Текст книги "Sweetly Broken (ЛП)"

Автор книги: LadyKenz347

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

========== 1. В моей крови ==========

Help me, it’s like the walls are caving in

Sometimes I feel like giving up

No medicine is strong enough

Someone help me

I’m crawling in my skin

Sometimes I feel like giving up

But I just can’t

It isn’t in my blood

Shawn Mendes – In My Blood

***

Я стою здесь – колени дрожат от недостатка пищи и нервов – и понимаю, насколько я чертовски жалок. Я официально существую исключительно в оттенках серого: никогда не ухожу во тьму, никогда не выхожу на свет.

Он здесь. Неважно, сколько раз я смотрел на серое, гниющее лицо и чешуйчатую кожу, сейчас я явно ощущаю, как поток безудержной паники прокатывается по моему позвоночнику. Тёмная магия исходит от него волнами, отравляя задымлённый воздух вокруг.

Он объявляет о смерти Поттера, и я смутно чувствую… что-то. Что-то, чего я никогда бы не хотел чувствовать. Я ждал облегчения или даже радости.

Но я в ужасе.

Ослеплённый властью ублюдок победил.

Он публично сожжёт весь этот мир дотла, и я либо умру, либо буду прятаться в его тени. Он произносит речь: просит своих истинных последователей немедленно присоединиться к нему. Я знаю, что мне следует быть со своими родителями. Мой отец делает шаг вперёд и манит меня пересечь площадь. Я полон отвращения. Лишь только, когда мама делает шаг, моя нога дёргается. Я должен встать рядом с ней. Даже в темноте она всегда была моим светом.

Я слишком долго колебался.

Она умирает в считаные мгновения. Её кровь не проливается; она не задыхается. Знакомое заклинание и взмах волшебной палочки. Моя мать просто… ушла.

Следующие несколько минут всё происходит словно в замедленной съёмке. Героическая речь Долгопупса, противоречащая его абсолютно трусливой натуре, как будто бы приглушена. Я почти не слышу. И только когда его длинный меч перерезает шею уродливой змеи, мир начинает рушиться вокруг меня. Громко. Волнами.

Конечно, Поттер жив. Мы были настолько глупы, чтобы думать, что кто-то может упечь этого ублюдка в землю. Я чувствую магию кожей, когда вокруг меня всё с треском начинает рушиться и взрываться. Я знаю, что, если мне придётся выбирать, на какой стороне биться, то сейчас как раз тот самый момент.

Непрерывно смотрю вниз на свои длинные бледные пальцы, крепко сжимающие мамину палочку; палочку, которую она никогда больше не будет держать.

Я в центре битвы. Куда бы я ни повернулся, мой взгляд упирается в мёртвые тела великанов, домашних эльфов, детей и стариков. Площадь утопает в ослепляющем сиянии, исходящем из палочек – струи цветной магии обрушиваются на землю.

Что я делаю?

Чувствую взгляд.

Грейнджер.

Она сжимает свою палочку, но не целится в меня. Пока нет. Кажется, она ждёт от меня действий, ждёт моего решения.

Да, я тоже его жду.

Я киваю ей, отвожу глаза, целясь в спину безликого Пожирателя Смерти, и выпускаю целый поток непростительных. Он падает лицом в землю, и я добавляю Инкарцеро для пущего эффекта.

Снова взглянув на неё, вижу, как на её губах появляется улыбка. Как будто она уже знала, каким будет мой выбор.

***

– Выпей, станет лучше, – говорит выживший близнец и предлагает мне бутылку дешёвого пойла, которое я бы не стал пить и на третьем курсе.

Он постоянно вмешивается; всё время крутится рядом и пытается быть донельзя дружелюбным. Мне не нужна эта дружба.

Я выхватываю бутылку у него из рук и, слабо усмехнувшись, подношу к губам.

Мне ведь больше некуда идти, правда?

Поместье было реквизировано, и найти, куда можно было бы отправиться – нереально, так как безобразная тёмная метка всё ещё бледнеет на моём предплечье; да и фирменная малфоевская платина волос не добавляет очков.

Молли Уизли нашла меня после битвы и настояла, чтобы я приехал в Нору и ждал новостей из Министерства. По какой-то чёртовой причине я послушался её. И вот я здесь.

Министерство, кажется, пока не слишком заботится о моей причастности – заняты более крупными преступниками. Это только означает, что в настоящее время, кроме того, чтобы отправить домой и сказать, чтобы я вёл себя хорошо, они не планируют уделять мне особого внимания.

Уизли не так уж плохи. Они кормят меня и практически не беспокоят… за исключением Джорджа… или Фреда… кто бы он ни был, чёрт возьми. Он постоянно хочет сидеть у огня камина в гостиной и говорить о наших грёбаных чувствах.

Не совсем так, если быть честным. На самом деле, он не хочет говорить о чувствах. Он хочет напиться и потрепаться о квиддиче и всякой ерунде, которая мало меня волнует.

Заноза-в-моей-заднице Рон Уизли уехал. Австрия? Австралия?

Да плевать.

Его здесь нет, так что в данный момент я нахожусь в его отвратительной комнате, если это помещение вообще можно так назвать. Здесь нет настоящих стен, жалкое подобие. Холод и ветер просачиваются через каждую трещину. Мне уже несколько недель не было тепло.

Не могу себе позволить встретиться с кем-нибудь, и поэтому не покидаю комнату, пока я не уверен, что все остальные легли спать. Иногда я прокрадываюсь к тёплому камину, чтобы отогреть ледяные ноги.

Близнец всегда здесь.

Ждёт.

Я знаю об этом, но всё равно иду. По крайней мере, он не так плох, как Рон.

– Хочешь принять? – он смотрит абсолютно стеклянными глазами на облизывающее дымоход пламя.

– Принять? – сажусь в кресло рядом.

– Зелье. Стирает грани… Резко вдыхаешь и чувствуешь, как края твоего мозга тают, приятель, – в ленивой руке Фреда-или-Джорджа маленький синий пузырёк.

Я хватаю его, как будто давно изголодался по этой штуке, хотя и никогда в жизни этого не пробовал. Огневиски и пива всегда было достаточно. До сих пор. Я подношу флакон к ноздре и вдыхаю резкий запах горелой резины и газа. Вздрагиваю, близнец смеётся.

– Надо быстро. Вот так, – он подносит указательный палец к одной ноздре, затыкая её, а затем вдыхает через открытую.

Я киваю, как будто ничего необычного не происходит. Как будто делаю это постоянно, и просто нужно было освежить в памяти алгоритм действий.

Я вдыхаю, и мой мозг, действительно, плавится. Острота утраты, чувство вины и предательства сменяются лёгкой эйфорией. То, как огонь трескается и лижет воздух, завораживает, и я забываю про всё. Мои конечности плавятся вслед за мозгом. То ли от жара огня, то ли от наркотиков.

Боже, как хорошо. Слишком хорошо. Что это? Почему я не пробовал это раньше… может, нужно больше? Я хочу ещё. Чем больше, тем лучше. Да, больше всегда было лучше.

Меня полностью обволакивает. Погружаюсь в негу.

***

Я продолжаю нюхать. Не потому, что я наркоман. Нет. Это просто… удобно.

У Джорджа – теперь я уверен, что его так зовут – всегда, кажется, есть с собой. А главное, он поразительно щедр.

В конце концов, он возвращается на работу; Артур тоже. Молли начинает готовить и убираться в доме, что для меня совершенно чуждо. Кажется, они оживают так, словно никогда не останавливались. Все начинают двигаться вперёд, действовать.

Но не я.

Нет. Я сижу в комнате врага детства – смотрю на его дурацкие плакаты, сплю на его ужасно комковатом матрасе и нюхаю несколько раз в день то, что Джордж называет Небулой. Туманность. Эффект уже не тот – это я точно могу сказать. То, что поначалу приводило меня в полный водоворот феерического восторга, теперь просто затуманивает разум.

Мне нужно больше. Больше или дольше, я не могу сказать, но, чёрт возьми, мне нужно.

Может быть, есть подобные медикаменты где-то рядом.

Скорее всего, нет.

Я мог бы взять немного средств из ячейки Гринготтс, к которой у меня всё ещё есть доступ, и попытаться воссоздать нечто подобное… Но это слишком сложно. Тестирование новых партий поддельных зелий было бы в лучшем случае случайным.

Я довольствуюсь тем, что спрашиваю Джорджа, кто его дилер, и он, кажется, осознаёт. Он понимает моё состояние. Говорит, что дилер работает над чем-то более сильным, и оно будет готово на следующей неделе или около того, и мы можем попробовать вместе. Произнося это, он подмигивает, что заставляет меня вздрогнуть.

Слишком знакомо. Слишком близко.

Неделя – это дохера.

Другой Уизли возвращается, после того как его не было почти восемь недель. Слышу шум внизу. Все трясутся над ним и грёбаным Поттером. Шрамоголовый.

Они знают, что я здесь?

Теперь определённо да.

Всё происходит быстро. Ярость. Уизли взлетает вверх по лестнице ко мне и моему новообретённому убежищу. Я чувствую удары по всему телу: особенно на рёбрах, и одиночный, но слишком сильный, на скуле.

Я не могу бороться, не могу двигаться. Я застыл в тумане Небулы, которая до сих пор разливается по моему телу.

Поттер оттягивает его, заламывая руки за спину, в то время как Рон рычит, как грёбаное животное. Грязнокровка опускается на колени рядом со мной. Я задыхаюсь и пытаюсь выкашлять свои лёгкие. Брызги крови на полу. Моя чистая кровь. Смешно.

Много же хорошего чистота привнесла в мою жизнь.

Она суетится вокруг меня, и я вздрагиваю от её прикосновений.

Но ей всё равно. Она действует решительно и упрямо, притягивая меня и вытирая кровь, и что-то бормочет под нос. Тщетно пытаюсь оттолкнуть её руки. Я безволен и сломлен.

Что она сказала? Чтобы я не был… «чёртовым придурком»?

Усмехаюсь, закатывая глаза, и отворачиваю голову.

Я изо всех сил пытаюсь сесть, опираясь на ладони, но не могу удержать вес и снова падаю обратно. Грейнджер приподнимает меня за подмышки, и я откидываю голову на кровать, постанывая от боли.

Мои глаза находят её лицо – фокусируются на нём сквозь ещё действующую дымку химического удовольствия. Я давно на неё не смотрел.

Она хорошенькая. Я рассеянно подмечаю этот факт. Красивее, чем я помню. Нежные изгибы лица, напряжённые брови и тревожные глаза цвета шоколада.

Она беспокоится обо мне. Внезапное понимание этого заставляет меня снова смеяться.

– Не волнуйся, Грейнджер. Бывало и хуже, – пытаюсь прочистить горло.

– Я всё исправлю, – говорит она, её голос сочится незаслуженной тревогой, а рука тянется к волшебной палочке.

– Нет необходимости, – отмахиваюсь и лезу в карман за пузырьком с ледяной синей жидкостью, которая мне так нужна. Я сжимаю его между большим и указательным пальцами и раскачиваю туда-сюда, пока пары за стеклом не просыпаются.

Она смущённо дёргает головой, наблюдая, как я зубами вытаскиваю пробку, подношу бутыль к ноздре и делаю один резкий вдох. Действует мгновенно – чувство боли рассеивается, и я растворяюсь на том самом ужасном матрасе.

– Господи, – шепчет она, качая головой, и медленно исчезает в мерцающем тумане. – Ты действительно безнадёжен.

Я нахожу в себе силы подарить ей свой коронный смешок. В этом я мастер.

– Ты даже не представляешь, грязнокровка, – пытаюсь ухмыльнуться.

Эти ухмылки – последнее родное, что у меня осталось в этом начисто чужом месте.

***

– Дорогой, тебе нужно поесть, – Молли суетится, постоянно приносит еду, запах которой мне просто противен. – Ты выглядишь так, будто потерял больше, чем можешь вынести.

Я смеюсь глубоким грудным смехом.

– И это правда, – бормочу я, отворачиваясь к окну на чердаке. Теперь после возвращения Рона я продолжаю гнить здесь.

– Я беспокоюсь за тебя, – говорит она тихим голосом, положив руки на бёдра, обтянутые фартуком. Это напоминает мне о моей матери: поток любви, текущий под непреклонной внешней оболочкой.

Я чувствую подёргивание в шее – постоянное напоминание о том, что прошло слишком много времени с тех пор, как я был под кайфом.

– Джордж вернулся? – резко спрашиваю я, и этот вопрос удивляет её.

– Джордж? Он должен быть в магазине. Вернулся в свою квартиру. Она в том же доме, на этаж выше. Должен приехать в воскресенье на ужин. Я надеюсь, – она небрежно пожимает плечами, поправляя тонкое одеяло на моей кровати.

Молли продолжает ходить по комнате, перекладывая вещи в попытках сделать грёбаный чердак более домашним.

Запаса моих флаконов хватит максимум на два дня.

– Могу я воспользоваться летучим порохом? – вытягиваю шею, разминая жилу, которая была так туго натянута, что, по ощущениям, могла лопнуть.

– Куда ты? В магазин?

Киваю.

– Ох. Ты уверен, что чувствуешь себя достато…

– У вас есть летучий порох? – резко перебиваю.

– С тобой всё в порядке? – Глаза Молли изучают меня слишком пристально. Наверное, она заметила впалость на моих щеках или чёрные круги под глазами. Если она присмотрится, то увидит, что мои кутикулы кровоточат от постоянного нервного ковыряния, а руки слегка дрожат.

– Вполне. Просто нам нужно кое о чём поговорить, – провожу руками по волосам, почёсывая кожу головы. – И, возможно, мне нужен свежий воздух.

– Я просто… – она теребит свои пальцы. – Я не уверена, как тебя примут, вот и всё. Я бы не хотела…

– Чтобы со мной обращались, как с Пожирателем смерти? – голос – чистый лёд.

Она решительно сглатывает, собрав всё своё львиное мужество, которым известна её судьба, и пристально смотрит на меня.

– Да.

– И почему вам не всё равно? – тяжело вздыхаю.

Я не могу смотреть на неё. Вместо этого возвращаю свой ленивый взгляд на сад за окном.

– Я не могу не задаваться вопросом: что бы сделала твоя мать, если бы натолкнулась на моего Фреда, – говорит Молли через мгновение, не сводя глаз с потёртых половиц.

Мой взгляд невольно устремляется к ней. Я этого не ожидал.

– Она бы не стала ему помогать. Она не такая.

– Я так и думала, – Молли слегка пожимает плечами. – Но там что-то есть… после смерти. И если там Нарцисса Малфой наткнётся на моего сына? Может, она увидит, что я приглядываю за тобой, и возможно… ну, может быть, она позаботится о моём Фреде.

Зуд. Подёргивание. Нужда.

Мне нужно, чтобы она ушла отсюда. И мне нужна доза.

Эти грёбаные Уизли, этот грёбаный дом. Эти стены, кажется, обрушатся на меня в любой момент.

Она уходит, а я расхаживаю взад-вперёд, взад-вперёд. Ещё немного и я протру дыру в полу.

Мне нужно срочно принять, а Джордж ещё не вернулся.

Я могу пойти к нему; рискуя быть униженным и искалеченным на улицах – чёрт, я рискую этим, даже спускаясь по лестнице.

Ноги несут меня в ванную, которую семейство создало специально для меня, и я смотрю на своё отражение в зеркале.

Тощий. Серый. Практически призрак.

Я выгляжу чертовски больным.

Ярость накапливается, и, прежде чем я могу её подавить, кулак бьёт по отражению в зеркале – стекло разбивается на десятки зазубренных осколков, сваливающихся к моим ногам. Гортанный, чужой крик рвётся из моего горла, и я падаю на пол. Стекло врезается в мои босые ноги, голова ударяется о дешёвую дверь.

Мне нужна грёбаная доза. Слишком нужна. Это всё, о чём я могу думать.

Выпей, станет лучше.

Первые слова, которые этот придурок сказал мне прямо в лицо.

Я призываю бутылку огневиски, которую он дал мне однажды, и жадно пью, надеясь, что это ослабит боль.

Но не работает.

Мне всё ещё нужна доза.

Я здесь будто в клетке, и чувствую, как моя неуверенность пробивается сквозь железные прутья. Меня переполняет сплошное разочарование собственной жизнью, и я хочу плакать – хочу кричать.

Царапаю лицо, одновременно наслаждаясь и ненавидя эту боль. Моё дыхание становится слишком резким, оно почти разрывает горло.

Я швыряю огневиски в стену, и бутылка разбивается вдребезги; осколки стекла сливаются с осколками зеркала.

Ещё один дикий крик вырывается из моего горла, а кулаки врезаются в плитку, оставляя синяки на костяшках. Плевать.

Я сжимаю флакон в длинных пальцах – сил совсем нет, но я не должен его разбить. Надо приберечь, пока я не смогу выдержать и одной минуты без дозы. Хилая попытка убедить себя.

Но я больше не могу терпеть, я уверен. Моя кровь буквально кипит, огонь боли поглощает мышцы.

Я поговорю с Джорджем. Я достану ещё. А сейчас могу принять то, что есть.

Аргументы слабоваты, и где-то глубоко в подсознании я знаю, что делаю неправильный выбор. Я всегда делаю неправильный выбор.

Достаю пузырёк и вдыхаю желанные пары изо всех сил, может быть, даже слишком сильно. Эффект приходит сразу, и я улыбаюсь, ощущая, как кровь стекает с моих ног на дешёвый кафель.

– Привет?

Блять.

– Малфой? Мне показалось, что… Боже мой… – кажется, я буквально слышу, как кровь отливает от её лица, и ухмыляюсь.

Позвоночник подкашивается, и я с треском падаю на плитку. Больно.

Нет. Не больно. Но я не могу себя поднять.

– Откуда эта кровь? Ты повредил только ноги? – спрашивает Грейнджер, переходя к делу.

Я чувствую, что могу сдаться прямо сейчас. Если бы у меня была хоть капля сил, я бы подобрал осколок, рассёк серую кожу предплечья и покончил с этим раз и навсегда.

Но я не могу.

Нет, я действительно не могу – физически не в состоянии пошевелить конечностями, но и сдаваться тоже не вариант. Ещё нет. Это ещё не самое худшее. Думаю, я приберегу свой грандиозный финал.

Она перетаскивает мои ноги, и я чувствую её обволакивающую магию на коже, когда она заживляет порезы на моих ногах. Как будто это имеет значение. Абсурд.

– Ты под кайфом, – бормочет она. Разочарована.

Рот пытается воспроизвести хоть что-то, но это даже отдаленно не напоминает английский язык.

– Ты запоминаешь хоть что-нибудь, когда ты под дозой? Ну после, то есть. Можешь вспомнить? – она подтягивает колени и опирается на них локтями.

Могу?

Я никогда не думал об этом раньше. Думаю, что могу… я помню, как разговаривал с Джорджем. Так ведь? Или это Фред? Чёрт. Я не могу сосредоточиться.

Она убирает беспорядок вокруг меня. Суетится совсем как Молли. Как будто мне, блять, нужна эта забота.

Я теряю сознание на мгновение или на час – без понятия, затем моргаю и вижу мерцание реальности.

Кто-то говорит.

Это Грейнджер? Чего она хочет?

– Ты всё испортил, Малфой. У тебя был реальный шанс… и ты всё испортил.

Пожалуй, надо сказать, чтобы она отвалила.

– Отвшшхх…

Грейнджер печально вздыхает.

– Мобиликорпус, – она взмахивает палочкой, и я чувствую, как она левитирует моё безжизненное тело к маленькой двуспальной кровати, которой меня также снабдили хозяева дома, и мягко укладывает его. Жаль, что не получается закатить глаза или пустить саркастический комментарий. Не могу.

Она смотрит на меня сверху вниз, но в её взгляде нет презрительной усмешки, которую я ожидаю увидеть.

– Поправляйся, Малфой, – печально говорит она.

Уходит.

Она ушла, а я под кайфом. Хотя предпочёл бы сейчас прервать это состояние.

Комментарий к 1. В моей крови

Трейлер к Sweetly Broken: https://youtu.be/_rywYSRgWSU

========== 2. Стыд ==========

So let the wind blow ya across a big floor

But there’s no one around who can tell us what we’re here for

Funny in a certain light, how we all seem to look the same

And there’s no one in life you can remember ever stood

For you, so

Shame, shouldn’t try you, couldn’t step by you

And open up more

Shame

Matchbox 20 – Shame

***

– Тебе не следует так часто нюхать, приятель. Я знаю, что в последнее время у тебя было много дерьма, но всё вокруг становится лучше.

– Вокруг чего?

– Вокруг этого дурацкого чердака, – говорит Джордж с лёгким смешком в голосе, указывая на окно.

Бедный дурак. Он всё ещё верит в счастливые концовки. Никто не сказал ему, что любой счастливый конец – всего лишь сюжетный ход, ведущий к чужой трагедии.

– Я просто оттягиваю время своего финала, приятель.

– Ты не так ужасен, как тебе кажется, Малфой. У тебя всё ещё есть надежда.

Я громко фыркаю.

– Прекрати нюхать, друг. По крайней мере, после этих, – он бросает два флакона на моё изодранное покрывало, и я вздыхаю с облегчением и в ужасе от мысли, что он собирался отказать мне. – Приводи себя в порядок и приходи работать со мной.

Я смеюсь так громко, что сам себе удивляюсь. Неплохо.

– Что? – мои глаза удивлённо расширяются. – Ты хочешь, чтобы Пожиратель Смерти стал лицом твоего магазина приколов? Ты под кайфом?

– Лицом? Нет, я же не дурак. Я бы не разместил эту уродливую морду и на мусорном баке, – губы Джорджа кривятся в насмешливой улыбке. – Я мог бы воспользоваться твоей помощью в разработке продукта и… в бухгалтерском учёте. Слышал про такое? Мерлин знает, я полный профан в этой части управления бизнесом. Это всегда был участок Фреда… – он закрывает глаза и глотает слюну. – У нас он отвечал за это.

Я сразу отбрасываю эту мысль. Мне не нужен этот маленький лучик надежды, который он предлагает; я не хочу.

Когда Джордж уходит, бросив напоследок простое «подумай об этом», я не могу удержаться от этой мысли.

Я представляю себе такую жизнь: работа в Косом переулке, такие мелочи, как перекусить и заглянуть в весёлый магазин по дороге обратно к своему рабочему месту. Это настолько нормально, что странно. Не знаю, почему он вообще предложил это именно мне.

Я никчёмен. К тому же я уверен, что теперь меня считают наркоманом, и это печально. Почему он хочет позволить мне участвовать в его бизнесе – в его детище?

Я смотрю на флаконы, думая, что смогу продержаться ещё немного до следующей дозы.

Жила на моей шее начинает дёргаться, и я издаю продолжительный стон; каждая мысль поглощена соблазном онемения, которое доставляет Небула. Мои ноги расхаживают между кроватью и единственным окном, пока я не начинаю дрожать от потребности, которую не могу обуздать. Мне нужно что-то, что удержит мой разум.

Я хватаю пузырёк не позже чем через минуту.

Последний раз.

Я так легко лгу себе, что сам удивляюсь.

***

– Малфой?

Её тихий нервный голос доносится до меня.

– Малфой? – зовёт она снова, и я издаю неопределённый звук, чтобы дать ей знать, где нахожусь.

Гермиона сворачивает за угол и находит меня там, погребённого под тяжестью отвращения к себе.

– Что, Грейнджер? – покорно вздыхаю. Я забился в маленькую нишу у окна – плечи поникли от стыда, а голова свесилась набок, тупо уставившись в серое небо. Мой большой палец снова теребит кутикулу; боль удерживает меня в реальности.

– Молли просила принести тебе булочек. Только что из духовки, – она грустно улыбается мне.

– Почему бы тебе не позволить мне сгнить здесь? – хмурюсь я.

– Я думаю, запах будет не сильно приятным, – отвечает с ходу, и я смеюсь про себя. Она забавнее, чем я помню.

Изящными маленькими пальцами она отщипывает кусок моей булки и кладёт в рот, издавая тихий стон. Я ощетиниваюсь, ухмылка растягивает мой рот, и я хочу отчитать её за грубость, но этого не делаю. Она продолжает тихо мычать от удовольствия. Пререкаться с ней слишком трудозатратно.

– Ты употреблял сегодня? – небрежно спрашивает она, приподнимая брови. В глазах нет ни намёка на осуждение – как будто она только что спросила о погоде. Грейнджер сидит передо мной, скрестив свои длинные ноги, мой взгляд цепляется за очертания её обтянутого джинсами бедра, и я немедленно заставляю себя перевести взгляд. Что-то в её глазах заставляет меня чувствовать себя уязвимым, даже обнажённым. В попытках сражаться с этим ощущением, я делаю лучшее, что могу – сосредотачиваюсь на её лице, пока собственное искажается в отвращении.

– Лучше спроси «Отпустило ли тебя после того, что ты употребил сегодня?». На что ответом будет «нет», – подхожу к окну.

Это правда, я ещё не принял, но позволил себе избежать тряски и тошноты, которые часто сопровождают абстиненцию, держа открытый флакон рядом, чтобы обоняние постоянно улавливало едкие пары.

– А хочешь?

– Хочешь что? – срываюсь я. Её присутствие раздражает – как муха, постоянно жужжащая рядом – но она единственная, кто действительно навещает меня. Даже если это ненадолго, это хоть какая-то человеческая связь; что-то, что мешает моему мозгу съёжиться окончательно. Молли пытается, но она мало говорит. Она вся в делах, еде и уборке.

Грейнджер приносит книги – однажды даже магловские головоломки в мягкой обложке под названием «судоку». Мне потребовалась целая вечность, чтобы разобраться в правилах, но я закончил книгу за два дня.

Если она приходит, а я под кайфом, она практически не говорит – переносит меня на кровать, читает мне или тихо сидит у окна. Не уходит, пока я не засыпаю.

Я хотел бы выяснить цели её визитов. Похоже, она не из тех, кому нужны деньги или что-то ценное. Я первый в очереди, кто признаёт, что я дерьмовая компания даже в свои лучшие дни, и чердак Норы уж явно не спасает ситуацию. К тому же здесь в целом мало приятного – несмотря на все усилия Молли, повсюду чувствуется ужасный беспорядок. Из-за отсутствия обоев, углы комнаты слишком тёмные и как будто бесконечные. Часто, когда Небула обволакивает моё сознание, я ловлю себя на том, что смотрю в бездну и чувствую нарастающую тревогу, которая ещё и усугубляется зельем.

Но несмотря на сырость и холод, Грейнджер возвращается.

Почему она всё время возвращается?

– Тебе хочется принять?

Я не тороплюсь с ответом. Удивительно, но я несколько успокаиваюсь, когда смотрю в окно.

– Мне всегда хочется принять, Грейнджер, – признаюсь, сделав глубокий выдох, отчего окно запотевает.

– Тогда почему ещё не сделал это? – в её голосе всё ещё нет осуждения.

Я обмозговываю вопрос; подумываю сказать ей, чтобы она отвалила. Я начинаю говорить прежде, чем осознаю, что придумал ответ.

– Пытаюсь понять, нужно ли мне чувствовать себя слишком дерьмово, чтобы оправдать следующую дозу? – я на самом деле не разговариваю с ней, больше праздно рассуждаю вслух. – Чем дольше я под кайфом, тем меньше эффект. Может быть, мне нужно испытать боль, чтобы насладиться облегчением.

Она усмехается. Я смотрю на неё угрожающе, как на непрошенного гостя, которым она и является.

– Что смешного, грязнокровка?

– Я просто никогда не слышала таких философских высказываний о зависимости. Какая поэтическая трагедия. Ты здесь, в своей высокой башне… – её глаза закатываются так далеко назад, что на мгновение кажется, будто она потеряла сознание.

– Ты смеёшься надо мной? – голос низкий и рычащий, если бы я был животным, это стало бы моим предупредительным сигналом.

– Это просто моё наблюдение, – она пожимает плечами и смотрит в окно. Думаю, вряд ли она может понять меня со своей золотой, выигрышной позиции.

– Что ж, почему бы тебе не понаблюдать где-нибудь в другом месте. Жалкая гря…

– Грязнокровка? – её брови выгибаются дугой, а губы сжимаются в ровную линию. Она выглядит… не впечатлённой. – Это больше не задевает. Поздравляю, лично для меня ты официально обесценил это слово, – она слегка пожимает плечами, берёт ещё одну булку и пробует на вкус.

– Я уверен, что смогу придумать несколько новых оскорблений, если ты дашь мне немного времени, – растягиваю я. Она начинает мне надоедать. Может быть, вовсе отсутствие компании всё же лучше, чем компания Грейнджер.

– Конечно, конечно. Потрать столько времени, сколько тебе нужно. Я отношусь со всем пониманием к тому, что твой пострадавший мозг не работает так быстро, как раньше… Хотя он никогда не поспевал за моим.

Я резко поворачиваюсь к ней в готовности оторвать ей голову, и замечаю, как её зубы впиваются в нижнюю губу. Она пытается сдержать улыбку. Так она дразнит меня?

– Тебе кто-нибудь говорил, что ты ужасно раздражаешь?

– Сегодня нет, – на этот раз она действительно улыбается, и я почти улыбаюсь тоже. – Так…

Она лезет в свою сумку, на которой явно лежат чары, потому что три книги, которые она достаёт, никогда не поместились бы там без магии.

– Я принесла несколько книг, если тебе интересно.

Я смотрю на её протянутую руку и тома, которые она сжимает. Честно говоря, они мне нужны. Но я не уверен, что хочу их настолько, чтобы пожертвовать последним подобием гордости. Внутренний голос диктует мне вырвать книги из её рук, крикнуть что–то мерзкое о чём-то незначительном – о статусе её крови или, быть может, волосах.

Вместо этого я поднимаю глаза и встречаюсь с ней взглядом. Не уверен, что отображается в моих глазах в данный момент, но в её – только отзывчивость и искреннее беспокойство.

Я не беру у неё книги, сохраняя последние остатки достоинства – или так я обманываю себя – и просто снова смотрю в окно.

Она резко кидает их. Оглушительный стук сбивает меня с мыслей. Грейнджер уходит, не сказав больше ни слова, только раздражённый вздох эхом отражается от голых стен.

***

Когда она приходит в следующий раз, я валяюсь в собственной рвоте.

Я пытаюсь заставить себя пошевелиться, отодвинуть лицо от желчи, которая льётся из моего рта.

Мне кажется, я обмочился – брюки тёплые и липнут к бёдрам. Если бы мозг был более ясный, я бы почувствовал неловкость, но всё на что было направлены мои попытки – хотя бы пошевелиться.

Я чувствую тёплую магию Люмоса, отражающуюся в моих глазах, когда она светит палочкой в лицо, пытаясь оценить состояние моих зрачков. Зрелище явно отвратительное, потому что её лицо встревоженное и пепельно-бледное.

Она пытается убрать рвоту вокруг меня, но это впустую, потому что меня выворачивает снова. Я слышу её тихие всхлипы.

Она уходит, и часть меня, на самом деле, поражается.

Официально.

Последний человек на планете, который мог наплевать, умру я или сгнию… ушёл.

Но внезапно её магия окружает меня – моё обмякшее тело поднимается в воздух и двигается в сторону ванной. Если бы я мог хоть что-то почувствовать, я бы ощутил облегчение, что она осталась. Грейнджер осторожно кладёт меня на кровать и снимает с моих плеч рубашку, прежде чем расстегнуть пуговицы на брюках.

Что, чёрт возьми, она делает?

– Гррх… – я пытаюсь, но желчь, поднимающаяся к горлу, мешает.

Она снимает с меня трусы, я пытаюсь понять, что происходит, пока до сознания не доносится звук открывающегося крана.

Укладывает меня в ванну.

Я чувствую, как холодная вода обволакивает меня, и еле слышу, как Грейнджер бормочет заклинания. Маленькая ладонь ложится на мой лоб, и я пытаюсь прижаться сильнее, чтобы пропустить это прикосновение через себя. Я вдруг осознаю, как давно меня никто не трогал. Большие чёрные круги затуманивают мой взгляд. Моё тело полностью обмякло.

***

Я вздрагиваю, когда мой мозг отчаянно пытается прийти в рабочее состояние. Мне хочется избить себя за количество зелья, которое я принял накануне.

Память возвращается вспышками. Я помню рвоту, пот и лихорадку – ещё, по-моему, мочу; и мою вечную спутницу – ненависть к себе.

Когда эффект от зелья стал таким ужасным?

Я заставляю себя сесть и вздрагиваю – боль, проникшая глубоко в кости, просачивается в мою плоть. Чувствую бесконечную пустоту в желудке, но к этому я привык. Не из-за недостатка пищи, а из-за отсутствия аппетита. Я потираю лицо, ощупываю жёсткую щетину трясущимися руками.

На столе слева миска с дымящимся бульоном и несколько крекеров. Рот наполняется слюной, в то же время желудок сжимается. Скорее всего, она позаботилась об этом. Простая доброта трётся о меня, как нуждающаяся кошка; успокаивает и раздражает.

Я смотрю на унылую крохотную нишу в окне и вижу её, свернувшуюся клубком. Беспорядочные кудри раскинулись по подоконнику. Она тихо похрапывает, губы слегка открыты. С её колен соскальзывает раскрытая книга.

Грейнджер выглядит… умиротворённой. Если это вообще возможно так назвать, потому что я не видел мира, с тех пор как… я не знаю, но, пожалуй, это выглядит очень похоже.