Текст книги "No Good Deed (ЛП)"

Автор книги: Here'sTo

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)

– Вы лжете, – сказала Гермиона, теперь она чувствовала себя очень плохо.

Она быстро продолжила, потому что теперь и сама не верила своему обвинению.

– А даже если не лжете, это никак вас не оправдывает. Может быть, некоторые люди были ошибочно заключены в тюрьму, и это нехорошо, и это никогда не должно было случиться, но люди подобные вам заслужили все. Вы пытаетесь заставить меня чувствовать себя виноватой, или что?

Беллатрикс снова разразилась хохотом. Она откинулась на спинку кресла и положила одну руку сверху на ногу, чуть задирая подол юбки и подчеркивая белизну кожи.

Гермиона почувствовала, как щекам прилило подозрительное тепло. Ее охватило смущение.

О, ради Бога.

Она продолжала держать зрительный контакт с Пожирательницей, несмотря на отвлекающие маневры. Гермиона чувствовала себя очень неуютно.

Как кого-нибудь может привлечь такой монстр, как Беллатрикс, даже со всей ее красотой?

Не привлекает. Меня не тянет к этой отвратительной ведьме!

– Ты думаешь, мне нужна твоя жалость, грязнокровка? Как забавно, – хихикала Беллатрикс, прежде чем ее зрачки посветлели, и ее веселость в раз перешла в омерзение. – Нет, мне просто надоело вечное выражение святости на твоем лице. У тебя куча времени, чтобы думать о своих оправданиях. Ты действительно настолько слепа, считая, что хорошие парни не способны сделать что-нибудь плохое? Не так создается история, малышка.

Беллатрикс снова запрокинула бутылку и сделала самый длинный глоток, когда Гермиона вспыхнула в ответ на нападение.

– Никто никогда не говорил, что мы непогрешимы, но мы были хорошими, – выдала гриффиндорка, в очередной раз неспособная удержать язык за зубами, несмотря на то, насколько опасной могла быть Беллатрикс. – Вы думаете, я не знаю обо всех тех ужасных вещах, что сделало Министерство? Студенты Хогвартса, Орден, все мы испытали их коррумпированность в первую очередь.

– А кто избирал их на все те должности? – нахмурилась Беллатрикс. – Народ, дорогая моя грязнокровка. Барти Крауч попал в свой кабинет из-за своих методов, а не за заслуги. Люди не хотят справедливости, они хотят мести.

– Но если говорить честно, – Гермиона ответила резко, начиная ощущать раздраженность, – после всего, что вы сделали…

– Ты не поняла, глупая девчонка, – прорычала Беллатрикс и передвинулась снова, сложа вместе руки, ее глаза переполнял отблеск сильных эмоций, и это поймало Гермиону врасплох.

– Это не о том, кто прав, а кто – нет, а о том, что люди делают страшные вещи, считая, что они правы.

Гермиона точно не знала, что это все значило, но Беллатрикс продолжала. Ее щеки раскраснелись от виски, и девушка занервничала еще больше. Она должна была найти способ разрядить ситуацию в ближайшее время ради себя самой.

Следующие слова Беллатрикс сделали это невозможным.

– Мой племянник рассказывал мне о тебе, – произнесла Беллатрикс с насмешкой, поджав губы. – Рассказывал, насколько ты самоотверженна. Рассказывал об одной вещице, которую ты создала и заставила участвовать в этом Лонгботтома. Даже он думал, что это было глупо. Как называлась та ваша маленькая группа? Гавно? Гавня?

Желудок Гермионы сжался от смущения.

– Г.А.В.Н.Э, – прервала ее Гермиона, кровь прилила к лицу.

Она почувствовала предательство со стороны Невилла, но потом смягчилась, осознав, что перед ней сидела та женщина, которая забрала его родителей. Он, наверное, чувствовал бы себя ужасно, если бы знал, что Беллатрикс будет дразнить ее информацией, полученной от него.

– Точно, – захихикала Беллатрикс, – что за глупое имя. Как оно расшифровуется?

– Гражданская Ассоциация Восстановления Независимости Эльфов, – горячо ответила Гермиона, ее чувства обострились. – Ну и что из этого?

Беллатрикс смеялась так сильно, что еле выговаривала слова.

– Ас-ассоциация, боже мой, так это правда? Я думала, что Драко выдумывал эти истории о тебе и твоих дружках! – захихикала ведьма.

– Именно такой реакции я и ожидала от кого-нибудь вроде вас! – повысила голос гриффиндорка, выдавая накопившееся за многие годы разочарование по поводу этой больной темы, которая вскрылась хихикающей Беллатрикс довольно быстро.

Разряжаешь ситуацию, язвительно шептал рациональный голосок в задней части головы Гермионы.

– Это то, о чем я говорила, – мрачно прошипела Беллатрикс. – Ты думаешь, что отлично разбираешься в этом вопросе, хотя здравый смысл твердит совершенно обратное.

– Дом Эльфов угнетали в течение долгих веков, – сердито начала Гермиона, но Беллатрикс тут же оборвала ее.

– Сколько раз ты репетировала эту речь, прежде чем в это поверить? – потребовала Беллатрикс, игнорируя негодование Гермионы. – Как тяжело тебе было придушить чувство вины, зная, что ты вынуждала других перенимать собственные идеалы, как, например, пыталась освободить невинных эльфов, которые были вполне счастливы на своем месте?

– Они не знали ничего лучше!

– Знали! – снова прервала ее ведьма со страстным выражением на лице. – Они все знали о свободе и в течение многих столетий выбирали не ее! Они счастливы со своими устоями, культурой, и все же ты думаешь, что это неправильно, и делала худшее, что только можно было сделать эльфам, – давала им одежду без их ведома! Ты скорее бы погубила их жизнь, чем позволила им жить так, как они бы того хотели.

У Гермионы не было никакого ответа на это. Она чувствовала, как вина пронзает ее внутренности, и пыталась это игнорировать.

– Это было не так, как вы об этом говорите, – сказала она раздраженно, когда Беллатрикс сделала паузу, чтобы глотнуть виски, совершенно довольная тем, что обошла Гермиону в их споре.

– Это никогда так и не бывает. Не тогда, когда ты считаешь, что делаешь правильные вещи, малышка, – еще раз закатила глаза Беллатрикс и одарила гриффиндорку презрительным взглядом.

– Значит, вы утверждаете, что, мучая и убивая людей, вы были правы, потому что каким-то образом вбили себе в голову, что они заслужили это? – лопнула Гермиона, осознав, к чему клонит ведьма, ей не нравилось развитие их беседы.

В основном потому, что она услышала множество логичных и правдивых вещей, которые ей не нравились.

– Это не оправдание, идиотка. Мы боролись за дело, мы верили и делали страшные вещи с теми, кто выступал против нас, кто копировал наши методы, мы не боялись получить проклятье в перекрестном огне. Каждый верил в жертву, ведь она могла послужить нашему делу, – произнесла Беллатрикс с полным презрением на лице.

– Вы начали это! – возмущенно крикнула Гермиона, взбешенная рассуждениями Беллатрикс.

Ее даже не волновало, что она только что осмелилась кричать на Пожирателя смерти, настолько она была взвинчена.

Однако это вызвало у Беллатрикс еще один приступ презрительного смеха. Ей потребовалось около тридцати секунд, чтобы прийти в себя, ее лицо раскраснелось больше прежнего.

Грудь Гермионы вздымалась от гнева, она знала, что ее выкрик выглядел глупым, но это была правда, черт побери!

– Именно так и рассуждают дети, – пренебрежительно сплюнула Беллатрикс, ее глаза сузились. – Ты хочешь, чтобы все было так, черное и белое, что можешь определить две стороны: черную и белую, когда истина заключается в том, что все мы делали ужасные вещи, а иногда вы делали и похуже.

– Все, что мы делали, – это защищались! – яростно ответила Гермиона, сжав кулаки.

Ты должна оставаться спокойной. Ты не должна позволить ей добраться до тебя. Это то, чего она добивается. Это то, что она делает.

Ни одна из этих мыслей не помогла.

– То, как мы выживаем, определяет нас, – тихо сказала Беллатрикс, черные глаза мерцали в свете костра.

Бесшумность ее заявления поймала Гермиону врасплох. Она поняла, что ее руки дрожат, и ненависть бурлит внутри снова.

Они просто смотрели друг на друга, пока Гермиона не сорвалась.

– Ты убила Сириуса! – вырвалось у нее.

Кровь громко пульсировала в голове; она заходила на явно опасную территорию.

– Ты убила Добби, и ты запытала родителей Невилла Лонгботтома до безумия. Ты безжалостно мучила меня и пыталась убить просто из-за того, что бежит по моим венам… Азкабан дал тебе то, чего ты заслуживаешь, – она не заметила, как перешла с уважительного тона на презрительный.

Гермиона излучала ярость. Она была уверена, что Беллатрикс сорвется и запытает ее до смерти в этот раз. Ее голос не треснул, ей было не все равно, и она не могла промолчать.

– Я сделала это и многое другое, – улыбнулась Беллатрикс по-настоящему страшной улыбкой. – И наслаждалась почти всем этим. И я заслужила то, что получила, не так ли? Каждый шрам, кошмар и память об Азкабане, я живу со всем этим. Так же было и у твоего драгоценного Сириуса. Ваша сторона повернулась спиной к нему из-за какой-то вспышки какого-то заклинания, его собственные лучшие друзья отвернулись от него, даже не дав ему возможности защитить себя. Его камера была прямо по коридору от моей. Иногда мы начинали кричать одновременно. Это была ближайшая семейная связь, которую мы когда-либо имели. А он заслужил то, что получил, грязнокровка?

У Гермионы внезапно сдавило горло, она замерла.

– Убить его было милосердием по сравнению с двенадцатью годами в Азкабане, двенадцать лет под надзором дементоров из-за людей, за которых бы он умер. Тех самых людей, с кем ты сражалась бок о бок, – произнесла холодно Беллатрикс, Гермиона сидела в молчании.

Лицо ведьмы было искажено в удовлетворении от неспособности гриффиндорки опровергнуть ее слова.

– Видишь теперь, грязнокровка? Поняла ли, что никто не невинен, что мы все проливали кровь? Здесь нет правых, или неправых. Победители пишут книги по истории, никогда не забывай об этом.

Выразив свою точку зрения, Беллатрикс откинулась на спинку дивана, она больше не пила, но нервно помахивала ногой вверх-вниз. Ее глаза были преисполнены эмоциями, которые были недоступны для Гермионы.

Она ошибается, подумала Гермиона, сжав зубы, вдыхая медленно, чтобы успокоиться. Она хочет свести все к тому, что их действия были правильными, но она не может. Она может убедить себя в этом, но ей никогда не удастся переубедить меня.

– Вы не правы, – тихо ответила Гермиона.

Она снова обрела голос. Теперь она думала о Гарри, Роне, всех Уизли, о сверстниках, которые пали в битве за Хогвартс, думала о Добби, Сириусе и родителях.

Беллатрикс сузила на нее глаза с угрюмым видом, но Гермиона продолжила. Она смотрела тяжелым взглядом на Пожирательницу. Ее руки слегка тряслись, но голос звучал ясно и твердо.

– Мы не похожи на вас. Не я, и определенно не Гарри. С нашей стороны не все поступки были невинны, но это была война, которую начали вы. Вы можете утверждать что угодно, но хорошие парни выиграли эту войну. Мы победили. Мы выиграли у вас.

Лицо Беллатрикс исказила ярость. Рука с опустевшей бутылкой огневиски сжалась крепче; все тело ведьмы напряглось.

Гермиону это не волновало.

Никогда не волновало, когда Беллатрикс забиралась так глубоко.

– Твои драгоценные дружки не такие, как я, да? Тогда скажи мне, малышка, где, черт возьми, они теперь? – издевалась Беллатрикс.

Она поставила бутылку огневиски с громким стуком на столик рядом с креслом, а потом засмеялась неприятным, режущим смехом.

– Они, возможно, и выиграли войну, но ты – нет. Ты сидишь здесь, так же бессильна, как и раньше!

Гермиона ощутила, как ее живот скрутило от горячего, кипящего гнева. Она с усилием стиснула зубы. Беллатрикс снова и снова наносила удар по ее нервам, по тем вещам, которые вызывали неуверенность и сомнения в ее сердце.

– Они придут за мной, – быстро ответила Гермиона напряженным голосом. – Они никогда не оставляли меня. Они еще не спасли меня только потому, что вы мешаете им сделать это!

– Правда? Потому что прошел целый месяц переговоров с ними, целый месяц они оставляли тебя в моих коварных когтях, за это время я могла сделать с тобой немыслимые вещи. Они знают кто я и на что способна, а вот ты даже близко представления об этом не имеешь, – выговорила Беллатрикс с противной насмешкой, когда сердце Гермионы взволнованно забилось от услышанного.

– Вы связывались с ними? С Гарри и другими? С Министерством? – спрашивала гриффиндорка, затаив дыхание, разрываясь от желания наорать на ведьму, чтобы получить конкретные ответы.

– С самого первого проклятого дня, – издевалась Беллатрикс. – Точнее не я, а Нарцисса. Мы отправили кучу условий твоего освобождения, большинство из них были более мягкими, чем должны были быть. Это было единственное, что я могла сделать для того, чтобы держать твоих драгоценных дружков подальше от моей сестры и ее сына, чтобы не дать посадить их в Азкабан. Но они не согласились на условия, даже когда твоя жизнь висела на волоске.

– Ты лжешь, – яростно ответила Гермиона с оттенком сомнения.

У Гарри и Рона не было никаких доказательств того, что она в безопасности.

Могли ли они…?

Но Беллатрикс была права. Прошел целый месяц ее плена с самым известным Пожирателем смерти, они понятия не имели, что могла сделать Беллатрикс с ней, что уже сделала.

И все же она до сих пор была здесь.

Ведьма снова смеялась над ней этим больным смехом.

Гермиона почувствовала что-то темное внутри, что-то опасное, неразумное. Она привыкла к Беллатрикс, унижающей ее, но не ее друзей.

– О, что это там всегда твердило Министерство? Ах, да, я не должна лгать. Это те самые люди, которые наотрез отказались торговаться моей свободой в обмен на тебя.

У Гермионы перехватило дыхание, все похолодело внутри.

– Это не так, – медленно произнесла она. – М-может быть, Министерство и действует таким образом, но Гарри никогда не позволит им так поступить. Только не он.

Здесь Беллатрикс закатила глаза так сильно, что было удивительно, что они не выкатились у нее из глазниц.

– Это не правда! – передразнила ее ведьма с высокой тональностью голоса, заставив Гермиону поморщиться.

– Пожалуйста. Этот Мальчик-Который-Выжил самое большое препятствие на моем пути. Я убила его излюбленного крестного отца, помнишь? – она снова начала дергать ногой, ее глаза светились мстительностью, она наслаждалась причинением боли.

Гермиона почувствовала, словно в ее живот врезался бладжер. Она сжимала кулаки, зажимая в руках бледно-зеленое одеяло рядом с ней.

Гарри не стал бы… Он никогда бы…

– Ты лжешь, – повторила она в третий раз, ее голос дрожал.

Ты должна оставаться спокойной, должна оставаться спок…

– Прекращай, деточка. Правда состоит в том, что так называемые хорошие люди, которых ты так упорно защищала, ненавидят меня больше, чем любят тебя.

Гермиона сорвалась.

– Закрой рот, отвратительная старая корова! – взорвалась она и вскочила на ноги, каждая мышца в ее теле была напряжена до боли.

В висках пульсировало, все ее существо было наполнено диким омерзением.

Она снова пересекла черту, но это совсем ее не заботило. Она с трудом сдерживалась, чтобы не преодолеть расстояние и не ударить Беллатрикс по лицу, послав здравый смысл ко всем чертям.

– Что ты мне сказала? – прошипела опасно Беллатрикс, вскочив на ноги так же быстро.

Ее глаза сверкнули в безумии.

– Разве все эти годы в Азкабане подпортили тебе слух, а? Я сказала, закрой свой рот, – выдавила сквозь зубы Гермиона, дрожа от гнева.

Ее сердце яростно билось о грудную клетку. Она никогда не чувствовала себя столь безумно, ни разу за всю свою жизнь.

Как Беллатрикс сделала с ней это? Как она забралась так глубоко, как уничтожила всю рациональность Гермионы одними лишь словами? И так каждый раз!

– Как ты смеешь? – глазела не нее Беллатрикс в неверии, прежде чем выхватить волшебную палочку и направить ее на брюнетку.

– Что, теперь поругаешь меня? Давай, все равно ты уже делала это раньше! Все всегда большие и плохие, когда они с палочкой в руках, ведь так? Она никогда не сделает тебя правой, или не изменит тот факт, что ты мерзкая, злая, отвратительная…

Гермиона сделала паузу, чтобы подобрать более подходящее слово, достаточно ужасное, чтобы выразить свои чувства к Пожирательнице должным образом.

– …пизда.

Слово было резким и неожиданным, поэтому Беллатрикс замерла, сердце Гермионы пропустило удар.

Гриффиндорка никогда в жизни не говорила подобных нецензурных грязных слов, но с этой Пожирательницей открывались новые стороны ее личности.

Беллатрикс вытаскивала худшее из нее, и Гермиона не могла отрицать, как приятно было видеть шок на лице ведьмы.

Все происходило в точности так же, как и в прошлый раз, но кого это волновало?

Беллатрикс заслужила это, и Гермиона достигла предела собственного дерьма. Так что, если она получит Круциатус, если ее запытают до смерти, то что с того? Как смеет Беллатрикс говорить, что Гарри, человек, который ей был как брат, предпочел бы видеть ее мертвой из-за мести вместо того, чтобы спасти ей жизнь? Как она может говорить так самоуверенно, как смеет утверждать, что методы ее друзей не оправдывали средства?

Она замерла, глядя на Беллатрикс исподлобья и ожидая, что ведьма запустит Бомбарду прямо в нее, но после долгого молчания Беллатрикс начала смеяться.

Ну, конечно же.

Она направляла палочку на Гермиону, смеясь и завывая совершенно безумно. Ее плечи тряслись. Она даже схватилась за живот и согнулась, так ей было смешно.

Гермиона злобно наблюдала и сжимала до боли зубы.

Я ненавижу ее. Я ее ненавижу, ненавижу, ненавижу ее.

Когда Беллатрикс наконец-то выпрямилась, она фактически вытирала слезы с глаз, хихикая. Ее щеки раскраснелись.

К Гермионе внезапно закралось подозрение, что если б ведьма была менее пьяна, то она, очевидно, была бы уже мертва.

– Боже мой, большая плохая грязнокровка назвала меня тем, о чем никогда даже не заговаривала! А сегодня все по-другому, ведь так, дорогуша? – захихикала Беллатрикс, забавляясь. Ее глаза отливали черным, а улыбка была смертоносной, как никогда раньше.

Гермиона не ответила, она еще не окончательно съехала с катушек. Почему Беллатрикс настолько ее разозлила? Почему она позволила этому случиться?

Было невозможным держать свой нрав в узде рядом с этой женщиной.

– Должно быть, я ударила по больному, не так ли? – растягивала слова Пожирательница, поднимая свою палочку, чтобы завивать черные вьющиеся волосы с ехидной ухмылкой. – Разве ты не становишься немного храбрее, когда я нажимаю на эти точки? Да, но, малышка, мне не нужна палочка, чтобы поставить тебя на твое место, так что…

– Ты действительно так думаешь? – зарычала Гермиона, повторяя слова, которые она произносила в прошлый раз.

Она поняла, что на этот раз ее злоба достигла совершенно нового уровня.

Глаза Беллатрикс вспыхнули с признанием. Ее лицо потемнело, когда она заговорила, ее голос был тихим и смертельно спокойным.

– О, действительно ли? Да, я могу, – тихо произнесла она.

Гермиона смотрела с адреналином в ее крови как Беллатрикс медленно и очень сознательно…

Отложила свою палочку.

Девушка с трудом могла поверить в это. Ведьма положила палочку на стол рядом с пустой бутылкой огневиски, и когда гриффиндорка посмотрела на ее лицо, то увидела дерзкую усмешку.

Стояла тишина, за исключением потрескивания огня. Ярость Гермионы обуздалась чистым неверием.

Не было никаких причин, чтобы Беллатрикс отложила свое оружие только из-за вызова Гермионы.

Но она сделала это.

Гермиона вдруг осознала, что это был самый большой шанс с момента взятия ее в заложники. Шанс на побег.

Если бы она могла одолеть Беллатрикс и получить палочку, тогда бы…

Ведьма смотрела на нее с холодом, прослеживая взгляд Гермионы. Она склонила голову, глядя на нее взглядом полным снисходительности.

– В чем дело, малышка? Теперь ты не выглядишь так мужественно после всех тех твоих грязных, неприличных словечек… Я думаю, что ты никто иная, как жалкий, пугливый котенок.

Эту реплику в сочетании с надменным взглядом Гермиона ненавидела так сильно, что сорвалась.

Она бросилась на Беллатрикс со всей ее сдерживаемой яростью. Пожирательница встретила ее на полпути, словно бушующий ураган, и они столкнулись друг с другом.

Почти сразу же Гермиона осознала, что ведьма была куда сильнее. Четырнадцать лет в Азкабане донельзя закалили Беллатрикс Лестрейндж. Она была того же роста, что и Гермиона, но гораздо свирепее.

Гриффиндорка никогда раньше не участвовала в кулачном бою. Только сейчас она припомнила этот маленький факт.

Беллатрикс схватила ее за волосы и рывком сбила с ног, они вместе упали на пол, шипя и ругаясь, как кошки. Гермиона почувствовала, как кулак ведьмы жестко врезался ей в челюсть. Гнев и злость заставили ее наброситься, несмотря на боль, ударяя ногами и вцепляясь в каждый доступный дюйм тела Пожирательницы.

Они боролись молча, Беллатрикс снова и снова ударяла ее в незащищенные места. Гермиона вскрикивала от боли, а потом она увидела довольную улыбку взлохмаченной ведьмы.

Гермиона дернулась вверх и головой боднула ее. Лоб столкнулся с лицом Беллатрикс, женщина вскрикнула от боли и отодвинулась.

Они провели несколько секунд в хаотичных пинаниях и ударах, слишком ошеломленные для чего-нибудь другого.

Я проигрываю, осознала Гермиона сквозь новую боль в ее черепе, ее одолевало головокружение и дезориентация, и только чудом в ее голову закралась здравая мысль.

Палочка! Кричал голос в ее голове. Ты должна забрать палочку!

Это был ее единственный шанс. Отбросив все, Гермиона выкарабкалась, сбросив с себя руки Беллатрикс, страх отчаяние подпитывали ее. Она протянула руку ко столу, когда невообразимо быстрая Пожирательница схватила ее за талию и отбросила с нереальной силой.

Она упала на пол и ударилась головой об ковер, и, прежде чем она пришла в себя, Беллатрикс уже была на ней. Дрыгая ногами, девушка издавала невнятные крики и размахивала руками, чтобы скинуть ведьму.

Беллатрикс дернула головой, избегая рук Гермионы, и ударила ее так сильно, что она чуть не отключилась. Гермиона все еще моргала, наблюдая перед собой пятна, когда Беллатрикс схватила ее за запястья и с силой прижала ее руки по обе стороны от головы.

Гермиона корчилась и вырывалась некоторое время, задыхаясь и не желая сдаваться, но это было бессмысленно. Беллатрикс была чертовски сильна. Ее бедра сжимали ноги гриффиндорки по обе стороны, а запястья были в таком мощном захвате, что Гермиона была не в силах сдвинуться даже на сантиметр.

– Ты обманула, маленькая сучка, – прошипела Беллатрикс, глядя на нее сверху вниз сквозь черные спутанные локоны.

Она усмехалась, кровь капала у нее с подбородка, губы лопнули от удара головой. Это делало ее безумнее, чем когда-либо. Гермиона чувствовала запах алкоголя и корицы.

– Я думала, ты хотела честной драки, но ты начала тянуться за моей палочкой. Я знала, что ты трус, – сказала Беллатрикс, смеясь и торжествуя, когда Гермиона извивалась под ней от страха и боли.

– Знаешь, почему ты никогда не могла одолеть меня с или без палочки? Это из-за того, что прямо сейчас стекает с моего подбородка, – перешла Беллатрикс от насмешливого тона к чистому омерзению в мгновение ока, ее пальцы так сильно сжимали запястья, что они приобретали другой цвет. – Ты видишь, малышка? Вот как выглядит чистая кровь.

– А знаешь, что есть у тебя, жалкая, глупая девчонка? – Беллатрикс с хихиканьем дернула головой назад, когда Гермиона снова попыталась ударить ее. – У тебя сучья кровь цвета младенческой мочи.

– Я не боюсь тебя! – закричала Гермиона, завидев красную струйку на подбородке ведьмы.

Гриффиндорка дернулась изо всех сил, и ее запястья неприятно стерлись об ковер, прежде чем Беллатрикс снова схватила их, хохоча от ее беспомощной ярости. Гневные слезы жгли глаза, но девушка не позволяла им упасть, даже когда все начало размываться.

– А ты уверена? – зашипела угрожающе Беллатрикс.

Гермиона сморгнула влагу с глаз, когда почувствовала, что Беллатрикс отпустила ее запястья и откинулась назад. Гермиона тут же рванулась вверх, чтобы сбежать, а затем вскрикнула от удивления, когда что-то горячее и острое резануло ее по лицу.

Она упала назад, а Беллатрикс сверху на нее, до сих пор хихикая. Пожирательница снова схватила ее запястья одной рукой и прижала к полу, впиваясь ногтями до крови.

Но не это сдерживало Гермиону. Она могла бы еще побороться.

Ее сдерживал вид палочки, ее палочки, направленной ей в лицо, это заставило ее сдаться. Она в шоке смотрела на Беллатрикс.

Моя палочка… Как она могла… Когда она…?

– О, малышка признала ее, да? Ты действительно дура. Ты думаешь, я достаточно глупа, чтобы просто отложить свою палочку, чтобы тебе вдруг посчастливилось пройти мимо меня? Нет, нет, нет, девчонка, не пойми меня неправильно. Я всегда прячу туз в рукаве… – улыбнулась Беллатрикс.

У Гермионы припухла щека от заклинания Беллатрикс. Она достала ее палочку прямо из своего рукава.

– Ты обманула, – обвинила Гермиона сквозь зубы, ее грудь хаотично вздымалась.

Вид палочки в руках Беллатрикс озлобил ее еще больше. Она понятия не имела, что происходит, но чувствовала, будто ее сердце зажали в холодных тисках.

– Ты начала это, – растягивала слова ведьма.

Я ЧЕРТОВСКИ НЕНАВИЖУ ЕЕ!

– Отстань от меня! – крикнула Гермиона, дергаясь, но Беллатрикс не сдвинулась, ни на дюйм. – Убирайся прочь от меня!

– Ты же несерьезно, малышка? – тихо пробормотала Беллатрикс, тон ее голоса колебался между убийственным и сексуальным.

Она вдруг наклонилась так низко и близко, что у Гермионы просто не было выбора, их лица снова оказались на сантиметр друг от друга. Гриффиндорка была встревожена и чертовски раздражена, ярость кипела у нее в крови.

– Нет, я так не думаю… – мягко хихикала Беллатрикс, ее густые завитые черные волосы создавали завесу вокруг лица, накрывая их вместе.

Она была так близка, что Гермиона могла ощущать аромат ладана и сосны, такая соблазнительная смесь.

Но женщина была настолько безумна, что это не имело никакого значения.

– Снова нелепые догадки? – зашипела Гермиона, впиваясь взглядом прямо в безумие напротив.

Черные глаза вспыхнули, готовые взорваться.

– Думаешь, я не слышу тебя по ночам, грязнокровка? – вдруг прошептала Беллатрикс резким обвинительным тоном.

Гермиона замерла.

Ее гнев сразу же остудился, так быстро оставил ее, когда она нуждалась в нем больше всего.

Беллатрикс медленно улыбнулась дразнящей улыбкой…

А потом полностью опустилась на нее.

Голова Гермионы наполнилась пьянящим дурманом, когда тело женщины, такое теплое и тяжелое, накрыло ее. Грудь к груди, корсет прижался так плотно, что девушке стало трудно дышать, но главным было скольжение чужих бедер, это сводило с ума.

У Гермионы перехватил дыхание. Ее сердце подпрыгнуло, а желудок упал вниз, сбивая с толку гнев, горящий там за секунду до всего этого.

Что? Почему?

– Ты думаешь, я не знала о тебе, сидящей здесь и смакующей подробности своих снов? – пробормотала Беллатрикс дразнящим, согревающим голосом.

Она прохрипела слова так близко к уху Гермионы, что губы касались ее, и гриффиндорка была так удивлена, что не могла не то, что двинуться, даже думать была не в силах.

Она была в ловушке под Беллатрикс и пристально смотрела в потолок. Ее щеки пылали от унижения, но все остальное было горячим совсем по другой причине.

Она знает. Она знает!

– Ты думаешь, что я никогда не спускалась вниз по лестнице ночью, чтобы услышать как ты хнычешь во сне? Твои стоны? Как ты нашептывала много любопытных вещей… Имена. Вообще-то одно имя, на самом деле.

Нет, скажите, что я не разговариваю во сне, пожалуйста, скажите, что она лжет…

– Отстань от меня, – выдохнула Гермиона, охваченная стыдом.

– Белла, – хныкала Беллатрикс ей в ухо задыхающимся голосом, издеваясь над ней, но, в то же время, это было так сексуально. – О, Беллатрикс…

Все тело Гермионы задрожало от смущения и чего-то другого, и Беллатрикс заметила это. Она прижалась сильнее, и Гермиона ощутила себя почти раздавленной. Она чувствовала, как влага образуется между ее бедер с каждым новым движением ведьмы.

Почему их одежды оставляли так много голых участков кожи, которые могли соприкасаться? Их ноги были спутаны, и если бы она чуть-чуть приподняла бы бедра и прижалась к…

О Боже.

– Перестань, – слабо прошептала Гермиона, – я не… Я не… Я не хочу тебя…

Нет, я не хочу, я клянусь, что не хочу. Я не могу. Я не буду!

Ее слова были настолько неубедительными даже для собственных ушей, что, когда Беллатрикс хихикнула, Гермиона уже не могла обвинить ее за это. Она ненавидела вибрации от звуков, исходящих от ведьмы.

– Лгунья, – прошипела с внезапным рвением Беллатрикс и откинулась назад, чтобы заглянуть в глаза Гермионы, взгляд которых ускользал, не желая контакта.

Пожирательница медленно убрала прядь волос Гермионы с ее лица, почти нежно, кончиком палочки гриффиндорки.

– Я не хочу, – повторила Гермиона, ее голос скрипел, она отказывалась смотреть женщине в лицо, потому что знала, что не выдержит.

Я не хочу, не хочу, не хочу…

– Ох, правда, малышка? – мурлыкнула Беллатрикс, проводя палочкой по виску Гермионы. – Тогда как насчет того, чтобы доказать это?

Гермиона услышала намек на предупреждение в ее голосе и напряглась, но было слишком поздно.

– Легилименс.

Гермиона внезапно вернулась в поместье Малфоев, крича внутри камина, глядя на Беллатрикс и ее огненный шторм. Потом ее пинает в лицо заостренный черный ботинок, а потом со вспышкой видение изменилось, она была наверху с Беллатрикс, палец ведьмы нежно очерчивал ее губы, и она стонала, так тихо, но так безошибочно.

Испугавшись, Гермиона попыталась закрыться от Беллатрикс, остановить штурм ее мозга.

Воспоминания пробегали мимо, вытекая словно вода, которую она не могла сдержать. Она никогда не обучалась Окклюменции, не имела никаких шансов против магии Беллатрикс. Пожирательница была непреодолимой мощью.

Крутой вихрь воспоминаний привел их к моменту у дивана, с губой Беллатрикс меж ее зубов, и пульсацией возбуждения, пронизывающей ее…

Она почувствовала, как Беллатрикс толкнула глубже, мимо этих воспоминаний, к темному месту Гермионы, которое она скрывала даже от самой себя.

Нет! Стой!

Все ее мечты вырвались наружу потоком густой вязкой похоти.

Беллатрикс была на ней, прижимая ее к постели за горло, скользя рукой вниз между бедер Гермионы и глумясь за сырость меж ними; там была Гермиона на коленях перед ведьмой, нога была закинута через плечо гриффиндорки, Беллатрикс сжимала ее волосы, больно и туго, красивое лицо ведьмы было запрокинуто в экстазе…

Там были они, запутанные в шелковистых зеленых простынях, голые, потные, покрытые царапинами и прижатые друг к другу, Беллатрикс впивалась зубами в плечо Гермионы, а она бессознательно выкрикивала ее имя.

– Беллатрикс!

Они обе вернулись к реальности от резкого вскрика Гермионы.

Гриффиндорка обнаружила, что Беллатрикс выставила руки по обе стороны от ее лица, она ощущала предательскую пульсацию между бедер, требующую быть ближе, отчаянно ближе.