Текст книги "Повесть о великом мире"
Автор книги: Кодзима-хоси
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 31 страниц)
4
О ТОМ, КАК ВО ДВОРЕЦ ПРИЕХАЛ ЦЗЮНЬ МИНЦЗИ
Весной минувшего первого года правления под девизом Гэнко[341]341
Прим.47 Свиток 4:
1-й год правления под девизом Гэнко – 1321 г.
[Закрыть] из государства Юань[342]342
Прим.48 Свиток 4:
«Из государства Юань…» – из Китая времён правления монгольской династии Юань.
[Закрыть] прибыл в нашу страну добродетельный и мудрый наставник в созерцании[343]343
Прим.49 Свиток 4:
Наставник в созерцании – монах буддийской секты дзэн.
[Закрыть] по имени Цзюнь Минцзи. Хотя прежде никогда не было такого, чтобы иноземный священнослужитель был лично принят Сыном Неба, но этот государь[344]344
Прим.50 Свиток 4:
«Этот государь…» – император Годайго.
[Закрыть] изволил повелеть секте дзэн, чтобы она объяснила ему содержание разных сторон учения, поэтому для беседы о законоучении во дворец пригласили этого наставника в созерцании.
Чтобы церемонию аудиенции разработать до мелочей и не стыдиться за свою страну, все три министра[345]345
Прим.51 Свиток 4:
Три министра – Левый, Правый и Внутренний министры.
[Закрыть] и высшие сановники тоже вышли одетыми в церемониальные платья; писцы из Государственного совета, учёные мужи и стражи были наготове и выглядели величественными. Среди ночи, установив во дворце светильники, впустили наставника в созерцании.
Государь изволил подняться на яшмовый свой престол, во дворце Пурпурных покоев, Сисиндэн. Наставник в созерцании трижды распростёрся в поклоне, возжёг ароматы и возгласил государю вечную жизнь. После этого государь обратился к нему с вопросом.
– Вы прибыли сюда в полном здравии, перейдя через горы, переправившись через моря. Каким способом станет учитель далее вести живые существа?
Наставник в созерцании произнёс в ответ:
– Стану вести с непременной помощью Закона Будды.
Государь снова спросил:
– А как вы даёте наставления именно сейчас?
Ответ был таким:
– В небе все звёзды встречаются на севере. В нашем мире нет такой реки, которая не устремлялась бы на восток.
Когда беседа о Законе завершилась, наставник в созерцании поклонился государю и вышел. На следующий день государь послал главу Ведомства дознаний его милость Санэё присвоить наставнику в созерцании официальный сан. Тогда этот наставник сказал посланцу государя:
– Хотя и говорят, что существует раскаянье вознёсшегося дракона[346]346
Прим.52 Свиток 4:
Раскаянье вознёсшегося дракона наступает, когда после наивысшего взлёта неминуемо наступает падение. Образ заимствован из китайской классической «Книги перемен» (И-цзин).
[Закрыть], видно, что сей государь должен во второй раз вступить на престол императора.
Теперь государь, захваченный своими вассалами-воинами, испытывает раскаянье вознёсшегося дракона, однако, как предсказал сей наставник в созерцании, то, что он займёт трон во второй раз и станет девяносто пятым государем, никакого сомнения не вызывает. Поэтому он твёрдо изволил сказать, что ещё долго не примет монашеский облик.
5
О СКОРБИ ИМПЕРАТРИЦЫ
Прошёл слух, что в седьмой день третьей луны прежний император уже изволит переменить место пребывания на провинцию Оки, поэтому императрица под покровом ночи поехала во дворец в Рокухара, и когда её экипаж приблизился к центральным воротам, его величество вышел наружу, а шторы в экипаже государыни были подняты.
Государю благоугодно было оставить императрицу в столице; он продолжал размышлять о своём будущем, которое сложится из скитаний под шум волн на ночлегах скитаний, при свете луны над дальними берегами. Императрица тоже представляла его величество вдали, на далёких рубежах, где нет ни малейшей надежды, а есть ощущение душевных блужданий в долгой безрассветной ночи.
Их ночь всё длилась, они предавались воспоминаниям, вели друг с другом беседы, и тысяча осенних ночей становились одной сплошной ночью. Когда же наступил рассвет, а слова ещё оставались, вести какое-либо разговоры не требовалось совсем, ибо горечь в августейших сердцах не выражалась в одних только словах. Августейшие особы только заливались слезами, когда появились признаки безжалостного рассвета при луне.
Рассвет уже готов был наступить, поэтому государыня вернулась в свой экипаж и поехала назад, произнося сквозь слёзы:
Горше этой
Думы не бывает —
Когда ж наступит
Твой предел,
О жизнь, наполненная болью?
А при заходе солнца, едучи в экипаже на обратном пути, она и не помышляла встретиться когда-либо с государем ещё, и в сердце императрицы царила скорбь.
6
О ТОМ, КАК БЫВШИЙ ИМПЕРАТОР ЕХАЛ В ССЫЛКУ
Когда в седьмой день третьей луны рассвело, более пятисот всадников под командой Тиба-но-сукэ Садатанэ, Ояма-но Горо Саэмона, судьи Сасаки Садо и Вступившего на Путь Доё охраняли путь следования прежнего государя, который менял место своего пребывания на провинцию Оки.
В числе сопровождающих государя были только Главный секретарь Итидзё Юкифуса, младший военачальник Рокудзё Тадааки и из женской свиты – госпожа Самми. Кроме них спереди и сзади, слева и справа его окружали воины в шлемах и доспехах, вооружённые луками и стрелами.
Задевая друг за друга, экипажи направились на запад по Седьмой линии, Ситидзё, потом вниз[347]347
Прим.53 Свиток 4:
Вниз – на юг.
[Закрыть] по Хигаси-но-тоин, а вдоль дороги стояли жители столицы, знатные и простолюдины, мужчины и женщины и без стеснения наполняли перекрёстки улиц голосами:
– Повелителя всей Поднебесной везут в ссылку подданные! Отныне истощится судьба у воинских домов.
Так они плакали и стенали, словно дети, тоскующие по матери, и было жаль слышать их. Даже воины из конвоя все как один вытирали слёзы рукавами доспехов. После того, как проехали мимо постоялого двора Сакура, государь велел опустить паланкин на землю, чтобы поклониться в Яхата[348]348
Прим.54 Свиток 4:
Яхата – синтоистское святилище Ивасимидзу Хатимангу в уезде Цудзуки столичного округа.
[Закрыть]. Августейшая молитва была о том, чтобы ещё раз увидеть столицу, вернувшись из этой дальней ссылки.
Тот, кого называют великим бодхисаттвой Хатиманом[349]349
Прим.55 Свиток 4:
Хатиман – синтоистский бог войны, почитаемый в святилище Яхата. В VIII веке был объявлен великим бодхисаттвой, инкарнацией «императора» Одзина (Хомутавакэ), бывшего, по преданию, четвёртым на японском престоле.
[Закрыть], был инкарнацией императора Одзина и давал клятву алмазной крепости о защите ста поколений монархов, поэтому он непременно будет иметь в виду своё божественное покровительство Сыну Неба и за пределами его дворца. Так изволил уверенно думать августейший.
Когда государь переправился через реку Минатогава, он изволил посмотреть на столицу Фукухара[350]350
Прим.56 Свиток 4:
Фукухара – местность на территории современного г. Кобе, куда в 1180 г. по распоряжению тогдашнего диктатора Тайра-но Киёмори (1118-81) пытались перевести столицу.
[Закрыть], и ему утешительно было подумать в связи с нею о том, что Первый министр Хэй Киёмори[351]351
Прим.57 Свиток 4:
Хэй Киёмори – Тайра-но Киёмори.
[Закрыть], держа в своих дланях Четыре моря[352]352
Прим.58 Свиток 4:
Четыре моря – Япония.
[Закрыть], перенёс столицу в это низменное сырое место и тотчас же скончался. Он всеми силами бесчестил верхи, и в конце концов, как и следовало ожидать, последовало наказание Неба.
Посмотрев под конец на равнину Инано, государь изволил переправиться через бухту Сума и снова подумать о том, что в старину вокруг военачальника Гэндзи[353]353
Прим.59 Свиток 4:
Гэндзи – блистательный принц, красавец и женолюб, герой романа Мурасаки-сикибу (нач. XI в.) «Повесть о Гэндзи», побывавший в ссылке на берегу бухты Сума.
[Закрыть] туманными лунными ночами пошли слухи о его связи с дамой. Он провёл на берегу этой бухты три осени. Было такое чувство, что здесь слышен только шум волн. Казалось, будто лишь слёзы падают, а подушка плавает в них. Тоска осенью в дорожных снах кажется такой настоящей!
В утреннем тумане государь проехал бухту Акаси, позади остался остров Авадзи, над соснами Оноэ[354]354
Прим.60 Свиток 4:
«Над соснами Оноэ…» – над двумя соснами в синтоистском святилище Оноэ (г. Такасаго провинции Хёго), воспетыми в легендах, пьесах и стихотворениях-танка.
[Закрыть], что в Такасаго, на который тоже накатывали волны, потом миновали многие горы и реки, склоны Сугисака, наступило время, когда он достиг одной за другою Мимасака и горы Сараяма в Кумэ. На закрытых облаками горах виднелся снег, а в отдалении – горные пики.
От нетерпения однажды петухи на крыше из мисканта встретили песнями луну, в другой раз кони попирали ногами иней на дощатом мосту[355]355
Прим.61 Свиток 4:
Символы суеты и торопливости. Аллюзии на стихи японских дзэн-буддийских поэтов.
[Закрыть]. Дни, проведённые в пути, все скапливались, и через тринадцать дней после отправления из столицы государь изволил прибыть в порт Мио провинции Идзумо. Там наготове стояло судно, которое ждало только попутного ветра, чтобы переправиться через море.
7
О БИНГО САБУРО ТАКАНОРИ И О ВОЙНЕ МЕЖДУ У И ЮЭ[356]356
Прим.62 Свиток 4:
У и Юэ – средневековые китайские княжества.
[Закрыть]
В ту пору в провинции Бидзэн проживал человек по имени Кодзама Бинго Сабуро Таканори. Когда его величество пребывал в Касаги, он пришёл к государю и преподнёс ему верных долгу воинов, но после того, как услышал, что замок пал прежде, чем дело было сделано, а Кусуноки покончил с собой, он лишился сил. Однако, услышав, что его величество ссылают в провинцию Оки, он собрал единомышленников из своей семьи и сообщил им своё решение:
– Говорится, что решительный муж и добродетельный человек ради спасения своей жизни не жертвует добродетелью, что бывали случаи, когда, погубив плоть, совершали добродетельное[357]357
Прим.63 Свиток 4:
Парафраз отрывка из «Бесед и суждений» Конфуция.
[Закрыть]. Так, в старину, увидев, что Вэйский[358]358
Прим.64 Свиток 4:
Вэй – древнекитайское государство (?-205 г. до н. э.).
[Закрыть] князь И убит северными варварами, его вассал по имени Хун Янь не мог этого стерпеть, взрезал себе живот и, поместив в него печень князя И, после смерти своего государя, этим отблагодарил его за милости[359]359
Прим.65 Свиток 4:
Хун Янь отблагодарил князя И тем, что укрыл от варваров его печень, чтобы те не смогли съесть её как средоточие доблести противника.
[Закрыть]. Тот, кто знает свой долг и ничего не делает, лишён доблести[360]360
Прим.66 Свиток 4:
Выражение из «Бесед и суждений», глава «Вэй чжэн».
[Закрыть]. Давайте же, поедем и встретим проезжающего императора на пути его следования, похитим государя, поднимем большие воинские силы, и пусть наши тела останутся на месте битвы, но имена наши будут переданы потомкам! – так он сказал, и все его родственники-единомышленники с ним согласились.
– В таком случае, – сказал он, – подкараулим в опасном месте на пути следования и улучим момент.
Они залегли, спрятавшись на вершине горы Фунасакаяма на границе провинций Бидзэн и Харима и стали ждать: вот сейчас, вот сейчас!
Поскольку процессия с государем сильно опаздывала, послали человека сбегать посмотреть. Оказалось, что воинский конвой не следует по тракту Санъёдо, а от развилки от Имадзюку в провинции Харима направился по тракту Санъиндо. Высокодобродетельные планы Таканори по освобождению государя во время его переезда пропали зря.
– Ну, тогда, – решил он, – есть подходящие глухие горы в Сугисака, в земле Мимасака. Подождём там.
После того, как, пройдя наискось от покрытой тучами горы Трёх камней, они безо всякой дороги прибыли в Сугисака, им сказали, что его величество уже изволил въехать в поместье Инносё.
По крайней мере, – подумал Таканори, – хотелось бы, чтобы наши намеренья достигли государева слуха!
Незаметно прокравшись поближе, он старался выбрать для этого подходящий момент, но удобного случая всё не было, и тогда Таканори соскоблил кору с большого дерева сакуры в садике перед гостиницей, где пребывал государь, и написал крупными иероглифами стихотворение:
О, небеса! Не надо
Нового Гоу Цзяня.
Уже нашёлся
Преданный Фан Ли[361]361
Прим.67 Свиток 4:
Гoy Цзян – ван древнекитайского княжества Юэ,?-465 гг. до н. э. Многие годы воевал с соседним княжеством У, был взят в плен, но затем освобождён и вернулся домой. Фан Ли – его верный вассал, служивший вану больше двадцати лет и помогший ему сокрушить врагов.
[Закрыть].
Воины охраны увидели это стихотворение утром. Они прочли его и заговорили: «Что это? Кто это написал?» Но стихотворение уже достигло государева слуха. Его смысл сразу открылся августейшему, и на его драконовом челе появилась улыбка удовлетворения, Воины же определённо не знали его исторической подоплёки и не подумали ни о чём предосудительном.
Итак, смысл этого стихотворения заключается в том, что в старину в иных пределах было два государства: У и Юэ[362]362
Прим.68 Свиток 4:
У (?-473 гг. до н. э.) и Юэ (600–334 гг. до н. э.) – древнекитайские государства, легенды о которых в «Повести» заимствованы из «Исторических записок» Сыма Цяня.
[Закрыть]. Никто из вельмож в обоих этих государствах не соблюдал Пути монарха, каждый управлял с помощью оружия. Княжество У хотело напасть на Юэ и взять его, а Юэ хотело разбить У и присоединить его к себе. Таким образом сражения продолжались много лет. У и Юэ поочерёдно то побеждали друг друга, то терпели поражение; родители становились врагами, и дети тоже становились врагами, потому что им было стыдно существовать с противниками вместе под одним и тем же небом.
В конце династии Чжоу[363]363
Прим.69 Свиток 4:
Чжоу – династия в древнем Китае. 1100-256 гг. до н. э.
[Закрыть] главу государства У называли уским ваном Фу Ча, а главу государства Юэ именовали юэским ваном Гоу Цзяном. Однажды этот юэский ван призвал к себе министра по имени Фань Ли и молвил:
– У – враги моих предков. Если я не перебью их, я напрасно проживу свои годы, буду стыдиться не только насмешек людей в Поднебесной, но и тел моих предков, что покоятся под девятью слоями мха. Поэтому сейчас я созываю в своём государстве воинов, хочу сам ударить по государству У и убить уского вана Фу Ча, чтобы мои предки были отомщены. Ты же должен остаться в нашей стране, чтобы защитить богов земли и злаков.
В ответ Фань Ли стал его отговаривать:
– Я, ваш вассал, втайне проверил положение дел. Сейчас силами нашего княжества Юэ трудно повергнуть У. Начнём с того, что посчитаем воинов обоих княжеств. В княжестве У двадцать тысяч всадников, в княжестве Юэ – только десять тысяч. Поистине, малые силы не нападают на большие[364]364
Прим.70 Свиток 4:
Парафраз из древнекитайского трактата по военному искусству Мо-цзы.
[Закрыть]. Это – одна из причин, почему трудно уничтожить у. Другая причина – время. Весна и лето – это время положительного начала, ян, когда присуждают награды за преданность, осень и зима – время отрицательного начала, инь, когда занимаются исключительно наказаниями. Теперь начало лета. Это не время для проведения карательной экспедиции. Такова вторая причина, по которой трудно повергнуть У. Далее. Место, куда возвращается мудрый человек, это сильная страна. Ваш вассал слышал, что среди подданных уского вана Фу Ча есть человек по имени У-цзы. Глубокой мудростью он снискал расположение людей, выдающимся благоразумием вселил в своего государя присутствие духа. Пока он будет находиться в государстве У, оно не может быть повергнуто. Такова третья причина. У единорога[365]365
Прим.71 Свиток 4:
Единорог – фантастическое животное кирин (кит. цилин).
[Закрыть] есть в роге мясо, и он не проявляет свою свирепость; нырнувший дракон скрывается три зимних луны, ожидая прихода весеннего равноденствия. Если мой господин хочет объединить княжества У и Юэ, если, находясь в центре страны[366]366
Прим.72 Свиток 4:
«В центре страны…» – в столице государства.
[Закрыть], он хочет обратиться челом к югу и называться Единственным[367]367
Прим.73 Свиток 4:
То есть стать императором.
[Закрыть], он должен на некоторое время скрыть воинов, спрятать оружие и выждать время.
Тогда ван княжества Юэ весьма разгневался:
– В «Ли цзи»[368]368
Прим.74 Свиток 4:
«Ли цзи» – «Книга ритуалов», входящая в конфуцианское Пятикнижие.
[Закрыть] сказано, что с врагами отца нельзя оставаться под одним небом. Теперь, когда я достиг возраста мужественности[369]369
Прим.75 Свиток 4:
Возраст мужественности – тридцати лет.
[Закрыть], я уничтожу княжество у. Не стыдно ли мне было бы жить с ним под лучами той же луны и того же солнца?! Для этого я соберу воинов. Ты привёл три довода против, чтобы остановить меня. Ни один из них не соответствует долгу. Прежде всего, если судить по количеству воинов, то Юэ не может противостоять У. Но победа и поражение в войне не зависят непременно от величины силы, но зависят только от воли случая. И ещё зависят от планов военачальника. Так У и Юэ не раз сражались между собой. Победа переходила то к тем, то к другим. Обо всём этом ты знаешь. Можно ли теперь уговаривать меня не воевать с таким сильным противником, как У из-за того, что силы Юэ малы? Это один пункт, который свидетельствует, что ты слаб в воинском искусстве. Дальше. Если поразмыслить о победах и поражениях в войне в зависимости от времени года, то об этом в Поднебесной должны знать всё. Тогда кто же в войне побеждает? Ты говоришь, что весна и лето – время ян, но именно весной иньский Тан-ван напал на Цзе[370]370
Прим.76 Свиток 4:
Инь и Цзе – древние государства в Китае (2-е тысячелетие до н. э.). Тан-ван разгромил княжество Цзе, последний ван которого бежал из своей страны и умер на чужбине.
[Закрыть]. Чжоуский У-ван напал на другой Чжоу[371]371
Прим.77 Свиток 4:
Названия двух древнекитайских государств, звучавшие как Чжоу, пишутся разными иероглифами. У-ван, суверен первого из них, разгромил второе в 1030 г. до н. э.
[Закрыть] тоже весной. Поэтому и говорят: «Лучше ждать выгоду от расположения на земле, чем случай, ниспосланный Небом, лучше мир между людьми, чем выгода на земле». Однако сейчас ты уговариваешь меня, утверждая, что время не благоприятствует военному походу. Это второй пример того, что ты мыслишь мелко. Далее. Когда говорят, что нельзя уничтожить государство У пока в нём есть У-цзы Сюй, это значит, что я в конце концов не смогу сразить врагов своих предков и тем отомстить за обиды, нанесённые тем, кто находится в ином мире. Если попусту ждать, когда умрёт У-цзы Сюй, то смерть и жизнь предопределены, и заранее неизвестно, кто умрёт раньше, старый или молодой. Кто раньше умрёт, я или У-цзы Сюй? По-твоему, я должен остановить поход, не зная этого? Здесь твоя третья глупость. Так вот, если я буду ждать много дней, чтобы созвать воинов, об этом наверняка дадут знать государству У Из-за моей медлительности уский ван сам нападёт на меня, и как это ни досадно, победить мы не сможем. Говорят, что когда других упреждаешь, держишь их под контролем, а когда запаздываешь, под контролем держат тебя[372]372
Прим.78 Свиток 4:
Парафраз из «Исторических записок» Сыма Цяня.
[Закрыть]. Дело уже решено. Остановить его нельзя ни на мгновенье.
Так он сказал, и в первую декаду второй луны одиннадцатого года правления юэского вана[373]373
Прим.79 Свиток 4:
11-й год правления юэского вана – 485 гдо н. э.
[Закрыть] Гоу Цзян сам повёл более ста тысяч всадников, чтобы напасть на государство У.
Услышав об этом, уский ван Фу Ча, сказав: «Малочисленного врага и обманывать не надо», – сам встал во главе двадцати тысяч всадников, выстроил их на границе княжеств У и Юэ в местности под названием Фуцзяо-сянь и разместил лагерь, имея в тылу гору Хуэйцзи, а перед фронтом большую реку. Специально, чтобы завлечь врага, он выдвинул вперёд тридцать с лишним тысяч всадников, а сто семьдесят тысяч укрыл глубоко в тени гор позади своего лагеря.
Вскоре юэский ван приблизился к этой местности, и когда он увидел воинов У, силы которых не превышали двадцать-тридцать тысяч всадников, находящихся в разных местах, он подумал: «Удивительно малые силы!» – и приказал ста тысячам своих всадников одновременно ввести в реку коней, сплотить их и переправиться на другой берег.
Была первая декада второй луны, поэтому было ещё очень холодно, и на реке лежал лёд. Воины замёрзшими руками не могли натянуть луки. Кони увязали в снегу и не могли свободно передвигаться. Однако юэский ван под барабанный бой пустил их в атаку, воины, выровняв удила, рванулись вперёд, и каждый их них стремился быть впереди.
Воины государства У заранее приготовились завлечь противника в неудобные места, чтобы там окружить его И ударить, а поэтому в бой специально не вступали, отойдя от лагеря Фуцзяосянь и укрывшись у горы Хуэйцзи. А воины Юэ больше тридцати ри преследовали отступавших, соединив свои четыре линии атаки в одну и не глядя ни влево, ни вправо. Каждый был готов загнать коня, лишь бы настигнуть противника.
В час, когда уже готовы были опуститься сумерки, войска У силою в двести тысяч всадников, как и было задумано, заманив противника в неудобные места, с четырёх сторон, от гор, вышли на него, окружили того юэского вана Гоу Цзяня и начали сражение, стараясь, чтобы ни один человек наружу не попал.
Что касается воинов Юэ, то в долгом утреннем сражении и люди, и кони устали, сил было мало, поэтому окружённые превосходящими силами У они сбились в одно место. Если, продвигаясь вперёд, они захотят напасть на врага, что перед ними, то враг держит там оборону со стрелами наготове. Если же нападающие захотят развернуться и погнать врага, что позади, – то враг обладает крупными силами, а воины Юэ устали. Здесь-то и приходит конец наступлениям и отступлениям: поражение становится неизбежным.
Однако юэский ван Гоу Цзянь таил в себе энергию Сян-вана в раскалывании крепкого и превосходил Паньхуэя[374]374
Прим.80 Свиток 4:
Сянь-ван и Паньхуэй – древнекитайские герои (IV–III вв. до н. э.). В Эпоху сражающихся царств принадлежали к враждующим лагерям.
[Закрыть] в доблести, поэтому он вторгся в превосходящие силы, разрезал их крест-накрест, закружил, как в водовороте.
Сойдясь в одном месте, нападавшие разделились на три части, смели прочь четыре стороны и обратились ещё на восемь сторон. Они меняли направление ежечасно, сотни раз наносили удары, однако в конце концов юэский ван сражение проиграл, и больше семидесяти тысяч его всадников были убиты.
Гоу Цзянь не смог удержаться, поднялся к горе Хуэй-цзи, а когда пересчитал воинов Юэ, то оставшимися в живых оказалось всего тридцать с лишним тысяч всадников. Половина из них была ранена, у всех кончились стрелы, острия пик сломаны.
Многие из ванов соседних государств, не присоединившихся ни к кому, пока они сомневались, на чьей стороне, У или Юэ, будет победа, прислали своих всадников на сторону У, и силы того всё больше увеличивались. А тридцать тысяч всадников окружили гору Хуэйцзи со всех четырёх сторон, и они разрастались, как рис, конопля, бамбук или тростник.
Юэский ван вошёл в свою командную палатку, собрал воинов и молвил:
– Наша судьба истощилась. Теперь мы окружены. Совсем не можем сражаться – это меня губит Небо. А поскольку это так, завтра я вместе с вами, мои герои, прорвусь через вражескую осаду и ворвусь в лагерь уского вана. Я оставлю свой труп на поле битвы, а за обиды отомщу в грядущей жизни! – и с этими словами изволил снять с себя грузные знаки власти в государстве Юэ, чтобы бросить их в огонь.
Кроме того, его любимый сын по имени наследный принц Шиюй, которому в этом году исполнилось восемь лет, вслед за юэским ваном тоже собирался отправиться в военный лагерь противника. Юэский ван подозвал его, вытер себе слёзы левым рукавом и сказал:
– Ты ещё очень молод, поэтому было бы горько увидеть твои страдания, когда враги захватят тебя после моей смерти. Если враги схватят меня, будет жаль оставлять тебя в живых, погибнув прежде тебя. Лучше послать тебя впереди, свободно распорядиться собой и завтра погибнуть в сражении. Я думаю, что когда покоятся под девятью слоями мха, где лежат росы Трёх Путей[375]375
Прим.81 Свиток 4:
Росы Трёх Путей – место, где в первые семь дней после смерти человека определяется характер его будущего рождения.
[Закрыть], привязанность отца и сына друг к другу не пропадает.
Когда, держа в правой руке меч, он убеждал наследного принца покончить с собой, там случился Левый полководец юэского вана, его вассал по имени Дафу Чжун. Он выступил перед юэским ваном и промолвил:
– Прожить жизнь до конца и ожидать решения судьбы – долго и трудно, а следовать обстоятельствам и с лёгкостью умереть – быстро и легко. Господин мой! Подожди бросать в огонь грузные знаки власти Юэ и убивать наследного принца. Хотя твой подданный – человек несообразительный, он, тем не менее, хочет обмануть уского вана, спасти своего господина от смерти, возвратиться на родину, ещё раз поднять большое войско и смыть этот позор. Окруживший теперь лагерем эту гору главный уский полководец Тай Цзайфэй мой старинный друг. За долгое время привыкнув к нему, я стал понимать его сердце: поистине, можно сказать, что по природе он человек отважный, и всё-таки его сердце до последней степени наполнено алчностью и не задумывается о дурных последствиях. Кроме того, если послушать разговоры об уском ване Фу Ча, – ум у него мелкий, планы недалёкие, он предаётся разврату и в принципах морали тёмен. И господин, и подданные с лёгкостью обманывают друг друга. Итак, теперешнее сражение войск Юэ оказалось безрезультатным, а причина того, что мы окружены войсками У, заключается в том, что государь пренебрёг увещеваниями Фань Ли. Прошу, чтобы ван, мой господин, разрешил своему вассалу осуществить его крошечный план и избавить наше разбитое войско от гибели.
Когда он произнёс это увещевание, юэский ван уступил его доводам и изволил сказать:
Хоть и говорят, что предводитель проигравшего войска вторично сражение не планирует, впредь я буду Дафу Чжуну верить, – и не стал сжигать грузные знаки власти и не стал подталкивать наследного принца к самоубийству.
Дафу Чжун, получив от своего господина приказ, снял доспехи, свернул своё знамя и поскакал вниз от горы Хуэйцзи, возглашая:
– Силы юэского вана истощены, разбиты у ворот военного лагеря У! – и триста тысяч воинов государства У закричали: «Ура!!!», отмечая этим победу.
После этого Дафу Чжун въехал в ворота лагеря У и сказал:
– Ничтожный слуга господина-вана, последователь юэского Гоу Цзяня Чжун почтительно выполняет обязанности низшего управляющего главного полководца У, – и преклонив колени и опустив до земли голову, распростёрся перед Тай Цзайфэем.
Тай Цзайфэй сидел на напольном возвышении. Велев поднять у себя занавес, он принял Дафу Чжуна. Дафу Чжун, из почтительности не глядя на него прямо, молвил сквозь слёзы, бегущие по лицу:
– Мой бедный господин Гоу Цзянь истощил свою судьбу, растерял силы, окружён воинами У. И теперь через ничтожного своего вассала Чжуна умоляет простить ему прежнюю вину и спасти от сегодняшней смерти. Если полководец выручит Гоу Цзяня от гибели, он преподнесёт вану У государство Юэ, которое станет землями, отдаваемыми в распоряжение вассалам. Его грузные знаки власти пожалуют полководцу, красавицу Сиши сделают наложницей низшего разряда, пусть она целыми днями доставляет удовольствие вану. Если же эта просьба не подходит, если в конце концов Гоу Цзяня обвинить, он должен будет бросить грузные знаки власти Юэ в огонь, соберёт воедино сердца своих воинов, ворвётся в лагерь У и оставит у его ворот свой труп. Мы с полководцем давно связаны крепче клея и лака. От вашего благодеяния зависит жизнь. Прошу полководца скорее пожаловать к вану и, пока Гоу Цзянь жив, доложить вану, о чём я здесь сказал, – так он говорил, то пугая, то скорбя, пока истощил запас слов.
– Это дело нетрудное, – заметил действительно заинтересованный Тай Цзайфу, – скажу, что юэского вана за его вину надо непременно простить, – и тут же отправился в расположение уского вана.
Когда он изложил существо дела, уский ван очень рассердился и произнёс:
– Прежде всего, для того, чтобы государства У и Юэ сражались друг с другом, воинов поднимали не только сегодня. Зная об этом, ты просишь сохранить жизнь Гоу Цзяню. Это отнюдь не черта, свойственная преданному вассалу.
Тогда Тай Цзайфу заговорил ещё раз:
– Хоть я и негодный вассал, но пожалован чином полководца, а в тот день, когда я вёл воинов в сражение против Юэ, я хитростью разбил сильного врага и, не щадя жизни, добился радости победы. Одно это можно считать доказательством моего чистосердечия. Разве я не склоняю своё сердце к тому, чтобы до конца исчерпать свою преданность, стремясь усмирить Поднебесную для вана, моего господина?! Если над этим подумать хорошенько, то, хотя юэский ван и проиграл сражение, истощив свои силы, у него ещё остаётся больше тридцати тысяч всадников. Все они выдающиеся воины, отборные всадники. Хотя воинов государства У много, но если завтра им идти в бой, они сегодня и впредь неизбежно станут думать о том, чтобы сохранить свои жизни, и гнаться за наградами. Хоть и мало сил у Юэ, но воля у них едина, и бойцы знают, что бежать им некуда. Говорят, что загнанная в угол крыса сама кусает кошку[376]376
Прим.82 Свиток 4:
Образ заимствован из китайского классического «Трактата о соли и железе», написанного в эпоху Хань.
[Закрыть]. Воробей в пылу боя не пугается человека. Если У и Юэ сразятся снова, опасность для У определённо близка. Зато, пощадив прежде жизнь юэского вана, вы дадите ему одну-единственную межу земли, и он станет вашим низшим вассалом. В этом случае ван, мой господин, не только соединит оба государства – У и Юэ – но ни одно из таких княжеств, как Ци, Чу, Цзинь и Чжао, не сможет противостоять ему. Это способ сделать корни глубокими, а семена крепкими.
Так он говорил, исчерпав все доводы, и уский ван внезапно отдал своё сердце алчности.
– В таком случае, – молвил он, – надо снять осаду с горы Хуэйцзи и помочь Гоу Цзяню.
Когда Тай Цзайфэй возвратился и рассказал об этом Да Фучжуну, тот очень обрадовался, поскакал обратно к горе Хуэйцзи и доложил юэскому вану о содержании бесед.
У бойцов исправился цвет лица. Не было человека, который не говорил бы с радостью:
– Все мы избежали смерти и возвратились к жизни. И этим обязаны мудрости Да Фучжуна.
Юэский ван велел поднять флаг о сдаче, осаду с Хуэйцзи сняли, воины У вернулись в государство У, а воины Юэ вернулись в государство Юэ. Гоу Цзянь сразу отослал наследного принца Шиюя назад на родину в сопровождении Дафу Чжуна. Сам же он в простом деревянном экипаже запряжённом белыми лошадьми, со шнуром от государственной печати Юэ на шее, объявил себя самым низким вассалом У и поехал к воротам лагеря У.
Несмотря на всё это, ван государства У, по-видимому не успокоился и даже не взглянул в сторону Гоу Цзяня, сказав:
– Благородный муж к наказанному не приближается!
И не ограничился этим. Он передал Гоу Цзяня чиновникам Ведомства наказаний. Вместе они проскакали целый станционный перегон[377]377
Прим.83 Свиток 4:
Станционный перегон – расстояние от одной почтовой станции до другой. В старом Китае составлял 30 ли.
[Закрыть] за один день и въехали в крепость Гусу.
Из людей, которые видели арестованного, не было такого, чьи рукава не были бы мокрыми от слёз. Прошли дни после того, Гоу Цзяня доставили в крепость Гусу. На него надели наручники и кандалы и поместили в подземную тюрьму. После этого он не видел, светает ли после ночи или смеркается после дня, не ведал лучей луны и солнца, но так и проводил свою жизнь в темноте и не знал, как проходят годы и луны. Слёзы его на полу были глубокими, как роса.
Между тем, в государстве Юэ об этом услышал Фань Ли. Его возмущение было невыносимым, пронзив его до мозга костей. «Ах, – подумал он, – я должен любыми способами спасти жизнь вану Юэ и возвратить его на родину. Мы вместе разработаем план и смоем позор поражения у горы Хуэйцзи».
Придумав некую уловку, он изменил свой внешний вид, сложил в корзину для переноски земли рыбу и под видом торговца рыбой отправился в сторону государства У. Там он задержался возле крепости Гусу и начал расспрашивать, где содержится Гоу Цзянь, и один человек подробно рассказал ему об этом. Фань Ли обрадовался, пошёл к этой тюрьме, а так как у её ворот была строгая охрана, чинившая препятствия, он вложил короткую записку в живот рыбе и забросил её внутрь тюрьмы. Гоу Цзянь весьма удивился, а когда вскрыл у рыбы живот, там было написано:
Си Бао был заточён в Юли
за много ли,
А Чжун Эр сбежал в Чжо.
Оба они стали ванами.
Не уступайте врагам,
не умирайте![378]378
Прим.84 Свиток 4:
В стихотворении содержится намёк на сюжет из «Исторических записок», в котором герой вернулся на родину после девятнадцати лет вынужденной разлуки.
[Закрыть]
По твёрдости кисти и стилю изложения было видно, что это писал верный Фань Ли. «Он всё ещё продолжает убиваться, все свои сокровенные мысли посвятил мне[379]379
Прим.85 Свиток 4:
Буквально: «Из-за меня истощил лёгкие и печень».
[Закрыть]», – подумал ван. Он был охвачен печалью и считал страданием один день и даже полчаса жизни. О своей собственной судьбе тоже думал с чувством жалости.
Между тем, уский ван внезапно заболел – камни в мочевом пузыре. Его тело и душа испытывали бесконечные мучения. За него молились жрецы, – никакого результата, его лечили врачи, – не помогало. Стало понятно, что непостоянная как роса жизнь во всё большей опасности. Приехал знаменитый врач из-за границы, и он сказал:
– Хотя болезнь и действительно тяжёлая, нельзя сказать, что искусство врача не достигнет результата. Я смогу излечить её без труда, если найдётся человек, который попробует на вкус камень, взятый из мочевого пузыря, и распознает в нём один из пяти вкусов[380]380
Прим.86 Свиток 4:
Один из пяти вкусов – кислый, горький, сладкий, острый или солёный.
[Закрыть].
– В таком случае, – спросил Фу Ча, – кто сможет распознать вкус этого камня? – и стоявшие у него но сторонам приближённые вассалы переглянулись, но человека, который стал бы лизать камень, не нашлось.
Когда об этом услышал Гоу Цзян, это выжало из него слёзы, и он молвил:
– В то время, когда я был окружён у Хуэйцзи, меня нужно было примерно наказать. Но мне сохраняют жизнь до настоящего времени. То, что я жду снисхождения от Поднебесной, – это милость государя. Если я, пользуясь ею, не отблагодарю его за благодеяния сейчас, когда же ещё мне представится подобный случай? – после чего по секрету от других взял камень, вынутый из мочевого пузыря, лизнул его и сообщил врачу о его вкусе.
Узнав, что за вкус у камня, врач назначил лечение и совершенно исцелил уского вана. Безмерно обрадованный уский ван сказал:
– У этого человека есть сердце, он спас мне жизнь. Почему же я не могу отблагодарить его?
Он не только выпустил юэского вана из тюрьмы, но и вернул ему государство Юэ, сказав, чтобы он возвращался на родину. Тогда подданный уского вана по имени У Цзышу сказал ему:
– Говорят так: «Если не взять предоставленное Небом, оно может осудить вас». Сейчас вы не взяли землю Юэ и отослали назад Гоу Цзяна. Это всё равно, что выпустить тигра на обширную равнину размером в тысячу ли. Бедствия должны скоро последовать.
Уский ван не захотел его слушать и отослал Гоу Цзяна в его страну.
А юэский ван развернул оглобли своего экипажа и поехал обратно в государство Юэ, как вдруг перед его экипажем стало прыгать бесчисленное количество лягушек. Увидев их, Гоу Цзян сошёл с экипажа и сказал:
– Это благоприятный знак того, что я добьюсь своей цели, ибо ко мне прибудут отважные герои.
Когда, возвратясь в государство Юэ, он увидел свой старый дворец, который три года находился в запустении, – там совы ухали на ветвях сосен и багряника, лисы укрывались в зарослях папоротника. Подметать было некому, сад наполнился опавшими листьями, нагоняющими грусть. Услышав, что юэский ван избежал смерти и изволил вернуться домой, Фань Ли привёл во дворец наследного принца Шиюя.
