Текст книги "Батор (СИ)"

Автор книги: L.Luft

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

• В главе «Мир» есть отсылка на линейку «Бесобой».

• Олег Волков настаивает на побегах из батора в город не только по причине желания заработать денег и купить «хочухи», но и потому как это воспитывает и приучает других Вместе – Марго и Сергея. В прошлых статьях я неоднократно упоминала, что система детдома не отвечает требованиям воспитания, потому работа становится фактом не только приобретения профессиональных навыков и связей, но и приобщения к реальной системе, какая существует в государстве. Грубо говоря, через работу трое учатся базово жить в окружающем мире, куда они ступят основательно после выпуска из детдома. Когда как у других баторцев сорвёт крышу от действия реального мира не по системе детдома, Вместе смогут менее болезненно пройти эту адаптацию как раз по причине таких побегов и приобретённых знаний. Это важный факт воспитания и также взросления.

• Семья Олега Волкова – мусульмане, а сам он пока с верой не определился и не пришёл к ней своим сознанием. А у мусульман воспрещалось (в некоторых государствах строго) изображать людей, потому ни фотографии, ни художественное исполнение не вошли в широкий обиход. Отсылки на это даются с самой Префазы, где Олег вспоминает слова отца и деда, когда подбирает рисунок Разумовского и видит там человеческий силуэт, затем в Первой Фазе, когда Олег больше умеет чертить и рисовать узоры, и повторяется уже во Второй Фазе с нахождением Корана.

• Константин Гром сразу понимает в главе «Владимирская», что перед ним детдомовские, а вот замечает шатающимися их за палатками Фёдор Прокопенко. И здесь играет роль не только то, что Гром собрал на них досье, потому задерживается и выясняет, услышав фамилию и имя «Разумовский Сергей», а то, как он строит разговор. Во-первых, он подмечает, что дети не подошли к сотрудникам правоохранительных органов, а решили сделать вылазку самостоятельно. Если бы у детей были бы родители, они бы позвонили им, приехали бы они, там началось бы разбирательство, но детдомовские, завязанные на дружбе, решают проблемы самостоятельно, не пугаются оцеплений и пробираются на территорию, полную взрослых. Во-вторых, сами вещи. Для детдомовских вещи и имущество – то самое редкое, что давалось детям – является самым ценным, которое пытаются хранить (ибо это ещё не ситуация детских центров сейчас, когда по госзаказу можно заменить испорченное), более того в случае Вместе это вещи, приобретённые ими самостоятельно, а значит они точно попытаются их забрать, если не нашли Сергея на месте. В-третьих, как и упоминается в размышлениях Грома в главе «Мир» детдомовские держатся друг за друга, особенно когда завязывают дружбу наподобие Вместе. И их всегда можно заметить в толпе и отличить. Более того по этой причине детдомовские знают максимально друг друга, а потому когда Гром просит дать ориентировку, Марго и Олег выдают чуть ли не детальное описание Сергея. Я вот в своё время своих друганов с района описать не смогла бы, более того как-то не обращала внимание, кто в чём одет. И последнее. В-четвёртых, проверкой становится номер. Дети, имеющие семьи, не знают наизусть номер родителей друзей, в таком случае было бы логично Олегу достать мобильник и найти его в контактах, но даже в таком случае… мало кто в детстве вбивает номера родителей не своих, а именно друзей, ибо а зачем? Всё это и позволяет Константину моментально выделить среди детей либо слишком ответственных для своего возраста, либо детдомовских. Второе весит больше. После разговора Гром просит отследить ближайших дежурных отделов поступающие сообщения о беспризорниках, потому нет, оба не кидаются вслед за Марго и Олегом, но когда поступает сообщение из дома о забившемся подростке на крышу и двух других (а в главе «Доверие» Марго замечает, как один из жильцов ретировался), Гром и Прокопенко отъезжают по адресу, где и ловят их.

• Может, у вас возникали мысли, а может и нет, но поясню, почему Марго вышла такой бойкой, дерзкой и, быть может, отличающейся. Да, когда я прорабатывала концепт, я понимала, что хуманизация вороны или помощника социальной сети определённо не будет полностью отражать вложенный прототип, и, в конце концов, мы пойдём по пути, близком к оригинальному персонажу. Связано это с тем, что и ворона, и помощник сети – это животное и программа, а в случае человека мы имеем более целостную систему взглядов, мнений, религии, культуры, воспитания и другое. ТАКЖЕ на Марго влияла обстановка, и в результате мы получаем полноценного человека, который не будет следовать единичному алгоритму или вложенному животному инстинкту. Более того её образ получился дерзким и бойким по причине перераспределения сил в основном Вместе. Ибо так была достигнута гармония в их дружбе, где Сергей – умная по-законному и творческая сторона, Олег – спокойный и умный по-житейски практик, Марго – шумная и умная по-баторски и взаимодействию сторона (как аналогия с игровыми командами, буду брать на примере игры в Dragon Age, это как если бы Сергей был магом, Олег воином, а Марго разбойником – что является почти идеальным сочетанием для отряда). Если бы Марго вышла бы как Сергей, то есть спокойной и тихой, то увы это бы создало дисбаланс в их Вместе. А так достигнуто равновесие, где каждый друг друга уравновешивает и существует баланс. Потому-то дети и вышли разными, индивидуальными и неповторимыми.

• Маленький спойлер на будущее: когда Сергей Разумовский начнёт получать супер-доход от открытой сети он берёт под социальный проект книжные развалы Санкт-Петербурга и превращает их в облагороженные туристические места с легальной продажей книг, совмещённой с ресторанными услугами. В таких заведениях всё становится по последнему слову техники. Благодаря этому рейтинг Сергея растёт, государство охотнее даёт патенты, а сам Разумовский так отрабатывает аванс за то, что по украденным в детстве книгам Вместе обучались.

• Маленький спойлер на будущее 2: одним из первых проектов Сергея Разумовского становится не только косой прототип «Вместе» на компьютере клуба, но и современный веб-сайт для Емельяновых, через который они в будущем стали осуществлять и доставку еды. Веб-сайт, созданный Разумовским, увеличил приход клиентов, что позволило Емельяновым расширить бизнес и утвердиться основательно как известные владельцы спортбаров.

• Маленький спойлер на будущее 3: второй социальный проект Разумовского, который повысил его рейтинг доверия, – это усовершенствованный детский дом «Радуга». Более того на правах главного инвестора и куратора социального проекта Сергей вместе с группой нанятых специалистов совершенствует систему воспитания, благодаря чему «Радуга» становится с поддержки и одобрения государства первым детским домом (а скорее тогда уж «детским центром»), где применяется система патронажа, то есть больше специалистов, меньше детей на каждого, из-за чего в микро-группах возникает ощущение присутствия родителей. Проект успешно реализовался и планировалось расширение его на муниципальный уровень.

На спойлерах я заканчиваю вещание, иначе разойдусь основательно. У нас с вами остался эпилог, где мы с вами посмотрим и увидим, как сложилась жизнь Вместе…

… и что будет дальше.

А также в завершение я хочу поблагоадрить вас за поддержку, какую вы оказали данной работе – чтением, отметками, отзывами, донатами – это первая работа в моей долгой писательской карьере, которая дала настолько широкий отклик и позволила реализовать многие потаённые задумки. Я безмерно счастлива и бесконечно благодарю вас, читатели. Потому что благодаря вам работа оживает и становится уникальной. Без вас я бы многого не достигла, потому для меня радость иметь такую аудиторию. Вы потрясающие и великолепные, и я буду рада встретиться с вами и дальше!

С уважением,

Лейтенант.

========== Покой ==========

Эпилог

2018 год

Чуть больше года до появления Чумного Доктора

Тишина.

Она всегда стояла в таких местах, обволакивая пространство и поглощая в себя любой громкий звук. Шум трассы не услышать, как и говор других посетителей – всё громкое забирал высившийся вокруг лес, в котором и птицы из солидарности будто звучали тише.

Покойным местом для последнего прибежища усопших стало пригородное кладбище почти на границе, где за ней Санкт-Петербург перетекал в Ленинградскую область.

Шершавые тонкие пальцы, закованные в перчатки, провели по могильной плите. На ней не было фотографии, да и «позолоченные» дешёвые буквы почти стёрлись, отчего прочитать написанное можно было только по резьбе с обозначением фамилии и имени с годами жизни. Отчества у усопшей так и не установили, да и она будто не выбрала, скорее не успела, потому значилось скромно следующее: «Снегирёва Маргарита, 01.01.1991 года – 01.11.2007 года». Тёмный синий взгляд задержался на датах дней, осмотрел обозначения месяцев, и Сергей подумал над поразительной синхронностью, которая, однако, пробирала до ужаса.

– Ей бы не понравилось, – выдохнул он, смахивая паутину, следом беря в руки едва влажную тряпку. Ей он прошёл по могильной плите с целью основательно очистить от пыли и задержался у самого низа, где пришлось смачивать тряпку больше – там пристало немного земли и прочей грязи, какая обычно появлялась после ливня.

– М? – отозвался подошедший рядом сотрудник кладбища – Иван Ильич.

Старый, глуховатый и постоянно пыхтящий сигаретой, какая и сейчас обнаружилась во рту, но единственный, согласившийся присматривать за могилами детдомовских на этом участке захоронения. Сергей отвлёкся и на вдохе осмотрел пространство – справа и слева дальше возвышались могилы детей из детских домов, коррекционных центров и интернатов – баторов. Некоторые не имели и плит, ограничивались дешёвым заменителем и металлической табличкой, другие заросли сорняками, третьи и вовсе стали безымянными или были уничтожены. Один смотритель – слишком мало для такого огромного участка: не уследить за всем и каждым, не выделить и полноценно времени, особенно в последние годы, когда разросся ближайший город и теперь на кладбище повадились ходить подростки, считавшие крутым уничтожить бесхозные могилы либо изрисовать и надругаться над такими.

Заявки в администрацию не работали. К смотрителю в помощь был единственный охранник. «Слишком мало», – Разумовский потупил взгляд на тряпку, какую сложил резким движением и кинул в ведро с мутной водой, и оставил мысленную засечку придумать, как предотвратить вандализм и естественное разрушение участка. А меж тем кое-что ещё зацепило в его раздумьях…

«Батор», – повторил он забытое слово и припомнил, что уже давно не произносил его, как и не слышал от кого-то. Так давно это было, будто вечность.

– Так чо эт не понравилось, хах? – Иван Ильич присел на низкий заборчик, каким здесь разделялись единичные могилки.

Сергей промыл тряпку, отжал её и, нацелившись на особо огромный кусок приставшей грязи, пояснил:

– Не любила, когда полным звали. – Голос звучал тише, руки уже не покрывались мурашками – за почти одиннадцать лет он привык (хотя звучало странно – привыкнуть, хах) обозначать в прошлом времени действия погибшей. Сохранялось однако ещё ощущение неправильности. Будто не должно было быть так по законам Вселенной.

Всё произошло слишком рано.

Иван Ильич хмыкнул и, сделав затяжку, выдохнул сигаретный дым. Клубясь, он поднялся куда-то в ветки растущего дерева. На нём сидела сорока и заливисто трещала – очевидно, охраняя гнездо где-то рядом. Меж тем Сергей за время молчания полностью разобрался с грязной плитой и приценился к отмытому мрамору.

Лучше.

И чище.

Определённо.

– Молодая, – растянул Иван Ильич, и Сергей кивнул, поднимаясь. Воду он вылил на участок недавно посаженных цветков – белых, какие ему посоветовала продавщица в пригороде на подъезде к кладбищу. Сказала, что долго живут и особого ухода не требуют, да и были они красивые – чистенькие, белые, прямо как волосы подруги и её кожа.

Марго родилась с болезнью альбинизма и всегда стеснялась этого факта, а потому всегда старалась доказать, что нормальная, здоровая и адекватная. Из-за этого и шумная была: думала, что экспрессией и эмоциями отвлечёт внимание от визуальных недостатков, которые считала уродствами. Сергей уродством это не считал, для него подруга была красивой и шумной, и белой – и такой, чьему настроению он в тайне завидовал и каким восхищался.

Её энергия пробивала любые преграды, как и напористость, даже когда условная проблема шире и выше, и старше.

По боку!

«Всё возможно преодолеть при нужном подходе», – как-то сказала она после обретённого фингала, и Сергей повторил эту фразу – уж действительно, тогда если Марго сама не смогла победить шестёрку, так взяла хитростью и обидчик получил ответный фингал.

Взгляд приметливо осмотрел белые цветки. «Посмотрим, как приживутся», – рассудил Разумовский и, повесив тряпку на борт, отошёл к коробку с инвентарём. Там он набрал из пятилитровой бутыли – последней – ещё воды в ведро, меж тем Иван Ильич, всё изучая могилку, спросил:

– Как это?

– Сгорела. – Голос почти не дрожал, хотя грудь сковало холодом.

– Чего? – удивился смотритель.

Сергей передёрнул плечами, отошёл к гранитному ограждению, какое тянулось от плиты небольшим поребриком и создавало границы участка, где сидели цветы, и, опустившись, начал очищать там от пыли.

– Пожар был в доме, – коротко пояснил он.

– И опекуны?

– И они.

Иван Ильич сделал длинную затяжку, следом на выдохе пробормотал:

– Соболезную.

Сергей пару раз кивнул головой, сосредоточившись больше на грязи на поребрике. Порой он поправлял растения и думал над тем, чтобы подвязать их потом, в следующий раз и над тем, как всё-таки за несколько лет боль из острой обратилась в тупую с сопровождающимся холодом.

– А та женщина, с которой ты был, а?

Сергей вынырнул из мыслей, растерянно глянул на прохлаждавшегося смотрителя и вскинул брови. Иван Ильич, пыхтя, обвёл руками будто бы круг, на что Разумовский нахмурился – как грубо.

– Эта с батора, – подсказал он.

– Марья Марфовна? – догадался, наконец, Сергей, припомнив пухлую женщину.

– Угу, она.

Разумовский кинул тряпку в воду и, промывая её от грязи более тщательно, припомнил пожилую Марью Марфовну, одну из воспитательниц по новой программе в детском центре «Радуга» – низкую даму ему по плечо и уже ходящую с палочкой из-за больных ног, зато главное, что дети её любили и она отдавала себя их воспитанию.

– Она хотела её удочерить, но разводный процесс отозвали. Забрали другие опекуны, – пояснил он.

– Чего это она тогда так увязалась, что до сих пор бывает?

Сергей вздохнул, но терпеливо пояснил, отжимая тряпку:

– Она вскармливала её после рождения. Бывает, что так связь материнская формируется между женщиной и ребёнком – не объяснить наукой.

– Мгм, ясно.

Иван Ильич либо понял, либо не понял. Сергей поставил на второе и поспешил воспользоваться тем, что смотритель замолчал, потому продолжил очищать пространство после земельных работ по посадке и прочей пыли. Не то, чтобы Разумовскому не нравилась компания смотрителя – на кладбище жутко бывать одному, это он понял ещё когда впервые один приехал пару лет назад. Тогда будто могилы оживали и смотрели на тебя, стремились рассказать истории, а на душе становилось жутко от осознания, что жизнь когда-то и его отмерит последний срок, и он окажется где-то здесь или на другом. Таком же. Простой обычной плитой, может, без фотографии, но таким же заложником земли и в ряду других таких же.

Смерть ровняла всех, особенно – с землёй. И было в этом и что-то жуткое, и что-то философски-понятное: рано или поздно произойдёт в любом случае.

Потому Иван Ильич порой спасал своими расспросами, пускай и был простоват, часто чего-то не понимал, однако с ним определённо спокойнее. Разумовский закончил с поребриком, поднялся и также вылил воду, на этот раз чуть в стороне. После он отставил ведро в коробок, к нему тряпку, какую выкинет на выходе с кладбища, и принялся собирать другие вещи, постепенно вспоминая.

Осень две тысячи седьмого вышла скверной и одновременно прорывной. Тогда Вместе с трудом перешли в десятый класс, решив в последний момент, что на горечь учителям не уйдут в специализированные колледжи, где их уже ждали на всяких прикладных кафедрах машиностроения и прочего. И весь десятый класс они решили посвятить подготовке к новому типу сдачи экзаменов – Единому Государственному в виде тестов. Прикольная вещь, даже легче, чем устно, но учить… Много, особенно когда это «много» пропускалось из-за работы.

Работать Вместе продолжали, и там же из города узнали, что в октябре две тысячи седьмого погиб при исполнении Константин Гром. Благодаря его подвигу и расследованию правоохранители накрыли националистическую банду из скинов, фашистов, другого быдла, прославлявшего культ «чистой расы» и «уничтожения». Как рассказали позже Емельяновы, «крышевал» их один из паханов города, желавший нового передела районов и расстановки сил, потому там, где банду не добили правоохранители, добили представители криминального Севера.

На место пахана тогда поставили нового, говорившего странно – ни то по южному, ни то по говору другой страны. И, памятуя о рассказах Олега, Сергей решил, что не обошлось тут без связи Емельянова с авторитетами Южной портовой братвы.

«Олег», – это имя отозвалось в сознании большей – ещё свежей – болью, чем Марго. И будто предугадывая мысли, по незатянувшейся ране резанули слова смотрителя:

– Скоро ей будет спокойно, – пробормотал Иван Ильич, докуривая почти сигарету, – не одиноко.

Сергей посмотрел на выкупленные им рядом с этой могилой другие два места – там он также вскопал и прорыхлил землю с помощью Ивана Ильича и там пока никто не… лежал. Дрожь прокатилась по телу, отчего лёд стал совсем невыносим: в железные тиски взяли горло, сердце, будто душу и стискивали сильнее и сильнее, потому и дыхание стало слегка тяжёлым.

– Не ясно, что там и как? – Иван Ильич посмотрел на Сергея, и последний, поймав его взгляд, приказал себе собраться.

Бросив поверх сложенного инвентаря пакеты с собранными мусором и сорняками, Сергей опустил голову и, закрепляя всё так, чтобы при ходьбе не упало, проговорил:

– Ждут, пока обстановка станет более спокойной, там и останки с самолётом передадут. Не только… его. – Произнести имя Разумовскому так и не удалось.

Он присел на корточки, чтобы подхватить коробку, однако помедлил, ощущая, как его начала бить дрожь. В полученное недавно извещение о смерти верилось с трудом, да вообще не верилось. Не должно было быть… Так.

Сначала одна, потом другой, остался последний.

Вот и всё, что осталось от Вместе – Сергей Разумовский, который так обозвал в память о друзьях социальную сеть. Правда, тогда ещё и Олег был жив… Ещё при первом прототипе.

«Вдох, выдох», – напомнил себе Сергей, прикрывая глаза и припоминая, где и с кем находился. Сглотнув, Разумовский подхватил коробок, отвернулся и заложил путь к выходу с кладбища. Иван Ильич, шаркая, побрёл за ним следом и не спешил развязывать разговор.

Весной людей на кладбище появлялось больше, особенно к Пасхе: многие начинали стандартную уборку перед божественным праздником, навещали родных, иногда правда некоторые считали такое действие поводом для распития, ну и пусть. Это дело и ответственность каждого. В любом случае чем дальше Сергей отходил от дальнего и забытого участка захороненных детдомовских и тех, у кого отсутствовала семья и во взрослом возрасте, тем больше ему встречались люди, иногда целые семьи.

Изучив взглядом одну, Разумовский вяло улыбнулся и немного понаблюдал за ними. Мать объясняла мелким двум детишкам, где сорняк, а где цветок, но судя по рвению последних Сергей предположил, что вырвут в итоге и то, и другое. Отец тем временем заготавливал почву для посадки чуть дальше у другой расчищенной могилки.

– Детишки, – хмыкнул Иван Ильич, кинув под низ окурок.

Сергей посмотрел вниз на дымящийся и затухающий «бычок» и настойчиво надавил:

– Подними.

Разумовский глянул тому в глаза, смотритель на него, и оба некоторое время наблюдали друг за другом, причём первый вскоре подметил, как глаза оппонента словно блеснули отнюдь не простецким взглядом.

Будто загорелись.

– И не подумаю. Не петушись. – Иван Ильич наступил на бычок, втоптал его глубже в помесь щебёнки и грязи и, хлопнув Сергея по плечу, пошаркал дальше.

Сергей дрогнул, слегка зажмурился от неожиданности такой прыти и глупо уставился на бычок, погрязший в грязи – копаться в ней, чтобы достать теперь было будто глупостью, оттого он обернулся и побрёл за смотрителем, решив, что нужно снизить ему «черновое» жалование за то, что так «ухаживал».

Меж тем ребёнок, привлечённый необычным мужчиной с заколотыми передними рыжими прядями, ещё некоторое время смотрел ему вслед, затем заинтересованно направился на то место, где стояли. Он придирчиво осмотрелся, следом ещё раз и ещё и, в конце концов, покривил губами.

Никого.

Странно.

Ребёнок метнул взгляд на уже скрывшегося за забором кладбища мужчину.

Тогда с кем разговаривал тот рыжий чудик?..

========== Затишье [исправлено 26.05] ==========

2019 год

Чуть больше двух месяцев после поимки Чумного Доктора

«Он всё-таки поджёг город», – мысль стучала уже почти месяц, мешала сосредоточиться, и каждый раз Олег не знал, как именно реагировать: дивиться ли тому, что учудил Серый в своём любимом городе, культурной столице, городе мостов и прочей лирической фигни, а ещё в городе-я-никогда-его-не-предам-и-нужно-охранять-культурное-наследие, или тому, что это сделал это…

СЕ-РЫЙ.

Сергей Разумовский – тощий ребёнок с картиночками и культурной потребностью исправлять каждого, кто говорит «ихний», а не «их», также свято охраняющий право на существование и «бадлона», и «водолазки».

Сергей Разумовский – уже более крепкий подросток с мечтами о лучшем будущем, в котором не рассматривал факт насилия и утверждал о важности изучения и понимания каждой культуры каждого народа и каждого города их многонациональной, многорасовой, много религиозной и кучу ещё таких «много» страны.

Сергей Разумовский – участник муниципальных, региональных и федеральных политических инициатив, и конкурсов для студентов, на которых и нашёл первых инвесторов (пускай и некоторые были согнаны с поддержки Емельяновых и других криминальных авторитетов), социальный предприниматель и образ будущего России.

Сергей Разумовский – друг и последний из Вместе, который обещал ему лично не вляпываться в какую дурость и обещал ему, если что, сначала пойти к общим друзьям, а тот болванчиком кивал с сопливым лицом и глазами на мокром месте тогда на Московском…

И Сергей Разумовский – тот, кто обозвался при этом дурацкой кликухой «Чумной Доктор».

Сергей Разумовский, Разумовский, Разумовский…

– О своём птеродактиле думаешь? – отвлекло Волкова от размышлений. Олег моргнул и ощутил, как глаза кольнуло от сухости и от того, что больше пяти минут он пялился на песчаные ухабы, застилавшие горизонт. Потому Волков прикрыл их на мгновение, давая отдыха, сделал затяжку и медлил с ответом.

Солнце – привычное для этих краёв – давно ушло с зенита, но всё равно выжигало нещадно, оттого и в тени ощущался душащий жар. И погано при этом курить, но и случай вот подходящий – рыжий птеродактиль из города на Неве.

Или не птеродактиль.

Олег приоткрыл глаза, выдохнул дым и протянул почти пафосно и как можно ниже:

– Чумной… До-о-октор.

Мёрдок юмора не оценил, хмыкнул, как и вторил ему Олег. Кликуха будто из глупых супергеройских фильмов, где летает супергерой в трико и против него сражается какой безумный. Только в этой истории безумный носил костюм, сжигал богатых и прочее-прочее.

«Чумной Доктор», – повторил Волков. И в голове это звучало тупо. А меж тем припомнилось, как его наёмники эту новость увидели, так не поленились, распечатали с подачи Финки такую дурость (вдвойне проявили упорство и принтер в пустыне цветной нашли) и угорали, да так, что теперь погоняло «чумной доктор» стало почти что обзывательством и называли так понтовых без мозгов.

Да уж.

Сергей – насколько помнил Олег – голову на плечах имел, вот только здоровой головой не оценить иначе именно отсутствия в ней мозгов, когда репортаж повторяли снова и снова.

К тому же… Олег подумал, давно так его люди не смеялись, кажется ещё с момента, как один «зелёный» на курице подорвался. Как? Никто не знал. Зато перья с кишками далеко разметало.

– Хорошо, что не лисичка со спичками, – вдруг проговорил Олег, зажал сигарету и хмыкнул. Он чуть приподнял голову, складывая руки в карманах форменных брюк, затем поймал на себе взгляд заместителя.

Ну да, о чём это он?

Волков перевёл внимание на ухабы, чуть прикрыл глаза, чтобы не резало так песчаным и пояснил:

– А лисички взяли спички, к морю синему пошли, море синее зажгли, – Олег попытался как мог переложить это на придуманный в их отряде специфический язык, но сомневался, что вся ирония Корней Ивановича так не потеряется, а мимоходом подумал, что если у поэта было море, у лисички с Питера – жировые складки и языки нескольких богачей.

«И то, и то хорошо горит», – философски рассудил Волков, зажал сигарету в одной части рта, другой – выдохнул дым.

– Снова ваше, русское?

– Ага, – Олег кивнул и скользнул взглядом по товарищу, припоминая, что Серый на лисичку-то вполне тянул – такой же рыжий и хитрый.

– Странная литература, – выдыхая дым, пробормотал Макалистер.

– Странные недоростки в штанишках и исполняющие желания, – парировал Волков.

Заместитель и главарь упёрли друг в друга взгляды, перевели почти синхронно на горизонт и выдохнули, только Мёрдок с угрюмым «засчитано». Олег улыбнулся и всё же вытащил изо рта сигарету, с которой стряхнул пепел.

С Мёрдоком Макалистером Волкова свела работа в зоне конфликта террористов с франко-британской коалицией на юго-западе Сирии около года назад. После стычки – а Олег бы это не назвал стычкой, скорее карательной и уничтожительной операцией от террористов, отбросивших «официальную» армию далеко назад – Финка засёк работающий передатчик, там и обнаружили рыжего бугая. Думали, помрёт, но нет. Очухался, выжил и разделил принципы их отряда, сдав позиции «его» армии, на чём наёмники заработали неплохой гонорар.

Прошли потом, что говорится и огонь, и медные трубы, и рассказы о своём, личном. Доверяли друг другу, но в меру, а сейчас так вообще спокойненько обсуждали пришедший недавно заказец.

– И давно твой тронулся? – фыркнул Мёрдок.

– Сергей? – на всякий уточнил Олег, а то мало ли – может, он имел в виду тронутых в их отряде.

– Да, лисичка.

Волков дёрнул уголком губ и попытался припомнить студенчество, детство, моменты Вместе. Разумовский всегда странным был, но чтобы опускаться до убийства?.. Олег нахмурился, не зная, что и ответить. Факты на лицо и отвергать их глупо: именно Сергей Разумовский напялил костюм и прошёл мором по Питеру, за что и загремел в психиатричку.

Сознание зацепилось за последнее. А ведь и правда… Поместили не в тюрягу, а психиатричку. Что-то как-то раньше он этому значение не придал.

– Не уверен. В детстве нормальным был, – проговорил Олег, вкладывая уверенности в голосе, хотя внутри сомневался, знал ли он всё о Сергее на самом деле, чтобы судить. Произошедшее в их городе вбило клин доверия глубже, породив раскол больше. Перед глазами предстало много случаев его «выпадения из реальности», когда и паника накрывала, и сила безумная появлялась, и после провалы в памяти присутствовали.

Может, и было что психиатрическое, что Серый утаил.

Олег бы совсем не удивился, окажись это правдой.

– Может, после смерти вашей? – остановил от воспоминаний голос Мёрдока.

– Может, – подтвердил Олег. – Но не думаю. – Волков выдохнул дым, ощущая как очередной глоток никотина обжог сильнее глотку. «Хо-ро-шо как». – Я его на похороны не пустил. Знал, что слетит.

– Значит, из-за другого слетел, – лояльно отозвался Макалистер, и Волков только уклончиво согласился:

– Вполне.

Оба помолчали. В тишине жара города, где укрывались на временном привале наёмники, слышался приглушённый гул других из отряда – речь велась на разработанных условиях искусственного языка. Учитывая, что все в группе были бывшими контрактниками из разных государств, язык вышел специфическим, являлся симбиозом из вырванных из разных слов, отчего и понять, о чём говорили военные, редко кто мог, а если и расшифруют уже и поздно будет. Это ни раз спасало жизнь на исполнениях заданий по всей территории Сирии и ближайших государств, втянутых в конфликт.

– Ещё и костюм дурацкий, супермен хренов, – выдохнул Макалистер.

Олег хохотнул – костюм и правда дурацкий с этой маской, где из-за линз намеренно лишается доступный обзор, да и ещё клюв вместе с плащом – стопроцентная гарантия – цепляется за что не попадя.

– Но огнемёты клаа-а-ассные, – выдохнул Волков почти по-ребячески.

– Не практично, – угрюмо парировал Макалистер.

– Зато классные, – настоял Олег.

На этот раз оба хмыкнули: отозвалось в этом что-то детское, когда хотелось иметь вещь с такой мощью, однако Волков не мог не согласиться – на войне и в битве эффективнее всё же родной пистолет, а не огонь с сильно урезанным радиусом «стрельбы».

– Так что будешь делать? Решение уже принял? – подвёл, наконец, к теме затянутого разговора Мёрдок.

Олег притих, вспомнив за рабочий телефон с заказами, на который недавно пришло новое предложение – что иронично – от этого «Чумного Доктора». И вот теперь наступала самая настоящая загадка взрослого уровня: один рыжий кретин-заказчик в психиатричке в России, наёмники с полученным от него предложением на заказ в Сирии заканчивают другой, место назначения после «спасения» – Италия (и почему Олег почти не удивлялся?), расстояние почти две с половиной тысячи километров и несколько международных границ, на некоторых из которых полный «железный занавес», то есть не просто досмотры повышенного контроля и бдительности, а фактическая изоляция, только если у человека не будет госбумаги со специальным штампом за подписью главы государства. И то не факт.

«Я ему что, Хоттабыч? Или Серый Волк?» – растянул Волков, вспоминая своих людей, затем припомнил кулон, спрятанный под защитными пластинами броника, и философски протянул: «Волк, но не серый и не идиот».

Укрываться в зоне боевых действий и наживаться на этом, исполняя контракты то на одну, то на вторую, то на третьи стороны – это одно.

Но попытаться вылезти за пределы этого кокона, где каждый выживал, пока власти мерились размерами калибров и религией, а скорее амбициями на власть, – это совершенно другое.

Более того при существующем сейчас цифровом рабстве почти нереально произвести переход. Вытащить по старинке вертолёт – так себе затея. Подорвут на границе как незарегистрированное лётное судно, а потом спишут на провокацию соседа-государства на радость пропаганде.