Текст книги "Последняя жизнь (СИ)"
Автор книги: Ifodifo
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)
– Джон, ты там? Это Мэри, Мэри Морстен, меня прислал мистер Такер узнать, как вы, – шепчет она из-за закрытой двери. – Открой, пожалуйста, здесь связь, кое-какие вещи и еда. Придется некоторое время еще переждать.
– Ты ее знаешь? – спрашивает Микки.
– Да, наша медсестра, – кивает Джон, – сегодня со мной оперировала. А мистер Такер – главный врач.
Микки некоторое время размышляет:
– Давай впустим, – решает он. – Я должен узнать новости и иметь возможность связаться с большой землей.
– Но твой телохранитель запретил… – пытается напомнить Джон об инструкциях охранника.
– И где он? – злится Микки. – Вдруг с ним что-то случилось? Не сидеть же здесь всю жизнь. Достань тогда свой пистолет, раз боишься какой-то девчонки.
Джон послушно достает пистолет, когда Микки открывает дверь и впускает в морг Мэри с пакетом в руках.
– Что там происходит? – набрасывается на нее Микки, вновь блокируя дверь. – Что за взрыв был?
– Я мало что знаю, – оправдывается Мэри, – все так быстро произошло. Выстрелы эти, паника, теперь вот взрыв. Кажется, пострадал энергоблок, включились аварийные генераторы…
– Мы этого не заметили, – качает головой Микки. – Что там у тебя в сумке?
– Еда со стола, – отвечает она. – Пирожки будете?
– Давай, – кивает Микки.
– Мэри, – зовет Джон, снимая пистолет с предохранителя, – откуда ты узнала про выстрелы? Тебя ведь не было на банкете.
Мэри некоторое время удивленно смотрит на Джона, невинно хлопая глазами, а потом резко отбрасывает в сторону пакет, успев выхватить из него пистолет, который наводит на Микки. Микки испуганно замирает.
– Мне очень жаль, – произносит Мэри, не отводя взгляда от Джона, – все должно было пойти иначе. Если б мой напарник не облажался, этого, – она кивает в сторону Микки, – уложили бы с первого раза, и ты никогда бы не узнал, что я – киллер. Это должно было быть моим последним делом. Я так все распланировала, – на ее глаза наворачиваются слезы. – Ты понравился мне с первого взгляда. Мы были бы хорошей парой, но тут вдруг объявился твой жених и все испортил. Скажи, я тебе нравилась? Ну хоть чуть-чуть?
Джон смотрит на нее тупо, словно лишившись способности мыслить, а потом просто отрицательно мотает головой.
– Извини, я парень честный, храню верность даже мертвому, – Джон неуверенно улыбается. – Ты, конечно, безусловно, очаровательная девушка, просто у меня уже есть…
– Заткнись, – орет Мэри, – мне не интересно, кто там у тебя есть… Если ты думаешь таким образом разжалобить меня, то не стоит стараться…
– Мэри, сохраняй спокойствие, – предостерегающе поднимает Джон руку.
– Я спокойна, черт побери, – продолжает орать она, – а ты не смей опускать рук, держи их так, чтоб я видела!
– Хорошо, – соглашается Джон, – как скажешь.
– Чего вы хотите? – вступает в разговор Микки.
– Твоей смерти для начала, – отвечает Мэри, – мне за нее хорошо заплатят.
– А что дальше? – пытается Джон нащупать ее больное место. – Тебе ведь не дадут уйти, здесь везде люди секретной службы. Тебя схватят.
– Ты поможешь мне выйти, – заявляет она, – и только посмей отказаться.
– Ну, – Джон качает головой, – если ты убьешь великого князя, у тебя не останется рычагов давления на меня. Зачем мне тебя слушаться?
– Затем, чтобы выжить, – опять срывается она на крик. – Ты же не хочешь оставить своего красавчика вдовцом?
– К сожалению, Мэри, мы с ним на самом деле не помолвлены, – Джон говорит правду, – а это всего лишь для того, чтобы минимизировать ревность, – он кивает на палец с кольцом. – Боюсь, мой «жених» будет зол, но вряд ли моя смерть его убьет. Ты не добьешься своего. Скорее уж он найдет тебя рано или поздно и отомстит, чем ты сможешь исчезнуть.
– Значит, разыграли, – усмехается она. – Я очень не люблю, Джонни, когда из меня делают дуру. Думаю, вам с приятелем придется за это ответить. Вот только не могу решить, кто из вас умрет первым…
Она наводит пистолет то на Микки, то на Джона, и доводит обоих до состояния нервного ожидания конца.
– Думаю, умрешь сегодня ты, – голос определенно принадлежит Шерлоку, – положи оружие на пол.
Джон оборачивается и видит сфинкса, замершего в двух шагах от Мэри с пистолетом в руках.
– Шерлок… – выдыхает Джон облегченно, но тот даже не смотрит на него.
– Мэри Морстен, – произносит Шерлок, – или лучше агент Агра? Как тебе привычнее?
– Агент Агра? – повторяет удивленно Микки. – Не понимаю…
– А что тут понимать, ваше высочество, перед вами один из лучших агентов вашей же секретной службы. Посмотрите внимательно, это большая удача, увидеть лицо неуловимой Агры, – Шерлок смотрит на Мэри, не отрываясь, и Джон потрясенно переводит взгляд с него на Мэри и обратно.
– Не может быть, – восклицает Микки. – Вы хотите сказать, что мое убийство заказала наша же секретная служба?
– Если быть точным, генерал Пинк, – уточняет Шерлок. – Но за ним стоит определенный круг лиц, связанных с секретной службой, это факт.
– Ты ничего не докажешь, – кричит Мэри.
– Как раз наоборот, – Шерлок спокоен и холоден, как лед. – Было два выстрела, если помните. Первый, сразивший фельдмаршала Кони, и второй, сразивший киллера, который сделал я. Как понимаете, киллер промазал, потому что у нас состоялась маленькая теплая беседа, и мой выстрел, кстати, не убил его, а только ранил. Агент Тупак шлет тебе, Мэри, пламенный привет и уже дает показания людям императора.
– Это неправда! – кричит Мэри.
– Это правда, – взгляд Шерлока становится жестким. – Все еще хочешь выполнить задание? – Мэри молчит, с ненавистью глядя на сфинкса и не отводя оружия от великого князя.
– Я не понимаю, зачем секретной службе потребовалось меня убивать, – произносит Микки.
– О, это как раз просто, – усмехается Шерлок. – И прошу учесть, не секретной службе, а некоторым ее представителям.
– Неужели опять заговор нтога? – подает, наконец, голос Джон.
– Все гораздо проще, – возражает Шерлок, все еще не глядя на Джона, и у того складывается впечатление, что Шерлок за что-то на него злится. – Всегда надо искать того, кому выгодно. Ходят слухи, что император серьезно болен, а в случае его смерти корона перейдет вам, Микки. Если же вас не будет, то на трон претендует…
Микки некоторое время хмурится, соображая, а потом неуверенно произносит:
– Кузен Коста?
– Верно, – кивает Шерлок. – Кузен Коста, очень удобная слабовольная фигура в руках умного шахматиста…
– Каковым и является генерал Пинк, – пораженно заканчивает Микки. – Но зачем генералу это нужно?
– Терпимая политика вашего брата не устраивает некоторых представителей верховного командования, – объясняет Шерлок. – Сближение со сфинксами не всем нравится. Для некоторых из вас мы до сих пор кто-то вроде неверных…
– Чушь собачья, – бурчит Микки.
– Вовсе нет, – возражает Шерлок. – Поэтому-то нам и пришлось действовать здесь своими силами, не привлекая вашу секретную службу. Был риск утечки информации…
– Какого черта ты тут делаешь, проклятый сфинкс? – кричит Мэри. – Это территория империи, ты здесь никто, я могу убить тебя, и мне за это ничего не будет, – похоже у нее начинается истерика, и Джона это очень беспокоит.
– Ах, да, по поводу пребывания на территории империи, у меня все же есть официальное разрешение на это дело, – он широко и неискренне улыбается. – Лично от императора Александра. Его люди уже работают с твоим напарником… Кстати, я знал, что ты киллер, с самого начала, – он смотрит на Мэри в упор. – Знал, что Джон приведет великого князя сюда, в самое безопасное место, и что ты придешь сюда за ним тоже знал. Я уже ждал тебя здесь, Мэри, считай, ты попалась в ловушку, как обычный лузер… – Шерлок явно провоцирует ее, и Джону становится страшно.
– Сволочь, – шепот Мэри, пропитанный ненавистью, похож на крик.
Джон вздрагивает, собираясь сказать что-то успокаивающее, чтобы как-то отвлечь Мэри, пистолет в ее руке по-прежнему направлен на великого князя, но в это время случается ряд событий, почти одновременно, за которыми Джон едва успевает в последний момент. Мэри разворачивается и стреляет в Шерлока, в это же самое время Шерлок тоже стреляет, но его пуля уходит «в молоко», и в это же время Джон стреляет в Мэри. Мэри падает, удивленно распахнув глаза и раскинув в стороны руки, а в районе сердца на белом халатике расплывается красное пятно. Но Джон даже не подходит к ней, чтобы проверить, мертва ли она, он бежит к Шерлоку, лежащему неподвижно на полу.
– Шерлок… – Джон падает на колени и дрожащими руками пытаясь нащупать пульс на шее, – Шерлок… Скажи, что-нибудь…
– Это на самом деле… – хрипит тот, глядя больным взглядом на Джона, – на самом деле… – из уголка рта вытекает тонкая струйка крови.
– Что? – растерянно спрашивает Джон, вытирая ее рукой.
– Помолвка, – шепчет Шерлок и закрывает глаза.
И тогда Джон отчаянно изо всех сил кричит:
– Шерлок! Шерлок… Кто-нибудь, помогите, помогите хоть кто-нибудь… – потому что, несмотря на то, что он сам доктор и довольно неплохой, пусть без приличного опыта, и знает, как оказывать первую медицинскую помощь в подобных ситуациях, он не может шевельнуться.
Его словно парализует какая-то мощная сила, и Джон краем сознания понимает, что это страх. Страх того, что Шерлок может умереть вот прямо сейчас на его руках, замораживает волю, способность мыслить здраво и действовать быстро. Вцепившись руками в рубашку Шерлока, Джон отчаянно боится, что пульс в какой-то момент просто перестанет биться и самый важный человек в мире умрет. Умрет по-настоящему. Слезы застилают глаза Джона, но он смотрит на белое бескровное лицо Шерлока, на его почти прозрачные веки, закрывшие глаза, тень от ресниц на худых щеках, игривые кудряшки вокруг чистого лба и выступающую на сухих губах алую кровь. Джон не может пошевелиться, он лишь воет каким-то диким звериным воем и отчаянно молит непонятно кого о помощи.
Доктора приводит Микки, самого лучшего, профессора Нежинского, приводит вовремя, а вместе с ним команду реаниматологов с оборудованием. Они оттесняют Джона в сторону и очень споро принимаются за дело. Кто-то набрасывает Джону на плечи шоковое одеяло и сует в руки стакан с успокоительными капельками, но Джон не может ни проглотить эту гадость, ни слова вымолвить, ни пошевелиться. Рядом садится Микки, обнимает его, что-то шепчет, но Джон не слышит. Он смотрит на то, как Шерлока возвращают к жизни. Потом его увозят на каталке в реанимацию, и Джон, словно на веревочке, тянется за ними, не замечая никого и ничего вокруг. Естественно, его не пускают в операционную. Он утыкается носом в закрывшуюся за каталкой и бригадой врачей дверь и стоит так, не в силах уйти, словно флюгер, повернутый к ветру. Опять появляется Микки и тянет Джона к ряду стульев вдоль стены.
– Профессор сказал, ничего страшного, жизненно важные органы не задеты, операция даже много времени не займет, – пробивается сквозь вату в ушах голос Микки. – Все будет хорошо, успокойся. Вот, выпей, – он опять сует Джону в руки стаканчик с успокоительным, который тот где-то успел потерять, – на сей раз Джон послушно пьет, не замечая вкуса и запаха.
– Я не помог ему, просто смотрел, как он умирает, и не мог пошевелиться, – признается Джон. – Я так виноват перед ним, – на душе скверно и тягостно.
– Профессор сказал, хорошо, что ты не взялся оказывать первую помощь, – возражает Микки мягко, – у сфинксов немного иная физиология, ты с ней не знаком. Мог случайно навредить, – но Джон лишь качает головой на эту ложь – его любимый мог умереть, поскольку Джон настолько перенервничал, что не смог взять себя в руки. – Ты был в шоке, – голос Микки становится сердитым, – перестань себя казнить. Не всякий раз у тебя на глазах умирает твоя пара.
Джон поднимает красные глаза на Микки и неожиданно для себя заключает его в объятия.
– Спасибо, что спас его, я никогда этого не забуду, – шепчет он куда-то в грудь парадного камзола Микки, – спасибо тебе!
И Микки молчит, только утешающе обнимает в ответ. Потом они сидят на жестких неудобных стульях в ожидании конца операции. Поодаль топчутся телохранители Микки, но подойти не решаются. Госпиталь, наполненный людьми из личной охраны императора, которые появились как раз в тот момент, когда Шерлок уложил метким выстрелом первого киллера и отправился в морг, чтобы встретить там Мэри, гудит, словно потревоженный улей. Не скоро здесь воцарится покой и тишина, как того требует в обычной обстановке главврач Такер. Профессор Нежинский выходит из операционной в приподнятом настроении.
– Вот, Ватсон, пуля, которую мы извлекли из вашего друга, – он протягивает Джону маленькую смертоносную пакость. – Операция прошла успешно. Давненько я не видел на своем операционном столе сфинкса, это было презабавно, – он совершенно маньячно ухмыляется. – Можете пройти к нему, он сейчас в ПИТе. Я распорядился, чтоб вас пустили, только не забудьте про стерильность, – он строго смотрит на расхлюстанный вид Джона, испачканный кровью и грязью халат, и осуждающе качает головой.
Джон подскакивает, бормоча слова благодарности, наскоро обнимает Микки, понимая, что, скорее всего, они больше не увидятся, по крайней мере, здесь, на Триконе, и убегает приводить себя в стерильный порядок. Он моется тщательно, потом надевает чистый костюм, бахилы и только тогда проходит в палату, где на высокой койке под аппаратом жизнеобеспечения лежит ЕГО ШЕРЛОК. У Джона перехватывает дыхание, когда он видит поднимающийся и опускающийся острый кадык на длинной худой шее, бинты на впалой груди и тени под глазами. Профессор сказал, операция прошла успешно. Джон некоторое время смотрит на спящего Шерлока, потом воровато оглядывается и целует его в посиневшие сухие губы, и только после этого устраивается в кресле рядом с кроватью поудобнее, открывая планшет с историей болезни, который прихватил с поста медсестры. Джон вспоминает слова профессора: «ничего страшного, операция прошла успешно», что ж, почитаем. На самом деле все и правда оказывается не так уж страшно, как навоображал себе Джон, и Шерлок вовсе не умирал там, у него на руках. Он вообще не умирал, но спасибо, что Микки быстро сориентировался в обстановке, и спасибо профессору Нежинскому за его опыт и профессионализм. Джон клянется, что с этого времени займется изучением физиологии сфинксов, во что бы то ни стало. Пожалуй, для него это станет куда более важным знанием, чем собственная физиология. Джон откладывает планшет в сторону и осторожно гладит худую руку Шерлока, без айди, лежащего на тумбочке рядом с сапфировым перстнем, с одним единственным браслетом-татуировкой. Какого черта он не свел их все? Шерлок выглядит уставшим, и Джон знает, что не будет звать его и пытаться разбудить, пусть отдохнет, а он будет ждать. Ждать, когда любимый очнется или же его самого не вытурят из палата сфинксы, которые должны прилететь за Шерлоком (Микки сказал, что в консульство уже позвонили). Шерлок приходит в себя раньше.
Джон закрывает глаза на минуту и просыпается от тихого шепота:
– Джон, малечек, просыпайся…
Он резко открывает глаза и видит уже очнувшегося улыбающегося Шерлока. Облегчение наваливается снежным комом, и Джон не может вымолвить ни слова, только смотрит на Шерлока и кусает губы.
– Прекрати, – тихо просит Шерлок, – иди сюда и обними меня, я встать не могу.
Джон сглатывает ком, застрявший где-то в горле, и обнимает Шерлока, уткнувшись носом ему в шею.
– Живой, – выдыхает он. – Как же я испугался…
Джон с наслаждением слушает ровное биение сердца Шерлока сквозь тонкий слой бинтов.
– У меня все было под контролем, – Шерлок слабой рукой гладит Джона по волосам.
Джон моргает, прогоняя слезы:
– То, что ты сказал тогда… – с трудом произносит он, – про помолвку… Что она была по-настоящему… Для меня это честь, носить твое кольцо, – он все же шмыгает носом. – Прости, если тебе было неприятно слышать мои слова, я говорил это для Мэри и на самом деле отношусь к нашим отношениям серьезно.
Шерлок молчит довольно долго, продолжая перебирать тонкими пальцами пряди Джона.
– Я рад это слышать, малечек, – наконец произносит он. – И, наверное, я сам виноват в том, что ты не воспринял наше обручение всерьез. В конце концов, я так и не сказал этого вслух.
– Уже сказал, – шепчет Джон, поднимает голову и целует Шерлока в губы. – Когда тебя заберут? – спрашивает он позднее. – В консульство уже позвонили…
Шерлок морщится:
– Я имею право на отпуск, – сердито бурчит он. – Моя жизнь вне опасности. Какого черта, – он поднимает руку, чтобы убедиться, айди на запястье нет. – Дай его, мы все сейчас уладим…
Джон подает Шерлоку айди, и тот, надев его на руку, быстро кого-то вызывает, а потом ведет долгий спор на повышенных тонах окрепшим голосом на вспомогательном батрейнском, которым Джон не владеет. Когда переговоры заканчиваются, Шерлок срывает с себя браслет и швыряет на тумбочку.
– Май… мой работодатель – урод, – возмущается он. – Всего три дня! Три дня отпуска, Джон! Я заслужил два года жизни с тобой, а не три дня в больнице… – он хмурится, барабаня пальцами по простыне, и Джон ловит себя на желании зацеловать каждый палец. – Так, ладно, – Шерлок оглядывается: – Я прекрасно себя чувствую, зови врачей, пусть меня выписывают. Бери отпуск, мы отлично проведем эти три дня в твоей квартире…
– Что? – меланхоличное настроение слетает с Джона моментально. – Ты в своем уме? – кричит он через несколько минут спора с Шерлоком. – Да ты же после операции! Тебе нельзя двигаться! Постельный режим! Неделя, как минимум…
Они спорят долго, азартно и громко, так что на ор прибегает медсестра, а за ней профессор Нежинский. Как ни странно, но Шерлоку разрешают покинуть госпиталь уже завтра. Ночь он должен провести под наблюдением врачей. Джон сопротивляется этому решению профессора долго, и тому приходится отвести Джона в сторонку и популярно на пальцах рассказать о некоторых особенностях удивительной регенерации сфинксов.
– Если б выстрел был сделан в район ментальных крыльев сфинкса, то последствия были бы не так радужны, а физическому телу человека повреждения не опасны. Вот увидите, коллега, он завтра на своих ногах домой пойдет, – уверяет профессор Джона. – А то, что ему там будет лучше, чем в больнице, и обсуждать нечего. И сами отдохните, уж больно вы плохо выглядите. Освобождаю вас от работы на три дня, считайте, это приказ.
Пораженный Джон благодарит профессора и возвращается к любимому. Он проводит ночь возле Шерлока, который спит сном младенца, явно пополняя потраченные силы и здоровье, а просыпается вполне себе бодрым и довольным жизнью. Джон еще пытается уговорить его на передвижное кресло, но Шерлок действительно самостоятельно встает на ноги, и это чудо. Джон ходит вокруг него на цыпочках и боится лишний раз вздохнуть, обращаясь с Шерлоком как с хрустальной вазой, но его скверный нрав быстро возвращает их к прежнему простому и легкому взаимодействию. И хоть выходят из госпиталя они под ручку (Шерлок все же опирается на Джона, превозмогая некую послеоперационную скованность), Джон чувствует, как жизнь со всеми своими красками, звуками и запахами стремительно возвращается. Такой полной и насыщенной она бывает только рядом с Шерлоком. Пока они идут к ожидающему такси, Джон тихо улыбается тому, что впервые осознает их с Шерлоком официальной парой. И это осознание до чертиков приятно. Он незаметно касается подушечкой пальца скромного кольца Шерлока и ощущение теплого металла под кожей согревает душу.
Квартира Джона ничуть не изменилась с того момента, как они ее покинули, вот разве что корзина фруктов на столе в кухне выбивается из привычного ряда вещей.
– Мой работодатель, – поясняет Шерлок, поймав изумленный взгляд Джона, – он такой… удушающе заботливый.
Джон старается не думать о том, как эта корзина попала в его закрытую на ключ квартиру. Пока Шерлок осваивается и ворчит по поводу имперской медицины, Джон готовит еду, а потом они завтракают вместе, как самая обычная пара. Они смеются, вспоминая события в госпитале, хотя в большинстве случаев Джону хочется заплакать, обсуждают детали и просто молчат. Молчать с Шерлоком так же уютно, как слушать его или разговаривать с ним. Закончив завтракать, они перемещаются в спальню, и тут либидо Шерлока настойчиво о себе напоминает. И Джон готов поддаться на сладкие уговоры, наплевав на запреты врачей, но воспоминания о вытекающей изо рта Шерлока струйке крови, останавливают. Вместо того чтобы предаться безудержному и горячему сексу, Джон делает своему парню сногсшибательный минет, от которого Шерлок орет и стонет словно настоящая порнозвезда, а кончает так долго, словно они вечность сексом не занимались. Потом Джон устраивает представление для Шерлока, мастурбируя себе, и это становится не менее горячо и соблазнительно, потому что Шерлок тут же возбуждается по новой, и все же Джону приходится принять его настойчивое приглашение заняться любовью. Они делают это нежно и осторожно, обходя раны, зажившие и не зажившие, как физические, так и душевные, и это то, чем Джон хотел бы заниматься постоянно. Они засыпают, просыпаются, съедают присланные фрукты и опять занимаются любовью, а потом опять засыпают, и просыпаются, чтобы выпить восхитительного заваренного Джоном чая. Это самые спокойные дни за всю войну, если не считать сказочных дней в Хоноре, и Джон по-настоящему счастлив. Спокойствие их прерывается в последний день, отведенный Шерлоку руководством, когда рано утром раздается звонок в дверь.
Шерлок еще спит, разметавшись по кровати Джона, голышом, раскинув руки и ноги морской звездочкой. Джон сонно сползает с него, бережно укрывая сбившимся одеялом и, накинув халат, идет открывать дверь. Он не ждет гостей и явно изумлен, увидев на пороге матушку и Гарри с баулом в руках.
– Джонни! – кричит Гарри, повисая на шее у брата, а матушка, едва сдерживая слезы, льнет к нему и бормочет что-то о родном и ненаглядном сыночке.
– Как вы здесь оказались? – изумляется Джон, заводя их в гостиную. – Вы же были на Сирене Дальней.
– Отец вызвал нас в Ласс, – важно отвечает Гарри, – он сказал, что сейчас там относительно безопасно.
– Да, – подтверждает матушка, – а там мы узнали о покушении на великого князя. О, ужас, отец так перенервничал, у него даже случился гипертонический криз. Он тут же отправил нас к тебе спецрейсом. Ах я, растяпа, забыла, – она принимается распаковывать баул. – Тут тебе от Глэдис гостинцы: булочки марципановые, ватрушки с творогом, маковые рулетики, пирожки с капустой и грибами… – перечисляет матушка, извлекая свертки и выкладывая их на журнальный столик.
Джон невольно оборачивается на спальню, гадая, проснулся ли Шерлок. Гарри подозрительно следит за ним.
– Ты не один? – не выдерживает она, и Джон краснеет, понимая, что соврать уже не сможет.
– Что? – матушка отвлекается от выкладывания гостинцев. – У тебя дама? Мы не вовремя? Прости, сынок…
– Мог бы и познакомить, – язвит Гарри обиженно, а потом замечает кольцо на пальце. – Вы что, уже поженились? Она беременна?
– Нет, – Джон поспешно прячет руку за спину, – мы только помолвлены, она не беременна и вообще, это он.
– Что? – у матушки из рук выпадает запеченный с медом цыпленок (они, наверное, бешено потратились на все эти деликатесы, обогатив какого-нибудь спекулянта). – Кто он?
– Это я, – тихий голос Шерлока доносится от дверей в спальню, и Джон поворачивается, чтобы увидеть любимого в своей пижаме с мишками, которая ему явно коротка (похоже, это то единственное из одежды, что он смог найти в комоде). – Простите за нелепый вид, мой костюм остался в этой комнате, – оправдывается Шерлок, и Джон решительно подходит к нему, вставая рядом.
Уж если пройти через это, то только вместе.
– Это мой Шерлок, я люблю его, – просто говорит Джон, – а это моя мама и сестра.
– Мам, это же тот самый сфинкс, помнишь, на балу, с нашим фамильным перстнем, Джон еще тогда сказал… – громко шепчет Гарри и глазами указывает на перстень на пальце Шерлока, но матушка прерывает ее.
– Мне очень приятно, Шерлок, познакомиться с тобой, – она протягивает руку для поцелуя и смотрит на него внимательно и ласково. – Похоже, я так и не дождусь от своих детей внуков, – шутит матушка.
– Я бы был плохим отцом, – улыбается виновато Джон.
– Думаю, ты был бы самым лучшим отцом, – серьезно поправляет его Шерлок.
– Ну что ж, у нас есть еще час времени, чтобы познакомиться поближе и выпить чаю, а потом нам с Гарри надо успеть на обратный спецрейс, – заявляет матушка. – Где у вас кухня?
Они мило пьют чай всей семьей, и Шерлок ведет себя на удивление хорошо, но вздыхает с облегчением, когда матушка и Гарри уезжают на космодром. Задумчиво закрыв за ними дверь, Джон поворачивается к Шерлоку:
– Вот ты и знаком со всей моей семьей. Так странно… Никогда бы не подумал, что буду жить вот так, от встречи до встречи, – он вздыхает. – Мы ведь теперь не скоро увидимся, да?
Шерлок подходит к нему, обнимает и мягко целует в макушку:
– Кто знает, малечек, кто знает… По крайней мере, у нас еще есть этот вечер и вся ночь. Не будем терять времени… – и сердце Джона сжимается от предчувствия скорой разлуки.
Когда Джон провожает Шерлока на космодром, тот выглядит неплохо и даже бодро, прижимая к груди корзинку с гостинцами Глэдис, но, повернувшись для прощального взмаха рукой, не может скрыть блестящих глаз, и Джон, грустно улыбаясь, незаметно вытирает свои собственные готовые пролиться слезы. Им становится все труднее расставаться, и это наводит на совсем уж безрадостные мысли. Будет ли следующая встреча? Сможет ли Джон в очередной раз отпустить Шерлока от себя, если она состоится? Ведь это словно разрезать сердце пополам. Джон бредет домой, не разбирая дороги, а с неба начинает накрапывать дождик – осень наконец-то окончательно вступает в свои права.
========== Глава 8. ==========
Джон. 31 год. Батрейн.
Джон второй раз в жизни видит Симеттриону во всей красе, и вновь в голове всплывают стихи, посвященные этой прекрасной звезде. На сей раз Джон одет в скромный мундир военного медика, к которому кортик, к сожалению, не полагается. Его кортик остается висеть в шкафу вместе с мундиром космических сил, теперь уже он приписан к флоту его величества в ином качестве. Появления орбиты Батрейна Джон ждет с трепетом в сердце, понимая, что участвует в этой миссии не случайно. Наверняка Шерлок устроил его в команду генерала Ли, которой предстоит обсудить ближайшие перспективы трехстороннего военного сотрудничества между империей, Батрейном и Эксперией Прайм. Можно сказать, историческая миссия, в которой он выполняет скромную роль доктора – минимум обязанностей и максимум свободного времени, люди военные предпочитают не болеть, когда на кону стоит почти что существование мира, а если уж такое случается, молчат о недомоганиях до последнего. Джона устраивает то, что не придется присутствовать на заседаниях, значит, у него будет больше времени для Шерлока. Как только появится возможность, он обязательно ускользнет из гостиницы и навестит его. Джон помнит адрес и телефон также ясно, как таблицу умножения, и улыбается, предвкушая встречу.
Этот год без Шерлока выдался особенно тяжелым. Даже не из-за положения на фронте, которое нельзя было назвать серьезным, а скорее выматывающим. Джон чувствовал, что душевные силы потихоньку иссякают. Он работал как вол, пропадал в госпитале, оперировал сутки напролет, изучал физиологию сфинксов, и все равно оставалось время отчаянно скучать. Они не переписывались, не общались по международной связи, даже приветы друг другу не передавали, но Джон постоянно чувствовал, что где-то далеко есть его пара, тот единственный, кто нужен рядом всегда. От невозможности ощутить его тепло, дыхание, услышать голос, увидеть родные дивного цвета глаза, пропустить смоляные кудри сквозь пальцы, прикоснуться губами к губам, прижаться крепко, слиться в безмолвном отчаянном объятии, Джон страдал, словно от физической боли. Его хромота почти прошла, плечо ныло редко и только по ночам, головные боли от контузии практически сошли на нет, но Джон не ощущал себя здоровым и полным жизни. Без Шерлока он был словно сдувшийся воздушный шарик – не хотелось лететь ввысь, не чувствовалось легкости и красоты окружающего мира. Джон понимал, что его очередной раз обуяла депрессия, и даже пытался с ней бороться, вновь начав заниматься йогой и принимать какие-то витамины, но тоска по Шерлоку не проходила. К нему пару раз приезжали родители, и Джон изо всех сил старался быть веселым и прежним. Матушку провести удалось, а вот отец долго беседовал с ним один на один, продвигая тему терпения и воли к жизни. Однажды на целую неделю прикатила Гарри и, пожалуй, на некоторое время внесла разнообразие в его унылый быт. Вместе они обошли все бары в Лансе, ввязались в пару драк между местными и военными, потом Джону пришлось заступиться за сестру перед взбешенным женихом, чья невеста сбежала со свадьбы под руку с Гарри, в результате чего в полицию загремели все гражданские, а в военную комендатуру те, кто при погонах. Пришлось звонить отцу, чтобы вытаскивал отпрысков из мест заключения. В итоге Гарри поругалась с родителями и сбежала с новой подружкой на Малую Сирену, где у той была небольшая квартирка в одном из крупных городов. Отец едва не порвал отношения с Гарри, и Джон, как хороший брат, взяв отпуск, поехал восстанавливать семью. Его вмешательство вылилось в скоропалительную свадьбу с Кларой (еще одной Кларой – у Гарри, похоже, была нездоровая фиксация на этом имени), девушкой с Малой Сирены, на которой присутствовали кроме Джона и родителей, брат Клары и ее старенькая бабушка. Потом пьяная Гарри плакала на груди Джона и говорила, что в ней говорят гены двоюродного деда, по жизни совершавшего необдуманные поступки, вроде женитьбы на турранке, которая его в итоге и съела в порыве ревности – дед был тот еще ветреник. Джон утешал ее и тихо мечтал вернуться на Трикон. Когда страсти улеглись, он улетел туда первым же рейсом, трусливо оставив родителей налаживать контакт с Гарри и ее новоиспеченной женой. И это было единственное разнообразие в тусклой повседневности, в которой Джон тонул и не позволял себе попросить помощи. Все казалось безнадежным и тягостным, но вдруг позвонил Микки и сообщил, что Джон включен в состав миссии и отправляется на Батрейн. Сказать, что Джон воспрянул духом, значит, ничего не сказать. Джон чувствовал себя живым, предвкушая встречу с Шерлоком. И стоя теперь у обзорного иллюминатора, следил за тем, как вырастает на глазах Батрейн, превращаясь из маленькой горошины в огромный бело-голубой шар. Одновременно с Батрейном в душе крепло и разрасталось ощущение бесконечного счастья. Скоро он увидит Шерлока.
