Текст книги "Sweetly Broken (ЛП)"

Автор книги: LadyKenz347

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

Всего-то?

Пожав плечами, я начинаю выбирать те, которые, как мне кажется, могу осилить: шахматы, кулинария, рисование, Подземелья и Драконы, садоводство. Я уже собираюсь уходить со своей добычей, но тут мой взгляд настороженно останавливается на книге «Поэзия для чайников», и, неуверенно пожав плечами, я добавляю её в свою стопку. Уже собираясь поднять тяжёлую кипу в воздух и отправить на кассу, я вспоминаю, что нахожусь в магловском мире, и тащусь обратно тем же путём, каким пришёл, пробираясь по проходам магазина с шестью новыми томами в руках.

– Малфой?

Замираю на полушаге и крепко зажмуриваюсь. Этого не случилось. Это не может быть правдой. Просто послышалось. Никому не может так не везти. Это же…

– Малфой? – повторяет чуть громче, и когда я открываю глаза – передо мной она, вся укутанная, со своими дикими кудряшками и слегка покрасневшими от холода щеками.

Если бы стопка книг в моих руках не была такой тяжёлой, я бы бросил их и убежал. Но как бы то ни было, если они обрушатся на мою ногу, то явно её сломают, поэтому я просто крепко прижимаю их к груди.

– Привет.

– Что ты здесь делаешь? – её брови приподнимаются в искреннем любопытстве, и я не могу не обратить внимание на золотые искорки в шоколадных глазах.

– Ну… покупки.

Она удивлённо бросает взгляд на книги в моих руках и улыбается. Горячий стыд окрашивает моё лицо.

– О, книжки для чайников? – кокетливо изгибает дугой бровь. Мои губы растягиваются в раздражённой натянутой улыбке.

Я поправляю книги и гордо вздёргиваю подбородок.

– Мой психотерапевт считает, что мне нужно хобби. Я не знал, с чего начать. А что ты здесь делаешь? – последние слова звучат как обвинение, и я вздрагиваю, когда они слетают с моих губ. Я не уверен, что когда-нибудь привыкну быть просто её знакомым. Я слишком хочу большего. – Ну просто… ты же работаешь в книжном магазине.

– Да, но у них не совсем одинаковый ассортимент. Как ты вообще забрёл в этот магазин посреди магловского Лондона?

Эта светская беседа усиливает моё нетерпение. Но я с Грейнджер. Это уже что-то. Я ещё раз оглядываю свою стопку книг и, не думая, выкладываю всю правду.

– Мой психотерапевт живёт неподалёку отсюда, поэтому периодически я гуляю в окрестностях. Есть кофейня, в которую я часто захожу, и вот нашёл дорогу сюда.

– Посмотри на себя, – её губы мягко поджимаются, как будто она скрывает какой-то секрет.

– Что?

– Я просто хочу сказать, что ты изменился. Терапия, магловские магазины. Хобби. Это хороший знак.

Моё сердце вздрагивает почти до остановки на краткий миг, непонятные эмоции переполняют грудь.

– Адаптируйся или умри, – отвечаю уклончиво. Когда она прячет смешок, мои глаза закатываются за закрытыми веками. Что, чёрт возьми, с тобой не так? Куда делось всё твоё обаяние, придурок?

– Какие хобби ты выбрал? – спрашивает она и тянет руку.

Я отодвигаю книги подальше от неё, словно это ценнейшие первые издания, а не дешёвые книги по самопомощи. С очередным смешком она подходит ко мне и осматривает корешки.

Перечисляет названия и замолкает, когда доходит до пособия по Подземельям и Драконам*.

– А что? Кажется, достаточно интересным. Я даже не знал, что это может быть хобби.

– Мне кажется, это не совсем то, что ты думаешь, – её смех пронзает меня насквозь. Исцеляет маленькую трещинку во мне. Только одну. Но я благодарен за это. – Тебе понадобятся канцелярские товары.

– Канцелярские товары?

– Тебе нужны альбом и карандаши для рисования. О! Ещё почва, семена и саженцы для садоводства… и я даже не знаю, с чего начать рассказывать про «Подземелья и Драконы», – она качает головой, отчего её кудри подпрыгивают. – Я могу помочь тебе, если хочешь. Здесь можно купить большую часть – блокноты, карандаши и тому подобное, и есть универсальный магазин прямо по дороге. Я могу отвести тебя, если нужно… Если хочешь, – пожимает плечами.

Я хочу принять её предложение, но слова застревают в горле.

Поможет ли это или причинит боль?

– Думаю, я справлюсь, – мои глаза сверлят пол под нашими ногами, и я чувствую, как сердце яростно сопротивляется тому, что я говорю, умоляя меня взять свои слова обратно.

Она уже сделала свой выбор.

Она не выбрала меня.

– Оу.

– Приятно было повидаться, – кидаю я, не в силах снова встретиться с ней взглядом. Я уверен, что этот поступок заставит моё сердце задыхаться от боли. Но…

Губы сжимаются в ровную линию, я быстро киваю на прощание и, обходя её, устремляюсь к кассе. Тяжёлый крепкий узел стягивает мою грудь, когда я оставляю её одну посреди прохода.

***

– Я видел её.

Бреннер молчит, и, хотя мой взгляд прикован к пальцам, лениво рисующим линии на ладонях, я знаю, что вызвал его интерес.

– Она предложила мне свою помощь. С моими хобби. Предложила помочь сделать покупки.

– И?

Я сглатываю комок в горле и провожу ладонью по усталому лицу.

– Я отказался. Не знаю почему, – безусловно, это большее из того, что я могу ему рассказать относительно моих отношений, или отсутствия таковых, с Грейнджер, и впервые я понимаю, что мне действительно интересно его мнение. – Когда она уходила в последний раз, она кое-что сказала. Ну, вернее, она хотела сказать мне кое-что, но не была уверена, стоит ли. «Я не знаю, поможет ли это или причинит боль» – так она выразилась.

– И она сказала?

– Да.

– И это помогло или причинило боль?

Прошло почти сорок пять минут с начала нашего сеанса, и я не помню, когда в последний раз смотрел на него. На самом деле, я просто хочу сбросить часть мучительного багажа, потому что он становится слишком тяжёлым, чтобы продолжать тащить его. Не знаю, где ещё можно вывалить всё это, но, похоже, он доволен тем, что я делаю это здесь, и потому я продолжаю:

– И то, и другое. Я думаю, что это больше причинило боль, чем помогло. Она сказала, что любит меня, – закрываю лицо руками. Затем, наконец, поднимаю глаза, чтобы встретиться с ним взглядом. – Зачем она мне это сказала?

Бреннер несколько раз качает головой вперёд-назад, обдумывая мой вопрос, прежде чем ответить:

– Наверное, потому что это и хотела сказать.

– Она цельная и прекрасная. Как будто вселенная решила сосредоточить в одном теле всё самое лучшее от мира, и так появилась она. А тут я. Её жалкая антитеза. Я сломлен, трахнут и всё такое. Если она и любит меня, то не по-настоящему. Она просто хочет меня вылечить, – Бреннер фыркает, и я сердито смотрю на него. – Вы не согласны?

– Я согласен со всем, что вы говорили о себе, – говорит он с кривой усмешкой и снимает очки, протирая их шерстяным джемпером. – А вы не подумали, что она тоже может быть сломана и покалечена? Вы ставите её на недостижимый пьедестал, на который никто, включая вас, никогда не сможет подняться. Вы когда-нибудь задумывались, как всё, что было, повлияло на неё?

– Что это значит?

– Почему у вас тогда случился рецидив? Честно, – спрашивает Бреннер.

– Ну, после того, как вы изнасиловали мой мозг, я пошёл в Лютный, но…

– Но принимать не стали. Так, когда же у вас случился рецидив?

Это должно быть легко. Квоффл через открытое кольцо. Но слова приходят не сразу, хотя я знаю ответ.

– Она ушла. Она выбрала кого-то другого, и это было слишком больно, – то, как просто я признаюсь, поражает даже меня.

– Ну, похоже, вы оказываете на неё огромное давление. Она – единственная причина, по которой вы хотите быть чистым. Только она облажается, вы это используете. И вы, кажется, так высоко её цените, что я уверен, она просто боится вас подвести. Уверяю, что Гермиона Грейнджер, несмотря на общественное мнение, такой же человек, как и мы с вами. Из того, что я читал, она перенесла столько же травм во время войны, как и все остальные, и глупо ожидать, что это никак на ней не отразилось.

– Вы явно её не знаете, – усмехаюсь я и откидываюсь на спинку дивана.

– А вы знаете? – спрашивает он. Мои глаза вспыхивают. Его густые брови поднимаются, придавая лицу удивлённое и любопытное выражение. – Вы когда-нибудь спрашивали её, как она жила после войны? Как это всё повлияло на неё?

Я вздрагиваю, когда он задаёт этот вопрос, потому что на меня обрушивается шквал воспоминаний: печаль в её глазах, когда она стригла меня на чердаке, грустная исповедь во «Флориш и Блоттс», когда она упоминала, сколько времени ей потребовалось, чтобы ассимилироваться обратно в общество; её рассказ про приступы паники от криков детей. Я помню, как её слёзы пачкали мою рубашку над недоделанной лазаньей, и боль, которую она позволила мне сцеловать всего несколько мгновений спустя.

Глаза закрываются, и меня передёргивает от воспоминаний.

– Я думаю, вы поступили правильно, Драко. Я не уверен, что вы сейчас на подходящем этапе своей жизни… но вы доберётесь туда. Ваша зависимость и травма не будут управлять вами. Вы преодолеете это. И тогда спросите её. Спросите и будьте готовы принять её ответы, даже если они причинят боль. Насколько я понимаю, вы, к сожалению, стали частью этой травмы.

Пелена вины слишком тяжело опускается на меня, чтобы говорить об этом дальше, и поэтому я просто киваю.

– А как ваш список? Есть какой-нибудь прогресс?

– Гойл не захотел меня видеть. Кажется, прошёл слух, что я больше не… – кашляю в ладонь. Я чертовски устал от этого водоворота мыслей. – Ну, что я изменился.

– Ничего страшного. Вы попытались. Вы пытались загладить свою вину. Теперь вы можете отпустить ту часть, которая тяготит вас, и когда-нибудь, возможно, сможете попробовать снова. Верно?

– Верно.

– А хобби?

Я смеюсь и рассказываю о серии книг, которые решил взять. Бреннер хохочет, чуть не разрывая швы пиджака, когда представляет меня с охапкой книг для чайников в магловском магазине.

– Чудесно. Я горжусь вами. Это огромный шаг, Драко, – наконец хвалит он меня, когда смех стихает. Гордость. – Что попробуете первым?

– Я думал, что пойду в алфавитном порядке по названиям, пока не найду что-нибудь, что мне понравится. Так что, наверное «Азы шахмат», – отвечаю, пожимая плечами.

– Вы никогда не играли в шахматы? – его голос полон неверия, и я закатываю глаза.

– Я играю в волшебные шахматы с тех пор, как научился сидеть, но я не был уверен, что магловские шахматы – это то же самое. Оказывается, это так, за исключением того, что нужно перемещать фигуры вручную.

– Хотите сыграть?

Мои брови непроизвольно взлетают вверх:

– С вами? Наш сеанс почти закончился.

Он вынимает свою палочку и без слов призывает роскошную шахматную доску, которая летит по воздуху и падает на стол между нами.

– Вы мой последний гость на сегодня. И я уже давно никого не обыгрывал. Это может быть весело, – он явно старается показать, что не делает мне одолжение.

Именно поэтому я согласен.

Бреннер действительно победил, хотя мне удалось сделать только два или три хода. Теперь я намерен выигрывать везде, где только могу.

Комментарий к 19. Потерялся без тебя

* Dungeons & Dragons (D&D, DnD; Подземелья и драконы) – настольная ролевая игра в жанре фэнтези, разработанная Гэри Гайгэксом и Дэйвом Арнесоном[en][1]. Впервые была издана в 1974 году компанией «Tactical Studies Rules, Inc.» (TSR). С 1997 года издаётся компанией «Wizards of the Coast» (WotC).

========== 20. Это я ==========

I’m a problem, I’m the killer, I’m the cure, I guess

I’m the end, I’m the beginning, the apocalypse

I am something from nothing, I heard ‘em say

Rags to the riches, your best mistake

I’m the future, I’m the relic, I’m the «not done yet»

Oh, oh, oh I am… forevermore I’ll be

James Arthur – I am

***

Разворачиваю спиной к себе. Её руки сжимают книжную полку, в то время как мои блуждают по её телу. Пуговицы её кардигана слишком натянуты, и с моим сильным рывком они падают на землю, освобождая груди. Сжимаю их, оттягивая соски, и влажные всхлипы срываются с её полных губ, когда она откидывает голову на моё плечо.

Провожу руками по её талии, опускаясь к нежной коже ягодиц и требовательным прикосновением перехожу на внутреннюю сторону бедра. Прижав её взмокшее тело к своему паху, я задираю тонкую юбку. Сорвав с неё трусики, вхожу в неё прежде, чем она успевает что-то сказать.

Она всегда слишком много болтает.

Я не могу оторвать глаз от того, как мой член входит и выходит из неё, и этого вполне достаточно, чтобы заставить меня кончить, но с мучительным стоном я сдерживаюсь. Мои пальцы захватывают её волосы и дёргают их назад, пока она не поворачивает своё лицо ко мне – зрачки расширены, губы приоткрыты. Она стонет. Томно. Неистово. Я горячо дышу в её шею, слегка прикусывая, моя свободная рука крепче сжимает гладкое бедро, пока я врезаюсь в неё снова и снова.

Когда она выкрикивает моё имя, отстраняюсь, рыча непристойности в её волосы. Тонкие руки откидываются назад, обхватывая мою шею и каким-то образом притягивая меня уже невозможно ближе.

Со сдавленным вздохом я просыпаюсь и вскакиваю на кровати. Моё тело покрыто липким потом, я задыхаюсь после непреднамеренного оргазма. Смотрю вниз и испускаю протяжный стон, чувствуя, как знакомая липкая жидкость расползается по животу и спутывает волосы под пупком.

Я хватаю свою палочку и накладываю очищающее заклинание, прежде чем упасть на подушки. Дыхание наконец-то выравнивается, и я закрываю глаза рукой. Нити моего сна рвутся и вновь входят в моё сознание, и я чувствую, как мой член снова подёргивается.

– Блять.

***

Постукивание стало моей нервной привычкой. Я стучу по своему бедру, по документам, по ладони. Сейчас – по блестящей деревянной столешнице в кафе мадам Паддифут. Часть меня не может поверить, что она согласилась встретиться со мной после нашей последней встречи.

Я знаю, она ни за что бы не согласилась увидеться со мной в «Грязном молоте», и есть что-то комичное в том, что мы встречаемся именно здесь, учитывая то, как она умоляла меня привести её сюда на выходных ещё в школе. Но я находил гораздо больше удовольствия в том, чтобы дразнить придурковатое трио и напиваться в компании своих друзей в «Кабаньей голове» или «Трёх Мётлах».

Над дверью звенит колокольчик, и она неторопливо подходит к столику, который я выбрал в дальнем углу, тихонько кашляя – давая мне знать о своём присутствии. Как будто можно не заметить Пэнси Паркинсон. Как подобает воспитанному представителю чистокровного сообщества, я поднимаюсь и отодвигаю для неё стул. Она скромно заправляет за ухо шелковистую прядь иссиня-чёрных волос и садится.

– Рада тебя видеть, – говорит Пэнси с натренированной улыбкой. Я видел эту ведьму во всех её обличиях – как она хихикала над очередной моей глупостью, как плакала и кричала и как кончала. И вот теперь она сидит напротив меня со всей свойственной светским дамам грацией – спина прямая, подбородок вздёрнут.

– Спасибо, что пришла.

Мама содрала бы с меня шкуру, если бы сейчас увидела сгорбившегося над чашкой чая с молоком и сахаром слабака, избегающего смотреть в глаза девушке, которую клялся любить вечно.

– Слышала, вы с Блейзом повздорили, – кивает в мою сторону, и её идеально очерченные брови выгибаются дугой.

Я помешиваю чай, просто чтобы занять чем-то руки, так и не поднимая на неё глаза.

– Это ещё мягко сказано, – бормочу я.

– Ты в порядке? – её голос мягкий и тёплый, и внезапно я узнаю в ней ту Пэнси, которую всегда знал.

– Близок к этому. У меня был трудный период, и мой психотерапевт хочет, чтобы я принёс свои извинения людям, которых обидел. Говорит, что это должно помочь мне вылечиться. Чушь собачья.

– Звучишь как псих. Ты же Драко Малфой, – Пэнси закатывает глаза, – Ты ни перед кем не извиняешься.

Брови сходятся на переносице, когда я осознаю, что она только что сказала, и моя рука инстинктивно тянется к её. Провожу большим пальцем по её ладони.

– Прости меня, – твёрдо говорю я, и её потрясённое выражение лица почти заставляет меня смеяться. Кто я такой, чтобы думать, что я выше того, чтобы извиниться перед тем, кого обидел? – Я должен был связаться с тобой после той ночи, но…

– О, тише, – Пэнси ёрзает на стуле, на её щеках выступает лёгкий румянец. – Я уже не та влюблённая по уши девчонка, какой была несколько лет назад. Я и не рассчитывала, что ты вернёшься ко мне. Это была весёлая ночка, Драко. Чёрт возьми, с удовольствием повторим это, когда захочешь, – она хихикает и хватает с подноса печенье, которое я заказал.

Натягиваю кривую улыбку.

– Мы всегда были довольно хороши в этой части наших отношений. Даже если никчёмны во всём остальном, – кашляю в тыльную сторону ладони в жалкой попытке скрыть свой дискомфорт. – Я хочу извиниться – за всё это. За шестой год и за всё, после него. За то, что тащил тебя за собой. Я обращался с тобой как с дерьмом, Пэнс. Ты ждала меня, а я совершенно это не ценил. Ты заслуживала лучшего. Ты заслуживаешь лучшего.

Сначала тёмные глаза Пэнси напряжённо изучают моё лицо, но она быстро опускает взгляд к своим рукам. Я вижу, как она, тяжело сглатывая, разламывает печенье пополам и нервно крошит его. Когда она снова поднимает голову, в её глазах стоят слёзы.

– Не говори глупостей. Ждала тебя? – произносит она насмешливым тоном, стараясь не обращать внимания на напряжение, возникшее между нами. – Мужчины как автобус Ночной рыцарь – всегда приходит следующий, – она подмигивает, и внезапно мы снова становимся парой детей, не тронутых войной и облажавшимися родителями.

– У тебя вполне современный взгляд. Что сказала бы твоя мать о такой либеральности? – я ухмыляюсь ей и, услышав звон колокольчика над дверью, инстинктивно оглядываюсь через плечо. Моя ладонь крепче сжимает руку Пэнси, когда я вижу, что в кафе заходит компания гриффиндорцев. Так. Гермиона смотрит на нас.

Какого хрена они делают в Хогсмиде в субботу днём?

Я откашливаюсь и выпрямляю спину, отпуская руку Пэнси, и нервно раскачиваю свою чашку.

– А, опять она, – Пэнси смотрит на кудрявую, поджавшую губы ведьму за стойкой. – Кстати о матерях, которые переворачиваются в могиле, – смеётся в чашку и отводит ревнивый взгляд от Гермионы.

– Между мной и Грейнджер ничего нет, она просто… старая знакомая, – я утыкаюсь взглядом в цветастую скатерть, на которой виноградные лозы опутывают розовые бутоны разных оттенков.

Случайно взглянув на этих троих, я почти краснею, когда вижу, что Грейнджер всё ещё смотрит на нас через плечо. Весёлый смешок Пэнси нарушает мой транс.

– Пошли отсюда, – говорит она, кивая в сторону двери. – Я позволю тебе купить мне что-нибудь красивое.

– Некоторые вещи никогда не меняются, – ухмыляясь, я встаю и отодвигаю её стул.

Неожиданно рука Пэнси обвивает мою шею и притягивает мой рот к своему. Поцелуй нежный, плавный. Мои глаза закрываются, и когда она прерывает поцелуй, глядя на меня с дерзкой ухмылкой, я не могу собраться с мыслями, чтобы ответить.

Она приподнимается на цыпочки, находит губами моё ухо и шепчет:

– Ведьмы совсем не похожи на Ночного рыцаря. Не позволяй той, которую хочешь поймать, пройти мимо тебя. Скорее всего, она больше не вернётся.

Вглядываясь в её лицо, я на мгновение пугаюсь. Она могла подумать, что я имею в виду что-то большее, чем просто встречу.

– Небольшая доза ревности полезна для женского сердца. Если она не была уверена, что чувствует к тебе, то теперь знает наверняка, – Пэнси ухмыляется и, не оглядываясь, идёт к двери.

Когда мы проходим мимо окна кафе, я словно одержимый – не могу не бросить взгляд. Грейнджер смотрит на меня, поджав губы и низко сдвинув брови над шоколадными глазами.

***

«Кулинария для чайников», действительно, весьма поучительна. Покончив с разделом «Решения для завтрака», я уверенно стою перед плитой с пакетом продуктов в руках.

Огромная жёлтая книга раскрыта на рецепте французских тостов. Я начинаю тщательно следовать инструкциям: взбиваю яйца и молоко в маленькой миске и нагреваю сковороду. В рецепте говорится о средней температуре, но так как остальная подготовка закончена, а я не хочу ждать, пожав плечами, я ставлю конфорку на максимум и принимаюсь макать хлеб в яичную смесь.

Сковорода на плите начинает дымиться, и я быстро хватаюсь за ручку. Она ужасно горячая, и я начинаю проклинать всё, на чём свет стоит, прижимая обожжённую ладонь к груди. Уверен, первые несколько слоёв кожи спалены.

– Чёрт возьми! – кричу я. – Это не должно быть так трудно! – я продолжаю своей искалеченной крюкой макать хлеб в яйца, и когда кладу кусочки на сковороду, меня встречает яростное шипение, а примерно через пять минут вся моя кухня наполняется дымом.

Я беру инструмент, который в моей книге называется лопаткой, и переворачиваю теперь уже обугленный хлеб на другую сторону. Основательно выругавшись, я иду с полусырым, полусгоревшим куском хлеба к мусорному ведру и начинаю всё сначала.

Мне требуется почти дюжина попыток, но, в конце концов, я смотрю на два идеально золотистых ломтика французского тоста. Он выглядит в точности, как на фотографии рядом с рецептом, и я с самодовольной улыбкой отрезаю дымящийся кусочек.

Совершенство.

Переворачиваю страницу на рецепты для ужина и, убрав волшебной палочкой беспорядок, который устроил на кухне, снова мчусь из своей квартиры на рынок.

***

Гордо держа в руках стеклянное блюдо, я выхожу из камина Норы.

– Молли? – зову я и направляюсь на кухню, где её найти вероятнее всего.

– Драко? Это ты?

– Я вам кое-что принёс! – заворачиваю за угол и останавливаюсь как вкопанный. Её рыжий уродливый сын сидит вместе с ней за столом. Я одариваю его взглядом, полным раздражения.

Его губы сжимаются, как будто я притащил в комнату зловоние. Жаль, я не могу стереть это выражение с его лица.

– А он что здесь делает? – резко спрашивает Рон.

Молли тут же шлёпает его по затылку, и, нахмурив брови, он потирает свою фальшивую рану, всё ещё не отводя от меня своих мерзких глаз.

– Он пришёл повидаться со мной. Ты, кстати, можешь тоже это делать время от времени.

Рон фыркает, закатывая глаза:

– Мам, вообще-то я здесь.

– Ты меня понял, – она обвиняюще тычет пальцем ему в лицо, а потом поворачивается ко мне с ослепительной улыбкой. – Извини, дорогой. Присаживайся.

– О, ничего страшного. Я заскочил, только чтобы занести это, – я избегаю взгляда, который прожигает во мне дыру, и бесцеремонно ставлю блюдо на стол.

– О! – восклицает Молли, снимая крышку. Она роняет челюсть и смотрит на меня с благоговением. – Ты готовил?

Выпрямившись и стараясь не обращать внимания на третьего человека в комнате, я позволяю своему взгляду скользнуть мимо её сына и остановиться на ней.

– Ну, Бреннер предложил мне хобби. Так что, да. Готовка была второй в списке.

– А что было первым? – спрашивает она с любопытным блеском в глазах, доставая вилки из ящика стола.

– Шахматы.

Рон издаёт мерзкий смешок.

– Какой волшебник не умеет играть в волшебные шахматы? – спрашивает он, и на этот раз я поворачиваюсь к нему, выгнув бровь.

– Это не волшебные шахматы, болван. Я решил попробовать магловскую версию. Как выяснилось, они довольно схожи, за исключением того, что фигуры не двигаются. Я с радостью научу тебя в любой день.

– Если твои навыки игры в квиддич хоть как-то напоминают твои навыки игры в шахматы, обойдусь.

– Ты идиот? – усмехаюсь я, уверенно прислоняясь к стойке и скрещивая руки на груди. – В какой вселенной эти два навыка имеют какое-то отношение друг к другу? Как бы то ни было, я преуспеваю и в том, и в другом, уверяю тебя. Если ты забыл, я был в команде по квиддичу со второго курса…

– Потому что твой отец заплатил за мётлы для всей команды!

– Чушь! Меня взяли в команду, а уже потом отец купил мётлы.

– Невероятно правдоподобная история, Малфой, – насмешливый тон Рона приводит меня в ярость. Он надменно откидывается на спинку стула, скрестив руки за головой. – Скажи, не случилось ли чего-нибудь такого, что заставило тебя покинуть команду раньше времени? Не напомнишь? Может, ты планировал убийство директора школы, или это был не ты?

Ярость набухает в моей груди.

– Ты такой ублюдо…

– Довольно! – кричит Молли, и мы оба вздрагиваем, вспоминая о её присутствии.

– Извини, – бормочем одновременно.

Так или иначе, борьба с Роном всегда открывает во мне второе дыхание; особенно когда он ведёт себя особенно придурковато.

Молли устало вздыхает и, уперев руки в бока, качает головой:

– Рон, иди и найди своего отца. Скажи ему, что Драко пришёл на ужин, а потом возвращайся. Поедим все вместе.

Рон тихо бормочет, и я не могу не представить, каким надоедливым придурком он был в детстве:

– Мам, у меня есть планы.

– Свидание? – с надеждой спрашивает она. Я приподнимаю уголки губ в насмешке, когда его лицо вытягивается.

– Э, нет. Просто встречаюсь с Гарри выпить по пинте пива, – его щёки пылают алым, и я уже открыто усмехаюсь над ним.

– Ну, пригласи его к нам или скажи, что встретишься с ним позже. Меня уже тошнит от ваших ссор, – её указательный палец тычет в нас обоих.

– И твой план – заставить нас провести время вместе? – недоверчиво спрашивает Рон, откидывая со лба прядь волос.

– Если это единственное, что сработает, то да. Я буду заставлять вас держаться вместе до тех пор, пока вы не успокоитесь настолько, что сможете хотя бы вести себя вежливо, находясь в одном пространстве. По вашему поведению можно подумать, что вас воспитала стая диких фестралов.

Рон отодвигается от стола, не желая – или, скорее, не в силах – спорить с матерью, и выходит через заднюю дверь.

– Что ты приготовил, дорогой? – спрашивает Молли и взмахивает палочкой в воздухе, призывая тарелки и столовые приборы на стол.

– Ничего особенного. Спагетти с мясным соусом, – бормочу я, краснея от стыда из-за того, что она стала свидетелем нашей с Роном перепалки.

– Пахнет восхитительно. Готовка пойдёт тебе на пользу. Кстати, я собираюсь сделать жаркое в воскресенье, почему бы тебе не прийти пораньше, и я покажу тебе, как правильно его готовить. Некоторым вещам нужно учиться на практике, а не по книгам, – предлагает она, пока носится по кухне.

Всё же я поражён ею. Это странная маленькая женщина, с силой которой приходится считаться.

Входит Рон, Артур идёт за ним по пятам, положив руку сыну на плечо.

– Слышал, ты приготовил ужин, Драко!

– Наверное, вышло не очень хорошо, но должно быть съедобно.

– Ну, во всяком случае, это больше, чем смог бы сделать я, – Артур улыбается мне, целует Молли в висок и садится на свой стул.

Мы с Роном снова встречаемся взглядами, прежде чем занять места за столом друг напротив друга.

***

Бреннер подпирает ладонью подбородок и смотрит на шахматные фигуры. Я уже запомнил каждую складку на его костюме, каждую морщину на лице, так как слишком долго жду, пока он сделает очередной ход. Я никогда не видел, чтобы кто-то тратил столько времени, чтобы сдвинуть одну грёбаную шахматную фигуру. Наконец, он поднимает ладью, бьёт мою пешку, и я, усмехаясь, быстро перемещаю ферзя на место, рядом с его королём. Затем он улыбается, его глаза поднимаются к моим, когда его слон бьёт моего ферзя.

– Твою мать! – чертыхаюсь я, хлопая ладонью по столу.

Бреннер усмехается, поднимая пальцами моего ферзя и рассматривая его:

– А, королева. Самая безжалостная, самая могущественная, самая желанная. И всё же игра не заканчивается, когда она уходит. Как вы думаете, почему?

– Королевства рушатся без короля, – пожимаю плечами. – Но могут выжить без королевы.

Бреннер выгибает бровь, глядя на меня.

– Моё королевство рухнуло бы без королевы. И она первая, кто об этом скажет, – усмехается он и откидывается на спинку стула. – Расскажите мне о своём отце.

Я вздрагиваю:

– Чёрт, хотите начать с этого?

– Мы должны с чего-то начать, – он пожимает плечами. – Расскажите мне, каким он был, когда вы были ребёнком.

Яростная волна беспокойства обрушивается на мою грудь, бьётся о рёбра, пока дыхание не становится тугим.

Мысли путешествуют по воспоминаниям, которые я предпочёл бы не помнить: его рука в перчатке обхватывает металлическую змеиную голову; он нагло приводит любовниц в наш дом; унижает мою мать за обеденным столом.

– Он был ублюдком, – вот так. Просто. Честно.

– В детстве вы знали о том, что он увлекался тёмной магией? – Бреннер, как это ни странно, не держит в руках блокнот и ручку, и мне кажется, что мы, скорее, болтаем о погоде, чем обсуждаем дикие дела моего маниакального отца.

– Я думаю… – нервно провожу рукой по волосам. – Да. Это было трудно не заметить. Но раньше всё было по-другому. Не было ничего настолько тёмного. Он был высокомерным снобом. Но и я тоже им был.

– Когда всё изменилось?

– После Турнира Трёх Волшебников, – начинаю тихонько сдирать кожу кутикулы. Мои брови сходятся вместе, когда я вспоминаю, как он посадил меня в своём кабинете и вручил стакан охлаждённого Огденского виски. Он сообщил о возвращении Тёмного Лорда и сказал, что с этого момента всё будет по-другому; есть вещи, к которым мне нужно будет подготовиться; я должен буду стать наследником Малфоев. Я был ещё слишком молод, чтобы полностью понять то, что он говорил – мои знания о первой волшебной войне были весьма ограниченными. – После этого всё изменилось, – тихо говорю я.

– Как он умер?

Я вздрагиваю, вспоминая затравленное отсутствующее выражение его лица. Он умер в страхе, его лицо застыло в крике, а некогда стальные серебряные глаза превратились в тускло-серые.

– Понятия не имею, это случилось во время битвы. Я был тем, кто опознавал его тело в Большом зале, – неназванные и нежелательные эмоции застревают у меня в горле, и я не могу справиться с тяжким грузом, того факта, что отца больше нет. Я ненавидел его, ненавидел всё в нём: поведение, манеры, идеи, за которые он бился… и всё же у меня никогда не будет шанса изменить его точку зрения.

Прищурившись, Бреннер делает глубокий вдох, прежде чем заговорить.

– Я сожалею.

Его извинения врезаются в меня как бладжер.

– Не стоит. Я не скорблю об утрате.

– А я всё же сожалею, – любезно предлагает он. В шее появляется сердитое подёргивание, которое последнее время возвращалось не так часто, и я сжимаю его пальцами, тщетно пытаясь подавить.

Сузив глаза, я начинаю дёргать себя за пальцы. До хруста.

– А вы там были? В битве?

Бреннер ёрзает на стуле, складывает руки на коленях и расправляет плечи:

– Был.

– Вы не состояли в Ордене.

– Нет, не состоял. Я прибыл только ближе к концу с другими подкреплениями. Я всё же по натуре пацифист, так что этот приказ не пришёлся мне по душе.

– То есть, вы – маглорожденный – позволили другим умереть, чтобы защитить себя, а сами сидели здесь, в своём шикарном маленьком кабинете, игнорируя войну.

Глаза Бреннера гневно вспыхивают.

– Всё было не совсем так. Тем не менее вы имеете право на своё мнение о моих действиях во время войны, даже если это не то, что мы собирались обсуждать. Мы говорили о…

– Моём отце? – я прерываю его рычанием. – Тогда давайте поговорим о нём, он бы вам понравился. Он приказал бы содрать с вас кожу за моим обеденным столом, пока две дюжины Пожирателей смерти смеялись бы над тарелкой тыквенного супа. Он изнасиловал бы вашу жену и продал бы вашу дочь в рабство за сикли. Сикли, о которых он забыл бы ещё до того, как они коснулись его кармана.