Текст книги "Последняя жизнь (СИ)"
Автор книги: Ifodifo
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)
Открыв глаза, Джон видит перед собой задумчивое лицо того самого важного сфинкса, с которым уже несколько раз довелось столкнуться. Сфинкс хмурится, разглядывая Джона, словно мелкую букашку под микроскопом. Джону становится неловко.
– Шерлока нет, – на всякий случай уточняет он.
– Это я уже вижу, – едко замечает важный сфинкс, – и когда он появится, если я, конечно не найду его раньше, уж будьте любезны передать ему…
– А как я пойму, что вы его НЕ нашли? – перебивает Джон, ему совсем не нравится этот сфинкс, и очень хочется послать его подальше.
– Вы поймете, когда я его НАЙДУ, – значительно произносит сфинкс, и в его голосе Джону чудится угроза. – Так вот, будьте любезны передать ему, что если еще раз он позволит себе подобный трюк, я его лично запихаю в катер и отправлю домой, и он у меня еще лет десять невыездной будет. А вам, капитан Ватсон, стыдно потакать его фанабериям. Мне казалось, вы человек разумный, здравомыслящий, а выходит, он подмял вас, – тут сфинкс еще раз окидывает Джона тяжелым въедливым взглядом и неожиданно хмыкает: – Хотя о чем это я. Тут, надо полагать, полная идиллия. Смотрите, не увлекайтесь им чрезмерно, он может быть милым, когда хочет, но в душе будет оставаться еще той эгоистичной сволочью. Запомните, он никогда не сделает ничего, что было бы ему не выгодно. И даже вас он всего лишь использует, – с этими словами сфинкс разворачивается, но не уходит, оборачивается и добивает: – Я вижу, это вы «Лебединую верность» употребили? – кивок на коробку из-под конфет. – Каков наглец! Передарить мой подарок… – и вот теперь он, наконец, уходит, а Джон в изумлении таращится на закрывшуюся дверь.
Джону очень не нравится то, на что намекал этот тип – Шерлок не манипулятор, и он искренне любит Джона, ведь так? Да, иногда он действительно кажется «эгоистичной сволочью», но не рядом с Джоном. Даже на Латанге он таким не был. А конфеты… Да нет же, Шерлок же сказал, что привез их специально для Джона. Какой еще передаренный подарок? Или все же передаренный? Сомнения терзают Джона, но он старательно убеждает себя, что на Шерлока этот тип наговаривает. По всем пунктам. Вот Шерлок вернется, и все прояснится. В дверь робко, но настойчиво стучат. Джон вздрагивает и молчит, поскольку не получал от Шерлока каких-то внятных инструкций на этот случай. В какой-то момент Джону кажется, что настойчивый визитер развернется и уйдет, но вместо этого дверь отъезжает в сторону и в каюту заглядывает миловидная девушка в белом халате поверх военного комбинезона. Она улыбается, демонстрируя мягкие ямочки на щеках, и едва заметно краснеет.
– А Шерлока нет? – она оглядывается, убеждается, что его нет, но не торопится извиниться и уйти, а делает еще шаг вперед, заходя в каюту. – Слава богу, он жив! Я так волновалась… Он ведь жив? Успокойте меня, – она смотрит на Джона так жалобно, что трудно ей соврать, и Джон послушно кивает. – Ох, прямо гора с плеч, – радуется она. – Я – Молли, – представляется она, – мы вместе с Шерлоком… работаем, ну, вы понимаете, – она краснеет более выразительно, чем ранее. – Он такой невероятный, потрясающий, восхитительный! – восклицает она. – Для меня такое счастье помогать ему, быть с ним рядом, каждая минута вместе, это подарок, ну, вы понимаете, – она опять густо краснеет. – А вы слышали, как он играет на скрипке? Это что-то грандиозное… О, – она замечает злосчастную коробку из-под конфет, – «Лебединая верность». Шерлок однажды подарил мне их на день рождения, ну, вы понимаете, – она опять краснеет, и это начинает здорово раздражать Джона.
– Я передам Шерлоку, что вы заходили, – излишне резко произносит он, и она поспешно отступает к двери.
– Да, спасибо, я попозже загляну еще, какое счастье, что он жив, ну, вы… – окончание фразы раздраженный Джон уже не слышит, потому что дверь за Молли закрывается.
Теперь Джон смотрит на коробку не так нежно, как до этого, и желание прижимать ее к груди пропадает. Впрочем, остается еще вероятность того, что эта экзальтированная особа что-то напутала, и это ее «ну, вы понимаете» – вовсе не намек на что-то большее, а просто фраза-паразит. Однако отделаться от ощущения, что Шерлок его обманул, не удается. В голове Джона, помимо воли, рисуются картины ухаживания Шерлока за Молли, и в целом они неплохо смотрятся вместе, по крайней мере, лучше, чем с Джоном. Джон оставляет коробку в кресле, а сам подходит к висящему на стене зеркалу, откуда на него смотрит совсем еще пацан зеленый, хотя Джону двадцать семь лет. Это все из-за худобы (на питательных концентратах он здорово сбросил в весе), короткой стрижки (в армии эта прическа пока что считается идеальной по многим причинам), лопоухих ушей, глаз, которые из-за худобы кажутся больше обычного и делают его похожим на какого-то анимешного героя, а еще маленький рост (бедствие настоящее). Джон расстроенно отворачивается от зеркала – конечно, разве можно такого любить, он ведь не хрупкая красотка с длинными черными ресницами. Да нет, что он такое несет, Шерлок не изменник и не лгун, как он может думать плохо о самом дорогом человеке… Джон одергивает себя, но дурные мыслишки уже грызут оборону в клочья.
Дверь опять отъезжает в сторону, и на пороге возникает сногсшибательная красотка в узких облегающих легинсах и полупрозрачной шикарной блузе. На ногах ее красуются туфли на шпильке, а красные ногти напоминают когти какого-то хищного зверя. Некоторое время она изучает Джона, изучает комнату, а затем входит, закрывая за собой дверь.
– Чудно, – мурлычет она бархатным голосом, – наш золотой мальчик все же жив. Это радует, без него было бы скучно…
– Шерлока нет, – без всякой надежды на успех вытурить непрошенную гостью, сообщает Джон.
– Я вижу, – кивает она. – А ты, надо полагать, новое увлечение нашего котика?
– Это вы о Шерлоке? – огрызается Джон. – Боюсь, со сравнением не очень угадали.
– Еще как угадала, – воркует она, – он кот, который гуляет сам по себе. Уж я-то его хорошо знаю, – она заговорщицки подмигивает Джону. – Потому что мы с ним похожи. Он – кот сам по себе, а я – кошка сама по себе. Такая вот странная пара.
– Вы не пара Шерлока, – возражает Джон без прежней убежденности.
– Уж не ты ли тогда его пара? – насмешливо интересуется она, подходя ближе и проводя красным ногтем по щеке Джона. – Милый малыш, рыба не может быть парой коту. Кот рыбку съест и не подавится, а потом пойдет гулять по крышам со своей кошкой, – она едва не мурчит, разглядывая растерянную физиономию Джона. – Бедный мальчик, ты думаешь, Шерлок тебя любит? – Джон не решается кивнуть, но она все понимает по его глазам. – О, нет, глупая рыбка, ты именно что глуп, а такой как Шерлок может любить только ровню. Мы с ним похожи и в этом, – она стучит своим ногтем по виску, и улыбается накрашенными губами. – Мы с ним пара, а ты – так, приблудился. Плыви в свою стаю, рыбка, не то угодишь котам на завтрак, – она весело смеется. – Ну, я пошла. Зайду попозже, – проходя мимо кресла, она притормаживает. – О, «Лебединая верность» – их сейчас трудно достать, но Шерлок всегда поздравляет меня этими восхитительными конфетами. Люблю лебедей, – она облизывается, отчего Джона передергивает, и уходит.
Едва дверь за ней с шумом задвигается обратно, Джон срывается в уборную, где его выворачивает всем съеденным шоколадом. Джон умывается, прежде чем вернуться в каюту, а потом в ужасе смотрит на коробку. Нет, это не правда, Шерлок не может крутить роман с этой девицей. Хотя, стоит признать, она действительно подходит ему, такая же властная, изящная, едкая, умная, породистая… Джон обреченно вздыхает – неужели все то время, что они не виделись, Шерлок был с ней, и, возможно, с той, с ямочками, а может и с этим, первым, важным. А почему, собственно, нет? Шерлок не давал обета верности, они не женаты, не обязаны друг другу ничем. Ну и что, что Джон эту чертову верность хранил и даже не заглянул к мадам Форш, когда вернулся с Батрейна. И нет никаких чувств у него к Джону, только жалость, ведь только так можно относиться к жалкому неудачнику, которого к тому же не раз насиловали в плену – жалеть можно, любить и уважать нельзя. От осознания этой простой истины Джону становится совсем плохо. Все то время, что прошло с того момента, как Шерлок вытащил его из плена, он жил одной верой в него, и вот, оказывается, того, в кого он так истово верил, на самом деле не было. Глаза вскипают непролитыми слезами, а грудь словно сжимает железный обруч – трудно дышать и больно пошевелиться. Джон приглаживает волосы на макушке, оправляет комбинезон и выходит из каюты. Здесь больше делать нечего. Надо вернуться к своим, а может и не надо, ведь вернувшись, придется как-то жить, а как жить, если такое предательство? Хотя, с чего это вдруг предательство? Шерлок ничего не обещал, Джон сам все придумал, значит, сам во всем и виноват. Он слепо бредет по коридору, не понимая куда и зачем, сворачивает куда-то, зачем-то заходит в лифт и молча едет вниз, а потом опять идет и идет. Вокруг становится совсем уж пустынно, и холодно. Джон не дает себе времени подумать – для чего думать? Надо просто уходить, подальше от Шерлока, подальше от этих чертовых сфинксов, чтобы больше никогда не поверить их очарованию, не поддаться ласковой лжи. Убраться прочь отсюда. Джону нужен катер, чтобы вернуться домой, правильно? Он оглядывается, очнувшись от какого-то туманного забытья, понимая, что находится в странном помещении – огромном зале с какими-то гигантскими работающими механизмами. Между этими механизмами проложен узкий мостик с короткими, до колен перильцами, перешагнуть которые легко, а рухнуть в разверзшуюся внизу пропасть еще легче. Некоторое время Джон просто стоит и смотрит в эту завораживающую темноту, вспоминая свой сон и черную затягивающую воронку. Выходит, сон был в руку? Стоит всего лишь шагнуть вниз, и не будет болеть грудь, не будут жечь глаза невыплаканные слезы, и дышать уже не будет нужно. Джон, словно завороженный, смотрит вниз, в бесконечную тьму, раскинувшуюся под ним, и желание сделать этот шаг крепнет в сердце. Матушка, отец, сестра… О них Джон думать не будет, а будет думать о том, как ничего больше не будет, и это окажется облегчением и избавлением от…
– Джон, не смей! Замри! Не двигайся! – крик Шерлока заставляет вздрогнуть и поставить занесенную над перильцами ногу на место.
Джон медленно оборачивается, видит бегущего к нему Шерлока, не особо глядящего под ноги, на узкий мостик над пропастью, и вытягивает предостерегающе руку.
– Это ты не двигайся! – голос Джона страшен своей мрачностью и обреченностью.
Шерлок останавливается в десяти шагах от него, встрепанный, взбешенный, готовый сорваться в полет в любую секунду, словно натянутая струна.
– Джон, это все неправда! – говорит он. – Все, что она сказала – ложь. Я люблю только тебя…
– Не смей говорить о любви, – кричит Джон, потому что голова прямо сейчас взрывается от боли, – нет никакой любви. Меня любить нельзя…
– Я тебя люблю, – упрямо повторяет Шерлок, делая шаг к Джону. – Я люблю тебя, малечек…
– Не называй меня так, мне двадцать семь лет, – стонет Джон от разрывающей боли.
– Для меня ты всегда будешь малечком, ведь я старше на десять, – устало возражает Шерлок, делая еще шаг. – ТА ЖЕНЩИНА, она врала. Она тебя отравила, помнишь, она провела ногтем по щеке? Она поцарапала тебя, яд попал в кровь. Ты под действием наркотика. Поверь, мы никогда не были близки с ней. Ты – мой первый и единственный, – Шерлок делает еще два шага. – Не будет тебя, не будет и меня.
– А как же остальные? – горько спрашивают Джон, тоскливо глядя на Шерлока. – Они тоже лгали?
– Нет, это случайность, глупая случайность… – еще шаг.
– Как и моя жизнь, – соглашается Джон, сжимая голову руками, – глупая случайность, – и решительно шагает в бездну.
– Не-е-е-е-т… – в отчаянной решимости Шерлок преодолевает разделяющее их расстояние одним прыжком и валит Джона на узкое пространство мостика, крепко вцепляясь в него.
При падении Джон ударяется затылком о металлический поручень, боль вспыхивает в основании черепа, сознание медленно меркнет и последнее, что он видит, испуганные глаза Шерлока, очень близко. Джон тонет в их прозрачной чистоте и оттого почти счастлив.
Он приходит в себя, когда кто-то зовет его по имени.
– Джон, вы меня слышите?
– Да, – он с трудом разлепляет спекшиеся губы, не желая открывать глаз, в этой благословенной темноте все просто и хорошо.
– Это доктор Мартинес. Вы на «Песне ветра». Ваш организм был подвержен действию яда сильной концентрации, антидот мы уже ввели, яд выведен. Но при падении вы ударились головой. Ничего страшного – сотрясение мозга. Мы связались с вашим командованием, медицинский бот с сопровождающими лицами уже прибыл. Сейчас вас доставят на «Адмирала Межерова». Отлежитесь денька три в лазарете, и будете как новенький.
– Хорошо, – безжизненно соглашается Джон, так и не открыв глаза, – спасибо.
– Вы позволите нам поговорить? – это уже не доктор Мартинес – голос определенно принадлежит Шерлоку, Джон распахивает глаза, чтобы встретиться с упрямой прозрачностью глаз любимого. – Наедине, – Шерлок выглядит осунувшимся и каким-то посеревшим.
– Да, конечно, – доктор Мартинес выходит, слышится шум закрывающейся двери.
– Джон… Она лгала, – упрямо повторяет Шерлок свои недавние слова – несмотря на сотрясение и отравление, Джон отлично помнит все, что случилось. – Она лгала тебе, ввела яд, она нашептала тебе, что нужно делать, сам бы ты никогда не нашел дорогу к главному двигателю. Ты должен был прыгнуть, и ты почти прыгнул.
– Я не помню инструкций… – тускло произносит Джон.
– Это гипноз, обычный гипноз, усиленный действием наркотика, – быстро объясняет Шерлок.
– Кто она? – Джон смотрит на Шерлока отчужденно, стараясь вновь не поддаться его очарованию, и это больно.
– Не та, за кого себя выдавала, – рассказывает Шерлок. – Помнишь дело мантиды? Мы тогда нашли в Хоноре подпольную лабораторию новой криминальной группировки? Ее возглавляет некто Мориарти. За то время, что мы с тобой не виделись, группировка набрала сил, а я ей здорово мешаю. Эту дамочку под видом психолога внедрили на «Песню ветра», чтобы похитить меня, а если не получится, то убить. Ну и еще их целью было сверхоружие. Ее уже поймали. Она действовала идеально – потрясающий ум. Единственный просчет – камеры в моей каюте, она о них не знала. Без них все могло закончиться иначе, – Шерлок мрачнеет.
– Зачем же им понадобился я? – Джону трудно соображать, а говорить еще труднее – очень хочется пить, но Шерлока он просить не собирается.
– Помнишь, что я сказал? – Шерлок берет Джона за руку и сжимает, сил вырвать руку у Джона нет, и он молча терпит. – Не будет тебя, не будет и меня. Она это знала, – Шерлок настойчив в своем желании достучаться до него, но Джон словно эмоционально выдохся – никаких чувств, кроме опустошения и безжизненного равнодушия.
– Не надо больше лирики, – едва слышно просит он. – Даже если она лгала, те двое не лгали…
– Не лгали, но и не сказали ничего такого, что должно было бы тебя взволновать… Молли – наш патологоанатом, мы работаем вместе уже давно, и да, она влюблена в меня. Она, но не я.
– Ну, ты понимаешь… – кривит Джон губы.
– Она всегда так говорит. Она очень застенчива, – Шерлок торопится все объяснить. – А тот мужчина, он мой… Я выполняю для него кое-какую работу. Мы не ладим, и вполне естественно, что он высказался обо мне не лестно…
– Конфеты… – напоминает Джон то, что еще мучает его, – ты передарил мне его подарок.
– Тьфу ты пропасть, – в сердцах ругается Шерлок, – шоколад по нынешним временам большой дефицит. Война, сам понимаешь. Я хотел тебя порадовать, а этот… мой работодатель, он почти само наше правительство, для него нет ничего невозможного. Я попросил достать эти чертовы конфеты, и он достал. Объяснять, для чего они мне понадобились, я не собирался. Нет никакого заговора, никакого обмана. Есть только случайность, недопонимание и действие одной неприятной особы.
– Как ты все это узнал? – Джон все еще немного не в себе, но боль медленно стихает, а с ней воскресает способность мыслить.
– Пришел, а тебя нет, – кажется, Шерлок это понимает, потому что, похоже, отпускает и его, он немного расслабляется, позволяя себе улыбнуться. – Пойти тебе здесь некуда, ты тут впервые. Я испугался. Напряг моего… работодателя. Он, видишь ли, мне не очень доверяет и постоянно засовывает в мою жизнь свои видеокамеры. Я их периодически нахожу и выбрасываю. К счастью, на этот раз не успел. На видео мы и увидели, что произошло, и к счастью, я успел вовремя.
Джон вздыхает:
– Спасибо. Кажется, кончать жизнь самоубийством вошло в привычку, – он пытается шутить, и у Шерлока вытягивается лицо. Чтобы как-то сгладить неловкость, Джон интересуется: – А что со шпионом? Тебе удалось достать доказательства? Ты ведь для этого ушел, я правильно понял?
– Да, – кивает Шерлок, – шпион выявлен и обезврежен, к несчастью, он успел самоликвидироваться. Собственно, это уже никого не удивляет.
– И им оказался… – Джон вопросительно смотрит на Шерлока.
– Ваш полковник Марлоу.
– Неожиданно, – от такой новости Джон забывает переживать о собственной глупости, – то есть, он мне всегда не нравился, но чтобы предателем его считать… Расскажи, как ты все понял, – в нем с легкостью воскрешаются прежние интонации, и Шерлок, чуть поколебавшись, начинает рассказывать. – Потрясающе! – восхищается Джон. – Невероятно! Фантастика! – ощущение тепла и доверия между ними, кажется, восстановлено. – Шерлок, я не могу поверить… Весь наш генштаб проморгал предателя, а ты за сутки его вычислил, – Шерлок улыбается, но улыбка, Джон это явственно видит, грустная: – Что не так? Рассказывай! – требует он. – Кто-то из моего звена погиб?
– Нет, что ты, – спешит успокоить его Шерлок, – все живы. И операция завершилась более-менее удачно, прочитаешь сводки потом. Испытания протекали в штатном режиме, скоро начнется апгрейд ваших кораблей, а наша промышленность заработает на полную мощность, производя новое поколение истребителей, оснащенных сверхоружием…
– Что случилось? – перебивает его Джон.
Шерлок опускает глаза:
– Тебя сейчас увезут. Это требование командования. А я завтра улетаю.
Сердце у Джона ухает куда-то в пятки.
– Не сможешь задержаться хотя бы на день? – сипло спрашивает он.
– Нет, малечек, – Шерлок выглядит несчастным.
– Ладно, – Джон изо всех сил старается не расплакаться. – Тогда, счастливого пути, – и, чтобы не продлевать эту муку, он громко кричит: – Доктор Мартинес, я готов.
Доктор входит так быстро, словно сидел под дверью, а за ним двое санитаров, которые помогают Джону подняться и устроиться в кресло-каталку.
– Джон… – голос Шерлока срывается, но у Джона хватает сил не обернуться.
В лазарете Джона навещает все звено, а еще ребята из других звеньев, оба адъютанта командующего, который все еще гостит на «Адмирале Межерове» и… сам капитан. Джон уже не по разу слышал подробности о совместно проведенной операции, о последствиях и перспективах такого сотрудничества со сфинксами. Про полковника Марлоу все молчат, и только Мюррей шепотом делится последними сплетнями о его исчезновении. К вечеру Джон, наконец, остается один, и у него появляется возможность подумать о Шерлоке. Что ж, он оказался не виноват, более того, как всегда спас Джона и ни разу не упрекнул за доверчивость и идиотизм. И обижаться-то на него не стоит – ведь все прояснилось, а то, что он уезжает – всего лишь обстоятельства, но что-то царапает и гложет душу Джона, какая-то неясная обида. Он вспоминает и анализирует все, что произошло с ними с того момента, когда Шерлок опять появился в его жизни, и ничего не находит. Шерлок был нежен, внимателен, заботлив, терпелив, стоек… Что ж тогда не так? Джон вновь и вновь вспоминает все до мельчайших подробностей, пока не осознает – в этот раз кое-чего не хватало. Губы кривятся в злой усмешке – на руке Шерлока не было обручального перстня Ватсонов. Шерлок снял его. Вот, что червоточиной съедало изнутри – обида, что снял кольцо.
Джон засыпает измученным и опустошенным, проваливаясь в какой-то медикаментозный кошмар: его утаскивает в эпицентр вихря, в самую тьму, засасывает столь мощно, что ни рукой пошевелить, ни вздохнуть. Кислорода не хватает, и Джон начинает задыхаться, пытается закричать, но рот словно кашей набит, и все что он может, это хрипеть.
– Джон, проснись, – кто-то тормошит его, вырывая из лап липкого страха, и Джон с трудом просыпается, открывая глаза.
В полумраке маленькой палаты он сперва не различает лица человека, склонившегося над ним, а затем губы помимо воли разъезжаются в улыбку – Шерлок.
– Малечек, тебе кошмар снился? – встревоженным шепотом спрашивает он.
– Уже нет, – продолжает глупо улыбаться Джон, – как ты сюда попал?
– Не важно, – отмахивается Шерлок, – я не смог бы улететь, не повидавшись с тобой. Пришлось нарушить кое-какие правила…
– Тебе попадет? – беспокоится Джон – все обиды забыты, да и значат ли они хоть что-то, если Шерлок здесь, рядом.
Пусть снял кольцо, пусть завтра улетит, пусть у них так и не получилось побыть вдвоем, зато сейчас, в эту минуту, он здесь.
– Ерунда, – отмахивается Шерлок и начинает торопливо стаскивать с себя комбинезон.
Дыхание Джона сбивается:
– Ты что делаешь? – шепчет он.
– Хочу получить то, ради чего сюда прилетел, разве не понятно? – сердито пыхтит Шерлок, стягивая трусы и оставаясь в майке и носках.
Он торопится, забираясь на кровать, садясь верхом на ноги Джона, и снимает майку. На глаза наворачиваются слезы:
– Шерлок, – сипит Джон, – перстень… Я думал, ты оставил его дома.
На белой, словно мрамор, шее Шерлока на тонкой серебряной цепочке висит сапфировый перстень. Джон протягивает руку, дотрагивается до кольца и осторожно накрывает рукой.
– Ты что? – вскидывает Шерлок сердитый взгляд на любовника. – Он же обручальный… – и накрывает своей рукой руку Джона, прижимая перстень к сердцу. – Просто военным нельзя носить украшения… Мне было сделано строгое внушение – на задание я его снимаю с пальца.
Остатки льда отчужденности в душе Джона тают, превращаясь в ничто.
– Я люблю тебя, – слезы все же проливаются, и Шерлок испуганно начинает их сцеловывать.
– Я тоже люблю тебя, малечек, – бормочет он, – ты только не плачь, у меня сердце разрывается…
– Хочу тебя, – шепчет Джон, – пожалуйста…
– Да, – кивает Шерлок, – для того и прилетел. Сегодня сверху побуду я, – шутит он, – но поскольку тех волшебных капсул у меня нет, с собой можно было взять лишь ограниченное число посторонних предметов, и я предпочел конфеты, обойдемся слюной, – с этими словами Шерлок облизывает пальцы так пошло и соблазнительно, что член Джона встает по стойке смирно. Шерлок заводит за спину руку: – Немного растянем… – говорит он, принимаясь растягивать себя, и Джон забывает, как дышать, в восторге наблюдая за этим завораживающим действием. – Отомри, малечек, – смеется Шерлок, – я по-быстрому, – и он действительно быстро заканчивает, осторожно приподнимаясь на коленях. – Ого, ты уже готов, я польщен, – он медленно опускается на член Джона, насаживаясь на него, и замирает, зажмурив глаза.
Джону так хорошо и тесно в Шерлоке, что он всхлипывает, не в силах сдержать тот восторг, который наполняет его. И все становится еще лучше, когда Шерлок начинает двигаться. После отравления, сотрясения и всех восстанавливающих медицинских процедур Джон еще слаб, но рядом с Шерлоком чувствует себя всесильным. Не собираясь сдерживаться, Джон начинает подаваться бедрами навстречу движениям Шерлока, и вскоре они вступают друг с другом в некий удивительный танец, вроде танго или пасодобля, завершая движения партнера, двигаясь слаженно и гармонично. Они настолько чувствуют друг друга, что не нужно ни слов, ни взглядов. Их танец молчалив и скуп, страстен и жаден. Они не могут перестать двигаться друг в друге, потому что это бы означало расставание. Ни один не хочет окончание этого сумасшедшего танца, но всему приходит конец, и Джон, не выдержав сладкой пытки наслаждением, кончает в Шерлока, закатив глаза, а тот срывается в оргазм следом, рухнув на любовника. Какое-то время их обоих сотрясает эта любовная дрожь, которая постепенно стихает, оставляя в приятной расслабленности и изнеможении.
– Мне надо уходить, малечек, – шепчет Шерлок, целуя шею Джона и оставляя на ней красные отметины, – я должен… – Джон молчит, испуганно вцепившись в него, не умея отпустить. – Я должен…
Шерлок в последний раз целует Джона в губы и высвобождается из его отчаянных объятий. Чтобы не видеть его ухода, Джон закрывает глаза, вслушиваясь в шуршание одежды.
– Мы еще увидимся, рыбка моя, – не удержавшись, Шерлок быстро и воровато целует Джона в губы, напоследок довольно болезненно прикусывая нижнюю губу.
Ойкнув, Джон шипит сердито:
– Сирены не рыбы, – и открывает глаза, но Шерлока уже нет. – Увидимся… – повторяет он слова любимого, слизывая выступившую на губе кровь, и снова закрывает глаза, чтобы представить себе, как они встретятся в следующий раз.
========== Глава 6. ==========
Джон. 27 лет. Багат*.
* – место действия не ограничивается указанным
Багат, куда Джона направляют после ранения – маленькая планетка со скудной растительностью и едва пригодной для людей атмосферой, находящаяся близко к передовой и потому используемая альянсом в качестве плацдарма для переправки техники и прочих военных грузов на фронт в одном направлении, и переправки раненых в метрополию в другом направлении. Местные жители давно уже эвакуированы, и все, кто движутся по пустынным каменистым пейзажам Багата – военные, раненые и обслуживающие роботы. Это планета-полустанок, как сказали бы в прежние до космические времена, – сортировочный узел, каких много вдоль всей линии фронта. Джон уже две недели лежит во временном госпитале, вместе с такими же бедолагами, как и он сам, в ожидании очереди на отправку. Их временный госпиталь – шатер, с операционной и перевязочной, небольшим отделением полевой кухни и огромной палатой человек на пятьдесят, где раскладные койки стоят впритирку друг к другу, и роботам, чтобы добраться до нужного пациента, приходится исхитряться, лавируя в этом лабиринте из человеческих стонов и криков. На их госпиталь приходится два врача и четыре медсестры, и все они работают без отдыха, потому что раненные продолжают и продолжают поступать. Отлежавшись неделю, Джон начинает помогать, вспомнив о своем фельдшерском дипломе, и лишь окунувшись в жизнь полевого госпиталя с головой, понимает, насколько все-таки плохи дела. Медикаментов не хватает, также как и квалифицированных кадров, постоянные перебои с транспортом не позволяют своевременно пересылать тяжелораненых, которым в полевых условиях трудно оказать нужную помощь и многие просто не доживают до момента отправки на большую землю. Из-за дефицита воды и антисептиков смертность среди пациентов велика, и даже если врач совершил невозможное, вытащив больного с того света, он может запросто умереть в постоперационный период. Джон скрипит зубами от бессилия, наблюдая, как роботы выносят очередного не дожившего, но понимает, что сейчас тяжело везде. Нтога перешли в наступление и теснят силы альянса к центральному миру, сжимая кольцо. Все ждут открытия второго фронта – Эксперия Прайм после значительных потерь выразила желание присоединиться к альянсу, и это событие должно некоторым образом улучшить ситуацию, но пока еще идут переговоры, а нтога наступают.
Джон получил ранение во время одной из совместных операций со сфинксами: его звено удачно сработалось со звеном батрейнских истребителей, и им стали поручать самые сложные задания. Джону везло долго, пока на последнем вылете он не споткнулся о трех белых, взявших его в кольцо и расстрелявших едва ли не в упор. Мюррей подоспел вовремя, чтобы забрать раненного Джона на борт, но ранения оказались столь серьезными, что корабельный медик без лишних разговоров загрузил Джона в медицинский бот и отправил на Багат, где ему сделали три серьезных операции. Потом доктор Джармуш признался, что Джон умирал на операционном столе дважды, и они не особо надеялись, что он выживет. Однако Джон выжил, более того, за неделю после операции не только не умер, но еще и оклемался настолько, чтобы начать помогать медикам. К сожалению, помощь его носила довольно ограниченный характер – кроме регулярных головных болей, Джона выматывала ноющая боль в искалеченном когда-то убийцами с Вандраса плече. Самое смешное, что во время ранения пострадала еще и та самая пострадавшая в плену нога, и теперь Джон опять хромал, передвигаясь с помощью палочки, и испытывал периодический тремор и онемение руки. В виду этих досадных обстоятельств в полной мере помогать медперсоналу он не мог, и частенько отлеживался на своей койке, пережидая приступы боли и головокружения, под стоны своего соседа, пилота Бестера, которому пришлось ампутировать руку, и который до сих пор не верил, что ее нет. Она адски болела и доводила Бестера до безумия. Вторая неделя пребывания на Багате заканчивалась, и Джону начинало казаться, что вся жизнь пройдет в этом богом забытом месте. Обстоятельства изменились как всегда неожиданно.
С самого утра с ближайшего военного космодрома начинают стартовать корабли. Их гул разносится над плоским каменистым пространством Багата, словно раскаты грома, заставляя дрожать и тихонько звенеть ампулы в аптечке медсестры Бетани. Плечо опять ноет, отупляя, и Джон решается попросить обезболивающее. Вообще он не злоупотребляет, понимая, что есть те, кому нужнее, но именно сейчас боль буквально выедает все внутри, заставляя тихо стонать и чертыхаться. Джон спускает ноги с койки и некоторое время сидит, привыкая к изменению положения – пространство вокруг перестает, наконец, кружиться, и Джон решается встать.
– Эй, друг, – просит Бестер, – узнай там, что вдруг корабли разлетались? Я подсчитал, их уже столько взлетело…
– Ладно, – обещает Джон, – попробую. Ты спи.
Он протискивается к выходу, осторожно ступая между раненными, удивляясь тому, что медсестра Роза до сих пор не пришла делать перевязки. Сначала заглядывает в операционную, надеясь перехватить доктора Джармуша или доктора Скота, но операционная на удивление пуста. Тогда он хромает к перевязочной, где и застает спящего на кушетке доктора Джармуша, и заплаканную медсестру Бетани, дрожащими руками сортирующую таблетки.
– Привет, помощь нужна? – Джон улыбается – у них с Бетани установились нормальные дружеские отношения, и он искренне хочет ее как-то утешить.
