Текст книги "Sweetly Broken (ЛП)"

Автор книги: LadyKenz347

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

– Я случайно начал, – смеётся он, наклоняясь вперёд и потирая лицо руками. – Я всё ещё не считаю себя поэтом или вроде того. Но я чувствовал, как внутри меня что-то зарождается и требует выхода. Раньше я был в ужасном состоянии, – его пальцы барабанят по краю стола. Как и мои. – Слишком много пил, пытаясь справиться с тем дерьмом, которое творилось в детстве.

– А, ты тоже? – я понимающе ухмыляюсь ему.

– Долбанутый на голову отец. У тебя?

Я смеюсь.

– Та же фигня.

– Тебе стоит попробовать, – он говорит так уверенно, будто знает меня.

– Попробовать что?

– Писать.

Я разражаюсь хохотом:

– Писать? Мне? Это… это вряд ли. Я не знаю, о чём писать…

– Тебе и не нужно, парень. Пиши о чём угодно, – он пожимает плечами, снимая нитку со своего джемпера. – Пиши о том, что тебе близко. Пиши о том, что причиняет боль. Пиши о том, что нравится, – он кивает кому-то позади меня, – Просто пиши, окей?

– Я подумаю об этом.

Мы снова пожимаем друг другу руки, прежде чем он уходит, и я остаюсь смотреть на опустевший стул.

Просто пиши.

***

Ещё один субботний вечер в магазине. Обычно я не возражаю против подобной бессмысленной работы, но сегодня всё по-другому. Сегодня вечером магазин полон детей, которые вернулись со школьных каникул, они толпятся и бегают вокруг, гоняясь за последней порцией сладостей.

Я склонился над раскрытой рядом с кассой книгой «Подземелья и Драконы». Смотрю на неё так, словно она лично оскорбила меня.

Что это, чёрт возьми, такое?

Любопытно, откуда у маглов такие обширные знания о драконах. Естественно, автор – волшебник, может быть, сквиб, стремящийся заработать немного денег на мире, в который он никогда не будет вписываться.

Что ещё за Призрак?

Тролли не живут в горах, придурок.

– Да кто такие эти Смотрящие? – я хмуро вглядываюсь в страницы, не в силах понять, как работает игра, и почему в ней участвуют кости, и что это вообще за чёртовы кости?

– Я пыталась предупредить тебя, – я резко поднимаю голову и вижу Грейнджер, которая смотрит на меня с самодовольной ухмылкой.

Весной она выглядит иначе. Интересно, делится ли её гардероб по сезонам, потому что я никогда не видел её в таких цветах. Гермиона завораживает – нежно-голубое платье, едва прикрывающее колени, и локоны, спадающие на аккуратные плечи. Она держит в руках ещё одно растение.

Прочищая горло, я выпрямляюсь во весь рост.

– Да, ты пыталась.

– И что думаешь? Это твоё следующее погружение в мир хобби? Должна признаться, что ничем не смогу тебе помочь; я никогда не играла в эту игру. Но точно могу обучить игре в Монополию, – она морщит нос, кладёт фиолетовый цветок на кассу и придвигает его на дюйм ближе ко мне. – Бегонии.

– Извини? – подозрительно смотрю на растение, ожидая, что его стебли протянутся и обернутся вокруг моего горла.

– Это бегонии, – она пожимает плечами. – Моя мама всегда любила их и выращивала на нашей террасе. Однажды она сказала мне, что они олицетворяют мир.

– О, – я тыкаю в лепестки. Просто чтобы убедиться.

– Было что-то ещё о бегониях и прощении, – задумывается она, и я чувствую, как мои дыхательные пути сжимаются – будто щупальца безобидного маленького растения, нападают на меня, чтобы наконец избавить от страданий. – Наверное, именно поэтому я их и принесла. Ну, в основном потому что я вспомнила про твою книгу по садоводству и подумала, что тебе может понадобиться подопытный. Ну, знаешь, на случай, если «Подземелья и Драконы» не зайдут, – она тихо смеётся, прикусывая губу, и, наконец, поднимает на меня глаза. – Но ещё и потому, что я хотела извиниться.

Она говорит так тихо, что я даже не уверен, что правильно расслышал.

– Ты… – начинаю я.

Нас прерывает девушка с рыжевато-каштановыми волосами и очками в толстой оправе, которая бесцеремонно кладёт целую охапку товаров на прилавок между нами. Я борюсь с желанием одарить её своим коронным взглядом. Но, в конце концов, она же не знает, что сейчас разрушает мою жизнь.

Грейнджер с лёгкой улыбкой отходит в сторону, позволяя девушке сделать свои покупки. Я запихиваю товары в пакет и с полуулыбкой пододвигаю к ней.

– Спасибо за покупку, хорошего вечера, – бормочу я и поворачиваюсь к Грейнджер. – Что ты говори…

– Здравствуйте!

Мои глаза сужаются в маленькие щёлки при виде нового покупателя, и Грейнджер смеётся, наклоняясь ко мне через стойку.

– Может, встретимся позже? Поздний ужин?

Я сглатываю, и внезапно всё встаёт на свои места. Цветок, который она принесла, её уложенные волосы, потрясающее небесное платье, лёгкий аккуратный макияж – всё это, вместе взятое, вызывает дикий трепет в животе.

Я киваю, когда маленький придурок напротив меня раздражённо кашляет, привлекая моё внимание.

– Отлично. Увидимся на улице после закрытия, – говорит она и исчезает в толпе, звон колокольчика сигнализирует о её уходе.

Я возвращаю взгляд к парню передо мной и обнажаю зубы в подобии улыбки:

– Только это?

До закрытия осталось два часа, но, возможно, если я устрою взрыв, и магазин сгорит дотла, я смогу встретиться с ней пораньше.

***

Мне удалось закрыть магазин за несколько минут до официального закрытия, чтобы я мог сбегать наверх и переодеться. Чёрное не слишком сочетается с её весенним облачением. Я застегиваю последнюю пуговицу на своём белом кардигане и сбегаю вниз по ступенькам, ища её глазами.

Слышу звук аппарации, и она появляется ровно в том же месте, куда я делаю шаг. Мы сталкиваемся. Мне удаётся поймать её, обхватив руками талию и позволив ей приземлиться на меня сверху.

– Ой. Ой-ой-ой, – она ёрзает по мне, отчего в голове всплывает яркое воспоминание из сна – она на мне в очень похожей позе. Когда её колено касается внутренней стороны моего бедра, мой член дёргается, и я пытаюсь освободиться.

– Извини, – бормочу я, поднимаясь на ноги и отряхивая одежду, избегая её взгляда.

– Это моя вина. Удивительно, что такое случается не так уж часто, – размышляет она.

– Одна из величайших тайн Вселенной, – перебиваю я её, сворачивая в переулок. – Ты голодная?

– Очень. Есть что-нибудь на примете? Я думала о том суши-баре, в котором мы часто бывали, или, может быть, о «Бернардc»? Мне всегда нравился их французский луковый суп.

Такое ощущение, словно со времени наших совместных обедов ничего не случилось. Как будто я не был очень близок к тому, чтобы потерять всё. Как будто мы обедаем каждую субботу, и в этом нет ничего удивительного.

Я останавливаюсь и ловлю её за локоть.

– За что ты хотела извиниться?

– А? – морщинки пролегают над её переносицей, когда она обдумывает мой вопрос. Даже не подозревает, какой эффект она производит на меня, когда мы так близко.

– Когда ты подарила мне бемонеи…

– Бе-го-нии.

– Не важно, – взмахом руки я отметаю это замечание и смотрю прямо в её глаза, надеясь, что она здесь по той же причине, что и я. – Так почему ты это сказала?

– Ну, мне очень жаль. Ты заслуживал лучшего.

Нет ничего лучше тебя.

– Я ушла, когда ты во мне нуждался, – стыдливый румянец заливает её лицо, она опускает глаза. – Мне не следовало оставлять тебя.

Я сглатываю, решаясь сказать правду; зная, что это причинит мне боль, но поможет ей.

– Я рад, что ты это сделала. Ты заслуживаешь большего, чем то, что я мог предложить. И определённо заслуживаешь лучшего, чем грёбаный Кормак Маклагген, – я ухмыляюсь, снимая напряжение между нами, и мы продолжаем наш путь. – Честное слово, как ты могла дать этому придурку шанс? Я начинаю думать, что у тебя отвратительный вкус на мужчин, – искоса смотрю на неё и вижу, как уголки пухлых губ приподнимаются.

– Возможно, в этом есть зерно правды. По крайней мере, с точки зрения характера. Зато я выбираю красивых мужчин.

Она подначивает меня, и я не могу не воспользоваться случаем. Моя рука театрально взлетает к груди.

– Ты считаешь Кормака Маклаггена красивым? Мерлин. Тебе нужна помощь. Рон Уизли? – фыркаю я. – Нет, с тобой точно что-то не так.

– Ну, однажды я влюбилась в тебя, – её голос звучит легко, почти кокетливо, и я чувствую, как моё сердце учащённо бьётся в груди. – Это же должно что-то сказать о моём вкусе.

Я мрачно усмехаюсь, предлагая ей руку для аппарации.

– Грейнджер, я хуже всех.

***

Наблюдая за ней сегодняшним вечером, я неосознанно ищу подсказки. То, как она проводит указательным пальцем по изгибу ложки, вращает соломинкой лёд в стакане с водой или постоянно дёргает свой локон. Все ключи к её беспокойству, которые я, кажется, упускал из виду, погружённый в свои собственные проблемы.

Я отрываю взгляд от кремовых линий её шеи:

– Как дела с «Флориш и Блоттс»? Всё по плану?

– Я так устала, – выдыхает она и делает маленький глоток воды, прежде чем подпереть ладонью подбородок. – В этом бизнесе куча деталей, о которых я не знала раньше, и я отчаянно пытаюсь наверстать упущенное до того, как вступлю в должность летом.

– Дай знать, если я могу чем-то помочь. Ты же знаешь, теперь я выдающийся бухгалтер и всё такое, – подмигиваю ей, она краснеет и закусывает губу. Сердце пропускает удар.

Ночь продолжается, приносят еду, и вскоре мы оба, опираясь локтями на стол, кидаем колкости друг в друга просто ради забавы. Грань между флиртом и ссорой очень тонкая, но мы с лёгкостью балансируем, как будто делали это лет десять. Ну, в целом, так и было. С разницей в том, что десять лет назад я не считал розовый румянец на её щеках таким очаровательным.

– Я всё ещё могу разобраться, – возражаю я, сверля её взглядом. – Я просто говорю, что правила игры не совсем понятные – но я всё ещё могу разобраться.

– Драко Малфой. Ты сошёл с ума, если думаешь, что будешь играть в «Подземелья и драконы». Я поставлю весь свой счёт в «Гринготтсе», чтобы увидеть это.

– Ну, мне точно не нужны твои деньги. Но думаю, что никогда не помешает пополнить трастовый фонд на чёрный день – потому что теперь, когда ты бросила мне вызов, я определённо сыграю. Мне просто нужно найти магловскую компанию.

Потрясающая девушка напротив меня разражается бурным хохотом и вытирает слёзы от смеха с глаз:

– К сожалению, я не уверена, что мои сбережения могут помочь фонду. Знаешь ли, купить успешный пятисотлетний книжный магазин на самом деле довольно затратно.

У неё всегда были ямочки на щеках?

Голос Бреннера эхом отдаётся в голове, и я задаюсь вопросом, насколько хорошо я действительно знаю её и как много придумал сам. Месяцы назад я влюбился в этот образ цельной и здоровой девушки. Не знаю, как показать ей, то, что я люблю её и разбитой. Да какой угодно.

Я пытаюсь проглотить комок нервов, застрявший в горле:

– У твоих родителей был собственный бизнес?

Она морщит лоб, а в глазах вспыхивают непонятные эмоции. Кивнув, Гермиона начинает рассеянно вертеть соломинку в стакане.

– Да. У них была своя клиника. Они были дантистами. Ну, я думаю, они и сейчас дантисты, – её глаза на мгновение темнеют. – Они же не умерли, – добавляет она тише и утыкается в стол.

В панике я мысленно проклинаю Бреннера. Вот почему люди не должны совать нос в долбанные чужие дела, Гарольд.

– Мне очень жаль. Мне не следовало…

– Нет! – прерывает она с лёгкой улыбкой. – Это… мило. Приятно, что кто-то интересуется. Я думаю, Гарри и Рон не спрашивают – думают, что это расстроит меня, и, возможно, они правы. Но даже если мои родители забыли меня, я не хочу забывать о них.

Я выпрямляю спину, закусываю губу, чтобы попытаться успокоить грохот в грудной клетке:

– Ты не хочешь рассказать мне о них?

Она резко поднимает глаза на меня.

– Ты хочешь узнать о моих родителях?

Ещё раз сглотнув, я приподнимаю и опускаю плечи, как будто это само по себе ответ.

– Я хочу узнать о тебе всё. Мне жаль, что я не подумал спросить об этом раньше.

Её зубы врезаются в нижнюю губу, и улыбка, которую она пытается скрыть, застывает в её глазах.

Наклонив голову, она смотрит на меня, как на головоломку, для которой у неё не хватает деталей, хотя это никогда не помешает ей попытаться решить её.

– Что ты хочешь знать?

– Давай начнём с их имён, – я вонзаю вилку в салат и быстро перевожу взгляд на неё.

Мы сидим до тех пор, пока не становимся последними гостями ресторана, и официанты начинают бросать на нас раздражённые взгляды. Уходя, мы увлечённо болтаем, пока не оказываемся в точке аппарации, и между нами наступает тишина. Она нервно переминается с ноги на ногу.

– Я рада, что мы снова друзья, – улыбается мне и мягко заключает меня в объятия.

Я задерживаю дыхание от её прикосновения, и, не теряя времени, обнимаю в ответ. В нос ударяет знакомый цветочный аромат шампуня. И я вспоминаю, как страстно прижимал к себе её хрупкое маленькое тело.

– Я тоже, Грейнджер, – шепчу я в её волосы.

***

Грёбаное Министерство грёбаной магии.

Кто бы мог подумать, что я, Драко Малфой, добровольно пойду в отдел Аврората.

В наручниках? Легко. Но не по своей воле.

Я достаю из кармана свой список, разглаживая потёртые края и чернильные пятна.

Мадам Розмерта

Кэти Белл

Пэнси

Гойл

Крэбб

Снегг

Дамблдор

Молли

Джордж

Рон (блять, серьёзно?)

Поттер

Грейнджер

С каждой неделей список становится всё меньше, но чем дальше я по нему продвигаюсь, тем больше ненавижу саму идею.

Вот что приводит меня к ступеням Министерства. Кэти Белл. Младший аврор, ранее проклятый вашим покорным слугой. Скорее всего, она будет рада видеть меня только в камере предварительного заключения.

Блестяще.

И вообще, чья была эта грёбаная идея? О, да. Доктор Гарольд Бреннер. Мой персональный эмоциональный террорист.

Я оставляю палочку у охраны – уверенный, что больше никогда её не увижу, поскольку аврор Белл вот-вот отправит меня в Азкабан – и вхожу в лифт. Двери почти закрылись, но чья-то рука взлетает в проёме, чтобы задержать лифт, и я раздражённо прикрываю глаза, когда вижу уродливую рожу Уизли.

– Малфой, – отрывисто произносит Рон, подозрительно глядя на меня. – Пришёл сдаться?

– Ах, в чем же тогда веселье? Я заставлю тебя потрудиться. Может, хоть тогда тебя повысят наконец, Уизли, – ухмыляясь, я смотрю на сложенные записки, зависшие над нашими головами, и представляю, как краснеют его щёки от гнева.

– Что ты здесь делаешь? – со вздохом спрашивает он. Явно устаёт от этих наших маленьких тет-а-тетов так же, как и я.

– Я здесь, чтобы кое с кем поговорить.

– У тебя назначена встреча?

Я выгибаю дугой бровь, встречаясь с ним взглядом и желая быть хоть на дюйм выше, чтобы смотреть на него сверху вниз.

– А мне это необходимо?

Его глаза замирают, обдумывая мой вопрос.

– Возможно.

Пожимаю плечами.

– Тогда, возможно, назначена. Скажи, пожалуйста, теперь ты дежуришь в приёмной? Ты гораздо уродливее секретарши, которую я видел, когда был здесь в прошлый раз…

Рон поворачивается ко мне лицом и упрямо сверлит меня взглядом.

– Ты мне не нравишься.

– Чувства взаимны, приятель. Но, как уже говорилось, я буду появляться, пока обратного мне не скажут люди, которые хотят видеть меня рядом. Поэтому нам нужно прийти к соглашению, где мы перестанем общаться подобным образом.

Мы приближаемся к нашему этажу, и хмуря брови, он говорит:

– Хорошо. Я перестану трогать тебя, – я вздыхаю с облегчением, но он продолжает. – Но я хочу, чтобы ты держался подальше от Гермионы, – на этой фразе его глаза смягчаются. Он сильно переживает за неё. Он просто хочет для неё того же, чего и я: самого лучшего.

И мы оба знаем, что я не такой. Ещё нет.

– Очевидно, что я нескоро избавлюсь от тебя, но Гермиона уже достаточно натерпелась, – дверь лифта звякает и открывается перед толпой ведьм и волшебников, которые стали свидетелями нашего разговора.

– Я не собираюсь держаться от неё подальше. Пока она хочет, чтобы я был в её жизни, я буду. Я больше не собираюсь всё портить, – не дожидаясь ответа, я пробираюсь сквозь небольшую толпу, ожидающую лифта, и направляюсь в Аврорат.

Всё ещё пытаюсь выровнять дыхание. Костяшки моих пальцев стучат по матовому стеклу, и я толкаю дверь в отдел. К счастью, ссора с Уизли достаточно отвлекла меня от моей текущей задачи. До тех пор, пока я не смотрю в упор в карие глаза Кэти Белл.

Объективно она довольно привлекательная девушка. Лицо в форме сердечка и мягкие, женственные черты растягиваются в извиняющейся улыбке, за то, что она чуть не снесла меня. Но улыбка исчезает, когда она понимает, кто перед ней, и взгляд холодеет, а брови хмурятся.

– Аврор Белл, – говорю я, приветствуя её настороженной улыбкой. – Можно тебя на пару слов?

– Ты не должна, если не хочешь, Кэти, – перебивает её проходящий мимо Рон и, гордо вздёрнув подбородок, и падает в шаткое кресло за заваленным бумагами столом.

– Не груби, Рон, – ругает его Кэти. Интонация почти как у Грейнджер. – Конечно. Пойдём в холл… если только ты не хочешь, чтобы Рон присоединился к нашему разговору.

– Я бы скорее предпочёл покрыться фурункулами, – я придерживаю дверь для Кэти, и она, не оглядываясь, следует за мной.

– Я могу это устроить, Малфой, – с энтузиазмом кричит Рон нам вслед, на что я отвечаю захлопнутой дверью.

От перемены места ничего не меняется – коридор не приятнее кабинета. Мы долго молчим, пока она возится с папками в руках. Наконец, я набираюсь смелости, чтобы нарушить молчание.

– Я здесь, чтобы извиниться, – обычно человек, получивший извинение, уже реагирует, но она просто осуждающе хмурится, пока я не продолжаю. – Тому, что произошло между нами в Хогвартсе, нет оправдания. Я был втянут в кое-какое дерьмо и…

– Я могла умереть, – выдаёт она и больше ничего не говорит. Просто оставляет этот факт висеть в воздухе.

– Я знаю, – сердце тяжело бьётся в груди, и я не могу поднять на неё взгляд. – Я действительно сожалею, и если есть что-то, что я могу сделать, чтобы загладить вину, я с радостью сделаю это. Знаю, что слов здесь недостаточно, но клянусь, если бы я мог всё изменить, то сделал бы это.

– Я прощаю тебя.

Так просто?

Ещё одна верёвка, которая удерживала меня, оборвалась и освободила. Спасла меня.

– Почему? – я еле дышу, не в силах осознать, что она говорит.

Её губы кривятся в грустной улыбке.

– Ну, не знаю, – она смеётся, и этот звук заставляет меня вздрогнуть. – Но, да. Я прощаю тебя. Некоторые вещи лучше отпустить, чем держать. Ненависть к тебе кажется одной из них.

И она обнимает меня. Она, чёрт возьми, обнимает меня.

Через пятнадцать минут я снова в лифте. Вычёркиваю очередное имя из своего сокращающегося списка грехов.

Комментарий к 22. В твоей власти

Вот такая интересная большая глава вышла!

Буду рада вашим отзывам:)

Если история находит у вас отклик, поддержите, пожалуйста, лайком:) Хочется, чтобы как можно больше людей узнали о данной работе, ведь оригинальная идея автора LadyKenz347 (только посредником которой являюсь я), действительно, заслуживает внимания.

P.S. За стихи стократно простите!)

========== 23. Лекарство ==========

I remember all of the things that I thought I wanted to be

So desperate to find a way out of my world and finally breathe

Right before my eyes I saw that my heart it came to life

This ain’t easy it’s not meant to be

Every story has its scars

But when the pain cuts you deep

When the night keeps you from sleeping

Just look and you will see

That I will be your remedy

Adele – Remedy

***

Я погубил африканские фиалки. Бегонии тоже уже еле держатся. Я до сих пор не выиграл ни одной партии в магловские шахматы. И не планирую показывать ни единой живой душе записи в своём блокноте, даже если от этого будет зависеть моя жизнь. Хобби очень быстро доказывают, что проблем они доставляют больше, чем пользы.

После последнего вечера открытого микрофона в «Грязном Молоте» я надеялся, что поэзия может стать тем, что исцелит меня. Но теперь, глядя на чистую страницу в новом блокноте, лежащем передо мной, я начинаю сомневаться. Ни одного слова.

Просто пиши. Так сказал тот парень. Просто пиши. Как будто всё так просто.

Издав вымученный стон, я прячу лицо в ладонях.

– Ладно, – бормочу себе под нос, обводя глазами комнату в поисках чего-нибудь, о чём можно было бы написать.

Чайник, стопка книг, бабушкин кофейный столик. Мой взгляд останавливается на комковато-ворсистом шерстяном свитере, висящем на спинке стула. Лениво взмахнув палочкой, я левитирую его к себе. С тихим шорохом он приземляется на кухонную стойку, заваленную всяким хламом.

Взяв новую магловскую ручку – самое гениальное изобретение, которое я когда-либо видел – я подношу её к пергаменту.

Вспоминаю стихи, которые слышал в кафе.

Мне хочется лирической или сонетной чуши, подобной стихам Уильяма Блейка. Они ясны и лаконичны. Но это не совсем про меня.

Облизываю губы. Нужно просто начать. Хотя я уверен, что эта попытка будет ещё одним подгоревшим куском французского тоста, но во мне что-то зарождается. Маленькое чувство царапает изнутри и отчаянно хочет вылиться на чистые страницы передо мной.

Просто пиши.

***

Хочется кричать, рвать в клочья душу,

Когда достаю из бумаги скрипучей

Греющий в зимнюю лютую стужу

Огромный зелёный свитер колючий.

Окидывая бегло томным взором всех,

На лицах вижу шок и удивление,

И под сливающийся общий смех

Я понимаю всё его значение.

Она не сводит с меня глаз, глотая жадно воздух ртом,

Отбросив страх, я надеваю свитер прямо за столом.

Я чувствую пришедшее тепло, и, изгибая бровь,

Я признаю, что свитер ни при чём. Здесь материнская любовь.

***

Выходя из камина Норы, я бросаю взгляд на лениво дремлющего в кресле у окна Артура, сложившего руки на круглом животе и тихо похрапывающего. Иду на звук грохота, раздающегося с кухни.

Поначалу Молли не замечает меня – занята вечными хлопотами. Улучив момент, я наблюдаю, как она носится по кухне: моет, протирает, фарширует. Её рубиновые кудри беспорядочно собраны на макушке, и она вынимает свою короткую палочку из зубов, чтобы спрятать её в гнезде на голове.

Сходства между ней и Нарциссой Малфой можно посчитать по пальцам одной руки. Ну, обе учились в Хогвартсе, обе стали матерями. Всё? Сунув руку в карман, я провожу пальцами по потёртым краям списка, который ношу с собой как талисман.

Она следующая. Это сложно. Я делаю глубокий вдох, наполняя лёгкие почти до боли, и медленно выдыхаю, как будто кто-то воткнул иглу в чересчур надутый шарик.

Она слышит меня. Её глаза замирают, а рот расплывается в восторженной улыбке:

– Драко! Я не знала, что ты зайдёшь. Голодный?

Я отрицательно качаю головой, но она всё равно начинает доставать из духовки пироги, раскладывает их на тарелке и толкает через стол. Посмеиваясь, сажусь и откусываю кусочек.

– Как поживаешь, дорогой? – её встревоженный взгляд падает на мои дрожащие руки, и я знаю, о чём она думает. Я знаю, о чём думают все. Даже если я просто волнуюсь или плохо спал.

Кивнув, я проглатываю ещё один кусок.

– Лучше, чем обычно. Это о чём-то говорит, – напряжённая улыбка трогает уголки моего рта. – На днях мы ужинали с Грейнджер.

Молли прищуривается, на её лице появляется медленная, понимающая улыбка. Она выглядит слишком возбуждённой, и я смеюсь над этой реакцией.

– И?

– И всё, – пожимаю плечами, вытирая крошки со рта. – Мы разговаривали. Еда была вкусной. Мы пошли в маленький…

– Так вы теперь встречаетесь? – Молли гордо упирает руки в бока, как будто это она с самого начала всё организовала. Если так, то она, видимо, ненавидит Грейнджер и наполняет её жизнь ужасами вроде меня.

– Что? – это не столько вопрос, сколько смех. – Вы с ума сошли? Конечно, нет, – растерянно потираю стол и с нарастающим разочарованием понимаю, как бы мне хотелось, чтобы это было правдой.

Её лицо искажается разочарованной гримасой, когда она перекладывает оставшиеся пироги в миску.

– Тебе нужно заняться этим.

С тихим смешком закатываю глаза.

– Только если вы так считаете.

– Если ты здесь не для того, чтобы сказать, что мне пора планировать ещё одну свадьбу, то зачем? Просто соскучился по моему хорошенькому личику? – ухмылка Молли ставит меня в неловкое положение. Она кладёт в мою тарелку новую порцию пирогов, бормоча что-то себе под нос о том, как я похудел.

Прочищаю горло и выпрямляюсь, глядя на разделяющий нас стол.

– Я хотел с вами поговорить кое о чём. Ну, не совсем так, – горячий стыд окрашивает мои щёки. Я вскакиваю на ноги и начинаю расхаживать нервно взад-вперёд. – Мне нужно извиниться.

Брови Молли сходятся на переносице, она смотрит на меня с подозрением, скрестив руки на груди.

– Что ты натворил?

– Ну, в последнее время ничего. Но у моего тупого психотерапевта есть дурацкая идея, – я лезу в карман и протягиваю ей список. Она будет единственным человеком помимо меня, который когда-либо видел написанные в нём имена. Пальцы дрожат, когда я передаю листок ей.

Пробегая глазами по бумаге, она поднимает на меня прищуренный взгляд.

– Что это за список? Список жертв?

– Дурацкий проект, в котором мой психотерапевт хочет, чтобы я принял участие. Я должен загладить свою вину перед людьми, которых обидел, – сглатываю, чувствуя, как жила на моей шее оживает под пристальным взглядом Молли.

Она продолжала изучать пергамент в своих руках.

– Почему я в этом списке? Тебе не за что извиня…

Я перебиваю её, резко начиная говорить. Лишь бы не струсить и не позволить словам умереть вместе со мной.

– Есть за что. Вы впустили меня в свой дом. Честно говоря, дом – самая малая часть того, что вы дали мне после войны. У меня не было ничего. Никого. И мне жаль, что я отплатил вам за вашу доброту только проблемами. Вы не заслуживали того, чтобы постоянно убирать мою рвоту и сидеть со мной в больнице каждый день во время моей детоксикации; но больше никто не приходил. Никто, кроме вас. Вы дали мне дом, подарили мне семью. Мне очень жаль, что я не… что я…

Слова обжигают горло, и всё, что я хочу сделать, это сбежать от её напряжённого взгляда. Не то чтобы она не была свидетелем всех моих падений, но доставать и рассказывать это снова – слишком тяжело.

Прежде чем я успеваю встретиться с ней взглядом, пухлые руки заключают меня в объятия. Она обхватывает меня и кладёт голову на грудь. Я позволяю прерывистому дыханию вырваться наружу и освобождаю свои руки только для того, чтобы захватить её в ответные объятия. Мой подбородок ложится на её макушку. Внезапно становится легче.

Она отталкивает меня и отчаянно вытирает щёки – снова к делу – и я не могу удержаться от ухмылки, когда она возвращается к тому, что делала до момента, как я ворвался в комнату со своими неуклюжими извинениями.

Какая-то мысль, кажется, врезается в неё. Она замирает, положив ладони на кухонные тумбы, и поднимает на меня ещё один покрасневший взгляд.

– После того как я скажу кое-что, мы похороним это. Всё это. Теперь это прошлое и не более, хорошо?

Я киваю и борюсь с эмоциями, которые угрожают затянуть меня под воду.

– Я знаю, ты считаешь, что только ты ударил в грязь лицом. Думаешь, ты единственный, кто должен быть наказан за ужасный выбор? Нет. На моих руках гораздо больше крови, чем на твоих. Я убивала людей, с которыми училась в школе, людей, которых знала сорок лет, включая твою тётю. Я потеряла слишком много, и никогда не получу это обратно. А если это и есть цена? – Молли качает головой, из уголка глаза скатывается одинокая слеза. – Скажем так, однажды после одной – двух бутылок вина я размышляла, стоило ли это всё того. Стоила ли того жизнь моего Фреда? В глубине души я знаю, что стоила. Свобода стоит всего. Но после этого мы оказываемся на самом дне и ищем утешение там, где можем. В вине и слезах, в наркотиках. Я рада, что ты чист. Рада, что становишься тем человеком, каким Альбус всегда видел тебя. Но не изолируйся от остальных. Я официально заявляю тебе, что мы облажались не меньше твоего.

Проведя тыльной стороной ладони по своим мокрым от слёз щекам, я киваю.

– Ты хороший мальчик, Драко Малфой. Мальчик. О, Мерлин, нужно ли мне рассказывать тебе об ошибках, которые я совершала в восемнадцать лет? – она тихо смеётся. – Их цена была ниже – это не было вопросом жизни и смерти. И я не могу сказать, как бы я поступила на твоём месте. Честно говоря, я не знаю. Так что перестань наказывать себя за то, что ты сделал. Оставшиеся из нас простили тебя. Пора тебе простить себя.

Её ярко-синие глаза впиваются в меня взглядом. И я ощущаю, как обрывается верёвка. Выдыхая воздух, я чувствую, как судорога в шее исчезает.

А в моей разрушенной душе затягивается ещё одна трещина.

***

К счастью, мой список сокращается. Осталось вычеркнуть всего несколько имён. К сожалению, они самые сложные.

Девушка с писклявым голосом за стойкой протягивает мне мой напиток: холодное варево с каким-то кремом. Я киваю в знак благодарности и направляюсь к своему столику у окна. Это стало моим любимым местом в кофейне; там я могу хмуро смотреть на счастливых маглов и не бояться быть замеченным.

Я открываю свой блокнот и склоняюсь над ним, изучая каракули, которые понаписал, пытаясь собрать воедино цепочку мыслей. Вздрагиваю, делая первый глоток слишком крепкого напитка. Кофеин ударяет в кровь. Сердце будто понеслось в какой-то бешеной гонке.

Я начинаю выводить буквы на пергаменте.

Тишина душит, тишина ломает,

Темнота давит и унижает,

Душа просит, душа молит,

Сердце прощает и оттуда уводит.

Звуки будят, звуки оживляют,

Свет греет и ослепляет,

Душа в норме, душе спокойно,

Сердце молчит, ему больше не больно.

– Драко?

Захлопываю блокнот и бьюсь об него локтём. Я узнаю этот голос где угодно. Наверное, я выгляжу довольно подозрительно, быстро спихивая свои вещи на стул и хватая кружку со стола.

– Гр-Грейнджер, – заикаюсь я, заливаясь румянцем, и положив кисть на дрожащую жилу, криво улыбаюсь ей. Что она здесь забыла?

– Странно увидеть тебя здесь. Я просто собиралась выпить кофе и пойти в книжный магазин, – она перебирает бисер на сумке и прикусывает губу. – Не ожидала встретить тебя.

Я не могу сдержать ухмылку, растягивающую мои щёки. Она лжёт. Это очевидно. Интересный поворот, такое поведение более свойственно слизеринцам.

– Герминни! – кричит Эд. Закатив со стоном глаза, она плетётся к стойке, чтобы забрать кофе для Герминни.

Как порядочный воспитанный молодой человек, я встаю и отодвигаю стул напротив себя, и она почти падает в него.

– Значит, снова идёшь в книжный? – спрашиваю я с кривой усмешкой. Мои глаза пристально изучают её. Каждый раз я нахожу в ней что-то, о чём не хочу забывать.

– А? – её лицо окрашивает лёгкое замешательство. И когда ложь возвращается в её сознание, она продолжает, – О! Да. Да, книжный. Я искала книгу.

Посмеиваюсь в свою кофейную чашку и недоверчиво выгибаю бровь.

– Ты ужасная лгунья, Грейнджер. Если ты скучала по мне, то это всё, что тебе нужно было сказать.

– Кто сказал, что я скучала по тебе? – от меня не ускользает её тихое фырканье – она сдерживает собственную ухмылку. – Ты всегда был таким придурком – ты ведь это знаешь, правда?

Облизываю губы языком и дарю ей свою самую очаровательную улыбку.