавала участковому там, в районе батора.

– Всегда сбегаете на неделю, или меньше. Но точно не больше.

Олег молчал.

– Есть комментарии? – подталкивал его к разговору Гром.

Волков молча упёр обратно взгляд на руки и обратно сгорбился. Гром – отдать должное его упорности и настойчивости – говорил всё таким же спокойным голосом:

– Нет, так нет. Тогда другое. – По новому шелесту Олег догадался, что были положены следующие документы из папки на беспризорников, но смотреть не стал, да и для чего? Вон мент отлично комментировал, не хотел у него забирать это право, которым старший лейтенант и продолжил пользоваться:

– На вас написали заявление на воровство. В основном книжные лавки и магазины.

В Олеге снова всколыхнулась ратующая за правду сторона, которая напомнила как раз придуманный ещё год назад ответ, как-то не пригодившийся за все побеги. Вот сейчас настал тот случай из придуманного плана, и Волков уточнил:

– Только книжные и будут. – Он переминал руки. – И не лавки они, а развалы. У них нет … – Олег помедлил, снова вспоминая госпожу Емельянову, – разрешения торговать, потому и официально ничего предъявить не могут.

– Ну надо же… – удивился Гром. – Выходит потому и крадёте только с развалов, – догадался он, на что Олег мрачно кивнул, не став как-то оспаривать.

Вместе и правда были завсегдатаями книжных развалов, «магазинов» Петербурга и точек сбора макулатуры, где все искали себе литературу и где её же воровали. С последних двух объектов без зазрения совести: люди выкинули, они подобрали. Честный бесплатный обмен.

А вот с развалами решились потому, что, как и упоминал Олег и как ему объяснила умудрённая практикой и законами госпожа Емельянова, книги там были почти нелегально: налоги такие точки не платили, губернатор долго лямку тянул, что с ними делать, а после и вовсе принял закон с кучей лазеек, где непонятен… как его… юридический статус таких мест и процедура определения границ муниципальной территории, на какой те продавали.

– Крадёте книги? – отозвался Прокопенко, о присутствии которого Волков позабыл.

Он посмотрел на отвлёкшегося от монитора офицера почти уязвлённо и дополнил:

– В магазинах прижмут. На развалах – копейки. Учиться по чему-то нужно.

– Беспризорники, ворующие книги ради обучения?

Вот теперь Олег точно оскорбился на уточняющий вопрос, глянул на старшего лейтенанта, слегка склонив голову, и, напомнив себе о приличиях, почти философски проговорил:

– Питер.

Прокопенко хмыкнул, повторил обозначенное «Питер» тихо-тихо и, качнув головой, склонился обратно над документами. Процедура с монитором была окончена, паспорта беспризорников сложены в сторонке, и, как предположил Олег, сейчас старший лейтенант писал свою версию событий обнаружения детей. Для протокола.

– Даже если здесь вы всё просчитали, – проговорил Гром, убирая заявления от лавок и развалов, оставляя факсимильные листы, – то выходит ты подстрекаешь их на организованный побег. Раз за разом.

Олег вдохнул – крыть нечем. С самого начала возникновения идеи больше года назад именно Волков уговорил Вместе: объяснял это работой и необходимостью набора знаний и опыта. Да и к тому же так Вместе могли открыть себе возможность заработать деньги и на них купить то, что всегда хотелось: хотя бы скейты, одежду какую хочется, а не какая оставалась в раздаче, или телефоны… Разумовский согласился только если план будет придуман, Марго же вроде была не против, только боялась, как типичный ребёнок, воспитанный только в рамках батора.

– Полагаю, и здесь есть какая схема, как с книгами? Ведь убегаете вы всегда не больше, чем на семь дней, – напомнил Гром, и Волков спокойно подтвердил:

– Есть.

– Поделишься?

Олег встал, откинулся на спинку стула и посмотрел на старшего лейтенанта, будто тот издевался над ним, но нет Гром сидел серьёзный, лишь иногда прокручивал ручку в руках и внимательно наблюдал. Никакого желания уязвить или посмеяться не было, да и внутри у Волкова, наконец, всё поуспокоилось, на что он более чем уверенно произнёс:

– Нет.

И изучил реакцию офицера.

Ничего.

Гром будто ожидал этого. «И ладно», – Олег проследил, как офицер убрал в сторону заявления участкового, сложил в папку досье и спрятал её, отчего вновь на переднем плане показалось дело матча. Волков нахмурился, понимая, что они снова возвращались к начатому, вот только Олег до сих пор не придумал, как выкручиваться. Время утекало, молчать больше невозможно, да и старший лейтенант заговорил:

– Если с воровством и побегом вы всё просчитали, то вот с матчем выходит нестыковка. – Гром перевернул папку так, чтобы раскрытые данные Олег увидел полностью. На одном из снимков как раз лежала разбитая бутылка, а рядом – снятые с горлышка отпечатки с неё.

Волков сглотнул, почти не мигая смотря на снимок.

– Говори уже, признал же.

Олег упрямо молчал, только исподлобья ненадолго посмотрел на старшего лейтенанта. Медленно он опустил взгляд обратно на бутылку, следом осмотрел написанное по делу в поисках подсказки, как поступить, – в голове стучали разные версии, какие Волков перебирал и пытался найти нужную. Одни не подошли, потому что Емельяновых подставляли, другие – потому что его засаживали.

Волков удивлённо моргнул, увидев приписки основной версии к делу, но прочитать полностью не смог. Прикреплённые скребками фотографии и выписки мешали, а рыться в документах – не совсем то, что ускорит процесс разрешения дела. Кое-что, однако, стало понятным и…

– К сведению, – раздался спокойный голос сбоку, и Олег посмотрел на Прокопенко, изредка наблюдавшим за ходом допроса, – покушение на сотрудника правоохранительного органа карается лишением свободы на срок от двенадцати до двадцати лет, либо пожизненным лишением свободы. – Он чуть шире распахнул вечно прищуренные глаза, поджал губы и растянул приглушённый звук «мгм».

Волкова не проняло, вместо вполне логичного страха он подумал над тем, что вот и оформились почти позиции в допросе: где добрый милиционер, а где – плохой. Гром как раз будто бы не одобрил упоминания законодательства, судя по взгляду, какой он метнул на товарища. Олег не брался судить точно, да смысл? Прокопенко взгляда этого не заметил, продолжая изучать воспитанника.

«Как в музее прямо», – выдохнул он.

– Твои действия чуть не стоили мне руки, – пошёл по другому пути Гром и положил на правое предплечье другую руку. Олег хмыкнул, детально вспоминая с каким треском разбилась бутылка о ведущую конечность.

– Смешно?

– Подорожник бы приложили. – Волков вскинул взгляд на офицера и почти сразу опустил его на документы. – Хотя о чём это я. Здесь в городе они не растут.

Офицер юмора не понял, помрачнел, и Олег поспешил пробежаться по доступным ему материалам дела. Украдкой вдохнув, он постарался так заставить себя собраться. Придуманное – граничило на лезвии ножа, пускай и было полной правдой к ликованию внутреннего, где рацио и правда впервые заговорили одним голосом. «А там может и пахану поможет», – Волков сглотнул.