Текст книги "Хаос: Наследник Ведьмы (СИ)"

Автор книги: Genesis in Hell

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц)

– Не можешь сесть или не можешь рассказать? – Гейл хватает со стола кружку с отломанной ручкой, на боку которой нарисован черный котенок с розовым клубком ниток. Любимая кружка Гела. Я почти уверен, что в ней горячительное.

– И то, и то. – я приближаюсь к нему и медленно опускаюсь на пол, морщась от боли в напомнивших о себе коленях. – Все слишком невероятно, ты не поверишь. Я сам до конца не верю в происходящее.

– Давай же, Мортем, не увиливай. На, выпей, разговорись. – он протягивает мне свою кружку, и я, не глядя, делаю приличный глоток. Да, это виски. Окей, сегодня я не против. После всей хуйни я готов налакаться в дупель.

Должен ли я рассказать ему? Должен ли втянуть его в свои проблемы? Должен ли заставлять его тревожиться из-за того, что со мной происходит? Он просит. Он хочет, чтобы я рассказал. А я? Я не знаю. Мне тяжело нести этот внезапный груз на плечах в одиночестве, но посвятить в происходящее друга значит заставить его волноваться. Должен ли я? Хочу ли я? Что делать мне теперь, когда все изменилось?

– Обещай, что не станешь смеяться надо мной, окей? – я отдаю ему кружку. Он забирает ее, а затем поплотнее кутается в кофту, поджимая необутые ноги в джинсе. Синий туман тянет ко мне свои руки, но не дотягивается, как бы ни хотел.

– Да когда такое вообще было? Колись давай, ты меня слушал годами, теперь моя очередь. – он ухмыляется и чуть прижмуривается. Но тут же морщится и снова становится серьезным. – К тому же, если ты мне все не расскажешь, я тебя не прощу ни за что.

– Хорошо. Дай-ка мне пару минут, с мыслями собраться.

Я поджимаю ноги и обнимаю себя за плечи. Здесь действительно холодно – влага скапливается на стенах, плесень растет по полу и потолку, и бетонное помещение никогда не прогревается из-за слишком больших окон. Я позволил Гелу ночевать здесь. Я совсем забыл о нем за всеми этими невероятными событиями, за собственным эгоизмом. Мне прощения нет. Он столько раз поддерживал меня, рыдающего, столько раз оттаскивал до дома пьяного и столько раз шел со мной счастливым. А я забыл о нем. Маленькое глупое чудовище, которое позволило себе тонуть в эгоистичной жалости к себе, но не стало спасать нуждающегося в нем друга.

– Я – ведьмак. – фраза дается слишком легко. Срывается с дрожащих губ и повисает во влажном воздухе. Я знаю, что должен это сказать.

– Ты – Геральт? – его громкий лающий смех развеивает тяжесть фразы. Но он неуместен и не нужен.

– Нет. Я все тот же Мортем Ирвинг. Но три дня назад я узнал, что от меня долгие годы скрывали одну очень интересную деталь. – я улыбаюсь, смотря в его сверкающие зеленые глаза.

Я рассказываю ему все, что произошло за эти два дня. О встрече с Селиной, о цветных фигурах, о призраках, об артеках. Я все говорю и говорю, меня прорывает на слова, я задыхаюсь от чувств. Голос дрожит, язык заплетается, сквозь тяжелые вздохи прорываются шумные всхлипы. Синий дым кружит вокруг меня, но вместо холода я чувствую тепло, идущее из груди и распространяющееся по всему телу. А Гейл слушает и только дает мне подпиваться. Все льет и льет виски до тех пор, пока в бутылке его не остается до половины. Тогда же я заканчиваю рассказ.

– Я растерян, Гейл. Я хочу отрицать это, но не могу, потому что вижу все и все понимаю. – жалкий позорный всхлип рвется из горла. Я слегка пьян, буря эмоций во мне только разгорается. – Я не знаю, что мне делать с этим! Поверю я или нет – ничего не изменится. Реальность никуда не денется от моего неверия. И это самое страшное.

– Да-а-а, дружище. Ну ты и попал. – Гейл вздыхает и откидывает голову, смотря в потолок. Лицо его серьезное, в голосе не осталось смешливых ноток. Правая нога медленно стучит по бетонному полу, и в тишине здания каждый стук становится взрывом. – Я бы счел все это бредом. Но эту невероятную хрень рассказываешь мне ты. Как бы ни хотел, а не могу не поверить в нее, особенно после того, как сам заставил рассказать.

– Прости, что втягиваю тебя в это. Но я не могу не поделиться, я один с этим не справлюсь. – я мог бы смолчать, увильнуть, соврать. Но у меня нет на это сил. Напуганный и растерянный, я злюсь и смеюсь в попытках убежать от нависшей надо мной правды. Правды обо мне и моей бабушке, за которой я всегда замечал странности, что бы не вякнул Селине.

– Говоришь, ты этим не управляешь? – Гейл выпрямляется и хватает бутыль с виски. Он хлещет прямо из горла, и я вижу, как по его подбородку начинает стекать кровь и редкие капельки виски. Дымная фигура Гейла растворяется и снова собирается. Словно бы она растерянна и испугана.

– Совершенно. Гейл, мне страшно. Я не знаю, чего от всего этого можно ожидать. – я прижимаюсь к его ноге и кладу голову на бедро. Его длинные пальцы путаются в моих волосах и от их тепла и ласки мне становится легче. Он нежно проводит у меня за ухом, осторожно зарывается в волосы и гладит осторожно и ласково.

Я сгораю от стыда и тону в испуге. Но Гейл держит меня, словно бы спасательный круг утопающего. Его теплые пальцы, его сорванное дыхание, его тяжелый, но теплый взгляд – моя связь с этим миром, который изменился слишком внезапно. Я не успеваю, я теряюсь, я сбит с толку и уничтожен. Но лучший друг разделяет со мной правду, которая раздирает мой мир на до и после. Даже после того, как я предал его, он все еще со мной. Держит в этом мире и не дает потеряться в волнах сомнений. Еще раз – за что я заслужил такого друга?

– Мортем, влезь по полной. – я поднимаю голову и сталкиваюсь с ним взглядами. Он ухмыляется. Но в его глазах я вижу тревогу и страх за меня. Дымная фигура покачивается в воздухе, растворяясь и снова собираясь.

– И так уже. – я не могу не ухмыльнуться ему в ответ. Во мне сейчас так много непонимания, оформить в слова которое я не могу. А Гейл все равно понимает.

– Значит, не сдавайся. Они не отпустят тебя? Да и хорошо! – он вынуждает меня подняться на ноги легкими тычками стопой в бок, а затем усаживает рядом с собой и хватает за плечи подрагивающими пальцами. – Ты впутан в это по праву рождения. И если не можешь уйти, значит не сдавайся! Лезь, пока тебя не остановят и при как танк на встречу приключениям!

– Глупый совет. – Гел ко мне так близко. От него пахнет виски, а его горячие руки крепко стискивают плечи. Вдох обрывается сдавленным хрипом. Я улыбаюсь. – Ты не умеешь советовать.

– Какой есть, уж прости. – друг хлопает меня по плечу ободряюще и обнимает, прижимая к своей крепкой груди. – Ты у меня сильный, Мортем. Не реви, а сожми зубы и борись, пока воздух в легкие не перестанет поступать, а сердце не остановится.

– Ты как всегда прав. – от Гейла пахнет потом, виски и кровью. Но его объятия позволяют мне успокоиться. – Я прощен?

– Однозначно. – Гейл слишком горяч. Жар его тела так силен, что мне становится от него плохо.

Я отстраняюсь до того, как успеваю даже подумать о чем-то неприличном. Уже пьяный и толком не соображающий, я не хочу творить что-то такое, о чем пожалею потом больше, чем о том, что втянул друга в свои проблемы с иным миром. Гейл – мой друг, и никакой романтик между нами нет, быть не может и никогда не будет. У меня есть Лорел. Вот если бы он меня так обнял, да прижал, да успокаивать начал, у меня бы что-то дернулось внизу. Впрочем, если бы так сделала Селина, я бы тоже не сдержался. Но чтобы с Гейлом? Ну нет, святость дружбы пьяными выходками не портят.

О чем я думаю? О чем я, черт меня побери, думаю?

– Что, возбудился, геишко? – знающий о моей ориентации и предпочтениях друг хмыкает, но отстраняется. Он принял меня таким, помог мне принять себя таким, но смириться с моей ориентацией все равно не смог.

– Еще чего! Вот был бы ты Лорелом или на крайняк хотя бы Викторией Шемир, я бы еще подумал. – Гейл дергается, но едва ли это серьезно.

– А, так значит с Лорелом ты живешь не просто так? – он тихо хихикает и снова тянется за бутылкой, сведя покрепче ноги. Неумелая шутка должна избавить нас от напряжения и давящей правды.

– Я то и не против жить не просто так, а вот он – очень даже. – Гейл всегда умел переводить тему. А я всегда позволял ему это делать. – Он не гей и даже не би и вообще женат был.

– И? Что, его женушка ревнива? – пьянки к добру не ведут, нет. Но нам весело.

– Она мертва, Гейл. А у него после той аварии хромая нога, огроменный шрам на горле и еще больший – на животе. – он обмолвился об этом мельком, и то, когда я увидел шрам на горле и поинтересовался. – Вот такущий! – я провожу по животу длинную полосу дрожащими пальцами. И нисколько не привираю.

– Оу… – друг цыкает и опускает было взгляд в землю, но тут же приободряется. – А как это ты шрам у него на животе разглядел, мммм?

– Ха-ха, Гейл! – к черту все тревоги. Пусть весь этот чертов мир даст мне время и свалит на часик-другой.

В итоге часик-другой превращается в три часа непрекращающейся пьянки. На двоих мы допиваем виски, шутим шутки и болтаем обо всем не серьезном, что только есть в наших жизнях. Я рассказываю другу о том, как выглядит Селина и, смеясь, вякаю, что не против был бы поразвлечься с ней. Гейл заливается смехом, говоря, что такой девчонке я нужен как третья нога. Я это признаю, и вот мы уже вновь смеемся. Обнимаясь и хохоча, мы забываем о времени почти полностью. Я посылаю ко всем чертям проблемы и даю себе волю. Появляется счастье, появляется вера в лучшее. Вечеринки с Гейлом на пару всегда помогали мне прекратить плакать. С чего бы не начинались – с драки ли, со спонтанного предложения ли.

Только звонок Лорела отвлекает меня от нашего несерьезного пьяного веселья.

– Алло? – мой язык заплетается, я все еще хихикаю, а сидящий рядом Гейл пытается встать на ноги и добраться до своих пакетов.

– Мортем, где ты? – Лорел серьезен, и его тон мог бы смутить меня. Особенно с учетом того, что он отпустил меня на три часа, а прошло уже в лучшем случае шесть. Но я слишком пьян, чтобы париться.

– Я в… В Горд-он-Сайд. – вот и почем икота и заикания разобрали меня прямо сейчас? Хаха, знатно меня колбасит.

– Мортем, ты в курсе, сколько сейчас времени? – вот и врубился режим «папочка проблемного подростка».

– Аха. Много. – едва сдерживая смех, я наблюдаю за тем, как Гейл все-таки добредает до пакетов, зарываясь в них в поисках чего-то.

– Домой. Живо. – воу-воу-воу, это уже серьезно. Настолько угрожающего тона у Лорела еще не было.

– Угу, сейчас пойду. – не хочу домой. Не хочу снова видеть Руби и ее друзей. Я устал от этого дерьма больше, чем от своей никчемной жизни. – Ой, кстаааати. Можно я приведу своего друга? Ему н-негде жить сейчас, ну и…

– Нет. Никаких друзей. – окей. Прости, Гейл, ночевать тебе тут сегодня.

– Окей-окей, я понял. Скоро двину домой. – мне бы еще встать на ноги нормально, там и подумаем, как я буду добираться.

– Уж постарайся. Я очень за тебя переживаю, Мортем. – он отключается, а я выпадаю в прострацию.

Лорел за меня очень переживает. Конечно, я знаю это. Отчасти поэтому я им заинтересовался – никто больше не переживал за меня, кроме Гейла. Никому я не был нужен после смерти бабушки. Потому, когда добрый могильщик дал мне целый ворох своего внимания, я втюрился в него по-уши. Но теперь-то я что творю? Такими темпами я разочарую его полностью и лишусь последнего человека, который заботится обо мне.

– Так, Гейл, закругляемся. Мне нужно домой. – с огромным трудом я поднимаюсь на ноги. Эй, ребят, ну не подводите меня, когда нужны!

– А я? Ты спросил про меня? – он поднимает голову от пакетов и смотрит. Но его мутный взгляд на мне не сфокусирован.

– Нет, чувак, тебе ко мне путь заказан. – как трудно двигаться-то, а. Мир весь кружится и расплывается. Я как рыбка в море – подслеповат и кручусь волнами. – Жить тебе тут до скончания жизни твоей.

– О, ну спасибо за столь радужный прогноз. – друг обиженно всхлипывает, и где-то в моих мозгах возникает желание остаться с ним. Но образ Лорела это желание перебивает. – Топи уже, предательская жопа. Завтра чтобы ответил на мои звонки.

– Когда проснусь, так хоть обзвонись. – шатаясь и ковыляя, я бреду к лестнице. – Удачи тебе в ночевке, дружище. Не мерзни!

– Сам не мерзни! Доберись до дома в целости и сохранности, приключенец. – отличное пожелание. А то я как-то уже не добрался без приключений, так до сих пор разгрести все не могу. – И, слушай… Не отчаивайся. У всего есть светлые стороны. Уверен, скоро ты их найдешь! – ага, конечно. В призраках, артеках, дымных фигурах я найду себе светлые стороны.

Кстати, куда делся дымный Гейл? Я его больше не вижу вот уже как. Час? Да и к черту его!

Ну, дорога будет долгой. Теперь главное не завалиться в какую-нибудь канаву или сточный люк. Так, для разнообразия. Ведь в моей жизни мало разносортного дерьма, надо вляпаться еще!

***

До дома я добрался без приключений, к своему великому счастью. Народ косился на меня, да, а кто-то даже пытался пожурить, но я посылал всех и каждого на три веселых буквы и полз дальше. И ведь дополз. Даже относительно быстро.

Лорел встретил меня уже на пороге дома. Мне хватило только одного его взгляда, чтобы кое-как протрезветь и начать наконец смущаться.

– Мортем, три дня назад под алкогольной вечеринкой на двоих я имел в виду нашу вечеринку, а не твою и твоего друга. – он отлично держал себя в руках, хотя я и видел, как кривятся его пухлые губы и хмурятся крупные брови.

– Это… Случайно вышло. – ну да, конечно, случайно. Не я ведь глотал вискарь из кружки как ненормальный, он сам в меня заливался.

– Даже говорить ничего не стану. Проходи давай. – он пропустил меня, съежившегося и напрягшегося до невозможности, в дом. – А, и еще. Ты под домашним арестом.

– Ну Лоре-е-ел, я правда не специально. – с отцом это никогда не срабатывало. Да он и не спрашивал – сразу хватался за ремень и бил от души, пока я не начинал харкать кровью и захлебываться криком.

– Никаких оправданий. Я и так очень с тобой мягок. – затолкав меня в прихожую и попутно поправив мою растрепавшуюся прическу парой торопливых движений, он закрыл за нами дверь и двинулся на кухню. – Иди мой руки и садись за стол. На ужин спагетти с курицей.

Так, ну это уже ни в какие ворота. Он мне ужин сготовил и вместо подзатыльника за пьянку по головке погладил. Я же сгорю так от стыда! Все эти приключения либо вгонят меня в могилу раньше времени, либо заставят провалиться перед Лорелом под землю после попыток забыть о них.

Для начала я прохожу в ванную. Заглядываю в зеркало над раковиной, но тут же отшатываюсь в отвращении. Даа, ну и мордас у меня. Щеки и уши краснющие, под носом сопли, тускло блестящие глаза слезятся, и только чудом линзы в них не сдвинулись. На голове кошмар любого парикмахера – волосы в полном беспорядке, и даже слабые попытки Лорела их поправить с этим кошмаром ничего толкового не сделали. И все это «великолепие» сверху приправлено тонким слоем песка и грязи, которого в особенности много на кое-как оттряхнутых руках и коленях.

Руки я мою так тщательно, что корочка на подживших ранках начала слезать. Так же ополаскиваю лицо, предварительно сняв и убрав в бокс линзы, а еще – приглаживаю волосы мокрыми руками. Но это все равно не делает меня красивее. Я все такой же бледный. Впалые щеки, большие глаза с крупными темными кругами под ними, искусанные в кровь губы и отпечаток моральной измотанности и непонимания происходящего. Я вижу себя в зеркале и прекрасно узнаю. Но мне казалось, что к такому образу я не вернусь больше никогда после того, как смог принять смерть бабушки. Судьба умеет пошутить, что тут скажешь.

Смыв кое-как грязь и чуть приведя себя в норму, я бреду в комнату. Переодеваюсь несколько неловко, едва не упав. Забрасываю штаны и майку на пол возле шкафа, напяливаю на себя пижамные штаны и футболку и тороплюсь на кухню. Лорел уже ждет меня – сидит за столом, лениво ковыряясь вилкой в спагетти, поверх которых лежит кусочек курятины. Моя тарелка тоже уже ждет на нужном месте. От горячей еды идет пар. У меня в груди начинает разрастаться черная дыра вины.

На с трудом гнущихся ногах я прохожу на свое место и сажусь, стараясь не смотреть на Лорела. Мои руки дрожат, когда я беру в руки вилку и пытаюсь накрутить на нее макароны.

– Мортем, может, это и не мое дело, но если с тобой что-то нехорошее случилось, ты можешь поделиться со мной. – голос Лорела теплый и нежный, но в нем есть и стальные нотки. Он все еще злится. Я не поднимаю головы.

– Со мной все нормально. – упорствовать не стоит, но я и так уже сболтнул лишнего Гейлу. Не хватало еще Грехема втянуть в мои проблемы.

– Да ну? У тебя лицо как у покойника, дорогуша. И это я не говорю о твоем внезапно очень нехорошем поведении. – звяканье вилки о стол заставляет меня сморщиться и покрепче вцепиться пальцами в свой столовый прибор. Надо зацепиться за реальное, чтобы не утонуть в воображаемом – так говорила бабушка мне, мечтательному восьмилетнему мальчику, который наконец нашел друзей. Так я делал с Гейлом пару часов назад, так делаю и сейчас. – Я же вижу, что с тобой что-то происходит. Не держи в себе, поделись. Если ты не хочешь мне что-то рассказывать из-за того, что я… Ну, отмахнулся от тебя… Не бойся, я так больше не сделаю. Я был очень напряжен в тот момент, ну и… Прости меня, Мортем, мне очень жаль, что я тогда не выслушал тебя – он звучит так тоскливо. Извиняется от чистого сердца, простит меня его простить. Но за что? Я никогда на него и не обижался. А вот он на меня – должен. – Сейчас ты можешь не скрываться. Я все пойму. Может, ты завел себе подружку?

– Нет. Лорел, давай не будем… – но он меня не слушает.

– Друга? Если тебя из-за твоих предпочтений начали гнобить, ты только скажи, я помогу тебе разобраться с этим. – Лорел, знал бы ты, что единственным возможным дружком в этом плане у меня являешься ты, не говорил бы так.

– Нет, Лорел! Хватит. Со мной… все хорошо. – я роняю вилку, но тут же подбираю ее судорожными движениями. Я не могу поднять взгляда на своего соседа, а внутри меня все дрожит и трясется от вины и страха перед неизвестностью. – Я расскажу тебе, если что-то будет не в порядке. Прости, что причиняю тебе неудобства и заставляю волноваться.

– Ничего. Я знал, на что шел. – наверное, он улыбается. Но я никак не найду в себе сил поднять голову. – В конце концов, если бы у меня был сын, он был бы примерно твоего возраста. И я совсем не прочь быть как отец для подростка.

Вчера я размышлял о том, кто я Лорелу. Я отмел версию сына, потому что не хотел найти себе нового отца. Но я совсем не подумал о самом Грехеме. Теперь все стало на свои места. Я для него действительно как сын. Это несложно было понять, признаю это. Чаша весов между другом и сыном перевесила на второе, как и предполагалось. Я подозревал это. Но в груди все равно кольнуло от некоторой доли обиды. Я знал, что как объект возможной влюбленности Лорел меня не рассматривает, но от боли это все равно не избавило.

– Ага… – алкогольный морок ушел окончательно. Стало тухло.

Я молчал до конца ужина. Толком не поев, уже минут через двадцать я встал и молча ушел в комнату. Перед тем, как упасть на кровать, я мельком глянул в окно. За ним снова толпились любопытные призраки. Их внимательные взгляды были сосредоточенны на мне. И это чертовски пугало, потому что каждый из десятка взглядов был мертвенно пуст, но все равно чертовски внимателен. К вине и грусти прибавилась толика злобы и ненависти.

– Да не пойти ли всему этому к черту?! – упав на кровать, я закопался в подушки и одеяла. – Почему именно на меня такая манна небесная упала?

Но ответа я, конечно же, не услышал.

========== Школа – адское веселье. ==========

Ева и Селина наверняка рассчитывали по-быстрому втянуть меня в эту историю, максимально спешно всему обучить и выпустить в город, искать нужного им человека.

Но они знатно обломались.

В воскресенье меня из дома не выпустили. Ева позвонила в одиннадцать дня – настойчиво пригласила заняться владением силой ведьмака. В этот момент я сидел на кухне с Лорелом и завтракал кашей и печенюшками, купленными моим соседом вчера. Потому требовательный тон не помог Канви вытащить меня на занятия. Лорел строго смотрел на меня все то время, пока Ева говорила, одним своим взглядом напоминая о том, что я под домашним арестом и за вчерашнюю выходку не прощен. Потому девушке я дал отворот-поворот. Объяснил, что нахожусь под домашним арестом и даже из дома пока выйти не могу. Та меня, на удивление, поняла. Злиться, спорить и настаивать дальше не стала. Поагакала в трубку и отключилась.

Я не расстроился. Вот ни капли. Я все еще был морально убит, измучен и нуждался в длительном отдыхе и полном расслабоне. Мои мысли еще не пришли в порядок, я никак не мог сосредоточится и собрать в кучку всю полученную мною информацию о происходящем. Что уж говорить о принятии оного. Несмотря на то, что говорил с Евой я спокойно и вежливо, послать ее нахрен мне хотелось больше, чем что-либо еще. Очевидно, Лорел это почувствовал.

Вчера я в очередной раз убедился, что мой сосед – лучший сосед на свете. Воскресенье с ним было самым отпадным на свете. Он позволил мне пригласить Гейла, и втроем мы устроили умиротворяющую вечеринку. Весь день мы играли в шарады и настолки, смотрели фильмы и сериалы в интернете, тискали притащенного в дом Пуфика, пили чай с печеньем и просто общались. Я не мог не улыбаться – Гейл и Лорел отлично сработались и уже к середине нашей вечеринки слаженно шутили и подкалывали меня. Я не мог не расслабиться – в компании двух самых близких мне людей пришло невероятное умиротворение и спокойствие.

Все проблемы утонули в чае и смехе. Полученная мною информация исчезла из головы, но горевать по ней я не стал. Напротив – я был очень счастлив, что наконец смог забыть о терзавших меня событиях и просто веселится.

Увы, сегодняшний день обломал мне всю малину.

Потому что сегодня было двадцатое мая. Последняя неделя школы перед летними каникулами. И, конечно же, неделя годовых контрольных.

Я про это не забыл. И Лорел тоже про это не забыл.

Именно поэтому я сейчас сидел в машине Лорела и лениво листал учебник по истории, контрольная по которой была назначена на сегодня. Жаль, что Гейла не было рядом – он ушел еще вчера вечером, несмотря на все мои просьбы остаться. Грэхэм сейчас заливал бензин в бак пежо, а мне только и оставалось, что вглядываться в неинтересные буквы и цифры. Я не любил историю. И языки. И литературу. Социальные и гуманитарные науки – мой личный ад. А вот с физикой, математикой и химией мне полегче. Жаль, что они не первые.

– Ну что, ученик, готов к контрольным? – наконец Лорел влез в машину, принеся с собой запах бензина и тепло весеннего ветерка.

– Не очень. Не люблю гуманитарные науки. – с тяжелым вздохом я оторвался от учебника и глянул в окно.

Машина двинулась с места легко – сегодня пежо не сопротивлялось усилиям сдвинуть его с места. На улице наступила весна. Погода была прекрасной – солнце выглянуло из-за облаков и грело землю, температура воздуха неуклонно поднималась, а запах цветов и растений расплывался в почти недвижном воздухе. Я был бы совершенно не прочь прогулять все к чертям и пойти к Галаверскому мосту. Там сейчас наверняка тепло, хорошо и весело. Но вместо этого мне надо ехать в школу, где я с вероятностью в девяносто процентов наткнусь на родителей. Позавчерашняя выходка мне так просто с рук не сойдет.

– У тебя все получится. Я верю, что ты все отлично сдашь. – добрый, наивный Лорел. Но все равно – спасибо, что веришь в мои несущественные умения.

– Я постараюсь. – не разочаровать тебя снова. Но вслух я это не скажу. Он и так все понимает, я надеюсь.

В любом случае меня все еще ожидает учебник истории. И у меня еще есть время поучить даты, как бы мне ни хотелось спать, гулять и веселиться.

***

Лорел высаживает меня прямиком у здания школы в Гордон-сайд. Старшая школа Сван Вейли не представляет из себя ничего особенного или необычного. Просто старое здание в три этажа, обнесенное по периметру ржавеньким забором из толстых чугунных прутьев. Кирпичные стены износились и начали разрушаться под собственной тяжестью, оконные рамы от ветра трясутся в пазах и шатаются туда сюда, а флаги штата и страны над входом посерели от старости и нескончаемых природных тяжб. Здесь не было ровным счетом ничего прикольного или хотя бы занимательного. Разве что недавно переоборудованный кабинет химии, в котором прибавилось реактивов и техники, но стены так и не отремонтировали.

– Беги давай. Вон ребята все уже собираются. – Лорел улыбнулся и потрепал меня по волосам. Я подставился под его ладонь, наслаждаясь ее теплом.

– Спасибо, что подбросил. До дома я сам после школы доберусь. – он за мной все равно не поедет. Работа не ждет.

– Хорошо. Только не задерживайся. Ты все еще под домашним арестом, мистер. – я не прочь посидеть на таком домашнем аресте с год-другой.

Но вместо этого я вываливаюсь на улицу перед воротами в школу. Гордон-сайд как всегда прекрасен – вокруг школы высятся приземистые старые многоэтажки с одинокого убогой планировкой и не менее убогими в своей старости стенами. Дорожка до школы располагается как раз в хитросплетении зданий, рядом с дорогой. И это – единственный плюс этого района.

Лорел уезжает. Я же забрасываю за спину рюкзак и, высоко вздернув голову, бреду в школу. Уже на подходах к воротам на территорию школы чувствую, что на меня пялятся. Я в школе не частая персона, к тому же известен своими похождениями, потому все любопытные школьники косятся на меня, как на спустившегося с небес. Наверняка ожидают выходок. Но мне не до этого. У главного входа в школу я замечаю знакомую красноволосую макушку.

– Гейл! – я несусь к другу, чуть ли не роняя кеды. Подошва высекает дробный стук о дорожку, ветерок треплет растущие на расположенных рядом клумбах цветы. Черные пряди старательно лезут в лицо, но я силюсь не обращать на них внимания, полностью отдавая себя радости новой встречи. – Дружище!

– Мортем! – я взлетаю по широким высоким ступеням лестницы и останавливаюсь рядом с другом, переводя дыхание. – Что, Лорел таки заставил приехать?

– А то! Годовые контрольные, все же, их не пропустишь. – Гейл поморщился, от чего желтоватый синяк на его скуле дернулся.

– Умеешь ты все утро парой слов испоганить. – мимо нас проходит стайка второклассников. Они смотрят на нас и шушукаются между собой, хихикая над остроумными шутками своего главаря.

– Погнали в школу. У меня первой – история. А мистер Монтгомери прощать не умеет. – я просто хочу побыстрее зайти в здание, что бы не видеть уже этого прекрасного мира, в котором погода такая прекрасная, а воздух такой великолепный, что хочется пропустить все и остаться здесь.

– Он тебя и так не простит. Ты столько его уроков прогулял, что я вообще удивлен, как он тебя еще до годовых допустил, а не отправил на второй год сразу же. – но при этом Гейл соглашается со мной, и мы вместе идем в сторону тонких еловых двойных дверей.

– Родители постарались. Не хотят упускать совершенство, которое наверняка скоро сдастся и вернется домой. – я ухмыляюсь, но внутри меня что-то екает от одной мысли о том, что скоро я снова увижу Долорес и Гордона.

Холл старшей школы Сван Вейли – скучнейшее зрелище. Небольшая зала со средней высоты потолками и до смешного маленьким стендом с наградами прямо напротив входа. Там же висит портретная галерея наших лучших учеников – еще меньшая, чем стойка наград. И стенд для объявлений, почти всегда пустой и отталкивающе-неприятный. Коридор налево – к кабинетам естественных наук первого звена, направо – гуманитарным все того же звена. Второе звено учится на втором этаже, третье – на третьем. Хоть где-то в нашем городе соблюдена логика.

Здесь нам с Гейлом расставаться. Но только после того, как мы переобуемся и возьмем вещи из шкафчиков.

– Что, готов к контрольным? – мы с Гейлом сворачиваем налево. Там расположены наши шкафчики – среди множества таких же небольших гробиков из алюминия.

– Мортем, заткнись про это. Ни слова боле. – Гейл встряхивает за спиной сумку, а затем лезет в правый карман брюк. Оттуда он выуживает связку ключей.

– Окей-окей. Просто как мы с тобой гуляли… – мы останавливаемся у своих шкафчиков. Мой номер – четырнадцать, его тринадцать. Я достаю свои ключи из кармана худи, надетой поверх тонкой майки. Вообще у нас есть школьная форма, но я ее никогда не соблюдал.

– Морте-е-ем. – Гейл открывает свой шкафчик парой умелых движений и залезает в него с головой.

– Да ладно-ладно. – я повторяю те же действия, что и мой друг.

Мой шкафчик, в отличии от шкафчика Гейла, довольно пуст. Нейлсон расклеил на внутренней стороне дверки наклейки и бумажные фигурки, а внутри все засыпал стащенными у племянницы блестками. Я же оставил все как было. Я вообще не часто заглядывал в шкафчик. Потому смысла обустраивать его не видел. Единственное, что у меня тут лежало – учебники, и тех немного. Надо бы вернуть те, что я домой утаскивал, кстати.

– Как ты вообще можешь быть таким бодрым после нашей вчерашней веселухи? – голос Гейла из шкафчика доносится приглушенно, а затем и вовсе прерывается протяжным зевком.

– Уметь надо! – эх, дружище, знал бы ты, как мне хочется спать сейчас. Не настолько, чтобы прям с ног валиться, все же это только первый день недосыпа, но желание лечь и поспать часика два имеется.

– Чудовище. – у Гейла никогда не получалось держать в руках свое желание спать.

– Сам такой. – учебник по истории – нахер. Тетради по истории – нахер. Все, я готов покорять Олимп неудач.

И вместе с другом мы двинулись навстречу приключениям… Разным, потому что Гейл двинул на третий этаж, а я так и остался на первом у кабинета истории. Одноклассники прожигали меня ненавидящими взглядами все то время, что у нас было до звонка. Они – все разодетые в форму, в красивых отглаженных рубашечках и жилеточках с эмблемой школы – шептались друг с другом за моей спиной и косились в мою сторону. Самое забавное – многих из них я уже в конце недели встречу в соседних бандах подростков. Пьяными и, возможно, обдолбанными. Но пока мы в школе, никто из них, таких чистеньких и красивеньких, меня и знать не знает, а сами они – паиньки и чистенькие непорочные цветочки. Особенна Натали Грайлем. Первая давалка на районе, крепко сидит на алкашке и шляется до глубокой ночи с Закки и его корешами как их общая мадам. Но в школе она – звезда, самая красивая и самая прилежная девочка, красавица и умница, гордость учителей. Смотрит на меня с таким презрением, что на всю школу бы хватило. Шепчется с подружками так громко, что я слышу каждое ее слово так, как если бы она орала мне его на ухо. Поливает меня дерьмом с ног до головы, зная, что это сойдет ей с рук, ведь девушек я не бью. Именно за это я ненавижу школу. В ней самые хитрые становятся лучшими, а настоящие – отстойниками.