Текст книги "Незнакомцы (СИ)"

Автор книги: kraska-91

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 29 страниц)

Оба дышат надсадно, но девчонка молчит. А он не видит ничего кроме ее макушки, под самым его носом. И тогда Акура приподнимает девичье лицо за подбородок, второй рукой убирая густую челку у нее со лба. У нее уже влажные глаза – плачет, губы плотно сжаты – боится. Ну что? Поняла чем все может закончиться?

– Тоши, – на самое ухо ей ближе склоняясь, заставляя покрыться мурашками, – дай мне просто поцеловать тебя.

Акура и сам не знает, лжет он ей или все же нет. Он знает лишь, что она такая теплая, такая мягкая и напуганная. А ему ведь так сильно нужен сейчас хоть кто-то. Чтобы не помнить, чтобы не знать, не вспоминать. Забыть и расстаться с этим образом белокурой девушки в его голове. У Тоши сухие, тонкие губы, но все же он раскрывает её упрямый девичий рот, проталкивает язык свой во влажную полость, прижимается так крепко, что она мычит брыкаясь. Давит ладонями ему на грудь, елозит спиной, стараясь снова вырваться, даже и сама не понимая, что этим лишь сильнее трется о его тело собственным, будит в нем похоть и желание, распаляя и без того разбушевавшееся пламя.

– Прекрати, – шипит Акура ей, упираясь лбом в ее висок, – Не смей отталкивать меня так же, как она.

И тогда юная гейко сразу затихает, как улавливает звучание этих слов. Акура стоит все так же крепко прижатый к ней, слышит, как бьется сердце в ее груди. Все. Еще один поцелуй и отпустит. Точно отпустит, и пусть бежит от него без оглядки, пусть плачет в свою подушку. Вот тогда она уже точно перестанет пялиться на него своими щенячьими глазами, смотреть так верно и преданно, юля под самыми ногами. Акура смотрит на ее шею, на бьющуюся синюю жилку, на поднимающуюся и опускающуюся грудь стянутую шелком платья, пока Тоши все глядит куда-то в сторону, вновь голову отворачивая. И ведь не кричит даже, еще ни разу не пискнула, хотя могла уже вопить во все горло.

– Тоши, – тянет ее имя мужчина, а сам думает, что пьяный язык его до добра не доведет, это точно, – Знаешь, а Нобару тоже боится меня. В грудь мне руками упирается. – И Тоши в его руках едва заметно вздрагивает, сильнее напрягаясь. Поднимает сама к нему голову. И он видит, как у девочки соль стоит в распахнутых глазах и влага на ресницах, но взгляд такой теперь подавленный. Разбитый.

– Это потому что Вы всегда пугайте.

И Акура хрипло смеется, еще теснее прижимая девушку к доскам тонкой стены. Да, действительно, это пожалуй самый верный будет ответ.

– Ну, хоть ты меня не бойся, ладно?

Все, лишь еще раз поцеловать её и хватит. Поцеловать так, чтобы запомнила, чем все может кончиться, уяснила на будущее этот урок,. Ведь она еще совсем юная девочка, даже ребенок в его глазах. И пахнет от нее цветами и чем-то сладким. А он ведь знал и совсем других девиц. Много и разных, сменяющихся одна за другой. И кожа у них была грубее, не было этого волнительного дыхания, такого трепетного взгляда. Каждая из них ластилась к нему как кошка, требуя поцелуев, нащупывая ладонями член, заставляя твердеть его и наливаться кровью. А что если он сейчас раздвинет ноги и этой девочке? Почувствует, узнает какая она внутри? Она ведь сама за ним побежала, вцепилась в его руку.

У Тоши рот приоткрытый, влажный, глаза огромные. Боги не смотри так, не смотри. Акура вдруг ощущает, как в паху вновь начинает зудеть. Мать вашу. Нет, он не станет трахать ее. Незачем о таком думать. Пусть она и не соображает, но он то все различает. Да и без того уже пьян, разбит, размазан, уязвлен. И спиртное – это его способ забыться. Тоши снова вздрагивает, когда Акура обрушивается на ее рот с новой силой, когда так жмет к стене, что вот вот расплющит ее грудную клетку, когда так сильно сжимает ладонями лицо, задирает к себе, давит пахом, не давая ей дышать, не чувствуя ни ее рук, ни дыхания, ни ответного поцелуя, даже если он и есть. Ему бы просто раствориться в этой девчонке на мгновение, отвлечься от своих мыслей о Нобару. Ведь внутри уже все высечено, выжжено, вывернуто наизнанку. И ему так отчаянно нужен кто-то. Здесь и сейчас. Кто-то теплый, живой и мягкий. И целовать ее так, что бы пульс зашкалил, кусая губы, въедаясь глубже в женский рот.

– Уходи. – давит Акура наконец отрываясь от нее, давая Тоши отчаянно хватать воздух. – Давай выметайся.

А девчонка все стоит на том же месте, смотрит только как-то тоскливо на него и подавлено. Словно он обидел её? Нет, он конечно обидел – это факт. Сам силком её затащил сюда, заставил испугаться и дрожать. Облапал. Да, он обидел, но та обида, что мелькает в её глазах – она словно совсем иная. Она будто глубже уходит корнями в самую женскую душу. Тоши смотрит так, словно он пролез ей в самое сердце, раскурочил грудь, отогнул кости. Да бред все это. Он просто пьян. Пьян, и точка с этим.

А потом у Акуры аж воздух в горле застывает – она отрицательно качает головой? Демон смотрит на гейко во все глаза. Она что, реально никуда не пойдет? Останется с ним? Останется здесь? Не чувствует, как у него член стоит? Мать вашу, да он готов уже рычать на нее! Ведь попросту не сдержится.

– Тоши, проваливай! – и под локоть её вновь хватая, направляя грубым жестом к двери.

– Нет, не надо! – голос у нее звучит так твердо. – Вы пьяны и я все понимаю. Теперь даже знаю почему. – говорит уже тише. – В ином случае Вы бы даже и не взглянули на меня сегодня, не заметив как и прежде. – Тоши голову свою опускает, улыбается грустно. – Но, прошу, не гоните. – признается она, – Ведь больше у меня не будет шанса остаться с Вами наедине никогда.

И повисает тишина.

Акура изучает девичий профиль и склоненную голову. Она стоит перед ним, вся напряженная, но решившаяся. Прячет стыдливо глаза. Демон делает к ней короткий шаг, приподнимает лицо за подбородок пальцем.

– Я ведь даю тебе шанс уйти.

А она снова головой отрицательно и упрямо качает. Акура усмехается на это тихо что то в уме словно решая, взвешивая и, кажется, понемногу отпускает себя, склоняясь, вновь накрывая ее губы, целуя все более грубо и жестко. Обрушиваясь на девушку своими пьяными испарениями, шаря руками по стройному телу. Он просто хочет. Просто надо. Просто с кем то. Чувствуя, как у девочки бьет ознобом плечи.

Его когтистые пальцы дергают рваными нетерпеливыми движениями пояс на оби ее платья, пока губы терзают губы, пока она беспорядочно и хаотично сует руки ему под фаланги, видимо, желая помочь. Помочь? Да это настолько оказывается безумно, что почти смешно. Акура дорывается до ее груди – просто ныряя широкой ладонью за ткань тяжелого платья еще так до конца и не сняв его, сжимает девичью плоть. Мягкая, тугая, полная, литая. И он с рыком сквозь зубы прижимает Тоши еще теснее, отрывается от губ, перемещается на шею, обжигая своим дыханием. Оставляет слюну и красный след на коже, сжимает второй рукой другую грудь, сдавливает с силой. И девочка дрожит. А он понять не может: то ли сладко, то ли страшно, то ли больно. Или все сразу.

А Тоши для него оказывается просто на удивление податливой. Позволяя хрипло дышать в сгиб шеи, сжимать грудь до ярких пятен на коже, вжиматься пахом, да так, что она чувствует сквозь ткань его дикий стояк. И мужчина не думает, растворяясь в ощущениях и дыхании. Акура снова целует Тоши в губы прокусывая и слизывая проступающую кровь, столь собственнически, с таким напором. Что вдруг она сама ладонями обхватывает его сильную шею, жмется грудью к груди. Когда руки его нетерпеливо спускают всю лишнюю материю с её плеч, бросают пестрым пятном на пол до конца развязанное платье.

Последние завязки на её талии с треском рвутся к чертям собачьим, и девушка замирает с быстрым вдохом, чувствуя, как подушечки его пальцев проходятся по обнаженной коже бедра, как мужские фаланги ныряют меж её ног. Туда. где горячо и влажно. О да, девчонка потекла. Ей непременно понравится. Он сделает так, что понравится, отблагодарив ее за эту смелость. Тоши дышит рвано и тяжело. Когда его влажный рот перемещается на ее шею, вылизывает, целует, снова покусывает. Вот и верхняя часть тонкой нательной рубашки послушно падает вниз, виснет на талии обнажая два небольших полушария нагой молодой груди. И Акура обхватывает ладонью женскую ягодицу, приподнимая девушку, усаживая ее на какой-то подвернувшийся в углу комтаны комод, помогая второй рукой, скользит ею вниз, чтобы крепче обхватить за талию, позволяя ей на мгновение хватать воздух. И тут же протискивается меж её разведенных ног. Тоши лишь жмурится крепче, упираясь лопатками в твердость стены позади, выгибает шею, запрокидывая голову, пальцами крепко вцепляется в дерево, когда Акура склоняется вылизывая и вбирая мякоть её груди в свой рот. Зарываясь пальцами в волосы, распуская хвост от ленты.

Акура как-то странно улыбается не сводя с нее внимательных золотых глаз, пожирая всю её откровенность взглядом, так пошло, что Тоши в момент краснет, поспешно и стыдливо опуская вниз голову, тут же натыкается на оттопыривший черную ткань брюк член. Нервно сглатывает. Ощущая, как Акура по-хозяйски проводит по ее телу руками, спускаясь вдоль позвонков по спине на бедра, чуть убирает сбившуюся вокруг талии ткань нательной рубашки, и вдруг как-то лениво начинает расстегивать ремень своих брюк. И, кажется, вот на этом моменте Тоши пугается по-настоящему. Ее зрачки разом вдруг расширяются сильнее, закрывая цветную радужку. Все тело напрягается, на шее вздуваются синие прожилки вен, и сердце начинает биться с удвоенным ритмом. Акура подтягивает её ближе к себе, устраиваясь меж её ног удобнее. И тут кое-что замечает. То, как прерывисто девушка дышит перед ним, как неестественно сильно пальцы ее вцепились в темное дерево комода под ней, как широко распахнуты глаза, в которых застыл… Что это? Страх? Откуда все это? У Акуры дергается кадык на шее. И этот ее страх почти осязаем. Страх этой девчонки, раскинутой перед ним, раскрытой, мокрой, влажной. Готовой.

Акура склоняется к ней вперед. Упираясь лбом в её лоб и тихо, сквозь зубы проталкивает.

– Ты – девственница?

Тоши молчит, а потом ее щеки начинают алеть сильнее. Глаза мельтешат по его лицу.

Твою ж мать. Какого хера?

Девственница. Девственница. Девственница. Слово долбит подкорку мозга, ест ее, клацая зубами. Нет, конечно он по началу догадывался, но потом эта девочка так откровенно предложила себя. Боги, да он готов зарычать. Акура резко отталкивается от Тоши, делает шаг назад, смотрит на нее злым и бешеным взглядом.

– Какого хера ты тогда так повела себя, если у тебя там еще никто не побывал? Что ты вообще мне предлагала, если ничего не можешь?

И слова его сочатся таким ядом, такой злостью, что Тоши в момент немеет, а потом резко сдвигает ноги, так, что косточки коленей глухо стукаются друг о друга.

– Я не стану возиться с тобой.

И Тоши сглатывает нервно, ощущая, как глаза предательски влажнеют. Она тут же поспешно прикрывает грудь руками поджимая локти. Смотря за тем, как Акура перед ней запрокидывает голову, закрывает глаза, явно пытаясь взять себя в руки. Рычит, глубоко дышит. Потом умудряется застегнуть махом брюки и вылететь за дверь этой комнаты.

У Тоши дрожат ноги. И руки. И сердце в груди отдается таким набатом. Девушка тонко всхлипывает и сползает на пол, понимая, что и стоит с трудом. По телу гуляет шальное ощущение, острая нехватка чего-то важного, нужного, верного и правильного для нее. Она была согласна, даже готова. Пусть и было страшно. А он… Ей не хватает мыслей, эмоций, слов .

Он просто опустил ее. Опустил так, как не опускал никто в жизни. Прошелся лезвием по самому сердцу. И самое позорное в этом всем, что она искренне, неподдельно и по-настоящему хотела быть его, пусть даже если и таким способом. Пусть единожды, но осознанно идя на все последствия такого шага. А Акура просто взял и отказался от нее. Оставив зализывать невидимые глазу раны.

========== Признание и отказ ==========

У Тоши все еще руки дрожат. И бьёт девушку такой крупной дрожью, что трясется все тело. Она опирается рукой о стену и глубоко дышит. Раз за разом. Вдох. Выдох. Еще раз. Вдох. Выдох. Но только сердцебиение все равно срывается. И прохлада ночи из распахнутого за спиной окна не помогает. Тоши плачет. Тихо. Почти беззвучно. Лишь чувствуя соленые слезы на своих щеках. Тонкие, прозрачные дорожки расчерчивающие кожу, ветвящиеся и змеящиеся, оставляющие свой соленый след. Девушка всхлипывает и ударяет кулаком по безучастному дереву пола, на который медленно скатывается на едва гнущихся ватных ногах. И удар тут же отдается звенящей болью в костяшках руки, заставляя Тоши вновь сию секунду глотать ртом прохладный воздух.

Дура. Такая дура.

Просто феерическая идиотка.

Ведь позволила ему себя использовать. Опустить не сказав и слова. Теперь нравится? Так нравится?

Предложила ему самое ценное, самое дорогое, самое важное. Предложила сама, потянувшись тонкими руками, косточками запястий упираясь в его широкие плечи, разводя перед ним свои ноги. А он оттолкнул. Не принял. Бросил отказавшись. И как теперь ей ему в глаза смотреть, когда Акура снова заявится сюда? Увидеть издевку в его взгляде, это треклятое, оглушающее напоминание своего падения этой ночи? Даже сейчас, сморщиваясь под тяжестью стыда и вины, Тоши может закрыть глаза и с легкостью увидеть его насмешку, растягивающую темные губы Огненного демона. И в этой насмешке будет больше, чем привычное безразличие. В ней будет знание, картины этого вечера. А Тоши все равно будет на него смотреть, чувствуя его язык у себя во рту, его горячие пальцы между ее ног.

Невыносимо.

Стыд. Вечный стыд, что замер теперь словно Дамоклов меч над ее склоненной головой. И так теперь будет всегда…

– Ненавижу! – С резаным вскриком, со скулящим звуком гейко вновь бьет по доскам пола под собой. Нет! Нужно успокоиться! Необходимо. Понимаешь? Не потерять до конца свое лицо.

Девушка снова делает глубокий, затяжной вдох. И воздух проникает ей в горло, струится по носоглотке, обдает легкие кислородом. И вот, кажется, уже даже можно дышать. Спокойно. Равномерно. Размеренно. Вдох и выдох. Это ведь так должно быть просто. Всегда было просто. Еще один вдох. Теперь не всей грудью. Теперь более спокойно. Чуть меньше кислорода.

Тоши поворачивает голову, оглядываясь по сторонам, и вдруг взглядом ловит свое отражение в стоящим напротив её склоненной фигуры пыльном зеркале, с глубокой трещиной по самой середине. Видит разводы черной краски на веках и под глазами. Шмыгает носом и аккуратно стирает следы с лица рукавами уже натянутого на плечи кимоно. Тянет пальцами тонкие шпильки с волос окончательно разрушая прическу. Поправляет свое платье, одергивает юбку, старается завязать оби за спиной. И Боги, как же пальцы дрожат.

Тоши вглядывается в свое отражение еще раз и тихо хмыкает. У девушки все равно остается какой-то затасканный, измученный вид. Поверит ли ей старшая наставница тому, что она просто что она просто устала и хочет сейчас вернуться к себе в спальню не продолжая вечер? Во всяком случае, Тоши уж точно постарается солгать как можно убедительнее. Девушка пытается хоть как-то улыбнуться своему отражению. Выходит отвратительно. Как же все это отвратительно. Но делать нечего, и она наконец решается покинуть свою тайную обитель и выйти.

– Госпожа Макото, – Тоши окликает тихим голосом знакомую высокую фигуру. Голова женщины средних лет поворачивается в ее сторону. И особа смеривает ее странным взглядом. Тоши даже было открывает рот, чтобы что-то сказать, но слова, и формирующие их звуки, как-то разом застревают у нее в горле. Во взгляде наставницы глядящей на нее, словно есть что-то черное, холодное. И Тоши на секунду сразу прикрывает глаза, мотает едва растрепанной головой отгоняя морок, а потом снова смотрит на Старшую. И та все так же пристально смотрит на нее в ответ. Она ведь не могла уже так скоро прознать о случившемся? – Мне сильно не здоровится, я хочу удалиться к себе. Вы позволите? – Наконец, выдает девушка что-то дельное и действительно значимое. И та согласительно кивает в ответ, позволяя ей с облегчением выдохнуть. – Спасибо. – Бросает Тоши одними губами и зачем-то вместо того, чтобы удалиться из зала, идет искать сестрицу Юко. Ей вдруг так отчаянно сейчас становится надо хоть кому-то все, что на душе скопилось рассказать.

Тоши находит Юко по прежнему все в той же компании мужчины в летах. Названная сестрица её сидит бок о бок со своим гостем. Разрешая мужчине возможно, даже несколько больше позволенного, рука его приобнимает её за талию, а его нос щекочет её ухо. Незнакомец улыбается, шепчет женщине, ласкает пальцами обтянутое шелковой тканью кимоно бедро, чертит подушечками круги по цветочному узору изумрудного платья. И девушка сглатывает опуская взгляд.

– Сестрица Юко, – тихо зовет её Тоши. И гейша тут же реагирует. Вскидывает голову, едва отстраняясь от мужчины. Но чужие руки на ее теле тут же сжимаются крепче, не позволяя ей двинуться с места или встать.

– Тоши, – в голосе Юко разом мелькает масса самых разнообразных, плохо обозначенных эмоций – от удивления до обеспокоенности. – Что-то случилось? – Ее пальцы начинают нервозно касаться плеча своего гостя, и он ловит ее руку, задерживая в своей, успокаивая, с не меньшим беспокойством вглядываясь в подошедшую девушку.

– Нет. Конечно нет. – поспешно отзывается Тоши, и как только у нее получается в этот момент, улыбнуться столь правдоподобно? – Просто я устала. И у меня уже болит голова от прически, ноги от тяжести платья, а тело просит простой одежды. – Она запинается на мгновение не зная, что еще стоит ей сказать. Хмурит брови.

– С тобой пойти? – Тут же подхватывает эту её заминку Юко, и чувствует, как руки на ее талии сжимаются еще сильнее – Коджи эта идея не нравится. И гейша бросает на него делано-недовольный строгий взгляд.

– Нет, нет, что ты, – спохватывается Тоши. И в подтверждении своих слов так энергично вдруг мотает головой. – Все в порядке. Я просто не хотела, чтобы ты меня потеряла.

– Хорошо, – улыбается Юко и вновь поворачивает голову к своему гостю. Когда же Тоши разворачивается с поклоном, последнее, что она видит, как губы того мужчины прижимаются к виску её названной сестрицы целуя. В этот момент Тоши жмурит глаза крепче, и даже, кажется, вдруг завидует своей сестрице по-настоящему. Совершенно не задумываясь почему и по какой причине, та сейчас позволяет этому мужчине с собой так многое. Просто ловя себя на мысли, что его поцелуй наверняка значит многое. И объятия его точно желанны обоими. Те же поцелуи, что застыли на ее губах – отрава, начавшийся кошмар ее жизни, ее собственный рок сотворенный её же руками.

Девушка осматривается опасливо по сторонам. Акура-оу она не видит. Нет, сейчас это ей только в радость, в сласть. Сейчас она не готова к встрече с ним. И никогда более не будет готова. Не после всего. Ведь стыд сжигает ей горло. И так отчаянно хочется спрятать лицо в собственных ладонях, провалившись сквозь землю.

– Тоши, ты – дура, – цедит она сама себе сквозь зубы, уже стягивая кимоно с себя в своей комнате. Юркая скоро в теплую постель, под мягкое одеяло, натягивая его до самого подбородка. Чувствуя, как тело до сих пор вибрирует, а низ живота тянет. Все её женское естество еще помнит, как его язык бесцеремонно вторгался её в рот, как мужчина жадно и остро прикусывал ей губы.

Тоши тонко всхлипывает, поворачивается на бок, подтягивая к груди ноги, утыкается носом в подушку и накрывается с головой. Снова беззвучно плачет. Плачет от внутреннего бессилия, рожденного самым опасным ёкаем. От отвращения к себе. Как ей жить теперь с осознанием того, что Акура-оу просто отказался от нее как от женщины? Как ей посмотреть ему снова в глаза?

Но через некоторое время, оставляя мокрое пятно на наволочке подушки, девушка все же засыпает. И снится ей всепоглощающий жар, лижущий ей пятки. Пламя это скалится, расползается поглощая собой, приобретая черты давно знакомого лица.

***

Девчонка – девственница.

Твою мать.

Просто охереть.

Девственница.

Он не думал. Серьезно.

Уж даже было посчитал ее вертихвосткой, фривольной девицей. Ведь она повела себя так с ним самим. И Акура – не дурак, не слепой, не глухой, не немой и далеко не тупой. А она оказалась девственницей. Ребенком заигравшимся во взрослую жизнь. У Огненного дьявола зубы во рту едва ли не скрипят, он и сам не замечает, как за этими размышлениями, ноги его приводят вновь к до бесконечности знакомому крыльцу дома его Брата. Да, конечно, во втором часу ночи уже естественно все спят и вряд ли он хоть кого-то сейчас встретит. Но и это только к лучшему. Шаги его широкие разносят по коридору сдержанный стук каблуков сапог. Поворот, и дальше по направлению в сторону кухни, минуя еще одну знакомую дверь. За этой тонкой деревянной перегородкой, прикрепленной к косяку, находится спальня Лиса. Нобару наверняка сейчас там лежит на футоне под теплым одеялом, и мерно сопит в потолок в объятиях Томоэ под его рукой. И Акура шаг ускоряет, быстрее желая добраться до того зачем пришел, да свалить поскорее отсюда, сбежать от своих лишних мыслей. Движения у него порывистые, когда он рукой в сторону дергает дверцу шкафа приседая на корточки, шарит внутри. Пока пальцы его не находят пузатую склянку полнящуюся прозрачным саке.

И тут чуткий слух мужчины улавливает короткий скрип половиц за спиной. Тело его реагирует в этот момент быстрее мозга. Эмоции клокочут внутри, глаза сверкают адом пламени во мраке ночи. И тонкое тело под его рукой, впечатывается лопатками в стену с силой, тут же замирая. Нобару стоит недвижна перед ним с широко распахнутыми ясными глазами, с дыханием шумным на губах, частым, тяжеловесным, наблюдая за тем, как Акура смотрит на нее с неясной девушке дикостью в глазах. Один удар сердца. Второй. Еще. И шумный вдох. На мгновение Нобару даже становится перед ним той самой дрожащей белокурой девочкой, которой он встретил её. Вот только эта девочка ему больше не поверит. Она словно отчего-то это знает, чувствует внутри, что этот демон не сделает ей больно. И вот, хватка его руки на ее шее действительно становится мягче, позволяя ей вдыхать свободнее.

– Ты умом тронулась? Не подкрадывайся ко мне, – но только голос его словно насквозь остается все такой же черный, хоть и действительно тихий во всей этой тишине.

– Я ошиблась, – только и получается у нее выдавить из себя надтреснутым шепотом, чувствуя, как мужчина уже отпускает её. Юркий, розовый язычок мелькает меж ее сомкнутых губ. Так быстро. Освежает, смачивает сухой рот. И дыхание взволнованное едва клубится. – Я понадеялась, что это Рей. Мне сон не идет из-за нее. Томоэ не отвечает на вопросы. – Нобару кажется и сама не замечает, как с каждой секундой начинает говорить быстрее и дышать все чаще.

Девушка ведь и действительно о ней уже второй день Лиса спрашивает, теряясь в догадках разума. Уже едва ли не устроив глупый бунт прошедшим вечером – топнув ногой и возмутившись, хлопнув рукой по столу, что даже вопреки столь долгому отсутствию смуглянки, Томоэ остается бесконечно невозмутим и спокоен. Неужели Рей сама ушла или быть может Лис выгнал её, ведь угрожал уже подобным ей однажды. И вот сейчас, уловив в тиши ночи этот едва заметный шорох, мысль о том, что это могла быть её подруга, для Нобару оказалась превыше всего.

– Ты не знаешь где она?

– Нет.

И наступает снова тишина меж ними. Такая вязкая, что ее, кажется, можно пощупать. Потрогать. Но только она не колет, не отзывается зудом в конечностях и кончиках пальцев. Эта тишина комфортна, и это удивляет Нобару пожалуй больше всего. Девушка вновь облизывает губы и снова смотрит на мужчину.

– Зачем ты здесь? – снова шепчет она.

– Не твое дело.

Ну вот, все начинается именно так, как и должно начинаться между ними всегда. Акура хамит, она вскидывает брови. Но от этого даже как-то спокойнее, теперь он начинает все больше походить на прежнего себя. Нобару делает глубокий вдох и опускает глаза. Их странный прошлый ночной разговор, казалось, прошел обоими старательно незамеченным. Нобару все утро делала вид, что ничего этакого не было. И Акура похоже, что принял это её молчаливое предложение.

– Я хочу выпить, а ты иди спать, – говорит наконец Акура уже более спокойным тоном, вновь приседая, доставая из низкого шкафчика пузатый токкури. И Нобару хмыкает на его слова. Кажется, он все-таки привык к ее обществу. Привык к ней, к этим вечным передрягам, в которые она попадает. И Нобару совершенно не знает, хорошо это или плохо. И вообще стоит ли вешать ярлыки, определять ту или иную градацию поступкам, чувствам, мыслям, ранжировать их. Ведь с Акурой-оу ей построить хоть какието отношения далось вообще в особенности сложно.

Акура поднимается, вырастая перед девушкой вновь высокой фигурой и рукой тут же опирается о край стола, ощущая, как ведет его тело от уже выпитого ранее хмеля в сторону. И мужчина трясет головой прочищая мысли. Нобару от всей этой картины лишь закатывает глаза.

– Да ты и так уже пьян, тебе нельзя больше. —Тонкие пальчики ловко перехватывают пузатую склянку в его руке, легко забирая кувшин, и у Акуры в момент сходятся брови на переносице.

– Я. Хочу. Выпить. – раздельно, сквозь зубы каждое слово. Акура тянет к ней руку, но Нобару вдруг шустро отступает на шаг назад прижимая кувшин к груди и от мужчины не укрывается, что искра хитринки вдруг стынет в ее зрачке. Быть может если она сейчас разговорит его в этом состоянии, то он и расколется выдав всю поднаводную о Рей? Ведь Акура пожалуй единственный, с кем Томоэ может поделиться тайным.

– Неа, – Нобару вдруг озорно ведет пальцем прямо у него перед носом, заставляя огненного демона распахнуть глаза шире, – у меня есть условие. Мы выпьем. – При слове мы Акура сразу заметно кривится. – Но только сыграв.

– Сыграв? Ты о чем вообще?

– Знаешь игру «я никогда не…»? – Нобару так лукаво улыбается заглядывая в его сверкающие в темноте глаза. Мужчина же сильнее хмурит брови. Она серьезно?

– Я не буду играть с тобой ни в какие игры, – Акура заметно все более злиться, снова тянет свою руку, голос его недобро вибрирует, но только Нобару улыбается все шире.

– Тогда ты больше не будешь пить, – уверенно произносит она и делает еще один шаг назад. Зря она затеяла эту игру, так зря дразнит хищника. Глупая овечка. – Да брось, Акура, ты же всегда выигрываешь, – говорит девушка подлизываясь, а сама думает, что наверное сейчас проявляет даже ненужную заботу, совершенно лишнюю и заставляющую думать о чем-то ином.

Мужчина хмуро сверлит ее взглядом стальных глаз. Они искрят железом и эмоциями, даже очень хорошо знакомыми Нобару. Он недоволен, но девушка стоит уверенно и твердо на своем.

– Ладно, – вдруг кивает мужчина, и Нобару сразу так широко улыбается в ответ. Улыбаться рядом с Кровавым Акурой-оу – все же занятие для нее по прежнему непривычное, ненормальное и просто сумасшедшее. Мужчина же смотрит на нее как на дурочку, едва ли не скачущую вокруг него.

– Так, игру знаешь?

– Знаю.

– Только подожди меня две минутки, я возьму хаори. – Нобару кидает последнюю короткую фразу слов и исчезает, все же захватит с собой для верности и кувшин с саке. Но возвратившись обратно на кухню, к своему удивлению вдруг не обнаруживает уже никого. Вертит головой остановившись в дверном проеме и тут же на улицу выскакивает на крыльцо, вылавливая в темноте силуэт мужчины. Акура сидит в нескольких метрах от дома, спиной привалившись к стволу высокого дерева, одну ногу в колене подогнул, опираясь на нее локтем. И Нобару прячет озорную улыбку в складках рта, ну надо же какой послушный. Не растворился в воздухе исчезнув от нее.

– Пьешь, если делал, – напоминает девушка плюхаясь на сухую пожухлую траву рядом с демоном и открывает закупоренный кувшин токкури. В ноздри ей тут же ударяет стойкий запах крепкого алкоголя, и Нобару едва морщится. – Я начну, если ты не против, – она чуть разворачивается к сидящему рядом хмурому мужчине плечом опирается о ствол дерева, чуть помешивает бутыль в руке, и саке внутри едва плещется, трется о толстое стекло. – Я никогда не хвасталась, —наконец произносит девушка и выжидательно смотрит на демона с улыбкой на лице.

Секунда. Вторая.

– Ладно, давай. – Акура тянет ладонь к бутылке. И Нобару тихо хмыкает, протягивая ему стеклянный сосуд. Мужчина делает большой глоток. Алкоголь обжигает гортань и Акура жмурится и выдыхая.

– Я всегда знала, что ты такой, – усмехается девушка, складывая победно руки на груди. Чуть наклоняет голову на бок.

– Осторожнее, Нобару, – предупреждает ее Акура на эту несдержанную самоуверенность. – Я отнюдь не такой покладистый, каким тебе вижусь сейчас.

Он говорит ей это спокойно, без тени злости или угрозы в словах, но все равно есть что-то в его голосе, отчего девушка невольно напрягается. Чуть сводит лопатки, и колющее чувство ударяет куда-то под ребра. В этом ёкае действительно слишком много опасности, а она, кажется, стала об этом забывать. Слишком долго он был с ней терпимым, слишком долго она видела его вынужденное сотрудничество с ней, которое когда-то сама и навязала. Именно вынужденное. Это ведь здесь ключевое. Нобару закусывает губу и машинально протягивает руку к бутылке. У нее верно никогда не получится завести даже хоть какую-то дружбу с этим ёкаем.

– Торопишься, – отзывается игриво Акура, чуть разворачиваясь к ней в ответ, – сейчас моя очередь. – Он замолкает на мгновение, сверлит девушку взглядом, и к ней в момент возвращается привычное ощущение кислоты, разъедающей ее кожу. Но все равно не то. Уже не то. Больше мужчина не смотрит на нее так люто, как раньше в первые дни. Это изменилось. – Я никогда не носил розовое, – наконец, произносит он. И Нобару кажется, что уголки его губ едва дергаются.

– Вот теперь давай, – заявляет девушка, отбирая бутылку и делая глоток. Саке так жжет горло, что Нобару сразу кашляет, прикладывая тыльную сторону ладони ко рту. – Какая гадость, – морщится она.

А Акура ей улыбается, глядя теплыми глазами.

Улыбается.

По-настоящему, не лживо, не притворно, без оскала и стали во взгляде, и видит Нобару эту его греющую улыбку без всякой лишней бравады лишь второй раз. Но продолжается все это лишь короткое мгновение, а потом снова сведенные брови и кривая ухмылка. Но Нобару ведь не обмануть так просто какой-то холодной маской. Кажется, она все же нащупывает истинное, настоящее нутро этого темного и всегда такого мрачного ёкая.

– Я ведь не поблагодарила тебя, – вдруг говорит она.

Акура на эту фразу лишь вопросительно изгибает бровь.

– Ты ведь снова спас меня. – И смотрит на него так внимательно. – Это же та ойран каким-то образом отравила меня? Акеми? Мне Томоэ обмолвился.