Текст книги "Незнакомцы (СИ)"

Автор книги: kraska-91

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 29 страниц)

Нобару выдыхает тихо, стараясь держаться спокойнее, чем есть на самом деле, стоит уткнувшись в его грудь, глаз так и не решаясь поднять более. – Не ходи за мной, пожалуйста, – просит кротко, – Я знаю дорогу обратно, – а щеки так и горят болезненным румянцем. Ну вот, снова она оступилась. Промахнулась. Уже в который раз. Теперь только и остается, что держаться манерно, да чинно, что бы не оплошать вновь. – Я соберу травы и вернусь.

Она выскальзывает из его рук легкой птицей, в наряде своем пестром, так ярко играющем цветами сочными на солнце. Клонит голову все вниз, точно пристыженная своей откровенностью неуместной, прячет за спадающими прядями лицо. Лес ветвистый, густой и скрыться от его взгляда ей удается очень легко. Всего лишь в несколько быстрых шагов и одного поворота по изученной тропе, потом второго. Шагает не глядя, торопится занять себя делом. Почти подбегая к первой попавшейся ели, цепляет ногтем кору, ломает, обдирает, сует мелкие кусочки за пояс на груди.

Ну услышал и услышал, повторяет себе слова сакральные, точно заклинанье читая. Ведь и в разговор недавний, ночной, она столь явно обнажала свои эмоции и чувства. Шипела, да ярилась точно кошка, обиду свою показывая, не думая как выглядеть может, а тут вдруг спохватилась и сейчас даже злится на себя. Зато, что не умеет быть умнее. Да и не только в этом разговоре дело! Ведь женщине стоит быть покладистей, да более смиренной. Внести с собой в дом мужчины лишь покой, да уют мирной жизни, а все прочее пусть остается подальше от глаз и обсуждений, хранится глубоко в себе, без права выйти наружу. Таких только ценят, таких в жены берут, повторяла ей Тетушка из раза в раз под треск свечей зажжённых вечерами. А у Нобару все не так выходит, все по другому, боком. Не правильна она, и жизнь у нее неправильная.

Нобару делает еще один глубокий вход, стараясь унять сердце и успокоить мысли. Трет лицо ладонями, вертит головой, ищет приметные глазу знакомые травинки под ногами и вдруг осознает, что за размышлениями разными, уже и не знает куда забрела. В воздухе висит легкая прохлада леса, ветви могучих деревьев – исполинов, шепчут высоко над головой песни свои тайные. Закрывают кроной небо синее. Похоже она все же не столь хорошо знает все эти дорожки – тропинки лесные. Так тесно схожие меж собой.

– Я уже устал ждать, девчонка. – Нобару замирает. Голос этот ей не знаком, и звучит он так близко, так напряженно, прямо за её спиной. Девушка голову медленно поворачивает, глядит через плечо, разворачивается и сталкивается со взглядом чуждых ранее глаз, смотрящих на нее в упор. Существо не слишком высокого роста, с внешностью странной, похожее скорее на жабу в одеждах людских. Тянет рот в кривой ухмылке, скалит зубы острые и к ней делает шаг. Нобару вертит головой, оглядывается. Одна. Теперь совсем одна. Сама убежала. И мир вокруг точно глухим становится, сотканным из ваты и стекольных осколков. Движения все вокруг замедляются. Пальцы деревенеют, не слушаются и тело как каменное. Такое тяжелое.

– Госпожа давно искала встречи с тобой, девчонка, – существо хватает её за запястье грубо, тянет к себе ближе, а она лишь и может что головой отрицательно покачивать, не издавая и звука, смотрит глазами стеклянными, ни живая ни мертвая. Хотя ей бы крикнуть сильнее, громче, вырваться из этого оцепенения липкого, сковавшего её в свои цепи. Но, чужая рука такого странного, зеленовато цвета уже чуть касается лба длинным когтем, – Спи, девчонка, – и все вокруг гаснет, в одно короткое мгновение переставая существовать.

***

Она приходит в себя с зудящей головой. Едва размыкает слипшееся веки, сглатывает сухой ком в горле. Нобару дергается пытаясь приподняться, одно простое движение и что-то гремит, тяжелое, не ясное. Да, первыми в ее скособоченный, двинутый мир приходят звуки. Они приходят неспешно, едва заметно, постепенно, накрывая с головой, а потом резко врываясь набатом. Нобару ведет подбородком, щурит глаза. Противный, долбящий зуд в голове не проходит. Он только лишь меняет место, бьет по вискам, давит. Нобару упирается ладонями в землю холодную под собой, вспоминая что было последнее. Как встретила некое подобие зверя, а затем мир точно поблек в ее сознании. И вот теперь она здесь.

Второе, чем наполняется ее мир – это ощущения. Ощущение железа на запястьях и еще ощущение чего-то липкого на шее, где-то там, под воротом одежды, застывшего в складках кожи. Обычно так липнет мед, смола или кровь. И вряд ли это дар пчел, или сок деревьев лесных. Это её кровь, возможно из головы, быть может ударилась, когда падала потеряв сознание или что другое. Нобару снова пытается двинуться. Железо не дает, держит руки, лишая возможности выпрямиться, встать. И сталь такая прочная, крепкая, натирает кожу при каждом движении, елозит вверх и вниз, сдирая тонкий покров, точно до мяса желая дорваться.

А после звуков и тактильных ощущений чувств приходит зрение. Оно приходит не сразу, лишь постепенно, будто пленку пелены с глаз снимают. Тянут ее и тянут, обнажая дюйм за дюймом. Нобару снова пытается пошевелиться, чуть двигает головой. Болит. Болит все так же, если не сильнее. Перед глазами – размытое серое марево. Камень и прямые линии света откуда-то сверху. И чьи-то фигуры напротив, в вдалеке. Но вот линии четче, камень явнее, и девушка понимает, что это просто внутренняя кладка дома. Скорее всего, подвал. Потому что запах, наполняющий нос, отдает влажным мхом и сырым камнем. Нобару смаргивает несколько раз в попытке сфокусировать взгляд и, наконец, различает и цепи с легким слоем ржавчины на своих руках, и две фигуры перед ней.

На расстоянии около пары шагов стоит тот самый болотный ёкай и женщина стоит, сложив руки на груди. Ее темные волосы блестят сальным блеском в падающем сверху скудном свете. И глаза её – черны, непроглядны, смотрят с ожиданием. Дорогое платье на ней и блеск украшений. Акеми. Точно она, Нобару в этом сейчас почти уверена, когда смотрит на нее, задрав свою гудящую голову вверх.

– Ты сказал, что она очнулась, – и быстрый кивок в сторону Нобару. Акеми находится все там же, едва переступив порог массивной двери, закрытой за ее спиной. Руки в замке, и пальцами по предплечью перестукивает, выдавая свое волнение от всей этой шаткой ситуации вокруг. Она не глупая, вовсе нет, не лишенная женской мудрости прожитых лет. Один опрометчивый шаг с ее стороны и Лис, прознавший об этой, не случайной встрече, заставит заплатить не мало.

– Так и есть, Госпожа, – сразу отзывается прислужник, словам своей хозяйки. В отличие от нее, церемониться со своей пленницей он явно не намерен. Екай делает два быстрых шага к девушке, заходит за спину и дергает ее за волосы, заставляя изогнуть шею под неестественным углом, подставляя лицо скудному свету. Нобару же лишь сцепляет зубы со слабым шипением боли, поддаваясь точно кукла безвольная. И глазами пристально на женщину перед собой глядит.

– Освободи ее… – вдруг изрекает Акеми, делая легкий взмах рукой. Заставляя слугу своего оторопеть от такой короткой фразы.

– Но как же, Госпожа, – сию секунду возражать начинает он, ослабляя хватку пальцев на волосах девчонки. – Она же…

–…она всего лишь человек. – быстро заканчивает за него женщина оброненную фразу. И существо это ярится, но железо с глухим звоном все же падает в девичьих рук. Нобару ладонями сразу запястья покрасневшие трет, успокаивает кожу и снова глаза большие на женщину вскидывает, вперивает в нее свой взгляд.

– Больно? – Акеми оказывается близко одним плавным движением, почти воздушным. Опускается рядом, руку тянет, заглядывает прямо в глаза, глядящих на нее с опаской. Платье на ней такое же легкое и тонкое, юбки длинные, пестрые, стелются в след. И голос такой мягкий, столь приятный для слуха. Но не добрый, вовсе нет, есть что-то в нем иное, так латентно и ловко запрятанное где-то в глубине. Ладонь ее руки ложится на предплечье и Нобару сразу в сторону, ползет чуть назад, смотрит волком диким.

– Не бойся, я не кусаюсь, – Акеми смеется, улыбка у нее теплая, почти ласковая, она клонит голову на бок и канзаши в ее волосах звенят тихим шорохом по такту движений. Нобару рассматривает ее ненароком, мазками беглыми, невольно сравнивая с собой. Прекрасная она все же, светлокожая, как и полагается женщине из высших кругов, такая тонкая и фарфоровая, будто статуэтка. Кистью писанная. Совершенная во всем, в каждом жесте. И нет у нее ни клыков, ни хвоста, глянешь так ненароком да и примешь за человека простого. Только глаза выдают, другие они, как и у Лиса, но цвета поздней осени. Акеми тянется ближе и ладонь ее таки подхватывает девушку под локоть, помогает выпрямиться, встать.

Нобару же едва держится на ногах, но руку свою все же одергивает, помощь не желая принимать, отмечая всю эту вежливость лишь, как напускную маску доброты. Ведь не спроста она оказалась здесь, совсем не спроста. И мир вновь идет кругом перед глазами, кажется снова размытым пятном, вынуждая ее прислониться плечом на стену холодную позади для большей опоры.

– Возможно, мне стоит извиниться за моего слугу, – снова подает голос Акеми, вновь скрещивая руки на груди, пряча кисти в широких рукавах одежды.

– Не нужно, – быстро изрекает Нобару, стараясь не потерять едва обретённое сознание, давя в зачатке чувство подступающей тошноты. Стараясь отвлечься от боли, что бьется роем в её голове, поднимается все выше и выше, разрастаясь до необъятных размеров. И темные пятна перед глазами большими мелькают то тут, то там.

– Ладно, – Акеми соглашается охотно, все с той же искусной улыбкой на лице, внимательно следя за каждым жестом девушки, – Ты понимаешь причину, по которой оказалась здесь?

А вот на этот вопрос Нобару отвечает не сразу. Сглатывает тихо. Причина конечно ясна, и может быть между ними только одна. – Томоэ.

– Верно, – отзывается её собеседница, и наматывает на палец спадающую темную прядь с головы, успокаивает нервы. Если этот разговор пройдет гладко, то она непременно получит свое. То, в чем так сильно нуждалась все это время. А значит, можно и постараться, можно и услужить, решив все полюбовно, тем более ей есть что предложить. – И ты знаешь кто я? – Нобару кивает кротко, отвечая этим немым жестом на её вопрос. – А вот я о тебе ничего не знаю, – продолжает Акеми дальше, давит гримасу сочувствия на лице. – Я видела тебя вчера, из-за чего ты так страдала? Из-за него?

– Нет, – Нобару отвечает так поспешно, что даже и сама не успевает толком понять врет ей или нет. Но разве не из-за Лиса? Разве не так? Или может от того, что надумала лишнего про него, про нее?

– Милая, – приторно-сладко обращается вновь Акеми к ней, так, что Нобару лишь с призрением кривит губы от подобного слова, воротит лицо в сторону от женской руки, что потянулась к ней. – Нобару, ты можешь не лгать мне, наверное ты хочешь вернуться к людям? Я могу помочь тебе в этом. – и девушка глядит с удивлением и даже чуть заметным замешательством. Уйти? Просто уйти с её легкой подачи? А ведь она бы согласилась, согласилась еще вчера, бежала бы прочь без оглядки.

– Нет, – на выдохе, едва слышно, – не нужно. – Нобару кидает короткий взгляд и видит, что рот у Акеми приоткрывается в удивлении, а в глазах – такая надежда на то, что слух ее подвел, что это не может не заставить задуматься. Она хочет вернуть его?

– Почему? Почему ты не хочешь возвратиться к себе подобным? – вновь так умело возвращая маску заботы на своей красивое лицо. – Неужто тебе может нравиться играть ту роль что тебе отведена? – произносит хозяйка дома, выразительно смотря и на свою «гостью». И взгляд её так мельтешит, не к такому раскладу была готова она, но и отступать ни как не намерена.

– Мне не куда пойти, – все же старается схитрить Нобару, делая глубокий вдох, стремясь держаться достойно. Стараясь выкарабкаться из всей этой ситуации, без излишек вреда для себя. Хоть и понимает где-то внутри, что та её так просто не отпустит, не для простого разговора была она «сопровождена» сюда, так далеко от прочих глаз и лиц.

– Тогда я могу помочь тебе найти другой дом, и даже хорошего мужа. Разве не об этом мечтают все юные девушки твоего мира? – все не сдается Акеми, стараясь найти к ней подход. Уверенная в том, что спрятать её с обоюдного согласия станет значительно легче, не останется приметных лишних следов и опаски, что та вдруг вернется сама.

– Ты еще так молода, Нобару, и жизнь людская так коротка. Подумай об этом. Ведь я могу тебе помочь. – Она правит волосы в своей прическе, чуть ведет головой и снова с улыбкой к ней. – Поверь, я знала многих девиц подобных тебе, и все они были не более чем игрушкой для услады глаз, да утехи на ночь. Как только его интерес к тебе иссякнет, он избавится от тебя самым быстрым путем. Задумайся, Нобару.

– Прошу Вас, не нужно, – отзывается Нобару, стоит упрямо на своем, хотя ей бы согласиться нужно, оставив все в прошлом. Забыть поскорее. Она чувствует, как у нее дергается бровь – нервный тик, и руки дрожат – тремор. Нет, нет, нет. Она все не порушит, не убьет, не изничтожит, не превратит в прах и пепел те единственные отношения, которыми действительно дорожит. – Я не уйду, – срывается с губ быстро и непроизвольно, так, что она и сама не замечает, как говорит такое настолько откровенно.

А дальше все происходит даже слишком быстро. Удар обжигает щеку за короткое мгновение. Акеми бьет сильно и хлестко, не выдерживая, срываясь, вкладывая в этот удар все свои ядреные чувства что ощущает, что рвут грудную клетку от таких простых слов. Она большая собственница, ревнивая, жадна. И бьет так, что девушку даже ведет в сторону. Нобару морщится, ладонью за стену позади хватается, удар наливается темным, фиолетовым пятном и голова вновь гудит, и ноги так предательски сдаются, унизительно вынуждая её сползти на землю влажную вниз. Нобару голову клонит, чувствуя, как потряхивает все тело слегка, прячет за локонами удар и собственные слезы.

– Дрянь! – шипит женщина, опускаясь следом, хватая её за подбородок, резко разворачивая лицом к себе. – Как же ты не поймешь, ведь я хотела с тобой по хорошему. – сверкает глазами-агатами на лице сердцевидной формы. От нее пахнет медом и сандалом. Нобару чувствует этот запах, щекочущий ей ноздри. Красивая она все-таки. Этого не отнять.

И Нобару смотрит на нее, глухо впитывая все слова и вдруг давит улыбку – та мелькает по окропившемся губам едва уловимой змеей. Лис действительно выбрал её, и вот такая расплата за эти чувства. Гадает, стоит ли быть откровенной до донца. Выдержит ли сама, – Ты так и не стала ему дорога. – вот так вот, зло, иронично, саркастично, не обращая внимания на гул в голове. Лишь еще более утверждая себя и смотрит с вызовом, задирая подбородок. Зная, что поплатится. Обязательно. Всенепременно. Поплатится.

Акеми глаза округляет, от услышанного становясь будто бледнее чем могла показаться всегда. И до жути ей становится странно осознавать, что руки у её начинают дрожать. Она сжимает пальцы в кулаки. Дрожь не проходит. И дышит теперь глубоко и часто, и чувствует влагу на глазах. Мать вашу. Она не плачет. Нет. Это просто эмоции. А ее колотит. Где-то там, внутри. Вот и все. Конец недосказочки её жизни. Не будет больше Лиса, ни его улыбок, ни его тихого голоса. Не стала дорога. Такие ядовитые слова. А она не сможет. Она все будет вспоминать. Еще ждать.

– Тварь! – раздается звенящий чем-то темным и вязким, словно смола, её голос. Второй удар приходится еще сильнее чем прежний, рассекает глубокими полосами скулу, острым взмахом демонических когтей. И девчонка снова на земле, упала так быстро, с легким всхлипом, снова голову клонит, дышит чуть слышно. Вот теперь уже легче, уже спокойнее. Но все так же паршиво. И да, мать вашу, это слезы на ее лице. Слезы, которым не место.

Акеми обхватывает себя руками поднимаясь в полный рост, даже не смахивая влагу с белой кожи. Она разлепляет губы, проталкивает слова сквозь горло, смотри в сторону: – Что-то я о тебе все же узнала, Нобару, – и комната наполняется звенящей тишиной. Плотной, густой, вязкой. – Тебя хотел заполучить когда-то Акура-оу? – Акеми улыбается победно, отмечая как быстро взгляд зеленых глаз девчонки взметает к ней. – Я напомню тебе под кем твоё место.

Комментарий к Ревность – собака злая

Девчонки, прости за долгое отсутствие. И простите, если будут ошибки, писала за один присест.

========== Пожалуйста… ==========

Акеми ступает по холодному камню пола размеренно и неспешно, окидывает быстрым взглядом такой знакомый зал вокруг, скользит глазами по давно изученному убранству. Пальцы ее нервно подрагивают и она прячет ладони в широких рукавах своей одежды. Все это эмоции. Она втягивает носом воздух и делает глубокий выдох. Вот так. Так лучше. Определенно. Густые, цвета воронова крыла пряди волос, успевшие выбиться из ладной прически щекочут ей шею, и женщина спешно прячет их подцепляя канзаши. Он скоро явится сюда, уже почувствовал, она знает. Стоит ей лишь прикрыть раскосые глаза, как острый демонический слух успеет уловить зычный звук тяжелых сапог, стучащих браваду в сторону незваной гостьи.

Акеми кидает еще один короткий взгляд вперед на широкую лестницу, что ведет вверх, к покоям хозяина этого места. Она косится на огонь, мелькающий языками алого света в огромного размера камине, и трет пальцы друг о друга, давит фалангами на фаланги, закусывая нервно губу. Не стоит так волноваться, все непременно закончится гладко. Ведь Лис прятал её, а значит Брат его о ней так ничего и не знает. Акеми делает еще один небольшой шаг и тут же вздрагивает от неожиданности, когда теплые мужские руки ложатся на ее талию, спина позади чувствует твердую мужскую грудь. И у нее на лице сразу улыбка. Искусная, манерная.

– Акеми, – произносит знакомый, с легкой хрипотцой голос.

– Кровавый Король, – усмехается она, едва запрокидывая голову, ощущая, как его такое горячие дыхание щекочет ей висок.

– Зря пришла, Брата здесь нет. – Она поворачивается к нему лицом, легко скользит в чужих руках, встречая хитрый прищур янтарных глаз, тень улыбки на темных губах и его прямой, чуть насмешливый взгляд. Обаяние, красота, врожденная мужественность и безмерная привлекательность, всего из этого ему не занимать.

– Знаю, что нет. Я к тебе. – и мужчина деланно вскидывает брови. Игриво, с иронией, ведет головой.

– Соскучилась по мне? – лаконично выдает Акура, склоняясь к женскому уху, и та смеется. Легко и свободно.

– Не будь таким самоуверенным. – изрекает Акеми, выставляя вперед палец, всего в паре дюймов от лица мужчины.

Усмехаться одними глазами, позволяя флиртовать друг с другом, отвечая с улыбкой и сладкими жестами по телу. Все общение их было построено на этой фривольной манере с самого начала. Так повелось, что Лис не возражал, она позволяла. Словно они хорошо знакомые любовники, испытавшие уже друг друга не раз в раскрытой постели. Только вот все это красивая игра. Фальшь и маска. Он лишь снисходителен к ней, почти благосклонен. Не касался ее рта своим, не брал столь доступное, близкое тело, не было подобного и не случится. Словно есть какая-то определенная грань, заведомо известная обоим. Она была одной из тех немногих, что предпочитал его Брат. А Акура казался ей точно отражением ее души. Той скрытой тенями, латентной части, запрятанной столь глубоко. Одинокой и раненой. Друг? Не друг, но что-то похожее, пока ему это удобно.

– У меня есть для тебя подарок, – и Акура смотрит на нее все так же хитро, сжимает своими горячими ладонями женскую талию, скользит руками по пояснице. И она знает, это – его почти дружеские жесты. Если это возможно так просто назвать. И от того Акеми так спокойна в этих объятиях, сейчас больше похожих на мужские. Рядом с ним она всегда удобно пряталась от прочих лап и жадных взглядов, в те недавние дни, когда приходила сюда на пиры в надежде найти Лиса и оставалась одна. На удивление не чувствуя себя рядом с этим мужчиной столь откровенным товаром, которым по сути, являлась почти всю свою жизнь с момента юности. С Акурой-оу, не с Лисом глядящим на мир вокруг надменными глазами.

– Мне попалась девчонка.

– Девчонка? – в голосе мужчины скользит легкое удивление. Акура изгибает бровь дугой, смотрит вопрошающе, ожидая ответа. – Зачем она мне?

– Такая тебе понравится, – очень тихо и вкрадчиво, выдыхая с легким напряжением, едва шевеля губами. – Поверь мне, я знаю. – и пальцем с длинным ногтем проводит по подбородку мужчины. Кожу едва жжет. Такая легкая вольность.

Но вместо ответа Акура кладет свою ладонь прямо меж женских лопаток, давит, тянет её на себя. И когда Акеми невольно врезается в чужое тело, когда чувствует жар кожи, носом почти что утыкается в твердое плечо, чуть задевая ключицу, только тогда мужчина склоняет голову и едва слышно говорит. – В чем причина всей этой услужливости? Ты что-то хочешь получить от меня? – вот так вот просто и грубо, уже не играя. Чтобы по факту и по делу. Не иначе как предупреждая и даже весьма откровенно.

– Нет, не нужно ничего взамен, просто забери её, – вот сейчас Акеми чувствует себя неуютно, и даже немного строптивит. У нее колет между лопаток, прямо там, под его рукой от всей этой близости и жара. Она ведет плечами, заставляя мужчину отстраниться, расслабить кольцо крепких рук на своей талии, упирается ладонью в широкую грудь и делает небольшой шаг в сторону развернувшись спиной. Потом второй шаг, подходит к широкому столу из красного дерева, подхватывает в руку стоящий на столешнице токури, и льет вино в пустующий бокал, почти сразу пригубляя.

Ее губы оставляют алый след на стекле и Акеми морщится, такой непривычной крепости напитка. Акура смотрит все так же хитро, следит глазами внимательными за каждым быстрым движением гостьи. Теперь она обижена. Демон видит это по тому, как та чуть приподнимает подбородок, как пальцы ее касаются края рукавов платья, как держится она. Блудница, весталка, колдунья, и конечно же женщина. Прекрасная и ядовитая женщина, редкая своей красотой. По своему нежная, по своему слабая. И ладони его вновь сжимают тонкую талию, обнимает со спины. – Ладно, показывай, – соглашается мужчина смягчаясь и Акеми чувствует, как кончик его носа едва касается ее шеи, как дыхание снова обжигает тонкую кожу, щекочет натянутые нервы.

Слуга её появляется с легким хлопком сведенных вместе женских рук. С тихим звуком шелеста разлетевшимся вокруг. И пальцы его смыкаются на предплечье белокурой девчонки. – Пусти, – шипит она сквозь зубы, брыкается, пытаясь вывернуться из хватки. Существо толкает девицу, и та от столь резкого толчка в спину, невольно падает на колени, дерет костяшки об неприветливый камень, проскальзывая по нему на пару метров вперед. Нобару стискивает зубы с приглушенным, сдавленным писком боли, смахивает волосы с глаз, вскидывая все так же гудящую голову. Морщится, жмурится.

Но проходит секунда, другая, и она меняется в лице. Акура-оу. Нобару белеет за короткий миг, губы в одну линию стягивает, делает смазанный шаг, еще один такой же поспешный. Назад пятится, путается в ткани своего длинного наряда, ступает на рукава в попытке подняться и обратно падает. Начиная дрожать, трястись как в лихорадке. Сегодня он убьет её, точно убьет. Нобару шепчет что-то, просит. Кажется, похоже на слово «пожалуйста». Повторяет и повторяет, и снова повторяет, сбивается на полуслове, а потом опять. Глаза огромное, загнанные, дикие. А Акура так и замирает, едва касаясь теплыми губами основания шеи роскошной женщины в своих руках.

– Её имя Нобару, – сладко поет Акеми, чувствуя, как напрягается позади вся фигура мужчины. Ведет головой, в пол оборота глядит на демона. – Мой прислужник изловил её сегодня утром. Это ведь она улизнула тогда от тебя?

– Она, – соглашается Акура. – Откуда узнала?

– Томоэ рассказывал, – поспешно отзывается Акеми пряча свою хитрость. Носить маски для нее ведь проще простого.

– Он дал ей шанс бежать в тот день от меня без оглядки. Но видимо напрасно старался, – ухмыляется демон. И смех у него хриплый, глубокий, им вибрирует воздух. Руки мужчины соскальзывают с мягкого тела, а глаза попрежнему вклиниваются в почти забытый трофей, возвратившийся к нему так кстати. Лицо её измазано земельной пылью, волосы на голове взлохмачены и кимоно все такое же алое. Словно и не изменилась она нисколько, с того первого дня их случайной встречи.

– У нее такой характер, такая сталь. Такой норов. – тянет Акеми, томно улыбаясь. Смотрит на Нобару с нескрываемой ненавистью, успешно поднимая ей цену. Она проучит её. Накажет так, что от девчонки и памяти не останется на этом свете.

Акура делает единственный шаг, бьет каблуком сапог о каменный пол и Нобару срывается с места, подскакивая на одном дыхании, в алом облаке тонкой ткани платья летящего следом. Она сильная. Сильная. И мозг лихорадочно ищет подсказки. Но чужие пальцы дергают ее за волосы. Голова девушки резко откидывается назад, шея неестественно изгибается, и корни волос пронзает страшная боль, заставляя её врезаться в чужое тело. Вот сейчас Нобару как никогда хочется заорать во все горло от страха и ужаса.

А прислужник скалится. Прислужник склабится, легко удерживая её на одном месте. Заставляя истерично биться в своих руках. И она брыкается, лягается, вращается в его объятиях как уж на сковороде. Он может и не выше, но больше, сильнее в разы. Нобару затихает на короткий момент, когда вдруг чувствует, как сильно когти его врезаются в её плечи. Сердце в грудной клетке бьется гулко и неистово, считает последние минуты жизни. Ёкай усмехается этой её мнимой, секундной покорности, выдавая хриплый смешок. И Нобару ловит момент этого триумфа изворачиваясь, когда его руки уже без прежней силы давят на ее тело, и со всего размаха бьет коленом в пах. Заставляя согнуться пополам, практически скорчится. Наблюдая, как на его лице отражается весь спектр эмоций боли. Он чуть ли не шипит сквозь зубы глаза выкатывая, давит надсадно дыхание. И Нобару этого хватает, чтобы рвануть из его ослабевших лап, со всех ног понестись к ближайшей двери, что бы скрыться за призрачной надеждой на спасение.

– Какая резвая, – изрекает огненный демон, растягивая улыбку предвкушения на темных губах.

– Не то слово, – осушая бокал кидает Акеми ему в след. И такая издевка, такая издевка. Бокал в её руках едва трещит – слишком сильно сжала. Пусть отомстит за нее. Пусть уничтожит. Заставит молить, заставит просить. Пусть развлечется по полной, ведь человеческие самки ему для того и нужны.

А она бежит с такой силой, что даже встречный воздух, ветром шумит в ушах. Подошва её дзори стучит гулким звуком ударов о камень, и Нобару едва успевает удержать её на ноге, что бы та не слетела в одночасье, покинув свою хозяйку навсегда. Ткань платья за женской спиной развевается подобно плащу, хлопает, путает, мешает двигаться быстрее. Но вот она заворачивает за угол, цепляется пальцами за стену, тормозит, приваливаясь к ней всем телом, лопатками ощущая твердую холодную поверхность серого камня. В горле надсадно хрипит. И Нобару опирается руками о колени, стараясь отдышаться, заглатывает воздух и всхлипывает, обессиленная, с гудящей головой и скованным страхом и ужасом телом. Жмет ладони ко рту, прячет рваное дыхание, прислушивается к тишине. И раздается звук чужих шагов. Походка размашистая, почти грузная, шаг широкий и уверенный, мужской. Демон даже не бежит за ней, просто идет. Зная точно что и без того нагонит.

Нобару задерживает дыхание. Вот сейчас он подойдет к этому углу, и она рванет с новой силой, не сдастся, нет. Еще веря что, найдет от сюда выход. Но все происходит гораздо быстрее. Тень фигуры мужчины вырастает будто из-под земли, возникает столь резко и внезапно, что девушка даже теряет драгоценные мгновения. Но все же реагирует достаточно быстро. Отталкивается подошвами от камня и бежит. Да только напрасно, больше убегать не получится. Хищник на охоте. И добычу свою в этот раз он поймал.

Акура хватает ее за талию, одним быстрым движением впечатывая в свою широкую грудь, руками крепко прижимая Нобару к себе. Нет. Нет. Нет. Нет! Просто не надо. Нет, пожалуйста, пожалуйста. Пожалуйста! Нет. И трясет, и колотит. Воздуха не хватает. И даже не женский крик из глотки, а визг ведьмы банши полный страха. Не надо! В ней все еще реет отчаянное желание сопротивляться. И она пытается бороться. Снова. Брыкается, пытается вырваться, ударить его. Бьет кулаками по чужим рукам. И чувствует пустоту под ногами, его дыхание где-то на ухо со слабым рыком. Мир перед глазами крутится, вращается слишком быстро без каких-либо ориентиров. Акура закидывает легкое, женское тело себе на плечо для большего удобства и Нобару снова брыкается, пинается упираясь локтями в спину. Нет, нет, нет, нет, нет. Мантра, скороговорка, считалка. Ведь дальше будет лишь хуже. И он встряхивает её с такой силой, что голова невольно дергается на тонкой шее, зубы клацают. И красный вкус на языке. Соленый, горький, металлический. И хочется орать, кричать, что есть мочи, но из открытого рта не вылетает больше и звука. Нобару выгибается стараясь зацепиться хоть пальцами, успеть, но только ломает ногти, до новой боли, до крови. Тело не слушается, шум циркулирует в висках.

Акура кидает ее на кровать с тихим вскриком, заставляет упасть лицом вниз, не давая продохнуть, давит ладонью раскрытой на затылок, второй, рваными движениями дергает ткань оби на женской талии, и глаза его горят чем-то черным, паленым, сверкают в пляшущем свете факелов на стене. Колено мужчины втискивается промеж её ног, быстро, грубо, заставляя ее еще более каменеть от страха. Все так же давит, не отпускает, словно распластывает ее по мягкому пуховому матрасу нависая сверху, лишая возможности даже вздохнуть. И бедрами двигает, совершает жаркие, поступательные движения, заставляя почувствовать силу его желания сквозь ткань, сжиматься сильнее. Льнет пахом к её ягодицам. Наваливается ближе, упираясь руками в матрац. – Кричи, – шепчет он ей на ухо. – Я хочу, чтобы ты кричала. Давай. – Трется о ее тело, распаляет себя еще более. А девчонка отталкивается, взбрыкнуть еще раз пытается. Скулит как-то жалобно и тонко.

И вот, бант широкого оби сдается под натиском сильных рук, развязывается с тихим шорохом, позволяя сделать глубокий вдох, тянуть носом воздух. Акура хватает ее тут же, переворачивает. У её лицо в слезах, губу себе до крови прикусила, вся зажатая, напуганная, почти забитая. И ошалелые, безумные глаза. Такие зеленые. Такие глубокие и влажные. Демон смотрит на нее, протягивает руку когтистую и проводит по ее рту, пальцем, стирает алую кровь, отправляет себе на язык. Соленая, чуть терпкая и такая же сладкая. Сладкая, как тогда. И какая-то рациональная, более спокойная, все еще сохраняющая трезвость рассудка часть сознания понимает, шепчет ей, что этот ублюдок и зверь вполне может с ней быть еще жестче, сильнее, грубее. И молиться бы ей сейчас что бы именно так оставалось и дальше.