Текст книги "Последняя жизнь (СИ)"
Автор книги: Ifodifo
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)
– Вот, надень, согрейся, – произносит он. – Парень просто не справился с управлением, не сердись, я сейчас вызову такси…
Мэри злобно косится на него, натягивая свитер, и дрожит от холода до приезда такси. Ни о каком продолжении прогулки речи больше не идет. Джон приносит стаканчик горячего кофе, и на сей раз Мэри выпивает безропотно. Наконец приходит такси, и Мэри уезжает домой, а Джон, облегченно вздохнув и поеживаясь на осеннем ветерке, направляется домой.
Когда он добирается до квартирки, то все, о чем мечтает, это горячий чай, но когда заходит на кухню и обнаруживает отсутствующий тост с сыром на тарелке, ноги подкашиваются, и он без сил опускается на стул. Джон долго сидит, тупо разглядывая крошки, оставшиеся на белом фарфоре, а потом подскакивает и вновь обыскивает всю квартиру. Только перевернув все вверх дном, он вспоминает, что не обратил внимания на коврик под ногами и положение ручки, и впадает в полное отчаяние. Весь день он не может найти места, постоянно выглядывает в окно, разглядывая окна напротив, вглядываясь в лица людей, проходящих по улице, прислушивается к шагам на лестнице. Это напоминает паранойю, но Джон ничего не может с собой поделать. Этот день выматывает до такой степени своей напряженностью и непонятным ожиданием, из-за которых невозможно ни книжку почитать, ни визор посмотреть, что он вырубается на кровати совершенно незаметно для самого себя. Еще минуту назад лежал, изображая спящего и прислушиваясь к звукам квартиры, и вот уже Зарго бьет по векам, а чье-то горячее дыхание согревает замерзшее за ночь ухо.
Джон безотчетно тянется к теплу рядом, и его тут же заключают в объятия, прижимая к груди и поглаживая позвоночник между лопатками. Чьи-то губы целуют Джона в макушку, а длинные ноги обвивают, словно щупальца. Джон сонно улыбается, по-детски причмокивая, и бормочет:
– Шерлок… – а потом резко открывает глаза, чтобы наткнуться на нежный взгляд прозрачно-серых глаз.
– Привет, малечек, как же я соскучился, – шепчет Шерлок, живой и вполне осязаемый, еще более костлявый и осунувшийся, но все так же невыносимый и самый лучший.
Он целует Джона целую вечность, и Джон, боясь поверить своему счастью, целует в ответ, вцепившись руками так, словно боится, что если разожмет пальцы, Шерлок исчезнет. Когда поцелуй заканчивается, Джон лихорадочно ощупывает его всего, от пальцев босых ног до взлохмаченных волос на макушке, а потом снова сгребает в объятия, утыкаясь носом куда-то в шею.
– Шерлок, – шепчет он потрясенно, – живой…
– Куда я денусь от тебя, малечек? – горячо шепчет в ответ Шерлок.
И тут до Джона доходит. Он медленно разжимает руки, отпуская сам и выпутываясь из объятий, отстраняется, отодвигаясь на самый край кровати, и нехорошо прищуривается.
– Что? – удивляется Шерлок. – Что не так, рыбка моя?
– Сирены не рыбы, – устало повторяет Джон. – Лучше скажи, почему ты позволил мне считать тебя два года мертвым? – голос дрожит от едва сдерживаемой злости.
– Производственная необходимость, прости, – виновато улыбается Шерлок, разводя руками, и это еще больше злит Джона. – Помнишь новую преступную группировку в Хоноре? Ну, дело мантиды… Видишь ли, мне удалось вычислить ее лидера, этого Мориарти, я рассказывал тебе, и даже ликвидировать его, скорее, конечно, он самоликвидировался, но это уже детали, ну а сеть никуда не делась. Я должен был стать мертвым, чтобы эффективно с ней расправиться. Пришлось разыграть этот спектакль. И вот, с сетью покончено, а я здесь.
– Шерлок, – в душе у Джона закипает гнев, – мне плевать на твои мотивы, ТЫ ПОЗВОЛИЛ МНЕ СЧИТАТЬ ТЕБЯ МЕРТВЫМ!
– Да что такого, – начинает злиться и Шерлок, – я должен был это сделать. Помнишь, я же рассказывал о шантаже, когда прилетел к тебе в Ласс. Мой работодатель поставил такие условия, и я не мог отказаться.
– Я два года считал тебя мертвым, – рявкает Джон, – ты хоть представляешь, каково это?
– Представляю, – орет в ответ Шерлок, – на Багате ты дважды умирал на операционном столе! – он набирает в грудь воздуха, старательно успокаиваясь. – Я не выпускал тебя все это время из виду, – примирительно произносит он. – И ты, между прочим, два раза едва не нарушил своего обещания. Мне пришлось срочно вызвать тебя на дежурство, когда ты собрался вены вскрывать, и прислать твоего отца, когда чуть не повесился.
– Ты что, следил за мной? – в ужасе таращится Джон.
– Да, следил, – опять кричит Шерлок, – нашпиговал тут все к чертям собачьим видеокамерами, потому что на тебя нельзя положиться. Ты даешь слово и тут же о нем забываешь.
– И отца моего втянул? И профессора Нежинского? – кипятится Джон. – Может, ты и Мэри под меня подложить собирался, чтоб не скучал без тебя? – и тут до него доходит. – Нет, Мэри это слишком, ты ведь такой собственник. Это же ты испортил показ фильма, это же ты был тем старичком, который ей ногу оттоптал, это же ты столкнул ее в пруд…
– Ну и что? – в запальчивости Шерлок вскакивает с кровати и начинает ходить по маленькой спальне, мельтеша босыми ногами. – Кто знал, что ты окажешься таким ветреником и сердцеедом? Думаешь, легко было на расстоянии от тебя баб отваживать?
– Каких баб? – искренне не понимает Джон.
– Которые до тебя не доходили, благодаря моим стараниям, – выкрикивает Шерлок. – Только эта Мэри оказалась такой настырной… Это лишь твоим отцом и профессором легко манипулировать, если знать как. Они тут не причем. Лучше бы подумал, каково мне было знать, что ты отправляешься на передовую, где тебя наверняка бы убили, с твоими суицидальными наклонностями. Хорошо, что удалось достать снайперов на твое прикрытие, и спасибо, что получилось, в конце концов, договориться с вашим руководством, и они отклоняли все твои прошения…
– Ты что, всю мою жизнь эти два года контролировал? – у Джона даже голос садится от потрясения. – Да ты в своем уме, Шерлок? Ты же для меня умер. Я ведь и жениться мог!
– Во-первых, я тебе намекнул, что умираю не по-настоящему, когда просил таймаут в два года…
– Так это намек был? – Джон начинает истерически хохотать, но быстро обрывается. – В следующий раз предупреждай, что это намек. Я вот подумал, что ты свою смерть предчувствовал.
– Не будь смешным, – раздражается Шерлок.
– Это я смешной? – снова обижается Джон. – А кто вчера чай выпил, тост съел, запеканку и едва меня с ума не свел?
– Да я тебя подготавливал к своему возвращению, – обижается и Шерлок. – Мне очень жаль, что ты такой узкомыслящий…
– Ну и зачем я тогда тебе такой узкомыслящий? Что ж ты про идиота не вспомнил? – с горечью произносит Джон. – Ты извини, что я не умею мысли читать и так и не овладел дедукцией. Может, тебе поискать более подходящий предмет для романтических увлечений? – в сердцах Джон вскакивает с кровати и вылетает из спальни, громко хлопнув дверью.
Но в маленькой квартире особенно некуда податься, и, немного пометавшись по гостиной от двери к окну и обратно, он идет на кухню заваривать чай и готовить завтрак на двоих. Этот процесс немного успокаивает, а потом вдруг в голову приходит страшная мысль, что живой Шерлок всего лишь привиделся. В квартире стоит тишина, и это еще больше уверяет в правильности предположения. От такой перспективы сердце Джона ухает в пятки со сверхзвуковой скоростью, оставляя в районе солнечного сплетения шлейф из тревоги и страха, и он в три прыжка преодолевает расстояние от кухни до спальни, забыв про хромоту. Распахнув дверь, он с ужасом видит пустоту. Смятая кровать, не зашторенное окно и полное отсутствие Шерлока. У Джона в буквальном смысле подкашиваются ноги, и он падает на пол, больно приложившись о холодный пластик попой. Джон хочет закричать, чтобы разрушить эту убивающую тишину, но сил не остается, и он только задушено хрипит, не замечая, как слезы льются из глаз.
– Малечек, ты чего? – выскакивает перепуганный Шерлок из ванной комнаты, падает на колени перед Джоном и обнимает его, прижимая к себе. – Ты что, рыбка моя? – он баюкает его, как маленького, успокаивающе гладя по спине, и Джон постепенно приходит в себя.
Вытерев мокрые глаза о рубашку Шерлока, он слегка отстраняется от сфинкса, старательно разжимая вцепившиеся в Шерлока пальцы, и тихо произносит:
– Пойдем чай пить.
– Пойдем, – покладисто и виновато соглашается Шерлок, и больше они тему мнимой смерти не поднимают.
Они пьют чай, сидя рядом друг с другом, соприкасаясь предплечьями, бедрами и ступнями, и это самый лучший завтрак в жизни Джона.
– Было сильно опасно? – осторожно спрашивает Джон, боясь услышать правду.
– Так, парочка острых моментов, – дипломатично отвечает Шерлок, и сердце у Джона запоздало заходится в страхе, что все могло закончиться не так благополучно.
– Обещай больше так не делать, я всегда предпочту знать правду, – просит Джон, и Шерлок кивает, сжимая его руку.
– Я смотрю дела военные идут на лад, – заявляет он преувеличенно бодро, похоже, собираясь увести Джона от скользкой темы подальше, – по крайней мере, линия фронта больше не движется к центру.
– Благодаря твоему оружию, – кивает Джон, – оно помогло выровнять ситуацию. Только эти… белые лезут словно из бездонной бочки… У них какие-то ресурсы неисчерпаемые.
Шерлок сердито фыркает:
– Я давно настаиваю на экспедиции, но добро не дают. Еще три года назад можно было заткнуть эту проклятую дыру и обезопасить наш камерный мирок, но меня предпочитают слышать только когда становится совсем уж скверно.
– Какую дыру? – хмурится Джон.
– Ну помнишь, я рассказывал про тонкое место, через которое сюда проникают нтога? Туда надо отправить экспедицию…
– Ты что, знаешь, где оно, это самое тонкое место? – Джон пораженно поднимает на него глаза.
– Давно вычислил, но мне не верят, – Шерлок хмурится, прикусывая губу, и у Джона в груди разливается солнечное тепло от узнавания СВОЕГО Шерлока.
– Шерлок… – имя любимого вырывается помимо воли.
Сфинкс удивленно оборачивается и почти сразу все понимает.
– Предлагаю закончить завтрак, – голос Шерлока срывается, – мы и так засиделись…
Джон кивает, краснея как мальчишка, а потом, плюнув на все, просто набрасывается на него, впиваясь жестким голодным поцелуем в совершенной формы такие любимые губы. Они целуются так, словно пьют последнюю воду в пустыне, делают последний глоток воздуха перед расстрелом, видят друг друга в последний раз. Дойти до спальни не удается. Они падают на пол в гостиной клубком перепутанных конечностей, не в состоянии отпустить друг друга. Всхлипы, стоны и рычание некоторое время оглашают комнату. Если бы Джон мог в этот момент думать, он непременно пожалел бы тех, кто следил за ними в видеокамеры, которые Шерлок, возможно, еще не извлек из этих стен, но голова Джона пуста – все мысли смыло нахлынувшей страстью, словно волной цунами. Они настолько соскучились, настолько изголодались в одиночестве, что не в состоянии заняться полноценным сексом, для которого нужно хоть на время разъединиться. Это немыслимо, невозможно, только не сейчас… Поэтому они цепляются друг за друга, извиваясь, потираясь вставшей плотью, требующей разрядки, и этих случайных прикосновений достаточно, чтобы оба кончили довольно бурно и скоро, так и не раздевшись и не разъединившись.
– Как подростки, – хихикает Джон, продолжая вжиматься в Шерлока.
– С тобой, малечек, я чувствую себя вечным озабоченным подростком, – шепчет ему в шею тот. – И не рассчитывай, что теперь отпущу, я еще не утолил голод…
– Я сам тебя не отпущу, – улыбается Джон и снова тянется за поцелуем. – Только не сейчас. Я слишком давно с тобой не обнимался…
Испробовав все горизонтальные поверхности небольшой квартирки Джона и утратив большую часть одежды в процессе, в итоге они находят пристанище в кровати. Накрыв рукой свой перстень, висящий на цепочке на шее Шерлока, Джон лежит у него на груди, слушая размеренное биение сердца, и это самая прекрасная музыка, которую он когда-либо слышал. Шерлок рассеянно гладит Джона по плечам и спине, иногда целуя в макушку, и тогда сердце Джона сжимается от нежности и переполняющей любви. В не зашторенное окно давно уже смотрят два круглобоких спутника Трикона, сменив на небосклоне прекрасную Зарго, а небо усыпано сверкающими звездами, словно платье первой красавицы россыпью бриллиантов.
– Расскажи, почему вернулся именно сейчас, – просит Джон, которому неожиданно в голову приходит мысль о том, что перстень Шерлок вешает на цепочку только на задании. – Я же понимаю, что ты здесь не просто так…
Шерлок вздыхает:
– Подвернулось это дельце, и я уцепился за возможность увидеться с тобой как можно скорее, не дожидаясь официального объявления о том, что жив, – признается он.
Джон настораживается:
– Это опасно?
– Не более чем всегда.
– Что-то серьезное?
– Нет, ерунда. Всего лишь покушение на твоего друга…
– Что? – сонливость улетучивается, и Джон поднимает голову так, чтобы видеть Шерлока.
– Вернись обратно, – просит тот, – так хорошо было.
– Скажи, что ты пошутил, скажи, что ты сейчас не о Микки, – требует Джон.
– Ох, боже, нет, я не пошутил, – сердится Шерлок, насильно возвращая Джона к себе на грудь, – и да, убрать должны Микки.
Джон лихорадочно соображает, возможно ли еще отменить предстоящий визит великого князя. То, что он прилетает завтра на Трикон, держится в секрете. В плане визита представителя императора – посещение нескольких лагерей беженцев, а также парочки госпиталей, в том числе того, в котором работает Джон, и еще детского интерната. Микки написал Джону про планируемую поездку неделю назад, он хотел встретиться и немного пообщаться. Джон был не против. И вот теперь выясняются такие подробности.
– Скажи, что наши спецслужбы в курсе, – просит он.
– НАШИ в курсе, и этого достаточно, – сердится Шерлок. – Ты же понимаешь, я не допущу никакого кровопролития. У меня все под контролем.
Джон пытается успокоиться, но получается не очень.
– А если что-то пойдет не так? – волнуется он. – Ты же понимаешь, Микки – наследник престола…
– У меня не может пойти что-то не так, – успокаивает Шерлок. – Кроме того, ты мне поможешь.
Джон кивает, стараясь убедить себя в том, что у Шерлока действительно все под контролем. В конце концов, он никогда не ошибается. Эта мысль действует успокаивающе. Джон гладит крепкое предплечье Шерлока, прослеживая пальцами путь до запястья.
– Ты снял свой айди? – удивляется он, не находя широкий браслет.
– Ты же не любишь, когда за нами подглядывают, – лениво ухмыляется Шерлок, – снял, как только забрался к тебе в постель вчера ночью.
У Джона перехватывает дыхание, и он целует запястье Шерлока, к своему удивлению обнаруживая там всего одну татуировку в виде браслета.
– Свел еще одну татушку?
– Угум, – мычит Шерлок, утыкаясь носом в висок Джона, – забудь, ерунда…
– Нет, в смысле правильно, надо было все до конца свести, – соглашается тот, – явно не по технологии были сделаны, так чесались…
– Сами сведутся, – бросает Шерлок, отнимая руку и запуская ее между их телами, туда, где у Джона наблюдается перманентная реакция на близость Шерлока. – А кто это тут такой напряженный, – урчит Шерлок, словно настоящий кот, и Джон тает в его нежных и сильных руках.
Утром они завтракают тостами и чаем с молоком, и Джон чувствует себя превосходно. Его нога ведет себя вполне прилично, а плечо почти не болит, даже несмотря на те акробатические этюды, что они вытворяли этой ночью. Шерлок выдает инструкции:
– Пойдем в больницу вместе. Еще не хватало, чтоб эта настырная дамочка зашла за тобой. Знаю, вы иногда так делаете, но больше я этого терпеть не намерен, – откровенная ревность в голосе Шерлока греет Джону душу. – В больнице веди себя естественно, делай то, что делаешь обычно. Когда приедет делегация из столицы, будь рядом с Микки. И возьми оружие на всякий случай. Это все, что от тебя требуется, с остальным я справлюсь сам.
– Ты уже вычислил киллера? – волнуется Джон.
– Вычислил, – кивает Шерлок, – у меня все под контролем.
– Пожалуйста, только не лезь под пули, – просит Джон, – и береги себя.
– Уговорил, а теперь бегом одеваться. Нужно выйти пораньше, я должен осмотреться на месте…
Когда Джон выходит из ванной, умытый, побритый и приодетый в парадный костюм (военный мундир Джон по-прежнему стесняется надевать), Шерлок в том самом пальто и изящном костюме кажется картинкой, сошедшей с журнала мод. На его пальце Джон замечает свой сапфировый перстень, и приятное тепло разливается в груди.
– Ты же не носишь его на задании… – улыбается он.
– Да, пока нет желающих отбить у меня парня, – кивает Шерлок, – кстати, это вот тебе. Надень и никогда не снимай, – он сует в руку маленькую коробочку.
Джон удивленно открывает ее, чтобы увидеть простенькое кольцо из белого легкого металла с гравировкой на непонятном языке.
– Что это?
– Не будь идиотом, – бурчит Шерлок, выхватывая кольцо и надевая Джону на безымянный палец, – твое обручальное кольцо, чтоб некоторые не зарились на чужое, – а увидев изумленное выражение лица Джона, снисходит до объяснения: – Просто мне будет так спокойнее. Социологические исследования говорят, что кольцо на пальце мужчины отпугивает потенциальных претенденток на его сердце…
– Я понял, – прерывает Джон, гадая, на какой ярмарке Шерлок его купил, но, в конце концов, прелесть подарка не в цене и исходном материале, поэтому кольцо Джону нравится, оно – словно обязательство серьезных отношений. – Не сниму до самой смерти, – шутит он, легко целуя хмурящегося Шерлока в губы, – ну что, идем спасать Микки?
Шерлок некоторое время смотрит на Джона, будто гадает, уж не издевается ли тот над ним, но, не найдя никаких признаков несерьезного отношения к вопросу обмена кольцами, кивает и позволяет вывести себя на улицу.
Они идут не спеша, наслаждаясь теплой погодой и утренним безмятежным Зарго, чьи лучи ласкают бледную кожу Шерлока, отчего сердце Джона заходится в тихом восторге. Около госпиталя их настигают дробно стучащие по мостовой каблучки Мэри.
– Джон, привет, – чуть запыхавшийся голос, – я заходила за тобой, но ты уже ушел.
Мэри выглядит как обычно – чуть встрепано и кокетливо, но у Джона даже не шевелится в груди намека на сочувствие или сожаление о не сложившемся.
– Прости, Мэри, мы вышли пораньше, чтобы прогуляться, – Джон улыбается, – познакомься, это Шерлок, мой…
– Жених, – подсказывает Шерлок, впиваясь в Мэри недобрым взглядом и поправляя шарф с демонстрированием сапфирового перстня на пальце.
Мэри видит перстень, переводит взгляд на руку Джона, чтобы заметить скромный ободок белого металла на безымянном пальце. Ее рот кривится в некрасивой усмешке.
– Прости, не знала, что ты помолвлен. Раньше ты не носил кольцо.
– Да, – Джон разводит руками, – вроде как врачам кольца мешают. Но когда жених рядом, я не могу пренебрегать традициями.
– Конечно, – Мэри сухо кивает, – я пойду, увидимся.
Джон смотрит ей в след:
– Кажется, она обиделась.
– Тебя это не должно волновать, – строго напоминает Шерлок. – Регламент визита Микки я знаю, поэтому буду поблизости.
Он останавливается перед входом в госпиталь.
– Не зайдешь? – спрашивает Джон. – Может, познакомить тебя с руководством?
– Нет, я тут сам освоюсь, – Шерлок улыбается и неожиданно целует Джона в губы. – Смотри, никаких женщин, – напоминает он, прерывая поцелуй.
– А мужчин? – смеется Джон.
– С мужчинами я как-нибудь разберусь. Иди, рыбка моя, а то опоздаешь…
– Я не рыбка!
День тянется как обычно. Наплыв раненых вновь позволяет Джону встать к операционному столу. На самом деле, ему кажется, что он готов к самостоятельной операции, и сегодня профессор Нежинский с ним согласен, поручая несложную операцию. Джон счастлив, ему кажется, что за спиной вырастают крылья, которые возносят к небу. В операционной звучит Шуман, а Мэри, выделенная ему в качестве операционной сестры, сердито косится из-под маски, раздраженно брякая инструментами. Джон тихонько подпевает лиричной музыке Шумана, болтает с анестезиологом, обсуждая положение на фронте. Когда операция заканчивается, благодарит коллег, чувствуя в груди что-то вроде гордости самим собой. К сожалению, сразу после операции его выпроваживают в конференц-зал, где администрация госпиталя ждет приезда великого князя. Но проходит добрых пятнадцать минут, прежде чем за окном раздается рокот правительственных каров. Санитарки наводят последний блеск в холле, роботы шуршат лапками, выполняя поручения медперсонала. Главный врач, усатый грузный мужчина, просит Джона далеко не уходить – похоже уже все наслышаны, что он дружен с великим князем, и потому, не зная, чего ожидать от наследника престола, держат его поблизости вроде громоотвода. Когда Микки входит, окруженный охраной и свитой, Джон начинает волноваться, что в такой толпе легко затеряться киллеру, но Шерлок знает свое дело, Джон на это очень надеется. Они дружески обнимаются с Микки, затем идет долгое представление участников выхода с обеих сторон, санитарка подносит Микки цветы, а главный врач предлагает пройтись по госпиталю. Микки подхватывает Джона под руку, незаметно обмениваясь с ним короткими фразами.
– Как Я-О-Я?
– Спасибо, пошел в школу. Я вижу, ты обручился? Кто счастливица?
– Это Шерлок. Он жив.
– Поздравляю. Искренне рад за вас. Читал новый роман Эры Грея?
– Да, мои поздравления брату, что-то невероятное.
– Очень строгий у вас главврач. Он ругаться не будет, что мы болтаем?
– Знающий мужик. Думаю, его это порадует. Мы не каждый день императорские особы принимаем.
– Я не император.
– Это пока. Что императрица? Не ожидает прибавления в семействе?
– К сожалению, нет. Возможно, батрейнская медицина сможет в этом помочь…
При этом Микки не забывает пожимать руки раненным бойцам, врачам и медсестрам, кивать вдумчиво речи главного врача и улыбаться на камеры журналистов.
– А сейчас наш маленький самодеятельный концерт силами медперсонала и раненных, прошу в конференц-зал, – объявляет главврач, и Микки покорно следует за ним, украдкой вздыхая.
– Это не займет много времени, – шепчет Джон, – несколько номеров, потом банкет а ля фуршет и торжественная часть с вручением грамоты почетного эскулапа.
– Настоящий сумасшедший дом, – хихикает Микки, – будем надеяться, что мои нервы это выдержат.
– Если что, я рядом, – Джон украдкой пожимает руку великого князя. – Прорвемся.
Их проводят в первый ряд, где уже стоят кресла для почетных гостей. Справа от Микки садится Джон, слева главный врач, свита и охрана великого князя занимают оставшиеся места вокруг. Миловидная санитарочка в воздушном платье объявляет концерт открытым, и первым номером выступает раненый из второй палаты с декламацией патриотических стихов собственного сочинения. Ему хлопают громко и дружно, на смену выходит пара медбрата и молоденького терапевта с номером мужского танго. Тут даже Джон смотрит, затаив дыхание, потому что ребята танцуют здорово и очень страстно. Микки хлопает от души, радостно улыбаясь. Все же с возрастом он так и не утратил способности быть по-детски непосредственным и искренним. Джону это нравится. Далее идет квартет барабанщиков, что некоторым образом непривычно, поскольку ближе к культуре централов, чем сирен, но интересно, а затем медсестра Саманта показывает шоу песочного рисования. Она быстро чертит пальчиками на плоской поверхности, посыпанной песком, подсвеченное снизу изображение, с которой выводится на экран в зале, и на этом экране под чудную музыку Чайковского появляется целый черно-белый мир, подчиненный полету ее фантазии. Это что-то среднее между рисованием и конструированием, и это настоящее искусство. Джон покорен и восхищен, равно как и Микки. Небольшой концерт заканчивается бурными овациями, а смущенная и растерянная Саманта принимает из рук великого князя букет цветов. Похоже, главный и сам не ожидал такого эффекта, потому он слегка растерян, приглашая гостей в столовую. Охрана Микки как всегда тщательно осматривает помещение, прежде чем позволить Микки войти, и рассредоточивается по залу. Санитар разносит бокалы с шампанским, и это выглядит дико, потому что раненым не всегда хватает мяса в супе, а в перевязочной периодически возникает дефицит ранозаживляющей мази, да и вообще непонятно, где завхоз это шампанское достал, не иначе сменял на что-то у местных спекулянтов, чтобы не ударить в грязь лицом перед наследником престола. Главный произносит тост за императора, Микки подхватывает, предлагая выпить за победу. Самое подходящее время что-нибудь перехватить, потому что с момента завтрака Джон во рту ничего не держал, а запахи в столовой просто одуряющие, хоть и не подходящие шампанскому в качестве закуски от слова «совсем»: пироги, блины да оладьи. Он накладывает в тарелку пирожков, жалея, что нет здесь Глэдис, чтобы приготовить фирменные марципановые булочки, а потом с удовольствием их ест, кивая в такт словам главврача о том, что неплохо было бы усилить финансирование госпиталя. Микки, попивая шампанское, честно обещает донести эту просьбу до министра финансов, а главврач, расхрабрившись, уже поминает и о необходимости ремонта крыши, и о дефиците транспортных средств, и о недостатке койко-мест. Микки все кивает и кивает, а Джон удивляется его стрессоустойчивости. С учетом того, что до их госпиталя он побывал в двух лагерях беженцев, где ситуация со снабжением вообще аховая, великому князю остается только посочувствовать. По программе следующим номером ему предстоит посетить интернат для одаренных детей, и это, Джон надеется, станет для Микки неким отдохновением.
Именно в тот момент, когда Микки дипломатично рассуждает на тему общего дефицита ресурсов и затянувшейся военной кампании, в воздухе звучат почти одновременно два выстрела. Одна пуля сбивает статуэтку фельдмаршала Кони, в метре от Микки, а цель второй пули пока остается не обнаруженной. Тут начинается светопреставление. Охрана Микки оживает, оцепляя зал. Присутствующие на банкете, заметно нервничая, пытаются спрятаться с простреливаемых через окна мест. Один из телохранителей падает на великого князя, стараясь закрыть его собой, а Микки в ужасе спихивает его с себя.
– Убери свои лапы, идиот, еще только проблем с мужем из-за тебя не хватало, – пыхтит он, стараясь сохранить лицо и не начать истерику, и Джону приходится помочь Микки подняться.
– Ваше императорское высочество, вам нельзя здесь находиться, становится опасно, позвольте вывести вас из здания, – бубнит телохранитель, все еще стараясь прикрыть Микки собой.
– Я с тобой никуда не пойду, – заявляет Микки, скрещивая руки на груди и не обращая внимания на творящийся вокруг ад из кричащих и мечущихся в ограниченном пространстве людей. – У меня муж ревнивый, а после того, как ты меня лапал, с тобой мне в радиусе десяти метров нельзя находиться.
– Я выполнял свою работу, – пробует оправдаться парень.
– Вот и выполняй, только подальше от меня, – вид Микки грозен и не предвещает ничего хорошего.
К ним подходят еще трое охранников. Старший, вникнув в суть конфликта, поворачивается к Джону.
– Есть здесь безопасное непростреливаемое место?
Джон на минуту задумывается.
– Морг. Он в подвале. Окон нет. Два входа. Один из госпиталя, другой со стороны хозяйственного двора. Обе двери блокируются изнутри. Двери бронированные.
– Отлично, – кивает старший, – ведите. А мы пока устроим обыск. Наверняка оружие у кого-то из присутствующих. Один выстрел точно произведен снаружи, а вот второй…
Джон с Микки и тремя телохранителями незаметно проскальзывают через боковую дверь в коридор и быстро спускаются в подвал. Морг осматривают тщательно, прежде чем разрешить Микки и Джону туда зайти. Заблокировав черный ход, через который обычно завозят трупы, доставленные с передовой, телохранители запускают туда Микки и Джона. Один из телохранителей остается с ними, двое других, убедившись, что вторая дверь также заблокирована изнутри, уходят. Некоторое время в помещении царит тишина. Микки опасливо косится на покрытое тканью тело на прозекторском столе, на ряд выдвижных ящиков с трупами, и Джон, стараясь переключить друга с удручающего зрелища, тихо интересуется:
– Что, Ник так ревнив?
– Еще как, – вздыхает тот. – Я, собственно, тоже. А что, твой Шерлок не ревнив?
– Ревнив, – улыбается Джон, – и мне это странно нравится.
– Просто это доказывает, что нас любят, – авторитетно заявляет Микки. – Так что тут творится, Джон? Секретная служба, похоже, не в курсе…
Джон пожимает плечами, не собираясь выдавать Шерлока. По сути, на территории империи действуют представители другого государства, и это, конечно, неправильно. То, что в данном случае Шерлок прикрывает Микки, не служит достаточным оправданием. Поэтому лучше промолчать о собственной осведомленности.
– А почему тебя со мной отпустили? – интересуется он. – У меня, между прочим, с собой есть пистолет, ну и мало ли, вдруг я тоже какой-нибудь киллер.
Микки ухмыляется:
– Ты чист перед нашей секретной службой, несмотря на связь с сомнительным типом батрейнского происхождения, а твой пистолет давно не новость для моих телохранителей. Полное доверие, друг, – и хлопает его по плечу.
Некоторое время проходит в дружеской беседе, когда что-то мощно грохочет за дверью, отчего стены содрогаются. Охранник настороженно подходит к двери, прислушиваясь. Микки и Джон переглядываются.
– Может быть, я схожу проверить, что это было? – предлагает Джон.
– Ну уж нет, – категорически заявляет Микки, – ты у Никки вне подозрений, а все мои телохранители его бесят. Если уж оставаться наедине, то только с тобой. Иди ты, – он смотрит на телохранителя грозным взглядом.
– Не имею права оставлять без присмотра охраняемый объект, – деревянным голосом отвечает охранник.
– Джон за мной присмотрит, у него пистолет есть, – настаивает на своем Микки.
Начинаются препирательства, в итоге Микки приходится пустить в ход всю свою наследную власть, чтобы выпроводить телохранителя, и это было бы смешно, когда б не столь странные обстоятельства. Джон очень хочет, чтобы Шерлок вдруг оказался здесь, в морге, дабы не брать на себя такую ответственность, как жизнь наследника престола, но, конечно, их в морге только трое. Закономерно, в споре побеждает Микки, и телохранителю приходится идти на разведку, взяв с них обещание никому, кроме него, не открывать. Они даже договариваются об условном сигнале, и это совсем бы уж развеселило Джона, если б не странная тишина за дверью. Охранник уходит, а Джон и Микки остаются одни, прислушиваясь к ледяному безмолвию.
Они смотрят друг на друга словно напуганные дети, и в воображении Джона уже рисуются кошмарные картины террористического акта со взорванным госпиталем и кучей трупов, и это ужасно. О чем думает Микки, неизвестно. Именно в этот момент кто-то скребется в дверь. Микки прижимает палец к губам, призывая хранить молчание.
