Текст книги "No Good Deed (ЛП)"

Автор книги: Here'sTo

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц)

– Все ли твои драгоценные друзья, предатели крови, знают, что ты предпочитаешь представительниц слабого пола, малышка? О, не думаю. Что бы они подумали о великой девчушке Грейнджер, если бы узнали, что ей по вкусу киски?

Уши Гермионы горели. По вкусу киски. Совершенно отвратительно. Она пыталась не представлять это, хмурясь в ответ.

Правда заключалась в том, что Гермиона любила девочек даже больше, чем мальчиков. Она никогда не вешала на себя ярлыки, но она знала об этом, знала, как это называется. Но она никогда не задумывалась над этим. Ее родители никогда не беспокоились, будучи слишком добрыми и любящими, без всяких предрассудков, и она росла открытой для любого вида любви.

Приехав в Хогвартс, она стала меньше об этом задумываться. Она держала это в себе, подальше от Гарри и Рона. Они были единственными ее друзьями, и она не хотела потерять их по любой из причин.

Так что нет, кроме ее родителей никто не знал. (Хорошо, хорошо, Джинни даже очень знала… По личным причинам.)

Но то, что ей нравились девочки, еще не значило, что ей по вкусу Беллатрикс Лестрейндж! Женщина была отвратительна во всех отношениях!

– Мои глаза здесь, крошка! – с оскорбленным видом воскликнула Беллатрикс, указывая на свое красивое аристократическое лицо.

Гермиона никуда не смотрела, но комментарий заставил ее взгляд метаться, и это была ловушка от Беллатрикс.

Был ли это драгоценный камень на ткани меж ее грудей? Кто его сделал?

Прекрати пялиться, идиотка!

Ее лицо горело, а взгляд резко устремился к потолку. Она издала сдавленный звук протеста, когда Беллатрикс снова захихикала.

Я терпеть ее не могу, и она это знает! Я даже ничего не сделала! Как она посмела… Это она всегда лезла ко мне!

Вероятно, ее молчание было к лучшему.

С довольной улыбкой Беллатрикс отступила на шаг назад. Прежде чем Гермиона поняла, что происходит, Беллатрикс сказала:

– Не наслаждайся слишком много, грязнокровка.

Ах да, она почти забыла.

Гермиона рванула в сторону, словно надеялась избежать проклятия.

– Круцио!

Крик Гермионы был настолько громким, что сломал проклятие тишины. Она упала на пол в конвульсиях, крича от боли. Она никогда не привыкнет к этому, никогда. С каждым разом проклятие ощущалось все хуже. Она чувствовала, как все кости в ее теле превращались в труху, как ее кожу сдирают заживо.

Остановите, остановите это, прекратите, пусть это закончится, пусть все закончится…

Она извивалась на полу в кухне, крича как никогда. После долгих мучений, Беллатрикс опустила палочку. Гермиона всхлипнула и свернулась, пытаясь закрыться, сохранить толику достоинства.

Беллатрикс никогда бы не позволила ей этого.

– Прекращай пытаться заглянуть под мою юбку, грязная извращенка, – сказала ведьма, брезгливо глядя на Гермиону, которая смотрела на нее в ответ со слезами на глазах.

Ненавижу ее. Ненавижу ее, ненавижу, ненавижу, думала она, дрожа от ужаса.

Беллатрикс присела рядом с ней и взяла ее рукой за подбородок. Гермиона хотела отстраниться, но знала, что сделает так только хуже.

– Выучила этот урок? Или мне повторить? – промолвила Беллатрикс смертельно тихим голосом, ее длинные ногти впивались в щеки Гермионы.

Гермиона кивнула, все еще тяжело дыша и дрожа, когда Беллатрикс одарила ее жесткой пощечиной.

– Отвечай своей госпоже как полагается.

– Да, – выдохнула Гермиона. Беллатрикс усмехнулась.

– Я ведь сказала тебе. Это очень простая игра, грязнокровка. Делай, как обещала, не выходи за рамки, и будет не так больно. Действительно просто.

Беллатрикс отпустила ее лицо и поднялась, осматривая Гермиону.

– Приведи себя в порядок. Ты неприлична, – глумилась ведьма.

Сорочка высоко задралась на бедрах, и униженная Гермиона слабо потянула ее вниз.

Беллатрикс вышла из кухни в вихре черных одежд и безумного смеха.

Гермиона лежала там в течение некоторого времени, приходя в себя. Она села и потерла ту часть лица, по которой ударила Беллатрикс.

Что ж. Могло быть и хуже, саркастично подумала она.

Проклятие Круциатус было ужасным, и она ненавидела его, но это было ничто по сравнению с истинным гневом Беллатрикс. Она могла бы перетерпеть Круциатус. Она знала, что могло быть гораздо хуже.

Что действительно ее сейчас беспокоило, так это дальнейшая жизнь бок о бок с Беллатрикс. Она должна быть достаточно сильной, чтобы пройти через это и остаться в живых.

Беллатрикс действовала так, словно действительно планировала держать Гермиону живой, но они обе знали, что так не выйдет. Она сделает какую-нибудь ужасную оплошность, и ведьма убьет ее в пылу гнева.

Гермиону раздражало, что Беллатрикс утверждала, будто она могла избежать Круциатуса, или других физических или словесных пыток. Это была абсолютная ложь, чтобы она не делала, Беллатрикс будет поступать так снова и снова.

Она знала это. Они обе знали. Даже если Гермиона ничего не сделает, она все равно останется постоянным напоминанием о том, что Беллатрикс потеряла, живым воплощением того, кто отнял у нее ее Мастера.

И это не важно, что Гермиона отыграла в этом далеко не первую роль. Она никогда не отпустит ее, она обязательно попытается спустить на нее всю свою жестокость, гнев и отвращение к ненавистной жизни.

Правда заключалась в том, что они, возможно, затеяли очень опасную игру, но у Гермионы не было ни малейшего шанса на победу.

========== Часть 6 ==========

События в кухне задали тон на ближайшие недели.

Гермиона и не предполагала, что сможет выжить в течение нескольких недель, будучи заложницей Беллатрикс Лестрейндж.

Первая неделя была самой трудной. Прощупывая новые отношения с сожительницей, Гермионе часто приходилось испытывать на себе огромное разнообразие проклятий и издевательств. Оказалось, что было достаточно просто невинных действий, способных разозлить Беллатрикс, и каждое неверное движение Гермионы сурово наказывалось. Беллатрикс предпочитала Круциатус, но и не была против старого доброго удара справа.

Она быстро научилась не задавать вопросы Беллатрикс, или вообще затевать с ней разговор. Гермиона пыталась несколько раз, желая выяснить их положение, узнать, с кем вела переписку Беллатрикс, была ли она сама близка к свободе.

Или смерти.

Беллатрикс никогда не отвечала ей, а чаще всего и вовсе наказывала, поэтому Гермиона, в конце концов, прекратила попытки. Она провела большую часть первой недели избегая Беллатрикс на каждом шагу, живя в страхе, и это, видимо, очень тешило самолюбие Пожирательницы.

Гермиона не была ограничена в перемещениях по дому, за исключением одной из комнат наверху. Она также могла ходить туда, куда только вздумается, в границах острова. Сначала это шокировало ее, но после раздражительно снисходительных объяснений Беллатрикс все стало на свои места:

– Куда ты пойдешь, грязнокровка? Остров тянет едва на милю и полностью покрыт чарами, сглазами, которые тебе и не снились, ты не в силах снять их даже с палочкой в руках. Темный Лорд сам наложил их, надеюсь, ты не решила искупнуться. Мы находимся посреди чертового океана, и волны бы разбили твою жалкую тушку о камни размером с гиппогрифов. И, к слову, в воде тоже кое-что водится.

Гермиона, испугавшись, спросила, что именно находится в воде. Беллатрикс, отвлеченно думая о своем павшем любимом хозяине, ответила не задумываясь.

– Что-то большое и противное, похожее на змею. Только Темный Лорд мог приручить ее, наверно потому, что мог говорить с ней. Даже я бы не рискнула возиться с подобным…

А потом Беллатрикс внезапно осознала, что ведет светскую беседу с Гермионой, при этом даже отвечая на вопрос. Размышления о Волан-де-Морте не помогли, напротив, сделали все гораздо хуже. Так что Гермионе пришлось заплатить за маленькую долю информации пытками, которые заставляли ее тело ныть даже неделю спустя.

Черный пляж был поистине тоскливым, неинтересным местом. Почти постоянно шел дождь, было ужасно холодно. Песок был черным, как и хозяйка этого места, мешаясь с битым гравием и острыми морскими раковинами, которые были слишком уродливыми, чтобы даже смотреть на них.

Она бродила вокруг около часа, чтобы найти что-то полезное, какое-нибудь слабое место, или способ сбежать, но тщетно. Все это было бессмысленно, только маленький мрачный остров посреди океана, в окружении таинственных и ужасных монстров. Она даже не думала приближаться к береговой линии, там были огромные прибои и камни повсюду, не говоря уже о живности в воде.

Так что Гермиона оставалась в доме. Один только раз она вышла посидеть на крыльце. И Боже, как она рыдала всю первую неделю. И это было не из-за боли от пыток Беллатрикс.

Она плакала, потому что была абсолютно несчастной. Она была одна, в этом ужасном, угнетающем месте с Беллатрикс Лестрейндж. Одиночество кололо в груди. Она вспоминала друзей, желая больше всего очутиться дома. Она хотела, чтобы вернулись ее отец и мать, хотела бы знать, что они до сих пор помнят ее. Она уже пожалела о чарах забвения, что наложила на них ради их собственной безопасности. Она хотела, чтобы они до сих пор любили ее и скучали, беспокоились, потому что она чувствовала себя чертовски одинокой здесь, никому не нужной.

Но после первой недели она обрела почву под ногами. Вопреки убеждению Беллатрикс, постоянные муки не ослабили ее, а сделали сильнее. Она начала привыкать к боли, перестала быть опустошенной из-за нее.

К постоянным выпадам и оскорблениям, на самом деле, было сложнее привыкнуть. Гермиона всегда была чувствительна. Она хорошо скрывала это после того, как подружилась с Гарри и Роном, которые были несколько бестактны, и всегда игнорировала хулиганов.

Но это не работало с Беллатрикс.

Пожирательница знала, что сказать, как ударить больнее. Она копается и находит ваши малейшие прорехи в броне и выжимает все из вас, все до капли.

Это выматывало больше всего. Она должна была постоянно напоминать себе, что не бесполезна, не слаба, не глупа, ничем не уступает ведьме. Она слишком устала, но до сих пор не понимала, как синяки от избиений так быстро сходят.

Ты должна быть смелой, говорила она себе снова и снова. Ты обязана. Ты должна двигаться дальше. На злобу этой сучке. Никогда не позволяй ей раздавить тебя. Не дай ей потушить твой огонь.

Война закалила ее больше, чем она предполагала. Она была намного сильнее, чем когда-либо. Единственное, что приводило ее в панику, было воспоминание о Малфой Мэноре и утратившей контроль Беллатрикс.

Это было то, чего она действительно боялась, во второй раз некому будет прийти на помощь. Но Беллатрикс держала свое слово и до сих пор не убила ее, лишь причиняла боль.

Труднее всего было иметь дело с тем фактом, что у нее не было никакого контакта с внешним миром, и Беллатрикс знала и наслаждалась этим. Она держала Гермиону в неведении чисто из вредности. Даже призналась в этом. Ворон прилетал и улетал так часто, что Гермиона возненавидела его не меньше хозяйки, она все еще сторонилась его. Но он был предан своей владелице, и, казалось, не жаловался на постоянные поручения.

И это означало, что у Гермионы не было ни малейшего шанса перехватить письмо.

– Почему ты не можешь просто сказать мне хоть что-нибудь? – однажды сдуру спросила Гермиона, по горло сытая гнетущим одиночеством.

– Потому что ты невыносимая всезнайка, и ты хочешь знать все. И я никогда не буду способствовать тебе в этом, малышка, – с насмешкой ответила Беллатрикс и сглазила ее в отместку за дерзость. Ноги гриффиндорки превратились в желе.

Хоть это и не было больно, но вполне унизительно.

Гермиона чувствовала себя глупо, переваливаясь с боку на бок, снова и снова, перекатываясь как последняя идиотка.

К середине второй недели все стало намного легче. Она научилась играть в эту игру. Поняла, когда говорить, а когда просто держать язык за зубами, как сохранять нейтральное выражение лица, даже если Беллатрикс говорила поистине отвратительные вещи. Она знала, что могла ходить в любом направлении, главное не пересекаться с Беллатрикс.

Вероятно, в письмах Нарцисса выражала свое негодование по поводу террора и отношению к Гермионе, потому что на вторую неделю она получила несколько комплектов одежды от явно недовольной Беллатрикс.

Что было хорошо, потому что ее рубашка уже никуда не годилась.

Гермиона чередовала ее со старой одеждой, в которой сюда попала. Она была отвратительной, но это все, что было в ее распоряжении, потому что Беллатрикс относилась к ней хуже, чем к домовым эльфам, как к мухе, которую должна была прихлопнуть каждый раз, когда она подлетала слишком близко.

Гермиона предполагала, что только из-за Нарциссы ведьма не заходила дальше. Она бы не сгодилась в качестве заложника, если бы была в полудохлом состоянии, поэтому Беллатрикс была вынуждена дать ей одежду и некоторые принадлежности для ванны.

Она даже бросила дополнительное Круцио, когда Гермиона из глупости попробовала поблагодарить ее. Так умно.

Вся одежка была черной и смутно попахивала плесенью, словно хранилась долгое время в каморке. Гермиона старалась не думать о том, что, вероятно, это была старая одежда Беллатрикс; одежда оказалась подозрительно во вкусе ведьмы.

Она была уверена, что Беллатрикс как минимум два раза сошла с ума, прежде чем отдать ей это.

На кухне также была еда, вероятно, опять не без содействия Нарциссы.

Гермиона была благодарна, потому что жить постоянно в доме, преисполненном самыми разнообразными соблазнительными запахами, и не иметь возможности поесть, было самой настоящей мукой. Беллатрикс готовит внеземную еду, Гермиона была уверена в этом. Она никогда не узнает, но, боже, иногда она подсматривала за тем, как ведьма трудилась на кухне и просто восхищалась этим. (Неохотно. Она ничего не могла с этим поделать. Просто этот божественный аромат.)

Она так и не могла догадаться, откуда у Беллатрикс такие умения, и почему женщина так наслаждалась готовкой. Она ловила Пожирательницу в любое время дня за этим занятием. Иногда она даже напевала в процессе. И много раз просто выбрасывала еду, что дико бесило брюнетку.

Помимо всего этого, Гермиона прямо сейчас спала на диване внизу, укрытая тем самым маленьким зеленым одеяльцем, которое чуть согревало, как и камин, освещающий всю комнату. Она даже не пошла наверх, потому что там всегда была Беллатрикс, запрещающая ей все, что только можно было.

Несколько раз она слышала взрывы наверху. Это тоскливо напоминило ей о Фреде и Джордже.

Редкими случаями, после особо громких взрывов, Беллатрикс спускалась вниз в особо дурном настроении. Гермиона всегда замечала это и вела себя соответственно, снедаемая догадками о происходящем наверху.

Но что по-настоящему сводило ее с ума, так это скука.

Да, Гермионе Грейнджер было скучно в плену.

Делать было нечего. Прошел почти месяц, а она до сих пор ни о чем понятия не имела. Она не ведала, с кем поддерживала контакты Беллатрикс помимо Нарциссы.

Страх перешел (в основном) в раздражение. Остров был ничтожным клочком ничего в нигде. Выйти за пределы крыльца было просто глупо, так что по истечении долгого времени Гермиона затосковала. Ей ничего не оставалось.

Кроме чтения.

Ей не запрещалось прикасаться к тоннам книг в гостиной, иначе бы она сошла с ума со скуки и бросилась в океан, чтобы повидать все, чем запугивала ее ведьма.

И потому она читала.

Гермиона никогда бы не предположила этого, но от чтения целыми сутками она попросту уставала. Полки были забиты книгами, прислонившись так плотно друг другу, что не оставалось и щели, но Гермиона уже прочитала всю полку от «а» до «я».

Да. Вся книжная полка.

Имейте в виду, это не просто просмотреть или скользнуть взглядом по страничкам. Гермиона прочитала все от корки до корки, от авторских прав до всех знаков препинания.

Многие из книг были весьма интересны. Не все из них были о страшной темной магии и смерти вперемешку с пессимизмом, как она изначально боялась. Все они были слегка мистифицированные, с малой долей правды.

Она прочитала несколько толстых томов с философии волшебного мира, а потом прочитала книги по истории, заполнявшие большую часть полки. Она выстрадала роман и даже изучила два тома темной магии, что считала позорным.

Некоторые колдуны и ведьмы должны были быть монстрами, чтобы написать подобное.

Гермиона узнала, что проклятие Круциатус может быть сброшено так же, как и Империо, но гораздо сложнее. Понадобилось бы много практики, как она думала, и сила воли, готовность идти до конца, на что были способны единицы.

Книга так утверждала. Она поняла, что проклятие можно сбросить, если ты пытаешь сделать это ради кого-нибудь, а не для себя, нужно желать спасти других. К сожалению, у нее не было никого, кто нуждался в спасении. Все были в целости и сохранности у себя дома и без нее, празднуя победу.

Нет… Это не так. Чертовски хорошо, что никто из моих близких не проходит через все это вместо меня.

Она бы получила миллион Круциатус от Беллатрикс, прежде чем допустила, чтобы кто-нибудь из ее окружения очутился на ее месте.

И все же… Она задавалась вопросом, почему проблема с ее освобождением так затянулась. Нарцисса, должно быть, ведет переговоры насчет нее и передает все результаты Беллатрикс, но это длится уже неделями, недели в ловушке с Беллатрикс Лестрейндж, с ходячей бомбой замедленного действия.

Почему они до сих пор не пришли к согласию?

Она старалась не думать об этом слишком много, поскольку ни к чему хорошему это не приводило.

В конце концов, Гермиона дочитывала серию журналов, вручную написанных ведьмой, путешествовавшей через всю Францию. Тут были описания вейл и их поведения, опасность этой темпераментной расы. Гермионе никогда раньше не доводилось встречать такое подробное описание этих существ, ведь они были печально известны своим агрессивным характером.

Это было очень интересно, но и довольно… Банально.

По сюжету женщина влюбилась в одну из вейл, которая и посвятила чужестранку в недра их жизни. Описывались чрезвычайно сложные и интимные отношения с вейлой, которые имели очень сексуальный характер. Ведьма совсем не постеснялась описывать подробности их, ну… Привязанности друг к другу.

Гермиона успела покраснеть, и не единожды, частенько ощущая смущающую сырость между бедер. Она обнаружила, что одиночество сказывается не только на ее душе. А о потребностях своего тела она бы не посмела позаботиться в стенах этого дома.

Если Беллатрикс когда-нибудь касалась себя здесь…

Гермиона вздрогнула при мысли. Унижение и презрение давило на нее.

Она закончила последний журнал во второй половине дня. Зачем ведьма писала так подробно обо всем, что она чувствовала в те моменты? Действительно ли описываемая в таких деталях вейла была настолько красива? Неужели они и в правду настолько хорошо чувствуют людей и их состояние?

Гермиона откинулась на подлокотник дивана и устало прикрыла глаза.

Она не удовлетворяла себя уже давно. Она была в бегах с Гарри и Роном так долго и всегда была слишком напугана, или были другие заботы, о которых ей приходилось думать.

Но здесь ничего ее не отвлекало, ей так скучно. Ничто не отвлекает ее от размеренной пульсации между ног.

И было бы чудесным ощутить хоть раз удовольствие, а не боль?

Но на ней сейчас было нижнее белье, да и запачкать эту дорогую черную юбку было бы крайне нежелательно.

Гермиона покраснела от своих мыслей.

Она не должна была читать эти журналы, честное слово. Она продолжала думать над этим, но что заставляло ее? Не было ничего и никого в этом доме, кто мог бы…

Беллатрикс.

Перед Гермионой внезапно всплыл образ той, кто был к ней ближе всех со дня сражения.

Беллатрикс нависала над ней в кухне, прижимая ее к мебели, и пахла просто божественно. И вот снова она, оседлавшая колени Гермионы, одетая в одну только мантию, полностью влажная. Давление в районе груди совсем не было похоже на твердость корсета. Грудь, прижимавшаяся к Гермионе, так близко и тепло, всегда так тепло. И ее рот возле уха гриффиндорки, издававший звуки этим тяжелым сексуальным голосом:

Трахни меня.

Желудок Гермионы сделал кульбит, задевая все чувствительные точки. Ее глаза распахнулись.

О, нет.

Нет, нет, нет, только не это.

Она очутилась в вертикальном положении так быстро, что голова закружилась. Журналы попадали, и она с ворчанием стала подбирать их.

– Ты гораздо лучше ругаешься без палочки в руках, да, малышка?

Казалось, при звуке этого голоса щеки Гермионы приобрели все двадцать оттенков красного.

Беллатрикс спускалась вниз по лестнице, в то время как Гермиона откинулась на спинку дивана, стараясь не смотреть на женщину, ощущая себя словно немой.

Или же виноватой.

Меня не привлекает Беллатрикс Лестрейндж, думала она отчаянно, пытаясь придушить остатки былого возбуждения.

Ведьма могла быть отвратительной, но это не имело никакого отношения к ее внешности. Черные волосы каскадом спадали вдоль ее плеч, красивый рот и высокие скулы, одно только лицо могло источать привлекательность для любого. В сочетании с ее округлыми формами и соблазнительной хищной походкой, Беллатрикс Лестрейндж была очень харизматичной женщиной.

И этот туго затянутый корсет.

Она отвратительна. Мне все равно, как она выглядит, она причиняла мне боль.

Но тепло между ее бедер доказывало обратное. Она поклялась, что во всем виновата книга, а не Беллатрикс.

– Твои панталоны уже пора выжимать, грязнокровка? Ты выглядишь ужасно… Возбужденной, – надменно произнесла Беллатрикс, приближаясь к задней части дивана.

Она была слишком близка к разгадке.

– Ничего, – слишком быстро произнесла Гермиона.

Черт. Сосредоточься, Гермиона, давай.

Беллатрикс вздернула идеальную бровь в ответе. Она скользнула вокруг дивана с подозрительным выражением на лице, которое заставило Гермиону поежиться.

– Что ты задумала? – внезапно потребовала Беллатрикс.

Окончательно выздоровев, Гермиона утратила способность сохранять выражение своего лица пустым. Беллатрикс прочитала ее так же легко, как Гермиона прочитала все эти книги. Она ничего не ответила, только пожала плечами, зная, что это раздражит Пожирательницу. Ей нравились прямые ответы, но рот Гермионы просто отказывался открываться.

Ведьма, казалось, не была в одном из своих бурных настроений, хотя, вероятно, если она спустилась сюда, то эксперименты со взрывами проходили не лучшим образом.

Так что, вероятно, она искала лишний повод задеть Гермиону, или причинить ей боль. Гриффиндорка хотела в этот раз помешать ей получить его.

– Меня тошнит от тебя, снующей туда-сюда все время, – лениво произнесла Беллатрикс, когда не получила никакого определенного ответа, а затем увидела журнал, лежащий поперек дивана, наполовину свисавший оттуда, куда его забросила Гермиона.

– Ты порочила своими грязными ручонками чистые книги? – спросила Беллатрикс с любопытством.

Пожалуйста, не узнай чертов журнал, просила Гермиона отчаянно, нервно наблюдая за женщиной.

Беллатрикс открыла кожаный переплет и, сузив глаза, прочитала заглавие, выведенное золотой строкой: Прогулки с вейлой: Том 3.

А потом она улыбнулась.

Это была недобрая улыбка.

Гермиона снова внутренне выругалась, когда лицо Беллатрикс озарилось весельем. Она точно знала, о чем писалось в журнале. Гермиона бы не особо стеснялась данного чтива, но будучи пойманной после всех тех фантазий и мыслей о Беллатрикс, она почувствовала себя очень неловко.

– Я должна была понять, что ты тяготеешь к подобному, – рявкнула Беллатрикс со смехом. – Боги, как же я раньше не замечала, какая ты извращенка на самом деле? Любительница слабого пола.

Беллатрикс не переставала терзать эту тему даже недели спустя. Она правильно определила предпочтения Гермионы и использовала это в качестве новых поддевок.

С этим справиться было тяжелее всего, потому что Гермионе было совершенно некомфортно с ее сексуальностью за пределами собственных рук и фантазий.

И Беллатрикс знала об этом.

– Я не извращенка, – фыркнула Гермиона, все еще ощущая чрезмерное тепло на лице.

Она знала, что лучше не спорить с Беллатрикс, ведь та только этого и добивалась. Это была игра, в которую они играли. Беллатрикс задевала и насмехалась, желая получить ответную реакцию, а Гермиона должна была просто сидеть и терпеть.

И все же… У всех есть свои пределы.

– Да ладно? Ты будешь сидеть и делать вид чопорной ханжи, даже после чтения этого мусора? – произнесла Беллатрикс со своим фирменными хихиканьем, насмешливо размахивая журналом перед Гермионой.

– Ты немного лицемерна, грязнокровка, не так ли?

Лицемерна? Ноздри Гермионы затрепыхали. Как Беллатрикс из всех людей посмела обвинять ее в лицемерности? Это было слишком, чтобы снести в тишине!

Может, во всем была виновата скука, а может постоянные оскорбления. Она не выдержала, даже не вспомнив об опасной натуре Беллатрикс Лестрейндж.

– Лицемерна? – возмутилась Гермиона. – Хорошо, тогда почему бы вам не рассказать мне, откуда вам известно о содержании этих журналов, если вы сами их не читали?

Беллатрикс была удивлена, услышав дерзкий ответ, ведь Гермиона была послушной в течение нескольких недель, но потом ведьма надменно ухмыльнулась. Ее глаза на самом деле отражали то, что с натяжкой можно было назвать напряженностью. У них не было серьезных стычек с того дня в кухне.

В данный момент, казалось, Беллатрикс была более склонна продолжать подстегивать Гермиону, чем осадить ее. Это было неожиданно для самой гриффиндорки.

– Мне как-то приходилось натыкаться на это, малышка. Я прочитала все, что можно найти в этой комнате, но я никогда не притрагивалась к журналам по тем самым причинам, по которым они так тебя привлекают.

– И по каким же причинам? – произнесла Гермиона, взбешенно уставившись на ведьму.

Она знала, что должна остановиться, прежде чем ситуация выйдет из-под контроля, но она просто не могла. Было что-то в Беллатрикс, что заставляло ее отдаваться эмоциям.

– По неприличным, – заговорческим тоном произнесла Беллатрикс, будто говорила о чем-то глубоко личном. А потом она захихикала.

Брови Гермионы вздернулись в раздражении.

– Я читала их по тем же причинам, что и вы! – возмутилась она. – Не говоря уже о том, что это было последнее, что оставалось непрочитанным из этой полки.

Беллатрикс уже открыла рот, чтобы сказать что-то язвительное, когда Гермиона указала на книжную полку позади нее. Пожирательница захлопнула рот и удивленно посмотрела на стеллажи с книгами, что заставило Гермиону почувствовать себя неуверенно… И в то же время гордиться собой.

– Ты прочитала все, что стоит на полке? – Беллатрикс в недоумении сузила глаза.

– Э-э… Ну, да, – застенчиво пробормотала Гермиона, заламывая пальцы. – Их там не так уж и много на самом деле…

– Некоторые из этих книг длиною в тысячу страниц. Их невозможно прочитать всего за пару недель.

– Я прочитала, – резко ответила Гермиона, защищаясь в ответ на скептический взгляд Беллатрикс.

Долгое время Пожирательница смотрела на нее, вероятно, пытаясь сказать, что она лжет. Гермиона перетаптывалась с ноги на ногу, будучи слегка смущенной. Она была одержима книгами, и Беллатрикс не могла доказать обратное.

Так что, теперь у нее было хоть что-то, чем можно было похвастаться перед самым носом ведьмы.

– Что за жадная грязнокровка, – в конце концов, выдала с отвращением Беллатрикс. – Ты просто поглощала их одну за другой, как типичная всезнайка. Ты даже не задумывалась над ними должным образом.

Гермиона усмехнулась про себя, отметив резкий спад качества насмешек Беллатрикс.

– Ну, я задумывалась. Я проникалась всем, что читала, и эти журналы я изучала по тем же причинам, что и все остальные книги. Так что если вы подразумеваете, что есть что-то неприличное в Философии забытых фараонов… – Гермиона замолчала, потому что Беллатрикс закатила глаза и небрежно отмахнулась от нее рукой.

Она была совершенно невыносима! Кто мог находиться с ней в одной комнате более пяти секунд?

– Это все нелепые оправдания, которые ты там себе напридумала, ведь ни у кого не бывает такого выражения лица после прочтения Философии забытых фараонов… – фыркнула Беллатрикс.

– Как вы можете попрекать меня журналами, если сами читали их? – потребовала Гермиона более высоким тоном, приближаясь к своему приделу.

Ухмылка Беллатрикс расширилась в явном раздражении. Если бы Гермиона не знала ее лучше, ей бы показалось, что Беллатрикс желала побороться с ней.

Но она знала.

Беллатрикс любила вызовы. По какой-то причине ей нравилось доводить Гермиону. Она получала гораздо больше удовольствия, мучая отбивающуюся гриффиндорку.

Обычно Гермиона не велась на провокации, но нравится ей это, или нет, но ее эго желало встряски.

– Потому, что я не переношу тебя, малышка, – растягивая слова, произнесла Беллатрикс, надуто выпятив переднюю губу. Она быстро моргнула, насмешливо хлопая длинными темными ресницами.

Гермиона ненавидела, когда эта насмешливость граничила с ранее неизвестной ей порочностью.

– И почему же? – произнесла Гермиона тоном, опасно похожим на неуважительность.

Ей нравилось выходить из-под контроля, и она собиралась сделать это, доводя ведьму до бешенства, даже если это и будет стоить ей здоровья.

Но Беллатрикс только фыркнула.

– Потому, что в отличие от тебя, грязнокровка, я не фантазирую о других женщинах, – пренебрежительно ответила ей Беллатрикс, словно это полный ответ на вопрос.

– Да кого ты обманываешь, – сплюнула Гермиона, прежде чем осознала, что именно она произнесла.

Она сразу вспомнила, с кем именно вела беседу. Вся манера поведения Беллатрикс изменилась от насмешливой к летальной за одну секунду.

– Что ты сказала? – яростно прошипела Беллатрикс, глаза ее сузились, а шея вытянулась.

– Ничего, – быстро пробормотала Гермиона, ее сердце пропустило удар.

Как же она умудряется попадать в такие ситуации? Скука притупила ее инстинкты самосохранения.

– Ну, уж нет, что ты сказала? Я не думаю, что правильно расслышала, – произнесла ведьма, отшвырнув книгу вглубь комнаты и зашагав в направлении к Гермионе, сверкая темными глазами.

Гермиона запаниковала.

– Ты слышала меня! – выпалила она, когда Беллатрикс потянулась к ней.

Пожирательница остановилась на середине пути, ошеломленная дерзостью Гермионы.

– Прости, что?

Гермиона начала отступать, лепеча что-то абсурдное, словно это могло спасти ее.

– И вы собирались доказать это прямо сейчас, не так ли? – Гермиона продолжала идти, говоря очень быстро, а Беллатрикс задыхалась в возмущении и была похожа на дикого волка в ярости, готовая прямо сейчас отправить кого-нибудь в ад.

– Какого черта ты творишь, дрянь? – потребовала Беллатрикс, ее натиск до сих пор невероятным образом сдерживался верой в то, что Гермиона попросту не посмела б с ней разговаривать таким образом.

– Помните, как вы всегда хватали меня? Кажется, ваша любимая поза сверху, – сказала Гермиона, дрожа от энергии, переполняющей ее, питаясь ею потому, что это была единственная вещь, которая сдерживала Беллатрикс прямо сейчас.