Текст книги "No Good Deed (ЛП)"

Автор книги: Here'sTo

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 25 страниц)

Грязнокровка.

Гермиона хотела, чтобы это игра закончилась, и ей было все равно, потеряет ли она что-либо, ведь изначально было ясно, что ей не победить.

Беллатрикс тоже была права.

– Это дым так глубоко въелся в твою головку, или ты действительно настолько глупа? – прошипела ведьма, хмурясь. – В последнее время я была слишком мягкой, поэтому ты забыла свое место, ты, мерзкое создание. И тебе просто посчастливилось не умереть сегодня. Но ты просто не можешь сдержать эту скверну в своей глотке, не можешь во время заткнуть рот, да?

Гермиона даже не вздрогнула от оскорблений. Она смотрела на Беллатрикс с тихим безразличием. Ведьма улыбнулась жестким оскалом.

– О, да, я была слишком снисходительна к тебе в последнее время. Мелкий грязный отброс думает, что теперь она в безопасности, что я не разорву ее к чертовой матери! – Беллатрикс зарычала, ее палочка теперь была в дюйме от носа Гермионы.

Выражение гриффиндорки не изменилось. Ее сердце колотилось, но в голове царило странное спокойствие.

Беллатрикс была смущена отсутствием обычной реакции девушки.

А потом разозлилась.

– Ты действительно не понимаешь, насколько близка я была сегодня, чтобы убить тебя, – холодно произнесла она, глаза блестели от ярости и злости.

Угроза смерти не пошатнула Гермиону, хотя должна была.

Мне все равно, мне все равно, что она со мной сделает, меня не волнует Беллатрикс Лестрейндж.

Я больше не хочу чувствовать.

– Прежде, чем зелье взорвалось, я собиралась спуститься сюда и мучить тебя за все твои делишки, и, наконец, закончить все это, стереть тебя со своей жизни, будто никогда тебя здесь и не было…

Мне все равно.

– Но теперь, думаю, я смогу это сделать. Нужен просто один наглый, слишком громкий комментарий, не так ли? – угрожающе прошептала Беллатрикс. – Ты выплюнула достаточно дерзкого дерьма, скверная грязнокровка. Все твои хитроумные уловки и планы никогда не изменят того факта, что ты ниже меня, грязь под ногами. Ты – отброс земли. Ничто, ты слышишь меня? Абсолютное ничто!

Безумный, звенящий голос эхом отозвался в ушах Гермионы. Она все больше и больше выплескивала эмоции, когда гриффиндорка просто слушала, в то время как Беллатрикс походила на яростно шипящую кошку, готовую выдрать горло.

Гермионе просто все равно.

– Сделай это! – резко ответила она, не сдвинувшись и на дюйм. – Здесь нет ни фиолетовой завесы, ни огня. Если ты на самом деле безумна, как утверждаешь, то сделай то, о чем говоришь. Никто не удивится этому, даже твоя сестра. Кто заботится о последствиях? Моих друзей это явно не волнует, я просто какая-то бесполезная грязнокровка. Я ничто. Все считают тебя больной, верно? Ты сама так говоришь. Поэтому продолжай и сделай все, что хочешь, Беллатрикс.

Свирепость и ярость в тоне Гермионы словно дали пощечину женщине. Вся злость на ее лице застыла. Она резко выдохнула, словно ее ударили под дых.

Грудь Беллатрикс сжалась в жестком корсете. Ее глаза мерцали, в них плескались эмоции, которые Гермиона была не в силах описать.

Почему, черт возьми, она колеблется?

Она видела правду о силе Беллатрикс. Теперь она понимала, что у нее никогда не было шансов. И все же ведьма принимала вызов, дралась и просто продолжала вводить ее в заблуждение все это время.

Все пытки, страдания, мучения никак не окупятся.

Никого не волновало. Она не стоила того.

И это подтолкнуло ее к краю.

– Просто сделай это, – вздохнула Гермиона.

Она встала с дивана так быстро и внезапно, что Беллатрикс отшатнулась.

– Ты хочешь убить меня? Так сделай это! – закричала она, не обращая внимания на палочку, упирающуюся ей в грудь. – Если я такая ничтожная, а ты так безумна и так хочешь убить меня, то перестань болтать и сделай это!

Беллатрикс действительно отошла от нее.

Гермиона не понимала ничего. Она сдалась, а Беллатрикс смотрела на нее так, словно впервые увидела. Гермиона действительно хотела конца всему этому, но женщина внезапно стала отступать.

Голос гриффиндорки наполнил весь дом.

– Просто сделай это! Убей меня! УБЕЙ, УБЕЙ МЕНЯ НАКОНЕЦ!

В лицо Гермионы ударил яркий свет и белая горячая магия. Удар всколыхнул ее, и она потянулась вперед, но ничего не произошло.

Краем глаза она увидела тяжело дышащую Беллатрикс, слегка разинувшую рот.

Ее палочка была опущена.

Тишина была гнетущей, удушающей. Гермиона посмотрела на Пожирательницу, прижимая руку к щеке.

Слезы текли сквозь пальцы, но на лице не было страха или стыда, только ужасное чувство, что ей больше нечего терять.

Мне все равно…

Беллатрикс смотрела на нее. Черные глаза под тяжелыми веками необычно блестели. Шок на ее лице медленно растворился в другое выражение.

Когда она подняла палочку через мгновение, Гермиона ожидала услышать Авада Кедавра.

– Ты действительно не считаешь меня сумасшедшей? – спросила ведьма. Голос ее на удивление был мягок, но совершенно без эмоций.

Почему именно это она произнесла, а не смертельное проклятье, Гермиона не понимала.

Она покачала головой, из стороны в сторону.

Нет. Нет.

Тишина на этот раз была еще длиннее. Гермиона стояла кипящая, разорванная внутри, поскольку Беллатрикс просто смотрела на нее с этим нечитаемым выражением на лице.

Длинные черные ресницы Беллатрикс поблескивали.

После долгих минут, напряжение разорвалось.

– Еще только раз ты осмелишься назвать мое имя, – наконец выдала Беллатрикс, но ей не хватало обычного яда.

А затем без промедления проскользнула мимо Гермионы.

Ошеломленная, гриффиндорка даже не повернулась, чтобы посмотреть, как Пожирательница взбирается по лестнице, она просто слышала, как скрипели половицы под быстрым шагом.

Я буду свободна.

И я ничто для людей, которых я люблю больше всего на свете.

Гермиона медленно опустилась на диван, вытирая слезы на щеках. Они снова мокрые. Она не заметила.

В шоковом состоянии она продолжила наблюдать за пламенем в камине, полностью потерянная и разбитая.

Она увидела бумагу, лежащую на кофейном столике.

Мне все равно.

Она подняла газету и со всхлипом рассматривала эту фотографию со смеющимися Гарри и Роном.

Мне все равно!

С криком она встала и швырнула газету через комнату в камин. Магия в ее крови природным образом усилила огонь, и она со злостью снова рухнула на диван, тяжело дыша.

Неотрывно она смотрела, как изображение их улыбающихся лиц скручивается, чернеет и сгорает.

Мысленно и эмоционально потерпев поражение, Гермиона, в конце концов, прикрыла глаза, но она все еще видела огонь и то, что превращалось в пепел. Она все еще видела, как Беллатрикс бушевала в огне.

Только тогда она осознала, что ведьма тоже плакала.

========== Часть 10 ==========

Завтра Гермиона будет свободна.

Свободна.

Забавно, как всего лишь несколько дней назад свобода была самой желанной для Гермионы. Она так хотела этого, что даже отчаяние не могло лишить ее сил.

А сейчас…

Теперь Гермиона не могла даже притворяться возбужденной. Дело не в том, что она не была рада узнать, что в скором времени окажется за сотни миль от Беллатрикс, черт ее подери, Лестрейндж, еще как была. Эта новость стала словно кусочком льда, приложенным к солнечному ожогу спустя неимоверно долгое время.

Но она все еще не верила Пожирательнице, несмотря на то, что не обнаружила в ее едкой речи лжи.

И, более того, из-за всей этой злобы новость о спасении лишь добавила вес на ее плечи.

Никакого облегчения.

Завтра Гермиона будет свободной, свободной, чтобы вернуться к друзьям, за которых она страдала и чуть не умерла, к тем, кто бросил ее в этом аду.

Гермиона попыталась доказать себе, что все не совсем так. Она попыталась вспомнить все хорошее, что они сказали о ней, попыталась поверить, что они действительно настолько верили в ее ум и дух, рассчитывали, что она выживет, что действительно думали, что она охотнее выберет пытки Беллатрикс, нежели свой родной, теплый дом.

Но не смогла.

Она не смогла убедить себя. Эта статья выпотрошила ее сердце настолько, что с каждым вздохом в груди что-то покалывало.

Как могли Гарри и Рон так мыслить, зная Беллатрикс и ее способности? Они видели шрам на ее руке, оставленный ведьмой всего лишь за несколько минут. Что же они себе думали, когда у Беллатрикс оказалось все время мира для наслаждения и полной безнаказанности?

Не имело никакого значения, что Гермиона чудом избежала худшего из сценариев развития событий, что она все еще боролась, что она все еще не смертельно травмирована, не уничтожена. Они понятия не имели, что Беллатрикс здесь вытворяет, но они прекрасно знали, на что способен этот чистокровный маньяк.

Такое безразличие было гораздо хуже всех издевательств Беллатрикс. Люди, которых Гермиона любила больше всего на свете, даже не постарались прийти и спасти ее, а хуже всего было понимание, что всех мнимых героев заботила куда больше месть, нежели жизнь.

И как могло допустить все это Министерство? После того, как Гермиона принесла в жертву все ради людей, ради победы, а они все еще больше всего бредили поимкой Беллатрикс.

Ведьма поставила точку.

Завтра Гермиона освободится от Беллатрикс, но будет ли она когда-нибудь по-настоящему свободна?

Она не ощущала этого.

Гермиона была на диване в гостиной, поджав ноги и уткнувшись в них подбородком. Вчера вечером она рыдала перед тем, как уснуть, и проснулась, ощущая себя болезненно опустошенной. Солнечный свет заливался в кухонное окно, необычайно яркий. Погода была теплой, как никогда раньше на этом острове.

Гермиона смотрела на тлеющие угли в камине и безразлично рассматривала верёвочку от маленького одеяла, которое было с ней с самой первой ночи. Она услышала скрип половиц, но даже не повернула головы.

– Полдень, грязнокровка, – сказала Беллатрикс, проходя мимо дивана в гостиную.

Гермиона смущенно моргнула от непривычно нейтрального приветствия. Она ожидала проклятия или обидного оскорбления, может даже игнорирования, и это бы совсем не удивило.

Но подобное поведение определенно настораживало.

Она все еще смотрела на женщину, нахмурив брови, когда Беллатрикс бесцеремонно плюхнулась в мягкое излюбленное кресло напротив.

О-о-окей…

– Что ж? – нетерпеливо выдала Беллатрикс, скрестив ноги и вздернув брови.

Гермиона не дала ответа, и ведьма вздохнула.

Она не заметила, что Гермиона была слишком отвлечена тем, что черная мантия Пожирательницы сегодня была заметно короче обычного, а это, без сомнения, придавало большей эффектности женщине.

Гермиона никогда не видела настолько открытых ног Беллатрикс. Проблеск этих кремовых бедер определенно приковывал излишнее внимание.

Пожалуйста, не начинай, досадно простонала гриффиндорка.

Слишком поздно.

Одежда ведьмы была гораздо более облегающей и более легкой, чем обычно, ее грудь все так же бросалась в глаза, заточенная в корсет.

Боги, эта женщина выглядела просто потрясно в коротких юбках. Как несправедливо.

– Я пытаюсь быть вежливой на этот раз, малышка. Самое меньшее, чем ты можешь мне ответить, это взаимностью, – промолвила Беллатрикс с намеком на раздражение, будто бы разом перестала быть абсолютной сукой.

– Зачем? – осторожно осведомилась смущенная Гермиона, прилагая слишком много усилий, чтобы не обращать внимания на всю эту бледную кожу.

К счастью, Беллатрикс была слишком раздражена, чтобы заметить это.

– Потому что, – ответила ведьма, еще больше погрузившись в кресло, – мне скучно.

О нет. Нет, нет, нет.

Гермиона резко опустила ноги на пол и выпрямила спину, принимая напряженную позу. Пожирательница ухмыльнулась при виде ее беспокойства.

– Полегче, деточка. Не надо распыляться на фантазирование своих грязных делишек, – скривилась Беллатрикс. – На этот раз во мне ни грамма алкоголя, а значит ни одного шанса для тебя.

Гермиона была слишком не в настроении играть в эту игру, она только вздохнула, на что ведьма нахмурилась. Она только решительно открыла рот, чтобы сыронизировать данное заявление, больше ни о чем не заботясь, когда Беллатрикс опередила ее.

– О, да ладно. Я трезва и мне действительно просто скучно, – проворчала Беллатрикс.

Она поерзала в кресле, когда Гермиона вздернула брови.

Похоже, тебе нужно в последний раз помучить меня.

– Хорошо, – медленно протянула девушка, недоверчиво громко и одновременно четко.

Взгляд Беллатрикс также был красноречивым и прямым.

– Я серьезно, девочка. У нас есть почти целый день, чтобы как-нибудь убить его, а не смотреть в стену. Я бы предпочла заняться чем-нибудь, чем сидеть здесь и общаться с тобой, но я полностью безразлична ко всему на этом Мерлином забытом острове, – огрызнулась ведьма.

Гермиона все еще не знала, что сказать. Она вообще не была заинтересована в этом диалоге, особенно не после последнего печального опыта.

– Может ты хочешь вернуться к нашей игре? Хм? – протянула Беллатрикс с надменно вздернутым подбородком, в ее напряженных плечах сквозил намек на угрозу. – Я не против, давно уже не практиковалась с палочкой…

– О чем вы вообще хотите поговорить? – выпалила Гермиона, внезапно заикаясь, принимая идею держать Беллатрикс в разговоре.

Ведьма нервозно ухмыльнулась, на что Гермиона слегка нахмурилась.

Возможно, Гермиона была совсем не в настроении играть в кошки-мышки, но она определенно была не в тонусе для различных пыток.

Она была подавлена, а не глупа.

– Я даже не думала, что вы когда-нибудь снова заговорите со мной после прошлой ночи, – продолжала Гермиона, пытаясь одновременно отвести от себя опасность и отвлечься от этой дерзкой ухмылки.

Беллатрикс задумалась. Она слегка дернула ногой вверх, прежде чем заговорить.

– Ты сказала, что я не сумасшедшая, – медленно начала ведьма с таким загадочным нечитаемым выражением лица, от которого Гермионе всегда становилось неуютно, словно на иголках, ей было проще с насмешкой, злобой и этим настроением я-убью-все-что-ты-любишь.

– Я… – осторожно начала гриффиндорка.

Теперь она меньше боялась Беллатрикс, что было удивительно, учитывая то, что она видела в Омуте, но это не значит, что она забыла про пытки. Гермиона просто принимала эту возможность как факт, и у нее не было никаких объяснений этому, кроме подавленности и излишней готовности. Она больше не думала так, как раньше. Она чувствовала, что женщина не собиралась применять магию прямо сейчас.

Беллатрикс явно колебалась, прежде чем снова заговорить, что было очень нехарактерно для нее, насколько ее знала Гермиона. Брюнетка была заинтригована и поймана врасплох.

Во что она играет?

– Что ты имела ввиду? – тихо прозвучал вопрос.

Гермионе пришлось отстраниться и подумать, было ли этой ловушкой, или чем-то подобным. Она не знала ее насквозь, но, опять же, за эти месяцы она узнала много о ведьме и ее эмоциях.

Гермиона видела, что ее настраивают на мирный лад, но все еще отвечала тоном, будто общается с диким медведем.

– Я не сказала ничего, что имело бы двойной смысл, – честно ответила Гермиона.

– Конечно, нет, – хмыкнула Беллатрикс, задумчиво улыбаясь.

– А вам в любом случае не все равно, считаю ли я вас сумасшедшей? – Гермиона раздражалась, недоумевая от скептицизма женщины.

Она ожидала, что Беллатрикс сразу скажет, что ей все равно, отрицая всякий интерес.

Беллатрикс снова сделала паузу, взглянув на Гермиону, в ее глазах отражался блеск углей. Гермиона сглотнула, когда установился легкий визуальный контакт, и скрестила руки на груди.

Все было бы намного проще, если бы женщина не была так чертовски сексуальна.

Не важно, что произошло за все это время, но больше не было смысла этого отрицать. Все, что могла сделать Гермиона, это попытаться игнорировать как можно дольше.

Запретный плод не просто так был запретным.

– Ты почти единственная, кто не считает меня сумасшедшей, – сказала Беллатрикс через некоторое время, пытаясь взглядом прожечь дыру в Гермионе.

– Конечно, нет, – быстро ответила гриффиндорка на это заявление.

Она поерзала, ощущая себя не в своей тарелке.

– Конечно, нет! – перекривила ее со смехом Беллатрикс, закатив глаза.

Гермиона прищурилась.

Она совершенно по-детски невыносима.

– Ты вообще видела меня, малышка? Все знают, что мое второе имя – безумие, – фыркнула ведьма.

Она была слишком обеспокоенной и чувствовала себя непривычно дискомфортно, нежели пыталась показать, и знала это, ведь гвозди в полу внезапно стали гораздо занимательнее Гермионы.

Неужели Беллатрикс… Уязвима?

Гермиона, потрясенная этой мыслью, не нашла вразумительного ответа. Она была в недоумении, и когда Беллатрикс снова встретилась с ней взглядом, гриффиндорка заметила, как женщина была взволнована ее молчанием. Она вспомнила, как прошлой ночью в изнуренных глазах ведьмы блестели слезы.

И Гермиона внезапно поняла, что сказанное ею много значило для Беллатрикс.

Честно говоря, это немного пугало.

– Так, а как звучит ваше второе имя? – спросила Гермиона, и тут же выругалась за спешку.

Беллатрикс скривилась.

– С какой это радости? Не твое дело, любопытная грязнокровка, – заносчиво хмыкнула ведьма в несвойственно тихой манере.

Неужели Беллатрикс Лестрейндж делала небольшой перерыв, стараясь быть чуточку человечнее?

– Но ведь вы хотели поговорить, – напомнила ей Гермиона, недовольная оскорблением.

– Не о моей личной жизни.

– Личной жизни? Это же всего-то навсего второе имя!

– Не придирайся к словам, деточка. Я знаю, что тебе сложно держать свой любопытный нос при себе, когда дело заходит о личном других, но я должна умолять тебя сопротивляться, – произнесла Беллатрикс с намеком на угрозу, что Гермиона с успехом проигнорировала.

– Мы не можем обсуждать только острые темы, иначе все закончится руками и ножами у наших шей.

– Ты и близко не приблизишься к моей шее.

– Так, сначала я скажу вам свое, – любезно предложила Гермиона, не обращая внимание на насмешку Беллатрикс.

– Меня не интересует твое второе имя, глупая девчонка.

– Джин.

Беллатрикс нахмурилась, ведь девушка просто проигнорировала ее протест. Она увлеченно постукивала пальцами о ручку кресла, как бы решая, стоит ли перекинуть Гермиону через диван.

Гриффиндорка терпеливо ждала. Если ее все-таки принудили к разговору с Пожирателем Смерти, то Мерлин его дери, это будет абсолютно спокойная светская беседа, и никаких последствий.

Но разве в прошлый раз было так плохо? Единственный раз, когда она действительно ощутила что-то помимо боли. Было так приятно сопротивляться, может даже сдаваться…

Так хорошо чувствовать себя неправильно…

Прекрати.

– Как посредственно, – насмешливо пробормотала Беллатрикс. – Так же, как и кучка магглов, что выбрали столь ужасное имя.

Гермиона дернулась и сделала глубокий вдох.

Это больше не сработает.

– А ваше второе имя намного лучше? – произнесла Гермиона со всей своей сдержанностью.

Она не зацикливалась на родителях, стараясь держать их подальше от этой беседы. Эти люди никогда бы не оставили ее здесь, но сейчас даже не помнили ее, и это давило еще больше.

– Да, это правда, – высокомерно ухмыльнулась Беллатрикс к огромному раздражению Гермионы.

– Хорошо, так озвучьте его, – сказала она и махнула рукой, побуждая ответить ей. Этот жест и полная легкомысленность в тоне слегка задели женщину напротив.

– Джиневра, – заносчиво заявила Беллатрикс, задрав голову в лучших традициях чистой крови, как если бы Гермиона должна была поклоняться даже ее имени.

Однако гриффиндорка было ошеломлена.

– Джиневра? Это же пароль от дома, – произнесла она очевидное.

Она слишком часто отправлялась на вынужденные прогулки, чтобы забыть.

– Знаю, мисс грязнокровка, я-знаю-все-на-свете. Я, в конце концов, создала пароль, – сухо ответила Беллатрикс.

Гермиона проигнорировала оскорбление. Они все уже звучали для нее одинаково.

– Вы не думаете, что это слегка тщеславно?

В глазах ведьмы блеснула сталь. Гермиона слегка вжалась в диван, но попыталась не выдать этой реакции. Проявлять слабость перед хищником всегда было не лучшей идеей.

Хотя, тоже самое можно сказать и о проявлении силы…

Наступила морозная тишина, а Беллатрикс начала еще яростнее подергивать ногой.

– Это было к тому же второе имя матери, – прошептала Беллатрикс после напряженной паузы.

Гермиона подняла голову, смутившись, несмотря на все попытки добиться четкого ответа.

– Я думала, вашу мать звали Друэллой? – она была уверенна, что читала где-то об этом.

Взгляд Беллатрикс излучал что-то между гневом и…

Нет, конечно, не может же это быть…

Грусть?

Это было своеобразным зрелищем, видеть выражение лица Беллатрикс, преисполненное такой горечью. Было так нереально сидеть здесь, имея посредственную беседу с Пожирательницей, поэтому Гермиона не могла не удивляться любым проявлениям эмоций, помимо ненависти.

Она почти забыла, что Беллатрикс все еще была человеком.

Едва ли.

– Ее звали Джиневрой, прежде чем мой отец убедил ее изменить имя. Он утверждал, что Друэлла звучало гораздо мощнее, но, по правде говоря, это имя просто чаще узнавали в чистокровных кругах, нежели Джиневра, – сообщила ей Беллатрикс. – Это было сделано конфиденциально и тайно. Только самые близкие знали.

Гермиона была так удивлена полученным ответом вместо ругани, что сама попыталась продолжить.

– Вот почему это пароль? Потому что сначала вы делили имя с матерью, а после нет? – с любопытством спросила Гермиона, втянувшись в нестабильную беседу, несмотря на опасения.

Она вступала в совершенно неизведанную территорию, ведь женщина всегда держала все при себе, и теперь, когда завеса приоткрывалась, уходить от темы было слишком досадно.

– Это пароль, потому что Темный Лорд сказал мне сделать его именем человека, которого я ненавидела больше всего, – резко прорычала Беллатрикс, мгновенно теряя самообладание.

Гермиона услышала тот опасный тон, к которому привыкла больше всего. Очевидно, она явно ступила в чувствительные воды, по крайне мере сжатые кулаки Беллатрикс и яростный взгляд говорили об этом.

Да, она уже меньше боялась, но все же, Волан-де-Морт всегда был для ведьмы спусковым механизмом, что заставлял делать ее неприятные вещи. Шрамы на руке слегка покалывали, а в голове всплыли события Малфой Мэнора.

Некоторое время они молчали, Гермиона ждала, пока Беллатрикс остынет.

– Вы ненавидели мать сильнее кого-либо? – в конце концов спросила Гермиона, обеспокоенная этим, но также пытаясь не подтолкнуть Беллатрикс к краю.

В глазах ведьмы вспыхнула боль, а потом сразу исчезла. Гермиона почти согласилась, что ей это показалось.

– Нет, – коротко, но яростно выплюнула Беллатрикс.

Ну, это уже совсем было как-то нелогично.

Ничего не было ясно, и Гермиона мудро выбрала не продолжать эту скользкую тему, хотя ее и съедало изнутри любопытство, почему мать вызывала такую чувствительность у ведьмы.

Она никогда не видела, чтобы Беллатрикс выглядела обиженной, только в Омуте. Она задавалась вопросом, почему ей это совсем не нравилось. Она все еще не верила, что зашла в разговоре так далеко и без физических последствий.

Или же Беллатрикс старалась вести себя так, чтобы Гермиона расслабилась в самый неподходящий момент.

– Почему это место называется Черным замком? – переключилась Гермиона.

Ее врожденное любопытство полностью подавило ее горькое настроение и чувство самосохранения. Она начинала понимать, что быть безрассудной порой гораздо легче, чем все время переживать и трястись в ожидании.

Нога Беллатрикс нервно покачивалась.

– Джин – это имя, маркирующее придурков в мире магглов, да? – огрызнулась Беллатрикс, ее характер был всегда при ней.

– Мне просто интересно, этому месту далеко до замка… – Гермиона замолчала, когда Беллатрикс переместилась.

Ведьма снова скрестила ноги и начала покачивать уже другой, снова излучая ту колючую энергию, которой так опасалась гриффиндорка.

Хотя, это так приковывало взгляд к бедрам…

Брось!

Она ощутила холод внутри, когда палочка Беллатрикс с легкостью выскользнула из просторных рукавов черной мантии, и ведьма начала вращать ее между длинными тонкими пальцами. Гермиона не знала, было ли это предупреждением, или же просто привычкой, но она определенно насторожилась.

Однако Беллатрикс действительно ответила на вопрос, продолжая удивлять Гермиону.

Не обходясь без едкости и иронии.

– Я никогда не встречала такой любопытной маленькой грязнокровки, – с издевкой заметила женщина. – Это место называется так, потому что это была первая вещь, которая заставила Темного Лорда рассмеяться.

Гермиона едва слушала ведьму, стараясь уследить за маневрами изогнутой палочки.

В основном потому, что не хотела никаких повторений прошлого, а еще она заметила, что пальцы Беллатрикс были такими же ловкими, как и несколько лет назад. Это впечатляло.

У Гермионы все еще оставались скрытые мечты, связанные с этими пальцами, но она мысленно пнула себя, чтобы сосредоточиться, потому что Беллатрикс все еще продолжала.

Должно быть, Пожирательнице действительно было невыносимо скучно, раз она пожелала сидеть здесь и отвечать Гермионе, будучи абсолютно равнодушной к ней как к человеку.

– Когда он привел меня сюда, он сказал, что я должна создать и озвучить пароль. Увидев дом, я сказала моему Лорду, что здесь лучше, чем в замке. Он решил, что это довольно смешно, поэтому Черный замок.

Гермиона благодарно слушала информацию, поскольку действительно интересовалась происхождением названия с самого первого дня на острове.

– Довольна, грязнокровка? Разве никто тебе не говорил, что любопытство сгубит напыщенного гриффиндорского котенка? – Беллатрикс вытянулась, вертя без усилий палочку меж пальцев, словно насмехаясь над Гермионой и одновременно скрывая любое проявление негативных чувств по отношению к девушке.

Грязнокровка.

Гермиона почувствовала, как шрамы на ее руке снова резануло. В сознании всплыла копия тлеющего «Ежедневного пророка», и она была вынуждена подавить внезапную ярость.

Да, ладно, не все эти оскорбления легко воспринимаются.

– Знаете, у меня есть настоящее имя, а не только среднее. И это не грязнокровка, – сказала Гермиона, преисполненная боевым подъемом.

– Грязная кровь не заслуживает уважения к собственному имени, – без колебаний произнесла Беллатрикс.

Ее нога замерла, но не из-за гнева, а потому что женщина снова оказалась в своей стихии.

Гермиона сжала челюсти, не желая конфликта. Она слишком устала от этого.

– Почему вы так ненавидите магглорожденных? – спросила она, пытаясь разобраться, хоть Беллатрикс и ответила ей прямым текстом. – Я имею в виду, да, вы росли с этой глупостью много лет, но неужели вы действительно так думаете о нас сейчас?

Беллатрикс насмешливо прыснула.

– Серьезно, насколько я поняла, у вас были не лучшие отношения с родителями, так почему вы так поступаете? – нажимала Гермиона.

Она ожидала, что Беллатрикс рассердится на это, возможно, даже прекратит этот бессмысленный разговор прямо сейчас. Она пыталась загнать и задеть Беллатрикс так же, как и она ее, но ведьма только рассмеялась.

– Правда, это лучшее, что возникло в твоей умной маленькой головке? Ты обвиняешь плохое воспитание в том, как я поступаю сейчас? О, да ладно, малышка, ты не настолько глупа, – скучающе пробормотала она.

Боже, как я ненавижу ее насмешки.

– Что тогда? – вздыхая спросила Гермиона.

Беллатрикс ответила ей еще одним насмешливым фырканьем, снова задев Гермиону.

– Дело в тебе, деточка. Ты всему ищешь причину. Ты думаешь, что в прошлом обязательно что-то плохое случилось со мной, что сделало меня такой, какая я есть. Если так хочешь знать, ты, беспардонная девчонка, мое детство было прекрасным, – выдала Беллатрикс со всей грубостью.

Должно быть, она распознала скептицизм на лице Гермионы, потому что усмешка стала более раздражительной.

– Мои родители не были варварами, они просто были строгими и гордыми, как и все чистокровные, и мы никогда ни в чем не нуждались.

Гермиона ощущала в ее словах оборону, Беллатрикс пыталась доказать ей это, все еще будучи раздраженной неверием гриффиндорки.

– Думаешь, меня воспитывали с ненавистью к маглорожденным? Это правда, но меня никто не бил и не заставлял верить в это. Я сама придерживаюсь таких убеждений. Грязнокровки – подлые, второсортные подонки, и не заслуживают ничего, кроме подчинения или же уничтожения, – безучастно высказалась Беллатрикс в хорошо знакомой Гермионе манере.

– И как же вы пришли к такому выводу, если вам не внушили это? – спросила Гермиона, испытывая отвращение от этой необоснованной ненависти.

Беллатрикс прищурилась, палочка замерла меж пальцев. Ее нога снова начала подскакивать.

– Потому что я видела это своими глазами, наивная маленькая дурочка. Я видела тебя и всех других раньше, и знаю, какой ты породы, – прорычала ведьма. – Слабаки, манипуляторы, бесхарактерные отбросы, уничтожающие наш мир.

На это Гермиона была не в силах сдержаться.

– И что же именно вы видели? – Гермиона сдвинулась вперед, ближе к Беллатрикс.

– Я видела, как это случилось с моей собственной сестрой! – вскричала Беллатрикс, вскочив с кресла.

Гермиона была настолько застигнута врасплох внезапной вспышкой, что просто замерла на месте.

Видимо, она коснулась оголенного нерва Беллатрикс.

– Хочешь знать обо мне и моей семье? Правда в том, что все было хорошо, пока не появился один грязнокровка и все испортил. Я оберегала обеих сестер, несла основную тяжесть ожиданий наших родителей, всю ответственность, которая приходит с рождением в благородном чистокровном доме, слышишь, грязнокровка? – кричала ведьма.

Гермиона не отступала, несмотря на искры, стреляющие из кончика палочки Беллатрикс. Она осталась сидеть, наблюдая со стороны.

– Я, старшая, взяла всю тяжесть чистой крови на себя, чтобы им не пришлось! Темные искусства пугали Нарциссу, поэтому я изучила их для нас обеих. Вера в чистоту крови беспокоила Андромеду, поэтому я приняла это на себя, ведь ей не хватало собственных сил, и знаешь, чем она мне отплатила? Она променяла нас на эти помои и доказала правоту семьи! Моя родная сестра предала всех, оскорбила меня и каждое слово, которое я озвучивала в ее защиту. Я защищала ее, а она покинула нас…

Беллатрикс внезапно остановилась, а Гермиона была настолько поражена всем этим пылом, этой горькой болью, что не смогла ничего ответить.

Андромеда навредила ей, по-настоящему причинила боль. Никто не знал об этом, считали, что Беллатрикс просто ненавидела и отреклась от нее…

Женщина, казалось, поняла, насколько далеко зашла, ведь становилась с каждой секундой все холоднее и сознательней.

– И я знаю, что все из-за этого предателя крови Сириуса, который так любил общаться с грязью, и в итоге она сбежала с одним из них. Каждый день мой дорогой кузен приходил к нам в дом и настраивал ее против нас. А она слушала его несмотря ни на что, а не меня, ту, которая всегда защищала и беспокоилась о ней. И это не он потом имел дело с родителями и их страданиями. Он не был тем, кто переживал последствия. Он не был предан собственной крови. Нет, это все я. Он и Меда убежали, чтобы свалиться в яму с помоями волшебного мира, и доказали, что родители были правы, – произнесла медленно Беллатрикс, поигрывая желваками.