Текст книги "Незнакомцы (СИ)"

Автор книги: kraska-91

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 29 страниц)

Акура снова косо улыбается. Знает, что больно. Он скорее даже скалится. Улыбка у него все же странная. В дрожь бросает, но только примешивается что-то еще. Нобару хмурится отступая на шаг, лицо ладонью сразу прикрывая. Прячет пристыженно последствия своих несдержанных слов, о которых уже и почти забыть успела.

– Прошу… – Нобару замолкает на мгновение, – отведи меня к Томоэ? – просит его она робко и не смело, аккуратно настолько, что даже голос будто звучит не по её. Действительно просит, не спрашивает.

– Нет. – Вот так вот просто. Короткий ответ. Акура отвечает быстро, даже не раздумывая. И на девчонку он больше смотрит. Просто обходит стороной, весьма небрежно задевая плечом её утлую фигурку с за секунду поникшей головой. Валится грузным телом снова на кровать, падает поперек матраса. А девушка так и стоит. У Нобару горло точно пересыхает от этого короткого слова и тишина вокруг теперь кажется настолько плотной и массивной. Словно заполоняет собой все пространство. Давит на плечи, будто физически заставляя клониться к полу. Она ведь уже поняла, что не уйдет. Но думать и знать вещи разные. А ей надо. Просто так сильно надо обратно к нему.

Нобару обнимает себе руками и ощущает, как ей жжет глаза. Снова. Она ведь раньше не была такой, а теперь не может остановиться. Должно быть это все нервы. От случившего, от пережитого. От бесконечно волнения, в котором она живет уже вторые сутки. Шмыгает носом и сразу поспешно утирает соленую влагу еще мокрым рукавом одежды, стараясь дышать ровнее. – В этом нет необходимости, – доносятся до нее его следующие слова и она сразу воротит к мужчине голову через плечо, замирая в новом ожидании еще теплеющей надежды. Лица она его не видит, и это девушке не нравится, гонит не нужные мысли заставляя еще пуще напрягаться. И от того Нобару совершает шаг, потом еще один подходит ближе почти не вдыхая. – Брат скоро сам заявится сюда, как только все прознает. День, максимум два. – Акура вертит в руках то самое румяное яблоко в красной кожуре, подбрасывает его одной рукой вверх, ловит, и снова. И это так лениво, небрежно, словно совершает привычное действие. Но вот проходит секунда, другая и губы его вновь дергаются в подобии кроткого жеста улыбки. О! Он просто уверен, что Акеми его брату непременно подскажет где искать. Подкинет подсказки, с желанием отомстить обоим за причиненную боль и обиду. Подставит его выставив все в лучшем свете.

– Если конечно ты действительно ему так дорога. – добавляет Акура после короткого молчания и Нобару понимает, глаза сужая. Он ведь ей не договаривает, не ведает всей правды, что таится у него в голове.

– Если Томоэ задержится? – решает она узнать наверняка. – Если он опоздает, то что тогда? – Хоть и думать о подобном исходе откровенно боится. Акура все так же подбрасывает яблоко, вновь ловит его раскрытой ладонью. Ловкий он. И наверняка не менее хитрый. Нобару чуть ведет головой стоя в безмолвии.

– Если Брат не придет за тобой, – демон елозит затылком, устраиваясь удобнее, смотрит на нее почти в упор изгибая массивную шею так, что вены проступают под кожей. Дутые, литые. Прекращает играть с плодом, уже чуть пообтрепавшимся от постоянного контакта с рукой. И Нобару тихо сглатывает. Вот он тот взгляд. Холодный, опасный, жестокий. Странная минута веселья и расслабленности растворилась, словно ее никогда и не было. Дьявол и бесы все так же при нем. – То так легко из своих рук я тебя уже не выпущу. – И голос его. Стальной, отдающий металлом. Принадлежащий демону, который убивает, демону, чьи руки не меньше, чем по локоть в крови. И Нобару замолкает, напуганная собственной смелостью и реакцией мужчины, который, в сущности, остается хищником. Не стоит забывать о том, кто он такой. И рядом с ним никогда не будет покойно. Он жалит, уродует и калечит. А она почему-то решила что может Акура-оу может быть хоть не много другой. А может, все дело было в том смехе, что все еще отдается легким, далеким гулом в ее ушах. Смех, который слишком не вяжется со всем тем, что она знает об этом мужчине.

Нобару глаза медленно опускает, стараясь не встречаться с ним взглядом в впредь. Жмет свое яблоко в руке. Оно ведь по сути точно такое же как у него. Яркое. Красное. Спелое. И дал он его ей сам. Ведь дал же! Протянул в своей руке, заставляя её замереть на мгновение. И вот теперь уже все иначе, теперь он скорее сломает ей шею без слов и раздумий. Акура прикрывает веки и вновь подкидывает круглый, красный «шар» вверх. Снова ловит. Быстро. Легко. Нобару стоит, мнется с ноги на ногу не зная куда стоит деть себя. И все же снова глаза на демона косит еще. Аккуратно так, наблюдая, как он вытягивает руку вверх, как перекатываются его мышцы. Проводит неспешно взглядом линию рта, изучает каждую неровную черту его лица, глядит на тусклый блеск округлого металла в его удлиненных ушах. У демона едва смуглая кожа, так отличительная от белесой внешности Лиса. Нобару смелеет, смотрит на него уже даже с интересом. А ведь такие враки. Другие люди говорили, что Акура-оу на чудовище похож, что зверь невиданный воплоти, что очень он страшен и дик. Но ведь это не так.

Акура снова вытягивает руку, но яблоко вдруг пролетает вниз, бьет его в самую грудь и демон глухо хрипит морщась. Нобару точно забывается на мгновение, когда давит смешок срывающийся сам собой, от этой его простой промашки и тут же вспыхивает алой краской – сейчас он вновь поймал ее, занимающейся подглядыванием. Акура развернулся к ней резко, практически впиваясь в девчонку недовольными глазами. А она стоит и все так же смотрит на него с улыбкой. Такой легкой. Едва-едва, той самой, которую можно было бы назвать дружественной, той, на которую действительно можно повесить такой ярлык. Улыбкой, в которой есть замшелое тепло, пробивающиеся сквозь трещины на женских губах. Ей почему-то все равно еще хочется верить в другое, в то, что увидела еще совсем не давно. Хоть и ждет от него сейчас нового злого, колючего слова, которых она уверена у него точно в достатке. Но вместо этого мужчина просто отворачивается, все так же хмуря лоб. И тогда она решается.

– Хватит, я хочу спать. – Яблоко вновь подлетает вверх. Раскрытая ладонь мужчины ловит его.

– Спать? – и ирония в ее голосе такая неприкрытая. Почти насмешка. И она опять встречает его тот же взгляд, полный укора и немого возмущения. Снова. В который раз уже за этот вечер. Смущенно улыбается, совершенно глупо, но так искренне и по-детски жмет плечами. Ненормальная она. Хотя может, и всегда была такой. Стоит в руках сжимая яблоко, перекатывается с пяток на носок. Нобару так и не дожидается ответа на свой вопрос, этого словно какого-то простого разрешения продолжить. – Ты просто пьян, – говорит дальше звонким голосом. И демон закрывает глаза на несколько секунд. Из ее уст констатация этого факта звучит даже как-то обвинительно. И настолько глупо, что заставляет мужчину засмеяться. Чуть выше, чем обычно, хрипло, едва протяжно, немного давясь слюной. Он пьян. Он действительно пьян. Но разве ей судить его. Девочка, ты такая дура. Акура давит на глазницы, поворачивает голову в её сторону снова, поднимаясь на локте. – Не играй со мной в игры, – предупреждает он её и хмуро сверлит ее взглядом стальных глаз. Он злится, недоволен и голос его недобро вибрирует, но говорит демон это спокойно. А Нобару улыбается еще шире. Нет, её не обмануть. Она почему-то так сильно в это верит. Сумасшедшая. Зря она дразнит хищника. И демон смотрит на нее как на дурочку, когда она складывает руки на груди. Нет, эта девка не даст ему покоя этой ночью.

Но вот его наглые, бесстыжие глаза отчего-то спускаются на ее тонкую шею, ловят зрачками бьющуюся жилку, еще ниже, наблюдают, как часто вздымается и опадает женская грудь. И вот теперь ей хочется съежится, и если бы под взглядом его можно было сгореть, то она бы сгорела. И это чувство страха, такой постыдной паники вновь приходит к ней. Нобару притихает, чувствуя, как потеют ладони. Ощущая себя точно обнаженной сейчас перед ним.

– Акура? … – осторожный вопрос. – Не смотри на меня так, – Глаза ее снова такие огромные, чистые, и плещутся в них эмоции дикие. И страх. Он снова так отчетливо мелькает по кромке зеленой радужки.

– Разве ты забыла, кто я? Неужели забыла? – Акура встает и Нобару сразу отступает назад. – Ты заигралась, девочка. Потеряла все ориентиры. Я – отнюдь не покладистая шавка. – Напирает быстрым шагом, заставляя её пятится. – Я – монстр. Помни об этом.

– Я помню, – вдруг выдает она, и голос ее звучит на грани истерики. Срывается. Нобару юркает змеей куда-то в сторону, стараясь не оказаться с ним слишком близко, семенит ногами. Оглядывается боясь дать зажать себя в угол. Но мужчина вдруг разворачивается к двери, дергает за ручку и скрывается в коридоре, хлопая деревом так, что оно скулит еще пару вязких секунд в возникшей тишине.

Руки у Нобару снова дрожат, сердце гулко бьется в груди, когда она в безмолвии слушает, как его гулкие шаги разносятся по коридору. И если бы у нее спросили, зачем она так вела себя, так говорила, то она наверное и не смогла бы дать ответа на этот вопрос. Просто что-то толкнуло ее внутри, заставило идти в этом направлении. И он казался другим. Хотя дурость все это была, пустая дурость с её стороны. Глупость и точка. Он не такой. Он совсем не такой.

Она засыпает той ночью на удивление быстро, подогнув в коленях ноги и опустив голову на ладони своих рук, удобно устроившись на ложе широко кресла. Измученная и вымученная, с припухшими от слез глазами. Стараясь просто не думать обо всем этом, о том, где теперь оказалась и как может начаться её следующий день потом. Ведь Лис обязательно придет за ней. Придет. Но неизвестность гложет, обсасывает каждую кость в теле. Ведь Нобару не уверена сколько времени ему может понадобиться для этого, для того чтобы найти её. Но она еще жива и дышит. Под веками снова щиплет. Нет, она не хочет плакать, но эта неспособность что-либо сделать, это незнание, эта замурованность точно в клетке… Нобару комкает пальцами длинные рукава своего былого наряда, сглатывает соленые слезы и все же чуть улыбается сквозь набегающий сон, тихо всхлипывая, когда чувствует как её руки оставили на себе аромат спелого яблока. Прошлым утром она омывала их в леденящей воде быстротечной реки, а после оставила в глубокой чашке на кухне уже такого знакомого дома. Там, куда непременно вновь вскоре вернется. Вернется к нему.

Акура воротится в свои покои уже под утро, почти с первыми лучами восходящего солнца, сгребает охапкой черный плащ, тянет его на широкие плечи, шнурует сапоги на ногах, возвращая себе привычную внешность. Даже не заботясь о тишине своих действий. А девчонка все глаз не открывает. Он как-то ловит её случайным взглядом и криво ухмыляется кажущейся беззаботности её крепкого сна. Волосы ее светлые взлохмачены, голова чуть повернута в сторону, почти на бок. Он проходит вперед бесшумно, как маститый хищник, приседает перед ней опираясь на одно колено немного склоняясь. Мужчина рассматривает ее совершенно бесстыдно и нагло. У девочки красивая шея, но ключицы сильно торчат, и небольшая, но аккуратная грудь, мягкая и теплая, он знает. Ноги и руки у нее все же слишком тонкие, но она же девчонка – он не удивляется и довольно хмыкает себе под нос, приходя к пониманию, что это ему нравится.

И все же это странно. Странно для него было видеть ее отсутствие страха перед ним, эту непосредственность движений, жестов, взглядов, слов и мыслей – девчонка тогда расслабилась. Осмелела. Акура склоняется к ней ближе, опираясь рукой на подлокотник кресла, опускается к самому ее лицу. Она что-то бормочет во сне, тихо дышит, двигает ногой, и шелк ткани кимоно едва шуршит улавливая на себе блики света. И тогда он просто накрывает ее губы своими идя на поводу желаний. Вот теперь Нобару просыпается, дергается испуганно назад, взметая руки. Тут же превращаясь в комок натянутых нервов и мышц. Акура грубо задирает ее лицо к себе, так, чтобы было удобнее, обхватывает своими руками. И плевать ему, как все это выглядит. Просто плевать, что не должен. От одного раза девка не сломается.

Нобару всхлипывает, кривит лицо едва размыкая губы, чувствуя его напор к себе. И он сам не знает чего в этом звуке больше, то ли её протеста, то ли какой-то боли. Она дрожит. Сжимается. А мужчина все въедается в ее рот, совершенно неожиданно для себя дурея от мякоти девичьих губ, от этих будоражащих его полувздохов-полувсхлипов, от её запаха, что забивается в ноздри, разгоняет кровь. Наконец язык скользит внутрь, когда она немного сдается, ладони сжимают женское лицо сильнее. У него точно сейчас сорвет крышу. Да, вот так, маленькая, податливая, покорная. Пусть подчиняется. Это просто охереть. Он рычит, звереет, пугает ее еще больше. Поднимается к ней еще ближе, мешая дышать, давая попытки заговорить. И пусть даже если она не отвечает ему. Он целует ее глубоко, властно, так, как он умеет. Лишь забирая, ничего не давая взамен.

У Нобару кажется что-то хрустит в позвоночнике, в шее, когда мужчина налегает на ее всем своим телом. Больно же. Больно. И тогда под ребра ей ударяет паника, заставляя вновь задыхаться. Нобару старается отвернуться. Бьет мужчину в грудь кулаком и чувствует, как он улыбается сквозь поцелуй, но ото рта не отрывается. Не уйдешь. Его руки сжимают ее тело сильнее, пальцы пробираются под юбку едва повязанного платья, проходятся по бедру, ныряют под край льняной рубашки, оглаживая полоску раскрытого тела на талии. И вновь жгучие слезы выступают на её глазах, касаются щек, попадают на язык соленой влагой. Нобару снова брыкается, упирается руками ему в грудь, скулит тихо что-то и мужчина вдруг послушно отстраняется освобождая её губы, с усмешкой играющей на его лице. Нобару сразу вдыхает шумно и гулко, точно никак не может надышаться.

– Не хочешь, да? – Акура говорит глухо, всматривается в её лицо. На кой-черт он вообще ее поцеловал? Имбецил, не менее.

– Нет, – подтверждает она. – Нет, не хочу. Боги, да ты действительно зверь! – взвивается девушка повышая голос. И вдруг чувствует, вздрагивает, от того, как он впивается в её тело своими демоническими когтями. С силой. Так, что она едва морщится. Ох, лучше бы она молчала.

– Еще захочешь. Я заставлю тебя захотеть! – шипит мужчина и его руки на ее теле каменеют. – А может все же взять тебя силой, а? – И ее глаза все больше и больше от его слов, пальцы вздрагивают. Он склоняется к ней, к самому ее уху, намереваясь еще что-то сказать. Оказаться ближе. И тогда Нобару не выдерживает, вцепляется в его лицо ногтями, режет кожу. Заставляя мужчину дернуться от нее, чертыхаться сквозь зубы. Вот ведь дрянь! Она толком и сама не замечает в какой именно момент ладонь его оказывается на её шее, сжимает горло практически до хруста костей со всей той силой, на которую только способны мужские руки. Заставляя её хрипеть и задыхаться, корчится от новой боли. Акура припирает её к спинке кресла, со злобой, агрессией. И Нобару испуганно мельтешит глазами по его лицу. У него щека теперь рассечена, и алая полоса пролегла под правым глазом. Еще чуть-чуть и она бы зацепила. Но все это такая ерунда, такая пустая попытка сопротивления. Девчонка понимает все это, когда с ужасом для себя наблюдает, как все ее царапины на нем уже затягиваются, исчезают буквально за секунды, не оставляя даже и следа.

Акура вглядывается в нее, взгляд у девки страшный, панический, практически дикий. Сама напросилась, могла быть покорнее. Ничего, сейчас он усмирит ее бойкий нрав. Собьет эту спесь одним махом. Мужчина наблюдает, как лицо ее наливается краснотой, как пытается она глотать воздух раскрытым ртом, как сжимается вся точно в комок. Хватается руками за его руку, все так же сильно держащую ее за горло. Снова царапается своими ногтями. Ну давай же, попробуй сделать хоть что-то еще. Попробуй.

Нобару уже почти теряет надежду высвободиться, когда вдруг стены вокруг сотрясает мощным грохотом. Столь сильным, что с потолка на голову сыпется пыль, а камень режут узоры трещин. Акура отпускает её почти сразу, крутит головой по сторонам, снова в недовольстве, морщит нос. А она в ужасе приложив ладонь ко рту, наблюдает, как темная, ветвистая, косая полоса ползет по серой стене, змеится, пускает свои клешни, ныряет на пол. И вот снова.

Бах.

И вокруг все так трясет, что мебель не стоит на месте. Скребет своими ножками, цепляется за безучастный, немой камень. Нобару забывает о мужчине. Смотря со страхом на все происходящее. Рефлексы мозга, сознания призывают действовать, спасаться, бежать, не сидеть на одном месте. Еще один мощнейший толчок. Бьет по ушам и нервам. Крошка с потолка снова сыпется на головы и Нобару вскрикивает. У нее белеют пальцы, когда она цепляется за рукав мужчины, практически мертвой хваткой, тревожно смотрит на него, точно ищет спасения. —Что это? – тихо выдает она, не расцепляя рук.

Акура опускает голову, глядит на ее лицо, что уже белее мела. Ну надо же, теперь сама к нему жмется. – Томоэ, – тяжело и почти обреченно произносит он, когда приходит третий толчок. – Не думал я, что он заявится так скоро.

========== Ему не нужна такая ==========

Все вокруг трясет и шатает так, что Нобару даже кажется, что она вот-вот упадет с этого широкого, просто огромного для нее кресла на жесткий каменный пол. С потолка летит теперь уже не только пыль, что белым пеплом оседает на одежде и волосах, но и камни. Мельче, крупнее, острее, тупее – самые разнообразные, начинающие отстукивать звонкую трель скорой смерти. Еще один громогласный звук, режущий барабанные перепонки. Трах. И Нобару вскрикивает, почти взвизгивает, с невиданным ранее проворством для ее измученного тела соскакивая со своего ночного ложа. Практически с размаху врезаясь в грудь демона уже поднявшегося на ноги. И что-то так страшно крякает вдалеке. За стенами, за дверью. А затем полыхает, донося до носа девушки запах свежей гари и дыма.

Нобару вздрагивает, чувствуя, как ладони мужчины ложатся на ее плечи и тут же брезгливо выпутывается из его непрошеных объятий, кривит лицо. Смахивает волосы с глаз отступая назад. И снова происходит взрыв. Далекий, но каменная пыль все так же окропляет их головы, словно снег в разгар зимы. – Слушай меня внимательно, —произносит Акура и Нобару голову задирает, смотрит на складку меж мужских бровей. Голос у него тихий, но от него точно веет холодом. – Ты не сделаешь за мной ни шагу, останешься здесь, в этой комнате. Ты поняла? – Акура говорит быстро, палец с острым когтем перед её лицом выставляя. А Нобару молчит. Скользит рассеяно взглядом по его фигуре, мельтешит огромными, напуганными глазами. Что это за внимание к ней? Что за слова? Что это за бережливость к своей загнанной жертве? Это ведь она? Скрытая, завуалированная, латентная, но она же!

– Там Томоэ… – отзывается девушка как-то пространственно. Лепечет по-тихому, почти под нос себе. Ей ведь нужно туда. Ей нужно к нему. Не сидеть здесь на месте.

– Дура! – рычит мужчина не сдерживаясь и она снова вздрагивает, жмурится от его резкости. Он хватает ее за подбородок. Грубо, больно, так, что Нобару аж морщится, и рябь волнами набегает на ее лоб. – Не суйся даже. – и пальцы сжимаются сильнее. Проходит секунда другая, Нобару молчит выдерживая его взгляд, так не желая пасовать и соглашаться. Смотрит прямо в глаза, что уже горят чумным огнем нетерпения. Втягивает носом воздух. И зря. Каменная пыть тут же оседает в носоглотке заставляя ее кашлять. Сгибаться пополам задыхаясь на вдохе.

Акура глядит на нее внимательным взглядом, наблюдая за тем, как худые плечи ходят ходуном, как рывками выходит воздух из груди с на тугом. Человеческая женщина. Она слишком тонкая, хрупкая, слабая, с телом чадушным и трудно этого не заметить в ней. Его Брат ошибся. Она не такая, как он говорил. Демон разворачивается почти сразу же, едва цокнув своим языком в последним разочарованном жесте, он больше не медлит. Плевать даже если поступит по своему. Просто плевать. Он мог бы конечно приставить к ней кого-то, заставить проследить, сдержать на месте. Даже просто запереть здесь. Запечатать. Но не сдалась эта девица ему ни на раз. Подохнет и черт с ней. Хватит и того, что не от его руку. Да, именно так и решает мужчина.

А Нобару трет кожу на лице ладонью раскрытой, на месте, где оставили красный след его беспардонные фаланги, острые, словно пики, обжигающие и чуждые. Она должна остаться? Глядит ему в след. Прислушивается. Время от времени еще раздается грохот, но уже тише. Более далекий. Остается лишь запах гари, да вкус поднявшейся желчи на языке от приступа кашля. И хочется отплевываться, избавиться от этой горечи во рту. Но она старается лишь размеренно дышать. Стоя все так же на одном месте.

Вдох. Выдох. Сосредоточиться. Нобару сжимает ткань длинных рукавов своего платья пальцами в ладонях. Заставляя наряд вновь чуть ли не скатываться с тела и края кимоно снова едут вниз, обнажая её плечи… Вдох и плавный выдох. И снова.

А потом громкий взрыв практически над самым ухом. Бах.

Нобару непроизвольно вскрикивает, падает на корточки, обхватывая голову руками, скрючивается на полу. Ее засыпает пылью, мелкие камни путаются в волосах. И вся одежда становится белесой. Цвет пепельный, выжженный. Нобару сжимает виски пальцами, царапает свою кожу. И начинается паника. Здесь скоро все разрушится. И весь ужас не понимая того, что творится вокруг обрушивается на ее плечи с такой удушающей силой, что становится страшно. По-дикому. Действительно страшно. Она ведь одна. Совсем одна. В совершенно незнакомом месте, незнакомом мире. Точно запертая в клетке каменной ловушки, и остается лишь темнота. Сердце ухает, колотится в груди.

Нобару очнись.

И в мозгу крутится одна единственная назойливая мысль. Жадная, нужная, цепкая. Она все так же думает о нем. О Лисе. О том, что он делал, говорил, как смотрел, как касался, как целовал. Это было волнительно. Это было сокровенно. И в этот момент кажется себе столь жалкой и никчемной. Посмотрите на нее. Прижалась к полу, вся в известке и с опухшими глазами, да блестящими щеками. Сидит в бездействии. Трясется. Где та девчонка, которой она всегда была? Которая выживала? Которая могла? Которая делала? А потом ногтями в ладони. До новой крови. И жидкость рдяная из свежей раны. Так надо. Ей надо выкарабкаться от сюда. Нобару очнись.

Очередной грохот все же вырывает из краткого плена мыслей. И хорошо. Задумавшийся – не жилец сейчас. А жить она хочет. И кажется голова проясняется. До мутного, измученного сознания доходит очевидный факт – Акура-оу не друг ей. Он враг! И слова его не во благо. Ей нужно поторопиться. Поторопиться, пока Томоэ еще где-то здесь. Пока близко. Пока не ушел. Пока она еще дышит. Нобару поспешно вытирает пальцами щеки, моргает, стряхивая влагу с ресниц. Лис ведь ищет её. И первый шаг, такой слабый, почти неуверенный, боязливый. Потом снова, туда, за тяжелую дверь, которой еще недавно касалась рука огненного демона. Ноги ступают по мелким камням и каменной крошке. Шаг за шагом по темному коридору. Нобару снова трет виски, все больше возвращаясь к мгновению, к настоящему.

Она трясет головой сгоняя пыль и стряхивая осколки камней с макушки, идет едва различая очертания разрушенного коридора и разваленных стен. Даже не уверенная, в нужном ли направлении двигается. Ей в глаза вдруг бросается алый сгусток, застывший на ранее упавшем валуне. Она всматривается и видит, что перед ней, прямо под ногами раскинулось тело какого-то мальчишки. Оно изогнуто в неестественной позе. Руки и ноги его приняли столь непривычные углы, что составляют ломаную геометрическую фигуру. Человек так выглядеть не должен. И Нобару застывает, замирает, с поднесенными ладонями ко рту, когда смотрит на кровавую кашу вместо одной части лица, когда видит, как тяжелая глыба переломила позвоночник этого совсем еще юного ёкая пополам. И в горле тошнота. На глазах снова слезы. Нет не сейчас. Она жмется в сторону, стоит, лопатками царапает стены, всем позвоночником вдавливаясь в холодный камень, сжимает руки в кулаки, ищет в себе нужные силы перешагнуть через это.

И так во время. Огромная каменная глыба, бывшая возможно некогда полом верхнего этажа, падает прямо перед её носом с грохотом. А потом ладонью по камню стены за спиной. Снова до крови. Боль не даст провалиться в забытье. Так действительно легче. Отвлеченнее. Отрешеннее. И в глазах ее пляшет ужас. Черти в Аду гогочут, Нобару не сомневается. И ей даже кажется, что там, в той комнате все было намного спокойнее. Тише. Безопасней. И хочется туда. Обратно. Но она снова делает шаг вперед. Спотыкается едва не падая. Ноги у нее еле гнутся, мышцы одеревенели.

– Нет, – шепчет она, – так не должно быть. Так не бывает. – Все мысли. Клубятся, налезают друг на друга. – Томоэ… – почти шепоток. И все же нога за что-то цепляется, когда все вокруг вновь трясет. И локти, костяшки, колени в кровь сминает камнем. Когда-нибудь до мяса. До мраморной кости. А перед глазами – маревая пелена. Так не должно быть. Это дико.

***

Пламя жрет его из изнутри. Горит, горит, горит синим пламенем. Так ярко, так хлестко, так люто, что, кажется, оставит после себя лишь пепелище, глухое и безмолвное. В груди раздается набатный стук. Громко, тяжко, протяжно. Кончики пальцев яро колет. Жжет фаланги, подушечки, огонь искрится на острие длинных демонических когтей. И в висках отдает и стонет. Он уверен. Он практически уверен, что если она попала к нему, то обратно уже не выберется. Не сможет. Не успеет. Не первая. И Акура не отпустит. Он никого не отпускает. И вся эта боль у него за грудиной. Такая зудящая, ноющая, готовая прорваться сквозь все щели, и шум в ушах лишь нарастает.

– Акура-оу! – Лис орет, себя почти не контролирует. Слишком загнанный и вздыбленный. Сплошь гольные инстинкты. И новый удар огненной сферы первородного пламени из мужских рук, возвещающий всех о его прибытии и настрое. Сыпется на стены и лестницу. Пусть явится к нему где бы тот не был.

Он плохо помнит, как именно сорвался с места, когда получил первые догадки, как пронесся мимо прочей местной нечисти взирающей на него так, словно увидели зверя. А ведь сейчас он зверь и есть. Самый опасный и страшный монстр на свете. Готовый рвать мясо кусками, в клочья, ломать кости, хребты. Все за нее. Все из-за нее. И только не думать. Отрицать до тех пор, пока не увидит сам, пока не удостоверится в тех мыслях, что роятся в его голове. Сводят с ума неумолимо. Но все равно знать, что все иначе и оказаться не может. Это ведь реальный мир. Грязный, вшивый, продажный, лицемерный, скотский. И он – одна из тех самых последних тварей. А твари, как известно, не ходят в белом, и сопливого счастья у них нет. Лишь темень и чернота. И ад его почти ласкает, он замечтался, а за чертой всегда бездна. Не сберег. Не сохранил. Не успел.

Когда перед его глазами появляется знакомая фигура, мужчина застывает, переводя на мгновение дыхание. Он взмылен. Вся шея и спина мокрые, волосы липнут к лицу и к глазам. Это адреналин, это страх за нее, это напряжение – ядреная смесь ощущений, глухих, затравленных чувств за его грудиной.

– Ты сдурел?! В конец рехнулся?! – Акура повышает голос так, что звуки отражаются от потолка и толстых стен. Привлекает к себе внимание безумца. Пусть смотрит на него, Лис ведь ждал, когда тот появится. Демон чуть пригибается и легко спрыгивает, с того, что ранее, еще прошлым днем можно было назвать лестницей. Обходит не спешно огромный камень, скребет его бок своими когтями. Звук не приятный, режет слух. Мужчина смотрит из исподлобья, когда бросает короткий взгляд вокруг, на все разрушенья. Челюсти его непроизвольно сжимаются, скрипят, зубы трутся друг о друга. Лис разнес здесь все к чертям. Херов мудак. Было бы из-за чего так стараться.

– Где она?

У Акуры взгляд твердый. И глаза его раскосые, такие проницательные-проницательные, впиваются. Изучают. У Лиса вздымается и опадает грудь, сердце бьется со страшной, нечеловеческой силой. Акеми оказалась даже слишком быстрой и юркой. Сыграла на эмоциях. Умная баба, ничего не скажешь.

– Тебе не нужна такая. – Вдруг произносит он как между делом, стряхивая каменную пыль со своей руки и Лис темнеет.

– Что ты с ней сделал?

– Ой, вот только не ты. Кто угодно, но только не ты должен спрашивать меня о подобном. Тебе напомнить… – Акура не договаривает, потому как Лис наносит еще один удар вынуждая его уворачиваться. И пламя демонической магии вновь ударяется о еще недавно стоящую позади демона стену громко и зычно. С хлопком распаленного воздуха вырывающегося наружу.

Акура кидает косой взгляд на Лиса, смахивает осколки камня с плеча. Он скалится на манер дикого, неприрученного зверя, обнажает свои белые остроконечные зубы, когда мужчина напротив заносит руку для следующего удара. О да, услышь и вспомни, Брат, что здесь не только я олицетворяю вселенское зло. Но и ты тоже . Они ведь оба – чудовища. Знаменитые демоны. Названные братья с разными лицами. Акура ухмыляется, но оружие все-таки не достаёт, не позволяет кусачей стали сцепиться друг с другом. Держится на расстоянии.

– Люди слабы, Брат. Ты забыл? – Акура шипит не уступая. И черти, улюлюкая, пляшут в золоте глаз. Он отходит вновь на пару шагов назад. Не хочет опрометчивых решений. – Они чахнут в своем теле от слабостей и страхов, от болезни, от жизни. Не уж то ты мог вдруг забыть обо всем этом? – продолжает он. И повисает пауза длинной в пару секунд.

– Нобару такая же. – добавляет уже поутихшим голосом.

И Лис вдруг чувствует, как внутри все подвисает. Просто бах и все. Как в невесомости. Как только слышит её имя из его уст. – Ты убил её? – Он едва произносит это вслух. И пустота давит теперь изнутри, обрушивает на него свои бастионы тишины и отчаяния. Мертвые. Призрачные. Она ведь была просто девочкой. Забавной, смышленой, умной, милой, бесстрашной, сильной, в равной степени восхищающей его и вызывающей раздражение своим характером, своей упрямостью. Она смягчала его. Она была вкусной и сладкой, как ни одна женщина до нее. Она была самой настоящей из всех. Она была живой. И вот теперь смерть жмет его руку.

А Акура молчит долго. Он отвечает не сразу. Смотрит пристально в синеву глаза напротив, делает еще один шаг назад. Потому что есть в Лисе сейчас что-то такое, это в глубине… Там клубится ярость, там бьется лютая сила, и там плещется еще одно чувство, которого не было раньше. Отчаянье? То ли это слово? Это в его тоне, в голосе, в произносимых звуках, разлетающихся по помещению. Это всего лишь догадка, мутный образ, не более. Он может и ошибаться. Ведь его Брату точно не нужна такая. Его стоит вразумить. И демон решает идти до конца. Потому что есть девицы и краше, и умнее и лучше. Не смертные. Не такие, как она. Не человек. И вкус её еще теплится на его языке, заставляет хотеть поробовать снова. Потому что привык брать лишь для себя.