Текст книги "No Good Deed (ЛП)"

Автор книги: Here'sTo

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц)

И не было никакого способа, чтобы прекратить это.

– Черт, – грубо выругалась Беллатрикс при ее виде, черные глаза излучали дикое желание.

Выражение чистого голода поразило Гермиону, как горячий нож масло. Унижение уступало чему-то другому, потому что, о Боже, Беллатрикс выглядела так прекрасно.

– Черт возьми, Грейнджер, – снова выругалась Беллатрикс, ее глаза сверкали.

Они смотрели друг на друга в течение долгой минуты.

Беллатрикс, казалось, до сих пор была в шоке. Воздух между ними был до того напряжен, что им не хватало целой минуты, чтобы восстановить дыхание.

Гермиона была на иголках, ожидая, ее тело переполняла нужда, и она просто ждала. Никто никогда не смотрел на нее так, как Беллатрикс, обнажая всю ее душу.

Она не знала, что делать, как реагировать, ее мозг был окутан туманом.

А потом Беллатрикс наклонилась вниз и укусила ее.

Ее зубы сомкнулись в том же месте, как и во сне Гермионы, и, Мерлин, она не заметила, как визг боли превратился в стон наслаждения, когда Беллатрикс начала посасывать кожу на ее плече.

Бедра ведьмы начали двигаться с характерным звуком, и гриффиндорка была в шоке, когда осознала, что двигается ей навстречу.

О Боже, о Боже, о Боже!

Этого не может быть, это не могло случиться, все это было настолько сюрреалистично, что Гермиона не могла даже поверить в происходящее. Она свершено сошла с ума.

– Я знала, что тебе понравилось, – выдыхала ей в шею Беллатрикс пропитанным возбуждением голосом.

Она поднесла ладонь к открытой стороне лица Гермионы и начала водить ею по губам и подбородку девушки, закрепляя движения короткими поцелуями.

– Я просто не знала, насколько сильно…

Гермиона вздрогнула, что, черт возьми, она делает?

Она просто… Просто ощущать Беллатрикс сверху было так приятно.

Беллатрикс чертова Лестрейндж лежит на мне!

– Кто бы мог подумать, что мне тоже понравится? – губы Беллатрикс скользили вдоль скулы Гермионы.

Их носы сталкивались, а губы парили так близко, но Беллатрикс колебалась; так близко, так близко ее сладкое, пьяное дыхание.

Гермиона почувствовала желание поцеловать Пожирательницу, сделать насилие над собой, чтобы преодолеть этот последний шаг, подтолкнуть их через край в неизведанное; она желала удовлетворить пульсацию между ног, но больше всего она тонула в бесспорно взаимном желании Беллатрикс.

Но она этого не сделала.

Девушка заметила ярко-красный мазок крови у рта Беллатрикс, и это поразило ее настолько, что она вернулась к реальности.

– Стоп! – ахнула Гермиона, и сразу почувствовала внутренний протестующий крик ее тела.

Беллатрикс остановилась.

Гермиона нервно смотрела на нее.

На один момент она замерла, чтобы проверить, на самом ли деле Беллатрикс выполнила ее просьбу.

Беллатрикс совершила много ужасных вещей, но эта не станет одной из них.

Тем не менее, она поджала губы в явном раздражении и отшатнулась.

– Неужели мы будем играть в эту игру? – издевалась ведьма, бушующая в ней страсть резко сменилась раздражением. – Я знаю, что ты хочешь этого, так зачем противиться? Ты должна хватать шанс. Я опустилась так низко, что даже готова переспать с тобой, грязнокровкой, а ты хочешь остановиться?

Возбуждение Гермионы было вмиг придушено, когда ведьма назвала ее грязнокровкой с таким отвращением, напоминая ей, кто именно был сверху, и что именно происходит.

Гермиона снова была в ярости. Беллатрикс вторглась в ее разум и имела наглость, чтобы говорить подобным образом, словно Гермиона должна была быть благодарной тому, что женщина желала ее, когда ведьма явно сильнее желала всего этого, нежели она?

Этого не будет, сердито подумала Гермиона, тяжело дыша. Не так.

Ни за что!

Но то, что она подумала, и что сказала, были две совершенно разные вещи.

– Ты хочешь этого? – потребовала Гермиона и оперлась об ноющие запястья, заставляя Беллатрикс отклониться назад в удивлении, но гриффиндорка оказалась прямо возле ее лица, проигнорировав замешательство и гнев, растущий в черных глазах.

Они обе тяжело дышали, и Гермиона делала все возможное, чтобы не отвлекаться на вес Беллатрикс на ее коленях.

– Тогда ты можешь прийти и взять меня трезвой, когда у тебя не будет ничего, чем можно оправдать то, что ты хочешь такую грязнокровку, как я.

Лицо Беллатрикс исказилось в бешеной гримасе, потому что у нее не было никакого ответа, чтобы опровергнуть это утверждение. Гермионе на мгновение показалось, что Пожирательница ударит ее, или возьмет палочку в руку и проклянет, но Беллатрикс, казалось, впервые в жизни была в таком недоумении.

Гермиона почувствовала мощную волну удовлетворения и почти повторила фирменную ухмылку женщины, повторяя ее же слова.

– То есть, если ты на самом деле не жалкий пугливый котенок.

Глаза Беллатрикс блеснули, и она оттолкнула Гермиону так, что та упала обратно на локти. Гриффиндорка почувствовала жгучее неповиновение внутри и наблюдала, как Пожирательница вскочила на ноги, угрожающе сжимая палочку Гермионы в своей руке.

Но девушка не боялась.

Потому что, несмотря на откровенную ярость Беллатрикс, она по-прежнему не хотела ничего больше, чем целовать эту ухмылку на лице Гермионы.

– Ты пожалеешь, что не воспользовалась шансом, грязнокровка, – сплюнула ведьма.

Она казалась очень взволнованной, словно забыла, что могла проклясть Гермиону, если бы только пожелала.

– Потому что подобное никогда не повторится. Как будто мне когда-нибудь захочется грязнокровку без пинты огневиски в моем теле.

Гермиона просто смотрела на нее с пола, ее выражение лица не изменилось, а Беллатрикс же просто нахмурилась и резко повернулась, чтобы схватить свою палочку вместе с бутылкой огневиски.

Когда ведьма проходила мимо, то «случайно» пнула Гермиону в голень так, что та зашипела от боли и сердито посмотрела на Пожирательницу, направившуюся к лестнице.

– Удачи тебе с твоей фантазией, малышка, – хлестко выдала Беллатрикс через плечо. Эффектность ведьмы никуда не исчезла, несмотря на ее неустойчивое состояние.

В целом, Гермионе действительно повезло.

Только после того, как Беллатрикс полностью скрылась наверху, гриффиндорка рухнула на пол с глухим стуком.

Что. Только что. Произошло?

Она поднесла руки к лицу, почувствовав жаркое желание между ног.

Боги, она до сих пор так возбуждена из-за кого? Из-за чертовой Беллатрикс Лестрейндж. Она была ужасной, жестокой, злой, больной убийцей…

И ничто из этого не остановило Гермиону от желания, которое ей ни разу не доводилось испытывать. Она чувствовала себя больной, мысленно ругая себя за реакцию тела.

Почему я так веду себя? Что это значит? Разве я сошла с ума?

Что бы подумали Гарри и Рон, если бы узнали об этом? Мысль об этом приводила ее в ужас, поэтому она попыталась переключиться. (Она по-прежнему представляла их потрясенные, ужаснувшиеся лица, и ее чуть не вырвало.)

Что, черт возьми, не так со мной?

Она не могла хотеть Беллатрикс. Она просто не могла, не говоря уже о действиях. Она застонала из-за этой женщины, даже не протестовав, когда ощутила пульсирующий укус на плече. Размышления о том порочном рте заставили Гермиону сомкнуть бедра вместе, когда влага стала застилать ее взор. Она плакала.

Черт побери, черт побери, черт побери! Что она делает со мной?

Гермиона знала, что кто-то должен прийти и спасти ее, спасти в ближайшее время, потому что Беллатрикс разрушала ее изнутри, и она не знала, сколько еще могла протянуть.

Теперь выживание будет ей даваться куда сложнее, ведь с этого момента она ненавидит себя так же сильно, как и Беллатрикс.

Она провела много времени на полу, прежде чем осознала поразительную для себя вещь.

Ее тихие слова были слышны только весело потрескивающему огню.

– Она назвала меня Грейнджер…

========== Часть 8 ==========

В этот раз не осталось никаких сомнений. Все изменилось между ними.

Именно на Беллатрикс отразились эти изменения. Вся энергия, которая всегда была скрытой просто под поверхностью, выходила фанатичным, ощутим потоком, которого Гермионе чудом удавалось избегать.

Пожирательница смерти проводила почти все время наверху. Она перестала готовить, что было совершенно удивительно, ведь раньше она проводила много времени на кухне. Она даже редко спускалась, чтобы поесть, и чуть только Гермионе послышался скрип лестницы, она сразу же спешила покинуть дом.

Она помнила их первую встречу после того маленького инцидента. Гермиона тогда едва увернулась от проклятия, которое налетело на нее без всякого предупреждения. Беллатрикс стоило только увидеть ее, как заклинания начинали искрить с ее палочки. Гермиона совершенно не хотела возвращаться к пыткам спустя недели отдыха.

Она так и просидела целый день у двери, сидя на крыльце в холоде, не имея абсолютно никакого желания вернуться в дом. Особенно, когда Беллатрикс была не в лучшем настроении.

Выражение лица Пожирательницы, когда Гермиона сталкивалась с ней…

Все было совсем иначе. Это было похоже на безумную ярость, которая обычно спала внутри Беллатрикс, но на этот раз сорвавшаяся с поводка. Проходили недели, и они едва видели друг друга, потому что Гермиону не оставляло зловещее предчувствие, что теперь они стоят на краю пропасти. Она действительно никогда не сомневалась, что в один прекрасный день Беллатрикс просто схватит и убьет ее, но теперь этот день казался все ближе и ближе.

Гермиона была почти полностью уверена, что нужно действовать. И не было ничего хорошего в том, что, проведя два месяца взаперти, они не добились никакого прогресса; терпение и самообладание Беллатрикс медленно исчезали, словно песок сквозь пальцы.

Гермиона не хотела оказаться рядом с ведьмой в тот момент, когда у женщины не будет больше сил сдерживать себя.

Но состояние ведьмы было не единственной странностью.

Желание побега в Гермионе отошло на задний план. Постоянные пытки и угрозы смерти стали обычным явлением для нее. Выживание было в приоритете до того момента, как Беллатрикс пригвоздила ее к полу, до того, как она вторглась в ее разум, чтобы увидеть личные темные мечты, которые непонятным для них обеих образом что-то изменили между ними. Эти мечты заставили Беллатрикс оставить засос размером с галеон на шее гриффиндорки.

И Гермиона позволила сделать это.

На следующий день вид метки в зеркале был словно удар молнии в сердце. У нее чуть не случился приступ паники, она провела долгие минуты, пытаясь отдышаться. Ее тошнило от себя самой, от того, что она ощущала. Вспоминая тот взгляд на лице Беллатрикс, ее совершенно точно тянуло блевать от осознания, что она смотрит в глаза убийце.

И по этой же причине ее возбуждение вернулось с новой силой.

Гермионе нужно избавиться от этих странных, предательских чувств. Беллатрикс была больна, неуравновешенна, все спуталось в ее голове. Их разговор в ту ночь снова вызвал желание вернуться к планированию побега, ведь, несмотря на их сексуальное напряжение, именно ведьменские руки оставили на ней так много шрамов.

Беллатрикс сказала ей совершенно ясно, что никто не будет обменивать ее. Она не была уверена, что женщина честна с ней, но почему тогда она все еще здесь, в этой ловушке? Прошло слишком много времени.

Битва за Хогвартс была словно сотни лет назад. Два месяца ощущались как две жизни. Она чувствовала в своих костях обжигающее желание бежать, словно крыса в внутри горящей клетки.

Гермиона должна спасаться сейчас, не оставалось больше никаких вариантов.

Она не верила, что Гарри и Рон могли так поступить, но Министерство… Даже после всего, что сделал Волан-де-Морт, люди все еще были способны на ужасные вещи. Ей не хотелось верить в это, но могло быть так, что ненависть к женщине, которая забрала так много, была сильнее, чем желание спасти героя, что был по правую руку от спасителя волшебного мира.

Если бы вопрос состоял в том, чтобы обменять Гермиону на Малфоя, то она бы уже давно оказалась в безопасности.

Но нет… Побывав в руках у Беллатрикс лично, она не могла отрицать вероятность того, что многие будут кричать и требовать поцелуй дементора и для нее.

Поэтому Гермиона точно понимала, почему переговоры о ее жизни не ладятся, и ей приходилось наблюдать, как ведьма с каждым разом теряет все больше контроля, приближаясь к тому состоянию, в котором она пребывала после смерти Волан-де-Морта.

Но гриффиндорка не потерпит такого в этом захолустье, она не станет. Гермиона уже решила, что если Беллатрикс снова взбесится, то она нырнет с головой в океан, чтобы столкнуться с тем, что живет там. Конечно, это будет куда лучше, чем тот ужас в Малфой Мэноре.

Жажда свободы наполняла Гермиону. Она провела достаточно бессонных ночей в библиотеке в поисках того, что могло бы помочь. Она корпела над книгами, вчитывалась в описания темных сглазов и чар в надежде узнать, как разорвать темную магию, что была на острове. Особенно увлекали ее знания об аппарации.

Она избегала Беллатрикс, как чумы, и обдумывала план своего побега.

Зная, что ее палочка находится в этом доме, она безумно хотела вернуть ее себе. После прочтения преданий о разных возможностях палочек, это желание граничило с отчаянием.

Если бы она могла вернуть ее обратно, выяснить, где Беллатрикс прятала ее. Она надеялась, что ведьма не носит ее с собой, иначе у нее не было и шанса. У нее больше не было никакого желания вновь вступать в дуэль с женщиной, но она нуждалась в каком-нибудь способе сотворить магию, иначе она застрянет здесь, пока не будет убита. Может быть, Беллатрикс оставит палочку в своей комнате, пока будет принимать душ или еще что-то…

Даже ведьма должна была, в конце концов, ошибиться, чтобы дать Гермионе возможность, чтобы дать шанс.

И однажды так и произошло.

Гермиона была внизу и в сотый раз штурмовала книжные полки, когда раздался громкий, оглушающий взрыв, сотрясший весь дом.

Гермиона вскрикнула, уронив огромный фолиант на ногу, и начала прыгать от боли, проклиная Беллатрикс Лестрейндж всеми известными ей ругательствами. Она посмотрела на потолок и вздрогнула, когда раздался второй взрыв.

Хорошо… Это было что-то новенькое.

Она слышала много громких взрывов наверху и раньше, но никогда они не были настолько сильными. Пыль летала в воздухе, отлетая от потолка с каждым новым взрывом.

– Какого черта она там делает? – нервно пробормотала гриффиндорка.

Эти взрывы звучали довольно опасно, будто маленькие бомбы. Громкие взрывы обычно не сулят ничего хорошего.

С другой стороны, возможно, Пожирательница подорвала себя. Это было бы одновременно и благословлением, и проклятьем, ведь так она избавится от Беллатрикс, но будет здесь заперта одна, в ловушке.

А может, Беллатрикс серьезно ранила себя. Это было бы превосходно для Гермионы, потому что если ведьма была слаба и ранена, то это лучший шанс, чтобы свалить отсюда.

Гермиона сомневалась в разумности своих действий, особенно после последних нескольких недель нездорового напряжения, но подняться наверх нужно было, ведь женщина просто не могла остаться невредимой после такого.

Но что, если Беллатрикс будет в полном здравии, да еще и злой из-за своей неудачи…

Гермиона, скорей всего, окажется мертвой.

Хм. Нужно решать, решать…

Гермиона колебалась в течение долгой минуты.

Ты должна быть храброй. Ты отсиживалась достаточно долго. Пришло время сделать что-то стоящее, подумала она с мужеством. Ты была отсортирована в Гриффиндор, так что поступай как гриффиндорка.

Определившись, Гермиона захромала к лестнице, подтягивая ногу, поврежденную фолиантом, весившим больше кирпича. Она всматривалась с опаской в темноту.

Пахло чем-то специфическим, паленым, но очень сладким, как горящим углем и вишней одновременно.

Гермиона сделала несколько шагов, жалея не в первый раз об отсутствии своей палочки.

– Миссис Лестрейндж? – громко, но неуверенно произнесла она.

Молчание наполняло этаж. Она не ожидала ответа, но тишина нервировала. Она осторожно пошла вверх по лестнице, размахивая рукой перед носом, разгоняя фиолетовый дым. Запах становился гораздо сильнее. Гермиона прижала черную ткань одежды плотнее к носу, гадая, был ли дым безопасен. Она двигалась дальше, желая выяснить.

Дым немного развеялся к тому времени, как Гермиона поднялась наверх. Она замерла, когда увидела ущерб, нанесенным взрывами.

В стене слева, напротив спальни Беллатрикс, зияла огромная дыра, дверь висела на петлях. Комнату наполнял густой, неестественный туман. Ничего не было видно сквозь него.

Гермиона не желала двигаться, не имея представления о том, где находилась Беллатрикс.

Тем не менее… Любопытство сжигало ее изнутри.

Этот запах вишни становился гораздо сильнее. Она почувствовала легкое головокружение, словно вдохнула веселящий газ на приеме у ее родителей-стоматологов. Она поняла, что ей нужно сделать выбор, прежде чем фиолетовый дым окутает ее разум.

– Миссис Лестрейндж? – снова тихо повторила Гермиона, нервно заглядывая в комнату.

Реакция была мгновенной.

Беллатрикс выскочила из тумана, будто по мановению палочки.

Гермиона вскрикнула от удивления, не успев опомниться. Ведьма с криком Импедимента! отправила ее в полет прямо по узкому коридору. Она ударилась головой о дверь спальни Беллатрикс и скользнула вниз, оглушенная, прежде чем Пожирательница оказалась на ней.

– ГРЯЗНОКРОВКА! – проревела Беллатрикс над ухом.

Она протянула руку и пару раз встряхнула Гермиону, а потом, подняв ее на ноги, треснула спиной об дверь так, что сердце девушки заколотилось от страха с удвоенной силой.

Она встретилась взглядом с Беллатрикс и вдруг не смогла вдохнуть.

Женщина была совершенно не в себе.

Ее дикие черные глаза были широко раскрыты, полны безумия. Ее зубы хищно обнажились, взлохмаченные волосы были пропитаны едким дымом. Палочка была прямо напротив лица Гермионы, а державшие руки сильно дрожали.

– Какого черта ты здесь делаешь, грязнокровка? Мерзкая дрянь, ты пришла, чтобы попытаться убить меня? – ужасно громким голосом требовала ответа Беллатрикс.

– Нет, нет, я не… – ахнула Гермиона, ее живот скручивался от страха.

– Заткнись! – закричала Беллатрикс, заставляя Гермиону прижаться спиной к двери.

Она знала, как Беллатрикс теряет разум от гнева. Ей даже приходилось наблюдать, как ведьма переносит свое горе. Но это было что-то другое, что-то, что Гермиона раньше никогда не видела. Конечно, все считали, что Беллатрикс сошла с ума, но на этот раз не было никаких причин для безумия, она просто выжила из ума.

– Ты думала, я не знаю, что они всегда думают, что я не знаю, что я не узнаю? Он думает, что я не знала, что он думает, что они думают, что я сумасшедшая, хотите свести меня с ума? Потому что я действительно могу! – Беллатрикс зарычала, будто обращалась не к перепуганной Гермионе.

Она не смела заговорить или отвести взгляд от глаз Беллатрикс. Черные глаза, казалось, поглощали ее. Когда ведьма дышала, бледно-фиолетовый воздух вырывался облачком из ее рта.

– Я пила все это, каждый раз, когда он просил, ведь так? Разве я не делала этого? – Беллатрикс визжала, ведьма будто впала в истерику.

Ее палочка выпустила ярко-голубую вспышку света, которая была словно ненамеренной, но, к счастью, оказалась безвредной. Гермиона обнаружила, что все это время быстро кивала, соглашаясь со всем, что лепетала Беллатрикс. Ведьма моргнула и зарычала, придавливая руками плечи Гермионы, касаясь груди, оставляя еще больше синяков.

– Я была верной, всегда преданной, вы все лжецы. Грязные, грязнокровные отбросы, все вы! Все всегда думают, что сумасшедшая Белла никогда не узнает, что она никогда не увидит дерьмо в ваших глазах, не сможет разглядеть его в ваших ртах, а я смогла, о, да, смогла…

Голос Беллатрикс смягчился и перешел в беспорядочное бормотание, которое Гермиона не могла разобрать. Она дрожала, сбитая с толку и полностью скованная страхом.

– Моя собственная кровь, моя кровь, моя кровь, моя кровь, – прошептала быстро Беллатрикс, ее грудь хаотично вздымалась.

Ее хватка ослабла. Она смотрела поверх головы гриффиндорки, шепча про свою кровь снова и снова, пока Гермиона смотрела на нее в недоумении.

Струйка крови скатилась с головы ведьмы, ее глаза были расфокусированы. Казалось, она смотрела куда-то вдаль.

– Б-Белатрикс… Пожалуйста, вам больно. Дайте мне… Позвольте мне помочь, – медленно произнесла Гермиона дрожащим голосом, однако она сразу же получила противоположную реакцию.

– Грязнокровка! – снова закричала Беллатрикс, переключая свое внимание на гриффиндорку. – Моя маленькая грязнокровка. Отброс среди отбросов. Моя кровь против грязнокровки, ты должна быть мертва! Ты должна была умереть первой. Но он лгал, он соврал мне, он ушел, ты отняла его у меня.

Он – это, несомненно, Волан-де-Морт. Ярость искажала черты Беллатрикс, и Гермиона знала, что ей не светит ничего хорошего.

Но страх слишком сковал ее тело, чтобы она смогла произнести хоть слово. Много раз ей удавалось сменить гнев на что-то иное в этой точке. Она находила в себе мужество и храброе сердце, но прямо сейчас она ощущала себя в ловушке, ей стало так страшно, как было только в поместье Малфоев, ведь сейчас Беллатрикс не пыталась спровоцировать ее, не игралась с ней, разум даже не присутствует в ее теле.

Она потеряла контроль. Она была словно из ада, готовая разорвать все что угодно на своем пути.

Снова. Она снова собирается причинить мне боль. Все повторится.

О, Боже, пожалуйста, нет.

– Ты забрала моего Господина, моего Темного Лорда, мой рассудок. У меня ничего не осталось, я не могу остановить это, я не могу, он солгал мне, он лгал, я знаю, что лгал. Я не смогу сделать это без него! Я отдала ему все, а ты забрала все у меня! – зашипела Беллатрикс.

Она схватила Гермиону за горло, воздух едва мог поступать.

Гермиона не посмела говорить, даже если бы у нее и была такая возможность. Что-то случилось с Беллатрикс в той комнате, в этом фиолетовом тумане.

Гермиона прижимала руки к двери позади нее, рывками вдыхая воздух, слезы капали из глаз. Она ничего не могла с этим поделать. Она не была так напугана с того самого дня, когда ей довелось побывать в огне.

Беллатрикс смотрела на нее тем же взглядом, полным обещания неминуемой смерти.

– Моя маленькая грязнокровка… Ты забрала все. Ты заставила всех уйти… – голос Беллатрикс резко приглушился, ее тон смягчился.

Беллатрикс стала опускать палочку вниз, словно ведьма забыла, как нужно держать ее.

Они смотрели друг на друга, одна в безумии, другая в ужасе. У Гермионы закружилась голова, и она не была уверена, было ли это из-за отсутствия воздуха, или же из-за запаха древесного угля и вишни, но она знала, что ее сознание продолжает сопротивляться.

Она начала вдыхать столько, сколько вообще могла, вдыхать запах вишни и духов Беллатрикс. Ее голова становилась все тяжелее и тяжелее. С каждым вдохом по ее телу распространялось странное покалывание.

Что?

Как ни странно, страх начал исчезать, словно фиолетовый дым, выходящий прямо из дымохода.

– Моя грязнокровка, – пробормотала Беллатрикс, их взгляды встретились, будто были мощнейшими магнитами в мире.

– Ты моя.

Голос Беллатрикс наполнился непонятным трепетом. Ее слова что-то задели в сознании Гермионы, заставляли что-то порхать в животе гриффиндорки.

Беллатрикс вдруг на секунду прижалась, а потом резко отпустила Гермиону. Она сразу же вдохнула терпкого воздуха и ахнула, ощутив придавливающее ее к двери тело ведьмы. Беллатрикс прижалась лбом ко лбу, и Гермиона ощутила странный импульс, разошедшийся волнами по всему телу.

Что… Что со мной происходит? Думала она в то время, как разум пытался сбросить дурманные путы. Что происходит с ней?

Беллатрикс коснулась ее кончиком носа и улыбнулась своеобразной ухмылочкой, осчастливив гриффиндорку кротким чмоком в щечку. Бабочки, казалось, могли разорвать девушку в тот момент. Дыхание Пожирательницы отдавало вишней, мятой и таким излюбленным темным шоколадом. Гермиона медленно теряла рассудок.

Это дым, это все он, это… О…

Мозг Гермионы будто плавал то влево, то вправо.

– Ты бы никогда не солгала мне, не так ли, малышка? – мягко, почти нежно спросила Беллатрикс.

Она ласково прикоснулась к щеке Гермионы, и девушка ощутила в теле энергию, словно электрические волны, исходящие от прикосновения ведьмы.

Бледно-фиолетовый дым медленно покидал комнату, проплывая в низ, в зал.

– Нет, – так же благоговейно ответила ей Гермиона. – Никогда.

Она не понимала, зачем произнесла это, она вообще ничего не понимала в этом фиолетовом дурмане, однако это был верный ответ, ведь улыбка Беллатрикс расширилась.

– Нет… Моя кровь лжет, но моя маленькая грязнокровка никогда не станет… Она слишком хороша, не так ли? Она думает, что слишком хороша для такого, – нашептывала Беллатрикс тоном, отдаленно напоминающий любовный.

Разум Гермионы поплыл. Им было приятно прижиматься друг к другу, было так тепло и мягко. Она схватилась за талию Беллатрикс с внезапным, неудержимым порывом, ее губы слегка приоткрылись, ощущая сильную хватку Пожирательницы.

Гермиона ощущала нереальность всего происходящего. Беллатрикс зарычала в ответ на ее действия, впиваясь пронизывающим, полным желания взглядом. Гермиона глубоко вдохнула воздух, пропитанный непонятным дымом, когда Пожирательница уткнулась в изгиб ее шеи.

– Ушло… Все ушло, куда оно делось? Ты избавилась от всего? – громко повторяла Беллатрикс, поглаживая пальцем шею брюнетки.

Гермиона медленно покачала головой, не имея никакого представления о том, что она отрицала.

– Ты моя, – резко повторила Беллатрикс, и Гермиона всхлипнула, когда женщина вонзила зубы в ее шею, уже во второй раз в течение месяца. Она прикусила лишь на мгновение, а затем скользнула языком по ранке, от чего Гермиона вновь всхлипнула, но теперь от удовольствия.

Руки Гермионы соскользнули на бедра Беллатрикс, но это только ухудшило положение. Она вздрогнула, ощутив, что ведьма прижалась еще сильнее. Так много тепла было между ними, оно распространялось меж ног, словно солнце…

Глаза Беллатрикс сфокусировались на ней. Они были переполнены агрессивным собственничеством, от чего внутренности Гермионы словно скручивало.

– Моя грязнокровка, – выдохнула ведьма.

Она склонила голову набок, словно наклонялась для поцелуя.

Ее, шептал вязкий и сладкий голос в голове Гермионы.

Я ее…

Гермиона думала, что может слышать, как их сердца отстукивались друг от друга. В ушах слабо звенело. Ее кровь словно бурлила в жилах.

Беллатрикс остановилась, казалось, на целую вечность. Они будто плавали в море цветного тумана.

Беллатрикс моргнула один раз, два, три.

Пожирательница внезапно попятилась, и без ее веса Гермиона рухнула на пол. Ее голова была словно наполнена сладкой ватой. Было так горячо меж ее бедрами, и сердце болело без всякой на то причины. Тело словно парило в воздухе, ощущалось таким невесомым.

Беллатрикс развернулась и вскинула палочку, направив ее в наполненную дымом комнату, рыча заклинание. Туман испарился мгновенно, только небольшие остатки плавали в глубине комнаты.

Как только его не стало, словно пузырь лопнул в голове Гермионы. Она начала задыхаться, когда звуки и чувства вернулись обратно.

– Что это было? – закричала она, прежде чем могла одуматься. Гермиона поднялась на ноги, все еще пошатываясь.

Беллатрикс игнорировала ее. Она осматривала теперь светлую комнату. Пожирательница ударила рукой по стене.

Гермиона отшатнулась и стала наблюдать, как Беллатрикс начала вертеть головой, словно собака, стряхивающая с себя влагу.

– Проклятье! – неистово завопила ведьма, от чего гриффиндорка снова вздрогнула.

Пожалуйста, скажите мне, что она пришла в себя. Что только с ней произошло? А со мной? Никогда еще в моей жизни… Я чувствовала, будто сошла с ума!

– Чертово зелье, чертова Нарцисса! – ругалась Беллатрикс, обращаясь в основном к себе, прежде чем развернуться и тыкнуть палочкой в лицо Гермионы.

– И ты! Любопытное грязнокровное отродье! Ты ведь просто не могла остаться в стороне? Черт подери!

Когда Беллатрикс развернулась к ней, Гермиона сразу увидела разницу. Она была в ярости, но это было ее обычное состояние.

Тем не менее, оно все еще не было безопасным.

Гермиона пригнулась, когда проклятье полетело в нее. Оно попало прямо над ее головой, отскочив от двери. Гермиона отпрыгнула в сторону, по прежнему дезориентированная и сбитая с толку, но Беллатрикс просто пронеслась мимо нее и открыла дверь в спальню.

Гермиона едва твердо стояла на ногах, когда Беллатрикс вернулась обратно, набросив темный плащ на плечи.

– Давай-ка посмотрим, насколько хорошо ты лжешь мне в лицо, дорогая сестрица, – буркнула ведьма.

Казалось, она совершенно забыла про существование Гермионы.

Гриффиндорка не успела ничего понять, потому что в следующую секунду Беллатрикс просто спустилась по лестнице и со звуком исчезла.

Ушла…

Просто ушла.

Гермиона провела долгую минуту, уставившись на место, откуда аппарировала женщина.

– И что это, черт возьми, значит? – громко произнесла Гермиона в тишину дома.

Она положила руку на голову, которая теперь ныла от последствий странного фиолетового дыма. Хоть все и прошло, терпкий запах вишни все еще щекотал ноздри.

Я думала, что сошла с ума. Я думала, что она сделала что-то, чтобы свести нас с ума. И что, черт возьми, она болтала о крови и лжецах?

Гермиона не могла ответить на этот вопрос. Беллатрикс бормотала о чем-то еще, что-то про Волан-де-Морта, что он лгал ей. Она все еще понятия не имела, о чем говорила Беллатрикс.

Не говоря уже о том, что Беллатрикс снова укусила ее. Почему это повторилось? Гермиона приложила руку к шее и расстроилась, ощутив кончиками пальцев пульсирующую отметину.

Метка определенно еще не скоро сойдет. Опять. И она…

Она была мокрой.

Я должна убираться отсюда, думала она в сотый раз, игнорируя влажность между бедрами. Это не моя вина. Дым был у меня в голове. Она снова забралась мне в голову. Я не могла себя контролировать…

Гермиона подошла к взорванной комнате, пытаясь отвлечься от ненужных мыслей. Она колебалась, прежде чем заглянуть в нее.

Действительно ли Беллатрикс ушла из дому? Она оставила Гермиону наедине со всем этим, с открытой комнатой, в которую вход ей был запрещен.

Комната, в которой она делала что-то очень важное.

Беллатрикс просто ушла. Аппарировала. Она, казалось, была в таком возбуждении, что напрочь забыла о своем заложнике. Но ведь на это Гермиона и надеялась. Шанс на побег? Беллатрикс оставила ее одну в этом доме, даже не позаботившись о выходах из него.

Может быть, ведьму больше не волновало присутствие гриффиндорки?

Гермиона сильно сомневалась. Она не думала, что Беллатрикс вернется в таком же настроении. Их ситуация накалялась с каждой минутой, и даже не смотря на все проблемы, которые уже были у Гермионы, она не могла уйти просто так.

Она хотела домой. Она скучала по друзьям, семье и свободе, она ненавидела Беллатрикс Лестрейндж. Она больше не могла выносить ожидания смерти, которое не покидало ее с момента побега с Гарри и Роном.