Текст книги "Сумерки разума (СИ)"

Автор книги: in-cognito

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 21 страниц)

Я молчала, не представляя, что сказать на это.

– Ты пришла меня убить, малышка? – спросила Виктория.

– Я никого не хочу убивать.

Она рассмеялась:

– Боже, какой бред. Ты вампир, и ты будешь убивать. Это непривычно, – задумчиво добавила она, – но ты обязательно с этим смиришься. Знаешь, это только по началу люди воспринимаются тобой, как равные. Но потом ты начнёшь относиться к ним, как к ягнятам. Это неизбежно. Разница в системе питания всё меняет.

Я нахмурилась. Почему она не нападает и не бежит?

– В тебе течет его часть. Он создал тебя, – произнесла Виктория, глядя на меня с ненавистью. – Я не могу тебя уничтожить, – затем она посмотрела на листы бумаги у себя под ногами. – А это для тебя…

– Для меня?

– Эдвард сентиментален, кто бы мог подумать? Знаешь, он довольно подробно описал всё, что чувствует. Трогательно.

Я с тревогой взглянула на листы бумаги.

– Я не способна отобрать их у тебя, ты всё равно отнимешь, – холодно произнесла Виктория и улыбнулась: – Хочешь почитать?

– Что ты тут искала? – спросила я.

– Их след… – произнесла Виктория. – Они убили мою сестру и моего возлюбленного, защищая их идиотский Договор. Можешь попытаться остановить меня, но я сбегу. Может, ты и сильна, но довольно неуклюжа.

– Ты не справишься с ними в одиночку.

Она молчала.

– Тебя просто убьют, – добавила я.

– Так ты за меня беспокоишься? Это так мило, – издевательски протянула она. – Меня от тебя тошнит. Меня тошнит от этого мира…

Виктория собралась уйти, но мне не хотелось отпускать ее. За две недели она являлась первым существом, с которым я могла свободно общаться и не притворяться.

– Постой…

– Не рекомендую тебе за мной следовать, – прошипела она. – Я не боюсь тебя. Может, ты и сильна, но я гораздо более ловкая. Очухаться не успеешь, как я отгрызу твою голову. Мне и так слишком сильно этого хочется.

Она открыла окно и очень быстро исчезла.

Ненавидела меня, но и убить не могла. Я – то единственное, что осталось от человека, которого она, вероятно, любила.

Я посмотрела на листы у себя под ногами. Их трепал ветер.

«Всё-таки почему она не заметила меня, когда я к ней подкрадывалась? Она умеет чуять слежку лучше всех прочих вампиров…»

Даже если у Виктории был ответ на этот вопрос, она предпочла не давать мне его.

«Если ты всё-таки пришла сюда, значит, я правда научился немного предсказывать твоё поведение. Прогресс, пусть и запоздалый.

Я знаю, тебе хочется пойти за нами, отомстить или проверить, как там родители, но каждая из таких попыток для тебя чревата смертью.

Ты сказала, что любишь меня, помнишь? Я не был способен ответить на эти чувства. Возможно, мне слишком много лет. Или я просто слишком многих убил. Так или иначе, но дыра в моей груди определенно больше, чем возможность любить. Так мне казалось. Потом возникло любопытство, интерес. «Какой забавный ребёнок, – думал я. – Какая она странная, сумасшедшая и смешная».

Я никогда и никого не оберегал. Оберегать тебя – было любопытным опытом. И в процессе я понял, что твоя жизнь мне дорога. И становится дороже с каждым днём. Я пытался предотвратить возникновение моих чувств к тебе. Я пытался выстроить для тебя шаблон. Он был важен, потому что я не переношу предсказуемых и скучных людей. Люди – моя страсть, я тебе говорил. Я вечно читаю мысли, и по-настоящему близких, интересных для меня просто не существует.

Я с некоторым презрением отношусь к спонтанной любви или любви с первого взгляда, как принято ее называть. Она ослепляет, длится какое-то время, перерастает в лучшем случае в хорошую привычку или еще реже – в уважение. Но оба человека далеко не всегда при этом отдают себе отчет в том, почему любят друг друга, безусловно принимая себя такими, какие они есть. Это мышление животных, и я никогда не видел в этом ничего романтичного, потому что в глупости нет романтики.

Я не был способен влюбиться в простую девушку, представляющую из себя пустое место с красивыми глазами, потому что не размениваюсь по мелочам. Красивые сказки о том, как никчемность, страдающая по поводу своего самоуничижения, неожиданно получает в награду богатого принца, всегда вызывали во мне только презрительную улыбку. Держу пари, ты считаешь так же. Рассказы о том, как двое «просто полюбили друг друга, и всё» были реалистичны, но внушали сострадание по отношению к тем, о ком они сложены, потому что эти рассказы напоминали истории о гипнозе, гадалках и вере в астрологию.

Я полюбил тебя, когда увидел твою реакцию на Договор. Ты металась в кошмарном сне у себя на кровати. Я больше не видел в тебе ребёнка, только взрослое существо, полное отчаяния. Отчаяния настолько сильного, что оно способно тебя убить. Какое сердце нужно иметь, чтобы так воспринимать мир?

Отношения между человеком и вампиром противоестественны и запрещены. Стоило мне только на миг позволить себе искреннюю нежность к тебе, и инстинкт мог убить тебя. Даже единственный поцелуй дался мне невероятно тяжело.

Я отдаю тебе свой дневник. Он полезен тем, что в нём ты найдешь ценные для себя советы по охоте, маскировке и самозащите. Используй его страницы с умом и никому никогда не показывай. Лирики там немного, я не умею вести такого рода записи. Надеюсь, он будет тебе полезен.

Меня отговаривали оставлять тут своё послание. Розали опять твердила, что я подставляю семью, ведь если записи найдет кто-то другой (каратель, возможно), то ты и я будем в опасности. Но мне почему-то кажется, что ты обязательно придешь сюда».

Я медленно порвала это письмо, села на пол…

Вампиры, наверное, не плачут. Меня трясло от рыданий, но я не смогла выдавить из себя и слезинки.

В окно стучался тонкими ветвями каштан, по стеклу барабанил дождь. В мире отныне царила бесконечная, глубокая, беспощадная тишина… Молчание. Сгущались сырые сумерки. Густой лес выл ледяными ветрами в кронах своих деревьев. Я в нём осталась навек. Я навек осталась в сумраке – между жизнью и смертью, между ночью и днем, между вечностью и безвременьем. Здесь никого не осталось, кроме меня и моих демонов.

Забирая с собой дневник и оглядываясь, я нашла в царящем вокруг лёгком беспорядке нечто странное. Этой вещи никак не могло здесь быть, так как я не приносила её сюда. На полу у стола валялась моя книга по социальной психологии. Та самая «Эффект Люцифера» – потрёпанная, исписанная моими комментариями. Книга, с которой всё началось. Её я читала на перемене, когда со мной заговорил Эдвард Каллен. На уроке биологии. В тот же день он сказал мне – если у тебя есть вопросы, добивайся ответов на них.

Я медленно подняла книгу и полистала её. Из страничек выпал маленький лист, на котором значилось печатными буквами: «Там, где ты увидела смерть».

Эта фраза, вырванная из контекста, ни для кого не имела значения, но и сама книга и фраза прямо указывали на район в Порт-Анджелесе, когда Эдвард при мне прикончил пятерых человек.

Я смяла в ладони бумажку, схватила с собой книгу и выбежала из дома.

Если бы Эдвард просто исчез, оставив меня, это бы значило, что он покоряется Договору, как и весь клан Калленов. Это значило бы, что моя любовь к нему – ошибка, потому что он ничем не отличается от других. Именно это я и пыталась пережить, сидя там на полу и осознавая, что он предпочёл следовать Договору, нежели попытаться дать о себе знать. Мне безразлично, отвечает он на мои чувства или нет. Если Эдвард такой же, как все – я задушу в себе любовь к нему, как заразу.

Я понятия не имела, как искать тот тупиковый переулок в Порт-Анджелесе. Помнила только, что там много автомастерских, гаражей. Мне вспомнились несколько вывесок, и я решила ориентироваться на них.

Добравшись до города, я спросила у одного из местных, как добраться до запомнившейся мне мастерской. Глупо предполагать, что всё это время Эдвард ждал меня там, но я надеялась отыскать какой-то намёк на то, где он может сейчас находиться.

Город шумел жизнью и очень сильно нервировал. Напялив на себя солнцезащитные очки и натянув на голову капюшон, я шла к мастерской. Солнце ещё не село, но было облачно, так что по большей части я оказалась защищена от риска раскрыть себя.

Я старалась идти не слишком быстро. Каждый мой шаг отдавался в теле с напряжением, когда я старалась контролировать скорость собственного передвижения. Больше всего раздражал запах людей. Создавалось впечатление, что я нахожусь в кондитерской лавке, где много вкусных пирожных. Меня тошнило при мысли, что я могу захотеть выпить человека, но я понимала, что ещё немного такого существования, и люди станут восприниматься мной автоматически, как пища. Я старалась отдалить от себя этот момент, как могла.

Наконец, я дошла до тупикового переулка, но здесь оказалось пусто. Изредка на улице показывались прохожие, но никто из них не замечал меня.

Я ждала до заката. Сделалось темно, на улицах зажглись фонари, но я всё прекрасно видела. Солнце зашло, и мне стало легче дышать. Я сняла очки и капюшон. Затем осознала, что всё это время была практически неподвижна.

Я не услышала, как за спиной у меня опустилась тёмная тень, но почувствовала слабый запах и обернулась. Эдвард смотрел куда-то сквозь меня. Он огляделся, по всей видимости, меня не замечая, и мне пришлось помахать ему рукой, чтобы он, вздрогнув, перевёл на меня взгляд.

– Как ты смогла так прокрасться? Я тебя не видел.

– Не знаю. Я всегда умела быть незаметной, – ответила я прерывисто. – Я прочла письмо, нашла книгу…

Он прервал меня и крепко прижал к себе. Я ответила на это объятие и закрыла глаза.

– Наконец-то могу обнять тебя, не испытывая желания убить тебя, – прошептал он.

Какое-то время мы молчали, стоя в этом переулке. Он заглянул мне в глаза, погладил по щеке. Теперь его движения были лишены скованности, напряжения.

– Слушай. Официально – я на охоте, – заговорил Эдвард. – Никто не знает про то, что мы видимся. Розали знает лишь о письме.

– На ваш след попытается выйти Виктория, она одержима мыслью вас прикончить, – сказала я.

Помолчав, Эдвард вздохнул:

– Это самоубийство. Думаю, она сама это понимает. Не думаю, что стоит о ней беспокоиться. Главное, что теперь нам придётся бежать.

– Бежать? – удивилась я.

– Зачем, по-твоему, я пришёл к тебе? – спросил Эдвард. – Чтобы трогательно обниматься? Я пришёл, потому что я больше не стану защищать Договор. Нам обоим придётся скрываться.

– Проклятье, Эдвард! У тебя есть возможность жить со своим кланом, ты ещё можешь вернуться. Если тебя поймают, то казнят! – разозлилась я. – Спасибо, что пришёл ко мне. Мне было это нужно, но теперь…

– Помолчи, – нахмурился Эдвард. – Я всё продумал. С моим кланом всё будет в порядке. Я не вмешивал ни одного из них в свой план. Их будут допрашивать и, вероятно, отправят за нами в погоню, но это произойдёт нескоро. У нас есть фора времени. С одной стороны, так я привлеку внимание к себе. С другой – я прекрасно умею прятаться. Но прятаться придётся постоянно, потому что среди клана Вольтури есть вампир по имени Деметрий. Это совершенная ищейка. Сонастроившись с мыслями любого человека или вампира, он будет выслеживать его по всему земному шару. Правда, для сонастройки ему нужно как можно больше знать о человеке, а ещё лучше – видеть его лично хоть раз. Деметрий ни разу не видел меня, но, разумеется, сможет отыскать меня, если постарается. Когда это случится, за нами отправят карательный отряд…

– Почему они не использовали его, чтобы поймать Джеймса? – спросила я.

– Потому что Деметрий занимается отделом контроля популяции вампиров и оборотней. Он постоянно находится в работе и при этом координирует свой отдел. Было бы странно использовать его всякий раз, когда кто-то нарушает правила. К его помощи прибегнут не сразу, но прибегнут обязательно, – ответил Эдвард. – И я готов к этому. Что я умею, так это контролировать свои чувства и мысли, иначе Джаспер бы догадался о моих планах.

– Эдвард, ты подвергаешь нас обоих опасности…

– Договор тебя устраивает? – резко спросил он. – Ты говорила, что зла на тех, кто покорен ему. Ты говорила, что тебя злят люди, идущие на поводу у системы. Мы можем попытаться изменить это.

– Я понятия не имею, как, – ответила я.

– Мы обсудим это позже. Сейчас нам лучше как можно скорее покинуть Порт-Анджелес и достигнуть моего убежища. Есть вероятность, что пока это единственное безопасное место в мире для нас обоих. Белла, – он говорил уже на ходу со мной, – я привык быть покорным. Я сделался ленивым, разочарованным. Твоё появление, твои мысли и твоя реакция на происходящее растормошили меня из этой спячки. За это я и полюбил тебя. Ты вернула мне мой смысл.

– Ты хочешь сломать систему, – я нервно усмехнулась, – но это та ситуация, когда внезапно появляются герои и начинают революцию, в то время, как толпы просто идут на поводу у обстоятельств. Эдвард, интеллектуальная революция случится не с подачи двух героев, а с подачи каждого человека в отдельности. Когда каждый проснётся и осознает, что он не скот. Что он имеет право не убивать, если ему приказывают. Он имеет право следовать не закону, а принципам собственной совести, потому что ему не нужен страх, чтобы оставаться человеком. И таких людей по факту очень мало. Люди цивилизованны только до тех пор, пока их сдерживает ядро закона. Убери полицию, рамки, тюрьмы, и люди станут животными.

– Я не беру в расчет животных, – сухо сказал Эдвард. – В ходе этой революции выживут только люди, Белла. В ходе той революции, которую мы создадим, выживут только разумные.

– Ты безумен, – улыбнулась я. – Мы оба погибнем…

– Нет, – твёрдо ответил Эдвард. – Иначе бы меня с тобой не было сейчас.

Мы быстро шагали через весь город и разговаривали. Впервые в жизни я чувствовала себя свободной. Эдвард, вероятно, тоже. Ему доставляло удовольствие касаться меня, обнимать, не боясь ни причинить боль, ни убить. Я ещё не знала, что он задумал, но понимала, что это нечто грандиозное. Он не поведёт народ за собой, как какой-нибудь политический лидер и не станет строить из себя миротворца. Он обойдётся без сект и тайных обществ. По его улыбке – по улыбке сфинкса – я понимала, что его революция произойдёт естественным путём, в котором не будет заговоров и попытки подорвать экономику мира.

Эдвард способен на такую революцию и без меня. Я лишь напомнила ему, кем он является. Кем являемся мы все на самом деле – самостоятельными от системы, мыслящими, разумными, цивилизованными существами. Мы ненавидим солдатскую форму и не подчиняемся приказам убивать друг друга. Мы не верим пропаганде и смеёмся над ней. Мы нарушаем закон, но мы не делаем ничего, что идёт вразрез с нашей совестью. Это и значит являться свободным, разумным человеком, который правит системой. Потому что так и должно быть. И если таких, как мы, будет меньше, мир рухнет, и это крушение заслужит каждый в отдельности человек, посмевший считать себя бесправным животным.

Во всяком случае я в это верила. Мы оба верили в это. Я знаю, что так думал и Карлайл, и Розали, и Джаспер и большинство моих знакомых. Я знаю, что так же мыслит множество людей, которые ходят мимо меня по улице. Просто они спят, они забылись, отчаялись и чувствуют себя одинокими, беспомощными. Очень скоро, надеюсь, они поймут, что на самом деле никогда не были одиноки.

========== Послесловие ==========

У книги нет продолжения, потому что уже давно я пишу роман именно на тему того, как именно два человека без больших денег и связей способны сломать систему практически без крови. Мне нравится социальная психология, меня вдохновляют проблемы общества и я люблю ломать клише – это ещё одна причина, по которой “Сумерки” переписаны именно так.

Тем не менее я не вполне довольна своей работой хотя бы потому, что большая часть книги – треклятые диалоги. Но я не планировала переписывать сюжет, я задумала именно редакцию в том виде, в котором бы она меня устроила. В оригинале Сумерек большая часть книги тоже диалоги. С тем отличием, что там диалоги… другие и на другие темы. Так что, в целом, сюжет в редакции тоже, мягко говоря, не насыщенный. Как я и говорила, повествование неторопливое, и тут много размышлений. Мне это не очень нравится, но читать это лично мне интереснее, чем оригинал.

Все мои персонажи, на самом деле, страдают некоторой одинаковостью, но меня это нимало не парит, потому как на данный момент эти персонажи – то, что вдохновляет меня. Поэтому все они интересные люди с внутренним стержнем личности. Все они так или иначе воины. И сейчас период, когда я хочу писать именно о них.

Как и было сказано, я обожаю клише в литературе, мне нравится их ломать. Сломать образ гламурного вампирского мальчика, сломать идею о забитой серой мышке, которой вечно требуется защита и парень под боком, сломать образ их любви и поставить что-то новое, необычное, показать, что клише тоже можно показать под любым углом.

В книге любовь стоит на втором плане. На первый план выступают сумерки человеческого разума, рождающие чудовищ. Поэтому много мыслей о демоничности социальной системы, которая удерживает людей. Этому уделено так много времени и отдан главный мотив книги, потому что это и есть описание сумерек, в которых блуждает наше общество. Белла – обычная девушка, которая впервые увидела суть этих сумерек и встретила Сфинкса, посредством которого пришла к истине и заплатила за это.

Изначально оригинальные “Сумерки” – сказка на современный лад. Я больше не люблю сказки и не пишу их.

Я удалила много своих работ и не только на этой страничке по той простой причине, что я больше не способна писать хорошие сказки, в которых обязательно побеждает добро. Я видеть их больше не могла. Мне отныне хочется писать что-то более резкое, как можно более чётко сопряжённое с реальностью, даже если это мистика с волшебниками, вампирами или феечками. Местами я откровенно пыталась добиться гипер-реализма и рада, если кое-где мне это удалось. Может быть, я вернусь к своим сказкам, но произойдёт это, увы, нескоро.

Послесловие написано с целью предупредить возникновение возможных вопросов по поводу странной интерпретации.

Всем, кто читал до конца – спасибо большое. Простите, если вы потратили время зря. И рада за тех, кто понял книгу хотя бы немного так же, как я.