Текст книги "Сумерки разума (СИ)"

Автор книги: in-cognito

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

Одна улочка с плоскими домиками сменяла другую, расчерченную, точно по линейке. Наконец, девушки шумно оповестили друг друга о том, что нужный магазин найден, и пришла пора веселиться.

«Кому как», – подумала я, и эта новость прозвучала у меня в голове сказанной голосом сварливой старухи, когда я неуклюже выбиралась из форда.

Первые несколько минут они думали, что такое «полуформальный туалет» – именно в таком виде надлежало явиться на весенний бал. Я сказала, что понятия не имею, как это понимать, потому что никогда не ходила на танцы. Это заявление воспринялось ими, как заявление тридцатилетнего девственника о том, что у него никогда не было секса. Все шумно угрожали мне тащить меня на вечеринку волоком, напоить меня там и познакомить с симпатичным парнем. Я почти испугалась. Подколы на эту тему продолжались еще минут десять, а потом вся эта компания помчалась третировать продавщиц магазина на предмет…

– Скажите, девушка, а какой у вас выбор полуформальных вечерних платьев? – спросила Джессика тоном столичной девицы.

Продавщица опешила. Она тоже не разумела, что за зверь – полуофициальное платье.

– Как? – изумилась Джессика. – Вы не знаете? Какой кошмар… Ну, покажите мне ассортимент, мы посмотрим сами тогда.

Мы с подругами ей подыгрывали, и когда продавщица удалилась, разразились взрывом смеха.

Наконец, со стилем разобрались. Он должен быть сексуальным. Для меня это тоже оставило ряд вопросов, но я решила себя не выдавать.

Началась примерка. Я восхищенно взирала на девушек, которые выходили ко мне по одной и чувствовала себя членом жюри конкурса красоты. Отчасти впечатление приятное, мне даже понравилось критиковать.

Забавно, в тот раз я действительно расслабилась, помогая им выбирать себе платье. По большей части они не столько были заняты выбором одежды, сколько примеркой и позированиями перед зеркалом. Джессика всё-таки очень красивая девушка, поэтому оказалось трудно подобрать ей что-то одно. Мне бы ее проблемы.

– В общем, мы тебя украдем, – сообщила Джессика, переглядываясь с Анджелой. – Да-да, украдем и заставим напиться.

– Это обязательно? – поморщилась я.

– Нам нет. Но тебе – да. Интересно, какой ты становишься, когда выпьешь.

– Понятия не имею, – призналась я.

– Она еще и не пила. Я чувствую себя такой развращенной, – улыбнулась Анджела.

Джессика сокрушенно качала головой, глядя на меня:

– Майк прав. В твоей жизни слишком много книг… и слишком мало всего остального. Хорошо, что у тебя есть мы. И мы не бросим тебя в беде.

Это и правда так. Я отдохнула и была благодарна им за это. Отвратительный сноб внутри меня оказался повержен за свое постоянное чувство интеллектуального превосходства. Наконец-то.

После магазина мы с девушками разошлись. Я хотела, пользуясь случаем, забраться в книжный магазин, а они решили погулять по причалу, так что мы договорились встретиться у ресторанчика в определенное время.

Почему-то после жизни в Финиксе я не избавилась от привычки думать, что под рукой всегда можно найти нужное тебе заведение. Взять вот Порт-Анджелес. Он ввел меня в заблуждение большим количеством разных кафе и магазинов. И я подумала, что книжный тут точно где-то поблизости есть.

А его не оказалось.

Я свернула с улицы, которая текла вдоль пристани, на соседнюю, однако и там ничего не нашла. Это начинало раздражать. У меня всегда было неплохо с ориентацией в городских джунгях, но Порт-Анджелес не столица, где куча указателей на все случаи жизни. Я довольно нескоро признала, что заблудилась.

Сначала мне казалось, что я иду к центру, но ошиблась. Тени становились длиннее. Я думала не столько о книжном магазине, сколько о том, чтобы добраться до условленного места встречи с подругами.

«Сейчас только посмотрю вон на той улице, а потом обращусь к кому-нибудь», – подумала я.

Странно, насколько быстро вокруг сделалось пусто. Кажется, только-только я проходила мимо группы студентов, а сейчас вперед меня ведет только улочка, по обеим сторонам которой сумрачно столпились закрытые мастерские.

Их было четверо. Я помню одного из них по просторной синей футболке, поверх которой наброшена потертая спортивная куртка. Я почему-то сразу обратила внимание на то, как они обуты – довольно бедно, хотя и относительно опрятно.

– Эй, ты!

Улица пуста, они совершенно точно обращались ко мне.

У одного из них серые глаза – такого пронзительно-прозрачного, светлого оттенка, что они кажутся белыми. Странно работает рассудок – я подмечаю каждую деталь, хотя и без цели и смысла. Я помню вывеску, на которой было изображено улыбающееся колесо машины. Около нее остановился один из парней, перегораживая мне путь.

Я немедленно свернула в сторону, прекрасно понимая, что они пойдут следом за мной.

На улице никого. Я молилась о том, чтобы попался хоть кто-то. Потом я вспомнила книгу Филипа Зимбардо. «Не имеет значения, кто мне попадется. Может, это отпугнет их, но ненадолго. И никто не станет помогать мне против четверых. А в толпе… в толпе все думают, что может быть найдется тот, кто поможет бедной девушке».

Очень не вовремя я вспомнила случай, который описывался в книге. Реальный, страшный случай, который почти мучительно читать, а вспоминать в те секунды – еще более жутко. На девушку напали прямо в ее офисе и пытались изнасиловать. Когда она – окровавленная – всё-таки вырвалась и стала звать на помощь, вокруг была куча людей. На улице. Среди бела дня. Никто не помог ей. Самое страшное не это, а то, что никто ничего не сделал даже тогда, когда маньяк открыто вышел за ней и нагло втащил обратно. Спасла бедняжку чистая случайность – рядом оказался полицейский.

А если бы его не было?

Не важно, кого я найду. Даже если я выберусь на шумную улицу… Люди ведь делятся на два типа – одни просто стоят и смотрят, вторые Исключения Из Правил. Вторые что-то делают. Рядом не было ни тех, ни других, но вероятность чуда крайне мала.

Каждый человек из второй категории – один на десять тысяч.

Я неожиданно поняла, что если хочу найти человека, который способен на поступок, то им должна стать я сама.

За спиной всё еще раздавались голоса и смех. Парни шли за мной, прекрасно понимая мой страх. Они комментировали мою внешность и планировали, как проведут со мной время, совершенно не скрываясь. Зло всегда нагло. Зло всегда обыденно. Истинное зло совершается не гениальными злодеями, а заурядными людьми. Одни нападают, вторые просто на это смотрят. Так рождаются демоны.

Когда Эдвард в шутку сказал мне достать электрошокер мощнее, я его не послушала. Но у меня с собой канцелярский нож для резки бумаги. Он просто лежал у меня в пенале вместе с карандашами и ручками.

Снимать с плеча сумку нельзя. Увидев этот жест, они нападут. Тогда нужно добраться до поворота. Потом бежать. Потом достать нож…

Я дошла до поворота, и по мере того, как он приближался, голоса за спиной стихли. Это позволяло начать надеяться, что меня перестали преследовать. Мимо пронеслись две машины. Я не остановила их, потому что парни сзади всё-таки немного отстали. Возможно, передумали.

К несчастью, поворот, который они заставили меня выбрать, вел в тупик. Они не отстали от меня, а вели в ловушку.

Судя по тому, как хладнокровно и слаженно они это делали, им не впервой приходится так “знакомиться” с кем-то.

Вдоль дороги вела холодная бетонная стена без всяких признаков проявления жизни. Далеко впереди я видела более менее оживленный перекресток, но он почти уже не волновал меня.

Мне навстречу вразвалочку шел пятый парень.

Он смотрел прямо мне в лицо, глаза его блестели. Я никогда не видела, чтобы у людей так странно блестели глаза. На меня никогда так не смотрели, и это оказалось физически противно.

– Привет, малышка. Заблудилась? – спросил он с ленивой усмешкой.

Я не могла заставить себя бежать. С идиотской улыбкой я сняла с плеча сумку.

– Если вам нужны деньги… я могу дать.

Рука быстро нащупала в кармане пенал, и я схватилась за пластиковую ручку ножа, но пока не вынимала его.

Позади меня четверо. На моей стороне эффект неожиданности, но, если честно, нужно всё бросить и бежать. Я почему-то не могу заставить себя…

– Брось сумку, она тебе не нужна, – мягко сказал кто-то из них.

– Она реально думает, что нам деньги нужны? – другой рассмеялся.

«Ближе, – думала я. – Еще ближе… Подойди ко мне, тварь. Только подойди».

Сердце билось не в груди, оно словно пульсировало во всём моем теле, рука с дьявольской силой вцепилась в пластиковую ручку.

Шансов у меня не было. Рассчитывать не на что, и я не собиралась ни убегать, ни рассчитывать на кого-либо, хотя краем сознания понимала, что тем самым рою себе могилу. Даже если я раню кого-то из них, они рассвирепеют и просто меня прикончат. Нет, ранить мало… Если притворюсь неадекватной?

Я медленно выронила сумку и вытащила нож, а потом улыбнулась.

– Брось игрушку, дура, – пробормотал бугай, который стоял ко мне лицом. Остальные окружали меня, теснились, но недостаточно близко, чтобы достать ножом.

– Вот эту? – продолжая улыбаться, невинно спросила я. – Зачем?

– Можешь пораниться, – один из них решил не тратить время и стал сокращать расстояние между собой и мной.

Я намеревалась порезать себя, но мне не пришлось этого делать. К тому же, даже этот мой фокус не помог бы. Они далеко не в первый раз вот так ловят себе жертву и успели изучить разные реакции.

Из-за спины парня, который стоял ко мне лицом, мелькнула черная тень. Она только лишь мелькнула и проскользнула мимо меня, обдав ветром. Бесшумно. Легко. Потом я услышала шипение, и на меня брызнуло что-то красное, горячее. Парень передо мной продолжал улыбаться, но теперь эта улыбка выглядела неестественной, левый уголок рта конвульсивно дёргался, губы шевелились, словно он пытался что-то сказать. Он лежал на асфальте, заливая его кровью, которая лилась из разорванной шеи. Я судорожно обернулась и увидела еще четыре трупа. Над ними возвышался Эдвард, хотя я не знаю, как мне удалось угадать, что это он. На нём была черная толстовка с глубоким капюшоном, а половину лица скрывал шарф.

– Стой на месте, пока я не велю двигаться, – сказал он.

Я бы и без его указаний стояла. Все пять лиц парней смотрели в небо, и мне казалось, что они действительно что-то видят. Мне мерещилось, что они еще живы…

Я ощутила себя виноватой за их смерть и за то, какое испытала облегчение. Только что я была готова прикончить каждого из них, но теперь они мертвы, и это никак не обратить. Мысль об этом ввела меня в ступор.

Не обращая на меня никакого внимания, Эдвард оттащил трупы в сторону и завалил мусорными пакетами. У меня сердце обливалось кровью, когда я посмотрела, с какой небрежностью он это делает. Хотя никак не могла заставить себя полноценно пожалеть об их смерти и не чувствовала себя виноватой за это.

Потом Эдвард огляделся и вытащил из кармана свой мобильный.

– Джаспер, нужен уборщик. Поможешь? Сам не могу, я с Беллой. Да, она всё видела. Всё под контролем, я улажу этот вопрос. У тебя двадцать минут. Камер поблизости нет. Я уже звонил Карлайлу, он принимает меры. Да, как обычно. Пошли, – последнее было обращено ко мне. Он напоследок поправил ногой один из мусорных пакетов, поднял мою сумку, схватил меня под локоть и куда-то потащил.

– Ты собираешься убить меня?

– Плохо соображаешь от стресса, – мрачно ответил он.

– Хотел бы убить, я была бы уже давно мертва.

– Правильно.

Впереди на дороге стояла его вольво. Он резко, грубо впихнул меня на переднее сиденье. Сам сел на водительское. Машина рванула вперед, чуть не завизжав шинами по асфальту.

– Я говорил тебе сменить электрошокер. Белла, нож для резки бумаги – ужасная идея, – заметил он, очень отчетливо выговаривая слова. Похоже, он на меня злился.

– Почему… – наконец, выговорила я, – почему… ты именно убил их? Ты мог бы…

– Захотел и убил, – отрезал он.

– Но…

– Белла, если ты скажешь хоть что-то на тему того, что не стоило их трогать, я залеплю тебе рот скотчем, свяжу, и ты поедешь в багажнике. Они должны были умереть.

Интересно, за что именно он на меня сердится?

– Не понимаю. Почему они должны были умереть, – лепетала я.

– Рано или поздно их бы кто-нибудь убил, – ответил он. – Их существование не имеет смысла.

– Кто это решает? – заторможено спросила я.

– Я.

Этот ответ почему-то не укладывался в голове, хотя и был таким коротким.

– Послушай, я не осуждаю. Мне просто не по себе. Я… пытаюсь понять, – потерла лоб ладонями, во рту пересохло, и в глазах начало темнеть.

Он вздохнул:

– Я объясню тебе всё позже. Сначала тебе надо поесть, у тебя резкое падение гемоглобина.

Эта забота была выражена таким сухим тоном и так буднично, словно он говорил о починке машины. Но он, во всяком случае, правда не собирается меня убивать.

– Теперь у нас будут проблемы? – спросила я.

– Нет, Джаспер мастер в этих вопросах. Через полчаса на улице будет уже чисто. Можно подумать, это впервые. Всё вышло неплохо для городского ареала обитания.

– Я имею в виду не это. Тебе же запрещено убивать… посторонних…

– Потом, Белла, – произнес он твердо. – Ты просто не знаешь, о чём они думали. Если бы ты знала… – мне показалось, что он оскалился. – Мне жаль, что я убил их слишком быстро.

Он молчал, и я физически ощущала на себе его ярость.

– Может, тебе надо пар выпустить? – нерешительно спросила я.

– Что? – изумился он.

– Ну… ты явно не в себе от злости. Можешь накричать на меня, например. Мне сейчас всё равно это безразлично.

Он молчал целых три секунды:

– На кой чёрт мне на тебя кричать?

– Я была неосторожна, забыла поменять электрошокер, – вяло перечисляла я, потом снова утомленно потерла лоб, – и вообще вела себя легкомысленно.

Эдвард заговорил медленно, но слишком отчетливо произнося слова. И в тоне его чувствовался… мятеж, что ли.

– Белла, правда заключается в том, что любой гражданин нормального цивилизованного государства должен иметь право на беспечность. Он может иметь право не считать сдачу после покупки, без страха возвращаться домой поздно вечером. И если он вынужден бояться и сам себя защищать, значит что-то происходит не то в мире или в государстве. Ты не виновата. Ты просто человек.

– Тогда я не понимаю, почему ты зол…

– Потому что я могу прикончить их только один раз. Они как тараканы. Сколько их не дави, всё равно выползают. Не убей я их, сколько еще девушек попало бы в беду после тебя?

Тогда я поняла, что Эдвард несет ответственность за силу, которой обладает. Если она у тебя есть, ты не имеешь права ее игнорировать. Не имеешь право морализаторствовать или стоять в стороне. У тебя есть сила, которой ты можешь, допустим, исцелять рак. После этого с твоей стороны преступление против человечества остаться сидеть дома и никого не лечить. У тебя есть мозги, руки и ноги, творческий потенциал – это такая же ответственность, как супер-способность. Ты несёшь ответственность за то, на сколько ты себя реализуешь и что именно ты делаешь от и до.

Но в ту секунду я легкомысленно решила, что в Эдварде говорит закоренелый бесчувственный мизантроп. Я решила, что ему легко убивать, просто потому, что он убийца, и не подозревала о жутковатой правде.

Я молчала. Эдвард тоже молчал какое-то время. Странно, его одежда была не испачкана в крови. Я думала о том, что у него совершенно закрытая одежда – наверное это от лучей заходящего солнца.

Оно и впрямь почти зашло. Только когда оно скрылось совсем, Эдвард потихоньку довез меня до ресторанчика, где мы должны были увидеться с девушками.

– Неплохо держишься. Ты умеешь быть хладнокровной, – он вытащил салфетки из бардачка и протянул мне. – У тебя кровь на лице и на руках. Наденешь мою толстовку. И лицо попроще сделай.

Он невозмутимо снял с себя кофту, оставшись в белой футболке. Глаза его почти мерцали в сумерках чистым оранжевым сиянием. Я вытерла руки и лицо, но меня немного трясло. Затем, не задавая вопросов, надела на себя его толстовку, она была холодной.

– Не тошнит? – уточнил он.

– Нет. Просто голова кружится, я хочу пройтись… Только не отходи от меня, – я вцепилась в его руку. Я почти ненавидела себя за этот жест, вырвавшийся у меня самопроизвольно. Эдвард собирался открыть дверь машины, но остановился.

– Всё будет нормально.

Голос холодный, и прохлада его руки подействовали отрезвляюще. Мне хотелось зареветь, но я себе запретила. Для истерики время еще появится. Пока я еще способна держать себя в руках.

– Твои подруги выходят. Как же они меня бесят… Останови их, пока я сам этого не сделал, – он некрепко сжал мою ладонь и всё же вышел из машины, сделав свое лицо таким, каким я его обычно видела в школе. В меру заносчивый высокомерный старшеклассник, не более. И никто не узнает, что полчаса назад он убил пятерых человек у меня на глазах.

– Привет, – я натянуто, нервно улыбнулась девочкам.

Джессика проницательно посмотрела на толстовку, надетую на мне, сдержала улыбку. Анджела схватила подругу под локоток и сказала:

– А мы тебя ждали, но потом решили ужинать без тебя.

– Ничего страшного, она ужинает со мной, – монотонно ответил Эдвард. – Я ее пригласил.

Он сурово посмотрел на меня, и я поспешила закивать:

– Точно-точно… так и есть. Нам надо кое-что обсудить…

– Всё понятно, – промурлыкала Анджела, уводя с собой упирающуюся и явно подбирающую цензурные выражения Джессику.

– Но я сейчас не хочу есть, – пробормотала я нерешительно.

– О, мне кажется, ты ошибаешься, – вкрадчиво заметил Эдвард. – Доброго вечера, девушки.

И поволок меня к ресторану.

– Ты что творишь? – прошептала я, когда мы с ним дошли до порога ресторана. – Я просто не могу сейчас есть… А они будут теперь невесть что думать.

– Такова легенда. Мы встречаемся. То есть, дружим. Встречаться начнем через несколько дней. Я буду приглашать тебя за свой столик, мы будем держаться за ручки. Одноклассники станут тебя ненавидеть, но мне кажется, тебе не стоит их бояться.

Я почувствовала, как к голове подступает раздражение, вырвала у него свою руку:

– Бред какой-то.

– Нам столик на двоих, – он очаровательно улыбнулся официантке, которая, подняв брови в жесте легкого удивления, повела нас за собой к небольшому, закрытому от остального зала панелями, столику.

Я плохо запомнила ресторан. Знаю только, что кухня должна была быть итальянской. Я помню, что играл джаз.

Мне хотелось спать и плакать одновременно, а при мысли о еде мутило. Каким-то образом я сохраняла спокойное выражение лица.

Я села за столик и уставилась в окно.

– Принесите меню, – ласково сказал Эдвард официантке. Девушка тоже искренне ему улыбнулась и упорхнула прочь. Я презрительно на него посмотрела и устало пробормотала:

– Это жестоко.

– Что именно? – мрачно спросил он.

– Ты манипулируешь людьми с помощью своей внешности.

– То есть, тебя не слишком волнует, что я их убиваю, – приподняв бровь, заметил он.

Я молчала какое-то время.

– Разве имеет значение, как я к этому отношусь? Просто поддерживаю беседу, чтобы хоть что-то сказать. Мне, знаешь ли, хреново.

– Добро пожаловать в реальность, – пробормотал он негромко.

– Не хочу с тобой встречаться, – добавила я.

– Это просто игра.

– Не хочу играть, – сказала я устало и потерла лоб. – Я обещала Тайлеру. Я сказала ему, что между мной и тобой ничего нет. Давай останемся друзьями или придумаем что-нибудь другое?

– После того, что эти двое увидели, боюсь, у нас обоих нет выбора.

– Это глупо.

– Почти каждый день мы ходим в школу, Белла. Вот это глупо, учитывая, кто мы такие. Так что ты немного потерпишь моё общество.

Я уронила голову на руки и некоторое время не хотела возвращаться в эту его реальность.

Подошла официантка с меню. Она улыбнулась Эдварду и смотрела теперь только на него.

– Принести чего-нибудь попить? – спросила она.

Эдвард посмотрел на меня вопросительно.

– Чего-нибудь покрепче… – вяло откликнулась я, медленно поднимая голову.

Он вздохнул:

– Две колы.

– Сейчас сделаете заказ или позже?

– Позже, – сказала я официантке, игнорируя тот факт, что она игнорирует меня.

Она не ушла, пока Эдвард ее не отпустил сам.

– Пить сейчас не стоит, – сказал он. – Тебе нужно разрядиться, но лучше выговорись или поплачь. Это помогает. Я не шучу, не смотри на меня так. Никому не нужен твой постстрессовый синдром, боль не должна копиться.

– Ты часто убиваешь людей?

– Сегодня мы об этом не говорим, – сказал он.

Я снова закрыла лицо руками. Мне хотелось спрятаться от всего мира. Когда я открыла глаза, Эдвард был рядом. Он сел подле меня на диванчик.

– Ты мне не нравишься, и я не хочу, чтобы ты тут был, – прошептала я.

– Но я здесь. И буду рядом еще долго, – вымолвил он. – Так надо.

– Как скажешь, – устало и безразлично произнесла я.

Мне многое хотелось у него узнать, но я поняла, что он не ответит. Мне стало обидно от этого. И от того, что я не понимаю смысла происходящего. Но плакать при нём я не собиралась. Странно, он ведь спас мне жизнь уже раза три, но я никак не могла доверять ему. Я не могла доверить ему свои слезы. Вероятно, он и сам прекрасно это понимал.

– Готовы заказывать? – улыбка официантки источала мёд. Эдвард снова вопросительно на меня посмотрел, но я покачала головой.

– Она будет грибные равиоли.

– Вот уже второй раз вы явно заказываете не то, что хочет ваша спутница, – смущенно улыбнулась официантка.

– Она будет грибные равиоли, – отчетливо повторил Эдвард, отвечая на этой зеркальной улыбкой. Тон его сделался бархатным, словно облачал собой стальной кинжал. Девушка ушла от нас обиженной.

– Запихивать в меня собираешься? – пробормотала я.

– Ты бледная, почти как я. Тебе надо поесть или утром будет плохо.

– А ты не умеешь заботиться, верно?

– Я даже не собираюсь. Просто контролирую ситуацию, – теперь его голос был бесстрастен.

– Сколько тебе лет? – спросила я.

– Много. Пей колу, – сумрачно приказал он.

Я сделала глоток и неожиданно сказала то, что вертелось у меня в голове последние полминуты.

– Какова суть естественного отбора в человеческом обществе?

– Что? – нахмурился он.

– Я слабая, – ровно вымолвила я, пытаясь соображать. – Я не пригодна для материнства и решила так сама. С точки зрения здравости своего рассудка, подозреваю, что у меня есть ряд довольно странных фобий и зацикленность на сверхценных идеях. Я тяжело приспосабливаюсь и адаптируюсь. Я построила себя такой сама, – добавила я, словно припечатав этой фразой всё выше сказанное. – Теперь осталось только стать сильнее. Я хочу быть, как ты.

Странно, насколько быстро меняется его мимика. Только что он спокойно и серьезно меня слушал, а теперь зрачки его расширились, как у взбесившегося кота, брови сдвинулись к переносице, губы презрительно изогнулись:

– Забери свои слова назад.

Я выдержала на себе его взгляд и ответила:

– Нет, – пока он меня не уничтожил, я пояснила: – Быть, как ты – значит быть способной дать отпор событиям.

Он словно что-то вспомнил, его лоб чуть разгладился:

– Ты не стала бежать.

– Да…

– Почему? Ты должна была бежать. Это нормально. И у тебя, кстати, был шанс.

– Я не смогла себя заставить, – медленно вымолвила я. – Мысль о бегстве была для меня… хуже смерти.

Теперь он удивился:

– То есть?

– Бегут только слабаки и трусы.

– Белла, это безумие… – он попробовал рассмеяться, но, увидев моё лицо, не стал и вздохнул: – Мне только начало казаться, что ты становишься для меня предсказуема, и вот опять. Огорошила.

– Я это понимаю, – мягко перебила я, медленно кивнув. – Но изменить это не смогу, такова моя природа. Если я и способна бежать, то просто не всегда. Я просто стою на месте и жду нападения, думая, как защититься.

– Потому что тебе некуда бежать.

Я почувствовала, как тоненькая дрожь прошлась по моим плечам от его слов и тона, каким это было сказано. Эдвард улыбнулся:

– Дичайшее несоответствие внутренних и внешних качеств. Как, скажи на милость, при своей хрупкой конституции в тебе помещаются инстинкты льва? Да еще и так нелепо… так не вовремя себя показывающие. Ты бы погибла в том переулке.

– Поэтому я и обязана стать сильнее. У меня нет выбора. Я должна быть, как ты.

– Мне нужно подумать над этим, – сказал Эдвард, а потом тихо рассмеялся.

– Что?

Меня поразил этот его смех. Он был настоящий. Это был смех не его маски-подростка, не показательная насмешка для меня.

– Интересный ты человек.

– Я так и думала, – усмехнулась я.

Настал его черед удивленно поднимать брови.

– Твои глаза опять почти желтые. Всякий раз, когда они светлеют, с тобой можно безопасно общаться. Ты даже мне улыбаешься. А когда они чернеют, я предпочитаю держаться с тобой осторожнее.

Он вздохнул и покачал головой.

– Я что-то не то ляпнула?

– Нет, ты как обычно раздражающе проницательна.

– Скорее, это остальные слепые идиоты.

– А ты гадкий высокомерный мизантроп.

– Меня это устраивает, – невозмутимо парировала я и добавила, глядя на его улыбку: – Тебя это, кстати, тоже устраивает.

В той его улыбке впервые скользнуло нечто отеческое и искренне теплое.

«Лучше бы ему так мне не улыбаться, – подумала я. – Пока я воспринимаю его, как сфинкса, мне комфортно. Он похож на монумент. Или пирамиду. Или ходячий символ. А когда он становится живее обычного, то между нами пропадает пропасть официальности и холодности. Тогда он становится слишком близко, и мне это сейчас совсем не нужно. Не хватало только привязаться. Я отчетливо понимаю, что такие, как Эдвард, привязываться не способны. Это поставит меня в уязвимое положение».

– Ладно, – пробормотал Эдвард с сожалением, посмотрев в окно. Затем перевел на меня ледяной взор, под которым я застыла:

– Пора покончить с твоей замечательной и безмятежной жизнью. Я вижу, ты в норме. Расскажи мне, о чём ты догадалась.

– С чего ты взял, что я о чём-то догадалась?

– Твоё подсознание мудрее тебя, оно всё чувствовало, оно пыталось предупредить.

– Сначала я хочу кое-что знать.

Мне уже принесли равиоли. Я ела их, едва чувствуя вкус.

– Спрашивай.

– Ты следил за мной?

– Да.

– Зачем?

– Потому что я твой информатор.

– Но не телохранитель. Если бы я погибла, у вас бы не было с этим проблем. Ты снова спас меня по собственной воле. Сегодня было солнечно, и ты не показывался на люди, был вынужден следить за мной издалека.

Эдвард сощурился, подался ко мне ближе и медленно улыбнулся:

– У тебя есть теория?

– Не делай так…

– Белла, ты начала эту игру, так играй до конца. У тебя есть теория? Зачем я спас тебя в третий раз по собственной воле, да еще и… в столь отвратительно погожий солнечный день?

– Возможно, тебе от меня что-то нужно.

– Возможно, – сладко протянул он, отчего у меня неприятно задрожали колени.

– И что это?

– И правда – что бы это могло быть? У тебя пока неплохо получается угадывать. Я предоставлю тебе возможность самой ответить на вопрос.

– Так не честно, – прошептала я.

– Ты можешь попробовать заставить меня рассказать, – невинно добавил он.

Я мрачно сдвинула брови и сказала:

– Мне действительно не хочется есть.

– Тогда я отвезу тебя до дома, и ты расскажешь о своей догадке в машине.

Официантка зачарованно смотрела Эдварду вслед, и мне сделалось неприятно, словно я увидела, как любуются чем-то постыдным и плохим. Иногда людям достаточно видеть что-то красивое, чтобы наделить это самыми возвышенными качествами. Эдвард так холодно дал ей чаевые, что девушка взглянула на него неприязненно, и я поняла, что он сделал так нарочно. Он пытается отталкивать от себя малейшее проявление незаслуженной привязанности.

Стало немного легче.

Я села в машину. В салоне было тепло и тихо, так что я могла говорить негромко, и Каллен всё равно слышал бы меня. Стрелка на спидометре стремительно росла, но мне было не страшно. Слегка захватывало дух, когда она достигла числа сто тридцать. Это значило, что мы приедем быстро, и у меня не так много времени.

– Ты умеешь читать мысли? – спросила я.

– Нет, – ответил он. – Всё не совсем так. Человек редко думает с помощью слов. В зависимости от вектора восприятия человека и от того, как устроено его сознание, он мыслит по-разному. Кто-то быстро и безостановочно, да еще и в два, три потока. У кого-то в голове музыка и всякая чепуха в виде картинок. Кто-то старается думать поменьше или тормозит, а кто-то думает исключительно звуками. Я чувствую всё это, как… запах и цвет, принимаю это на себя и узнаю информацию в том виде, в каком она находится в голове человека.

Когда он это сказал, до меня стала доходить одна жуткая истина, которая на секунду заставила меня в ужасе распахнуть глаза:

– Господи, и долго ты так существуешь?

– Долго, – промолвил он.

– И это можно отключить?

– Только если далеко уехать или глубоко погрузиться в собственные мысли. Со временем я натренировал этот навык достаточно хорошо, чтобы слышать только шум. Будто постоянно находишься в толпе народа. Но по большей части я не могу не воспринимать их. Как вечно перегруженный приёмник.

– Ужасно, – вырвалось у меня. – Если существовать так долгие годы, можно хорошо понять человеческую натуру. Можно… – я осеклась, поняв, что мой тон слегка изменился, стал растерянным. – О… Так вот почему ты так легко убиваешь их? Ты сказал, что те парни должны были умереть…

– Проклятье и прелесть моего дара заключается в том, что я не могу с оптимистичной наивностью сказать, что каждого можно исправить или что каждая жизнь ценна. Теперь я понимаю, что это не так, потому что у меня перед глазами круглосуточно пополняющиеся факты, статистика и огромный опыт. Есть люди, а есть животные. И на животных я охочусь, – он опять перестал выглядеть молодо, его профиль показался мне почти царственным, но это не красило его, а лишь внушало безотчетное смущение.

– А почему ты не слышишь меня? – спросила я.

– Догадливая какая, – пробормотал он. – Думаю, дело в том, как ты мыслишь.

– У меня с головой не в порядке?

– Белла, я слышу голоса, а ты считаешь, что с тобой что-то не в порядке? – он усмехнулся. – Я понятия не имею, в чём дело. Ты человек. И ты должна подходить под стандартные шаблоны, подобно остальным. Каким бы интересным и сильным ни был человек, он мыслит определенным образом, и чаще всего не может этого изменить. Ты не исключение, но почему-то читать тебя сложно. Может… это не с тобой что-то не так, а со мной.

– Не понимаю.

– Ты помнишь нашу первую встречу?

– Да, – нахмурилась я. – Это довольно трудно забыть.

Взгляд Эдварда буравил пространство перед собой.

– Ты была в большой опасности, – тихо сказал он. – Ты и сейчас в опасности.

– Я знаю…

– Расскажи мне о своей догадке, – тихо сказал он. Мы оба всё уже понимали, но я знала, что обязана сама произносить это вслух.

– Когда ты сказал, что в Ла Пуш не твоя территория, это сильно засело мне в голову. Я приехала на пляж, и там повстречала людей из резервации. Один из них, желая произвести на меня впечатление и напугать, рассказал парочку местных страшилок. И когда я их услышала, мозаика стала складываться. Потом я приехала домой, всё проанализировала, но у меня оставались сомнения, и… – я почувствовала, что сильно нервничаю.