Текст книги "Sweetly Broken (ЛП)"

Автор книги: LadyKenz347

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

– Может быть, я тоже скучал по тебе, – подмигнув, снова подношу горький кофе к губам.

Её взгляд приковывается к моей чашке. Я испуганно убираю её от лица в страхе, что там плавает какое-нибудь насекомое. Тогда это как раз причина отвратительного вкуса напитка.

Улыбаясь, она наклоняется вперёд, чтобы выхватить кружку из моей руки.

– Кто такая Дейзи?

–Дейзи? – имя знакомое, я слышал его недавно. Страх и дискомфорт обрушиваются на меня, когда глаза находят за стойкой бара девушку с пылающими красными щеками и широко раскрытыми, наполненными страхом глазами.

Я подавляю стон и возвращаю взгляд к своей собеседнице.

– Она оставила тебе свой номер, – Грейнджер разворачивает чашку другой стороной, указывая на цифры под «Дейзи ХХ».

– О. Я… эм, – конечно, я знаю слова длиннее одного слога, но сейчас это не работает. Поэтому я просто морщусь и отвожу взгляд к потолку.

Грейнджер сверлит ревнивым взглядом девушку с каштановыми волосами за прилавком, а затем возвращает его ко мне. В глазах пляшут весёлые огоньки.

– Ты должен позвонить ей, – пододвигает ко мне чашку. – Она симпатичная.

– Как? – смеюсь я, забирая свой напиток обратно. – Это номер её камина?

Она закатывает глаза, роется в своей маленькой расшитой бисером сумочке, достаёт серебряный телефон размером с ладонь и с усмешкой толкает его ко мне.

– Я не знаю, что с этим делать…

– Я наберу, – проворные тонкие пальцы хватают агрегат со стола, и я вскакиваю с места, пытаясь выхватить его. Её смех наполняет кофейню.

– Грейнджер! – шиплю я, когда она открывает телефон.

– Ладно, ладно. Просто подтруниваю, – не отводя от меня взгляда, она в приступе очередного смеха прикрывает рот ладонью, а я улыбаюсь в ответ.

Гермиона убирает телефон обратно в сумку и встаёт.

– Не хочешь проводить меня до книжного магазина?

Серьёзно? Она решила продолжать свою игру?

Я поднимаюсь и натянуто улыбаюсь через плечо Дейзи, чьи глаза продолжают следить за нами.

– Веди, Грейнджер.

========== 24. Оставлю свет включённым ==========

If you look into the distance, there’s a house upon the hill

Guiding like a lighthouse, it’s a place where you’ll be

Safe to feel our grace and if you’ve lost your way

If you’ve lost your way

I will leave the light on

And I know you’re down and out now, but I need you to be brave

Hiding from the truth ain’t gonna make this all okay

I see your pain, if you don’t feel our grace

And you’ve lost your way

I will leave the light on

Tom Walker – Leave a Light On

***

Сегодня на кофейном столике шахмат нет. Бреннер сидит в своём кресле, сложив руки на груди и склонив голову набок.

– Может, сегодня сразу с места в карьер?

Фыркаю и закатываю глаза. Сегодня он слишком серьёзный. Но теперь, когда мы уже выяснили, что мои родители были далеки от званий «родители года», а Грейнджер оставила нас из-за моего токсичного влияния, он больше не сможет вывести меня из себя. Я могу справиться со всем, что он предпримет.

Раскрываю ладони, жестом приглашая его продолжить.

– Давайте поговорим о том, что случилось с вами за месяцы, предшествовавшие войне, – Бреннер открывает блокнот и перекидывает ногу через колено.

Это дурацкое подёргивание в шее оживает.

Я устало вздыхаю.

– Вы всё знаете.

– Я бы хотел ещё раз попробовать кое-что похожее на визуализацию, если вы не против.

Откинувшись на спинку дивана, я хмурю брови и складываю руки на затылке.

– Что на этот раз? Ещё один снежный шар?

Гарольд задумчиво качает головой:

– Не совсем. Это называется гипноз. Мы будем работать над некоторыми эмоциями, которые вы испытывали, когда не чувствовали себя комфортно или в безопасности.

Внезапно все мои чувства обостряются: я слышу тиканье часов на стене, чую спёртый от кондиционера воздух, ощущаю, как бежит по венам кровь. В последний раз, когда мы попытались совершить подобное, у меня чуть не случился рецидив. Это стало началом всего остального.

Всё остальное было грёбаным адом.

Я прощупываю под бледной кожей свой пульс, который резко учащается.

– В прошлый раз ничего хорошего не вышло.

– Ну, в прошлый раз мы не были так хорошо подготовлены. Визуализация и гипноз – это мощные психологические инструменты, которые при правильном использовании могут помочь вам проработать вашу травму и двигаться вперёд. Находясь в состоянии гипноза, ваш ум открывается…

Он явно псих, если думает, что я позволю ему копаться в моей голове.

Словно прочитав мои мысли, он вскидывает руки в защитном жесте.

– То, что я предлагаю, не будет чем-то таким, чего вы сейчас не пытаетесь достичь самостоятельно. И самое главное, это не решение всех проблем. Вам всё равно придётся бороться со своими ежедневными позывами нарушить трезвость, но это должно помочь в устранении некоторой тревоги, которую вы испытываете, – говорит он, наблюдая за мной. Каждая клеточка моего существа бьётся и цепляется, умоляя бежать в безопасное место. – Вы можете доверять мне, Драко. Я здесь только для того, чтобы помочь вам.

Доверять.

Доверие, кажется, является корнем всех зол. Но я достаточно самосознателен, чтобы понять, что если я не начну в какой-то момент доверять кому-либо, то останусь жалким и одиноким до конца своих дней.

Совершенно без всякого намёка на самосохранение, я соглашаюсь.

– Отлично, во-первых, вы окклюмент? – его ручка царапает лист блокнота.

Я молчу.

Он смотрит поверх очков в мою сторону.

– Драко?

Гудящая кровь и раздражающие вокруг звуки подавляют. Я закрываю глаза, пытаясь вернуть своё внимание к разговору. Открыв их, я переворачиваю запястье и смотрю на пульсирующую вену.

– Да.

– Хорошо. Урождённый или обученный?

Разум переносит меня в холодную темницу Хогвартса, в захламлённый кабинет, набитый пузырьками с зельями и травами.

– Обученный.

– Легилимент? – его голос поднимается на октаву, но он не смотрит мне в глаза.

Я сглатываю; это не совсем то, о чём удобно говорить.

– Да. Урождённый и обученный.

Взгляд Бреннера обжигает моё лицо.

– Могу я спросить, кто вас обучал?

Мои пальцы крепко сжимаются, и злая улыбка кривит губы. Я впервые встречаюсь с ним взглядом, гордо вздёрнув подбородок:

– Беллатриса Лестрейндж.

Бреннер кивает и продолжает писать.

– Начнём с того, что войдём в ваше безопасное место. Снежный шар, если хотите. Мы могли бы также представить луг или пляж – это неважно. Нужно место, где вы будете в безопасности. Оттуда я собираюсь перекинуть вас в некоторые тяжёлые болезненные моменты. Вы сможете говорить со мной и описывать свои переживания. Я помогу вам справиться с тревогой и предложу решения по вашей травме, – Бреннер замолкает, закрывает блокнот и наклоняется ко мне, упираясь локтями в колени. – Очень важно, чтобы вы мне доверяли. Никакой окклюменции, так что вам придётся бороться с желанием вытолкнуть меня из своего подсознания. Держите разум открытым. Вас учили не впускать никого, но я буду сопротивляться. Я буду стараться оставаться внутри, – его инструкции сыплются одна за другой. Я пытаюсь ничего не упустить и уловить смысл каждой из них.

Кашлянув в ладонь, утыкаюсь взглядом в персидский ковёр под ногами.

– У меня был нехороший опыт с легилиментами. Он был им.

Пожалуйста, не заставляй меня говорить об этом, Бреннер.

– Я не легилимент. Я уже говорил вам, что для меня было бы неэтично им быть… и не имеет значения, урождённым или обученным. Это нечто совершенно другое. Важно, что я знаю о ваших способностях. Потому что, когда сеанс закончится, вы сможете запереть навсегда эти воспоминания и новые чувства, связанные с ними. Но наша цель состоит не в том, чтобы забыть о них, а в том, чтобы остановить их негативное влияние, когда вы возвращаетесь к ним.

– Что случится, если… – слова застревают у меня на языке, когда память воссоздаёт картину того раза. Я не хочу думать о тревоге, раздавившей меня тогда, и определённо не хочу говорить об этом вслух. – Что, если всё будет как в прошлый раз?

– Так и будет, – говорит он. – Это может быть ещё хуже, потому что вы будете бороться до конца, – Бреннер говорит так, как будто это ерунда, как будто он не собирается заставлять меня заново переживать худшие моменты моей жизни. Он снимает очки, проводит рукой по лицу, прежде чем вернуть их на слегка искривлённый нос. – Я не думаю, что вы сможете честно и открыто рассказать мне о том, как провели военное время. Особенно учитывая вашу склонность к окклюменции и самосохранению… это просто маловероятно. Через гипноз ваши выстроенные стены естественным образом опустятся. Вы испытаете очень сильные эмоции, и я хочу, чтобы вы попытались ухватиться за мой голос, следовать туда, куда я вас веду, и помнить, что вы сильнее, чем были раньше. Вы намного сильнее.

В горле образуется комок. Я пытаюсь проглотить его, но он застревает.

– Ложитесь и устраивайтесь поудобнее, – наставляет Бреннер с ободряющей улыбкой.

Он взмахивает палочкой, и спокойные звуки природы наполняют воздух. Дрожа, я опускаю голову на подушку, скрещиваю лодыжки и кладу руки на грудь. Все силы уходят на выравнивание дыхания.

– Снежный шар? – спрашивает Бреннер.

Я отрицательно качаю головой. В конце концов, сейчас весна.

– Кажется, луг, – я делаю паузу, прежде чем добавить, – с розовыми кустами.

Я практически слышу его улыбку, и он начинает:

– Дышите. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Сосредоточьте своё внимание на ощущении того, как ваши лёгкие расширяются и сжимаются. Расширяются и сжимаются.

Достаточно просто, Бреннер.

– Сосредоточьтесь на замедлении дыхания, вдыхайте побольше воздуха, а затем медленно освобождайте легкие. Когда вы слегка расслабитесь, я хочу, чтобы вы представили себе яркий свет, горящий в центре вашей груди. Какого он цвета?

Мой лоб морщится, когда образ заполняет мой разум:

– Фиолетовый.

– Когда вы слышите мой голос, свет вспыхивает ярче и кружится в вашей груди. Он тёплый, —это чертовски странно, но я чувствую, как этот маленький тёплый огонь пульсирует в груди. – Он спускается по вашим ногам, распространяется по пальцам ног, а затем снова возвращается в руки. Свет обволакивает сердце, а затем продолжает подниматься к вашему горлу и, вот он уже в вашей голове – заполняет губы, нос, мозг, пока вы не почувствуете себя полностью расслабленным.

Моё тело утопает в диване, даже голова слегка откидывается в сторону, и я чувствую, что вот-вот засну. Вероятно, это не поможет ему достичь того, что он наметил.

– Продолжайте слушать мой голос, и по мере того, как вы слушаете, вы всё глубже погружаетесь в расслабление. Чем больше расслабляетесь, тем внимательнее прислушивайтесь, пока не почувствуете себя полностью свободным от любого напряжения.

Бреннер продолжает успокаивать меня все тем же мягким монотонным голосом.

– Вы отлично справляетесь, Драко. А теперь просто слушайте мой голос. Представьте себя на лугу. Трава высокая, почти по пояс, и она колышется от лёгкого ветерка. Трава легонько щекочет ваши пальцы, вы идёте дальше по поляне.

Мои пальцы дёргаются.

– Идите, пока не увидите кусты роз. Какого они цвета?

Мои веки дрожат, даже оставаясь закрытыми:

– Белого.

– Сколько их?

Я стою на лугу, и его голос теперь звучит почти эхом. Передо мной всего один куст, усыпанный белыми розами.

– Немного.

– Здесь вы можете чувствовать себя спокойно. Всё остальное тут исчезает. Вам не нужны наркотики, чтобы чувствовать себя цельным. Вы целы. Вы отвечаете за свою жизнь, и как только начнёте в этом сомневаться, возвращайтесь сюда.

Я глубоко вздыхаю, чувствуя, как меня охватывает облегчение, и понимаю, что вот-вот засну.

– Теперь мы пойдём в другое место, Драко. Я хочу, чтобы вы отвели меня к началу…

Я мысленно возвращаюсь в кабинет отца, который держит холодный стакан виски в руке и рассказывает мне, как всё изменится теперь: как наша семья возвысится среди священных двадцати восьми, а я стану частью этих перемен.

Обрывки воспоминаний болезненно вспыхивают под веками – быстрые и слишком яркие. Я вспоминаю все те часы, что провёл в Выручай-комнате и то, как окна в Большом зале взорвались, осыпая сбегающих нас стеклом и остающимися в этом замке воспоминаниями.

– Отведите меня в поместье, – голос Бреннера ведёт моё сознание, и я беспрекословно следую за ним. – Где вы сейчас?

Мои челюсти плотно сжимаются, холод воспоминаний проникает в кости.

– В гостиной.

– Что происходит?

Прерывистое дыхание срывается с губ, когда трёх грязных гриффиндорцев швыряют на пол передо мной.

– Они здесь.

– Кто?

– Поттер, Уизли. И Грейнджер.

– Почему?

Воздух застревает в горле. Я вспоминаю, как они стояли на коленях передо мной и какой ужас охватил меня, когда отец пригрозил позвать Его.

Я не хотел, чтобы Поттер победил, это совершенно очевидно. Но мне нужно было, чтобы он жил, чтобы он увидел ещё один день, чтобы он мог положить конец этой грёбаной мании.

Как бы ни была прекрасна и чиста моя кровь – она того не стоит.

Воротник врезается в горло, пальцы отца впиваются в шею, и он тащит меня по полу, пока я не упираюсь в явно обезображенное лицо Гарри Поттера.

Они просят меня – умоляют – сказать правду.

Они хотят получить ответ, который уже самодовольно сидит на кончике моего языка. Острые ногти неухоженных пальцев отца впиваются в кожу у основания моей шеи. Я качаю головой.

– Я не уверен, – с рычанием выговариваю. – Я не знаю.

Мои глаза отражаются в ярких изумрудных радужках моего школьного врага. Я слышу его едва уловимый выдох облегчения.

В этот момент раздаётся голос Бреннера:

– Скажите, как вы себя здесь чувствуете?

Мой взгляд снова падает на лицо Поттера:

– Я в ужасе.

– Ясно, —Бреннер тяжело вздыхает. – Отведите меня куда-нибудь ещё. Отведите меня в тот момент, когда вы последний раз видели свою мать.

Сердце сжимается, пульсирует в груди, пылая и зарываясь в грудную клетку, и мне хочется, чёрт возьми, зарыдать, когда я вижу её лицо.

Я никогда больше не увижу её.

– Опишите.

Позади нас пылает Хогвартс – щебень и камни разбросаны по всему двору. Очень драматично, учитывая дым и осколки, бесконечную смерть и тёмную магию, окружающую нас.

– Гарри Поттер мёртв, – торжествующе кричит Воландеморт.

Слова действуют не так, как я ожидал. Нет, они выстреливают в меня, как стрела – жалят и пронзают насквозь, и вдруг я ничего не чувствую.

Это очень хорошо. Это оцепенение лучше, чем всё отчаяние, которое я не могу себе позволить, потому что я Драко грёбаный Малфой, и у меня всё должно быть в порядке.

Он просит своих последователей пройти вперёд.

Я не двигаюсь. Не могу пошевелиться. Я не могу назвать своим повелителем этого грёбаного монстра, пролившего невинную кровь на моём кухонном столе. Чудовище.

Я злобно рычу, когда отец делает шаг вперёд, подзывая меня к себе. Я не могу вынести его вида. Раньше он был силён. Теперь от серости его кожи и безжизненности длинных волос у меня сводит живот. Меня от тебя тошнит. Уголок моего рта кривится в разочарованной гримасе.

Заклинание слетает с губ Тёмного Лорда, прежде чем я успеваю осознать, что произошло. Прежде, чем я осознаю, что мог бы спасти её, и я перематываю этот момент, пока конечности сводит судорогой.

– Драко, то, что вы сейчас видите, очень больно.

Тело дёргается под тяжестью транса.

– Всё в порядке. Это должно быть болезненно. Вы имеете право чувствовать боль.

Я чувствую, как горячий, злой крик ползёт вверх по моему горлу, и незнакомые чужие рыдания срываются с губ:

– Она ни в чём не виновата.

– Не виновата.

– Она умерла. Блять. Она мертва.

Слова причиняют боль, и я чувствую её ещё больше от того, что произнёс это вслух. Я не смогу дышать, если моё горло продолжит сжиматься так же, как сейчас. Мои пальцы впиваются в кожу предплечий, лица, шеи, цепляясь за всё, до чего могут дотянуться.

– Как вы себя чувствуете?

Мне следовало бы разозлиться на этот грёбаный вопрос, но я не сержусь. Я просто подавлен, утопаю в горе, от которого не могу избавиться. Тёмная и опасная вода обрушивается на мою голову, пока я не начинаю жадно хватать ртом воздух. Я просто хочу, чтобы моя мать вернулась.

Хочу сказать ей об этом тысячу раз. Хочу, чтобы она увидела меня теперь, когда я стал тем, кем всегда должен был быть, а не тем испуганным маленьким мудаком, который бежал и прятался от всего, что имело значение.

Но она мертва.

– Я не могу… – хриплю я.

– Можете.

– Нет. Я… я… – слишком громкие рыдания наполняют комнату. Неужели это мои?

– Драко, теперь вы сильнее. Теперь вам лучше. Вернитесь к настоящему моменту, встаньте на своё место и стойте с уверенностью. Вы выбрали свет. Когда вы здесь, вы на правильном пути. Когда вы не уверены, вы делаете правильный выбор. Когда вы чувствуете себя слабым, вы становитесь сильнее. Даже когда вы не можете идти, вы идёте.

Я отвечаю ещё одним прерывистым всхлипом, и чувствую, как моё тело сжимается.

– Вы сильный. Вам ничего не нужно, чтобы почувствовать себя цельным. Вы целы сами по себе. Вы целый.

Я слышу, как слова эхом разносятся по двору Хогвартса, но всё, на чём я могу сосредоточиться – это серое отстранённое мёртвое лицо моей матери. Её глаза больше не взглянут на меня.

Она мертва.

Она, блять, мертва.

– Уходите отсюда, Драко. Отведите меня на луг с высокой травой и розовыми кустами. Какого цвета розы?

Мои брови сдвигаются вместе, и я вижу луг с колышущейся травой, но не остаюсь там.

Я пытаюсь; пальцы впиваются в мягкую землю возле кустов, но разум уносит меня в Хогвартс, мой настоящий дом.

Но сейчас это не дом. Это тюрьма. Я поднимаюсь по ступенькам. Ползущее чувство страха оседает в моей груди, как гигантский кальмар, обвивая своими щупальцами мои рёбра и сжимая их. Я не могу вдохнуть.

Запястье рисует этот проклятый узор. Это просто. Легко.

Взмах – молния – конец.

Авада Кедавра. Просто ещё одно непростительное в моём исполнении.

Это не в первый раз, но боже, пожалуйста, пусть это будет грёбаный последний.

Дрожь рождается в позвоночнике, распространяется по конечностям, пока моё тело не начинает дрожать от беспокойства.

Я чувствую всё. Я хочу вырваться. Я не знаю, когда ставки стали так чертовски высоки. Хоть и сейчас они больше не стоят ничего.

И всё же ноги сами ведут меня наверх.

Вверх. Вверх. Вверх.

Вверх, пока я не окажусь там. Палочка едва держится на кончиках пальцев.

Вот оно. Это тот грёбаный момент, когда решается вся моя дальнейшая жизнь. Это момент, когда я, возможно, больше не буду долбаным трусом. Я спасу маму. Я спасу нашу семью.

Я чёртов трус, кого я пытаюсь обмануть?

– Экспеллиармус! – заклинание действует быстро и легко – слишком легко.

– Драко, я хочу, чтобы вы вернулись… – слышу голос Бреннера, но он слишком приглушён воспоминаниями, в которых я снова оживаю.

Дамблдор обессилен – почти побеждён. Я навожу на него конец палочки.

Воспоминания затягивают слишком глубоко, и я тону, кашляя и отплёвываясь. Да, я на диване где-то в магловском Лондоне, но мысленно – за сотни миль и несколько лет отсюда.

Моё тело борется с воспоминаниями, когда остальные врываются на башню, и моя палочка падает на пол. Облегчённый выдох.

– Вы в безопасности, Драко. Вы сильный; намного сильнее, чем думаете. У вас есть вещи, за которые стоит бороться – отведите меня туда.

Грейнджер заполняет всё пространство. Она – всё, что я вижу.

Кудряшки и непримиримый и бесконечный смех, бьющий фонтаном.

Юбка, колышущаяся вокруг стройных бёдер.

Пальцы, захватившие мои волосы, когда она целует меня над недоделанной лазаньей.

Морщинки на её лбу, когда я кричу.

Грейнджер.

– Отведите меня на луг, Драко. Отведите меня на место вашей силы. Вы целый. Вы сильный…

Его бесконечная мантра продолжается до тех пор, пока я не иду по лугу с высокой травой. Что-то в моей груди трепещет и оседает, как будто сердце пыталось убежать, но в последний момент решило всё же остаться.

– Драко?

Я открываю глаза и снова оказываюсь в кабинете Бреннера.

Чувствую лёгкость, которой не было раньше.

Комментарий к 24. Оставлю свет включённым

В личные сообщения мне поступают вопросы по поводу оставшегося количества глав. Так вот – всего их 30, мы с вами уже на 24:) Как быстро летит время!

========== 25. Крепость ==========

There are things I thought I could rise above,

And all the things I thought I was better than,

And a coward might call it a conscience,

And a liar might call it the truth

Nothing could ever make me more frightened,

Than the thought of hurting you.

Bear’s Den – Fortress

***

Есть что-то странно умиротворяющее в тихом хлопке открывающегося пива.

Старый друг приветствует меня. Я ставлю на стойку перед ним бутылку и слегка улыбаюсь в знак согласия.

Согласия с чем? Может быть, с тем, как чертовски низко я опустился в своей жизни, что не могу позволить себе выпить с другом пива, боясь, что это закрутит меня в алкогольно-наркотический водоворот, от которого можно потерять долбаный разум.

– Не знал, что у тебя есть пиво, – дёргая бровью, говорит Джордж и подносит бутылку к губам.

Облокотившись на кафельную столешницу рядом с раковиной, я скрещиваю руки на груди и смотрю на него.

– У меня и не было. Особый случай, все дела.

Лицо Джорджа кривится в усмешке, он ставит пиво на стол с таким видом превосходства, будто мои слова о том, что это «особый случай», каким-то образом превратили его в грёбаного министра магии.

Алкоголь определённо облегчит мою задачу.

Извиняться перед Молли было трудно, но… было в этом что-то такое, от чего становилось по-настоящему уютно. Я так долго обнажал перед ней свою разбитую душу, что ещё одна маленькая исповедь – это ничто. Но извиняться перед Джорджем?

Чёрт.

Мои голосовые связки затягиваются в узел, я наливаю воду в стакан, делаю большой глоток, пытаясь прочистить их, и, развернувшись, настороженно смотрю на него.

– Ты уже слышал о том дерьме, которое Бреннер заставляет меня делать?

Джордж хмурит брови и делает ещё один большой глоток пива.

– Ты про свои поварские замашки?

Я нервно тру ладонью колючую щетину.

– Не совсем. Я… ну, это немного нелепо, но… – грустно посмеиваюсь и на мгновение прикусываю язык. – Я должен извиниться перед людьми, которых обидел.

Неловкость обрушивается на нас. Краем глаза я замечаю, что Джордж слегка дёргается.

– Ну, так вот, – я поднимаю голову к потолку и чувствую, как покалывает носовые пазухи от давления момента. – Мне очень жаль. Извини, что тебе пришлось спасать мою задницу – и не один раз. Я… – прочищаю горло, – Я не знаю, где бы очнулся, если бы ты тогда не пришёл за мной. И после всего, что случилось, ты всё равно взял меня обратно. Ты дал мне работу, квартиру и даже свой собственный дом. Спасибо.

Лицо Джорджа искажается в той же неловкой гримасе, которая часто появляется на лице его младшего брата. На мгновение я поражаюсь, насколько они похожи.

Допив пиво, он вытирает рот и тихо вздыхает:

– Ну, на самом деле ничего особенного. Мне нужна была помощь в магазине, тебе – работа. Было логично.

Уже хочу пошутить про то, что мне никогда по-настоящему не нужна была работа, и, в целом, я могу не работать до конца своих дней. Но я молчу.

Джордж постукивает пальцем по плитке и стискивает зубы, прежде чем заговорить:

– Значит, это твой способ уволиться?

В горле снова застревает комок, и я пытаюсь проглотить его:

– Да.

Я думал об этом всего несколько дней, но как только эта мысль пришла мне в голову – я понял. Это место больше не для меня. Точно так же, как Грейнджер не предназначена для расстановки книг по полкам; я не предназначен для ведения бухгалтерии магазина приколов. Хоть и классного.

Я мог бы презирать наследие, оставленное мне, но там мои корни, которые так же являются частью меня, как и передающийся по наследству фирменный цвет волос. Я ничем не обязан поколениям до меня, которые осквернили мой разум и развратили нашу семью, но кое-чем я обязан себе.

«Малфой Энтерпрайзис» давно ждёт меня, и впервые я чувствую, что уже зовёт. Я могу восстановить то, что было сломано. Могу вдохнуть в компанию вторую жизнь – сделать лучше – точно так же, как пытаюсь сделать это с самим собой.

– Ничего личного… – начинаю я, но меня останавливает поднятая ладонь Джорджа.

– Я никогда не думал, что ты останешься надолго, Малфой. Я благодарен тебе за помощь, и ты можешь оставаться в квартире столько, сколько захочешь, – его губы трогает улыбка. – Ты не так плох, как все говорят.

Я фыркаю, отталкиваясь от своего места на стойке и поворачиваясь, чтобы встать перед ним.

– Ты тоже, приятель.

Предлагаю ему руку. Он смотрит на неё, насмешливо наморщив лоб. Сжав мою ладонь, он притягивает меня в свои объятиях. Удивляя даже себя, я без колебаний отвечаю ему тем же.

***

Просунув голову в камин, я вздрагиваю от зелёного пламени, щекочущего кожу.

– Молли!

Камин искажает Нору, и я вижу расплывчатую фигуру хозяйки дома, которая, пыхтя, входит в комнату с озабоченным видом.

– Драко Малфой, что ты делаешь в моём камине? Знаешь ли ты, что…

Я обрываю её:

– Молли! Это чрезвычайная ситуация. Камин открыт. Скорее!

Пряча в ладонях лицо, я сквозь пальцы в ужасе смотрю на свою кухню. Через несколько секунд Молли, спотыкаясь, входит в комнату, стряхивая с фартука сажу и порох. Её глаза расширяются от ужаса.

– Мерлинова борода, что ты здесь устроил?

– Я пытался приготовить жаркое, – мямлю я, и теперь мы вместе смотрим на дым, поднимающийся от чугунной сковороды, и на кипящую воду, которая с сердитым шипением переливается через край кастрюли.

– Как скоро она будет здесь? – Молли сосредоточенно изучает хаос, воцарившийся на моей кухне.

Морщусь, бросая взгляд на часы на стене:

– Эм, через сорок пять минут.

Она распускает волосы и крепче завязывает их на макушке.

– Бери свою палочку, она тебе понадобится.

Решительно пройдя на кухню, Молли ахает, увидев обугленное мясо на сковороде.

– Ради всего святого, что тебе сделал этот бедный кусок мяса? За что ты так с ним? – она прижимает руку к груди. Реакция такая, будто я надругался над её ребёнком, а не над куском говядины.

– Эта дурацкая, проклятая книга! Там написано, что нужно подпалить корочку перед убавлением огня. Но всё сгорело!

– Да, – она осматривает мою плиту. – Да, сгорело. Поздравляю с убийством прекрасного куска мяса. Будем надеяться, что у тебя есть что-то ещё в холодильнике, – она щёлкает своей короткой палочкой по моей плите и мгновенно убирает весь беспорядок.

Мясо – которое стоило больше двадцати фунтов – бесцеремонно падает в мусорное ведро.

– По крайней мере, морковь ещё не испорчена… – шипит Молли.

Смешно. Я успел только порезать её и даже не пытался приготовить.

– Картошку, наверное, ещё можно спасти. У тебя же есть цыплёнок? – спрашивает она с широко раскрытыми, полными надежды глазами.

Я вскидываю нервно руки, указывая на мою кухню, окутанную дымом. Её едва заметная насмешка не ускользает от меня.

– У кого вообще на всякий случай в холодильнике припасён цыплёнок?

– У людей, которые, чёрт возьми, умеют готовить! – кричит она, размахивая руками в воздухе, топает обратно к камину и исчезает во вспышке зелёного пламени, сопровождая криком, – Нора!

Чёрт.

Она ушла. Оставила меня с кастрюлей наполовину сваренной картошки и стопкой сырой моркови.

Но сразу после исчезновения, она появляется снова, держа в руках замаринованного в специях цыплёнка. Она бормочет себе под нос что-то вроде «кто-оставляет-сорок-пять-минут-на-жаркое».

Не обращая на меня внимания, Молли проходит в мою маленькую кухню, кладёт цыплёнка в духовку и ставит таймер.

– Продолжай резать морковь; ей потребуется не меньше сорока минут. Я не знаю, что тебе там наговорила эта ужасная книга, но ты облажался.

Я открываю рот в порыве что-то ответить, но она – вся такая деловая – направляет кончик своей волшебной палочки мне в лицо, и я знаю, что лучше не доставать Молли Уизли на кухне – даже если эта кухня моя.

***

Тридцать пять минут спустя я выскакиваю из спальни, поправляя джемпер и угольно—чёрные брюки.

Молли, улыбаясь и напевая тихую мелодию, вытаскивает цыплёнка из духовки. Её взгляд становится серьезнее, когда она замечает меня.

– Послушай меня прямо сейчас, Драко Малфой. Ты не должен резать эту потрясающую птицу по меньшей мере в течение пятнадцати минут. Ты меня понял?

Я заканчиваю застёгивать пуговицы на небесно-голубой рубашке, которую, я знаю, любит Грейнджер. Кончики моих губ слегка приподнимаются.

– Не резать курицу в течение пяти минут, – говорю я. Её челюсть дёргается, и я не могу удержаться от улыбки. – Ладно, ладно. В течение пятнадцати.

Взгляд Молли слегка расслабляется, и она на мгновение втягивает воздух, приближаясь ко мне.

– Ты стал ещё красивее, когда поправился, – констатирует она, поправляя мой воротник. Я, улыбаясь, смотрю на неё сверху вниз. – Сегодня у тебя всё будет хорошо. Ты стал другим. Прежний ты канул в Лету. Хорошо?

– Да, хорошо.

– К тому же этот цыплёнок должен быть волшебным. Теперь ты должен мне ужин – я отдала тебе свою курицу.

Моя ухмылка становится шире, из груди вырывается тихий смех.

– Спасибо, Молли.

Она цокает языком и направляется к камину.

– Отблагодари меня парой внуков, ладно? – исчезает в пламени, подмигнув мне.

***

Раздаётся стук в дверь. Моё сердце сжимается до размера бейсбольного мяча. В последний раз сдувая несуществующие пылинки со своей одежды, я открываю дверь.

Вот и она.

Было ли вообще время, когда я не считал её потрясающе красивой? Как я мог думать о чём-то другом?

Гермиона – осень в октябре и весна в мае. Она смотрит на меня сквозь густые чёрные ресницы. Не могу поверить, что она здесь. Разве она не помнит, как несколько месяцев назад я лежал в собственной блевотине и моче?

Она тихо кашляет, привлекая моё внимание. Ах, да! Едва ли не вскрикивая, я отступаю в сторону, чтобы дать ей войти.

– Пахнет восхитительно, – замечает она, сбрасывая с плеч лёгкий плащ. В горле пересыхает.

Да ничего особенного. Просто маленькое платье. Платье, которое едва прикрывает её колени и обнажает сливочную кожу шеи. Мой член дёргается, когда разум подкидывает яркие моменты всех моих снов.

Я сглатываю липкое ощущение на языке.

– Ты прекрасно выглядишь.

– О, – она приглаживает пышную юбку своего маленького голубого платья такого же оттенка, как и моя рубашка. – Спасибо. Ты и сам постарался.

Мои губы растягиваются в ухмылке, но я изо всех сил стараюсь сохранить спокойствие. Невозможный подвиг.

– Вина?

Все её тело напрягается. Глаза блестят, бегло осматривая меня. Всегда ищет трещину в фундаменте.

– Я купил тебе бутылку на случай, если ты захочешь выпить. Если нет, можешь взять её с собой – или я отдам её Джорджу. Он с ума сойдёт от такого хорошего вина, – стараюсь держаться легко, даже несмотря на то, что неуверенность, бушующая во мне, грозит поглотить меня полностью.

– Хорошо… – она борется сама с собой, гадая, может ли она просто насладиться бокалом или это отправит меня за грань.