Текст книги "Сумерки разума (СИ)"

Автор книги: in-cognito

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

– Ты не понимаешь…

– Так объясни. Ну?

– Я хочу стать агентом Федерального Бюро Расследований… – а потом поняла, что реву и ненавижу себя за это.

Никогда не произносила этого вслух. Никому, включая себя. Хотя я посвятила занятиям по подготовке всё свободное время, начиная с первого класса в старшей школе. Мне было страшно произнести это. Это моя мечта и моя слабость. Я доверила это Эдварду Каллену.

Академия ФБР находится в Куантико. Там целый мир. Закрытый мир людей, которые изучают зло, чтобы искоренять его. Там своя церковь, своё общежитие, свои научные лаборатории.

А как я стану им, учитывая, какая я? Моё тело слабо, моя нервная система никуда не годится. Лучшее, на что я смогу рассчитывать каким-то чудом – отдел аналитиков. И то – не уверена, потому что там нужен потрясающий уровень стрессоустойчивости.

А сейчас я сижу и реву перед одноклассником, потому что он меня довёл.

– Мисс Свон, с вами всё в порядке? – спросил учитель.

– Мне нужно к медсестре. Прошу прощения… – пулей выскочила из кабинета. В пустом коридоре мои всхлипывания были слышны несколько гулко. Заставив меня сказать это вслух, он словно бы показал мне воочию, насколько несбыточна моя мечта.

Я дошла до конца коридора, почти успокоившись и обессилев. Обернувшись, я увидела Эдварда, который, сунув руки в карманы, шел ко мне навстречу.

– Какого… – я посмотрела на него с ненавистью. – Убирайся обратно.

– Учитель велел проследить, что с тобой всё в порядке.

– Плевать я хотела.

– Тогда прекрати реветь, – ответил он.

Я замолчала, мрачно глядя на него.

– Ты на экзаменах так же вести себя собралась? Что бы ты знала, это не сработает, выбери другую тактику. Такие хрупкие неженки, как ты, просто ломаются, даже не дойдя до экзамена.

– Ты издеваешься? Меня близко не пустят в Куантико. Посмотри на меня внимательно. Моя мама устроит истерику, как только узнает, где я хочу работать. Мой отец убежденный шовинист, который думает, что я гожусь только для материнства. Это не говоря о том, что у меня нет средств на обучение. Тебе, должно быть, смешно…

– Нет, ты просто меня раздражаешь, – сдвинул брови он. – От того, что ты тут стоишь и ноешь, ничего не изменится. Никто не будет тебя жалеть. И тебе самой не стоит.

– И что, по-твоему, мне делать?

– Отвечать на вопросы, – сказал Эдвард, чуть подняв подбородок с лёгким вызовом во взгляде. – У тебя ведь они есть, если верить тому, что ты читала сегодня на перемене. Отвечай на вопросы, ищи эти ответы, работай, чёрт возьми, и перестань думать о том, какая ты несчастная. Ты не имеешь на это права в эту конкретную секунду. Перечитай несколько глав этой книги, посмотри, что такое страдание, спроси себя, что именно тебе важно прямо сейчас.

Я вспомнила описанные в книге сцены и неожиданно перестала плакать.

– Меня бесит собственная предсказуемость, – я, впрочем, вытерла слезы. – Даже ты можешь спокойно читать меня…

– Мы уже выяснили, что это неправда, – неожиданно желчно ухмыльнулся он. – Я не могу тебя читать. Это тоже бесит. Словно… со мной что-то не так.

Я удивленно нахмурилась:

– Постой, ты читал «Эффект Люцифера»?

– Просто успокаивайся и возвращайся в кабинет, – бросил он со вздохом. Мазнув по мне то ли разочарованным, то ли раздосадованным взглядом, он пошел прочь.

«Он читал эту книгу?» – думала я.

«А ему-то это зачем?»

Я действительно вернулась в класс, но оставалась всего пара минут до звонка. Эдвард меня игнорировал, а затем вылетел из кабинета, едва закончился урок.

«Он сказал мне отвечать на вопросы? – подумала я. – Ладушки. Так я и поступлю».

– Повезло же тебе, с Калленом сидишь, – сказал Майк, подходя ко мне. – Этот тип ходячая энциклопедия. Слышала бы ты его перепалки с учителями.

– Вообще-то, я сделала большую часть лабораторной, – возмутилась я.

– Ну, да, потому что ты ее уже проходила, – широко улыбнулся он.

– Ой, отстань, – хмыкнула я. – Ты вообще с учебника списывал.

– Ну, вот, ты слишком много знаешь, я должен тебя убить… Слушай, а что с тобой стряслось на уроке?

– Съела что-то не то на завтрак, меня мутило, – соврала я.

Потом была физкультура. После пытки волейболом я осталась в зале. Всё время я наблюдала за лучшим игроком в команде и старалась не отставать от него, но получалось нелепо. После занятий я не пошла к раздевалке, а подошла к учителю. Он посмотрел на меня удивленно.

– Можно мне немного потренироваться тут? – набравшись храбрости, спросила я.

– Можно, конечно, – он развёл руками с лёгкой усмешкой. – Тебе нужна помощь?

Я глубоко вздохнула:

– Вообще-то у меня проблемы с отжиманиями. И… с бегом. И с лазаньем по канату. И… когда я отбиваю мяч, моя команда разбегается так, словно на них летит бомба, – я неловко улыбнулась.

Он тихо рассмеялся:

– Понятно. Ладно, немного времени у меня есть, Изабелла. Ты молодец, что подошла. Давай-ка посмотрим, что можно сделать.

– Ага, – храбро кивнула я.

Я, разумеется, не питала никаких иллюзий. Сделать тут мало что можно. Тем не менее, наш тренер был ко мне снисходителен и ангельски терпелив. Он порекомендовал мне несколько упражнений для развития координации движений, а потом я, наконец, пошла домой.

Мне стало немного легче. Каждый день я подходила к спортивному залу, но никак не могла там остаться, а сегодня у меня почему-то получилось. Не знаю, в чём тут дело. Может, в том, что сказал мне Эдвард?

“Перечитай пару страниц, – вспомнила я, – и спроси себя в этот момент – что именно тебе важно?”

Действительно. Мне важно – попасть в категорию сверх-людей. Тех героев, которые входят во вторую категорию. Они действуют, они готовы на поступок, они вмешиваются, когда видят, что человек в беде, они не слушают приказы. Каждый из них – один на десять тысяч. Не знаю, можно ли таким родиться, но таким человеком точно можно стать. И мне важно стать им. Для начала я должна сделаться сильнее, хотя бы немного…

Во дворе школы ледяная сырость сменила тепло спортзала, но я подставила лицо дождю, так как вспотела. Ненадолго сделалось жарко. Однако уже по дороге к машине я замерзла.

Когда я уезжала, заметила, что Каллены всё еще не уехали. Игнорируя дождь, они стояли подле своего вольво и явно что-то серьезно обсуждали. Эдвард объяснял им что-то. Джаспер слушал его, сдвинув брови, строго и требовательно. Элис выглядела растерянной и почти напуганной. Розали была раздосадована. Неожиданно, словно почувствовав на себе моё внимание, Эмметт смерил меня внимательным, читающим взором. Он точно что-то сказал, но я не могла расслышать. Их лица не нравились мне куда больше обычного.

Они обсуждали меня, хотя в те секунды я наивно полагала, что это невозможно. Они обсуждали меня, и речь не шла о чепухе, вроде моей неуклюжести или нелепой куртки. Выезжая со двора школы, я и понятия не имела, что в те секунды происходил суд, на котором решалось, жить мне или умереть.

________________________________________________________________________

(1) Здесь и далее в главе цитата из книги “Эффект Люцифера”. “Книга известного американского социального психолога Филипа Зимбардо, организатора знаменитого Стэнфордского тюремного эксперимента, изданная в 2007 году. Центральное место в книге занимает соотнесение результатов эксперимента с теми событиями, которые имели место в реальных тюрьмах и вооруженных конфликтах.” (с) Вики.

Комментарий к Диалоги со сфинксом. Часть вторая – беги, пока не поздно

Из плейлиста Эдварда:

Glasslands – Soul Without a Home

Sick Puppies – I Hate You

Beyond Today – Starlight

Из плейлиста Беллы:

Björk – Jóga

========== Диалоги со сфинксом. Часть третья – Сфинкс загадывает загадку ==========

На следующий день снова пошел снег. Он крадучись пришел в Форкс ночью. За это время дорожки покрылись коварной, тонкой ледяной коркой. А подходящей обуви у меня не было.

Я стояла перед окном, всерьез подумывая остаться сегодня дома. Отец уже уехал, советоваться не с кем. Он не будет рад, если узнает о моём прогуле, да еще и по такой нелепой причине.

Я перерыла свой шкаф в поисках более или менее подходящей обуви. Наконец, раздобыла довольно тяжелые, некрасивые ботинки и надела их в надежде минимизировать риск катастрофы.

Причина, по которой я очень хотела всё-таки попасть в школу, крылась в библиотеке. Вчера, укрываясь там, я обнаружила, что она гораздо больше и богаче, чем общественная. К тому же, там я разговорилась с библиотекаршей. Она любила посплетничать, и кое-что мне рассказала.

– Вот тебе кажется, что это тихий город, но как бы ни так, – сказала она. – Ты знаешь, что тут пропадали люди?

– Что-то слышала, – ответила я.

– Просто пропадал, скажем, определенный контингент людей. Одинокие рыбаки, охотники, бродяги или приезжие. Понимаешь?

– Люди, которых не сразу станут искать, – поняла я.

– Да. Самый громкий случай – с Эмили Геймур , которую вытащило какое-то чудовище прямо из ее собственной машины, – сказала она.

– В смысле?

– Приехала она с подругой повидать индейцев. Это наш колорит. Резервация одного из древнейших племен. И вот, возвращаясь обратно она попала в странную аварию. Машина разбита, но следов столкновения нет. И самой Эмили нигде не нашли.

– А ее подруга?

– Это самое странное. Ее подругу отыскали довольно далеко впереди от места аварии. Она бредила и несла чепуху про то, что они идут дорогой солнца. Через два дня она бесследно пропала из больницы.

– Может, она сама и убила свою подругу?

– Такова официальная версия, только тот, кто изуродовал машину, делал это когтями, каковых у выжившей девушки, разумеется, нет. У меня дядя как раз был в курсе, потому что его жена писала про это статью.

Говорю же – тут все друг о друге всё знают. Маленький тихий Форкс.

И странности участились именно с приездом идеальных, красивых и богатых Калленов. Пусть кто-нибудь мне только попробует сказать, что это совпадение.

Решив использовать библиотекаря, как свой источник информации и слухов, я подготовилась и решила принести ей печенья. Попьем вместе чай, поболтаем, она со мной подружится и расскажет чуть-чуть больше. Так я и выведаю что-нибудь интересное. К тому же, Майк собирается в Ла-Пуш. Именно там на пляже находили тела некоторых пропавших людей. Якобы они утонули. Впрочем, может, они и правда утопленники, но я хотела знать наверняка.

Мой пикап идеально вел себя на скользкой дороге, так что я этому приятно удивилась. Только доехав до школы, я поняла, в чём дело. К шинам были прикреплены серебристые, шипастые цепи крест-накрест. То есть, мой отец так рано сегодня уехал, потому что встал, когда было еще темно. Он наскоро позавтракал и около часа возился с моей машиной на холоде.

Я растроганно склонилась к шине и тронула цепь. В этом весь мой папа. Он просто делает что-то хорошее и молчит об этом. Он делает что-то хорошее, как само собой разумеющееся. Не потому что для него это какой-то поступок, а потому что это как бы нормально. Больше таких мужчин, наверное, просто не существует.

«Нужно обязательно приготовить ему что-нибудь вкусненькое, как вернусь из школы, – подумала я. – Спасибо тебе, пап…»

Я, держась за капот машины, запоздало поднялась, услышав за спиной странный шум. Шум нарастал с диким визгом тормозов. Еще до того, как я обернулась, поняла, что именно сейчас случится.

На меня летела потерявшая управление машина. На гололеде она превратилась в опасный, отправленный в меня, силой инерции, снаряд. Фургон стремительно приближался… Я должна была умереть от того, что его синий металлический бок на скорости около семидесяти километров в час расплющит меня о красные дверцы моего старенького пикапа, как две ладони хлопают друг о дружку, убивая надоедливую муху.

Я помню лицо Эдварда, стоящего за четыре машины от меня. Его черные глаза на белом лице выражали что-то мне доселе непонятное, будто на секунду он перестал быть человеком.

А потом резкий, жуткий по силе толчок… откинул меня с пути летящей на меня машины, и я услышала, как фургон со скрежетом вписался в беспомощный кузов моего пикапа. Тем временем, я лежала за старой хондой, прижимаемая к земле тем, что спасло меня, сбив с ног.

Но я еще не была спасена. Оттолкнувшись от моего несчастного пикапа, как игрушка, фургон сделал опасную петлю на льду и снова несся на меня, будто зачарованный злой силой.

– Да, твою же мать!

Услышав это ругательство знакомым голосом, я поняла, что «что-то», сбившее меня с пути полета машины является Эдвардом Калленом. Лицо его было искажено злобой.

Я успела подумать о том, что теперь фургон несется на нас обоих, и мы погибнем вместе, но он с неожиданной яростью и почему-то страшной досадой поднял руки перед собой, останавливая фургон. Машина с силой ударилась о его ладони и должна была убить нас обоих, но вместо этого в ее боку появились две вмятины от его рук.

Эдвард остановил машину, как картонную игрушку, а потом за капюшон оттащил меня прочь, и фургон резко качнуло в ту сторону, где еще совсем недавно находились мои ноги.

Спустя несколько секунд мучительной, жуткой тишины я услышала женские вскрики и чей-то плач. Я тряслась, будто в сильном ознобе, и нервно икала. Попыталась сесть, но Эдвард удержал меня железной хваткой. Я посмотрела в его лицо, лишенное всякого выражения. Пожалуй, в нём было разве что напряженное, бесстрастное внимание. Я почему-то снова ощутила себя в опасности.

– Ты цела? – хрипло спросил он.

– Да… С-слушай, т-ты…

– Сиди пока. У тебя сильно разбит висок, – прошептал он, а потом почему-то улыбнулся. – Ну, точно. Ты здорово ударилась.

Не пойму, почему он так радовался этому.

– Т-ты… так быстро здесь оказался. Как у тебя это получилось? И то, что ты сделал…

– Я был рядом, – отрезал он, сверля меня своими черными глазами.

– Н-нет же, я точно помню.

– Белла, – он тихо рассмеялся, – перестань, я и правда был рядом.

Потом он быстро посмотрел куда-то поверх машины и, как мне показалось, с кем-то переглянулся взглядом. Тогда я впервые увидела в глазах Эдварда… страх.

Я немедленно оказалась в центре внимания. Перепуганные ученики и учителя бежали к нам, чтобы узнать, что стряслось.

– Не подходите ближе! – неожиданно велел какой-то мужчина.

– Вытащите Тайлера из машины, он без сознания, – командовал кто-то еще.

“Тайлер?”

Я снова сделала попытку подняться, но Каллен прошептал:

– Постарайся пока не двигаться.

– М-мне холодно, – пожаловалась я. – Он в порядке, Эдвард? Тайлер жив?

– Он жив.

– И почему ты оказался рядом так быстро? Точно… ты же был около своей машины вместе со всеми…

– Белла, – он склонился надо мной, – это совсем не так. Ты действительно серьезно ударилась головой.

– Не принимай меня за дуру, я всё видела.

– Я спас тебе жизнь! – прошипел он. – Будь благодарна, и всё!

Я упрямо сопела и смотрела в лицо Эдварда. Клянусь, в ту секунду он наверняка жалел о том, что спас меня.

– Я очень благодарна, – говорю, – спасибо большое. Но почему ты отказываешься признать…

– Послушай, я стоял подле тебя и раньше увидел, что может произойти, а потом сбил тебя с ног, – медленно произнес он, будто пытаясь внушить эту мысль. Но я не сдавалась. Я не могла сдаться, не имела права после того, что видела. И мне не нравилось, что он до сих пор не позволяет мне встать.

– Всё было не так! – сказала я твердо. – Я в своём уме.

– Послушай, – теперь в его тоне была почти скорбная нотка, – замолчи, пожалуйста. Тебе сейчас действительно нужно закрыть свой рот и оставить мысли при себе.

Он не шутил. Мне снова отчетливо стало казаться, будто фургон еще на меня несется. Он невидимый, бесшумный и вот-вот обрушится мне на голову.

– Но ты должен мне потом объяснить…

– Обязательно объясню.

– Ты лжешь.

– Не лгу. Я всё тебе объясню. Только замолчи.

У меня, по сути, не было выбора. Я прошипела:

– Хорошо.

Потом несколько учителей кое-как отодвинули фургон, принесли носилки. При этом Каллен всё это время не позволял мне подняться, и я окоченела на голом, обледенелом асфальте. Затем сам он поднялся и сказал, что в полном порядке, может идти сам. «И я могу», – подумала я, попытавшись, наконец, встать. Однако, кое-кто уже успел сообщить о страшной травме головы, которую я получила. Я услышала слова «сотрясение мозга» и «неспособность связно мыслить». Поэтому меня не только уложили на носилки, но еще и надели на меня фиксирующий воротник. Я видела, как Эдвард смотрит меня с недовольством и едва заметно качает головой.

Ладно, я готова потерпеть. Тем более, что мысли у меня в голове действительно путались. Меня не волновало то, что я ранена или то, что я сейчас глупо выгляжу. Или то, что патрульная машина отца остановилась у школы, и я вижу, как Чарли – белый, как снег – лихорадочно ищет меня взглядом.

Он приехал, спустя двадцать минут, но всё это время исчезло у меня из памяти суматошной пестрой лентой. Меня волновало только то, что я сейчас жива, хотя должна быть мертва.

И еще я много раз прокручивала в голове произошедшее, но совершенно уверена, что не ошиблась – Каллен двигался с нечеловеческой скоростью. И ни один человек не способен голыми руками остановить машину на полном ходу, расплющив ее бок. Я специально покосилась в сторону фургона – там всё еще красовались две вмятины. Две, потому что Эдвард остановил его двумя протянутыми вперед ладонями. Я знаю это. Я не сумасшедшая.

На ум мне неожиданно пришла подруга пропавшей на шоссе в машине девушки. Потом я подумала о ее таинственном исчезновении из больницы.

Отец подбежал ко мне.

– Ты в порядке? Тебя сильно ранило?

– Нет… чепуха… – лепетала я.

– На самом деле, у нее серьезная рана на виске, – вмешался Каллен. – Всё произошло так быстро, мистер Свон. Никто толком ничего не понял.

Я изучающе посмотрела на Эдварда, но он даже не взглянул на меня.

– Верно, – пролепетала я, – но я и впрямь могла бы идти сама, а на меня нацепили это, – я указала на воротник. Эдвард принужденно хмыкнул и развел руками.

– Правильно сделали, – отец обнял меня так, что мне показалось, сейчас хрустнут ребра.

Потом он ушел обо всём расспрашивать очевидцев. Взгляд у него сделался острым, как наточенный клинок. Впечатление, что он на месте преступления, и намерен наказать виновных.

Перед тем, как меня отправили в машину на каталке, я кинула взгляд на семью Калленов. Я поразилась тому, как они наблюдали за Эдвардом. В их взглядах были ярость и осуждение, кроме Элис. Мне кажется, она просто была очень удивлена, ошарашена. Он почти не смотрел на них, стоял, опустив голову, о чём-то очень напряженно размышляя. Вид у него был почти виноватый.

Словно они запретили ему спасать меня.

Пока я ехала, пыталась уложить всё произошедшее в связную картину, но никакой связной картины не получалось. Кроме того, мне было страшно. Я видела, как на меня посмотрела Розали. Это было самое красивое существо в их семье, но на тот момент тревога и злоба сделали ее почти старухой – надменной и жестокой. Она что-то шепнула на ухо Джасперу, и тот кивнул еле заметно.

Я всё еще чувствовала себя в опасности.

Мысли… сводили меня с ума и не складывались в стройную картину… Если я не выясню всё у Эдварда, то мне никогда не будет покоя.

Не помню, как я оказалась уже в больнице и в процедурной. Пока со мной возились, я незаметно сняла с шеи дурацкий фиксирующий воротник. Он мешал мне дышать и смотреть по сторонам.

Когда меня, наконец, оставили в покое, приехала каталка с Кроули. Бедняга пострадал сильнее меня. Его окровавленная повязка на голове выглядела очень серьезно.

– Белла… – пробормотал он, посмотрев на меня своими огромными голубыми глазами, – прости меня, я ужасно виноват. Скажи, как ты?

– Я в порядке, мне повезло, – проронила я. – Ты-то как?

– Жить буду, – он позволил себе слабую, облегченную улыбку. – Сильное сотрясение?

– Нет, конечно, они перестраховались. Тайлер… ты помнишь, как всё происходило?

– Я только удивился тому, как ты мгновенно исчезла с пути машины… Почти ничего толком было непонятно. Но я точно знаю, что летел прямо на тебя и ничего не мог поделать, – руки его задрожали, когда он говорил это. Я поспешила его успокоить:

– Но теперь всё хорошо.

– Это и странно, – пробормотал он. – Каким образом ты так быстро исчезла?

Хороший вопрос, чёрт возьми!

– Мне помог Каллен. Он стоял рядом и толкнул меня с пути.

– Серьезно? Вот это реакция, – он задумчиво нахмурился, – я даже не заметил его. Мне кажется, я вообще его не видел. Впрочем, всё так быстро случилось… Кстати, где он?

– В больнице. С ним всё хорошо.

Итак, Тайлер явно информирован гораздо меньше меня. Пожалуй, не стану терзать беднягу, ему и без того плохо.

Как я и сказала, сотрясения у меня не было, и об этом же говорил рентгеновский снимок, который мне сделали. Каллен не мог теперь указывать на мою «неспособность связно мыслить».

Тем не менее, без осмотра врача никто отпускать меня не собирался, и я не могла избавиться от терзающих меня предположений. Я знала, что Каллены имеют специальную подготовку. Я знала, что Эдвард ненормально внимателен и проницателен. Я подозревала, что с его семьей что-то не так, но это…

«Может, это какая-то секретная боевая техника? – думала я. – Бред…»

Но что угодно в качестве объяснения звучало, как бред. Ничего не подходило. Измученная мыслями и злая, я закрыла глаза и думала теперь, что Эдвард исчезнет вместе с ответами на вопросы. А потом кто-то из их милой семьи решит, что я видела слишком много, и я исчезну, как та девушка из больницы. Всё может быть в проклятом тихом Форксе.

– Уснула? – спросил Каллен у меня над головой.

Я едва не схватила его за руку, чтобы он никуда не сбежал. Открыв глаза, я не спускала взора с его лица. Постаралась, чтобы взгляд был не как у бешеной маньячки, но получилось плохо. Эдвард выглядел спокойным и невозмутимым.

– С тобой всё в порядке? – спросил вяло Тайлер.

– Всё нормально. Хорошо, что обошлось без трагедий.

Тайлер слабо кивнул и закрыл глаза. Похоже, ему досталось куда сильнее, чем мне. Лишь убедившись, что со мной и Эдвардом всё в порядке он мог позволить себе закрыть глаза. Меньше чем через минуту он уже дышал достаточно глубоко, чтобы счесть его спящим.

Эдвард перевел на меня серьёзный взгляд:

– Было бы здорово для всех, если бы ты пока продолжала молчать. Лишние нервы никому сейчас не нужны.

Я облизала губы и кивнула. Потом посмотрела на засыпающего Тайлера и тихонько спросила:

– В особенности, если меня спросит кто-то из твоей семьи?

– В особенности, – подтвердил он очень тихо.

– Потому что…

– Потому что ты умная девочка.

– И не хочу неприятностей. Но ты обещал…

– Я выполню обещание. Выполни и ты своё, хорошо?

Он говорил со мной, как с ребенком, и в ту секунду, глядя в его серьезное, уставшее лицо, я поняла, что ему много лет. Очень много. Ни один сверстник никогда так не посмотрит на девушку. Словно он видел во мне неразумное, низшее существо. Верхние веки его глаз чуть опустились, как и уголки губ, черты лица будто обострились сильнее. Серьёзность прибавляла ему, как минимум, лет десять.

Затем в процедурную вошел его приемный отец. Мистер Каллен переглянулся с Эдвардом и посмотрел на меня, пока я его разглядывала. Пока они переглядывались, я заметила, что Карлайл смотрит на сына требовательно, хотя и почти без выражения. Эдвард хмурился, точно читая его мысли.

Доктор Каллен был очень высоким и казался каким-то хрупким, но лишь на вид. Глаза его, как и у сына, порой отливали желтизной. Чайный цвет. Светлые волосы падали на довольно худые щеки.

Прекратив безмолвный диалог с сыном, он сказал ему:

– Не хочешь немного прийти в себя?

– Я в норме.

– Уверен? Появишься в школе?

Почему-то Эдвард мельком посмотрел на меня и кивнул:

– Нет причины пропускать занятия.

– Я бы посоветовал тебе отдых… в одиночестве.

– Я справлюсь, – тихо, с лёгким вызовом произнёс Эдвард.

Я слушала их и не понимала. Если бы я только могла себе представить, что именно испытывал в те секунды невозмутимый на первый взгляд Эдвард. Если бы только я могла знать, что именно он испытывает каждый божий день и через какой ад приходится ему проходить, быть может, я не была бы столь невежлива, нетерпелива, требовательна. Мне не терпелось, когда мы с Эдвардом сможем пообщаться наедине.

Что испытывала Русалочка, обретя ноги и ощущая боль от каждого шага, но не имея возможности кричать о ней?

– Рентген не показал серьезных повреждений. Вам по-настоящему повезло, мисс Свон, – произнёс доктор Каллен.

– Да, у меня в голове всё перемешалось, так быстро всё происходило… – лепетала я. – Ваш сын спас меня. Я благодарна вам обоим.

Он слабо улыбнулся:

– Это моя работа. Значит, голова у вас не болит?

– Нет.

– Ты уверена? – поднял брови Эдвард, коснувшись моей головы.

– Ну… если подумать, то немного болит.

Особенно, если нажимать на мою рану с той силой, с какой это делает изверг, сидящий рядом.

– Хорошо, это пройдет, но я могу выписать вам обезболивающие. В любом случае, за руль вам в ближайшие три дня нельзя. Отец уже ждет вас, он отвезет вас домой. Если станет хуже, начнутся головокружения или проблемы со зрением, не медлите и приезжайте в клинику. Хорошо?

– То есть… я не вернусь на занятия? – спросила я разочарованно.

– Сегодня – точно нет.

– Но Эдвард… он вернется в школу?

– Да, полагаю, – ответил доктор Каллен со вздохом и посмотрев на Эдварда.

– Просто он мог пострадать. Что, если…

– С ним всё хорошо, – ответил он. – Эдвард, ты можешь проводить мисс Свон к ее отцу.

Он взял меня под руку почти насильно и потащил из кабинета. Рука его сжимала мою собственную руку так, словно Каллену доставило бы наслаждение сломать её.

Странное впечатление у меня оставил его отец. Нечитаемое лицо. Нечитаемое и доброжелательное, как у врачей с плакатов в поликлиниках. Оно не вызывало никакого впечатления – положительного или отрицательного. Он был и правда поразительно красив, как и все в их семье, но эта красота не бросалась в глаза так сильно из-за очень тонких и незаметных черт лица.

Когда Эдвард вывел меня в коридор, я остановилась:

– Подожди…

– Что еще? – процедил он едва слышно.

– Поговорим. Сейчас.

Эдвард быстро потащил меня к пожарной лестнице и подтолкнул к стене. Тогда я впервые увидела его истинное лицо. Именно там, где совсем никто не мог нас видеть. Оно было уставшим, безразличным, бесстрастным. Он смотрел на меня, но не видел. Его раздражение, его страх, все его эмоции, что я видела раньше на лице, стерлись на фоне этого тотального безразличия. Точно в школе он постоянно носил дурацкую маску, а теперь не скрывал, что все, и я в том числе – для него пустое место. И что-то мучило его, я видела это по сдвинутым бровям, напряжённо сжатым губам, синякам под глазами, бледности. Он снова сжал руки в кулак. Похожее состояние неуловимо ощущалось в нём, когда мы впервые столкнулись в классе. Он был таким неподвижным, что мне показалось – он не делает вдохов.

– Задавай вопросы, – сказал он бесстрастно, бросая мне эту возможность, как милостыню.

– Как тебе удалось спасти меня? – сухо спросила я.

– Сначала объясни мне, как, по-твоему, всё происходило.

– Ладно. Ты стоял от меня довольно далеко. Когда на меня летела машина, ты словно бы… переместился ко мне мгновенно и оттолкнул в сторону, а когда фургон едва не прикончил меня во второй раз, ты остановил машину на полном ходу, и…

Он холодно поднял одну бровь:

– И?

– И потом еще вытащил из-под ее колес, иначе бы она проехалась мне по ногам…

– Хорошо, – без всякого удивления кивнул он. – Ты же слышишь себя со стороны?

– Да, – краснея от ярости, прошептала я.

– И что это значит?

– Мне никто не поверит.

– Правильно, – он продолжал смотреть на меня так, словно сквозь меня с безразличием рассматривает стену.

Я взяла себя в руки.

– Эдвард, это глупо, – выговорила я. – Я не собираюсь на каждом переулке орать, что ты супермен. У меня нет намерения тебя выдавать или вроде того. Я не представляю опасности. Но я чувствую, что не смогу спокойно жить, если не пойму, что случилось. Ты и сам понимаешь – я уже вмешана. Я уже знаю слишком много. Так или иначе, – я покачала головой, – но до правды доберусь. Это вопрос времени.

– Кто тебе позволит?

– Ты.

– С чего ты взяла? – тон его не менялся.

– Потому что ты мог не спасать меня, но сделал это по своей воле. Спасибо, кстати. Твоя семья явно была этим недовольна.

Он приподнял одну бровь – единственное выражение какой-то человеческой эмоции за всё время.

– Ты очень проницательна для своих лет. Но тебе придется подождать и держать рот на замке. Ты думаешь, что спаслась, – он покачал головой, – однако это не так. И нам нельзя долго разговаривать, так что отправляйся к своему отцу.

– Я поверю тебе, – сказала я очень серьезно. – Понимаешь?

Он кивнул с той же бесстрастной мимикой манекена:

– Я тоже тебе верю. Пока что. Белла…

Я обернулась на него. Эдвард, помедлив, сказал:

– Ты должна кое о чём подумать. У тебя еще есть шанс повернуть назад и попытаться всё забыть, чтобы жить дальше. Если ты продолжишь требовать от меня ответ, я дам его тебе, но, я тебя уверяю, твоя жизнь отныне не будет ни безопасной, ни обычной. Возможно, тебе всё равно. Тогда подумай о своей матери и отце. Ты любишь их, не так ли? Тебе придется выбрать между правдой и семьей. Что ты тогда выберешь?

Он не угрожал. И, вообще, перестал прикидываться истеричным, злым подростком. Это ему неожиданно шло, хотя и очень старило. Сам его взгляд выдавал многолетнюю меланхолию. Я неожиданно успокоилась под этим взглядом, увидев такую искренность.

– Я подумаю, Эдвард.

***

Чарли облегченно улыбнулся, увидев меня.

– На тебе лица нет, – заметил он. – Всё еще страшно?

«Не знаю, – подумала я. – Должно быть страшно, и я боюсь. Но не того, что сделаю неправильный выбор, а того, что погибну, не узнав правды».

Люди делятся на две группы. Одни стоят у стен, послушно вжимая голову в плечи и следуя течению обстоятельств. Вторые – действуют. Всю свою жизнь я хотела принадлежать к элитарной касте вторых. Теперь я знаю, что к ней принадлежит и Эдвард, и его семья. Добры они или злы – это уже не имело для меня значения. Я желала знать правду. Я желала отвечать на вопросы. Это мой шанс стать той, какой я хочу видеть себя.

Страшно ли мне? Да, я боюсь потерять этот шанс.

Мне никогда не объяснить это маме или отцу. Мне никогда не объяснить это ни одной своей подруге или однокласснику, но я не собиралась искать понимания.

– Мне не страшно, – слабо улыбнулась я Чарли. – Поехали домой?

– Доктор дал какие-нибудь рекомендации?

– Да, он освободил меня от домашнего задания на месяц и разрешил прогулять школу.

– Сдается мне, ты врешь по поводу, как минимум, одного из пунктов… – сощурился Чарли.

– Поймали, шериф, – вздохнула я. – Освобождения от заданий мне не светят. Зато в школу я и правда могу сегодня не возвращаться. А еще три дня тебе придется катать меня на машине. Ура, – вяло добавила я.