Текст книги "Незнакомцы (СИ)"

Автор книги: kraska-91

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 29 страниц)

– Акура… – снова выдавливает она. Тянет, тонко и как-то скуляще. Дура.

А он сужает глаза, склоняется ниже, практически к самым ее губам и все продолжает: – Но я не он. И меня ты бесишь. Раздражаешь одним своим видом. – Потому что внутри что-то шевелится. Потому что Лис все ходит будто сам не свой, трется каждый день об эту девку. Грубость – это просто. Очень просто для него. И он потопит девчонку в ней. Захлестнет с головой. Утащит с собой на самое дно.

– Акура…

– Люди низшие создания. Плодящиеся точно крысы. И для меня нет никакой ценности твой жизни. – он кривится, окидывает ее взглядом, в котором сквозит такое отвращение, что Нобару снова дергается, но мужская рука не дает ей уйти в сторону. Держит крепко. Нет девочка, нет. Это еще только начало. Сейчас он докажет все ей и себе.

========== Его ненависть за её слабость ==========

Глаза у него черные. Полны тьмы. Он будто мстит ей за что-то, возможно и сам не слишком разбирая за что. Просто выплескивает эмоции за все сразу. За её никчемность перед ним, за слабость тела. За то, кем появилась на этот свет. За то, что смотрит на него такими огромными глазами. За то, что крутит своим хвостом. А Лис только и делает, что ходит вокруг нее, только и говорит о ней. Настроила себе воздушных замков, напридумывала лишнего, решила, что что-то может, и что он покладистый, ручной. За то, что шла поперек его слова, заставив кинуться за ней следом. Просто вынудила закрыть собой, пойти на этот шаг. Какая же тупая девчонка. И сейчас он расплатится с ней за все это.

– Единственная причина, по которой ты еще жива. Это то, что ты женщина, приглянувшаяся моему Брату. – шипит он, безжалостно встряхивая её тело, впиваясь когтями в женские плечи. Его рука вдруг ныряет ей за спину, обхватывает крепко. Тянет к себе ближе сокращая расстояние меж тел. И её зеленые, широко распахнутые глаза напротив, смотрят на него в немом неверие происходящего. – Потому что ты человеческая самка, – цедит он ей прямо на ухо. – – Самка, годящаяся лишь для того, что бы пользоваться тобой по назначению. – и вторая его рука, беспардонная, наглая, грубая и бесстыдная рука пробирается меж ними в самый низ, в подтверждение своих слов. Нобару лишь сводит бедра теснее, упирается к него своими ладонями, дышит часто. Сипло. Теряясь во всем этом безумии.

– Акура… – вдруг всхлипывает она, стараясь избавиться от его рук на своем теле, от голоса, кажется, въедающегося в самый мозг, мотает головой надеясь выпутаться. А мужчина лишь обхватывает её крепче, сжимая точно в тисках. Склоняется с кривой усмешкой ниже, ища губами ее вздрагивающий рот или тонкую шею. Пальцами все так же стараясь подцепить край юбки юкаты. Стараясь проникнуть к ней.

– Знай свое место. Не забывай кто ты такая. – все продолжает он с каким-то маниакальным блеском в глазах, бьет и бьет её словами. Остервенело желая увидеть, как свет в ее глазах потухнет. Как прекратит искать в нем вновь и вновь что-то хорошее. Потому что незачем лезть к нему. Сама виновата.

– Акура! – уже взвизгивает девушка. Упирается руками в его плечи. – Не надо…

И вот снова эти глаза смотрят на него. Огромные, просто обалдеть какие огромные. И взгляд приобретает такое выражение, что у него аж дергается кадык, руки на ее теле замирают. У Нобару лицо все соленое. Дрожит. Трясется. Стоит запрокинув голову, и какието тонкие, будто неуместные всхлипы рвутся из глотки. И сердце в груди. – За что ты так ненавидишь меня? – и интонация у нее такая болезненная, почти детская, точно на грани чего-то такого хрупкого. Нобару даже уже и не вырывается. Лишь шарит по его лицу глазами. Тихо всхлипывает вновь. – Что я сделала тебе? – и все смотрит на демона. С истерикой за зрачком, с болью в глотке, с паникой у самых губ. И необъяснимое чувство захлестывает его с головой. Заставляя почувствовать себя последней скотиной. Впервые в жизни это ощущение ударяет под самые ребра, от вида её слез. Будто он другое желал видеть. Будто не этого добивался.

Акура сглатывает, едва выдыхая. К черту неписанный закон этого мира, где каждый получает по своим заслугам. Все. Хватит. Он меняет свое решение быстро. Пусть проваливает. Катится ко всем чертям. Свободна. Только пусть не смотрит так, что тошно от себя становится. Он отталкивает её с силой, и настолько резко, что Нобару со вскриком даже падает, теряя равновесие. Ударяется плечом и локтем. Морщится от неожиданной боли. И замирает в страхе, чувствуя, как две плохо сросшиеся половинки костной ткани в руке будто сдвигаются, рвут и бороздят собой изнутри плоть. У нее глаза сразу так широко распахиваются, и она тут же со стоном сгибается пополам, ощущая, как жжет теперь всю правую руку.

– Да что с тобой такое?! – Вдруг рычит Нобару срываясь, запуганная и забитая. Прижимает к себе руку, обхватывает место ушиба пальцами, и утыкается лбом в колени, ощущая, как всю ее колотит. Лихорадит. Трясет. Больно, непонятно, тошно, дико. Втягивает носом воздух. Она ведь так боялась. Именно этого и боялась. Так старалась быть осторожнее. – Почему ты такой?! – орет так, что у мужчины закладывает уши. – Я ведь хотела лишь поблагодарить тебя. Сказать простое спасибо. – скуляще протягивает дальше, дрожащим голосом. В сущности, не задумываясь ни о словах, ни о действиях. Снова всхлипывает, делает глубокий вдох и даже не замечает, как странно смотрит на нее мужчина.

Твою ж мать.

У него лицо точно белеет за короткое мгновение с осознанием. Лучше бы этой дуры вообще не было. – Что у тебя с рукой? – Вдруг тихо спрашивает он. И слова мужчины звучат так странно в этой повисшей тишине, прерываемой лишь ее судорожными всхлипами.

Нобару снова опускает голову на колени. Молчит. Плачет. Дрожит от этого ужаса и худые женские плечи ходят ходуном.

– Дай посмотреть.

– Не трогай! – Рычит она, но уже тише. Но Акура опять не слушает, опускается к ней, приседая на колено. Берет её руку, задирает рукав платья как можно выше, наплевав на все манеры приличия. И медленно вытягивает, распрямляя конечность в локте. Черты её лица сразу искажаются гримасой боли. Жгучие слезы на глазах, касаются щек. И все его еще совсем недавно брошенные ей в лицо едкие, оскорбительные фразы, разбиваются о простые прикосновения его горячих ладоней. Об эти аккуратные, почти осторожные касания к ней.

– Это пройдет. Она не сломана. – и внутри его будто что-то отпускает.

– Если хочешь уничтожить меня. Так сделай уже это! Убей! – Нобару на эмоциях, мужчина же всего лишь хмуро смотрит на нее. Девушка делает еще один судорожный вдох. – Все совсем не так, как ты говоришь. Томоэ мне дорог. – и интонацией она то ли специально, то ли непроизвольно выделяет имя Лиса. Акура морщится. Это лишь едва уловимое движение бровями, но Нобару сразу подмечает, находясь к нему сейчас так близко. – А ты скотина. Монстр! – добавляет тут же следом, заставляя его сцепить зубы чтобы не сорваться снова. Выдергивает запястье из его горячих ладоней и снова всхлипывает.

Акура смотрит на нее еще одно короткое мгновение, сверлит взглядом её опущенную голову, не говоря больше ни слова, а после просто поднимается на ноги и уходит. Молча. Так же, как еще несколько минут назад это сделал Лис. Оставляя её в одиночестве просто тупо смотреть ему в след.

Что это сейчас было?! Что?!

Она не понимает. У Нобару мысли все в разнобой. Скребутся, долбятся изнутри о стенки черепной коробки. Налезают друг на друга. И девушка снова склоняет голову, прячет подбородок где-то у себя на груди, позволяя слезам впитываться в ткань льняного платья. Растирает второй рукой место ушиба.

Ей бы просто подумать, выдохнуть, осмыслить. Научится жить дальше, принять те обстоятельства, в которые ее поставила судьба. И слова все его крутятся у нее в голове. Жалкая. Слабая. Поломанная девка. Не жилец. И в горле точно застревает неприятный ком, заставляя её как-то по детски мотать головой. Униженная и посрамленная. Разбитая. Она наверное, действительно виновата сама. В том, что с ней случилось, какой она стала. В жизни ведь так и бывает – люди сами причины своих бед. Запнулась. Споткнулась. Ошиблась. И вот результат. Неумелая девочка брошенная во взрослую жизнь. Глупая она. Глупая. И болото. Такое болото эмоций, мыслей, чувств в ее голове. Она устала. Очень устала. Дурная у нее какая-то жизнь. В дурном мире. Неправильная.

Раньше было проще. Проще жить имея за спиной семью и опору. Людей, что готовы были всегда поддержать, закрыть собой от страхов и бед. И эти внезапные, светлые, чистые, даже наивные воспоминания вызывают новые слезы на зеленых глазах. Заставляя стирать их пальцами.

В ее доме, том самом, который она могла называть своим долгие четырнадцать лет. Всегда ждала её мать, занимающаяся делами по хозяйству. Строгая, ласковая, умеющая и похвалить, и поддержать, и дать необходимый подзатыльник, и вкусно накормить. И Нобару скучает по ней. Очень. Часто. По ее теплым, таким нужным ей сейчас объятиям. По родному голосу, который, кажется, умел успокаивать одним своим звучанием. Она помнит и отца. Он всегда был строг с окружающими людьми, со всеми, но только не со своими дочерьми и женой. Не было такого, чтобы он когда-либо поднимал руку, даже тогда, когда несносные выходки двух юных девочек этого требовали. Когда, казалось, проказы детей переходили все границы. И, конечно, Нобару помнит сестру. Она была младшей, невыносимой, озорной и бесконечно любимой. Всегда носившейся по дому, всегда скачущей, непоседливой. А в другую секунду уже задумчивой, отстраненной и какой-то неуместно застенчивой. Ее память все еще хранит прошлую жизнь, где были родные, была любовь, было счастье. И Нобару, наивная такая, все еще надеется, что эти картины можно повторить. Пережить эти эмоции снова.

А после было ярое пламя. Кусачие языки взметали в самое небо в тьме ночи. И было так страшно. Горячо. Больно. Ужас истерикой рвался наружу. И перед глазами картинки. Красные – красные, пожирающие все существо. И сердце её застревает снова в самом горле. Это все воспоминания, все эти страхи детства, калейдоскопом в ее мозгу. События почти двухлетней давности. У нее рука сама ныряет за ткань повязанного пояса на груди. Шарит тонкими, дрожащими пальцами в складках одежды. Ищет свой талисман с портретом матери. И даже с некоторым изумлением для себя, она вдруг достает вместо него почти прозрачный камень. И весь этот поток образов в голове обрывается. Так резко и быстро. Нобару моргает. Раз. Два. Картинка проясняется. Расплывчатые силуэты прошлого уступают место реальным фигурам.

Томоэ.

И слез больше нет. Глаза почти сухие, лишь ресницы слиплись. Нос все еще красный, но это скоро пройдет. И Нобару вдруг улыбается, едва-едва. Успокоилась так быстро. Она ведь не одна. Уже не одна. И он по прежнему остается с ней рядом. Наверное это и есть то самое женское счастье. Ей вдруг верится в этот момент, что все наладится, что все еще будет хорошо, несмотря на всю обыденность и затертость этой фразы. Ведь важно не место, важны люди. Девушка шмыгает носом. И на душе становится так спокойно. Это конечно все глупо. Но она так устала быть разбитой.

Нобару доходит до его спальни двигаясь как-то медленно и постоянно теребя в руках кулон, путая тонкую цепочку в пальцах. Словно он сейчас даст ей те силы, что так не хватает. Ступает тихо по деревянному полу, словно боится потревожить кого-то. Хотя, ведь если подумать, то в доме сейчас совершенно одна. Рей предупредила, что ей нужно будет сходить по воду. А Томоэ теперь слишком часто уходит надолго, возвращаясь практически к ночи. Нобару приоткрывает «дверь» спальни Лиса аккуратно, неспешно. Заглядывает за нее как-то несмело. Но комната оказывается пустой, в общем, как она и ожидала. Девушка мнется еще какое-то мгновение прежде чем переступить порог. Выдыхает воздух гулко и шумно. И ловко застегивает замочек цепочки на шее. Металл заставляет лишние мурашки бежать по ее коже. И Нобару ощутимо ежится, пряча кулон свой за одежду.

Она нервничает. Даже боится. Не знает как лучше начать. Что стоит сказать, когда мужчина вернется. И от этого пальцы дрожат. Нобару, облизывает губы, снова делает глубокий вдох унимая трекос сердца, хватает с полки какую-то потрепанную книгу и садится на пол подгибая ноги в коленях. Упирается плечами в жесткое дерево шкафа за спиной и раскрывает где-то почти на середине книгу. Так отчаянно стараясь сосредоточиться на чтении и просто не думать. Ведь если начнет думать, то точно пропадет, сбежит снова как последняя трусиха. Но, вот только буквы пляшут перед глазами, строки плывут. И Нобару хмурится, стискивая пальцами потрепанные временем страницы.

***

Вечереет. Горизонт расплывается закатным сиянием алых и сиреневых тонов. Они смешиваются, тонут друг в друге, а солнце ласкает лучами уходящий день. Акура идет размашистым шагом по пестрой улице встречающей его гомоном, криками, шумом и роем тысячи голосов вокруг. Мужчина чертыхается, практически скрипит острыми зубами. И так настойчиво игнорирует то странное чувство, спирающее его грудную клетку. Он не жалеет. Нет. И плевать, что девчонке было больно. Плевать, что вся ее хрупкая и надломленная фигура просто кричала об этом. Линия поникших плеч, судорожные всхлипы, соленые глаза.

– Захлопнись! – он так рявкает на женщину тануки старающуюся его остановить, когда переступает порог заведения. Что та практически подскакивает на месте, теряя дар речи на короткое мгновение. За что он ненавидит девчонку? Хороший вопрос. За нее саму. Так пойдет? За ее слабость. Она ведь слаба. За то, что человек. За все эти синяки, за переломанные кости, что так долго не могли восстановиться. Акура раздвигает тонкие седзе с размахом, заходя в просторную комнату.

Взгляд его стальных глаз скользит по чужим лицам ёкаев. По всей этой практически в одни миг окружившей его толпе, в которую он так нагло ворвался. Девушки улюлюкают, смеются. Мужчины пьют спиртное. Слушают песни, говорят друг с другом. Акура давит на глазницы и ныряет широкой ладонью за воротник, трет собственную шею. Ему нужно выпустить пар. Отвлечься. И огненный демон знает, кто с этим отлично может помочь. Юко. Ему нужно найти Юко. И к скорому счастью мужчины, знакомый шлейф пестрого кимоно попадается ему на глаза.

Акура косится на молодую женщину, точно пожирая её взглядом. Юко подливает чай в белую чашку, сдержанно улыбается и покачивает головой, кажущаяся сейчас такой увлеченной рассказами какого-то мужчины сидящего рядом с ней.Изящная, фарфоровая, с выразительными глазами и длинными пушистыми ресницами. Надо признать, что она изумительна. Ведь иначе бы он и не выбрал ее своей любовницей. Изумрудная ткань платья на светлой коже смотрится восхитительно. Материя слегка обнажает плечи, подчеркивает этим цветом её миндалевидные глаза. Темно русые волосы собраны в аккуратную прическу. Женщина кажется такой воздушной, легкой, словно сотканной из пены облаков.

Акура перевод глаза на ее гостя и делает шаг по направлению к беседующей паре. Плевать, если сегодня об их связи могут узнать и другие. Стоп. Черт вас дери, это и простой связью назвать нельзя. Меж ними нет ничего. Лишь секс. Договор выгодный обоим. Трах ради траха. И эта женщина с медовыми глазами прекрасно об этом осведомлена.

– Юко, – его голос старается звучать мягко, почти игриво, ласкать языком звуки ее имени. Она тут же поворачивает голову. В ее глазах застывает немой вопрос, сменяющийся почти сразу упреком.

– Я не могу сейчас, – бросает ему. Не поднимаясь с подушек. И снова возвращается с улыбкой к своему гостю. Дерзит. Не боится.

Темные губы Акуры расплываются в нахальной улыбке, и он бесцеремонно плюхается с ней рядом, обнимает рукой за талию, теснее прижимая к себе. Юко сразу заметно напрягается от подобной открытости этих действий, и быстро бросает взгляд на огненного демона, замечая, как напряжены его плечи, как сжата линия челюсти, как вены бьются под кожей. Будто вот-вот лопнут. Он взвинчен. И пришел к ней что бы успокоиться.

Юко тихо хмыкает, качая головой. Ей в пору уже вязать пояс на перед своего платья. Черт возьми, а она ведь уважаемая гейша.

– Коджи, – женщина смотрит на мужчину перед собой по другую сторону невысокого столика, – мы договорим после. Сейчас я должна буду оставить Вас. Сестра подменит меня с вашего разрешения.

У Коджи взгляд внимательный. Он точно сканирует их спаянные тела, считывает язык всех движений мужчины и, кажется, понимает суть. Юко сразу глаза почему-то опускает вниз. Впервые ей неудобно перед гостем, а Акура-оу уже тянет ее в вверх вынуждая подняться, увлекает за собой. Подхватывая под локоть. Он знает куда идти, и где ее комната.

И едва она прикрывает за ними «двери», он тут же прижимает ее к стене, накрывая ее рот своим, роняя на пол плащ, развязывая нетерпеливо пояс женского платья. А Юко же думает о том, что ему наверное разрешено слишком много. Внутренний голос бьется в истерике. Тело же ликует, призывно отзываясь на каждое прикосновение, просит еще ласки и страсти, ноги подкашиваются от этого напора. И с ее едва приоткрытых, дрожащих губ срывается слабый стон удовольствия. Юко вытягивает шею, шепчет. Пусть грязно, пусть порочно, пусть пошло, пусть неправильно. И недостойно гейши. Пусть. Зато так свойственно для женщины, желающей посчувствовать себя нужной.

Когда мужчина входит в нее, голова Юко откидывается на стену, ударяясь затылком, и пальцы до боли стискивают крепкие плечи. А смех и шум голосов с нижнего этажа все так же продолжается, доносится далеким эхом. Там женщины смеются, их гости отдыхают. И ведать, что творится над их головами, знать им совсем не обязательно.

========== На пороге встречи ==========

Ожидание для нее затягивается. Нобару уже давно сидит в опустившемся вечернем мраке, положив голову на согнутые колени. Полуспит. Просыпается время от времени, оглядывается и, не замечая рядом никого и ничего нового, снова падает в легкий сон. В котором перед глазами её мелькает тот самый мир – такой далекий, такой зыбкий, такой почти ирреальный.

– Мам, я уже встала! – у девочки голос сонный, но звонкий. Она заходит на кухню, широко разводя руки и зевая во весь рот.

Нобару, уже сидящая за столом сразу усмехается, жует, смотрит на сестру. У той светлые волосы на голове все взъерошены, на щеке – след от подушки. Она делает еще несколько шагов и плюхается рядом, сразу пододвигая к себе тарелку. Нобару кажется, что ее младшая сестра сейчас похожа на мокрого котенка, такая же взъерошенная, но по-своему очаровательная.

– Руки мыла? – это голос матери, он раздается где-то над головой. Она вырастает высокой фигурой около своих дочерей. Смотрит строго.

– Мыла, – буркает та не поднимая взгляда. И Нобару сразу же понимает, что девочка врет.

Мать стоит над ними еще несколько секунд не говоря больше ни слова, и сестра испаряется, понимая, что её раскусили. Что-то тихо буркает в ответ себе под нос и даже наверное, снова корчит рожи. Нобару опять улыбается. Отец тихо посмеивается, делая большой глоток из чашки. Напиток неожиданно обжигает рот, пара капель вдруг падает на край одетой на нем хаори. И он скоро смахивает их пальцами, пока жена не видит, пока глядит в след удаляющейся дочери. За окном на дворе еще только утро, а уже день душный, солнце печет несчадно. Нобару сидит подперев голову рукой, опирается локтем на столешницу. И снова вызывает этим недовольство матери, своими мальчишескими привычками. А младшая сестра уже сидит за столом рядом, вернулась и усиленно работает челюстями, нагоняя старшую по съеденному.

И кажется, что все это было так давно, или вообще никогда не происходило. Словно это она сама себе все придумала, прожила в своей голове и теперь так не желает возвращаться в опостылую реальность.

Звук раздвигающихся седзе вырывает девушку из забытья. И Нобару сразу встряхивается, поднимая голову, оставаясь еще отчасти немного сонной и расслабленной. Хмурится, опирается на шкаф спиной, елозит лопатками, вглядываясь сквозь сумерки перед собой. И тут же жмурится прикрываясь рукой, как только свет вспыхивает в фонариках по всем углам комнаты точно по волшебству. Томоэ вернулся. Он похоже и не замечает её – притаившуюся в дальнем углу. Проходит дальше, берет со стола свою кисеру. Нобару копошится стараясь скорее подняться на ноги, раскрытая книга с ее колен падает на пол с глухим звуком удара. И мужчина сразу оборачивается замирая.

Зрачки в его глазах кошачьи, сужаются до узких черных полосок в один миг глядя на нее. И Нобару становится дурно. От себя, от всей этой ситуации. Она открывает рот, намереваясь сложить какието звуки в слога, что-то выдавить. И тут же захлопывает его, как только видит, что он уже отворачивается, намереваясь покинуть свою спальню. Практически сбежать от нее. Снова уйти. И в мозгу у Нобару бьется лишь одна мысль.

Дура. Дура. Дура.

– Стой! – она и сама толком не понимает, как смелости то хватает. Практически кидаясь к нему, цепляется за рукав мертвой хваткой, заставляя обернуться к ней снова. – Томоэ… – срывается теперь уже так тихо, что он едва слышит, – пожалуйста, не уходи. – у Нобару дрожащий голос, голова опущена. А Лис смотрит на нее во все глаза, и такое неверие во взгляде. – Прости меня…

– Не надо, – и голос мужчины хриплый, надтреснутый. – Это моя вина.

Он протягивает к ней руку, касается лица фалангами, едва чертя линию скул. Его большой и указательный пальцы задерживаются на женском подбородке, чуть разворачивая ее к себе, длинный ноготь проходится по мякоти губ, и Нобару сглатывает, еще боясь поднять на него глаза. Но все же делает это тихо выдыхая. Взгляд такой знакомой синевы глаз мужчины ласкает, обволакивает, он немного улыбается ей и Нобару сразу становится внутри так тепло и покойно. Так уютно быть с ним рядом.

И как все было бы просто, если бы она сейчас потянулась и просто поцеловала его, как раньше. Хлоп и все. Проблема могла бы быть наверное сразу решена. Это же Томоэ. Это верно и правильно. Это её выбор, к которому она пришла сама. Может, стоит сделать так? Нобару облизывает сухие губы, смачивая их влагой своей слюны, смотрит на его рот. И Лис чувствует, как меняется атмосфера, как нервничает девушка рядом с ним. Готовится. Она делает неосознанное движение вперед, немного поднимаясь на носочки и он сам склоняется к ее лицу, беря его в ладони. У Нобару сердце в груди пропускает один удар, от неожиданности и предвкушения. Она так и стоит недвижна, все так же сжимая пальцами его рукав, впитывая каждое прикосновение. То, как он заставляет раскрыть рот шире, как скользит своим языком внутрь, и ее пробивает сладкая дрожь. Дыхание сбивается. Смешивается. Его ладони спускаются на плечи, ниже, обхватывают талию, крепче прижимая ее к себе. И у Нобару улыбка пробивается сквозь поцелуй, когда она руками обвивает его шею.

Наверное, так оно и бывает. Вот так вот просто и банально. Сначала думаешь, представляешь, создаешь проблемы на пустом месте, боишься, множишь внутри себя неуверенность, рисуешь мнимых призраков и фантомов, а все оказывается куда легче, куда обыденнее. Проще и доступнее. Нобару злится на себя, за что не подходила к нему ранее. Что сторонилась. Что тянула так долго. Наверное, у всех юных девушек по определению дурные головы и она не исключение.

Когда мужчина отрывается от ее рта, Нобару приходится задрать голову, чтобы встретиться с его глазами вновь. – Это, и все? – К ней в один миг возвращается все привычное кокетство, флирт, даже азарт, все те чувства, эмоции и ощущения, что всегда были присуще ей. Лис усмехается, крепче прижимая её к себе, прекрасно понимая куда она клонит. Улыбается лукаво, хитро, но столь тепло, что девушке кажется, что в тепле его улыбки можно и утонуть.

– Нет, – шепчет он ей на ухо. И она заливается румянцем. Так по-девичьи, и даже стыдливо, как только чувствует тепло его губ на своей шее. Сильные руки мужчины вдруг легко подхватывают девушку. И Нобару, вскрикивает от неожиданности, хватаясь за твердые плечи, прижимаясь всем телом к широкой груди. Замирая в ожидании.

Следующий день встречает девушку хорошим настроением, когда Нобару аккуратно выныривает из-под теплой руки еще дремлющего Лиса. Она точно светится вся изнутри. Картинки прошлой ночи, еще так явно мелькают в женском сознании. И маленькие, лучистые морщинки счастья расходятся от её глаз, когда девушка осторожно смотрит на спящего мужчину через плечо, поднимаясь с футона. Нобару вдруг ощущает себя точно солнцем. Солнцем, полнящимся его теплом отданным ей. Позволяющим снова жить, дающим возможность дышать полной грудью, сбросив прежние оковы. Почувствовать внутри вновь отголоски прежней себя.

Быстрым движением она натягивает свою юкату подхваченную с пола. И практически не обращая внимания на тупую боль в слегка припухшем запястье, тянет пояс на талии, ерошит волосы на голове. Пряди торчат и лезут в лицо и Нобару быстро зачесывает их пальцами. Из-за дверей доносится какая-то возня с приглушенным шумом и девушка шустро выскальзывает из комнаты. Почти беззвучно задвигая за собой седзе.

– Нобару! – Как можно тише зовет с кухни Рей, появившуюся в дверном проеме девушку, и Нобару жмет палец ко рту, словно говоря этим жестом, что бы та была тише, прячет улыбку на губах. Прислужница сразу манит ее игриво к себе, отрываясь от своего занятия. Оставляя в покое миску со свеже взбитыми яйцами. И Нобару плюхается с ней рядом, упирает локти в стол, подгибает ноги в коленях. И глаза у нее такие искрящиеся. Полные зелени лета.

– Ты почему не спишь? – Смуглянка тихо смеется, это слышно в ее голосе.

– У меня к тебе тот же вопрос, – старается парировать Нобару, жмет плечами рассеянно, робеет малость. И подруга глубокомысленно изгибает бровь, все понимая, в синих глазах плещутся искры лукавства.

– Вы были вместе, да?

Нобару молча улыбается, прячет руки в рукава, и румянец заливает её щеки.

– Я за вас рада, – искренне произносит Рей, а потом наклоняется ближе к своей подруге и заговорщическим шепотом на ухо спрашивает: – И как? Понравилось?

– Рей! – Возглас Нобару оказывается даже слишком громким для шести утра, и они обе замирают прислушиваясь, не уловил ли их разговор Томоэ. Переглядываются и тут же прыскают девичьим смехом даже громче прежнего.

Будь Рей более мелочна, то наверное завидовала бы, но этого в ней нет. Ей чужд этот порок и глазах смуглянки стоит забота. Хоть иногда внутри она и ощущает какую-то пустоту глядя на них. Но прислужница крепко обнимает свою подругу с улыбкой, понимая что ей повезло. Чертовски повезло. Просто фантастически повезло, найти для себя того нужного, с кем хочется быть рядом. Ведь мир опасен, а жизнь стремительна. Особенно людская.

– Ладно, хватит, – вдруг говорит строгим голосом Рей, а сама все так же улыбается. Она делает кивок в сторону корзины стоящей в углу. – Ты поможешь мне? – И Нобару сразу оживляется, утвердительно кивая в ответ.

***

В шесть утра за окном еще едва дребезжит рассвет. Полоса девственно-розового света зарождается на востоке и постепенно, словно огромное полотно, накрывает собой все небо, мешая цвета и палитры. И вот розовое перерастает в сиреневое и после в лиловое, а потом все засинеет, нальется голубизной.

Лицо у спящего демона умиротворенное, спокойное. Веки мерно прикрыты, дыхание ровное. Но ровно до того момента, пока что-то темное не падает ему на голову, не бьет по лицу заставляя резко распахнуть золотые глаза.

Кажется, это был его плащ.

– Все, собирайся. Исчезни куда-нибудь. – женский голос звенит прямо над ухом и Акура бросает на Юко недовольный взгляд, едва приподнимаясь на локтях. Оглядывается лениво, еще не слишком понимая, что вокруг происходит. – Давай быстрее пока все спят. – и снова вынужденно распахнутые глаза от ее толчка в бок. И воздух сквозь зубы. Да не спит он, не спит. Хватит уже.

– Знаешь ведь, что я не хочу лишних глаз. – Юко суетится. У нее волосы на голове еще немного растрепаны. Легкая юката на теле повязана наспех. Пряжка ремня с мужских брюк мягко звякает в женских руках и быстрым броском отправляется к ногам мужчины, только поднявшегося с пастели. Акура усмехается застегивая брюки. Кажется, она злится. Фыркает на свой манер, будто и не извивалась под ним сегодня ночью. Будто не она просила и шептала его имя. Хотя, наверное, действительно стоило уйти еще вчера. Тогда бы хоть отоспался на своей перине.

– да не зуди так, – и даже почти без злобы, мужчина трет переносицу, давит на глазницы отгоняя последний морок сна. Смаргивает и вновь возвращает взгляд на свою любовницу. Юко стоит подперев руки в бока, хмурит брови, вся напряженная. И у него снова легкая улыбка трогает уголки темных губ. Красивая она все-таки, даже сейчас. Без лишней краски на лице и в простоте движений. И волосы ее темно-русые такие длинные, достают почти до поясницы. Она вполне могла бы устроиться лучше, и внешностью даже под стать для него. Но он всего лишь трахает эту женщину по ночам, заставляя ее стонать в подушку.

Меж ними не отношения. Лишь гольный секс без обязательств, скрепленный устным договором. И дело не в Акуре-оу – Кровавом Короле иного мира. Это соглашение она вполне могла бы заключить с кем-то другим. Но только с одним! Юко – не шлюха и знает себе цену. Она гейша, хоть и не слишком пуританских правил. Просто Акура оказался хорош. Даже слишком хорош в этом деле. Оказался тем, кто заставил ее кричать по-настоящему, а после зажимать себе рот ладонью закусывая губу.

Он груб, он любит кровь и боль. И в прикосновениях его нет и намека на нежность или ласку. Он просто берет свое. Порой разворачивая ее к себе спиной и заставляя склониться. Мощно и жестко. И тогда Юко кричит. Не от боли. От наслаждения, что бьется в те моменты тугим комком в самом низу ее живота. Когда он вдалбливается в ее тело быстро и разгорячено. Грубо, резко, сильно. А она шипит и стонет. Когда пальцы её вцепляются в покрывало, а костяшки белеют от напряжения. И кажется, что только он заставляет ее ощущать себя живой, ощущать себя женщиной, только в моменты этих встреч сердце бьется так глубоко в горле, а пульс зашкаливает.

Ему же, порой нужна простая разрядка, которую он находит с ней. С женщиной, которая свободна для него в любое время. От которой не разит вонью других мужчин, задевавшей бы его самолюбие. А главное во всем этом – им обоим нравится. Оба эгоисты с легкой симпатией друг к другу. Ведь весь этот секс – удовлетворение физических потребностей, грубый трах ради самого траха. И это правда, какой бы она не была.

Акура небрежно оттягивает воротник своего неизменно длинного черного плаща уже развернувшись к ней спиной. И Юко аккуратно касается его руки останавливая, заставляя повернуть к ней голову. У мужчины брови снова сведены, уже опять он стал темнее тучи. Что ж, не лучшее утро она устроила для него. И наверно от того женщина тихо вздыхает, чуть прикусывая нижнюю губу.