Текст книги "No Good Deed (ЛП)"

Автор книги: Here'sTo

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 25 страниц)

– Ох, – громко выдохнула она, когда заклятие скрутилось в вечернем небе и взмыло, казалось, прямо к звездам. Самая великолепная форма волшебства, которую ей приходилось наблюдать.

Теперь настал черед Темного Лорда, когда Беллатрикс подняла на него свой взгляд. Она перестала смеяться и смотрела на ужасную огненную змею с подлинным изумлением. Обычный огонь начал бушевать позади нее, заставляя ее светиться от красного пламени сзади и зеленого сверху.

Ведьма просто стояла там, восхищаясь. Взглянув на Волан-де-Морта, Гермиона увидела обещание смерти в его глазах.

Она сразу поняла две вещи.

Беллатрикс все еще не двигалась, когда пылающий змей обратил на нее свое внимание и свернулся, чтобы нанести удар.

И Темный маг собирался убить Беллатрикс.

– Беллатрикс! – закричала Гермиона, прежде чем подумать о своих действиях. – Беллатрикс, двигайся!

Словно память женщины среагировала на нее, и ведьма, наконец, двинулась в то же самое время, когда огненная изумрудная змея спустилась к ней, широко распахнув рот, чтобы продемонстрировать клыки вдвое больше нее.

Гермиона не могла объяснить, почему закричала.

Змея поглотила Беллатрикс с громким ревом, и земля, где стояла ведьма, вспыхнула адским пламенем. Ведьма исчезла во рту змеи, в вихре пламени.

Гермиона на секунды забыла, что все это уже случилось, что Волан-де-Морт не мог убить владелицу памяти.

Но на мгновение она не могла понять, как внезапно исчезла Беллатрикс.

Или, что еще более важно, почему ее волновал этот вопрос.

Прежде, чем она смогла проанализировать все, что увидела, густой, неестественно белый туман окутал поле, заполняя собой все пространство. Гермиона нахмурилась и отшатнулась в испуге, когда волшебники исчезли в огне и тумане.

– Фините игнисио! – прозвучал громкий голос мага, заставляя гриффиндорку вздрогнуть.

Через секунду после этого весь туман растворился, и там стоял Волан-де-Морт, прямо на выжженном месте подле всхлипывающей, но гордо вздернувшей подбородок Беллатрикс, лежащей прямо напротив нацеленной палочки цвета кости, указывающей ей в лицо, ее же палочку нигде не было видно.

Как она смогла остаться в живых? Неужели Темный Лорд остановился в последнюю секунду, чтобы не убить ее? В этом не было смысла.

Ошеломленная странным зрелищем, Гермиона могла только смотреть.

– Ты сдаешься? – холодным, ледяным тоном произнес он.

Тяжело дышащая Беллатрикс выглядела убийственно. Но ее палочка была вне досягаемости, и ей было слишком больно двигаться. Она медленно кивнула. Гермиона быстро моргнула, все мерцало белыми пятнами.

За ними вспыхнул пожар, а где-то все еще закручивался туман, и Гермиона совершенно неожиданно осознала, что именно произошло.

Эта память была подделана, поняла она с тяжелым вздохом, пытаясь успокоиться. По какой-то причине все внутри было натянуто. Она не могла избавиться от картины в голове, когда змея поглощала ведьму.

Вопрос был в том, что было скрыто, что изменили в этой памяти? И кто сделал это?

Что-то в этом моменте, когда Беллатрикс должна была умереть, было изменено. Она помнила, что все еще находилась в воспоминаниях, и в ее дни ведьма была очень даже живой.

Почему это ошеломило меня? Просто это было так… Так реально. Насыщенно.

Гермиона не была уверенна, что она действительно хотела копаться в памяти этой женщины.

Но как она выжила? Потому что-то, что она только что увидела, было искусственно, было изменено.

– Они сказали, что ты безумна, – сказал Волан-де-Морт тем же холодным, совсем не эмоциональным тоном. Беллатрикс уставилась на него, пытаясь сдержать слезы.

– Вы верите им? – у Беллатрикс перехватило дыхание, она не обращала внимание на палочку, направленную ей в лицо.

– Теперь, да, – ответил он.

Он снова лгал. Гермиона видела это. Она не забыла того страха, что видела в его глазах ранее. Лицо Беллатрикс исказилось в ответ на его заявление.

– Нет, – пробормотала Гермиона, наблюдая за гаммой эмоций ведьмы, которые она не могла и не хотела понимать.

Она не сумасшедшая…

– Сегодня ты продемонстрировала великолепное мастерство, Беллатрикс Блэк, – медленно произнес темный волшебник, его рубиновые глаза оценивали женщину, лежащую перед ним.

Гермиона осознала, что Волан-де-Морт размышлял, и поняла.

Она была почти такой же сильной, как и он. Беллатрикс. Она почти обставила Волан-де-Морта!

– Немногие могли подойти так близко к тому, чтобы победить меня, – продолжал он, когда Беллатрикс осталась безмолвно лежать на земле.

Гермиона сморщила нос от его высокомерия.

– Я очень хотел бы направить твою магию в правильное русло… – пробормотал он, как будто все еще думал, убивать ее, или нет. – К сожалению, большинство слухов о тебе оказались правдивыми, но не самыми приятными.

– Я не безумна, – выкрикнула Беллатрикс и вызывающе посмотрела, когда он угрожающе взмахнул палочкой.

– Ты именно такая и есть, – пришел жесткий ответ.

С угрозой смерти, нависшей над ней, Беллатрикс не осмелилась спорить. Она закрыла рот, и Гермиона снова увидела, как слезы скользят по ее щекам.

Почему Волан-де-Морт пытался настойчиво внушить, что ведьма сошла с ума, когда они оба прекрасно знали, что это не так?

Теперь Гермионе все стало ясно. Конечно, ей приходила эта мысль в голову раньше, но это скорее было шоковое предположение, чем искреннее утверждение.

Она никогда не была сумасшедшей. Даже если она ведет себя так… Она просто бесстрашна. Она любит опасность.

И он уничтожил гордость Беллатрикс, заставляя ее лежать там и притворяться, будто согласна с этим человеком, которого она почти одолела.

– Должен ли я позволить тебе служить мне, ты должна быть готовой сделать нужное, чтобы сохранять… Болезнь под контролем, – наконец выдал маг с легкой насмешкой. – Если ты, вопреки всему, не сможешь быть мне полезной…

Он замолчал, потому что ему не надо было продолжать.

Беллатрикс бесстрастно смотрела на него в долгом молчании, и можно было услышать только потрескивание огня, вырывавшегося из-под контроля. Туман почти исчез. По крайней мере, это было изолированное место, и никого не было рядом, чтобы пострадать.

– Я все еще хочу служить вам, – тихо сказала Беллатрикс, ее голос был хриплым. – Я сделаю все, что нужно, чтобы я смогла присоединиться к вашим рядам.

– Что бы ни понадобилось? – резко отозвался Волан-де-Морт, его палочка целила прямо в сердце ведьмы.

– Да, мой Лорд, – повторила она.

И снова была долгая пауза, когда он принял решение. Несмотря на то, что Гермиона прекрасно знала, что будет дальше, она все еще не могла поверить, что этот монстр сохранит жизнь. Как он мог когда-либо склониться к тому, чтобы сохранить жизнь кому-то настолько сильному, кому-то, кто мог бы в будущем одолеть его?

И что же произошло на самом деле в этой подделанной памяти?

– Тогда дай мне руку.

Беллатрикс выглядела полностью побежденной и все еще колебалась, когда медленно протянула левую руку ему.

– Импринто мосмордре, – прошипел Волан-де-Морт, прижимая кончик палочки к внутренней части предплечья Беллатрикс.

Она завыла от боли, когда Темная метка сожгла кожу на руке. Она корчилась, а он улыбался. Наблюдая, как его метка появляется на ее руке, Гермионе стало плохо.

– Тебе повезло, Беллатрикс Блэк. Я знаю о большем волшебстве, чем кто-либо другой. Присоединившись ко мне, ты вылечишься от своего безумия, и я думаю, ты окажешься ценным человеком в наших рядах. Конечно, конечно…

Гермиона в замешательстве нахмурилась, когда его голос стал угасать, а потом резко закричала, когда внезапно пронеслась сквозь завесу серебристых воспоминаний. Она приземлилась на ноги, резко выдернув голову из Омута.

Беллатрикс. Она практически одолела его. Она шла нога в ногу с Темным Лордом.

Где Беллатрикс?

Она испуганно повернулась, словно ожидала увидеть женщину прямо сзади, но никто не вытаскивал ее из Омута. Просто конец конкретного эпизода памяти.

Сердце Гермионы громко стучало в голове, готовое разорваться от того, что ей пришлось увидеть.

– Я не могу поверить… Я не могу поверить… – пробормотала она, убирая волосы с лица дрожащей рукой.

Я должна была найти выход!

Гермиона выругалась, вспомнив первоначальную цель, по которой она осмелилась всунуть голову в Омут, полный воспоминаний Беллатрикс Лестрейндж. Она была там дольше пяти минут.

Конечно, то, что она видела, было шокирующим и вдобавок напугало ее не меньше.

– Она почти победила его, – произнесла Гермиона вслух, чтобы попытаться прийти в себя.

Беллатрикс была практически такой же сильной, как и Волан-де-Морт.

Была ли до сих пор?

Мысль невероятна, ведь это было ужасно. Гермиона знала, что женщина обладала сильной магией, но настолько?

Она могла бы сразиться с Дамблдором. Почему несколько лет назад она была в Отделе Тайн? Она поклонилась Волан-де-Морту, чтобы спасти свою жизнь, но что он сделал с ней, чтобы изменить ее от этой гордой независимой женщины к ревностному, преданному последователю, которым она является теперь?

И что на самом деле произошло в той памяти?

У Гермионы было плохое предчувствие, что сам Темный Лорд изменил память, и ощущение того, что Беллатрикс не подозревает о подделке.

Что он мог скрывать от нее?

И, кроме того, как он умудрялся держать такую могущественную ведьму под контролем? Как они смогли проиграть эту войну, если оба были настолько сильны?

Гермиона не знала, что делать со всей этой информацией. Ее головная боль превращалась в полномасштабную мигрень. Она снова боялась, боялась того, о чем узнала. Она выскользнула из разрушенной комнаты и спустилась по лестнице, прежде чем Беллатрикс могла появиться и поймать ее там, где было совсем нежелательно.

Гермиона не знала, как теперь видеться с этой женщиной. Она не знала, как она могла бы так долго выживать с ней, или как вообще собиралась делать это дальше. Она села на диван и упала лицом в руки.

Человек, чья гордость превосходила все грани, пощадил ведьму, которая продемонстрировала мастерство почти равное ему.

Волан-де-Морт, должно быть, знал способ, как использовать ее, и это желание превосходило даже гордость. Как он это сделал? Беллатрикс тоже была горда, настолько уверенна в себе, поэтому и была бесстрашной. Как он склонил ее, держал на поводке, требовал преданности?

Гермиона могла понять, что все кусочки головоломки плывут внутри ее головы, но она не в силах собрать их вместе. Ничего из этого не имело даже практической значимости, но все же она не могла не задаться вопросом, что бы произошло, если бы Беллатрикс победила, даже убила его, если бы ему пришлось прибегнуть к крестражу, прежде чем встретиться с Гарри.

Гермиона не нашла объяснения, но память была подделана. Она не знала почему, но четко осознавала это.

Он назвал ее сумасшедшей. Заставил ее произносить это вслух, но знал, что это ложь. Почему все так склонны называть ее безумной?

Гермиона осознала это в момент, и в животе образовалась пустота.

Было намного легче и страшнее полагать, что Беллатрикс была такой сумасшедшей, чем признать ее нормальной при всем том, что она делала.

Она не была исчадием ада при рождении. И это делало ее еще более ужасающей, потому что это означало, что она была просто человеком, решившим быть такой, какой она есть.

И все же…

Гермиона, не отошедшая от всего, все же не могла не проникнуться легкой жалостью к этой женщине. Какого было прожить жизнь рядом с теми, кто утверждал, что ты больна? Особенно, когда знаешь, что это неправда.

Гермиона вспомнила слезы на лице Беллатрикс.

И что он давал ей? Что это за зелье такое?

Почему я кричала ей? Это была просто память, но я так испугалась…

У нее не было объяснений своим действиям в Омуте. Они тоже испугали ее. Теперь она не знала, что делать.

– Было жалко, – сказала она себе, глядя в вечно яркий камин. – Она причинила мне боль, но тогда она была другой, она все еще не была убийцей, и она сражалась с Волан-де-Мортом… И практически выиграла. Черт возьми, она почти одолела его…

Пальцы Гермиона прикоснулись к пятну на шее, и она закусила губу.

Беллатрикс снова отметила ее.

Моя, говорила она Гермионе. Снова и снова повторяя, требуя.

Ты моя.

И в том фиолетовом дыме она тоже этого хотела.

Но почему? Дым внушил ей это, или же выдернул что-то из недр сознания?

Не думай об этом, просто не надо.

Гермиона задумалась, что могло бы произойти, если бы Беллатрикс не справилась с дымом. Есть только два возможных варианта.

Она бы убила Гермиону.

Либо же просто оттрахала у той двери.

Тепло, разлившееся прямо между ног Гермионы, болезненно отозвалось пульсацией.

Меня не привлекает.

Ради всего святого, меня тянет к Беллатрикс, мать ее, Лестрейндж.

Гермиона почти всхлипнула. Она больше не могла этого отрицать. Женщина была отвратительной до мозга костей, убийцей, злобным и безжалостным мучителем, и-и…

Такой чертовски сексуальной.

Беллатрикс была красивой, опасной, сильной, темной и более запретной, чем яблоки в Эдемском саду.

Я ненавижу ее, ненавижу, ненавижу…

Неважно, хочет ли ее тело ведьму. Она, конечно же, нет, и никогда бы не опустилась до такого. Эти месяцы в этом доме мелькали в ее голове.

Она снова потерялась, ей нужно было уходить.

Сейчас.

Гермиона испуганно вырвалась из своих раздумий, услышав резкий звук треска, донесшийся с кухни.

Беллатрикс подошла ко входу гостиной и выглядела спокойнее, чем раньше.

– Скучала по мне, грязнокровка? – Беллатрикс протянула руку, стянув с себя мокрый плащ и бросив его на пол.

Гермиона даже не знала, о чем сейчас думать. Ее живот скрутило от той путаницы, что происходила виз душе.

На самом деле, она ненавидела тот факт, что ведьма, будучи такой ужасной, могла быть не менее прекрасной.

Она ненавидела Беллатрикс за то, что сама кричала ей в Омуте, за то, что не считала ее полностью отвратительной.

Ненавидела за то, что Беллатрикс была невиновна в чувствах Гермионы.

– Что ты смотришь на меня так? – сказала ведьма, сузив глаза и останавливаясь посреди гостиной.

С ее густых темных кудрей капало, они блестели, и Гермиона снова поразилась, насколько ужасно красива эта жестокая женщина.

Лицо Беллатрикс было так же надменно, как и раньше, но под глазами залегли тени, которые раньше так не выделялись. Уголок ее рта ненамеренно был опущен вниз, она стояла, ссутулившись, подбородок опущен, она просто выглядела…

Уставшей.

Это еще больше обеспокоило Гермиону, ведь она теперь так хорошо знала женщину, чтобы заметить это.

– Как смотрю? – тихо ответила она, отводя взгляд к камину.

Беллатрикс не уточнила. Она молча осмотрела Гермиону, прежде чем решила, что ей все равно.

Гермиона была так занята видом пламени, пытаясь сосредоточиться на нем, а не на измученном лице ведьмы и не на воспоминаниях из Омута, что просто не успела отреагировать, как Беллатрикс хлопнула ее по щеке.

– Думай быстрее, малышка, – хихикнула Беллатрикс, когда Гермиона слегка взвизгнула.

Она вытерла щеку и посмотрела на ведьму, которая только приподняла бровь. Гермиона собиралась ответить ей, но Пожирательница указала на что-то, упавшее на пол.

Она абсолютно невыносима!

Нежелательное физическое притяжение было гораздо легче игнорировать именно в такие моменты.

Гермиона неохотно и с большим промедлением наклонилась, чтобы подобрать какую-то сырую газету. Она перевернула бумагу, чтобы взглянуть. У нее перехватило дыхание при первой странице «Ежедневного Пророка», она сразу поняла, почему Беллатрикс принесла ей это.

Движущееся изображение ее, Гарри и Рона за пределами Норы, обнявшиеся и смеющиеся, заняло одну половину страницы, а рядом с ним взорванный Азкабан с Беллатрикс, яростно взмахивающей цепями.

Глаза Гермионы сразу же отыскали смелый заголовок и статью внизу.

Стоит ли Гермиона Грейнджер свободы печально известной Беллатрикс Лестрейндж?

Прошли месяцы, дорогие читатели, с тех пор, как Гарри Поттер победил ужасного волшебника, «Того-Кого-Нельзя-Называть». Сегодня мы все знаем историю о том, как Избранный выиграл войну, многие слышали историю о том, как его правая рука и лучшая подруга Гермиона Грейнджер стала пленницей худшей из темных последователей волшебника: Беллатрикс Лестрейндж.

Гермиону Грейнджер хвалят все, в том числе и сам Гарри Поттер, за то, что она сыграла непосредственную и одну из решающих ролей в поражении «Того-Чье-Имя-Не-Называют».

«Мы не смогли бы сделать это без нее», – искренне заявил Гарри Поттер, когда его спросили о похищении подруги.

Гермиона Грейнджер не только помогла найти ужасные крестражи «Вы-Знаете-Кого», но последний из них собственноручно уничтожила вместе с Рональдом Уизли.

Беллатрикс известна своими преступлениями как в волшебных войнах, так и в пытках. Она пыталась использовать бедную мисс Грейнджер в качестве заложницы, торгуясь за свою свободу и свободу членов своей семьи.

Ее переговоры с восстановленным Министерством и новоназначенным Министром магии Кингсли Шекболтом были довольно скрытны и заметно затянувшимися.

Поэтому, как нам всем известно, Гермиона Грейнджер остается узницей Беллатрикс Лестрейндж и по сей день.

Это была довольно обсуждаемая тема.

Многие кричат о немедленном принятии любых условий, если это будет гарантировать безопасность Гермионы Грейнджер, что ее жизнь стоит больше, чем месть.

Но многие утверждают, что она, несомненно, будет счастлива умереть, если это будет означать, что Беллатрикс Лестрейндж предстанет перед судом и получит свой поцелуй от дементора. (Хоть дементоры больше не патрулируют Азкабан, их все еще используют, чтобы наказать худших из последователей «Вы-Знаете-Кого» за их преступления).

Близкие друзья и семья Гермионы все время колебались между разными мнениями.

«Я просто хочу, чтобы она вернулась. Она не заслуживает такого. Никто не заслуживает, но в особенности она», – сообщил Рональд Уизли, выглядя довольно расстроенным и смущенным. «Но я думаю, она бы хотела, чтобы мы также поймали Беллатрикс. Я знаю, она такая и есть, она всегда делала то, что правильно, независимо от обстоятельств. Но я просто хочу, чтобы она была в порядке…»

«Гермиона сильная», – говорит Невилл Лонгботтом, один из близких друзей Гермионы. «Я никогда не встречал такой сильной и великолепной ведьмы, как она. Она сможет справиться. И я знаю, что она бы не хотела освобождения Беллатрикс Лестрейндж.»

Родители Невилла Лонгботтома, стоит отметить, были замучены безумной Беллатрикс Лестрейндж.

Однако подобную точку зрения разделяет и сам Избранный.

«Думаю, Гермиона сможет это понять», – говорит Гарри Поттер. «Она самая блестящая ведьма, которую я когда-либо видел, и я хочу привезти ее домой. Зная, на что способна Беллатрикс Лестрейндж, первым делом я попытался сделать все, что нужно, чтобы вернуть ее, но я чувствую ее как себя. Поймите, что она не хочет, чтобы мы сделали что-то необдуманное, что могло бы помешать восстановить справедливость. Беллатрикс Лестрейндж убила моего крестного отца и замучила бесчисленно множество других людей. И я могу поспорить на все мои галеоны. Гермиона все еще достаточно сильна, чтобы выжить с этой женщиной. Все, что нам нужно, – это время, чтобы найти Беллатрикс и спасти Гермиону, потому что этой женщине нельзя давать свободу. Нет, она слишком зла, слишком опасна».

«И вы действительно верите в это, даже если это угрожает Гермионе Грейнджер? Даже если сейчас Беллатрикс Лестрейндж мучит ее различными способами, даже если может убить ее в любой момент?» – спросил один из лучших репортеров «Ежедневного Пророка».

Мальчик, который выжил, заколебался после вопроса. Его глаза, такие же, как и у его любящей матери, выглядели водянисто в этот момент. Но голос был тверд, когда он снова заговорил.

«Я верю в Гермиону и верю, что она сможет выжить, чтобы мы смогли свершить справедливость».

Но не все друзья Гермионы разделяют эти чувства.

«Я хочу, чтобы они вернули ее прямо сейчас», – сказала Полумна Лавгуд довольно громко и недвусмысленно. «Меня не волнует, как и почему, но им пора вернуть ее домой. Она герой и стоит больше, чем эта злая женщина, или вся ее семья. Беллатрикс Лестрейндж – ужасное, жестокое создание, и никто не знает, что она могла бы делать с Гермионой прямо сейчас».

Эффект от речи Полумны Лавгуд был разрушен ее ярко-розовыми очками в форме спирали, через которые, как она утверждает, можно видеть мозгошмыгов. (Мы уже расследуем, кто же это такие).

Кингсли Шекболт был недоступен для комментариев, но наши источники утверждают, что он усердно работает с группой опытных авроров над поисками местонахождения Беллатрикс Лестрейндж. Ни слова о планах освобождения Гермионы Грейнджер.

Возможно, они даже имеют дело с Пожирателями смерти…

Статья закончилась этой зловещей строкой.

Кровь кипела, а голова Гермионы раскалывалась.

Ее сердце ощущало безграничную пустоту.

– Зачем вы показали мне это? – мягко спросила она.

Ее голос охрип. Слезы показались в уголках ее глаз. Похоже, кто-то добрался до ее сердца и разбил его в осколки.

– Эта статья почти убила тебя, – бессердечно ответила Беллатрикс без каких-либо отговорок.

Гермиона закрыла глаза. Ее сердце болело с каждым ударом, и это не имело никакого отношения к ведьме.

– Большинство из того, что я здесь делаю, убивает меня, – ответила она, когда ей удалось снова открыть глаза.

Она не осмелилась взглянуть на Беллатрикс.

– Так зачем вы показали мне это? – снова вопрос. Гермиона ощущала себя странно пустой.

Им все равно. Никого не волнует. Они скорее позволили б мне гнить здесь, чем освободить ее. И Гарри…

Беллатрикс была права. Он хочет, чтобы ведьма умерла больше, чем хочет, чтобы она жила. И Кингсли, Министерство, все те люди, за которых она сражалась, они даже не волнуются о ней. Разве они не знают о преступлениях этой ведьмы, что она сделала?

Как они могут оставлять меня здесь?

– Чтобы доказать свою точку зрения, – загадочно ответила Беллатрикс, наблюдая за ней, словно ястреб.

Она явно пришла сюда с целью, и Гермиона хотела, чтобы она отвалила, потому что сама собиралась вырвать на пол, так ей было плохо.

– Какую точку зрения? – раздраженно сказала она, когда Беллатрикс уже не ожидала ответа. Ее голос треснул, но никто не прокомментировал это.

– Не говори мне, что ты не помнишь нашу небольшую беседу той ночью, – ухмыльнулась Беллатрикс, не обращая внимания на тихие слезы Гермионы.

Девушка взглянула на женщину и почувствовала себя истощенной и такой хрупкой.

Она была права. Боже, она всегда была права. Она никогда не лгала. Они действительно оставили меня здесь.

Беллатрикс, должно быть, почувствовала, что протеста не будет, и поэтому продолжила.

– Я говорила тебе, говорила, грязнокровка, что нет черных и белых, ни хороших, ни плохих на войне. Эти люди, которых ты любишь и в которых так веришь. Именно это я и имела в виду, когда говорила, что меня они ненавидят больше, чем любят тебя. Ты хочешь знать, что происходит? Ну, в двух словах: мальчишка Поттер и его новый приятель Шекболт категорически отвергли все условия, которые я выдвинула. Даже когда я поклялась, что убью тебя, если они не выполнят требования.

Гермиона чувствовала, как опустошалась с каждым словом, произнесенным в этой гостиной.

Они сказали, что я блестящая волшебница, что сильна, что со мной все будет в порядке.

Но я не в порядке. Как я могу быть в порядке рядом с Беллатрикс Лестрейндж? Как они могли убедить себя, что я предпочту остаться здесь, нежели вернуться домой? После всего, что мы прошли…

Ответ состоял в том, что они не могли. Гермиона пришла к этому болезненному выводу, прежде чем Беллатрикс снова заговорила.

– И угадай что? – прошептала она, наклонившись к Гермионе. Пожирательница смерти не улыбалась и не усмехалась. Ее темные глаза были лишены всяких эмоций.

– Они отказались.

Гермиона ощутила запах темного шоколада и мяты, прежде чем ведьма отпрянула.

Они отказались. Беллатрикс могла убить меня, и они бы позволили ей это.

Они бы позволили ей убить меня.

В воздухе витала правда, угрожая взорваться, словно вулкан. Гермиона чувствовала себя полностью разбитой, ей ничего и никого не хотелось.

– Так почему я все еще жива? – спросила она гораздо спокойнее, чем была на самом деле.

Может быть, все потому, что ее душа покидает тело.

– Ты все еще жива из-за неудачных стечений обстоятельств, из-за того зелья и твоего любопытного носа.

Черные глаза прошлись взглядом по синяку на шее Гермионы. Тяжелая слеза упала туда. Гермиона не трогала метку, притворяясь, будто не замечала, что Беллатрикс смотрит, будто не помнит и не чувствует губ ведьмы на своей коже, и насколько мягкими были ее бедра.

Притворялась, будто не ощущала боли, которую раз за разом причиняла ей.

Как будто ей все равно, что происходит в голове у этой женщины.

– Я ушла после того, как зелье испортилось потому, что решила поговорить с сестрой, прежде чем убить тебя. Поэтому я пошла к Нарциссе, и у нас состоялась милая беседа, – произнесла Беллатрикс высоким голосом.

Вот где она была.

Гермиона догадывалась, ведь куда еще? Она обнаружила, что не удивилась, осознав, что была так близко к смерти. Она привыкла жить в вечном ее ожидании.

– Я была серьезно настроена избавиться от тебя, но Цисси была гораздо более рассудительней и убедительней меня. Она нашла способ получить для всех желаемое, и угадай что? – произнесла Беллатрикс, заставив гриффиндорку поежиться.

– Что? – выдохнула она, когда молчание неприлично затянулось, пока ведьма упрямо ждала ответа.

– Ты будешь свободна к концу послезавтрашнего дня, малышка.

Что?

Она сказала…

Я буду свободна?

Гермиона едва ли осознала услышанное, взглянув на Беллатрикс. Она не усмехалась, не хихикала и не смеялась.

Ее лицо было мертвым.

– Правильно, грязнокровка, скоро я избавлюсь от тебя, и ты сбежишь от большого плохого волка, и у меня больше не будет соблазна срезать твои отвратительные кудри. Ты даже сможешь взять эту копию Пророка с собой, когда попадешь в объятия своих драгоценных друзей, из-за которых ты до сих пор здесь. Считай это прощальным подарком. Напоминание о нашем времени здесь, если угодно, – протянула Беллатрикс со злобным удовлетворением на лице, когда Гермиона недоверчиво смотрела в ответ.

Беллатрикс не забывала ничего из того, о чем они говорили. Даже через недели она не упускала момента подстегнуть за слова. Ее страсть тогда не была вызвана алкоголем или простыми издевательствами, все было настоящим.

И она пришла сюда с этой бумагой, чтобы растоптать Гермиону, пытаясь донести до нее прекрасные новости, но не забыв подгадить напоследок.

Она права. Холодная, слизкая депрессия нарастала у Гермионы внутри, настолько сильная, что радость от скорого освобождения не могла затмить ее.

Она была права. Они ненавидят ее больше, чем любят меня. В конце концов, я принесла огромную жертву, я страдала от рук этой женщины, а они собирались позволить ей убить меня, чтобы поймать ее.

Как я загляну им в глаза и не увижу в них ответный взгляд этой ведьмы?

Как я могу посмотреть ей в глаза и заявить, что все не безнадежно, когда мои собственные друзья даже не позаботились о том, чтобы спасти меня?

– Что с тобой, грязнокровка? – резко спросила Беллатрикс в этой загробной тишине.

В груди резко кольнуло.

Грязнокровка.

Как я смогу отрицать шрамы на моей руке? Я не стою спасения. Я не была достаточно хороша. Я была слишком слабой, меня схватили. Я была слишком грязной.

– Ничего.

Сердце выстукивало у нее в горле. Она никогда не ощущала себя так.

– Ты странная, – подозрительно заметила Беллатрикс, когда Гермиона не посмотрела на нее, а только в огонь.

– Ты должна быть счастлива, услышав новости. Почему ты не прыгаешь от радости и не стоишь на коленях, целуя мои ноги в благодарность? На самом деле, я бы не удивилась, если бы у тебя был такой фетиш или что-то на подобие.

Пожирательница говорила в обычном презрительном тоне, но было что-то еще.

Все же она не отставала от Гермионы.

Беллатрикс сделала паузу, не получив ответа, долго впиваясь взглядом в девушку напротив.

– Ты думаешь, я лгу, не так ли? – издевалась она, оскорбляясь, словно ее заботило мнение гриффиндорки.

– Нет, – кротко ответила Гермиона.

Она была права. Все это время была права, а я – нет.

Грязной кровью, так она меня называет.

Грязнокровка…

– О, я знаю, что это, – внезапно сказала Беллатрикс и закатила глаза. Она резко выставила ногу вперед и бодро заговорила.

– Ты все еще расстроена тем, что произошло раньше, так? Я смутила тебя и снова ушла, малышка? Я вижу, ты снова мокрая.

Ах. Так Беллатрикс решила снова поупражняться в издевках.

Пожирательница точно знала, что делала. Она знала, что говорит неправду. Но ей так хотелось покрутить кинжалом в сердце девушки еще чуть-чуть, чтобы убить любую надежду на счастье глубоко внутри.

И ей удавалось.

Сердце Гермионы сжалось, а ярость запульсировала в венах. Наконец, она повернулась лицом к ведьме, но все еще не могла говорить.

Она посмотрела в лицо Беллатрикс Лестрейндж и подумала, почему же Беллатрикс Блэк она ненавидела меньше.

– Прости, малышка, но твоя реакция заставляет делать меня более сумасшедшие вещи, чем обычно, – произнесла ведьма с сочувствием, слишком насмешливым.

Гермиона не смогла остановиться прежде, чем подумать.

– Ты не сумасшедшая, – огрызнулась она, ее собственный раздраженный тон удивил ее, а брови Беллатрикс изогнулись в удивлении.

Было слишком долгое молчание. Беллатрикс, казалось, впервые была настолько удивлена на памяти Гермионы, но это не принесло ей никакого удовольствия.

Ей больше ничего не хотелось чувствовать – ни гнев, ни ненависть, ничего.

Ты ничто, прошипел голос ведьмы в голове.

– Конечно, сумасшедшая. Разве ты не слышала, разве ты сама не убедилась в этом, малышка? Я абсолютно безумна! – Беллатрикс рассмеялась. – Посмотри на себя, ты жалкая.

– Ты не безумна, – снова заговорила Гермиона, ее голос был настолько тяжелым, что удивление ведьмы не исчезало.

– Ты ведь знаешь, что нет. И ты так же знаешь, что это ты оставила мне этот подарок на шее, – смело продолжала гриффиндорка, вспоминая обо всем: об Омуте, о памяти, о газете, о засосе на шее, о предательских снах.

Глаза Беллатрикс вспыхнули, и в пространстве появилась ее палочка, прежде чем Гермиона закончила.

Чувство дежавю. Сколько раз они переигрывали эту сцену?

Это была их игра. Беллатрикс толкала, Гермиона сопротивлялась, Беллатрикс сильнее толкала, Гермиона в ответ, а потом случалось что-то плохое.

Плохие вещи: зубы, кусающие губу, темные пятна на шее, порезы и синяки от ударов, а еще чувства, которые пугали и сбивали Гермиону с толку.

Плохие вещи: осознание, что злодей оказался прав. Вот, что действительно было ужасно.

Гермиона ощутила это все разом. Вся боль, негодование и поражение вырвались из нее одним, неудержимым потоком.

Слабая. Трусливая. Грязь.