Текст книги "Сумерки разума (СИ)"

Автор книги: in-cognito

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

– Почему ты вдруг это сказал? – вздрогнула я.

– Не торопись понимать это. Тебе осталось немного дней счастливого неведения, я не хочу лишать тебя их.

Я подавленно молчала, а потом сказала:

– Ты открываешь мне этот жуткий мир. Но мне не страшно.

– Это в тебе и удивляет, – недовольно промолвил Эдвард.

– А вот оказаться в этом мире без кого-то, вроде тебя, жутковато…

– Давай-ка я тебе кое-что проясню, – сказал он слегка раздраженно. – В нашу первую встречу я мечтал тебя убить. И сейчас думаю об этом. Запах твоей крови с ума меня сводил. Я тысячи раз представлял себе, как перегрызаю тебе глотку, а потом убиваю всю школу и поджигаю здание. Я был готов пойти на это, лишь бы попробовать твоей крови. Каждый день в школе был для меня страшным испытанием, и Карлайл поставил на совет вопрос отстранения меня от дела. Но… чёрт, я не могу отказаться от дела. Пришлось клятвенно ему пообещать, что я справлюсь с собой или можно меня казнить. На таких условиях мне разрешили остаться. Белла, тебе не безопасно рядом со мной ни сейчас, ни когда-либо еще. И когда мы с тобой останемся наедине, позаботься о том, чтобы сказать отцу, когда ты вернешься и куда едешь. Не шучу. Так у меня появится нормальный повод вернуть тебя домой невредимой. И ты говоришь, что опасаешься остаться без меня?

– Слушай, я тут подумала… если для тебя это такое сильное желание, я могу с тобой делиться.

– Что? – изумленно спросил он, словно не веря своим ушам.

– Ну, мне не жалко – я же могу давать тебе немного крови. Куплю себе плотный браслет на руку, и буду закрывать шрам от твоего укуса.

Я увидела, как переменилось его лицо от моих слов. Словно всякие мысли покинули его голову, зрачки бешено расширились. Удивительно быстро происходит трансформация из разумного существа в животное. Он так быстро схватил меня за руку, что я сама этого не заметила. А потом, сжимая до боли, поднес запястье к своей щеке. Нечеловеческая мука была в его взгляде, когда он с огромным усилием, медленно положил мою руку обратно, оставив на ней пару синяков. Только увидев его глаза в ту секунду, я поняла, с чем ему пришлось бороться всё это время. Он опустил голову, скрестил руки на груди, становясь неподвижен. Я лишь доказывалась, что он ведёт в эти секунды с собой тяжёлую битву.

– Никогда больше… – прошептал он сдавленно, словно от боли, – не дразни меня, если хочешь жить. Тебе понятно? Мне. Нельзя. Твою кровь. Если я попробую ее хоть раз, – он поднял на меня дикий взгляд, – то просто не остановлюсь. И ничто не способно остановить этот инстинкт. Ни у кого. Я просто на время отключусь, а когда приду в себя, ты будешь уже мертва.

Когда ужас чуть отступил, я кое-что поняла.

В ту секунду, глядя на него, до меня кое-что дошло. Он слеп в отношении себя самого. Он гораздо сильнее, чем кажется, гораздо сдержаннее. В Эдварде было что-то больше, чем просто принципы, запрещающие пить мою кровь. Это что-то сильно в нём настолько, что я неожиданно почувствовала уверенность – он не сорвется. Он будет переживать жестокую муку, находиться на грани потери рассудка, но устоит. Я видела это в его лице, в том, какое непокорное и дьявольское сопротивление жажде отразилось в его глазах. То, что я видела – страшно по-настоящему. Если вы наблюдали когда-нибудь лицо наркомана, который готов ради дозы убить свою родную мать, а потом внезапно начинает сопротивляться своей жажде, то понимаете, о чём я. Нет ничего более щемящего и ужасающего, чем такая гримаса.

И он выстоял. Выстоял и сейчас и в тот раз, когда впервые встретил меня, и жестокая мучительная тяга заставляла его убить меня. Не знаю, в чём крылась причина, но у него потрясающая сила воли. Теперь я воочию видела ее.

– Ты мог бы поступить проще, – тихо сказала я, наконец, облизав губы. – Заманить меня куда-нибудь в безлюдное место и подстроить исчезновение. Ты мог бы убить меня так, что это не вызвало бы проблем…

– Я думаю об этом каждый день, – сказал он, всё еще не сводя с меня напряженного, ледяного взгляда, под которым я словно бы каменела. Он не лгал.

– И? – тихо спросила я.

– Я не могу убить тебя.

– Об этом и речь… Я не понимаю, почему ты не хочешь меня убивать.

– Ты узнаешь позже. И не предлагай свою кровь с таким видом, словно это яблоко. Ты не должна так реагировать!

– Но я и есть яблоко, – вымолвила я мрачно. – Для вас я пища, у меня нет ни малейших заблуждений на этот счет. Я не романтизирую ситуацию и мыслю рационально.

– Слишком рационально, Белла!

– Просто заметь, насколько у тебя огромная сила воли, – сказала я почти восхищенно. – Ты сдержался от того, чтобы убить меня, и с каждым разом у тебя получается всё лучше.

– Боже, только не говори, что ты мне веришь… – горько усмехнулся он, качая головой.

– Только твоей силе воли. Она у тебя фантастическая, – ответила я уверенно. – Мне кажется, ты сможешь останавливаться и не убивать меня.

– Я сказал – нет, – почти прорычал он. – Тема закрыта.

– Я ему тут жизнь облегчить пытаюсь, а он…

– Белла! – прервал меня он. – Всё неправильно. Не надо облегчать мне жизнь, не надо давать мне свою кровь, не надо так хладнокровно относиться к тому, что я убийца…

– Ладно-ладно, успокойся. Всё нормально, – я поспешила перевести тему разговора. Кровь – это то, что действительно способно вывести его из себя. – Вы с Эмметтом охотились, верно? На гризли? А разве его можно убить голыми руками? То есть, ты сильный, конечно… но руками же неудобно. А стрелять там запрещено, я узнавала.

– Это Эмметт предпочитает гризли. В особенности, весной, потому что в этот период они агрессивные, – рассеянно пробормотал Эдвард, но выглядел всё еще очень недовольным.

– Ну, конечно. Самое лучшее, что только может быть – разъяренный несущийся на тебя гризли, всегда мечтала попробовать. А тебе, например, что больше нравится? – беззаботно пожала плечами я.

– Пумы. У них приятный запах, – мрачно ответил он, глядя в моё лицо.

– И плевать на когти, само собой, – добавила я, махнув рукой. – Так чем вы их убиваете?

– Разве не очевидно? – он изобразил плотоядную, широкую ухмылку и показал на белоснежные, красивые клыки. Увидев их, я на секунду окоченела от подступившего страха. А еще восхищения. Никогда не видела более красивых зубов и клыков. Хотя сделалось не по себе.

– И ты… покажешь мне, как ты охотишься?

Он снова раздраженно застонал:

– Не правильно, Белла, не правильно!

– Ладно-ладно, что ты сразу… – смиренно ответила я.

– Это опасно. Я не смогу взять тебя на охоту, – отозвался он. – Неужели ты бы согласилась пойти?

– Конечно, – ответила я. – Ты бы меня защитил.

– С чего ты так уверена, наивная?

– Ну, даже не знаю. До сих пор у тебя здорово получалось.

– Тебе что, нравится это? – изумленно спросил Эдвард.

– Наверное… немного, – смутилась я.

– Господи, когда же я начну тебя понимать, – пробормотал он, покачав головой и глядя в окно, но я поняла, что он действительно раздражен и сердится. – Ладно, сумасшедшая. Нам пора. Ты на урок опоздаешь. И почти ничего не съела опять.

– Мне было не до еды, – оправдывалась я. – Тебя слушала.

Вместо ответа он вздохнул.

Бессмысленная жажда чуда. Она овладела мной, она вела меня, и она сделала для меня Эдварда чем-то необходимым. Она была важна для меня до такой степени, что когда я появилась в классе, снова ловя на себе взгляды, это уже совсем не имело никакого значения. Мне показалось, отныне я наблюдаю за миром из-за стекла. По ту сторону остался обычный мир, а я теперь в совсем другом, и меня совершенно не трогает, что Лорен смотрит на меня с такой ненавистью.

Мы с Эдвардом вернулись вместе. Я была так занята своими мыслями, что споткнулась и упала бы, если бы он не поддержал меня под локоть.

– Извини, – пробубнила я.

За партой он сел ко мне ближе, и это показалось мне неуместным, но терпимым. Он должен был делать вид, что мы парочка, и я не сопротивлялась. На самом деле, Эдвард едва касался меня, и все эти прикосновения были слишком напряженными. Я помнила, что он очень старается меня не убить, но это меня нисколько не волновало.

– Похоже, мы будем смотреть фильм, – заметила я шепотом, увидев, что мистер Баннер вошел в класс, толкая перед собой небольшой столик на колесиках, где примостился старенький телевизор. Учитель включил его в розетку. Весь класс радовался тому, что не будет занятия.

Темой следующего задания была генетика, и в качестве подготовки к нему мы смотрели «Масло Лоренца». Не самый лучший фильм для подростков. Они пришли с ленча – все такие жизнеутверждающие и активные, а их теперь заставляют смотреть столь тяжелый фильм. Не просто тяжелый… В нём есть серьезный посыл, не связанный с генетикой, и чтобы действительно уловить его, нужна предрасположенность, настроение особенное.

Я, например, совсем не была готова его смотреть. Я принципиально не смотрю такие фильмы, потому что у меня болит душа, и я начинаю реветь. А я ненавижу реветь на людях.

Первую половину фильма я держалась. Я отводила взгляд от экрана, старалась не слушать, смотрела в окно. Я очень боюсь сильных переживаний, потому что порой кажется, что они физически способны меня уничтожить.

Но слезы всё-таки подкатили к самому краю души и грозили выплеснуться. На задней парте кто-то ерзал, шептался и смеялся. Мне стало жутко. Как можно хоть о чём-то постороннем думать и смеяться, глядя этот фильм? Похожее я испытывала, когда смотрела «Жизнь прекрасна». Смотрела один раз, и никогда больше не стану пересматривать. Оба этих фильма потрясающие. Оба надо смотреть обязательно. Но с меня достаточно одного раза. Я помню каждый из них слишком хорошо, и некоторые кадры надолго засели в память.

Я сдавалась. Я готова была зареветь, наблюдая за игрой актера, который играет отца мальчика. У меня начали дрожать руки, и я вцепилась ладонью в край парты.

Неожиданно кто-то очень осторожно обхватил мою руку за запястье и некрепко сжал. Я совершенно забыла об Эдварде, пока пыталась справиться со своими чувствами. Ладонь его была замораживающе ледяной, это похоже на то, как если бы на меня побрызгали водой и дали успокоительного. Реальность вновь обрела четкость, пульс немного успокоился. Будто кто-то удержал меня на краю потери контроля. Он осторожно погладил подушечкой большого пальца вену на моём запястье, и это отвлекло меня еще сильнее. «Помни, что я рядом, – говорило это прикосновение. – Помни, кто именно сидит рядом с тобой и что это значит. Контролируй себя».

– Спасибо, – одними губами прошептала я. И была уверена, что он всё слышал.

Время от времени он касался моей руки на уроке, и это возвращало меня в мою новую реальность.

Создалось впечатление, что мы разговариваем. В полумраке, рассеиваемым лишь светом экрана, мы, не глядя друг на друга, всё же видели и слышали один другого. Самое смешное – такое чуткое взаимопонимание между людьми разного пола, которые совершенно друг друга не хотят. Странное и восхитительное.

Это произошло почти перед самым звонком, когда Эдвард отпустил мою руку. Тогда я впервые подумала о том, что между нами всё-таки образовалась странная, очень сильная, не поддающаяся объяснению, связь. Не любовь и не дружба. Я не могла назвать ни одного подходящего слова. Я всё еще понимала, что Эдвард убьет меня, если я нарушу своё молчание и проболтаюсь обо всём, что знаю.

Но нас всё же кое-что сильно объединяло. Я ощущала эту связь так хорошо, что когда он убрал руку, у меня возникло беспокойство. Быстро посмотрев на него, я поняла, что он хмур и задумчив. И снова выглядит старше, чем должен бы.

– Меня пугает то, насколько ты хорошо меня понимаешь, – прямо сказала я, когда занятие закончилось. – Ты ведь взял меня за руку, чтобы я не разревелась.

– Твой запах отчасти помогает мне читать твоё настроение. Руки у меня холодные, я решил немного перевести твои мысли в другое русло. Но фильм очень хороший, – сдержанно добавил он. – Ты его уже видела?

– Да, и не хотела смотреть снова.

– В этом фильме не показано и малой части того, что тебе доведется понять. Не представляю, что с тобой будет, учитывая, насколько близко к сердцу ты всё привыкла воспринимать, – сказал он негромко. – Помни о том, что я сказал тебе в столовой. У тебя следующий физкультура? Я тебя провожу.

Я не возражала. Слова Эдварда тяжелым осадком опустились на дно сердца.

– Неужели то, что ты хочешь рассказать, настолько ужасно?

– Для тебя – да, – ответил он.

И ничего к этому не добавил.

Шагая подле него по школьному коридору, я анализировала то, что чувствую. Связь. Вот он идет совсем рядом, не вызывая во мне ни влечения, ни трепета, но отпускать его не хочется. И дело не в чувстве безопасности. Просто мне страшно, что если он исчезнет, появится добрый доктор, который скажет, что я его выдумала, что никаких вампиров не существует, а я просто несчастное больное существо.

В глазах потемнело, едва я подумала об этом. Потерять Эдварда – значит не просто лишиться информатора. Мне кажется, в мире нет никого, кто понимал бы меня лучше. Дело не в связи между нами. Каллен понимал меня с высоты прожитого опыта, который я в нём чувствовала и который помимо моей воли вынуждал меня относиться к нему, как к человеку, который намного старше меня.

Он остановился у двери в зал, чтобы попрощаться. Ничего не говоря, посмотрел мне в глаза, его взгляд сделался очень сосредоточенным. Он медленно поднял руку к моему лицу и погладил по щеке. Играет свою роль? Что я должна сделать в ответ? Но он не стал дожидаться моей реакции. По всей видимости, перекошенного от удивления лица ему достаточно.

«Любопытно, – думала я. – При всей его силе, кожа его рук очень мягкая. Словно можно запросто порезать ее самым тонким лезвием».

Мысли мои были жестоко прерваны в ту секунду, когда какой-то страшный злодей сунул мне в руки бадминтонную ракетку. Я медленно подняла взгляд на учителя взгляд, полный настороженности и обреченности:

– А вы уверены, что мне надо использовать это по назначению?

Он вздохнул:

– Не я составляю школьную программу. Постарайся… просто выполнять мои рекомендации, хорошо?

Наверное, мистер Клапп святой. На уроках я раз восемь заехала ему по лицу и один раз сильно попала в поясницу баскетбольным мячом.

Я была в команде с Майком. Посмотрев на ракетку в моей руке, он в ужасе округлил глаза.

– Я буду только имитировать деятельность, – шепотом пообещала я, но не думаю, что это его успокоило.

– Я смогу играть за двоих, – вымученно улыбнулся он, переглядываясь с Джессикой, которая на всякий случай отошла от меня подальше. На войне, как на войне.

Сначала всё шло неплохо. Я всего один раз ударила себе по ноге. Но потом мистер Клапп решил, что мне нужно проявить побольше активности. (– Помнишь, что мы с тобой говорили, Белла? Доверяй своему телу…) А мне категорически нельзя проявлять побольше активности, когда поблизости находится спортивный инвентарь, будь это хотя бы свисток. Один раз, я споткнулась и вывихнула руку, поскользнувшись на скакалке, которая просто лежала рядом и никому не мешала.

Началось. Я пыталась попадать по воланчику, но вместо этого попадала по окружающим, которые разбегались от меня в разные стороны. Ракетка стала грозным оружием. От напряжения и стараний я вспотела вся, включая ладони. В результате ракетка индейским томагавком, кувыркаясь в воздухе, прилетела в голову Майку. Это было очень больно… Я закрыла лицо руками, а потом почти в отчаянии посмотрела на учителя.

И заметила, что на трибунах сидит Эдвард.

Он ведь еще должен проводить меня домой, как и подобает моему кавалеру.

– Ладно, – вздохнул мистер Клапп. – Ты пока можешь просто посидеть…

– Нет, – вымолвила я. – Всё нормально. Я смогу играть. Майк, ты в порядке?

– Переживу, – ответил он, протягивая мне ракетку.

Чуда не случилось, я не стала играть лучше. Но я перестала попадать по окружающим и выглядеть нелепо.

«Смотри, – думала я. – Мне не хочется скрывать от тебя ничего. Если ты должен увидеть меня даже в настолько глупом виде, то смотри».

Майк играл виртуозно, у него получилось, не смотря на то, что я была в его команде, выиграть. Я была вымотана, руки дрожали от напряжения.

– Слушай, я понял, – запыхавшись, сказал он, – тебе нужно разозлиться.

– Что? – переспросила я вяло, тяжело дыша.

– Чтобы стать сосредоточенной, тебе нужно рассердиться. В конце ты явно была на кого-то зла, поэтому больше инцидентов не случилось, – довольно заключил Майк. – Подумай об этом.

– Спасибо, – искренне сказала я. – Подумаю.

Тайлер тоже играл здорово. Меня только сильно волновало, что весь день он не смотрел в мою сторону. Когда я увидела, что он идет ко мне, мне сделалось страшно. Наконец, я осмелилась поднять на него взгляд. Неожиданно вспомнила первый урок физкультуры. Тогда был волейбол, но я помню, что смотрела, как двигается этот парень, и испытывала колючую зависть. Если бы не Эдвард, я бы вполне могла бы влюбиться в Тайлера. Как всегда – он смотрел на меня так, будто видит меня насквозь. Ему не требовалась для этого сверхспособность.

– Ты и Эдвард? – пробормотал он. – Думал, подходить к тебе или нет. Но у тебя весь день страшно виноватый вид, и тогда я кое-что понял.

– Что именно?

– Вы же оба не встречаетесь, верно?

Я ошарашенно посмотрела в его ясные глаза, которые на солнце становились поистине небесного оттенка. Он улыбнулся:

– Хорошо разбираюсь в эмоциях, помнишь?

– Да уж… В смысле – ты ошибся, – выпалила я испуганно, прекрасно понимая, что Эдвард слышит нас. – Мы и правда встречаемся. То есть, только начали. Может, поэтому не похоже.

– Белла, ты всегда была прямолинейной, это даже бесило, но когда ты врешь это хуже всего, – вымолвил Тайлер, слегка нахмурившись.

– У меня есть с ним отношения. Это правда, – вывернулась я. В груди сжался тугой узел.

– Я и не навязывался, в любом случае, – спокойно сказал он. – Просто у тебя нет причин для чувства вины, хочу чтобы ты это знала. Ты ничего мне не обещала. Я видел, как ты иногда смотрела на меня, – он улыбнулся, и это заставило меня опустить глаза. – Этого достаточно. У тебя есть с ним… «отношения», чтобы ты под ними не подразумевала. Мне кажется, он и правда тебе нравится.

Мне захотелось пылко возразить ему, но я удержалась и выдавила из себя:

– Ты прав, так и есть.

– Надеюсь, ты действительно это понимаешь. Иначе потом это станет шоком. Белла, я всё еще твой друг. Я останусь другом. Хорошо?

Больно.

“Нет, Тайлер. У меня больше нет друзей. Тех настоящих, которым можно рассказать всё на свете. Я не смогу обнять тебя и взахлёб выговориться о том, что случилось в Порт-Анджелесе. Я не смогу обсуждать с тобой забавные стороны человеческой психологии, не смогу чувствовать, как любое напряжение растворяется, когда я рядом с тобой. Ничего не выйдет. Я уже потеряла тебя. Тебя нет. Ты за толстым стеклом вместе с остальными в вымышленном мире, где нет ни великого зла, ни великих чудес…”

Дурацкая улыбка, напяленная на моё лицо силой воли, кое-как спасала меня от желания разреветься. Я только кивала, точно китайский болванчик и говорила ему, как благодарна ему за понимание и как здорово, что теперь у меня есть настоящий друг.

– Порой он смотрит на тебя, как тигр на ягненка, которого собирается сожрать. Если он причинит тебе боль, ему не жить, – он нарочно сказал это громко и перевел колючий взгляд в сторону Эдварда, сидящего на трибуне.

На секунду мне стало жутко страшно за Тайлера. Наверное, я побледнела, потому что он улыбнулся мне:

– Не переживай. Встретимся на занятиях, – он хлопнул меня по плечу и отправился в раздевалку.

– Весьма умный малый, – заметил Эдвард, встречая меня у спортзала.

– Меня начинает раздражать твоя привычка подслушивать, – призналась я. – Тайлер не опасен, он ни о чём не догадается.

– Но он очень проницателен.

– Не всегда, – сказала я как можно более равнодушно.

Мы вышли к автостоянке. Вокруг машины Розали столпились школьники, восхищенно ее разглядывая.

– Таким образом она намекает на то, что тоже будет нарушать правила. Вообще-то, нам запрещено сильно выделяться, – вздохнул Эдвард. – Порой она всё еще ребенок. И обязательно надо было ехать именно на красном кабриолете…

– Похоже, быть вампирами очень выгодно в финансовом плане, – пробормотала я, иронично изогнув бровь.

– Это не так. Карлайл гениальный медик, который участвует в проекте изучения деятельности нервной системы вампира. Ему ассистирует его жена. Его открытия и изобретения в медицине принесли ему состояние относительно недавно. Я же занимался коллекционированием разных редкостей, которые очень неплохо продаются. У каждого из нас за годы жизни без сна нашлось достаточно времени, чтобы себя обеспечивать, но так дело обстоит не со всеми вампирами. Большинство из нас дикие. Нам не нужен, ни кров, ни тепло, ни пища, одежда теряет свой смысл, мы лишаемся банальной стеснительности, и нами движет одна лишь жажда. Редко кто из нас пытается остаться в цивилизованном обществе, – говоря всё это в полголоса, он вёл меня к своей машине. Нам удалось сесть туда незамеченными.

– А как много вампиров в мире?

– Очень мало, – ответил он. – Почти все наперечет, популяция строго контролируется. Люди не поверят в вампиров, если им не предоставят конкретные факты. Или если кто-то из нас не покажется на солнце.

– Целая вечность без сна и без земных желаний… Как же это вынести? Что тогда происходит с человеком? Вы ведь теряете всё, что делает нас живыми.

– Не всё.

Мы выехали с автостоянки. Форкс проносился мимо моего взгляда с невероятной скоростью.

– Мы способны испытывать своеобразную эмоциональную усталость, возбуждение, страсть охоты, сильную жажду, нам знаком весь спектр человеческих эмоций – может, даже глубже и основательнее, чем вам. У нас бывает вдохновение, желание к творческой реализации. Поэтому всё совсем не так плохо.

– Хм, – я посмотрела в потолок, радуясь, что Эдвард не читает мои мысли.

– У тебя странный взгляд. О чём ты думаешь?

– Так… вопросик есть…

– Задавай.

– Сердце у вас не бьется? – осторожно спросила я, стараясь не слишком широко улыбаться.

Эдвард впервые так громко расхохотался, так открыто и заразительно, что я рассмеялась сама. Он смеялся искренне, что очень шло его мимике. Потом он негромко, значительно пробормотал:

– Бьется.

Я почувствовала, что краснею.

– Просто бьется оно немного иначе, – добавил он всё так же негромко, вкрадчиво. – И порой кажется, что пульса совсем нет, поэтому ты можешь его не услышать. Но не переживай. Лично моё сердце прекрасно качает кровь по венам. И переносит ее по всему телу.

– Я и не переживала, – вспыхнула я, вжимая голову в плечи сильнее с каждым его словом. – Мне, вообще, нет причины переживать.

– Верно, – насмешливо кивнул он.

– Смеешься надо мной, – сердито заметила я.

– Чуть-чуть, – признал он. – Ты забавная.

Это меня расстроило, что показалось мне неожиданным. У него снова было такое лицо, словно он говорит с малолетним ребенком. Но я не имею права требовать от него другого. Он не способен воспринимать меня иначе.

– После того, как мы посмотрели фильм, ты сказал, что мне придется видеть и худшие вещи. Ты сказал, что мне нужно подготовиться. Смерть людей… я уже видела, – тихо произнесла я, потому что этот вопрос очень меня беспокоил, а мне вот-вот нужно было отправляться домой. – Что хуже?

Эдвард сказал мне так же негромко:

– Прости, – искренне добавил он, – я хочу дать тебе еще хоть немного времени. Дорожи днями неведения. Сейчас тебе кажется, что ты не носишь розовые очки. Тебе кажется, что ты знаешь мир и людей. Пусть пока так и остаётся.

Я не стала спорить с ним.

– Эдвард, а как это случилось с тобой? – спросила я.

– Какая разница? – он безразлично пожал плечами.

– Мне интересно.

– Очень зря, – неожиданно несколько сухо сказал он. – Тебе пора домой.

Сейчас я понимаю, что он и правда пытался удержать меня, уберечь. Он, молча, смотрел в моё лицо и, кажется, хотел что-то сказать, но я не могла слышать. Может, всё решил именно этот его взгляд существа, полностью занятого решением вопроса о жизни и смерти. Этот взгляд, брошенный на меня так, словно я что-то значу. На тот момент я не осознала, что случилось, только смотрела в его лицо. Вот он опустил ресницы, протянул руку мимо меня, помогая снимать ремень безопасности, так что я смогла почувствовать его запах. Что-то похожее на зимний хвойный лес и искорки костра. Тогда я впервые подумала, что он и впрямь красивый.

– Пока, – он вежливо кивнул мне на прощание.

– Пока, – просто сказала я, покидая его машину.

Я очень старалась идти к двери дома, не поскальзываясь. На сердце тяжелыми камнями лежали его предостережения и попытки… подготовить меня к чему-то страшному.

Форкс не выглядел городом, где происходит что-то ужасное. Но я помнила до сих пор в мелочах то, как легко мелькнула черная тень мимо меня. Я помню опущенный на его лицо капюшон, бесстрастный взгляд, его небрежные слова о том, что жизни этих людей не важны. Я помню, как быстро текла по асфальту кровь. Помню собственное стремление защищаться до смерти.

Я быстро пришла в себя. Так быстро, словно на самом деле была заранее готова существовать в таком ритме. Это так. Перед тем, как Эдвард сказал мне хорошо подумать, я и впрямь представила себе самые страшные варианты того, что может быть. Я не ожидала, что они начнут оправдываться так быстро и жестоко.

Форкс не выглядел городом, в котором творится зло. Ни один нормальный человек в нём не выглядел так, словно способен убить. Однако это не исключало вероятность зла. Невинный вид тихого города вовсе не гарантировал его безопасность.

Сейчас я понимаю, что неведение – благо. В те дни, окунаясь в мир жестоких тайн, я предполагала, что почти всё понимаю о человеческой жестокости и уровне существующего цинизма. Но я ошибалась.

Комментарий к Коллапс. Часть первая – блаженство неведения

Из плейлиста Эдварда:

Seether – Driven Under

Three Days Grace – No More

(Порой повторения слов попадаются. Они режут глаз при прочтении, и я их убираю, но могу не заметить все. Если что-то такое попадётся, можно тыкать меня носом публичной бетой, спасибо).

========== Коллапс. Часть вторая – чёрный и оранжевый ==========

Той ночью мне снился странный сон с Эдвардом. Я перекрашивала его белой краской маленькой кисточкой, начиная со лба и взлохмаченных черных волос, заканчивая краями его брюк, пока он сидит, согбившись, точно горгулья, на высоком табурете.

Я сосредоточенно выкрашивала его в белый, и только глаза его мне не поддавались. Колючие, чёрные – они смотрели на меня неприветливо, но я совсем не боялась их. Я почти не отрывалась от процесса, взволнованно следя за контуром каждого мазка краски.

Обычно я вставала по будильнику, тщательно приводила себя в порядок и очень старалась успеть в школу. Будильник я выключила десять минут назад, но так и не встала. Школа больше не играла для меня роли. Я во что бы то ни стало хочу поступить в академию, но… Теперь мне не страшно. Я проверила себя на прочность и знаю, на что могу быть способна. Я знаю свои недостатки и готова над ними работать.

Только это не все изменения. Что-то крылось еще в густом, туманном лесу, на который я смотрела каждое утро, поднявшись с постели.

Отец рассеянно посмотрел на меня, пока я спускалась:

– Беллз? Всё нормально?

– Да, – удивленно кивнула я.

– Выглядишь бледнее обычного, – пожал плечами он. – Хотел спросить насчет субботы. Ты всё еще собираешься в Сиэтл?

«Нет. В субботу Эдвард собирается мне показать трансформацию вампира на солнце. Я должна буду изучить сам процесс, запомнить и знать, каким образом отличить вампира от человека. Понятия не имею, зачем, но предполагается, что данный навык мне понадобится».

Вслух я сказала:

– Еду. А что?

– Ты точно не собираешься на танцы?

– Терпеть их не могу, ты же знаешь, – флегматично ответила я и достала из холодильника ветчину. Только я в нашей семье обожаю мясо на завтрак. Впрочем, и на обед тоже. Если подумать, я не представляю своей жизни без мяса.

– Тебя же приглашали? – уточнил он.

– Ты странные вопросы задаешь, – сощурившись, посмотрела на него я. – На весенние танцы приглашают девушки.

– Хм… – он сумрачно сдвинул брови.

Интересно – каково это – знать, что однажды твоя единственная любимая дочь встретит мужчину своей мечты и выскочит за него замуж? Или, что еще хуже, подобно мне, не полюбит никого. Бедному Чарли не стоит знать, на какой алтарь я положила своё сердце. Впрочем, я бы и не смогла ему объяснить.

Он улыбнулся мне слегка обеспокоенно, потом рассеянно махнул рукой и отправился на работу.

Я наскоро сделала себе сандвич, съела его, запив апельсиновым соком, а потом медленно подошла к окну. Я почему-то не решалась выглянуть. Но когда я всё же отодвинула занавеску, то увидела серебристый вольво. Я почти чувствовала, что Эдвард сидит за рулем и слышит, как я передвигаюсь по дому.

– То есть, ты слышишь меня даже сейчас, – пробормотала я.

Я увидела, как Эдвард коротко помахал мне.

– Обалдеть…

Я вышла из дома и подошла к его машине. Когда он вышел, чтобы открыть мне дверь (галантность с его стороны не была фиглярством, он лишь действовал по давно отлаженной привычке), я неожиданно вспомнила сон. Почему-то это заставило меня оторопеть. Я вспомнила, как держала в руке кисть. Как сама испачкалась в белой краске. Я вспомнила, как проводила кистью по его векам, по ушной раковине и подбородку. Только теперь я видела в этом сне что-то глубоко личное.

– Доброе утро, – отдавая дань вежливости, сказал он. – Что с тобой? Спала неважно? – спрашивая это, он улыбнулся так, словно в этом был подтекст.

– Почему интересуешься? – сурово и подозрительно спросила я. – Нормально спала.

– Выглядишь уставшей. У тебя такие круги под глазами, что издалека кажется, будто ты зачем-то сама их нарисовала.

– Ладно, спала я как-то не важно, – буркнула я.

– Мне тоже не спалось, – сказал он с усмешкой.

Ха. Ха… Вампир шутит про сон, я поняла.

– Всю ночь занимался сверхсекретными делами?

Он покачал головой:

– Сегодня вопросы тебе задаю я. У меня возникла потребность лучше узнать тебя, Белла. Я должен понять для себя нечто очень важное. Поэтому потерпи немного мою назойливость.

Проклятье. Задавать вопросы мне – совершенно не интересно. То есть, в ближайшее время мне ничего не узнать про остальной условно волшебный мир – про ведьм, оборотней и всех прочих, если они существуют.

Я посмотрела на него с глубоким разочарованием:

– Ты говорил, что знаешь всю мою подноготную.

– Только внешнюю.

– На кой тебе сдался мой внутренний мир, – нахмурилась я. – Давай я просто сдам для тебя тест MMPI(1)?

– Не подойдёт.

– Почему? Есть ещё очень точный тест Сонди…

– У меня личное любопытство, Белла, – ответил он негромко. – Но оно мне важно, поэтому был бы тебе благодарен, если бы ты отвечала, когда я буду спрашивать.