Текст книги "No Good Deed (ЛП)"

Автор книги: Here'sTo

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 25 страниц)

Разум Гермионы поплыл. Она едва различала слова, но отлично понимала их. Пламя вспыхнуло с палочки Беллатрикс и взмыло в воздух, обретая свободу, танцуя вокруг Пожирательницы, развевая ее волосы. Она пылала, и была столь красива в своем злорадстве, как только вообще могла быть; пламя разгоралось, становилось все больше и больше вокруг ведьмы.

Она собирается сжечь меня заживо, смутно осознала Гермиона, теряя сознание.

О боже, кто-нибудь, спасите меня.

Пламя росло, закручивалось вокруг Беллатрикс, приобретая форму огромного раскаленного шара. Гермиона смотрела на него из камина, постанывая и молясь, чтобы Беллатрикс потеряла контроль над пламенем, и оно убило бы ее по ошибке, потому что смотреть в эти черные глаза было хуже смерти.

Песня Феникса больше не лилась в ее венах, только страх. Она попыталась уцепиться за последние искры надежды, но не смогла.

Но мы победили. Мы все-таки победили. Мы все же…

Огненный шар вдруг полетел прямо на нее, и Гермиона зажмурилась в самый последний момент. Сначала были неясные потрескивания, которые не имели к ней никакого отношения, а потом она была охвачена жуткой агонией, голова пылала, она открыла рот в крике, в ужасе от всего…

И чуть не захлебнулась потоком ледяной воды.

– Беллатрикс, нет!

Гермиона плевалась и брыкалась так сильно, что выпала из камина и полностью мокрая рухнула на пол, удушаемая рыданиями.

Все болело. Все болело так сильно, что она не сомневалась в скорой смерти, в том, что должна умереть. Боль не давала ей дышать.

– Нарцисса! Убирайся отсюда к черту!

Прогремел оглушающий взрыв, и пролетело несколько вспышек света, но Гермиона ни в чем не была уверена, боль практически ослепила ее. Она лежала, не шелохнувшись, пытаясь слиться с полом.

– Остановись, Белла, пожалуйста…

– Она собирается уничтожить весь этот чертов дом!

– Драко, уйди!

– УБИРАЙТЕСЬ!

Ужасный крик раздался снова. Гермиона тряслась. Ярких вспышек стало еще больше, весь дом дрожал, но все прекратилось, когда раздался новый яростный животный крик.

– Ты собираешься убить меня, Белла? – прокричала Нарцисса.

Гермионе не нужно было открывать глаза, чтобы увидеть прижатую к горлу миссис Малфой палочку. Она не понимала, почему ее спасают, но это было неважно. Она была так счастлива оставаться в относительной целостности, а не быть сожженной подобно салемской ведьме. Она была не в состоянии размышлять над чем-либо, ослепленная болью. Могла только лежать здесь и тихо рыдать в темноте.

– После всего, чего мы лишились, ты хочешь потерять и меня? – свирепо спросила Нарцисса.

Послышались рваные всхлипы Беллатрикс.

– А я и потеряю, если ты не уберешься отсюда. Ты не остановишь меня, ведь ничего не осталось, я не смогу жить в этом мире, я не хочу больше жить в этом мире без него! Я пытала раньше и сделаю это снова! УХОДИ!

Пауза.

Пожалуйста, в отчаянии думала Гермиона. Пожалуйста, не дай ей причинить мне боль снова. Пожалуйста…

– Нет. Послушай сюда, сестра, слушай…

– Больше никакой лжи! – прорычала Беллатрикс. – С каких это пор ты заботишься об этом грязнокровном отродье, ты должна была присоединиться ко мне, или ты думаешь, что они сразу примут тебя назад? Дура, ты будешь гнить в Азкабане на пару с Люциусом, но я – нет. Я не вернусь к дементорам, никто и ни за что не заставит меня сделать это. Я убью любого, кто встанет на моем пути, чтобы помешать мне сделать последнюю вещь перед тем, как я умру. Любого!

– Как, черт возьми, они смогут отправить нас куда-то, когда ты держишь одного из членов Золотого Трио в заложниках, Беллатрикс? – потребовала Нарцисса объяснений гневным голосом.

Другая пауза. Звуки неконтролируемого шипения Беллатрикс. Гермиона ненадолго погрузилась в спасительную темноту, но снова пришла в себя. Их голоса были приглушенными, в ушах шумело и гудело.

У меня должно быть сотрясение, подумала Гермиона, а затем пришло желание истерически расхохотаться. Сотрясение волновало ее сейчас меньше всего. Но вместо смеха она старалась не зарыдать еще громче, чтобы не отвлекать Беллатрикс от ее сестры.

– Ты думаешь, я забочусь об этой девчонке? Нет. Все, чего я хочу, это чтобы Драко был в безопасности, чтобы у него было будущее после войны, которую мы начали. И чтобы у тебя тоже было будущее.

– У меня не…

– Заткнись и слушай меня, черт подери! Она нужна нам, ты нуждаешься в ней. Если убьешь ее, если непоправимо искалечишь, мы потеряем последний козырь, который у нас остался. Подумай, подумай на минутку и приглуши свое горе, на какие сделки они пойдут, если жизнь их драгоценного героя в наших руках! Если не ради меня, если не ради себя, то, в конце концов, ради Драко.

И снова наступила продолжительная тишина.

А потом…

– Тетя Белла, пожалуйста, послушайтесь маму. Не делайте этого.

– Тихо, мальчик, хнычешь прямо как твой отец, – Беллатрикс сплюнула, но в ее голосе прозвучала нерешительность. Можно было расслышать гневное пыхтение Люциуса где-то в глубине комнаты.

– Ты думаешь, что что-то не даст им поймать меня, Нарцисса? – насмехалась пренебрежительно Беллатрикс. – Даже их излюбленная девчонка Грейнджер не сможет помешать им утолить жажду крови! Все кончено! И последняя вещь, которая мне остается, это отобрать у них кого-то, как они отобрали его у меня!

– Ты ошибаешься. Ее друзья сейчас самые влиятельные люди магического мира, и они никогда не сделают ничего, что могло бы навредить ей. Ты видела, какими упрямыми они становятся из-за своих, и мир взбунтуется, если кто-нибудь сделает что-нибудь, что заставит тебя убить эту девчонку.

– ЭТА ДЕВЧОНКА УБИЛА МОЕГО ГОСПОДИНА! – снова впала в ярость Беллатрикс.

Должно быть, она взорвала своей палочкой что-нибудь, потому что снова раздался оглушающий взрыв. Нарцисса даже не смутилась, очевидно.

Гермиона же пыталась не вырвать на пол.

Так нечестно, я должна была быть в безопасности, мы победили, все кончено. Я должна уйти, я должна бежать…

Она попыталась двигаться, но тщетно. Ее тело отказывалось от любого рода деятельности, так что она просто продолжала тихо плакать на полу, умоляя кого угодно поторопиться и спасти ее.

Малфой Мэнор, я умираю в поместье Малфоев, пожалуйста, они должны понять это и прийти сюда в первую очередь, кто-нибудь…

– Нет, мальчишка Поттер сделал это, – сказала Нарцисса слишком спокойно, и поспешила продолжить до того, как Беллатрикс выкинет что-то безрассудное. – Я знаю, что она помогала, но мы можем использовать ее. И если не выйдет, ты сможешь делать все, что захочешь. Но прямо сейчас ты остановишься. Скажи, что ты будешь, ведь Драко и я единственные люди, способные на любовь к тебе, и если ты считаешь, что последняя вещь, которую ты сделаешь на этой планете до того, Господи помилуй, как убьешь себя, это запытаешь девчонку до смерти, а не поможешь нам… Тогда мать всегда была права на твой счет, – сказала Нарцисса на выдохе.

– Ты не посмеешь… Да как ты можешь…

– Убери свою палочку от моего лица и приди в себя, Беллатрикс.

Не было никаких криков, только звуки плачущей темной ведьмы, когда Нарцисса, в конце концов, достучалась до сестры. Как-то. Леди Малфой была полна неожиданных сюрпризов.

Или же она была такой же психопаткой, как и ее сестра.

– Они убили его, Цисси, они убили моего учителя… Как я могу… Я не хочу больше жить, они убили его…

– Я знаю, Белла, знаю. И я клянусь тебе, мы все исправим. Просто не сейчас. Но ты должна пойти со мной, пойти с нами. Мы должны уходить, тут небезопасно. Пошли со мной, Белла, доверься мне, пожалуйста…

Наступила продолжительная тишина.

Гермиона подумала, что о ней, возможно, забыли. Она надеялась на это. Она надеялась на то, что боли больше не будет. Больше ее ничего не волновало. Она думала, умрет ли она. И ужасная маленькая ее часть надеялась на это тоже. Что угодно, только бы сбежать от Беллатрикс Лестрейндж и этой боли.

Гарри… Рон… Джинни, кто-нибудь, хоть кто-то, пожалуйста… Пожалуйста, постарайтесь… Они должны проверить Малфой Мэнор первым из всех мест. Пожалуйста, не дайте ей забрать меня. Пожалуйста.

Кто-то молча аппарировал. Этот звук напугал Гермиону так сильно, что она застонала от боли и отчаяния.

– Драко, – послышался голос Люциуса впервые с начала спора двух женщин. – Возьми девчонку. Я должен успокоить твою мать и не дать ей сделать что-нибудь с собой. Аппарируй прямо в подвал и запри грязнокровку всеми возможными способами, а потом сразу же ко мне. Меня не волнует, что сказала твоя мать, твоя тетя опасна. Она знает не больше любви, чем Темный Лорд.

Беллатрикс и Нарцисса, должно быть, аппарировали вместе. Будто камень свалился с души, когда Гермиона осознала, что Беллатрикс больше не было в комнате. Боль не утихла, но страх притупился.

– Отец, я не думаю, что она в состоянии аппарирвать…

– Просто сделай это! И постарайся успеть до прихода авроров! Сейчас же, Драко!

И снова хлопок.

Люциус аппарировал. Гермиона слышала быстрые шаги, приближающиеся к ней, и открыла глаза.

– Боже, Грейнджер, что она сделала с тобой… – пробормотал Драко и присел рядом. Гермиона всхлипнула, когда Драко чуть прикоснулся к содранной коже на ее спине через выжженные дырки на ее футболке. Он быстро отдернул руку.

Сквозь затуманенный мозг, она моментально поняла, что это значит.

Он заберет меня к Беллатрикс. Я буду в заложниках у Беллатрикс мать ее Лестрейндж.

– Д-драко, – Гермионе было чертовски сложно говорить, но она пыталась, ее голос хрипел. – П-пожалуйста, не з-забирай меня отсюда. Н-не отдавай м-меня ей…

Они никогда не были друзьями, на самом деле они были даже врагами, но Драко был напуган не меньше нее и сейчас был гораздо более чутким по отношению к ней, чем когда-либо. Вопреки ожиданиям, он вовсе не наслаждался ее болью, а наоборот чувствовал себя разбитым и измученным.

Но на большее его симпатия не распространялась.

Она снова всхлипнула, когда Драко решительно стал поднимать на ноги так аккуратно, насколько был способен. Они могли расслышать звуки аппарации, доносившиеся с усадьбы (помощь наконец-то прибыла) и громкие крики. Он нервно обернулся и стал поднимать ее быстрее.

Они идут, они пришли спасти меня, я не могу пойти с ним!

Гермиона начала бороться так сильно, как только могла, но все было бесполезно. Любое движение отзывалось жуткой болью. Она даже попыталась закричать о помощи, но все, что она смогла, был слабый стон. Она снова заплакала, все лицо было в слезах вперемешку с кровью и водой от заклинания.

– Мне жаль, Грейнджер. Мне жаль, я не могу, – пробормотал Драко несчастно. – Пожалуйста, моя мама подлечит тебя, не дергайся…

– Нет, Драко, пожалуйста, – умоляла Гермиона, стараясь заглянуть ему в глаза, когда он с трудом поднял ее на ноги. Ее тело болело так сильно, как и от Круциатуса, и Драко выругался сквозь зубы, когда она застонала, но не отпустил ее.

Нет. Я не могу вернуться к Беллатрикс. Не могу. Куда угодно, но не к ней!

– Подожди, подожди, я знаю, что больно, только подожди, это будет быстро…

– Убей, – выдохнула Гермиона. Она схватила его за волосы и развернула к себе, заглядывая в серые глаза, ее ноги подкашивались. – Убей м…

Драко замер, пораженный, и Гермиона запнулась.

Убей меня, начала она говорить, но слова вдруг застряли в горле. Убей меня. Все лучше, чем Беллатрикс.

Но она не хотела умирать. Не сейчас, не так. Не по ее выбору, черт возьми! Он, казалось, ужаснулся ее просьбе, невысказанной мольбе. Голоса становились все громче. Люди обыскивали дом, но слишком медленно, слишком поздно. Драко принял решение.

– Мне жаль, – прошептал он снова.

Он исчез с Гермионой в его руках, и только внезапная вспышка чудовищной боли заставила ее, наконец, потерять сознание.

***

Гермиона очнулась на деревянном столе в темной комнате. Там был свет, льющийся с потолка прямо в глаза, разгоняя темноту. Она поморщилась, уж слишком ярким он был. Она с благодарностью осознала, что ничто и нигде в ее теле не болело.

Но она все еще не могла двигаться.

Она затряслась в страхе, сбитая с толку и остерегающаяся всего, что может попасть в ее поле зрения.

Беллатрикс… Где Беллатрикс? Где я? Почему я не могу двигаться? О боже, я мертва?

– Не дергайся, – сказал строго знакомый голос, врываясь в ее паникующий ум.

Гермионе, тяжело дыша, удалось с огромным усилием повернуть голову вправо, навстречу голосу. Это была единственная часть ее тела, которая хоть как-то ей подчинялась.

Нарцисса стояла позади нее, ее волосы сияли в свете лампы. Она водила своей палочкой вдоль глубоких разрезов на руке гриффиндорки, рассекающих каждый дюйм ее кожи. Брюнетка наблюдала за каждым пассом палочки миссис Малфой, порезы становились все меньше и меньше, затягиваясь медленно, но уверенно.

Она исцеляет меня?

Изумленная, Гермиона попробовала заговорить, даже не уверенная в том, что именно хочет сказать, но так и не смогла. Она снова была готова задергаться, чисто из принципа, но Нарцисса не причиняла ей боль, вообще-то даже помогала ей, и она отказалась от этой идеи.

Все, что ей оставалось делать, это нервно наблюдать за каждым движением белокурой женщины. Она была приятно удивлена тем, насколько хороша была Нарцисса в роли целителя. Она не думала, что чистокровные жены Пожирателей смерти способны на такую добрую и светлую магию.

Почему? Спрашивала она себя. Почему она помогает мне? Почему она беспокоится? Конечно же, может, она не согласна с Беллатрикс? Может, это ее материнский инстинкт? Может, она отпустит меня…

Гермиона понимала, что такой ход мыслей был ошибочным и бесполезным, но ничего не могла поделать с собой. Страх, который Беллатрикс поселила в ней, укоренился и разросся в ее бессознательном состоянии. К счастью, ее тело онемело, ведь куда бы ни упал ее взгляд, она все еще выглядела ужасно.

Зубчатый порез вдоль ее локтя, наконец, затянулся с последним взмахом палочки Нарциссы. Она отложила ее в сторону, чтобы смазать затянувшийся порез белым кремом. Она начала прикасаться к ней так нежно, что это показалось странным.

Ущипните меня. Нарцисса Малфой касалась ее, и уже это было странно.

– Тебе действительно понадобилось всего лишь три минуты, чтобы сотворить с ней такое, до того, как мы аппарирвали, да? – сухо отозвалась Нарцисса, и Гермиона с ужасом поняла, что они были не одни в этой комнате.

Нет, пожалуйста, нет.

– Если бы ты дала мне на одну минуту больше, тебе бы понадобилось гораздо больше твоих зельев и взмахов палочки, чтобы подлатать ее, – послышался раздраженный голос Беллатрикс, но Гермиона была даже не в силах повернуться и взглянуть на нее.

Она закрыла глаза и стиснула зубы. Ее худший страх стал явью.

Она стала заложницей Беллатрикс мать ее Лестрейндж.

Три минуты. Три минуты! А казалось, что вся ее жизнь пролетела в боли и страданиях.

Она причинила мне столько боли за три минуты. Как я могу вообще оставаться в живых после такого?

– Если ты думаешь, что тут обошлось двумя незатейливыми заклинаниями и залитым в рот зельем, то… – начала раздражительно Нарцисса.

– О, пожалуйста. Я не заходила слишком далеко, и ты знаешь об этом, – прервала Беллатрикс небрежно, таким голосом, словно была нераскаявшимся ребенком, попробовавшим варенье из запретной банки.

– Ты сломала ей половину ребер, и руку, и ногу, не говоря уже о том, что она практически истекла кровью, до того, как мы забрали ее.

– Могло быть и хуже.

– У нее череп треснул.

– Могло быть…

– Ты пыталась сжечь ее.

– Я бы и сожгла, – ответила невозмутимо Беллатрикс на упреки Нарциссы. – Если бы кое-кто не помешал мне.

– Если бы не я, тебя прямо сейчас бы целовали дементоры. И если мне не удастся остановить это чертово кровотечение из тех ран на ее спине в течение десяти минут, то у тебя все еще есть шанс сходить с ними на свидание, – раздражительно выдохнула Нарцисса.

– Пусть только дементоры появятся снова, и все то, что я сделала с ней, покажется тебе детской игрой, – злобно ответила Беллатрикс.

– Я знаю, что ты знаешь ужасные проклятия, Белла, почему ты не хочешь просто рассказать мне…

– Попрошайки никогда ничего не получают, – Беллатрикс вела себя как ребенок.

Для Гермионы их, казалось бы, абсолютно нормальная беседа о ее повреждениях и вероятной смерти казалось ужасной и совершенно нездоровой.

Я должна убираться отсюда, подумала Гермиона в отчаянии. Она снова начала дергаться, пытаясь перебороть действие парализующего зелья. Она должна сделать что-то, бежать из этого места, бежать как можно дальше, подальше от Беллатрикс.

Бесполезно. Все было бесполезно. Она не сдвинулась ни на дюйм.

Нарцисса сразу оказалась возле нее, и обхватила ее лицо удивительно мягким движением рук, напугав девушку еще больше.

– Прекрати. Ты только навредишь себе. Я знаю, что сейчас тебе не больно. Парализующее зелье подействует даже на оборотня, – тихо сказала Нарцисса.

Гермиона проигнорировала ее, слегка приоткрыв губы, ее грудь тяжело поднималась в дыхании. Она запаниковала еще больше, почти впадая в истерику.

Убирайся от меня, убирайся прочь!

– Грейнджер, ты должна… – мягко умоляла ее Нарцисса так, что Гермиона подумала, что ей все это снится.

Рука ударила и вырвала ее лицо из рук Нарциссы так быстро, что она и моргнуть не успела, увидев черные бездонные глаза Беллатрикс.

Сердце Гермионы остановилось.

Лицо Беллатрикс исказила ярость. Черные завитки ее волос щекотали щеки Гермионы, когда Пожирательница склонилась над ней, впившись ногтями ей в скулы. У Гермионы перехватило дыхание, смерть заглянула ей в глаза, леденя кровь.

Боже, как кто-то настолько красивый может быть так зол?

– Маленькая грязнокровка наконец-то очнулась, не так ли? Перестань дергаться, – рявкнула Беллатрикс скрипучим голосом, ее глаза бегло осматривали лицо гриффиндорки.

Гермиона рефлекторно повиновалась без задней мысли.

– Хорошая девочка, – проворковала Беллатрикс с усмешкой. Несмотря на это, Гермиона почувствовала укол злости, ее щеки пылали.

Дыхание темной ведьмы отдавало мятой и черным шоколадом, тот же запах, что и раньше. Она, должно быть, съела что-то сладкое, вероятно, какую-то любимую сладость, в то время, как Гермиона лежала здесь, умирая. Гриффиндорка проглотила вспышку ярости и похоронила ее глубоко в груди.

Почему она постоянно так близко? Почему?

– Видишь, Цисси, с ней не нужно церемониться. Ты можешь быть мягкой с грязнокровками, но они понимают свое место только через силу. И если бы я захотела убить ее, она бы уже была мертва, и ты бы не смогла остановить меня, так что хватит упрекать, – решительно отрезала Беллатрикс. Она была так близко, что ее выпяченная нижняя губа практически касалась Гермионы.

Это заставило ее внутренности скрутиться от страха, конечно же…

Гермиона не могла противиться ужасному чувству, переполняющего ее. Она снова стиснула зубы. Как и раньше, страх леденил ее душу, заполнял ее до краев, приглушая другие эмоции. Она действительно презирала эту женщину. Как кто-то может быть таким чудовищем? Таким бессердечным?

Не было ни малейшего раскаяния в ее холодных черных глазах. Никаких чувств, ничего.

Я ненавижу тебя, злобно подумала Гермиона. Я так тебя ненавижу.

Она была обязана поддерживать эту ненависть в себе, ведь только она не давала ей смириться со всем происходящим. В противном случае ее просто может стошнить на пол.

Беллатрикс, конечно же, заметила это, и одна из тех ужасных насмешек исказила ее лицо. Ее улыбка была так ядовита, подчеркивая ее высокие аристократические скулы, высмеивая все хорошее.

– Посмотри, она уже вернулась к своему высокомерию! Так быстро, крошка, даже после прошлого урока?

Беллатрикс, по совершенно неизвестной причине, веселилась. Ее ухмылка стала маниакальной. Гермиона не хотела быть прочитанной так легко, но Беллатрикс видела ее омерзение, как если бы она могла видеть ее душу.

Почему она не может просто отойти?

Их лбы практически соприкасались. Это чтобы напугать ее? Почему она вообще это делает?

Она размышляла над тем, чтобы плюнуть Беллатрикс в лицо, если бы она только могла. Если бы у нее хватило на это духу.

Определенно не хватило бы, с таким-то бешеным сердцебиением, но фантазировать об этом было гораздо лучше, чем вспоминать о том, как она была почти сожжена. Она также представляла себе, каким образом можно откусить ту выпяченную губу, и как это заставит Пожирательницу отпрянуть от ее лица на какое-то время.

Нет, ей, вероятно, нравится это, подумала Гермиона и улыбнулась, пытаясь не выглядеть напуганной. А Беллатрикс это показалось таким смешным, что она даже захихикала.

Будь она проклята.

– Как мило. Может быть ты права, Цисси. Может, мы как следует повеселимся с ней… – мечтательно пробормотала Беллатрикс.

Гермиона быстро заморгала, когда Беллатрикс, наконец-то, отстранилась достаточно, чтобы взять ее левую руку в свою.

– Грязнокровка, – почти любовно промолвила ведьма, читая метку, которую сама же и нанесла. Большой палец ласкал обмякшее запястье девушки, когда женщина рассматривала шрам на руке гриффиндорки. – Моя пылкая маленькая грязнокровка. Ты еще пытаешься бороться, не правда ли? Кто бы мог подумать…

«Моя»? Что она имеет в виду под «моя грязнокровка»? И почему она так смотрит на меня?

Гермиона задрожала, встревожившись.

– Беллатрикс… – сказала Нарцисса, с намеком на теплоту в ее голосе; будто мать беспокоящаяся ребенке, держащим в руках что-то хрупкое.

– Фините сангуэс, – сказала вдруг Беллатрикс, ее лицо вдруг стало непроницаемым. – Это не допустит повторного вскрытия ран.

Она повернулась к Гермионе, лицо ее было пугающе безжизненным, но она только крепче сжала запястье девушки. Гермиона не могла почувствовать этого, к счастью, ведь ее кожа побелела от жесткой хватки.

Гриффиндорка сглотнула снова, удивленная внезапным изменением поведения. Это неважно, что настроение Беллатрикс меняется с каждой минутой, мгновением, ударом сердца. Всегда был повод для волнения. Нарцисса, видимо, была согласна с действиями Беллатрикс, ведь Гермиона слышала неуверенность в ее голосе.

– Спасибо, – сказала белокурая ведьма, решая не задавать вопросов сестре, делая мудрый выбор.

Гермиона знала, что Нарцисса снова начала что-то делать с ней (вероятно, колдовать), но ее лицо все еще находилось в когтях у Беллатрикс, и девушка не могла вертеть головой. Но даже если бы могла, то не посмела бы. Беллатрикс смотрела на нее бесстрастно, но что-то таилось под этой маской, как затишье перед бурей, как прежде чем прыгнуть со скалы.

Или толкнуть кого-нибудь с нее.

– Моя маленькая грязнокровка… – мягко повторила Беллатрикс.

Моя.

Голос отдавал властностью, внутренности Гермионы сжались. Беллатрикс наклонила голову назад, впиваясь взглядом в глаза брюнетки, изучая ее. Она искала что-то внутри Гермионы, но та не знала, что именно, не знала, что было бы лучше – найди это Беллатрикс, или же нет.

Смотреть в глаза безумному было пугающе, будто смотреть в дуло пистолета. Но Гермиона ответила прямым взглядом, не желая показывать страх, чтобы Беллатрикс не купалась в нем, как акула в крови.

– Что я буду делать со всем тем огнем внутри тебя? Должна ли я позволить тебе сжечь себя самой, или сейчас же лишить тебя страданий… – прошептала Беллатрикс практически ей в губы.

Гермиона снова вздрогнула, и в этот раз не знала точно, почему.

Ты не лишишь, подумала свирепо Гермиона, борясь за себя. Я никогда не позволю загасить мой огонь. Я не дам тебе. Я не дам тебе победить, бессердечная женщина. Ты не сломаешь меня. Мы победили. Мы побили вас. Ты можешь убить меня, но ты никогда не отнимешь этого у меня.

Было странное в том, как Беллатрикс могла уничтожать ее решимость, подбирая самое подходящее для этого время. Гермиона стиснула зубы, стараясь не сдаваться. Она была гриффиндоркой в конце концов, она должна бороться со страхом.

Тебе не сломать меня.

Казалось, Беллатрикс могла читать ее мысли. Она коварно улыбнулась, и горло Гермионы сжалось, когда черноволосая женщина рассмеялась, слегка ударяя пальцем по ее подбородку, словно испытывая ее. Это движение заставило девушку перехватить дыхание, и она не знала, почему.

– Ты имеешь в виду, что мы будем делать с ней, Беллатрикс, – проворчала Нарцисса и разрушила весь контакт между ними.

Гермиона испустила тихий вздох облегчения, когда Беллатрикс закатила глаза и, наконец, отпустила ее лицо. Голова Гермиона ударилась о стол, и даже если это и не было больно, то очень неприятно. Нарцисса зашипела и начала быстро бормотать исцеляющее заклинание себе под нос, тыча своей палочкой Гермионе в висок.

– Повредишь ей череп снова, и уйдут годы на его лечение…

– Давай кое-что разъясним, Цисси. Грязнокровка – мой козырь, не твой, – заявила Беллатрикс и наклонилась над столом, где лежала Гермиона, скрещивая свои руки на груди, затягивая туда же и руку Гермионы.

Щеки девушки покраснели.

Кто вообще постоянно надевает на себя корсет, куда бы ни пошел? Невероятно откровенная одежда!

Беллатрикс не замечала этого или просто не подала виду, так что Гермиона просто уставилась в потолок, чувствуя себя обессилившей и такой одинокой, когда женщины снова начали спорить.

Кто-нибудь вытащите меня отсюда, подумала она беспомощно.

– Твой главный козырь? Ты была готова убить ее всего лишь несколько часов назад, и она бы так и не стала нашей разменной монетой, если бы я не остановила тебя! – издевательски проговорила Нарцисса.

Гермиона удивилась, когда Нарцисса бесцеремонно задрала ее рваную футболку. Девушка напряглась, ожидая чего угодно, вплоть до новых пыток, только не вида своих скромных грудей.

Если бы она могла, она бы врезала Нарциссе Малфой прямо по лицу.

Она тревожно взглянула вниз и замерла при виде ее поврежденной груди, которую рассекали огромные порезы, переходящие на живот. Вид ее собственных увечий заставил смущение испариться.

Драная перегородка камина. Она должна была быть размером с небольшой автомобиль. Чистокровные и их бессмысленные дорогие камины. Такие огромные, а они утверждают, что это грязнокровки нелепые…

– Как бы то ни было, я поймала ее, я отобрала ее у их недо-армии, и я буду решать, что делать с ней, – ответила многозначительно Беллатрикс.

– А я та, кто провела последний день и половину другого, присматривая за ней, сохраняя ее в живых, в то время как ты плакала, кричала и ломала половину всех вещей в единственном безопасном доме, который у нас остался. И ты съела весь шоколад из наших запасов, – разбушевалась Нарцисса.

Два дня? Гермиона была здесь в течение двух дней?

Она помнила только некоторые моменты, после того как она вырубилась в объятиях Драко Малфоя. По крайней мере, время, казалось, охладило гнев Беллатрикс… Даже если она и хотела убить ее несколько часов назад, как выразилась Нарцисса.

Я труп.

В то время как Нарцисса говорила, Беллатрикс начала надавливать своим пальцем на особенно большой синяк чуть выше тазовой кости Гермионы.

Ау!

Гермиона захныкала от удивления. Хорошо даже, что боль отвлекла ее сейчас.

– О, я вижу эффект Парализующего зелья на исходе, правда? – ухмыльнулась Беллатрикс и самодовольно вздернула бровь. – Не слишком сильно сейчас, малышка?

– Перестань, – сказала Нарцисса и хлопнула сестру по руке.

Беллатрикс ответила свирепым взглядом, и Гермиона была уверена, что если кто-нибудь еще, кроме Нарциссы, хлопнул бы Беллатрикс Лестрейндж по руке, они бы, вероятно, были бы откинуты к стенке очередным проклятьем. По-видимому, Нарцисса была в особенных отношениях с сестрой, каких у той не было ни с кем, ведь ведьма позволяла ей не только осуждать ее любимое дело (пытки), но и бить ее по рукам.

Любопытно. А также очень удачно для Гермионы.

Боги, куда это зелье исчезало так быстро. Все начинало болеть. Она поморщилась и попыталась проигнорировать довольный взгляд Беллатрикс от ее боли.

Ужасная, злая женщина.

– Я не съела весь шоколад. Только хороший, – сказала Беллатрикс своей сестре нераскаявшимся голосом, когда Нарцисса начала размазывать крем по многочисленным синякам на ребрах и животе Гермионы.

От него чуть-чуть пахло, какими-то лекарственными ягодами. Запах был знаком, и Гермиона вспомнила ароматы из забытого класса зельеварения.

Чудо крем мадам Мюриэл!

Ого. Он был очень дорогим. Крем был в порядке вещей для тех, кто был при деньгах, чтобы позволить себе подобное, даже в Мунго оно хранилось в пакете размером с ладонь и стоило маленькое состояние. Он был известен как лучшее средство от боли и внешних повреждений, лучший лечебный крем, который вообще был. Неудивительно, что она не билась в агонии больше и могла переносить ту боль, которую чувствовала сейчас. Но даже это не спасало ее от повреждений, нанесенных Беллатрикс. Нарцисса, должно быть, прекрасный целитель. Гриффиндорка почувствовала внезапную благодарность к Нарциссе Малфой, независимо от ее мотивов.

И к мадам Мюриэл, конечно.

Помимо того, что пальцы Нарциссы Малфой, массирующие ее живот, выглядели слегка сюрреалистично, это было еще и унизительно. Лицо Гермионы пылало. Она благодарила всевышнего за то, что не могла чувствовать всего.

Это было так же странно, как и страшно.

– Ладно, в то время как ты ела весь хороший шоколад и утопала в слезах, я была здесь и спасала ее жизнь после того, как я спасла твою от авроров, которые перевернули наше поместье вверх дном, – раздраженно ответила Нарцисса.

Она украдкой взглянула на Гермиону, которая стала корчиться все больше и больше, от того, что ее тело будто покалывало булавками и иголками.

– Эти авроры помогли убить моего Темного Лорда! И эта девчонка приложила руку к его смерти. Реальной… Я чувствую это, Цисси. Он ушел, ушел навсегда в этот раз.

Голос Беллатрикс наполнился горем, которое Гермиона до сих пор была не в силах понять. Ведьма, казалось, не чувствовала ничего, кроме ненависти, пока речь не заходила о Волан-де-Морте. Гермиона могла видеть дикие вихри в ее глазах, когда ведьма думала о его смерти. Наблюдать то, как вспышки горечи и ярости снова и снова разрывали Беллатрикс на части в Малфой Мэноре, было ужасно, до того, как она переложила всю вину на Гермиону.

Так много ненависти она выплеснула на меня. Так много боли.

Как Нарцисса ухитрилась вытащить ее из такой бездны, было загадкой для всех.

Потеря Волан-де-Морта, казалось, действительно ранила Беллатрикс…

Раненый зверь. Это сделало ее более опасной. Беллатрикс была волчицей, загнанной в угол, животное, готовое пойти на все, чтобы выжить.

А Гермиона? Гермиона была выходом из этого угла.

– Так что я имею на нее право как там, так и здесь, моя дорогая сестрица. И я претендую на эту девчонку больше, чем вы или кто-либо другой. Она моя, – прорычала Беллатрикс с неожиданной яростью.

Моя.

Моя маленькая грязнокровка.

Моя…

Собственничество в голосе Беллатрикс было сильным и пугающим. Гермиона думала, что самое худшее быть в глазах этой женщины маглорожденной, врагом, но оказалось, что худшее – быть ее.