Текст книги "No Good Deed (ЛП)"

Автор книги: Here'sTo

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 25 страниц)

Гермиона не смела двинуться, но через мгновение услышала отдаляющиеся шаги Нарциссы.

– Прости, – сказала она перед тем, как звук закрывающейся двери эхом наполнил комнату.

Как только это произошло, руки Беллатрикс снова сжали лицо Гермионы. Девушка уставилась на нее, не зная, что делать или сказать, когда красивое лицо склонилось к ней.

Глаза Беллатрикс блестели. Ее запутанные черные волосы накрыли их. Нижняя полная губа слега подрагивала.

Жуткая слеза появилась из закрытого глаза и капнула вниз с лица Беллатрикс на лоб Гермионе.

Ведьма распахнула сверкающие черные глаза.

– Это твоя вина, – прошептала женщина, явно не замечая взгляда Гермионы. – Это твоя вина, глупая грязнокровка. Это все ты.

На этот раз другая слеза скатилась с другого глаза и капнула на кожу Гермионы. Она сглотнула и быстро моргнула. Она не могла объяснить, почему ее собственные глаза теперь наполнились влагой, но могла точно сказать, что никогда раньше не видела такую боль на лице человека.

Гермиона села.

Беллатрикс не пыталась остановить ее, а просто опустила руки.

Она снова оказалась в той же комнате, в которой проснулась после нападения Беллатрикс в Малфой Мэноре. В эту секунду время на мгновение остановилось, и Гермиона осторожно повернулась. Они обе сидели на обломках стола, на котором ее когда-то исцеляла Нарцисса.

У нее перехватило дыхание при виде Беллатрикс.

Пожирательница смерти была измазана кровью.

Моей кровью.

Беллатрикс все еще была в разорванной одежде, но весь ее низ был темнее остального. Ее грудь была выпачкана красным, а руки были полностью алыми. Кровь капала с локтей ведьмы.

Вся эта грязная кровь.

Почему?

Их взгляды встретились, уголь и кофе.

Лицо ведьмы было каменным, совершенно нечитаемым. Две дорожки от слез на ее щеках было единственным доказательством того, что всего пару минут назад все было иначе.

Чем дольше Гермиона смотрела, тем быстрее женщина приходила в себя. Она холодно, вызывающе сверкнула глазами и слегка приподняла подбородок, будто спрашивая Гермиону, была ли она настолько смелой, чтобы прокомментировать слабость, которую только что наблюдала.

Словно Гермиона была настолько глупой.

– Ты спасла меня, – произнесла она.

Беллатрикс поджала губы. Она оценила Гермиону темным тяжелым взглядом.

– Да, ты это начала, – ответила Беллатрикс, будто Гермиона обвинила ее в чем-то неправильном.

– Спасибо.

Гермиона не хотела говорить этого, но слова сами прозвучали. Это было частью ее характера. Взглянув на Беллатрикс, испачканную в ее крови, крови, против которой ведьма боролась всю свою жизнь из-за предательства любимого человека, она не испытывала ничего, кроме жалости и благодарности.

Беллатрикс, должно быть, поняла это и скривилась.

– Можешь перемещаться? – внезапно спросила женщина, совершенно не обращая внимания на благодарность Гермионы.

– Э-э… Я действительно не…

– Хорошо, – произнесла Беллатрикс и схватила ее за запястье с быстротой змеи, заставив Гермиону дернуться.

Она едва приоткрыла рот, чтобы выразить протест, когда Беллатрикс исчезла с ней в мгновение.

Боль врезалась в шею, когда ее втянуло в воронку пространства. К счастью, было быстро. Она моргнула, а затем услышала шум волн и запах моря.

Гермиона была дезориентирована, голова кружилась, но она все равно обернулась, чтобы понять, куда попала.

Черный замок. Черный песчаный пляж. Блэксон, Британия.

Они стояли на балконе в комнате Беллатрикс. Слегка моросил дождь, попадая под навес, и она едва успела понять это, как Беллатрикс придавила ее спиной к перилам.

Она приоткрыла рот. Хотела что-то сказать, но ведьма схватила ее за подбородок. Гермиона еле удерживалась на ногах, это было совсем нелегко, когда ведьма прижималась к ней, находясь в дюйме от ее лица и вглядываясь глубоко в глаза.

Бездонный, пронзительный взгляд парализовал Гермиону. Пальцы сжались на лице гриффиндорки, но она не чувствовала боли. От головокружения ей казалось, что черные кудри мерцают в свете. Она схватилась за перила позади нее, чтобы не упасть.

Где мы стоим? Что происходит?

Гермиона почувствовала, что что-то ткнуло ее в солнечное сплетение. Глянув вниз, она увидела палочку Беллатрикс, а потом почувствовала невероятную усталость и изнуренность.

Она снова встретилась со взглядом Пожирательницы смерти. Они смотрели друг на друга, глаза стали закрываться от усталости, и Гермиона не выдержала.

– Ты убьешь меня? – спросила она, вздохнув.

Вопрос заставил ведьму снова скривиться.

– Ты дура, – резко ответила она. – Почему ты не убежала? Ты была свободна, глупая девчонка.

Гермиона больно сглотнула, ногти Беллатрикс впивались ей в щеки.

– Тебя бы убили, или еще хуже, – ответила гриффиндорка, не уступая, даже когда палочка сильнее прижалась к груди.

– И что? – издевалась Беллатрикс. – После всего, что я с тобой сделала, это было бы приятным дополнением к твоей свободе.

– Как оказалось, это не так, – продолжала Гермиона.

– И почему это вдруг? – яростно потребовала Беллатрикс.

Она никогда не поймет.

– Потому что это было неправильно, – на грани терпения произнесла Гермиона.

Ей так надоело защищаться перед женщиной, она ведь просто не могла понять таких поступков.

– О, ты опять об этом. И почему же это неправда? Из-за той части, где говорится, что я заслужила все это, или там, где ты вернулась для того, чтобы успокоить свою совесть? – не успокаивалась ведьма. – И не смотри на меня так, ты думаешь, что я не знаю тебя, девочка? Не веди себя так, будто оказала мне великодушную милость своего сердца, словно я должна быть благодарна тебе или какая-нибудь подобная чушь. Ты думаешь, что это что-то меняет, что теперь я не смогу тебя убить здесь, прямо на месте?

Гермиона была настолько ошеломлена возмущением и недоверием, что не смогла ответить. Но в следующую секунду она уже забыла об этом, взгляд черных глаз выворачивал ее наизнанку, палочка, казалось, упиралась в самое сердце, и она поняла, что ужасно устала.

Мы просто ходим по кругу, катаемся на адской карусели.

Я больше не могу.

– Решай, чего ты хочешь, и сделай это, – покачала головой Гермиона. – Я задолбалась.

Беллатрикс отпрянула. На мгновение ее лицо озарилось шоком, а потом исказилось в отвращении.

– И это все?

Она отпустила лицо Гермионы и сделала шаг назад, осматривая ее снизу-вверх и обратно.

Беллатрикс выглядела странно расстроенной.

– Ты, наконец, сдалась? Один раз побывала в объятиях смерти, и это все, что нужно, чтобы сломать тебя? Как жалко, – монотонно протянула Беллатрикс, сурово смотря в глаза гриффиндорки. – Я считала, что у тебя есть потенциал…

Затылок Гермионы похолодел от дождя и крови, она оттолкнулась от перил и стиснула зубы.

– Нет, не смей перекручивать, – сердито ответила она. – Это не были просто объятия смерти, каждая секунда с тобой – это танец со смертью. И ты не можешь играть со мной по этим правилам снова, не можешь утверждать, будто я сломлена. Я больше не допущу этого, не стану играть в твои игры.

– Мои игры? – угрожающе повторила Беллатрикс. Она сделала предупреждающий шаг вперед, но Гермиона не сдвинулась ни на дюйм, даже когда рана на шее болезненно заныла.

– Да, твоя игра. Игра, в которую мы играли с самого начала. Но не теперь! Если хочешь меня убить, перестань угрожать и сделай это. Сколько раз ты опускала палочку, не выполнив обещаний? Я уже потеряла счет. Если хочешь убить меня, то сейчас самое время. Тебе больше нечего терять, и если хочешь, то делай сейчас… А иначе, убери палочку от моего лица.

Беллатрикс набросилась на нее.

Ее рука ударила прямо в раненное плечо Гермионы и снова прижала к перилам. Только чистой силой воли Гермиона задушила рвущийся наружу крик боли, даже когда из глаз потекли слезы. Палочка Пожирательницы прижалась к другой стороне ее горла, а сама женщина буквально зарычала ей в лицо.

Беллатрикс открыла рот, и Гермиона вздернула подбородок, ухмыльнувшись, ожидая последней зеленой вспышки, но этого не произошло.

И вдруг она почувствовала, что Беллатрикс не собиралась убивать ее… По какой-то необъяснимой причине ведьма просто не могла сделать это.

Не сейчас.

Может быть, никогда.

Как ни странно, Гермиона теперь четко осознавала, что Пожирательница не могла убить ее. Даже в таком удобном для этого месте.

Женщина учащенно дышала и выглядела такой красивой и страшной, испачканной в крови, ее темный взгляд пылал, а рука неудержимо тянулась к исцеленной ране Гермионы, и эмоции переполняли ее.

Их взгляды пересеклись.

Ты не убьешь меня. И даже если осмелишься, я больше не боюсь этого.

И они обе знали эту правду.

Беллатрикс поджала губы и отстранилась, заставив Гермиону от облегчения облокотиться об балконную перегородку и схватиться за раненную шею. Лицо ведьмы не выражало никаких эмоций, за исключением еле заметного блеска в глазах. Она тяжело дышала и не отводила взгляда.

– Мне нужна ванна, – заявила Беллатрикс.

Она круто развернулась на каблуках, сдвинула раздвижную дверь, прошла в комнату и со всей силы захлопнула за собой дверь в ванную.

Смущенная Гермиона громко выдохнула.

– Все хорошо, – пробормотала она себе.

Она никогда не поймет Беллатрикс, а Беллатрикс никогда не поймет ее. Гермиона может и знала, что женщина не собиралась убивать ее, но она, черт возьми, понятия не имела, почему.

И к слову, что все это вообще значит? Просто то, что она не мертва еще не значит, что она не пленница, и какая тогда к черту разница?

Почему я вернулась? Я очутилась там же, где и раньше, только теперь с раненной шеей. Отлично. Действительно блестящий план, Гермиона. Ты спасла самую злобную женщину на планете, чтобы она снова взяла тебя в плен. Самая яркая ведьма своего возраста, ха! Да я сейчас такая же яркая, как задница дементора.

Закатив глаза от собственных размышлений, она зашла в комнату, затем прошла по коридору и остановилась на середине лестницы, ведь от резких движений комната пошла кругом.

Она не знала, что делать дальше, даже не волновалась об этом. Все, что она хотела, – это принять ванну и поесть. От нее пахло кровью, и от этого тошнило. Она добралась до ванной этажом ниже и включила душ, самый горячий в ее жизни.

Гриффиндорка стояла голая под горячими струями воды, а потом ей пришлось сесть, чтобы не рухнуть от головокружения в обморок. Она положила голову на руки и позволила себе расслабиться. Часть ее действительно хотела расплакаться, но понимала, что от этого голова заболит сильнее.

Если она и сломалась сейчас, ее это не волновало, пусть так. Гермиона уже совсем не верила в то, что после такого вообще когда-нибудь придет в норму.

Когда это закончится?

В конце концов головокружение прошло, а в крови продолжало циркулировать зелье Нарциссы. Затем она поднялась на ноги и хорошо обмылась, особенное внимание уделяя шее. После душа она быстро обсохла и взглянула в зеркало.

Она не узнала себя.

Ничего удивительного в отражении не было, но она не узнавала взгляд этих карих глаз.

И, конечно же, у нее были новые шрамы вдоль шеи и плеча. Она прижала к ним пальцы и почувствовала досаду, смешанную с печалью. Уродливее всех были два пореза у низа шеи, она подумала, что, вероятно, эти и были самыми глубокими. Самый маленький и изогнутый переходил от плеча вдоль ключицы.

Она будто пережила нападение медведя.

Какие артерии или вены проходили в этой области? Сонная артерия? Познания магглов теперь были такими далекими.

Беллатрикс спасла меня. Или заставила Нарциссу спасти меня. После того, как я спасла ее. И она держала меня на руках, пока я была в отключке, а еще неистово кричала.

Почему? Почему, почему, почему?

Гермиона снова посмотрела в зеркало, и усталость отступила. За последние несколько месяцев она прошла через все испытания Беллатрикс. Уже ничего не имело смысла. Почему Беллатрикс не убила ее, когда уже от нее не было никакой пользы? Почему Гермиона вернулась к ней? Кто из них был прав?

Она так устала от путаницы.

Настало время для ответов.

Гермиона натянула шелковую черную мантию, завязала пояс и вышла из ванной. Она поднялась по лестнице, испытывая облегчение, подошла к комнате ведьмы и медленно приоткрыла дверь.

Беллатрикс сидела на краю кровати в черном халате, наблюдая за волнами, что разбивались об берег вдали. Ее кудри развивались на ветру из-за открытой балконной двери. Шрам на ее ключице отчетливо выделялся на неестественно бледной коже.

Она не реагировала на вошедшую Гермиону. Девушка нерешительно наблюдала за ней.

– Вот.

Гермиона вздернула брови, когда Беллатрикс что-то ткнула ей в руку.

Палочка Гермионы.

Как Беллатрикс смогла найти ее во всем этом хаосе?

Гриффиндорка в изумлении уставилась на нее, а затем на рукоять палочки, торчащей из кулака ведьмы. Костяшки женщины были все в синяках. Гермиона посмотрела на ее лицо и от чего-то чуть не покраснела, когда встретилась с внимательным взглядом.

– Давай, бери, – вздохнула Беллатрикс. – Отдаю тебе прежде, чем ты украдешь ее из полов моего халата своими воровскими ручонками. Бери, пока я не передумала.

Гермиона, опасаясь, что это шутка, уловка, осторожно протянула руку и обхватила рукоять. Она выдохнула, когда Беллатрикс отпустила палочку и отвернулась от нее.

– Спасибо, – нерешительно ответила Гермиона.

Беллатрикс не ответила, продолжив наблюдать за бушующим океаном. Когда она снова заговорила, ее голос был подозрительно бесцветным.

– Ты свободна, – произнесла ведьма. – Можешь уходить, когда пожелаешь.

Гермиона недоверчиво уставилась на нее.

Не этого она ожидала, когда вернулась сюда, хотя, она вообще ничего не ожидала.

– Я свободна? – тихо отозвалась Гермиона, от чего Беллатрикс закатила глаза.

– Словно птица, – саркастически протянула ведьма, не глядя на нее. – Только не говори мне, что тебя надо провожать.

– Почему? – спросила Гермиона, игнорируя реплики.

– И к чему этот вопрос? – раздраженно отрезала Беллатрикс.

Она поднялась на ноги в одном плавном движении и пересекла комнату, подошла к комоду, где зажгла палочку ладана взмахом палочки. Это был тот самый запах, что окутывал саму ведьму с ног до головы.

– Я только что преподнесла тебе свободу на блюдечке с золотой каёмочкой, а ты хочешь знать, почему? Я знаю, что ты не тупая, строить из себя дурочку тебе не к лицу, – произнесла Беллатрикс, обернувшись.

Гермиона уставилась на нее, нахмурив брови и испытывая жгучее недовольство.

– Вот, значит, как? – произнесла она, разозлившись.

Как и ранее, она должна была просто развернуться и уйти, но стояла здесь и вскипала. Она не замечала, что теперь просто повторяла слова ведьмы.

– Прости? – нервно рассмеялась Беллатрикс, недоумевая от поведения гриффиндорки.

– После того, через что мы прошли, после всего этого? Вот просто так? Вот твоя палочка, Гермиона, приятного дня!

– Ну, ты слегка преувеличила в последней фразе, – пробормотала Беллатрикс и замерла.

Она издевалась над Гермионой, но уже больше по привычке, занимая защитную позицию.

Гермиона нахмурилась.

– Чего ты хочешь, извинений? – оскорбленно воскликнула ведьма. – Ты сумасшедшая, или полная идиотка если думаешь, что получишь их!

Гермиона сцепила зубы, ощущая пламя внутри, которое снова вызвала эта ненавистная Беллатрикс, черт ее возьми, Лестрейндж! Она покачала головой, испустив истеричный смешок, который ей не удалось сдержать. Она вспомнила, как напустила на Рона стаю птиц.

Я ненавижу ее, ненавижу, ненавижу!

– В чем твоя проблема, малышка? – рявкнула Беллатрикс. Она обошла кровать и остановилась прямо перед Гермионой, кипя от гнева. Девушка напряглась от близости, выдыхая. Ее кожа покрылась мурашками, будто между ними искрило электричество.

– Моя проблема? – высоким тоном повторила Гермиона, улыбнувшись в ответ на нервную ухмылку Беллатрикс.

Ведьма угрожающе сузила глаза. Она открыла рот, чтобы ответить, но Гермиона резко продолжила.

– О, нет никаких проблем. Нет, все просто замечательно по-твоему, да? Ты так любезно отдала мне палочку и отпустила на свободу. Так значит мне лучше уйти сейчас, да? Это было бы очень забавно, но так ты считаешь? – громко и насмешливо произнесла Гермиона.

Беллатрикс даже не смогла ничего ответить от возмущения. Это только подогрело гнев Гермионы. Она снова покачала головой и отвернулась, уставшая от внезапной злости.

Уходи, тебе нужно убираться отсюда, пока есть шанс. Какая разница, просто уходи, уходи…

Беллатрикс схватила ее за руку и развернула. В Гермионе вспыхнула ненависть, и она отбросила руку.

– Не трогай меня! – воскликнула она.

И все мысли об уходе, казалось, вылетели в окно.

Как я могу ей позволить? Как я могу уйти и позволить ей остаться, не выпытав и слова?

– Да что с тобой? – зарычала Беллатрикс, ее черные глаза вспыхнули. – Как смеешь так говорить со мной?

– О, как же я посмела?

– Я отпустила тебя, а ведешь себя так, будто я оскорбила всех твоих предков.

– О, это же совсем не в твоем стиле, ты же выше этого? – подняла голову Гермиона.

– Следи за собой, девочка, – предупредила Беллатрикс.

– Не стоит, ты делаешь это за меня, спасибо, – неумолимо продолжала Гермиона, испытывая извращенное удовольствие, что теперь она была по эту сторону баррикад.

– Закрой рот, мерзкая грязнокровка!

Наконец, ведьма не выдержала; палочка уткнулась Гермионе в лицо, она почувствовала, что готова лопнуть от гнева.

– Просто не выдерживаешь, да? Верно, я грязнокровка и горжусь этим! – Гермиона бесстрашно развела руки, одолеваемая яростью. – Грязнокровка, которую ты похитила и пытала, грязнокровка, которая все-таки вернулась и спасла тебя и твою сестру, грязнокровка, из-за которой ты убила и которую спасла…

– Прекрати это дерьмо! – закричала Беллатрикс прямо в злобное лицо Гермионы. Она выглядела безумной и нестабильной. – Думаешь, я не знаю об этом правиле? О долге крови? Теперь я ничего не должна грязнокровке.

– Правильно, грязнокровке, из-за чьей смерти ты кричала! – Гермиона подняла голос, подхватив тираду ведьмы.

Беллатрикс побледнела и открыла рот, чтобы поспорить, но Гермиона продолжила.

– Я мерзкая грязнокровка, по которой ты проливала слезы, которую ты спасла! Моя кровь была на тебе, мою кровь ты спасла! Ты сказала Нарциссе, что убила бы ее, если б я умерла!

У женщины дернулось лицо; возможно, девушка зашла слишком далеко, но сдержаться было невозможно. Все это ударило ей в голову, все, что произошло, и вылилось из нее, словно бензин на огонь.

– Замолчи прямо сейчас, или я клянусь…

– Я грязнокровка, которую ты даже сейчас не сможешь убить!

Гермиона даже безрассудно откинула свою палочку в сторону и вздернула подбородок.

Беллатрикс впервые на ее памяти выглядела испуганной.

Почему она всегда отступала, когда Гермиона, наконец, находила в себе храбрость для схватки? Почему она всегда колебалась, когда Гермиона была готова нанести удар, готова рискнуть всем?

Это ужасно бесило!

– Давай, прокляни меня, ты знаешь, как это сделать, ты уже миллион раз доказывала, как хороша в этом. Давай, сделай это! – с насмешкой воскликнула гриффиндорка.

– Заткнись…

– Ты не можешь, нет, ты не просто не можешь, ты не хочешь. Почему, Беллатрикс?

– Я сказала, заткнись!

Руки ведьмы дрожали так же, как и голос.

– Я просто грязнокровка, верно? Просто грязь, грязнокровка, которую ты хотела убить…

– РАДИ МЕРЛИНА, ЧЕГО ТЫ ХОЧЕШЬ?

Гермиона даже не вздрогнула, когда ведьма отвела палочку в сторону и выпустила луч оранжевого цвета в открытую дверь балкона, который, пролетев через перегородку, ударил в песок.

– Мне нужно объяснение! – закричала Гермиона, оправдывая свои дурацкие поступки в уме тем, что ей нужно было хоть как-то выплеснуть ярость.

Беллатрикс дрожала от необъятной, вибрирующей энергии, ее дикий темный взгляд впивался в Гермиону. Гриффиндорка никогда не могла ее прочитать, никогда не могла проникнуть внутрь этого разума и действительно понять, о чем она думает.

Это разгневало ее.

– Мне нужно объяснение, я хочу знать, почему. Почему ты спасла меня? Почему не позволила мне умереть? Почему не убьешь меня прямо здесь, теперь, когда у тебя больше нет причин, чтобы откладывать это? Хочу узнать, почему ты оставила мне этот след на шее, хочу знать, почему позволила мне сделать тоже самое, я действительно очень хочу знать, почему ты плакала из-за меня. Я испачкала всю тебя в крови, и тебе было все равно, ты даже назвала меня по имени, а не грязнокровкой, и почему…

– Я не знаю! – в ярости прервала Беллатрикс. – Я не знаю, ладно? Хочешь объяснений? Ну так вот, их нет!

– Ты лжешь…

– Думай как хочешь! Есть тысячи причин, по которым я могла поступить так или иначе, возможно, потому, что я, черт возьми, абсолютно помешанная, тронутая, поехавшая головой! – Беллатрикс пыталась найти опору под ногами, оправдаться, издав резкий смешок, который, по правде, звучал довольно безумно.

– Ты не…

– Да почему тебя так заботит, почему я сделала то, что сделала? – громко осведомилась женщина, сузив глаза.

– Нет, только не говори мне… – Беллатрикс выдержала паузу для пущего драматического эффекта, в то время как Гермиона надулась, словно лягушка, чувствуя, к чему ведет ведьма.

– Неужели грязнокровка влюбилась? – издевалась Беллатрикс. – Запала на обходительную Пожирательницу смерти, что плакала из-за тебя в момент раскаяния и слабости?

Гермиона дернулась, будто кто-то вылил на нее ушат горячей воды.

– Кто вообще может полюбить тебя? – выплюнула она.

Беллатрикс резко выдохнула, словно ей кто-то выбил воздух из легких.

Это была первая и единственная фраза Гермионы, которая, казалось, по-настоящему ранила ведьму. Это поразило ее так же, как и женщину напротив. Впервые она почувствовала вину при взгляде на лицо Беллатрикс, но через мгновение Пожирательница опомнилась, и это ощущение пропало.

– Справедливо, грязнокровка, но я уверена, ты знаешь это чувство, – холодно насмехалась Беллатрикс, снова разозлив Гермиону.

– Тогда почему ты отпустила меня? Почему просто не убила? – огрызнулась гриффиндорка.

– Как я уже говорила, у меня нет никаких объяснений для тебя, я устала от тебя и хочу, чтобы ты ушла. Ты показала свой характер, ты это хотела услышать? Я не убиваю без причины, и я не хочу, чтобы ты умерла, хотя в данный момент мое мнение на этот счет сильно колеблется. Ты не угроза мне, и больше не принесешь пользы, поэтому я хочу избавиться от тебя прямо сейчас. Но вместо того, чтобы поступить как рассудительный здравомыслящий человек, ты прицепилась ко мне хуже драконьей оспы. Хочешь, чтобы я убила тебя?

Это был логичный вопрос. Гермиона понимала, что должна была давно уйти, не провоцируя Пожирательницу смерти. Ответ определенно был отрицательным, но Гермиона не озвучила его, она не хотела спешить, ведь подобный ответ не смог бы выразить всех намерений.

– Вот, значит, как? – повторила она свои слова в полном неверии.

Беллатрикс посмотрела на нее с высокомерием. Она поджала губы и не ответила. Ведьма выглядела слишком красивой даже в гневе.

– Все это… Вся эта боль и страдания… Ничего для тебя не значат? – медленно произнесла Гермиона, ощущая жаркую пульсацию по телу.

Этого не может быть! Я не позволю!

– Неужели ты ничего не чувствуешь? – выдохнула она.

Зачем ты это сделала? Почему так поступила?

Ради меня?

Недосказанные фразы повисли между ними в воздухе, но они и так все понимали, вопросы, которые они не могли озвучить и на которые так же не могли дать ответа.

Беллатрикс сверкнула глазами.

Гермиона вздрогнула. Она ощущала кровь, пульсирующую по венам в шее. Как всегда, Беллатрикс тянула ее к краю обрыва и подталкивала к прыжку.

И, черт возьми, на этот раз Гермиона захватит с собой Пожирательницу смерти!

Беллатрикс холодно усмехнулась. Она сделала медленный шаг по направлению к Гермионе, пока они не задышали общим воздухом, почти соприкасаясь.

Теперь тепло другого рода наполнило Гермиону. Она с усилием сглотнула. Враждебные чувства внутри нее сплелись в единый неясный порыв души.

– Я ничего не чувствую, – прошипела Беллатрикс, ее усмешка исказилась от эмоций.

Гермиона понимала, что это был ответ на озвученные и негласные вопросы.

Она чувствовала легкое опьянение от свежего душа, излучая опасную жару тела. Ее мышцы скрутило. Все тело Гермионы сжалось. Беллатрикс нависала над ней, такая дикая и соблазнительная.

Я ненавижу тебя.

Взгляд Беллатрикс на мгновение скользнул к ее губам, а потом вернулся обратно.

Они смотрели друг другу прямо в глаза.

– Ты. Ничто. Для. Меня, – отчетливо прошептала Беллатрикс.

Она была абсолютно холодной, невыносимой, бессердечной до глубины души и ужасно красивой.

Гермиона бросилась вперед, желая ударить ведьму, проклясть ее, убить…

Гермиона поцеловала ее.

Она схватилась руками по обе стороны лица Беллатрикс, крепко сжимая, и целовала Пожирательницу смерти отчаянно, ненавистно.

Беллатрикс застыла, но на этот блаженный момент Гермиона забыла обо всем, кроме ощущения мягких губ на своих губах.

Внутри все сжалось, будто она куда-то падает, а потом напряглось, и она не смогла вдохнуть, каждую клеточку ее тела будто пронзила молния, и мысли пропали, оставляя место только лишь чувствам.

Полная губа скользнула меж ее собственных, и громкое дыхание Беллатрикс наполнило комнату.

Ведьма была теплой, такой сладкой и вкусной, как тот темный шоколад, который она так любила, и Гермионе совсем не хотелось отрываться от таких манящих губ, ничто и никогда так не влекло ее, как это.

Она отстранилась несколько секунд спустя, тяжело дыша, будто пробежала тысячу миль, чтобы одержать этот поцелуй.

Беллатрикс не ответила на ее порыв, но это не имело значения. Женщина не двигалась, а ее глаза были широко распахнуты. Она стояла неподвижно и тихо, словно безмолвная статуя.

Гермиона стояла там, ощущая растекающееся по телу удовольствие и отвращение к себе, а затем самодовольно усмехнулась, наблюдая за онемевшим лицом Беллатрикс.

А потом она осознала, что натворила.

О, Боже, я только что…

Усмешка соскользнула с лица. Она вся похолодела.

Гермиона сделала шаг назад.

Беллатрикс накинулась на нее, и все, чему они так долго сопротивлялись, разом вырвалось наружу.

Рот ведьмы буквально врезался в нее, и Гермиона мгновенно ответила на этот дикий поцелуй. Руки женщины сжали ее лицо, а сама она цеплялась за соблазнительную талию, чтобы сохранить равновесие. Страшный голод прорывался изнутри, когда Пожирательница так отчаянно целовала ее, впиваясь ногтями в лицо, заставляя ее стоны превращаться в шипение от боли.

Беллатрикс неумолимо двинулась вперед, подталкивая ее к кровати. Она со вздохом возмущения рухнула на кровать, приподнявшись на локтях от вспышки адреналина, готовая ответить, но потом Беллатрикс снова поцеловала ее, и Гермиона потеряла всякую связь с реальностью, ведь теперь ведьма была полностью на ней.

Больше не было никакого смысла, причин, только лишь чувства.

Это были чистый голод и ненависть.

Первое касание языка Беллатрикс к ее словно породило неистовый пожар, затягивая ее сильнее в эту бездну.

Голые бедра скользнули по ее собственным, и она почувствовала, как руки Беллатрикс сжали ее щеки, заставляя ответить на поцелуй. Как будто она когда-либо смогла бы его отвергнуть.

Их языки сплетались, и все естество Гермионы сжалось от этих чувств.

Гермиона Грейнджер официально утратила рассудок, и ей наплевать.

Язык Беллатрикс скользил у нее во рту, их губы были прижаты друг к другу, их тела были так близко, словно становились одним целым.

Гермиона схватилась за халат Беллатрикс, выгнувшись, когда рука ведьмы скользнула с шеи вниз. Девушка заскулила, когда женщина пальцами коснулась груди, а потом спустилась к ребрам, другой рукой удерживая за волосы.

Беллатрикс зарычала и отстранилась к ужасному недовольству Гермионы, а затем гриффиндорка ахнула, почувствовав, что Беллатрикс начала агрессивно покрывать поцелуями шею.

Ощущение ведьмы на ее коже было божественным, и она ненавидела женщину за это, ненавидела за то, что она чувствовала себя так хорошо, что пыталась отрицать эти чувства, пульсирующие по ее венам с каждым ударом сердца.

Я ненавижу ее, ненавижу ее…

Зубы впились в Гермиону, и она дернула бедрами, когда Беллатрикс скользнула руками вниз по телу, причиняя столь сладкое насилие.

Не было никакой нежности или мягкости, Гермиона дернулась от захвата на своих волосах, а затем так же дернула Беллатрикс за ее черные, взлохмаченные волосы.

Ей было так больно от того, что Пожирательница причиняла ей страдания. Она хотела вернуть эту боль обратно.

Сердитый вздох Беллатрикс превратился в стон, когда Гермиона притянула ее к себе для жадного поцелуя, прикусив ее полную нижнюю губу, тем самым желая причинить боль. Но Беллатрикс глубоко застонала, и Гермиона вздрогнула от этого звука.

Голые, мягкие бедра скользнули по ней, прижимаясь к влажности, центру ее жара.

Боже мой.

Она должна была оттолкнуть Беллатрикс и прекратить это безумие прямо сейчас и прямо здесь, но Беллатрикс заполняла ее своим неудержимым гневом. Поцелуй с ведьмой отрезал все пути к отступлению.

Гермиона вздрогнула от неожиданного ощущения и откинула голову назад со стоном, когда Беллатрикс еще сильнее вжала ее в кровать.

Она мечтала об этом, буквально бредила этим миллионы раз, но теперь это стало сладкой реальностью, такой потрясающей и такой неправильной, но она ничего не могла сделать, только наслаждаться.

Они скользнули бедрами, двигаясь в унисон, и Гермиона увеличила давление, находя горячую точку Беллатрикс.

Было так чертовски приятно чувствовать, насколько горячей и мокрой из-за нее была Пожирательница смерти. Теплая волна прошлась по ее телу.

Беллатрикс хотела ее, хотела этого не меньше, теперь у нее были доказательства.

Как она смела отрицать это? Как она посмела сказать, что ничего не чувствует?

Что ничего не чувствует к Гермионе…

Гермиона отчаянно застонала, когда Беллатрикс приникла к ее ключице с яростными поцелуями, а затем руки скользнули под мантию, сбрасывая ненужное с плеч, чтобы открыть грудь и плоские изгибы.

Это было что-то новое, к чему гриффиндорка была не совсем готова…

И все же Гермиона не останавливала, хотя и понимала, что должна.

Она просто не могла больше отступать.

У Гермиона хватило пару секунд на размышления, а потом она издала громкий стон, когда Беллатрикс сжала ее груди в ладонях.

Что я творю, что происходит…?

– Это то, чего ты хотела? – прошипела Беллатрикс у самого ее рта, прежде чем снова поцеловать.

Гермиона не смогла ответить.

Она была придавлена бедрами ведьмы, была полностью во власти ее тела; она не могла даже пошевелиться, так сильно Беллатрикс сжимала ее.

Я ненавижу тебя!

Тем не менее, она ощутила, как внутри зарождался вызов, и она ответила, скользя руками под халат ведьмы, царапая кожу на спине. Беллатрикс зарычала от боли и крепко сжала соски в наказание, заставив Гермиону испытать мучительное удовольствие.