Текст книги "Сумерки разума (СИ)"

Автор книги: in-cognito

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

– Ладно тебе, – протянула я. – Расскажи. Сам же сказал, что это просто страшилки.

– Похоже, тебе очень скучно.

– Ты себе даже не представляешь, – согласилась я с энтузиазмом.

– Хорошо, – он огляделся по сторонам и добавил тихо: – Только лучше пошли к пляжу.

Мы ушли от костра в сторону воды. Только когда шум волн стал достаточно громким, чтобы можно было, не опасаясь ничего, говорить в полный голос, Джейкоб сказал:

– Все знают, что Калленам официально запрещено бывать здесь.

– Официально запрещено? – удивилась я. – Кем это?

– Всеми, – он вздохнул, посерьезнел и посмотрел в океан. – Когда-то давно наше племя жило подле реки Квилет, и ей поклонялись, потому что она кормила нас. И спасала. Само наше племя называлось “квилеты” в знак того, что мы её дети. Точнее, мы родственны волкам, что жили в лесу около той реки. До сих пор у нас в резервации считается, что убить волка – большое преступление и горе. Дух волка бережет и охраняет нас и наши земли, где бы мы ни были.

– Очень красивая история. А причем тут Каллены?

– К этому и веду, – произнес Джейкоб. – У волка в лесу нет врага. У него есть лишь добыча. Особенно, если он в стае. А хороший волк всегда в стае. Но есть существо, которое проклято самой жизнью. Волк живет и охотится в лесу в гармонии с окружающей средой, а тот, другой хищник – извращение самой природы, болезнь, возникшая очень давно, никто и не знает, когда. Этих существ называют «хладнокровные» или «белые». Кстати, согласно одной из легенд, мой пра-пра-дедушка был этим чудовищем. У них нет родных, нет любимых или друзей, потому что холодно не только их тело, но и сердце.

– Выходит, твой дальний родственник был из тех чудовищ? – тихо спросила я.

– А еще вождем племени, – подтвердил Джейкоб. – Эти «белые» – единственные наши враги. То есть, они враги… не волкам или людям племени, а именно тем из нас, кто оборачивается в волка.

– И что это за враг у оборотней? – я почувствовала, как быстро бьется моё сердце и спрятала в карман дрожащие руки.

– Он только один. Тот, кто не идет по пути солнца, – Джейкоб продолжал смотреть в океан.

– Как ты только что сказал? По пути солнца?

– Множество древних народов поклонялись солнцу, потому что даже в дикие времена интуитивно догадывались, что без него невозможна жизнь. Всё живое от того связывалось с солнечным светом, и его обожествляли. Путь солнца – это всего-лишь дневной путь звезды от востока к западу. Хотя были люди, которые извратили это понятие.

– Что за люди? – я облизала губы.

– Ну… то есть, это не совсем люди. Белые. Однако пришло время, когда между нами возник мир. Не все ему обрадовались, но он появился, чтобы мы могли жить и сосуществовать. Тем не менее, есть территория белых и есть территория оборотней. Белый никогда не пойдет к оборотню в логово, потому что тогда перемирию конец. Его разорвут в клочья.

– Как же заключили этот странный мир?

– Понятия не имею. Возможно, и об этом есть легенда, но я ее не слышал, – ответил Джейкоб. – Я только знаю, что белые очень похожи на людей. Они могут притворяться и говорить так, что заслушаешься. Но им нельзя верить. У них нет сердца, нет души. Они могут только убивать, движимые своим голодом. И даже если ты видишь цивилизованного белого – только вопрос времени, когда он сорвется. Так принято считать.

– Что значит… цивилизованный? – тихо спросила я.

– Это значит, что он питается только животными, – непринужденно ответил Джейкоб.

– И Каллены…

– Да, они и есть белые.

Голова у меня шла кругом. Эдвард сам сказал, что они причастны к исчезновению людей, которые начались с их приездом. Теперь еще Джейкоб намекает на то, кто они такие.

Он улыбнулся, довольный тем, что ему удалось меня впечатлить.

– Каждый раз, когда где-то рядом с волками появляется белый, входит в свое начало закон о не пересечении территории. Это строгий закон. Каллены – белые. В нашем племени все так считают и ненавидят их. Некоторые считают, что это они убивают людей, а другие считают, что белых стало больше еще на три особи, и это уже не Каллены, а кто-то из диких.

– Кто такие эти чудовища? – повторила я, чувствуя, как дрожит мой голос.

– Вампиры, конечно, – а потом рассмеялся. – На самом деле, мне кажется, что в моём племени просто не любят всех, кто не индеец. А если этот кто-то еще и состоятелен, то в дело вступает бытовая зависть… Ух, ты, у тебя гусиная кожа. Я и впрямь тебя напугал! – он радовался, как ребенок.

– Да, у тебя получилось, – принужденно улыбнулась я.

– А мне кажется, всё это звучит слишком фентезийно. Не удивительно, что отец запретил рассказывать, – сказал Джейкоб, улыбаясь.

– Не переживай, я никому не скажу.

– Ну, если ты всё же это сделаешь, и это дойдет до отца, он сильно расстроится. Поэтому, самое главное, ни слова не сообщай Чарли.

– Обещаю ничего не рассказывать. Спасибо, Джейкоб.

– Послушай, только не считай нас всех суеверными дикарями. Я, например, да и многие мои сверстники считают это просто чепухой.

– А каким образом был извращен этот путь солнца?

– Понятия не имею. Я не вдавался в подробности и хорошо знаю лишь пару легенд, – ответил он.

Я поверила ему, потому что всё укладывалось в стройную картину. Она сложилась давно, но я не хотела видеть правды, и на то есть причина.

Дело в том, что существование мифических и сказочных персонажей – не то же самое, что существование киборгов или инопланетян. Первое больше относится к вере, религии и мифологии. То есть, если существуют оборотни и вампиры, что мешает существованию ведьм? А с ними – привидений, утопленниц, домовых, духов, наконец, демонов, ангелов и…

Короче говоря, открытие такой тайны здорово расширяло мир, но теперь я даже не видела его пределов. Как объясняется бытие таких существ? Они все существуют? Почему одни есть, а других нет? Мне необходима логика, чтобы опираться на реальность, как и любому человеку! И как вся эта сказочность вяжется с какими-то государственными тайнами?

В общем, лицо у меня было здорово перекошено, когда к нам вернулись ребята. Майк звал нас всех к машинам, чтобы ехать обратно. Лорен висла на одном из статных ребят из резервации. Она подключала свое обаяние, чтобы узнать что-нибудь о Калленах, но с невозмутимым парнем такие трюки не срабатывали. Он только улыбался ей. И даже когда она сделала комментарий на счет моей избранности Калленами, я не разозлилась.

Я снова чувствовала себя так, словно тайн слишком много. Всё вокруг казалось неустойчивым. Странно думать, что еще недавно я переживала из-за приезда в холодный Форкс. Последнее, что меня волновало – погода и Аризона. Я забыла даже о причине, побудившей меня приехать.

Туманный, сумрачный и тихий Форкс таил в себе безумие. Едва мне показалось, я готова понять его, как оно раскрылось в бесконечном варианте возможностей своего течения. И я снова могу сколько угодно предполагать, задаваться вопросами, гадать, но у меня есть лишь один источник ответов. Эдвард.

Я неожиданно поняла, что если он сейчас твердо решит не посвящать меня, захочу умереть. И, если не сойду с ума, всю свою жизнь брошу на то, чтобы понять, как устроен этот дикий, жуткий мир. Мы привыкли к самому непростительному – к собственной деструктивности, к оправданию войн, но то, что я начинала понимать – это какие-то новые уровни добра и зла. За всем этим крылось что-то баснословно жуткое, хотя я и не отдавала себе отчёт в том, что именно это такое.

Комментарий к Диалоги со сфинксом. Часть шестая – ты начинаешь понимать

Из плейлиста Беллы:

Metallica – Enter Sandman

Из плейлиста Эдварда:

Филармонический оркестр Яначека – Рахманинов. “Остров мёртвых”.

David Garrett & Karl Jenkins – Palladio

Red – Of These Chains

========== Диалоги со сфинксом. Часть седьмая – Сфинкс поймал тебя ==========

Человек – самое страшное чудовище на земле.

Так я думала всю свою жизнь, старательно пытаясь понять темную сторону нашего разума. Я была готова столкнуться с демонами подсознания любого человека и готовила себя к этому, стараясь быть беспристрастной. Но теперь я видела, что человеческое зло – не предел. Есть нечто за его гранью – столь же обыденное, простое и очевидное. Помимо человека мир населяют еще человекообразные монстры. От этого голова шла кругом.

К счастью, Чарли был так занят баскетбольным матчем, что не заметил, как появилась его дочь. Точнее, с каким выражением лица она возникла на пороге.

Я была очень далека от того, чтобы делать домашнюю работу или ужинать. Мне срочно требовалось перезагрузиться. Потому я с легким хлопком закрыла дверь своей спальни, приоткрыла окно, вытащила плеер, диск со своей нарезкой музыки и стала слушать. Я слушала музыку так громко, что сначала она заглушала мысли. Она заглушила их все, пока я не поняла, что бежать бессмысленно.

Осталось слишком много вопросов. И никогда еще никого в своей жизни я не ждала так, как появления Эдварда.

О, если бы дело было в сантиментах…

Эдвард был для меня Сфинском. Сфинкс – символ высшего бытия разума. Это зверь, который обладает мудростью человека, силой и здоровьем льва, хитростью змея и возвышенными стремлениями ангела. Потому таков его облик. В египетской философии или греческой Сфинкс – символ тайн. Сам ответ на знаменитую его загадку имеет двойное дно. И Эдвард был сфинксом. Теперь я еще сильнее, чем раньше боялась его, но и испытывала еще более сильный интерес. Почти фанатичный.

Большую часть времени я пыталась смириться с тем, что узнала. Потом сказала себе вести себя невозмутимо, задавать только существенные вопросы и только в подходящие моменты.

«Он обязательно поймет, что я ответила на свои вопросы сама. Он поймет это, едва я посмотрю ему в глаза. Что он тогда сделает? – я закрыла глаза, стащила с головы наушники. – Он вернется с охоты, где охотился с Эмметтом на медведей. Потому что… он цивилизованный вампир. Но даже и такого вампира стоит опасаться, потому что в любую секунду – ты никогда не знаешь, что на него найдет, – его глаза потемнеют, и хищник увидит в тебе жертву».

С этими нестройными мыслями мне кое-как удалось уснуть.

Мне снова снился Эдвард. Он был одет, как пастор. Черный строгий костюм шел ему, подчеркивая бесчувственную аскетичность его лица. Я отчего-то испытывала благоговение, какое бывает, когда ты общаешься с каким-нибудь духовным наставником, которому веришь. Церковь, где мы с ним оказались, находилась в запустении, но отнюдь не живописном. Повсюду валяются человеческие кости, царит жуткая тишина. Из мебели в относительной целости осталась только паперть.

– Ты сделала выбор? – строго спросил Эдвард.

Я лишь интуитивно понимала, что он имеет в виду и почему-то кивнула утвердительно.

– Хорошо, – глаза его снова были матово-черными. – Истинная тьма заключается не в существовании вампиров. Это чудовища, конечно, но только в физиологической точки зрения. Истинные монстры – люди, так было и будет всегда.

– Это лишь одна сторона медали…

– Самая популярная, и ты обязана это признать, – сухо произнес Эдвард.

– Почему на тебе одежда пастора?

– Потому что я исповедую души и вижу, что они черны. Поэтому я убиваю их, – он улыбнулся мне. – Но я не вижу тебя.

– Потому что у меня нет души?

– Ее не может не быть.

Я молчала.

– Ответь мне, Белла, зачем ты сунулась изучать зло? Никто тебя не травмировал и горячей любовью к справедливости ты не отличаешься. Так в чём дело? Ты не тщеславна, у тебя нет комплекса героя. Почему ты тянешься к злу? Ты не сказала, что хочешь искоренять его. Ты сказала – изучать.

– Чтобы искоренять.

– Не ври себе, – он подошел ко мне ближе. – Оно тебе нравится.

– Нет.

– Нравится. И я тебе нравлюсь.

– Не правда.

Он насмешливо усмехнулся:

– Тебе страшно признать это, потому что ты боишься собственной ненависти к себе. Ты изо всех сил стараешься быть положительной, Белла, но подсознательно понимаешь, что твоя суть состоит в том, чтобы являться одной из тех, кого ты хочешь изучать.

– Ты перевернул всё с ног на голову, – возмутилась я. – Не смей говорить мне таких вещей.

Неожиданно он посмотрел мне за спину и нахмурился:

– Как ты посмела пригласить сюда их?

– Что? – я растерянно обернулась и увидела, что позади меня стоит Джейкоб. Но как он переменился. Не глядя на меня, он внимательно и почти повелительно смотрел на Эдварда. Рядом с ним стояло пятеро гигантских волков.

– Убирайся. Тебе тут не место, – ровно вымолвил Джейкоб. В его тоне не было и капли агрессии. – Ты и сам понимаешь. Мёртвым не место среди живых.

– Что такое быть живым?

– Это значит идти дорогой солнца.

– Я иду ею, – Эдвард склонил голову.

– Нет. Ты никогда не ходишь под солнцем. Помнишь? На свету истина уродлива. Она сладка в устах твоих и горька во чреве.

– Попробовал бы ты сказать мне это один на один, пёс.

– Ты должен понимать – она сама выберет, на чью сторону встать, когда придет время, – перебил его Джейкоб. – Ни ты, ни я не помешаем ей.

– О, то есть, ты хочешь сказать, что если она примкнет к нашему лагерю, ты спокойно будешь на это смотреть?

– Да.

– Я исповедовал тебя и понял, что ты лицемер.

– Ты не имеешь права находиться здесь и терзать её разум. Порвите его, – произнес спокойно Джейкоб.

Послушные его приказу, волки бесшумно без лая и рычания сорвались с места…

Не знаю, чем бы закончился сон, если бы не проснулась от того, что у меня затекла нога. Когда я очнулась одетая в кровати, мой плеер еще работал, в комнате горел свет. Время – полшестого утра.

Перепуганная и дезориентированная, я заглянула в утреннюю темень окна. На мгновение мне показалось, что кто-то оттуда наблюдает за мной. Меня замутило от страха.

«И так, Беллз? Ты готова к тому, что вся твоя дальнейшая жизнь будет наполнена вот этим?»

Я закрыла глаза, еще раз взглянула в окно и выключила в комнате свет: «Да, готова».

Пробуждение было очень тяжелым. Я чувствовала себя разбитой от впечатлений и вчерашних размышлений. Еще и сон вдогонку.

«Соберись. Эмоциональность еще никогда и никому не помогала в деле, где требуется умение себя контролировать и ориентироваться».

Когда я хотела срочно отыскать информацию, то обращалась либо в библиотеку, либо к сети интернет. Я с сомнением посмотрела на свой компьютер и представила себе, сколько бреда придется отсеять, чтобы узнать хотя бы каплю достоверной информации.

«Джейкоб не оборотень. Существование вампиров еще худо бедно возможно как-то объяснить, но оборотни – это слишком», – думала я.

Отец уехал на рыбалку, и ничто не могло помешать мне начать копаться в информационном мусоре. Порой он заставлял меня нервно смеяться.

Информационная сеть в первую очередь предоставила мне море пафосных картинок и кадров из фильма «Дракула». Я нашла одно сообщество, в которое входили вампиры. Точнее, не вполне нормальные люди, которые любили пить кровь. Еще мне попалась куча статей о том, как справиться с энергетическим кровососом. Они перемешивались с желтой прессой, заголовки которой кричали о загадочных трупах с укусами на шеях. Еще отыскались дневники, в которых пользователи выдавали себя за вампиров. Их интересно читать, не смотря на ошибки. Один я бы даже напечатала. Мне пришлось многое узнать о редком психиатрическом заболевании, когда человек искренне считает себя мертвецом – зомби, вампиром или утопленником, например.

Спустя какое-то время я отыскала информацию о том, что раньше люди действительно всерьез верили в существование вампиров и охотились на них. К сожалению, жертвами таких охотников становились люди с врожденными дефектами челюстей, например, или слишком горбатые. Люди, внешне уродливые или имеющие странный цвет глаз (альбиносы, допустим) подозревались в вампиризме, и суеверные крестьяне разносили о них по округам слухи, что вызывало охоту на этих бедняг.

Я читала, смаковала информацию, тщательно пытаясь отделить бред от того, что я видела своими глазами. Но у меня почти ничего не получалось. Найти в сети информацию о вампирах оказалось сложно. Были статьи, которые описывали вампиров, как обычных людей с редким генетическим заболеванием, но в них не нашлось ничего похожего с тем, что я наблюдала.

Голова гудела.

Я сделала себе завтрак и механически съела пожаренный омлет с беконом. Затем сварила кофе на медленном огне, по большей части глядя в окно. Лес далеко впереди вновь укрывала пелена тумана. Лес казался умиротворяющим, спокойным, тихим. Там дремало безумие мира, теперь я это знала. Теперь я знала, что гигантский лес стал частью меня самой. Я вошла туда и больше никогда не смогу выбраться.

В наушниках играла музыка, которую я параллельно слушала.

I am a lion and I want to be free…

Теперь безумие вошло в меня. Или было там всегда?

Do you see a lion when you look inside of me?

Outside the window just to watch you as you sleep

Cause I am a lion born from things you cannot be

Разве это нормально – так тянуться к правде? Разве нормально то, чем я хочу заниматься? Нормально в моём возрасте не влюбляться и мыслить, словно мне под тридцать? Эдвард что-то разглядел во мне, и я не уверена, что мне может это понравиться.

How can I sleep at night there’s a war inside my head?

I will not hide myself from the tears that you have shed

Cause I am a lion, and you are dead…

Я знала, что не смогу вернуться в Финикс в ближайшее время. Я больше не скучала по солнцу, я полюбила сумерки. Сумерки, как время суток. И сумерки разума, что рождают чудовищ.

You were born a lion and a lion you will stay.(1)

Я поняла, что по коже у меня опять пошли мурашки.

«Но именно этого ты хотела, верно? Захватывающей жажды чуда. Какого угодно, лишь бы жизнь не казалась такой пресной… И ты готова тянуться даже к чудовищу, лишь бы он был достаточно интересным. Белла, кто ты теперь?»

Наверное, и правда ненормальная.

Позавтракав, я нерешительно вышла из дома. Я впервые решила прогуляться по лесу, который открывался за двором дома и виднелся из окон моей спальни.

Шаг, второй, третий… я шла по тропинке к молчаливому сонму старых деревьев. Лес словно ждал меня. Он терпел мою ненависть к нему. Он, молча, провожал меня, когда я покидала Форкс, улетая в Аризону. Он столпился вокруг города, заключив его в свои объятия и тихо-тихо ждал, словно знал, что я обязательно приду. Рано или поздно – обязательно. И теперь я шла к нему навстречу, потому что именно так давно следовало сделать.

Лес нарастал на меня, наступал, качал густыми кронами и шелестел шепотом всех своих старых ветров. Он смотрел на меня внимательно, как терпеливый старец на горе, наблюдающий за тем, как к нему идет перепуганный неофит. И чем ближе я подходила, тем легче становилось, потому что лес, в сущности, место очень спокойное. Здесь часто можно увидеть людей, эта территория была достаточно обжитой, вроде дикого парка.

Едва сгустились сумерки, как я почувствовала себя на своем месте. Лес казался обыденным и утешительно спокойным. Где-то стучал о кору дерева дятел, негромко пели птицы, одурманивающе чистый воздух помог мне привести в порядок расстроенные чувства.

А потом… я больше ни о чём не думала. Скорее всего, в мире существует только одна нечисть, и это вампиры. Если пытаться рассуждать рационально, то в древности многие непонятные людям явления мифологизировались. Например, людям была непонятная гроза, она пугала их, и тогда они создали в воображении специального злого и гневного духа природы, который управлял грозой, как знаком или оружием. Невежество делало нас впечатлительными. То же и с вампирами. Ими могли оказаться люди, страдающие какими-нибудь заболеваниями, которые пугали общество. С ними предпочитали не связываться и о них складывали легенды. Одно странно – почему у всех древних народов легенды примерно одинаковые? И какое знаменитое заболевание заставляет человека пить кровь других людей? Я не медик. Может, такое и существует. Может, это просто генетическое отклонение. В любом случае, объяснение всему этому должно быть научным. И если существуют существа, похожие на вампиров, то вовсе не обязательно существуют остальные представители нечисти.

Допустим, Эдвард вампир. Меня это пугает? Конечно, нет. Плевать мне, вампир он, демон или супермен. Мне нужен не он, а информация. Если это всё же окажется правдой, я просто постараюсь это принять, изучить и двигаться дальше, пытаясь понять, как жить в новом мире. Главное, чтобы объяснение было логичным.

Чем больше я думала об этом, тем отчетливее казалась тишина. Я вспоминала прочитанные мифы, и понемногу лес перестал казаться мне таким уж безопасным и доброжелательным. Что, если прямо сейчас за мной наблюдают хищные глаза волка?

Или я бегу лишь от внутреннего зверя, а не внешнего? Кто из них мне страшнее? Почему я в страхе пячусь к дому?

Я поспешила встать и быстро пошла из леса прочь…

Мне мерещилось, что за мной кто-то идет, и я ускорила шаг. Сдерживая себя от бега, я ни о чём не могла думать, кроме того странного звука за спиной, но оборачиваться было страшно.

И даже когда я вернулась домой, увидела Чарли, переоделась и принялась делать домашнее задание… Даже тогда я не пожалела о своём выборе. Этот выбор в сторону упрямого стремления не убегать и пытаться понять больше, почти пугал меня. Я сочла бы его объяснимым и понятным, если бы была наглухо влюблена в Эдварда. Но это не соответствовало истине. Я решила отказаться от нормальной жизни просто потому, что я и впрямь чудовище сродни Эдварду. Это не самоирония, не недостаток, это осознание собственного страха перед всепоглощающей скукой и повседневностью окружающего зла.

Приняв и свой выбор и мысли о том, что я за человек, я немного успокоилась.

Кроме того, чуть позже я поймала себя на том, что больше не боюсь Эдварда. Страх преследовал меня, начиная с первой встречи с ним и заканчивая последней. Каким бы он ни был, я всегда чувствовала себя в опасности. Но сейчас, окончательно сделав выводы и приняв решение, я перестала его бояться. Думая о поездке в город, я испытывала не ужас или смятение, а взволнованность. Я отдавала себе отчет в том, что поездка будет носить не характер дружеского свидания. Я понимала, что речь о достаточно серьезных вещах. Но я больше не боялась. Я почти радовалась.

«Любопытно», – подумала я про себя.

Впервые за долгое время я спала крепко и без сновидений. Кошмары перестали меня мучить.

На другое утро погода баловала солнцем. Первой моей мыслью было – сегодня я не увижу Эдварда. Для меня не составило труда промотать в памяти события и заметить, что в солнечные дни Каллены не приходят в школу. Мне это объяснили тем, что любой погожий денек их семья использует для спортивного отдыха. Как трогательно. Интересно, как они проводят дни на самом деле? Отсиживаются дома за занавешенными окнами? Мне почему-то не верилось в слабость вампиров на солнце. Под тучами они прекрасно существуют, значит и попадание прямых солнечных лучей не должно их убивать. В конце концов, солнечный свет рассеивается сквозь облака, просто он слабее.

У всего хорошая сторона. Теперь, когда я решила принять реальность любой, какой бы она ни казалась безумной, некоторые вещи виделись в ином свете. Например, может оказаться, что вселенная гораздо сложнее, и вероятность существования других разумных миров выше. Еще само существование вампиров, даже если это болезнь, здорово расширяло само понимание генетики в корне, что не могло меня не интересовать. Возможно, меня ждет тьма, глубины которой я не представляю, но… солнце всё так же светит, а жизнь идет своим ходом, пока люди ничего не подозревают. В сущности, привычный мне порядок сохранится, просто станет глубже.

– Хорошее настроение? – улыбнулся мне папа, когда я спускалась по лестнице.

– Чудесное, – подтвердила я.

Меня не слишком волновало, что я сегодня не увижу Калленов. Отчасти я испытала даже облегчение от некоторой их предсказуемости и понятности.

Я снова приехала в школу одной из первых. Солнце сияло изо всех сил. Никогда еще оно не казалось мне таким ярким. Никогда еще листва не казалась мне такой оглушительно зеленой, а небо – совершенно синим, какой чистоты только может быть этот цвет. Я уже упоминала, как разительно умел преобразиться Форкс под влиянием солнечных лучей, но не уставала поражаться этому.

Пользуясь хорошей и сухой погодой, я вышла во двор школы, села на ступеньке и достала тетрадь по тригонометрии, чтобы еще раз проверить свои задания. На самом деле, я в них не слишком сомневалась. По натуре я типичный серенький гуманитарий, но у меня нет парня и я обязана быть хотя бы «почти отличницей», учитывая, куда хочу поступить, так что я корпела над задачами до последнего, пока не добилась результатов. Зато сочинение по теме Шекспира было мной давно закончено, маме даже не пришлось присылать мне мои старые работы. Я всегда легко умела обходиться со словами и очень быстро учила языки. Не помню, чтобы у меня хоть когда-либо были проблемы с ними.

– Привет, сумасшедшая, – Тайлер широко улыбался, махая мне рукой. Я поразилась тому, как была рада его увидеть. Точнее – увидеть его в таком хорошем настроении. На нём на сей раз была светлая футболка, удачно контрастирующая с темным цветом кожи, и темно-синие джинсы. Он сощурился, увидев мой плащ, наброшенный на плечи. Я пояснила в ответ на красноречивый взгляд:

– Замерзла. Кстати, на улице меньше пятнадцати градусов. У тебя хоть куртка с собой?

– Нет, мам, – протянул он иронично, – дома оставил. Ты зануда, тебе это говорили?

– Постоянно, – почти гордо ответила я.

Мне нравилось то, насколько он спокоен, беспечен и уверен, я почувствовала облегчение.

– Чем вчера занималась? О, дай угадаю… – его глаза смеялись, – писала сочинение по Шекспиру. И наверняка его написала.

– Я настолько предсказуема? – смутилась я.

– Для меня да, – он пожал плечами. – Ты целеустремленная, верно?

– Наверное, – вздохнула я, глядя в свою тетрадь.

– Какова тема сочинения, кстати?

– Можно ли назвать Шекспира женоненавистником, – смущенно ответила я. К моему удивлению, Тайлер ответил:

– Ну… как бы, вообще-то, нельзя.

Я округлила глаза. Он рассмеялся:

– Ненавижу английскую поэзию и литературу, но неплохо разбираюсь в эмоциях. Если я смыслю хоть что-то, чувак любил своих героинь. Он восхищался ими.

Неожиданно он коснулся моих волос и рассеянно заметил:

– Надо же… они почти красные. Такой чистый оттенок.

– Что? – я съежилась и отодвинулась от него.

Он покачал головой:

– Твои волосы на солнечном свете отливают чисто красным цветом.

– И?

– Красиво, – пожал плечами он. – Мне и комплименты тебе нельзя делать? Или ты всегда реагируешь на них так, словно к тебе приставили пистолет?

– Всегда так реагирую, – пробубнила я. – Но комплименты можешь делать. Меня всё устраивает.

Тайлер проводил взглядом Джессику и Майка.

– Им все завидуют в классе, – пробормотал он.

– Правда? Я не завидую.

– Я тоже. Но сам факт меня забавляет. Ты думала о том, что люди тянутся друг к другу, потому что рассчитывают найти в нём отражение собственного одиночества?

– Не совсем тебя понимаю…

– Ты поступаешь в Куантико, так?

– Так.

– Ты одна из всей школы туда хочешь поступить, скорее всего. А что, если бы, скажем, кто-то ещё поступил туда с тобой? Здорово, правда?

Я кивнула:

– Наверное, мне было бы совсем не так тяжело.

– Вот поэтому люди и тянутся друг к другу. Они ищут отражение собственного одиночества, уникальности, особенности, в ком-то ещё. Прости. В отличие от тебя, я намерен заниматься психологией. Не хотел тебя грузить.

– Ничего. Просто… ты оказался на удивление интересным человеком.

– Все интересные. Просто люди очень не любят это показывать. Говорят, быть слишком интересным человеком на фоне тех, кто пожелал скрывать свою уникальность, очень страшно. Поверю им на слово.

Вскоре он поднялся и ушел. Какое-то время я смотрела ему вслед с тяжелым осадком на душе. Дело было не в Тайлере, а во мне. Порой, глядя на него, я начинаю самую малость сожалеть. Не о своем выборе, конечно, а о том, что не смогу с ним поделиться. Он прав. Я бы хотела с кем-то разделить своё одиночество. И если я сделаю это с ним, вероятно, мы оба погибнем. Странно думать об этом. Странно думать, что смерть теперь так явственно близко ко мне. И день такой ослепительно солнечный, что зло кажется невозможным. Иллюзии…

Джессика с подругами всё время болтала о поездке в город за вечерними платьями. Так как я не пойду на весенний бал, то и не собиралась ехать с ними. Шоппинг меня выматывал. Примерки, очереди к примеркам, поиск нужного размера одежды – это очень утомляет.

Тем не менее, меня пригласили. Я, к счастью, могла ничего не примерять, но меня ждала утомительная процедура ожидания, оценки бесконечной вереницы платьев, болтовня по поводу парней в классе.

– Н-ну… не знаю… – вяло сопротивлялась я, пытаясь придумать отговорку.

– Давай, поедем, – канючила Джессика. – Я никак не могу обойтись без твоего художественного вкуса.

Она лгала. Художественный вкус у меня, как у собаки, даром, что она видит мир черно-белым. Однако, отговорку я не придумала. К тому же, я опасалась часов ожидания. Если завтра будет пасмурно, Каллены появятся в школе.

Точнее, меня волновал только один из них.

Каждый раз, когда я думала об этом, словно черная тень заслоняла собой всю прочую реальность и звуки…

Мы договорились поехать в город после занятий. Дома я приготовила ужин, прибралась, а потом отправилась читать во двор. Книга Зимбардо по социальной психологии была прочитана. Мне хотелось окунуться во что-то атмосферное, и я выбрала «Скорбь Сатаны». После прочитанного Кафки язык казался мне легким и почти повергал в смущение, словно я читаю бульварную литературу, но она своим слогом перенесла меня в Лондон и так воссоздала атмосферу тех времен, что я забылась.

Я описываю этот скучный день потому, что случай заставил меня впервые на своей шкуре понять, что такое… Договор. Понять, где начинается омут тайны и что ждет меня дальше теперь и всегда до конца дней моей проклятой жизни.

***

Девочки заехали за мной на «форде» Джессики. Мне не пришлось особенно напрягаться и притворяться, потому что они вполне разговаривали и без меня, а я ограничивалась комментариями, которые ничего не значили. К счастью, Лорен с нами не поехала, иначе не обошлось бы без катастрофы.

Порт-Анджелес был прекрасен в тот день. В отличие от Форкса, это достаточно шумный город, полный туристов в солнечные дни. Мне ужасно хотелось на пристань полюбоваться кораблями и яхтами, но мне довелось увидеть океан лишь одним глазком, пока мы проезжали на машине.

Солнце кренилось к западу, далеко впереди на горизонте возвышались белые шапки плавно очерченных совсем не высоких на первый взгляд гор. Игрушечные дома с плоскими крышами неслись мимо окна машины, по асфальту расплескалась позолота солнечных лучей, понемногу подкрадывались сумерки, и это внушало смутное беспокойство. Я бы хотела успеть приехать домой до десяти вечера, не люблю задерживаться до темноты в месте, которое далеко от дома.