Текст книги "Незнакомцы (СИ)"

Автор книги: kraska-91

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 29 страниц)

– Не говори со мной так. – Голос у нее ломаный, жутко хриплый, тихий и невероятно тонкий. Нобару обхватывает себя руками, комкая ткань кимоно пальцами, смотрит прямо в чужие стальные глаза. И Акура усмехается криво. Девчонка ему снова характер свой показывает. Храбрится.

– Томоэ знает?

– Нет, – Шепчет она, и Акура застывает. Ощущая, как в эту секунду точно падает куда-то глубоко. И это странное, лютое чувство лишь сильнее топит его сознание. Такое злое, отвратительное. – Я не хотела волновать его и тревожить, – звучит тихий голос Нобару, а у демона глаза темнеют, начиная полыхая страшным огнем с каждым её новым словом. И кажется девчонка чувствует это, начиная ерзать на своем месте, поджимая колени ближе, к часто вздымающейся груди, видит, как он сатанеет с каждой секундой.

– Ты совсем тупая?! – с рычанием выплевывает мужчина почти срываясь. И Нобару дергается от него, впечатываясь спиной в колючую кору дерева позади. Глаза её за мгновение вновь застилает водяная пелена. – Давно с тобой это? – Акура хватает ее за лицо рукой разворачивая к себе, грубо, с силой впиваясь острыми когтями в скулы и подбородок. Едва борясь с яростью в себе. Яростью за нее. И девушка жмурится, цепляясь ладонями за его руку, за рукав с такой силой, что белеют костяшки. Громкие всхлипы вновь рождаются в глотке. И вот, по её щекам уже опять бегут соленые слезы, копятся в уголках больших зеленых глаз.

Она же боится тебя.

– Нобару, – старается мужчина как можно и мягче, хоть немного усмиряя себя. – Ты хоть понимаешь, что можешь сейчас подохнуть? – Акура вклинивается в нее глазами. Нобару же молчит, лишь скулит как-то тихо, все так же комкая пальцами рукав его плаща. Дышит часто. – Нобару, – в его голосе уже угроза, и она мотает головой стараясь высвободиться из чужих рук и этой хватки. Прячет лицо в своих ладонях, упираясь лбом в поджатые к груди колени. Снова тонко всхлипывает, шмыгая носом.

Акура делает глубокий вдох глядя на её опущенную голову. Это все Акеми, чертова ведьма, все никак не уймется пока не сгноит её. Мужчина сжимает и разжимает кулаки, ощущая, как утробно рычит злость, бьется о грудную клетку, сильно, резко, давит и распирает. Как клокочет в нем ненависть за это состояние девчонки. Чувства рвутся наружу, продираются сквозь кожные покровы, вздуваются жилами на шее и руках. И Акура не выдерживает, поднимаясь на ноги за короткий миг.

Растерзать. Расплатиться. Уничтожить. Убить. И в этот раз он уже не пустит все на самотек, как было тогда, когда решил что это его не касается.

– Акура-оу… – тихий женский шепот за спиной.

И тонкие пальцы впиваются в его предплечья останавливая. Маленькие, аккуратные ладони хватаются на за перья на воротнике. Нобару утыкается головой в широкую грудь. И мужчина сразу замирает опуская подбородок. Напряженный и разозленный, с гулко бьющимся в груди сердцем и черной, отвратительной яростью под кожей. Смотрит, как девушка перед ним шумно дышит, силясь успокоиться. Втягивает воздух носом, выпускает на свободу ртом. Вдох за вдохом.

– П…Пожалуйста… Как бы ни было, не говори Томоэ… Я не хочу чтобы он страдал. – Нобару всхлипывает, бормочет себе под нос. Голову все не поднимает, жмурит глаза. То ли стыдится, то робеет, то ли все сразу. Ее пальцы сильнее сжимают его предплечья. А он, черт знает почему, терпит. Дает ей прикасаться к себе. Ждет,позволяя высказаться. – И знаешь, мне еще два дня назад было хуже, так что ты ошибаешься говоря так, – а слова даются с таким трудом, словно застревают в глотке. И Акура слышит, как она давится слезами. Как ее потряхивает снова, когда он кладет свою руку на ее спину, пальцами считая позвонки.

– Дура ты, – голос у него звучит практически ласково, вопреки тому зверю, что так яро скалится внутри призывая к действию. – Такая глупая, – и Нобару наконец поднимает к нему глаза. Несмело, осторожно, аккуратно. У нее губы дрожат, вздох с хрипами, когда Акура сжимает ладонями ее лицо, чуть сильнее, чем следует, и Нобару напрягается, когда чужой палец проходит по ее щеке растирая соленую влагу. – Не реви, я помогу, – и так близко, так преступно близко к ее лицу, что у Нобару перехватывает дыхание, когда он вдруг целует её, заставляя вздрогнуть. Нагло вторгаясь в ее рот своим языком, сосет и лижет, въедается, кажется, желая затолкнуть язык едва ли не горло, так глубоко, так горячо, так нужно. Просто, мать вашу, ему нужно. Её нужно.

Секунда. Вторая.

Бах.

И тело в его руках каменеет. Перестает быть мягким, податливым, Нобару упирается руками в его плечи, что-то мычит, бьет кулаком в грудь вынуждая отстраниться, а потом, с удивительной ловкостью, невиданной проворностью, оказывается от него на расстоянии вытянутой руки. Затем делает еще один поспешный шаг назад. Чтобы не дотянулся. Смотрит на него ошалелыми глазами. Жмет ладонь ко рту. А затем развернувшись практически на пятках, кидается в сторону дома, подхватывая ломаным жестом свою длинную юбку платья.

А Акура так и остается стоять, провожая её золотыми глазами в след. Пытаясь разобраться в себе. Кажется, что он ударился обо что-то головой. Ведь точно никогда не хотел ей помогать. И все, что девчонка вызывала в нем – это простая похоть. С первого дня их встречи, когда его выбор пал на нее. Потом родилось еще одно чувство – это вязкое, тягучее раздражение. Не более. Вызываемое в нем одним её видом, манерой общения, вечным желанием во все совать свой нос, её улыбками. Теперь доигралась, получила свое. Но даже так, он бы точно никогда не стал делать того, что скоро сделает Что пообещал ей.

========== Кровавый Король ==========

Кажется он даже и не замечает дорог и улиц перед глазами, плывущих мимо одним размытым пятном. Темным-темным, как и все те эмоции, что клубятся сейчас внутри. И малая грань сознания в голове, еще не отданная на откуп чувствам, словно пытается воззвать к благоразумию, нашептывает о том, что реакция у него странная, неуместная, неправильная. Это ведь всего лишь человеческая девчонка. Вредная, колючая, языкастая, бойкая и хлесткая девчонка. И напросилась она сама, он в этом почти уверен. Вот только вид ее разбитый будто что-то двинул внутри.

Седзе Акура распахивает резко, гоня все картины навязчивых мыслей из головы. Дерево ударяется о дерево громко и зычно, с размахом. Так, что прочие постояльцы этого заведения едва ли не давятся воздухом. До ушей мужчины тут же долетает чей-то недовольный говор, тихий шепот, невнятное возмущение. Кажется, кто-то пытается поскорее убраться отсюда, точно чувствуя, что скоро здесь разразится ад на земле, а Акура вкрадчиво всматривается в лица своими золотыми глазами. Ищет лишь одну единственную фигуру.

– Акеми! – Рычит он так, что все больше и больше «людей» кидается от него едва ли не в рассыпную. Бегут спасая свои шкуры. – Акеми, выходи! – Орет мужчина вновь, и горло его вибрирует от собираемого воздуха и вылетающих звуков. Страшных, громогласных.

– Кровавый Король… – чей-то женский, растерянный и напуганный голос звучит по его правую руку, кажется это еще одна из ойран. И мужчина сразу оборачивается на нее.

– Где. Она? – Голос его стальной, сцеженный. И шипит он как дикий зверь. Лютый и опасный. У девушки едва ли не подкашиваются ноги, когда Акура вдруг начинает двигаться к ней. – Ты же знаешь о ком я говорю, верно?!

И девушка как-то неосознанно кивает на свою ошибку, начиная пятиться назад. Жмет ладонь ко рту, уже едва ли не трясется. Потому что огненный демон дик, страшен и опасен. Ядовитая опасность сквозит в каждом его движении.

И все кругом замерло.

– Где…

Но фразу свои мужчина не заканчивает, останавливаясь буквально в двух шагах от случайной жертвы. Потому что видит. И все теряет смысл. Окружающие. Пространство. Люди.

Акура видит её прислужника. Ту самую жабу.

И это служит сигналом.

Низший ёкай так и застывает на пороге заведения. Взгляд его бегает по напуганным и встревоженным женщинам, и запинается впериваясь в Акуру-оу. В глазах последнего он видит такое, что кадык на его шее невольно дергается, сдвигается чуть вниз, пропуская слюну в глотку. Ёкай делает шаг назад. Пятится. А Акура смотрит, ухмыляется шальной улыбкой смерти – болезненно и страшно кривящей его темные губы, разворачивается. Сатанея едва ли не на глазах. И все молчат, давящей тишиной на плечи, взирая немыми фигурами. Словно понимая, что творится здесь что-то сильное, важное и значимое. Что-то, что им не ведомо, но что имеет первопричину.

Получеловек – полужаба делает еще один шаг назад, отступая под пронзительным, холодным взглядом, жрущим его кожу словно кислота. Взмахивает руками, чуть ли не запинаясь о порог. И тогда это происходит.

– Тварь! – Расстояние меж ними сокращается в мгновение ока, и сильный удар раскаленного огненного шара в самую грудь сшибает того с ног, заставляя отлететь к ближайшей стене. – Даже не пытайся сбежать от меня! – И в тоне демона, в голосе, в произносимых звуках, разлетающихся по помещению – стылая ярость. Такая сильная, что, кажется, ее можно пощупать. Акура как дикая кошка набрасывается на сбитое тело. Прислужник пытается вырвать из схватки. Заезжает согнутым локтем огненному демону по ребрам. И Акура сплевывает кровь едва кашляя, резко впиваясь когтями в стальной хватке за горло низшего ёкая. Заставляя того хрипеть и шипеть извиваясь. Но огненный демон столь зол, столь лют, что сила в его руках невиданная, страшная и пугающая. Демоническая. И бьет он ожесточенно. До хруста ребер, до характерных хлюпающих звуков, капающих на деревянный пол сгустков крови. Разворачивает прислужника, хватая его за волосы и со всей силы ударяет о стену. Голова того звенит. В глазах все двоится.

– Все никак не уйметесь, – шипит Акура на самое ухо. – Она ведь лишь слабая человеческая девочка. – Еще один удар, и его противник со скулящим звуком оседает на пол на подкашивающихся коленях. Уже даже и не пытаясь отбиться, лишь защищается, вскидывая руки наверх, прикрывая голову. Точно как ребенок. Вот только Акуру это не трогает. Совсем не трогает. У него перед глазами стоит картина рыдающей Нобару, с опухшим лицом и красными глазами. С разводами крови по губам.

– Но Вы ведь ненавидите людей, господин Акура-оу… – Раздается жалкий, скулящий голос. – Презирайте и убивайте их за слабость… – Слова запинаются о хлюпающие звуки, застревают в горле.

Акура улыбается на такие слова. Скалится как самый страшный зверь, кидая свой взгляд сверху, вниз поднимаясь в полный рост.

– Но кто сказал, что можно и с ней так поступать? – мужчина ставит свой тяжелый сапог на кисть руки прислужника, надавливает. И раздается хруст. Крик, прорезающий застывшую тишину. – Где твоя хозяйка? – но низший ёкай лишь мотает головой в отрицательном жесте, не переставая скулить извиваясь. – Незнаешь? – а в голосе такой смешок и ирония.

Рука мужчины хватает слугу за волосы тащит вверх, на второй этаж по деревянной лестнице. Гул торопливых, резких, размашистых шагов разносится по всему коридору, отдается звуком от стен. Мужчина идет как стрела, целенаправленно, быстро, так, что другие ёкаи, попадающиеся на пути, почти отскакивают в сторону. Ведь только взглянув в золотые глаза, перечить не захочется. Он – камень, спаянный из пламени ада, черный, словно густой дым, и взгляд у него такой. Страшный-страшный. Зверь. Не человек. Лютый, лихой, безмерно опасный. Акура еще старается держать себя в руках. Не думать о ней, о Нобару. О том, что не успеет вернуться. И идти быстрее. Бежать. Нестись. А чертов коридор все не кончается и не кончается. Прикрытые седзе нужной ему комнаты Акеми, разлетаются буквально в щепки от сильного удара ногой, и мужчина делает шаг вперед, практически сразу застывая.

Рей.

Это ведь она, та еще совсем юная девочка с эбонитовой кожей, что он знает уже давно. Верно прислуживающая его Брату. Которая в жизни никогда и ничего дурного никому не сделала.

Она лежит на полу, в дальнем углу, чуть разбросав руки в стороны и едва согнув ноги в коленях. Босая. Рот ее чуть приоткрыт, и глаза синие так широко распахнуты – в них будто застыло удивленное выражение. Акура проходит ближе, присаживается на корточки касаясь ее руки, проводит по синему следу на запястье пальцами, тому, что видимо осталось от тугой веревки. Кожа ее кажется все еще теплой. И мужчина кривит губами, переводя взгляд на нож, вошедший через плоть прямо в сердце, и оставшийся там же. Едва касается лица смахивая волосы, но веки служанки так и не опускаются. Рей мертва. Девушка так и остается лежать, смотрящей в потолок, когда до его слуха доносится возня из-за спины брошенного у порога прислужника.

Акура поднимается на ноги разворачиваясь, и лицо его искажает страшная гримаса ярости, презрения и ненависти. Не такого конца она заслужила. В руке мужчины зажат тот самый нож, засаженный еще недавно в сердце служанки Лиса.

– Господин Акура-оу… – И жаба ползет, ползет, отползает к дверям по стене комнаты своей хозяйки. Держится за больную, переломанную руку. – У моей Госпожи были на это причины.

– Были причины говоришь? Сейчас ты мне все расскажешь, обо всем, что здесь твориться. – И с этими последними словами Акура хватает его за голову, резко всаживая нож в глазницу. По лицу низшего ёкая бежит жидкость глазного яблока и бурая кровь. И он кричит, орет так, что закладывает уши. В руках откуда-то берется сила, и он тщетно пытается ударить Акуру, который в тот момент прокручивает нож несколько раз, бороздит им плоть с маниакальной настойчивостью.

– Кто Вам вообще дал право соваться к Томоэ? – У Акуры-оу ладони и пальцы в чужой крови. Он вынимает нож, рукой впиваясь в чужие волосы на затылке, и дергает голову вверх, разворачивая того лицом к себе. – Все так же молчишь? Уж поверь, я найду способ заставить тебя говорить мне всю правду, – шипит мужчина тому на ухо и тут же всаживает острие в другой глаз. И крик такой страшный, что кто-то высовывается из соседних спален, с грузным топотом спасая свои жизни.

Жаба корчится, бьется в агонии. Что-то хрипит, едва не захлёбываясь, пытается отбиваться. Но Акура снова тянет его за волосы, поднимая к себе. Перехватывается крепче сжимая фаланги, пряди едут меж пальцев, скользких, склизких, выпачканных в чужой крови. Она под черными ногтями, в тонких линиях, прочерчивающих все кожные покровы. Сердце огненного демона бьется гулко и громко. Так, что у него закладывает уши. Эмоции давят на грудную клетку, распирают ее столь сильно, что, кажется, надави еще чуть сильнее и произойдет взрыв. И все вокруг окрасится в ярко-красный цвет. В тот самый, что сейчас хлюпает под ногами, вытекая из пустых глазниц.

– Дак как давно эта шлюха обернулась, и трется возле Нобару вместо Рей?

И тогда низший екай понимает, сквозь агонию, тьму и ад, дрожа и желая умереть – это только начало.

Только начало.

***

А на другом конце иного мира, спокойная и глубокая ночь в эти минуты прерывается резким вдохом Лиса, внезапно и быстро распахнувшего свои глаза. Нобару же как всегда сопит у него под боком, уже привычно закутавшись в одеяло едва ли не с головой, точно связав себя. И мужчина тепло улыбается глядя на нее, выдыхая с явным облегчением, усмиряя дыхание. Он чуть приподнимается на локте, тянет с девушки одеяло освобождая женские руки из плена белой материи. Аккуратно, не желая тревожить ее сон.

И ткань скользит, обнажая покатые плечи, острые локти, ноги, едва согнутые в коленях, выпирающую косточку бедра. Мужчина накидывает на девушку свободно одеяло сверху, смотрит на силуэт тонкой фигуры рядом с собой. Улыбается. А потом вдруг замечает, как тело её дрожит. Вот рябь пробегает по тонкой руке, теряется где-то в основании ладони, И Нобару стискивает крепко пальцы. Лис сразу хмурится сводя брови, склоняется над ней. Шепчет ее имя ей на ухо. Но девочка спит, а тело все так же напряженно. Он замечает вздутые вены, видит легкую испарину пота на лбу. Ее лихорадит, трясет. И у Томоэ внутри все холодеет.

– Нобару, – Лис касается ее плеча, зовет. Но девушка все так же продолжает спать. Мужчина же сжимает пальцами ее руку, и вдруг осознавая, что она холодна. Ее страшно колотит. И что-то блестящее замирает в уголках синевы его глаз. – Нобару! – Сердце его бьется уже где-то под горлом. Мужчина резко дергает девушку на себя, заключая замерзшее тело в свои объятия.

И лишь в кольце его рук она наконец открывает глаза. Молчит. Взгляд Нобару расфокусирован, пальцы слабо шевелятся в его широкой ладони, рот едва приоткрывается, и из него толчками учащенное дыхание. Лис сглатывает.

– Нобару, – он прижимается своим лбом к ее лбу, заглядывая в зеленые глаза, – что с тобой?

– Томоэ, – голос у нее болезненный, тихий. И вдруг морок спадает с мужских глаз.

Ее длинные локоны и краска на лице скрывали бледность кожи, платья, летящие по воздуху, прятали излишнюю хрупкость фигуры, те многочисленные дела, с которыми она носилась по всему дому и вокруг него, занимали ее мысли, ее думы и не позволяли впасть в отчаяние, ее горячие поцелуи на его губах были горьки и болезненны, слишком жадные и слишком сладкие – Нобару целовала каждый раз, как в последний. Обнимала крепко, цепляясь пальцами за его одежду

– Прости, – шепчет она. – Я не хотела тебя тревожить, надеялась, что все пройдет.

– Глупая, – рьяно шепчет он в ответ. – Как давно с тобой все это продолжается?

========== Я не хочу умирать ==========

На порог такого до боли знакомого дома, Акура ступает аккуратно, медленно. Словно таящийся зверь. Каблуки его тяжелых сапог бьют глухим ударом о деревянный пол, подошва оставляет за собой багряный след чужой крови. Глаза застилает темнота ночи, и непривычная тишина этого места удушающим комом теснится в самом горле. Под ложечкой неприятно сосет. Брата его здесь нет, он это чувствует. Должно быть Томоэ уже тоже прознал об утаенном, но вот, при каких обстоятельствах? Ведь сама девчонка говорить не хотела.

Когда перед глазами мужчины появляется нужная дверь прикрытых седзе, Акура замирает, переводя на мгновение дыхание. Он взмылен, вымотан. И кажется, более чем знает, что там увидит. Хоть и не совсем понимает, насколько готов к осознанию, к пониманию, к принятию всего того, с чем может сейчас столкнуться. Она ведь жива еще? Жива? Акура закрывает глаза на мгновение длиной в секунду, сглатывает слюну скопившуюся во рту и делает шаг, с тихим шорохом раздвигая седзе, старается думать рационально. Но в груди все равно так жжет. Туго так, непривычно, неприятно, по самому центру, со слабой силой. И пальцы до хруста дерева смыкаются на тонкой раме «дверей» с нечеловеческой силой. Каблук сапога снова чеканит шаг и сердце в его груди так быстро колотится.

И Лиса действительно здесь нет. Брат его ушел, а это скорее всего может значить лишь одно. Акура смотрит на лежащую перед ним на футоне девушку долго. Засовывает руки в карманы, едва ежится, передергивая плечами. Но все так же просто стоит и смотрит на нее застыв на пороге комнаты. Нобару не шевелится, кажется даже не дышит. Взгляд золотых глаз пристально изучает тонкую фигуру в лунном свете ночи, у нее такое умиротворенное лицо, голова чуть повернута на бок, крепко сомкнутые веки. И пустота давит изнутри еще сильнее, обрушивая свои бастионы отчаяния, таких незнакомых ранее чувств.

Где-то в сознании мелькает мысль о былом. Что там эта девочка делала? Что там говорила? Взывала к его человечности? В глаза демонические осторожно заглядывала? Акура кривит темными губами называя себе скотиной, сжимает в ладони пузырек в зеленоватым цветом жидкости внутри. Кажется, он слишком долго провозился. И если когда-то и был шанс на свет сотворенный её руками, то теперь он пропал. Безвозвратно. Растворился. Ведь Нобару мертва, так же, как та другая девочка. И верно пора бы ему прекратить так стоять, да пялиться на нее, наверняка уже холодную как камень. Что там обычно говорят у людей? На виски должно давить, руки должны трястись, глаза щипать? Баста. Он опустошен. Просто опустошен. И больше ничего.

Мужчина опускает голову, разворачиваясь на пятках, подошва его грузных сапог издает зычный скрип и демон снова замирает. Ему кажется, или рука ее все же слегка дернулась. Это едва уловимо, и что-то чуть заметно изменилось в чертах женского лица. Догадка пронзает мозг словно остриё тонкой спицы. Акура смотрит во все глаза и срывается почти молниеносно. Пусть даже если он может и ошибаться. Пусть.

Темная фигура существа иного мира склоняется над ней. И раскосые глаза, словно блики огня сверкают во тьме ночи. Девушка в руках его легкая словно перышко. Словно Нобару истончилась и иссушилась. Демон приподнимает её аккуратно, медленно и совершенно точно бережно. Одна его ладонь ныряет ей за спину, другая – под колени. И его гулкий выдох с явным облегчением, когда взгляд ее затуманенных глаз все же устремляется к нему.

Ей бы наверное испугаться стоило, дернуться тихо взвизгнув, но в мозгу так мутно, а внутренние органы крутит так дико, что она буквально тонет в боли. Такая беспомощная сейчас перед ним. И даже просто двигаться оказывается настолько тяжело. Нобару приваливается к чьему-то телу и тут же съезжает вниз. Голова повисает на шее, и в сознание врываются посторонние звуки.

–Потерпи еще немного, – но голос Акуры-оу она все же узнает. Снова всхлипывает почему-то, часто моргает. Нобару пальцами старается зацепиться за его одежду, за ворот плаща, хоть как-то поднять к нему голову. Его же рука крепко и надежно сжимает ее талию. – Вечно с тобой одни проблемы. – И вот, в тоне его уже снова мелькают такие знакомые нотки раздражения, даже осуждения, хоть и говорит он это скорее себе, чем ей. Нобару на такие слова лишь голову тихо отворачивается, утыкаясь лицом в черные перья на вороте.

– Где Томоэ? – почти шепоток.

– Он вернется. – шумное дыхание мужчины над ухом. И приходящие осознание этой близости. Нобару чувствует частое биение чужого сердца, его отдачу в ее руке, прижатой к широкой груди. Его запах, ощущение мышц под кожей и это удивительно неуместное чувство покоя. Акура сплевывает из зо рта пробку, отодранную от узкого горлышка склянки в его руках, и выливает все содержимое пузырька в себя одним махом. Чуть разворачивает Нобару к себе, обхватывая её лицо своей ладонью – чтобы головой не двигала, она ведь так любит брыкаться. И большим пальцем по ее губам, заставляя рот раскрыть, шире, еще шире, и почти немедля, припадает к ней чуть склоняясь. Чувствуя, как девочка тихо вздрагивает в его руках, но почти сразу сдается. И все ориентиры привычного мира остаются за гранью. Сердце пропускает быстрый удар.

У Акуры-оу жаркие ладони и руки большие, сильные. Как у медведя. Сравнение к ней приходит так неожиданно, такое нелепое. Но пальцы холодные, словно тока крови в самых кончиках не хватает, и касаются они её так аккуратно. Так непривычно и ласково, он ведь так не умеет? И Нобару чуть дрожит. Едва-едва, скорее, это просто ощущения, чем что-то иное. Целительная влага струится по гортани, течет по шее из уголков рта пачкая одежду, и девушка кашляет захлебываясь на вдохе, вновь исторгая хриплые звуки из горла. Ведет ладонями по его плечам, слабыми, легкими. Снова едет вниз, не держится. Лишь чувствует, как он стирает соленую влагу с ее лица.

И вновь привкус крови во рту. Такой отравляюще горчащей на языке. Мышцы точно одеревенели. И внутри сплошь эмоции, колотящееся сердце в груди, и так много боли. А она не хочет, просто не надо. Пусть все закончится. И тело её трясет, колотит, лихорадит сильнее. Это страшно. Это так страшно. Ей ведь всего семнадцать, а жизнь так быстро заставляет взрослеть окуная в реалию. И лишь неизвестность впереди.

Мысли клубятся, налезают друг на друга в её голове. И снова слезы. Потому что люто и дико, когда будто высасывают жизнь из тела по капле. И выть так хочется в голосину, от этого ощущения, что у нее под кожей. Пальцы ёе судорожно трясутся, когда Нобару снова цепляется за мужчину сжимая его предплечья. Цедит сквозь толчки воздух в грудной клетке. Через силу размыкая глаза, чтобы не тонуть в собственной агонии ужаса. И в голову приходит лишь одно верное осознание.

– Я не хочу умирать. – еле слышно, едва различимо, сплошной хрип, а не слова. И Акура застывает, руки его замирают на её теле. – Это так страшно. – шепчет Нобару в тишину ночи. – И больно… Очень больно, Акура.

И он привлекает её к себе теснее, прижимая к своей груди еще интимнее, чем стоило бы, ощущая ее сбивчивое дыхание на своей шее, чувствует влагу новых слез своей кожей, утыкается в макушку светлую носом и ощущает, как волосы ее пушистые пахнут вересковым полем.

Наверное, он просто вот так вот глупо влюбился. И понять это отчетливее и яснее, чем сейчас, вряд ли будет когда-то возможно. Влюбился, как мальчишка, у которого играет тестостерон. Как мужчина, который никогда до этого не любил женщин. Как существо, далекое от любви, но все же способное на нее. Наверное, все так. Он не знает, и совершенно точно не захочет узнать никогда.

– Не умрешь, я обещаю.

И Нобару так и сидит закутанная в его объятия тихо-тихо, как будто боится шелохнуться, точно впитывая всю эту неправильную близость, тепло живого тела, и эти слова его – почти человека, не совсем зверя, прозвучавшие как едва ли не признание, что никак не укладывается у нее в голове. Но поверить ему хочется. Так сильно и нужно хочется. Рука ее натыкается что-то острое, так сильно колющее раскрытую ладонь. Ноготь проходится по белесой койме округлой формы, и взгляд распахнутых зеленых глаз теряется во мраке ночи. Поверхность шершавая, потертая и потрескавшаяся, цепляется за кожу. И кажется, лишь сейчас у нее рождается тонкая нить понимания.

Нобару через силу все же поднимает к нему взгляд, шмыгая носом. Ощущая, как рука его успокаивающе гладит ее по голове, перебирает пальцами тонкие пряди, чертит подушечками ушную раковину. Акура смотрит на нее такими странными глазами и как-то грустно улыбается. Улыбка у него выходит странная. Непривычная. Огненный дьявол так не улыбается. Не должен. Он же лишь скалится всегда, кривится ей своей бравадой. И так непривычно выходит, когда вдруг привычное черное окрашивается в светлые тона.

– А ты правда чувствовал всю ту его боль? – Говорит наконец она, а у самой голос дрожит, и большие глаза блестят в свете лунной ночи. Пальцы сильнее стискивают в ладони догадку, висящую на его шее. – Того дракона, что пал на землю от стрелы Богов?

И Акура с досадой поджимает губы, вот теперь уже так знакомо кривя лицо. Кажется даже матерится сквозь зубы, закатывает глаза, делая глубокий вдох и снова глядит на девушку, что все так же крепко держит в своих руках. Нобару чуть шевелится подтягивая к себе локти, мнется немного от такого его взгляда, вроде бы и даже понимая, что спросила лишенего, снова сунув не туда свой нос. Девушка опускает подбородок сглатывая и тут же вновь кашлем заходится. Но все также смотрит на него этими большими глазами, к которым он похоже успел уже окончательно привыкнуть. И плещется в них лишь одно – её просьба.

Акура трясет головой. Молчит еще с минуту времени думая о чем-то, а после все же понемногу рассказывает, хоть и с какими-то недомолвками и рубленными фразами. Начиная даже как-то очень уж издалека. Уступая ей, скорее даже из нежелания рвать те нити меж ними, которые, как ему видится, только-только начали зреть. Когда весь мир за пределами этой сумрачной комнаты будто и не существует. А она сидит вот так столь доверчиво, опустив голову ему на плечо и даже тихонько улыбается. С обнаженными чувствами, душой нараспашку, такая оголенная и откровенная перед ним, как никогда прежде. И он, видящий и знающий, что ей страшно, больно, так панически боязно. Вот Нобару губы облизывает, языком по ним проводит, снова шмыгает носом своим. И Акура чуть заметно усмехается, чувствуя, как шнурок на шее впивается ему в кожу, когда Нобару тянет руку свою на себя.

Вот ведь вцепилась как крепко.

И он все же говорит ей о тех картинах что отпечатались в его памяти с тех, почти забытых времен. Чуть приоткрывая тайну прошлого о том, как уходил к своим пращурам, последний воин неба. Как сливался с камнем и звездами в ночи великий ящер, позволяя огню есть свое тело. Отрекаясь от имени своего, и от всего того, что ему было даровано этом мире. От власти, от черни, от силы своей. И как пав после камнем, он погреб под собой в тот миг и людей, и пришедших к нему прислужников света, заставив застыть их изваяньями камня во времени веков.

Говорил ей и о том, как тело змия после превратилось в курган – насыпь, наметенную ветрами, когда вся магия исчезла из сути последнего ящера неба. И добавил после тихим голосом, с хитрой ухмылкой на лице, что если придти на тот холм, да припасть ухом к земле наклонившись, то всегда можно ощутить ладонями ее жар и услышать гулкий стук глубоко-глубоко в самых недрах земли. Именно так и бьется драконово сердце. Последние его слова едва уловимым шепотом достигли ушей девушки, уже сомкнувшей веки.

***

Томоэ возвращается с первыми лучами восходящего солнца. Вымученный и уставший, с испариной по лицу и телу. Его грудная клетка ходит ходуном, опускается и вздрагивает, плечи напряжены, вены проступают на шее. В ладони широкой зажат клинок стальной в ножнах. И демон встречает Брата названного, стоя на крыльце, примостившись плечом своим, к одной из колонн, что держат крышу. И точно по глазам видят они, что каждый из них тут друг другу лишний. Акура шевелится первым отмирая, ведет плечом, чуть клонит голову. И Лис начинает.

– Как ты узнал?

Акура мнется лишь секунду перед тем, как ответить, кивнуть со своей привычной бравадой, этим бесом в глазах.

– Она сама мне сказала. – саркастично тянет мужчина, и темные губы его кривятся в оскале.

Вот такой у них выходит разговор в две фразы. Простой, незамысловатый. Лис лишь кивает молча, но в голову все же заползают ненужные мысли. Они селятся там отравленными спицами, пронзают кору головного мозга и затекают по одной. Томоэ смотрит все острее, все выразительнее. И кажется Акура немного тушуется, так заметно напрягая линию скул. Огненный деном трет нос, смахивает рукой спадающие волосы с лица. Зачем-то глаза к небу поднимает, все смотрит мимо Брата, там высоко деревья качаются, ветер щекочет листья шумно.

– Акура, – произносит имя Брата Лис и тот вскидывает бровь. У Томоэ глаза с неофитовым оттенком, яркие. Странно это, ведь Акура наверное всю жизнь думал, что просто голубые. Или может это просто так свет падает. Он вдруг видит это так отчетливо, когда тот оказывается прямо перед ним. – Почему?