Текст книги "Сумерки разума (СИ)"

Автор книги: in-cognito

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

Занятия прошли ужасно, но я делала кое-какие успехи. Мне удалось подтянуться целых два раза. Это огромный шаг вперед, потому что когда я приехала в Форкс, я не могла подтянуться, вообще, ни разу.

Эдвард пригнал пикап ко двору, как и обещал, что вызвало во мне смутное беспокойство. Я очень трепетно отношусь к своей собственности и личным вещам. Мне плевать, кто он – вампир или папа римский – но в моей комнате он не будет трогать то, что ему не принадлежит. На сидении я обнаружила записку: «Постарайся не умереть, пока я за тобой не приглядываю».

– Раньше же как-то получалось, – скептически ответила я в воздух.

Но раньше я не знала об упырях. И прочей нечисти, если она существует…

Весь оставшийся день я не позволила себе маяться. Я устроила большую стирку в доме. Слушая музыку, хорошенько убралась на кухне и в гостиной, заботливо протерев все дорогие папиному сердцу рамочки. Потом поставила готовиться ужин и села за домашнее задание. Только потом я позволила себе начать копаться в сохраненных из сети статьях на тему бешенства. Информацию об оборотнях я искать пока опасалась.

После ужина с отцом, уже перед сном я легла в кровать и стала слушать музыку. Если в мире и существовало какое-то моё место, то я, ничего не зная о нём, чувствовала его, когда разбиралась в статьях, искала интересующую меня информацию по крупицам или говорила с Эдвардом.

С мыслями об этом я уснула. Мой плеер полностью разрядился за ночь.

Я проснулась очень рано. Утренний свет мягко и почти ласково озарял комнату, в которой прошло моё раннее детство. Я сонно поднялась и заглянула в окно. Небо было бледно-голубым, холодным, но низкое солнце всё еще было под пеленой облаков, медленно уходящих за горизонт. Форкс снова сделался потрясающе контрастным. Мне показалось, я могу разглядеть каждое дерево леса далеко впереди. Этот лес обычно всегда таинственно скрадывает туман или пелена дождя.

Отец уехал рано утром, дома было тихо, только старые осинки порой бились в стекла тонкими веточками. Я спустилась на кухню и приоткрыла окно, впуская внутрь терпкий от влахи и холода, свежий воздух. Это заставило меня поёжиться, но ощущение было неожиданно приятным. Затем я просто оделась, завязала волосы в хвост и позавтракала.

Когда раздался стук в дверь, я даже удивилась, поймав себя на том, что не ждала Эдварда, взяв под контроль собственное нетерпение.

– Доброе утро, – церемонно, как всегда, поздоровался он. – Времени маловато, скоро станет солнечно. Ты готова?

– Да, – сказала я. – Ты… пришел пешком?

– Тебя это удивляет? Поедем на твоём пикапе, – пробормотал он. – Может, лучше я поведу?

– Это моя машина, – немедленно ответила я.

Он отмахнулся:

– Да, как хочешь.

– Куда едем?

– Сто десятое шоссе на север, потом придется долго идти пешком. Молодец, что надела подходящую обувь.

– Я всё-таки в лес собиралась, – ответила я, заводя мотор. – А куда конкретно мы едем?

– В одно место, где мне нравится бывать, – пробормотал он. – Оно романтичное и там море цветочков.

Я посмотрела на него так, что он снисходительно улыбнулся:

– Шутка. Просто в этом месте почти не слышно людей, но в то же время оно недостаточно далеко и от дома и от города. Идеальное место отдыха. Хотя цветы там, вроде бы, тоже есть, – он пожал плечами. – Хорошо, что мы едем на твоей машине…

– Правда? Почему?

– Ее проще отследить, чем человека в одиночку, – ответил Эдвард. – Если ты пропадешь, тебя смогут отыскать по пикапу.

Началось. Он испытывает меня. Я ничего ему на это не ответила.

– Я научу тебя, как различать вампиров. Впрочем, это не составит труда, учитывая, что мы избегаем солнца. Но так ты сможешь понять, почему мы это делаем.

– Хорошо, – сдержанно ответила я.

– Ты сказала отцу, где тебя искать?

– Нет, – ответила я.

– А Джессике? – нахмурился он.

– Я никому не сказала…

– Чёрт, никто не знает, с кем ты и где? – он выглядел злым.

– Ну, твоя семья же в курсе…

– Да, им наплевать на тебя, – прошептал Эдвард. – Почему ты никого не проинформировала?

– Я уже говорила…

– А ты повтори.

– Я верю тебе. Со мной всё будет хорошо, – я сказала это, упрямо глядя на дорогу и сжимая руками руль.

– Вот как? – ласково спросил он, хотя мне не понравилась его ленивая полуулыбка. – Ну, хорошо.

Не стал спорить. Плохой признак.

Мы ехали молча. Эдвард что-то обдумывал – вполне спокойно. Я понимала, о чём он думает. Так ли сильно ему нужна вся эта суета с девчонкой, которая слишком многое хочет знать? Не проще ли меня убить? И, если так, то, может, сегодня самое время? Он сможет легко замести следы…

Я точно чувствовала, что он так думал, и Эдвард понимал это.

Для него почему-то имело значение то, какой я человек. Может, я кого-то напоминала ему? Или ему ценны нестандартные люди? Не знаю. Знаю только, что этого повода достаточно, чтобы он меня не убил. Мне кажется, я немного отвечала каким-то его личным принципам. Впрочем, я могла гадать сколько угодно.

Наконец, дорога понемногу стала умирать, истончаться, полоска асфальта закончилась, и теперь вперед вела двойная тропа, оставленная редкими машинами, проезжавшими тут. Именно тут мы остановили пикап.

Вокруг никого, небо продолжало светлеть. Эдвард накинул на голову капюшон толстовки, расстегнутой ниже ключиц, и я увидела, что под ней ничего не надето. Он застегнулся и скрыл часть своего лица неплотным шарфом. Тут нас обоих еще могут увидеть.

Тишина, наполненная пением птиц, немного смущала меня. Эдвард легко шел подле меня, не глядя в мою сторону. Я знала, что он продолжает вести с собой тяжелый спор – убивать или не убивать. Он не понимает, почему я так спокойна. Просто если он и убьет меня, значит, жить не стоило. А я в такое не верю. Следовательно – убить он меня не может. Думаю, ему бы показалась нелепой такая логика, зато меня она полностью устраивала.

Неожиданно он свернул с тропы и пошел прямо к дремучему, густому лесу.

Примерно так и пропадали люди в резервации – в тихом-тихом и безмятежном лесу, пока никто не видит. На секунду я замешкалась, а потом уверенно пошла вперед. Я готова, – говорила я себе. – Пусть будет то, что будет.

– Наконец-то тебе хоть немного страшно, – пробормотал он.

– Мне не страшно.

Не отвечать же ему, что когда мы с ним наедине, и он вот так вот закатывает рукава по локоть, то мысли мои становятся примитивными до тошноты.

– Нет, мне совсем не страшно, – уверенно добавила я, радуясь тому, что он не может читать мои мысли.

– Сердце бьется быстро.

– Давненько я так далеко не ходила, – бесстрастно ответила я.

Он только плечами пожал.

Я вспомнила, как вчера злость на себя позволила мне обрести обратно рассудок. Это сработало. Дальше я шла с ним гораздо спокойнее.

– Элис кое-что мне вчера сказала, – нарушил молчание он. Его голос раздавался немного глухо среди деревьев. – Насчет тебя.

Я обеспокоенно спросила:

– Теперь она тоже хочет, чтобы ты меня убил?

Он покачал головой:

– Нет.

– Не тяни! Это что-то важное?

– Боюсь, что да, – медленно вымолвил Эдвард. – Элис… очень своеобразная девушка. Очень особенная. Даже для упыря. Она невероятно чувствительна. Пожалуй, она одна немногих, кто никогда не кусал человека. Возможно, это позволяет ей быть более внимательной, чем всем нам. Она сказала странную штуку. Ей показалось, что между мной и тобой правда что-то есть. Разумеется, это исключено, что я ей и сказал. Отношения между человеком и упырем абсурдны.

– Не… произноси этого слова, пожалуйста, – негромко пробормотала я.

– В другой ситуации мне бы и в голову не пришло, что Элис права. Но ты и правда ненормальная, так что я спрошу тебя прямо.

– Мне просто интересно, а какая разница, как мы друг к другу относимся? – я старалась чтобы мой голос звучал твердо. – Мир от этого треснет, что ли?

– Замолчи, – резко сказал он. – Ты не понимаешь, о чём говоришь. Никто и не думал, что возможна длительная связь вампира и человека. Это абсурд.

– Почему? – спокойно спросила я.

– Потому что когда человек сильно возбуждается, он теряет над собой контроль, – Эдвард, как обычно, являл собой саму прямолинейность. – То же самое с вампиром. Иными словами попытка, например, заняться любовью с человеком закончится смертью последнего. Без вариантов. У нас инстинкты гораздо сильнее. И сопротивляться им сложнее. Точнее – в ряде случаев это физически невозможно.

– Между нами ничего не будет, ты можешь не беспокоиться на сей счет.

– Но ты не ответила на вопрос.

– А ты так и не сказал, какой в этом смысл, – сухо ответила я. – Какое тебе дело? Просто информируй меня дальше. Мы же не собираемся спать вместе.

– Некоторые вампиры это практикуют перед тем, как выпить жертву досуха, – задумчиво уточнил он. – В процессе они ломают человеку кости. Ты не представляешь себе, насколько осуждаются у нас такие извращения. Ты непредсказуема, Белла. Я не знаю, что взбредет тебе в голову, если ты, не дай бог…

– Мне нечего тебе сказать, – мрачно ответила я.

– То есть, Элис ошиблась?

– Да.

– Я нисколько тебе не нравлюсь?

– Не нравишься, – добавила я излишне резко и сердито. – Давай закончим на этом.

– Я очень хочу тебе верить, – сказал он, с отеческим беспокойством глядя на меня.

Ненавижу его за это.

Я решила с ним не говорить и не спорить. Дальше мы шли молча.

«Я не ребенок. Хватит смотреть на меня так, словно я чья-то дочь, за которой ты временно присматриваешь».

Идти пришлось всё утро. Солнце встало над нашими головами, и Эдвард шагал вперед, становясь всё более напряженным.

Место, к которому он привел меня, было странным. Лес понемногу стал редеть, и сквозь плотно стоящие друг к другу стволы прорезался яркий просвет. Сначала я увидела край поляны, плавно уходящей вверх и образующей собой что-то вроде холма. Но еще впереди стало ясно, что холм обрывается, и перед тобой оказывается пропасть глубокого оврага, в котором я видела поваленные грозой деревья, сломанные ветви. Дальше вновь шел лес.

Эдвард поднялся почти на край поляны, нас окружал лес. Я взволнованно остановилась и нервно поправила рюкзак на плечах.

– Обычно я спускаюсь в самый овраг, остаюсь в тишине. Наконец-то никого не слышу. Но сегодня этого делать не стоит, – негромко произнес Эдвард, стоя ко мне спиной. – Белла, сейчас ты кое-что увидишь. Это страшно и, вероятно, неприятно. Мне будет больно, но ты не должна ничего делать. Ты ничем не сможешь помочь.

– Стой. Это очень больно? – спросила я взволнованно.

– Достаточно.

– Эдвард, не нужно ничего показывать. Мне достаточно и того, что я просто знаю.

– Нет, кому-кому, а тебе точно нужно видеть это. Просто чтобы ты всё понимала до конца, – ответил он, снимая с шеи шарф. Затем он снял капюшон и толстовку, так что солнечные луки ярко осветили его излишне белую кожу. Эдвард повернулся ко мне, и я удивилась выражению готовности к чему-то жуткому. Прошло около минуты. Он вздохнул и посмотрел на солнце. Посмотрел со злостью и мятежом – так, наверное, в небо глядят падшие ангелы, отлучённые от солнечного света.

Неожиданно он согнулся в поясе, плотно сомкнул челюсти, пытаясь не застонать. Закачавшись, он упал на одно колено и впился ладонью в мягкую землю. Изменения начались с глаз и лица… Сеточка сосудов, начиная с радужной оболочки стала краснеть, затем чернеть. Понемногу я смогла видеть, как на анатомическом экспонате, каждую венку под его кожей, каждый сосуд. При этом кровь его темнела, и на контрасте с белой кожей обезображенного мукой дьявольской боли лица это казалось невыносимо страшным. Словно я вживую увидела демона. Он обнажил белые клыки и зарычал, этот жуткий вибрирующий звук отозвался у меня где-то в желудке, так что я почувствовала тошноту. Потом сеточка сосудов перешла на шею и плечи, руки. Эдвард, тяжело дыша, поднялся с колена. Я не могла прочесть ни единой эмоции на лице или в демонических глазах. Передо мной стоял не человек, а истинное чудовище.

Мне захотелось бежать прочь. Нет никаких сомнений – он же убьёт меня.

Я сделала шаг назад.

“Стоп”.

Посмотрев в его лицо не без трепета, я заставила себя стоять на месте.

“Смотри на него. Смотри ему в глаза”.

Я смотрела, хотя и дрожала всем телом. Это чувство… давно забытое. Так бывает, когда ты в темноте смотришь в зеркало, смотришь в глаза своему отражению. И в тишине разум начинает с тобой игру, лицо кажется жуткой мордой Неизвестного. Вот, что таилось во взоре Эдварда.

Он вдохнул носом воздух и сдавленно произнес:

– Отойди от меня к деревьям, Белла.

Я, спотыкаясь, послушно отошла назад.

Эдвард повернулся ко мне спиной, закрыл лицо руками.

Я рассматривала его тело, пытаясь заставить себя привыкнуть к тому, что увидела. Он был не просто уродлив или страшен. Он являлся болезненной аномалией, вроде людей с генетическими отклонениями.

Внезапно Эдвард исчез.

Спустя мгновение он возник уже около меня. На лице его появилась странная улыбка, которая украшалась двумя сильно заметными теперь клыками. Он схватил меня за руку и повалил на траву. Я почему-то не могла сопротивляться и просто ждала. Когда он коснулся губами моей шеи, я стиснула его руки:

– Перестань.

– Я же этого не сделаю, – сказал Эдвард хрипло, вдыхая мой запах. – Я же добрый монстр из сказок. Почему, по-твоему, я должен остановиться, Белла? Зачем, по-твоему, я вёл тебя сюда? Ты просто добыча.

Я неожиданно успокоилась после этих слов. Во-первых, я не смогу ему сопротивляться. Во-вторых, если я полюбила чудовище, которое и впрямь способно меня убить, то я сама виновата. Я сама поставила на кон свою жизнь, доверилась ему и пришла сюда.

Голос мой звучал безразлично.

– Ладно. Значит убей меня.

Эдвард зарычал в ярости и отошел от меня, раздраженно придавив в землю напоследок.

– Господи, Белла! – протянул он с досадой. – Ты… – мне показалось, он сдержался и не сказал чего-то не вполне цензурного.

Я потерянно поднялась и посмотрела на него в большом удивлении:

– Ты не убьешь меня?

Он некоторое время очень старался не ударить меня или не выругаться. Вздохнув поглубже, демон пробормотал:

– Скажи, у тебя с глазами всё нормально?

– Да, – неуверенно пролепетала я.

– Ты же хорошо меня видишь?

– Д-да…

– Тогда какого черта ты так спокойна?

– Я что какую-то проверку провалила? – обеспокоенно спросила я.

– А тебя только это волнует? – отрезал он. – Это не проверка.

– Хорошо. Тебе больше не больно?

– Перестань… – устало пробормотал он и, опустив плечи, подошел к краю полянки.

Я решила его не трогать и просто смотрела на него. Никогда не видела ничего страшного и завораживающего чем его тело на солнце. Мне казалось странным, что у него не растут, например, рога. Это было бы просто фантастически прекрасно.

Поймав себя на этой мысли, я сказала себе флегматично: «А он прав. Ты и впрямь ненормальная».

– На свету правда уродлива, – промолвил он. – Но это не вся правда, которая обнажится перед тобой здесь, под этим солнцем.

Эдвард надел обратно толстовку. Я осторожно села вместе с ним на краю оврага. Голова кружилась от того, что происходит.

– Я должен рассказать тебе о том, что такое Договор.

– Хорошо, – облизала губы я.

– Начнем с того, что в мире существуют не только упыри, – заговорил он мрачно.

– Оборотни? – вяло спросила я.

– Да, – ответил он. – А еще демоны, привидения, русалки, ведьмы, духи. Но демоны, русалки и духи – это… так сказать, практически никому не интересная область. Кроме ученых.

Я подавленно молчала.

– Они были обнаружены почти вместе с упырями. Вещественно осязаемой природы привидения и демоны, например, не имеют. Я не разбираюсь, да и не нужно тебе это знать, если ты не собираешься с ними работать. В этом плане, Белла, чем меньше ты знаешь, тем крепче у тебя рассудок и лучше ты спишь. Нам почти не приходится с ними встречаться, и этим занимается другой отдел, он редко с нами контактирует. А вот ведьмы, оборотни, упыри и прочие – это вот вопрос по нашей части. Они бывают дикие и мирные. Мирные все на перечет. Диких необходимо отлавливать или убивать, чем мы и занимаемся. Головной отдел управления нашей тайны находится в Риме. Он состоит из совета информированных людей, входящих в международный контроль популяции, и семьи Вольтури. Это самые могущественные и древние вампиры среди нас. Мы существуем мирно и не мешаем жить людям. Довольно странно предполагать, что сверхъестественное не было бы обнаружено властями, если бы существовало. Как только люди поняли, на какую жилу силы напали, они стали это использовать. У любой силы должен быть тот, кто ее контролирует, верно?

Я мочала. Перед глазами плясали золотистые мушки, а небо вдруг стало слишком горячим.

– Таким образом быстро возникла необходимость сохранять порядок. Дело в том, что вампиризм открыли только в сороковых, всё общество находилось в расшатанном и напряженном состоянии. Нельзя было открывать тайну и следовало как-то заняться поиском вампиров, классификацией нечисти… на это люди бросили много сил. Перепись всех известных нелюдей завершилась за десять лет. Столь же быстро распространились правила Договора между людьми и нами. Отныне цивилизованная нечисть – знает о Договоре и выполняет его. Нецивилизованная подвержена либо вербовке, либо уничтожению. Мы занимаемся уничтожением. Самая важная часть твоего информирования, Белла – знание Договора. Я помогу его выучить и объясню все пункты. Отныне, будучи информированной, тебе запрещается критиковать Договор, трактовать его по своему усмотрению и нарушать его. Невыполнение любого из этих трех пунктов приведет к твоей гибели. Это понятно?

Его желтые глаза на черном фоне сетки сосудов впились в меня требовательно, и я кивнула.

– Очень хорошо это запомни, – добавил он мрачно. – И так, главный пункт касается сохранности человеческой жизни. Жизнь любого любого человека неприкосновенна при условии, если она соответствует параметрам социальной значимости.

Мне показалось, что я ослышалась:

– Что?

Эдвард продолжил, монотонно роняя слова:

– Социальная значимость определяется тем, со сколькими людьми данный человек входит в контакт и в какой стране он живет. Есть страны первого, второго и третьего мира. Дикари за людей официально не считаются, и на всех них охота разрешена. Это так же касается почти всех стран Африки и неблагополучных регионов Индии. Большинство вампиров охотится там. Но есть правила проведения охоты, соблюдение осторожности, и их тоже обязаны выполнять. Людям требовалась гарантия, что нежить начнёт сотрудничать с ними, и право на охоту это гарантировало. Значимый социальный статус предполагает, что у тебя есть дом, ты зарегистрирован в государственной системе, у тебя есть официально подтвержденные родственники (не менее трех), близкие друзья. Еще лучше, если у тебя есть работа и ты имеешь связи с одноклассниками. Рекомендуется вести дневники и часто выходить в социальные сети. Если человек не соответствует параметрам социальной значимости, охотиться на такого человека разрешено, и его жизнь ничего не значит.

Я медленно покачала головой:

– Эдвард… я не понимаю…

– Не перебивай, – ледяным тоном отрезал он. – Второй свод правил касается закона о неразглашении. Любой информированный и любой представитель разумной нежити обязан молчать о Договоре, скрывать свою природу и не стремиться продолжать популяцию. Если новорожденный вампир был обращён без заведомого согласия клана Вольтури, убивают всех причастных к обращению, включая новорожденного вампира. Исключения касаются оборотней, так как они больше относятся к людям, чем кто-либо из нелюдей. Третий свод правил касается закона о не пересечении территории. Между вражескими кланами нелюдей отныне держится нейтралитет. У каждого клана своя зона жизни и охоты. Таким образом, упырь не должен пересекать ареала обитания оборотней. Оборотням разрешается передвигаться, где хотят с учетом того, что они находятся в зоне риска рядом с вампирами. Четвертый свод правил связан с административным порядком поведения в социуме. Наказанием за любое нарушение главных правил является смертная казнь. За смертную казнь и контроль отвечают охотники. Охотники бывают двух типов. Первый тип – люди. И он же высший тип. Людям подчиняются все охотники-упыри или охотники-оборотни. Второй тип – нелюди. Помимо охотников есть исследователи, которые постоянно занимаются поиском диких представителей нелюдей. В их задачу входит отлов и информирование о Договоре. Это вкратце. Но ты должна будешь выучить каждый пункт, я тебе помогу.

Я молчала, словно окаменев.

– В твою обязанность входит теперь защита тайны и Договора. Пока что ты новичок. Посвященная. Но информация о тебе уже изучается, Карлайл отослал соответствующие данные в Рим еще позавчера.

– И что со мной может быть? – спросила я.

– Во всяком случае тебя точно оставят в живых, потому что так решил Карлайл, а он глава группы и ответственный за набор людей и нелюдей. В редких случаях с такими, как он, не соглашаются, и на это нужны серьезные причины. Останется только вопрос, куда тебя направить. Например, мы поможем с поступлением в Куантико, где ты будешь учиться в особом отделе аналитиков. Ты еще слишком юна, поэтому у тебя останется время на учебу. Хорошие новости – в ФБР ты точно поступишь. Просто не в то отделение, в какое бы тебе хотелось.

– Большая часть населения этой планеты – корм, – вымолвила я едва слышно, уставившись в пустоту. – То есть, в зоне риска каждый, кто не слишком связан с социальной системой… Это старые и больные, бедные, одинокие. И даже целые неблагополучные страны. Целые племена дикарей… – я схватилась за голову. – На них разрешено охотиться… потому что их жизни официально не значимы.

– Белла, ты должна быть спокойна. Это жестоко звучит, но такова правда.

– Посмей мне сказать, что ты и правда так думаешь… – прошептала я, глядя на него в изумлении.

– Послушай меня.

Я замерла.

– Тебе запрещено критиковать Договор. Тебе запрещено его трактовать или перевирать. Он может быть понят только так, как я тебе наизусть скажу. Ты выучишь его…

– Нет… – выдохнула я.

– Да. Это мир, в который ты стремилась. Это правда, которую ты хотела.

– И вы охотитесь на людей?

– Джаспер, я и Розали. И еще миллионы людей, которые охотятся друг на друга, потому что они больны или для забавы, в то время, как вампиры охотятся для выживания, потому что консервированная кровь нас не спасает. Но, в основном, все стараются подражать Карлайлу. Я, например, порой пью кровь людей, которых приходится убивать, – спокойно ответил он. – Честно говоря, с нашей работой на охоту на человека времени почти не остается. Проще убивать зверей. Но если нас отправляют в командировку в большой город, выбора почти нет. Это Карлайл способен терпеть даже очень сильный голод. Мы не настолько выносливы. Разве что еще Элис… но она просто не ездит в такие командировки.

Его тон был спокоен до пренебрежительности.

– Белла, – он неожиданно развернул меня к себе, и я взглянула в его непроницаемые, нечитаемые глаза, – выслушай меня очень внимательно. От твоего дальнейшего поведения зависит твоя жизнь.

Я молчала.

– Ты должна притвориться. Хотя бы притвориться, что смирилась. По всем правилам я обязан рассказать Карлайлу о твоей реакции. Поэтому возьми себя в руки.

– Не понимаю, – я вяло покачала головой. – Зачем вся эта таинственность? Посмотри на людей. Им же плевать на нечисть. Пусть она и существует, я почему-то уверена, что это скорее вызовет у них ажиотаж и интерес.

– О, нет, – он улыбнулся. – Всё совсем не так. Существует масса причин, по которым людям нельзя о нас знать.

– Например?

– Например, как ты думаешь, при условии, что есть духи, упыри, демоны… какой логичный вопрос возникнет у людей?

Я недоуменно нахмурилась:

– Кто еще существует в мире?

– Да. Пока кто-нибудь не спросит про богов.

– И что в этом такого?

– А то, что, скорее всего, Господь есть.

Я вздохнула, потирая себе лоб, который начал мучительно гореть. Эдвард продолжил:

– И следующий вопрос – что произойдет с религиозно фанатично настроенными людьми и прочими больными на голову существами, по недоразумению природы наделенными человеческим разумом?

– Они… попытаются с помощью всего этого доказать, что именно их бог истинный.

– Еще как попытаются. Если раньше религиозные битвы носили идеологический, несколько иллюзорный смысл, то теперь смысл станет явным. Появятся настоящие крестоносцы, повернутые сатанисты и прочие фанатики, которые поведут людей на войну во имя бога. Не представляешь, как много денег смогут заработать люди, делающие деньги на войнах. Теперь каждая из религий обязана будет доказать на деле свою значимость. Церковь станет ближе к государственности. Это далеко не всех устроит, и могут начаться революции. Это я еще не вспомнил охотников на нечисть, которых расплодится огромное количество так же, как много в свое время было поклонников чистоты расы. Люди глупы, Белла, – он посмотрел на меня с ноткой сочувствия. – Существует малая часть образованного общества, которая адекватно и спокойно отнесется к правде, но пока что их не большинство и даже не треть. Нелюди могущественны, но их очень мало. Люди были вынуждены заключить Договор, чтобы предотвратить конфронтацию между двумя расами. Но знаешь… ты сказала, что большая часть людей – корм. Неужели ты думаешь, что без Договора люди что-то значили?

– Разумеется значили.

– О, ты очень наивна. Люди – простые, посредственные, вроде тебя или твоих родителей и одноклассников – никогда и ничего ни для кого не значили. Во всяком случае, они точно не имеют значения для тех, кто правит миром. Люди, Белла, являются кормом в любом случае – есть нежить или нет. Если бы нас не существовало, вас бы жрали, но немного иначе, – жестко сказал Эдвард. – Об этом не принято говорить, но посмотри правде в глаза. В жизни каждого человека есть два понятия значимости. Собственная значимость для себя и значимость для мира. Аксиоматически считается, что первая значимость важнее, но на самом деле это не так. Потому что когда встает вопрос о мировых порядках, мировом устройстве и решениях, имеющих такое значение, смотрят не на то, какой у тебя мир внутренний глубокий, а на то, что ты, собственно, из себя по факту представляешь и что ты умеешь, насколько ты полезна для общества. Людей всё больше, и их ценность всё меньше. Это не афишируется, о таком говорить всерьёз не принято – разве что в качестве циничной шутки. Но так всё и обстоит. Договор – чудовищен, это верно. Но факт в том, что он ничего не поменял. Он не изменил жестокость системы, он заставил тебя посмотреть ей в лицо.

Я должна была сохранять спокойствие, и у меня это получалось, но только за счет шока.

– Посредственностей не существует, – покачала головой я. – Не важно, сколько людей. Важно, что в действительности каждый – ценен.

– В этом я с тобой согласен. Но речь только о том, что Договор есть. И тебе придется принять его. Принять его так же, как ты до него принимала мир.

Голова гудела, точно в ней поселился рой разбуженных злых пчел.

– Я должна знать, почему ты так стараешься не убить меня.

– Белла… – он вздохнул, качая головой.

– Я готова это выслушать, – мрачно добавила я, глядя ему в лицо.

– Ладно, – он безмятежно пожал плечами. – Вообще-то я думал использовать тебя, как свою личную кормушку. У тебя слишком вкусная кровь, чтобы убить тебя сразу. Я решил себе дать время к тебе привыкнуть, втереться к тебе в доверие и пить тебя понемногу. Но потом понял, что не выдержу. Если попробую хотя бы чуть-чуть, то убью. Тогда я решил, что чего быть, того не миновать. И в тот день Тайлер едва тебя не расплющил о стенки твоей же машины. Я понял, что хочу, чтобы ты жила. Потому что такие, как ты, должны жить.

– Почему? – вяло спросила я.

– Нравятся мне такие. Исковерканные. Непонятные. Допустим, я тебя убью, и что дальше? Тебя не станет, я не смогу изучать тебя, не смогу с тобой говорить. К тому же твой запах мне и правда очень нравится. Жизнь стала для меня не такой скучной, когда ты появилась в Форксе.

– То есть, я тебя развлекаю?

Он молчал и смотрел на меня. Я всё ещё не могла читать мимику его лица, поэтому, увы, в те секунды не понимала, что именно с ним происходило, пока он говорил со мной. Эдвард пробормотал:

– Белла, пойми, я… Есть некоторые границы, которые я должен соблюдать. Если этого не сделать, ты погибнешь, а так как ты входишь в число запрещённых жертв, то меня казнят. Я не могу…

– Нет, всё хуже, всё гораздо хуже… – я почувствовала, что дрожу и едва слышала, что именно он говорит мне. – Когда ты был ко мне полон ненависти, я была готова это принять. Когда ты выражал ко мне безразличие – тоже. Но… для тебя я экспонат. Экспонат человеческой личности. Забавная головоломка, рядом с которой можно скоротать немножко своей вечности. Я бы предпочла, чтобы ты не испытывал ко мне ничего, вообще. Ты сказал, что я не должна позволять кому-либо чувствовать себя ничтожеством, но как я сейчас должна себя чувствовать? – я изумленно посмотрела в его нечитаемые глаза и покачала головой: – В общем… понятно. Теперь мне нужен Договор. Я его выучу. Я сама выбрала эту жизнь. Я должна понять ее, привыкнуть. Я справлюсь. Отведи меня домой.

Я повернулась и собралась обратно. Все слова были сказаны. Даже если он намеревался ошарашить меня еще чем-то, я готова принять это совершенно безразлично.

Я шла и вспоминала, как он задавал мне вопросы и интересовался мной. Он съест меня, съест информацию обо мне, просмотрит меня, как хороший фильм, а потом просто оставит одну.

Он навсегда останется для меня любимым. Но быть с ним я не хочу.

Эдвард шел за мной, не отставая, но я не слышала его. Только слегка обернувшись, могла заметить краем глаза.

– Странно. Мой вид тебя нисколько не оттолкнул, но стоило мне высказаться о том, как я к тебе отношусь, и ты повернулась ко мне спиной.

Я молчала, его слова доносились до меня словно сквозь шум помех. Мило, что он находит такие факты интересными, только я не стану это комментировать.

– Стой.

Я продолжала идти.

– Я сказал тебе остановиться.

– Ты без труда остановишь меня силой, – отрезала я.

Эдвард оказался передо мной мгновенно, и я замерла, напуганная этой скоростью. Я подняла на него взгляд. Теперь его лицо приобрело нормальный вид. В тени леса и под капюшоном он сделался понятным. Его лицо снова показалось мне бесстрастным. У вампиров нет души…

– Я всё-таки нравлюсь тебе.

– Это не имеет значения, – искренне произнесла я, холодно глядя ему в лицо. – И это то, что волнует меня сейчас в последнюю очередь. Мне нужно… разобраться с тем, что происходит. Мне нужно хотя бы просто принять тот кошмар, который ты мне наговорил, – почувствовав, что я вот-вот зареву, я остановилась. – Во мне говорят эмоции. Мне нужно просто подумать.