Текст книги "Хаос: Наследник Ведьмы (СИ)"

Автор книги: Genesis in Hell

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 26 страниц)

– Ишь что творит! Постыдился бы хоть, перед детьми-то! – Я с трудом повернулся на окрик какой-то старухи, чей скрипучий голос ударил мне по ушам словно скрип мела о доску.

Крик так и остался в моем горле, раздирая его изнутри. Над стоящей у подъезда – номер 13, ебучее 13 – бабулей вился еще один дымный силуэт. На этот раз кроваво-красный, он шел от ее груди, обвивался вокруг нее и шипел на меня. Его лицо распадалось и рассыпалось дымными облачками, но я мог различить то гневное выражение, что застыло на нем. Стоящие рядом с ней мальчик и девочка смотрели на меня, цепляясь за бабкину юбку, а за их спинами тоже вились фигуры. Зеленые маленькие облачка отходили от их животов и расплывались, расплывались, расплывались… Я дернулся назад. В мой мозг словно впились чьи-то когти – красный дым двинулся в мою сторону.

Прежде чем старуха напомнила о своем существовании, я в ужасе рванул прочь оттуда. Я не понимал, совсем ничего не понимал! Что это?! Господи, что это?! Почему оно вообще есть? Я ничего не понимаю!

Я бежал и бежал, задыхаясь, захлебываясь вонючим городским воздухом. Хрип рвался из моего горла, я мог только хрипеть, кашлять и бежать. Даже не кричать – только надрывно сипеть и, запинаясь, материться себе под нос, но продолжать нестись вперед, пока совсем не ослабну от этого непрекращающегося бега. Улицы проносились мимо меня, но я не различал ни зданий, ни людей вокруг, ни дымных фигур, окружавших их. Сталкиваясь с прохожими, я останавливался, но, видя за ними синие, красные и желтые дымные фигуры, снова пускался в бега. Мне смотрели в след, кричали что-то, но я не слушал, только убегал от холодных прикосновений дымных фигур, которые все пытались до меня дотянуться. Я бежал, только бежал, а улицы менялись вокруг меня и люди удивленно смотрели мне вслед.

Я схожу с ума, Господи? Неужели твоя кара настигла меня? За что ты так жесток, Господь?! Убил бы меня – я бы и слова не сказал. Но дарить мне сумасшествие в пятнадцать лет – нет, это слишком жестоко.

Шипение из-за заборов я игнорировал. После марафона через городской район Лэмстеда даже воздух внутрь моих легких проникал с трудом, шум оставался неуслышанным, мне было уже все равно. Руки тряслись, я поднимал их с трудом, цепляясь за воздух в надежде удержаться. Но не смог – упал. От резкого столкновения коленей с асфальтом я взвыл. Боль пронзила мои ноги. Треск разрывающихся джинс отозвался в голове эхом, позорный болезненный всхлип застыл в тишине окраин Лэмстеда.

Подняться оказалось делом трудным – мир кружился и вертелся перед моими глазами, дышать было трудно и больно, ноги подкашивались. Меня трясло как припадочного. Руки слушались плохо. Оттряхивая колени дерганными движениями, я совершенно не понял, на что такое мокрое наткнулись мои ладони. Только когда взгляд мой опустился на измаранные в алом пальцы, до меня наконец дошло. Джинсы разорвались и кожа на моих коленях тоже. Боли я, правда, почти не чувствовал. Шок затмил ее. Я вообще не понимал, как я еще стою, потому что меня так трясло, что каждый шаг грозил стать последним, а любое движение головы тянуло меня к земле. С превеликим трудом я дотянулся до рюкзака за спиной. Снял его, уронив на землю, не удержав в дрожащих пальцах. Как такую судьбу не повторил мой многострадальный телефон – я не понимаю. Как мне удалось дозвонится до Лорела, впрочем, тоже.

– Л-лорел? – Я с трудом узнал свой голос. Дрожащий, сорванный, хрипящий. Словно бы и вовсе не мой.

– Мортем, с тобой все в порядке? – Лорел взволнованно трещал в трубку, но я слышал только, как на фоне стучат о доски пола каблуки ботинок. Я отвлекаю его. Я мешаю ему. – Я сейчас не занят, если что случилось, я могу… – что, если и за его спиной я увижу это нечто?! Нет!

– Нет-нет, все в порядке… Прости, что отвлек. – Я сбросил трубку.

Телефон улетел обратно в сумку, жужжа и надрываясь от нового звонка. С огромным трудом я забросил рюкзак за спину. Попытался двинутся вперед. Ноги чуть не подогнулись, разъезжаясь по сухому и устойчивому асфальту. Боли не было. Не было боли – и ладно. Каждый следующий шаг был медленнее предыдущего и давался все труднее. Я шагал и шагал, но все крутилось и кружилось передо мной, а воздух уже не казался холодным. Наоборот, он обжигал мою глотку, драл ее своими горячими когтями с каждым шумным тяжелым вздохом. Инстинктивно я провел языком по пробелу в нижних зубах. Язык скользнул по острым краям остатков коренного зуба, сломанного в одной из драк. Я ощутил вкус крови во рту, но проигнорировал и это. Двигаться, только двигаться.

Лес, мой любимый лес, не дал мне покоя. Я шел и за каждой сосной мне чудились эти тени. Я пытался бежать, но не мог даже перейти на быстрый шаг. Дыхание тут же сбивалось, ноги сгибались, а тело вело в сторону, прямо на проезжую часть. Идти, идти домой, бежать от этих странных дымных фигур, что словно преследовали меня. Что это было? Это ведь не могло быть реальным, да?

Я остановился. Конечно. Они не были реальными. Вот в чем подвох. Они не были реальными. Просто я долго не пил, и теперь бренди слишком сильно дал мне в голову.

– Ха… – Тяжелый смешок вырвался из моего рта. – Ха-ха-ха-ха!

Господи, какой же я идиот! Их ведь не было! Просто ко мне пришла белочка, которую в простонародье называют белой горячкой! Мне стукнуло в голову! А я, придурок такой, испугался! Рванул как в жопу ужаленный! Упал, любимые джинсы порвал!

Пальцами я нащупал крестик на своей груди. Да, я просто нахрюкался. Меня повело, а я и не понял. Не было там никаких фигур. Я просто пьян, и мне чудится. Тяжелый выдох, шаг вперед, надорванный смешок. Боже, рассказать бы об этом Гейлу. Вот он посмеется! Да я сам над собой смеюсь. Лорела взволновал, себя покалечил, малолетний идиот. И ради чего? Ради глюков. Все. Завязываю с алкоголем. В жопу его, если мне такая дичь каждый раз видеться будет.

И лес уже не кажется таким страшным. Нет там ничего, глюк все. Шагать, правда, все так же тяжело, в груди все спирает, а боль постепенно приходит в изодранные колени. Но все уже хорошо. Вон едет машина по дороге. Водители здесь медленно катаются, я сейчас посмотрю на машину, и ничего не увижу за спиной ее водителя.

Ой. Это машина Лорела. Черт, он все-таки сорвался с места ради меня.

– Мортем! – Как он только в дерево не впилился с такой-то резкой стоянкой? Из машины вылетел, как будто за ним все черти Ада гонятся.

– А, Лорел. Привет. – Я вяленько махнул ему рукой. Дай Бог ничего за его спиной не увижу.

И не увидел. Лорел как Лорел. Обычный такой, стандартный. В черных рубашке, жилетке, брюках – его стандартная форма работника магазина ритуальных услуг. Взрывает каблуками туфель песок под ногами и рвется ко мне. Он сильно припадает на левую ногу – та вся была в шрамах, которые, как он говорил, остались после аварии. Я, в состоянии полубессознательного, пялюсь на эту ногу, вяленько размышляя о том, что ему нельзя ее сильно напрягать. На голове у Лорела атас, это я понимаю, когда он подходит ко мне, а я наконец отрываю взгляд от его ноги и перевожу на голову. Короткие волосы растрепанны, почти дыбом стоят, и это при том, что Лорел любит порядок на своей голове. Мне становится невероятно стыдно, и я пытаясь запоздало прикрыть ободранные коленки обрывками джинс.

– Боже, Мортем, что с тобой случилось? – Он остановился рядом со мной, торопливо осмотрел. Похоже, я выгляжу плохо – его лицо все скривилось, а в глазах появилась не то тревога, не то ужас. – Ты в порядке? Как себя чувствуешь?

– Нормально, все нормально, я просто упал сильно, ну и… – щеки начинают гореть. Это же надо так опозориться. Пьянь малолетняя.

– Идем в машину. Твои колени выглядят кошмарно. – Он идет рядом, готовый в случае моей слабости подхватить и понести. Душу греет это «рядом». Особенно от него.

– Спасибо. – Я сажусь на переднее сидение, кладу рюкзак на колени и пристегиваюсь. Стыд и благодарность смешиваются в груди, и теперь там больше нет этого безотчетного страха перед неизвестным. Мне тепло и радостно – Лорел заботится обо мне, мне стыдно и боязно – я сорвал его с рабочего места. – Прости, я тебя так встревожил этим дурацким звонком.

– Все в порядке – Но он улыбается, садясь за руль своего пежо. – Я и сам собирался тебе звонить. Ты просто немного опередил меня с этим, вот и все.

Я знаю, что он лжет. Он всегда стесняется мне звонить. Говорит – что я тебе, парень что ли (при этом он всегда странно кривился, очевидно потому, что не испытывал теплых чувств к представителям ЛГБТ), или мамочка заботливая? Я не подтверждал этого, но и не отрицал. Пацаны мне бы потом прохода не давали, если бы Лорел звонил. Они и так периодически подшучивали, не переметнулся ли я на противоположную сторону влечения. Как хорошо, что они все еще не знали о моих предпочтениях.

– Подожди-ка… – Лорел, перед тем как завести автомобиль, залез в бардачок, почти завалившись мне на колени. Я же мог только отводить глаза от его коротко постриженного затылка и кусать губы. – На, протри коленки. Не шибко что, но и так сойдет.

Он поднимается, а затем протягивает мне упаковку влажных салфеток. Я хватаю ее дрожащими пальцами, тут же распаковывая. Лорел улыбается и заводит автомобиль. Тот кряхтит и тарахтит, в салоне начинает ощутимо потряхивать. Грэхэм морщится и тихо ругает непослушную старую машину, упорно ворочая ключом в замке зажигания. Я же в свою очередь стираю кровь и грязь с коленок, хмуря брови от ощутимых уколов боли в мелких ранках. Повреждения оказываются несерьезными – так, верхний слой кожи содрал. Но крови много – первая салфетка оказалась вся в красных разводах, а я только одну коленку протер.

– Да неужели! – Машина наконец завелась только когда я приступил к протиранию второй коленки. Нас сильно дернуло, двигатель взревел и тут же утих, бурча и урча. – Бросай на пол, я все равно сегодня хотел убраться в салоне. – и это прежде, чем я даже рот успел раскрыть о том, куда деть использованные салфетки.

Ну, на пол так на пол. Я придавливаю обе салфетки мыском кроссовка, чтобы они никуда не делись. Лорел вдавливает педаль газа, выжимая из старичка-пежо все, что тот может предложить. Вжавшись спиной в сидение, я смотрю в свой рюкзак и молчу. Совсем не знаю, что сказать. Я виноват перед Лорелом. Не являясь ему ни сыном, ни таким уж близким другом, ни тем более любовником, я сорвал его с места, вынудил приехать за мной. И все почему? Потому что я словил чертову белочку!

– Можно задать один нескромный и некультурный вопрос? – Я осторожно киваю, все еще не смотря ни на Грэхэма, ни на проносящиеся за лобовым стеклом пейзажи. – У тебя остался еще алкоголь?

– Что? – Я резко поворачиваю к нему голову, с удивлением смотря на довольное улыбающееся лицо, на котором не осталось больше места волнению. Куда что делось – не пойму. – А… Нет… Но как ты понял? От меня что, так воняет? – Сволочь-Гейл. Говорил ведь, что пролитое на футболку бренди не учуять не возможно, но нет же, он же чист и невинен, и вообще до Лорела не дойдет! Еще больше стыда на мою голову.

– Так, слегка. – Грэхэм чуть ухмыляется. – Жаль. А то я уж думал устроить вечеринку на двоих.

– Зато у меня есть тортик. – Я слегка расслабляюсь. Лорел не злится, это хорошо. Папа меня бы уже давно так отдубасил, что мало не показалось бы. – Твой любимый, шоколадный.

– Ууу, кто-то читает мои мысли. – Переливчатый смех вновь напоминает мне о встреченной сегодня девушке. И все же, чем-то ее голос был похож на голос моего соседа.

– Я тоже торт прикупил. Безешный, прямо как ты любишь. – Мать моя мужчина, вот теперь я еще больше захотел домой! А еще – крепко обнять Лорела в благодарность за все, что он для меня делает.

– Да не надо было… У меня совсем нет денег, чтобы заплатить за него да и не хочу я сладостей сегодня. – Блин, он на меня так раскошелился. А у меня действительно совсем не осталось денег заплатить ему за вкусняшки.

– Боже, Мортем, еще скажи, что ты безешные торты разлюбил. – Лорел отрицательно качает головой, все больше и больше вгоняя меня в краску. – Считай это моим тебе подарком за помощь по дому.

Мне остается только заткнуться и до конца поездки прятать за волосами красные щеки и уши. Лорел умеет смущать, тут уж ничего не скажешь.

По приезде на кладбище обнаруживается маленькая проблема.

– Тссс. – Выйти из машины оказывается тяжелее, чем в нее залезть. Боль вернулась в полном размере и теперь обжигала мои колени раскаленными прутьями.

– Помочь? – Лорел снова рядом, готов подержать.

– Нет, не надо. Я не настолько слаб, чтобы меня нужно было поддерживать. – Получается чуть грубее, чем я хотел, но исправлять уже никак. Сказанного не вернуть.

– Как хочешь. – Лорел запирает машину, стоящую как и обычно в небольшом закутке за магазином, а затем поворачивается ко мне. – Я пойду обратно на рабочее место. Ты со мной или домой пойдешь?

– Домой. – Я, конечно, хотел бы потискать Пуфика, но чувство неоплаченного долга, ну, и малость боль в нога, гонят меня в пределы дома могильщика.

– Хорошо. – Лорел отдергивает чуть задравшиеся манжеты рубашки пуговицы на которых в тусклых лучах солнца слабо поблескивают медным отблеском. – В холодильнике есть остатки вчерашней курицы и макароны, сигареты я оставил на подоконнике на кухне.

– Спасибо. – Я пытаюсь тоже улыбнуться, но получается слишком наигранно и неестественно.

Лорел только усмехается и уходит – прямиком к двери в магазин ритуальных услуг. Я же в свою очередь обхожу магазин, выхожу на полянку перед ним и тороплюсь домой по знакомой до мельчайшего камушка дороге.

Дом встречает меня тишиной и полным спокойствием. Я бросаю рюкзак в прихожей, стягиваю кроссовок с левой ноги правой, а с правой – левой. Сразу хочется на все забить – в доме приходит расслабление, покой и умиротворение, которые очень нужны моему натерпевшемуся сегодня мозгу. Но вместо того, что бы пойти и завалится на кровать, я плетусь на кухню. Есть хочется больше, чем лежать, да и коленки нужно обработать.

Помыв руки под струей холодной воды, я снимаю порванные джинсы и вешаю их на спинку своего стула. Интересно, у меня получится их потом зашить или можно сразу выбрасывать? Копясь в аптечке, что находится в шкафчике столешницы, я думаю только об этом. Вовсе не о том, что видел сегодня и как можно объяснить этот кошмар, нет конечно. Только о том, удастся ли зашить любимые джинсы. О, вот и перекись, а рядом с ней и ватка. Стул, по утрам всегда жесткий и неудобный, сейчас кажется невероятно мягким. Я ставлю пятку на сидение, открываю перекись, сдабриваю ей обильный кусочек ватки и, зажмурившись, прижимаю к ссадинам на левой коленке. Перекись пенится, легкий укол боли пронзает кожу, но я расслабленно выдыхаю. С левой коленки я постепенно перехожу на правую. Забавно, но на ней ссадина прошлась как раз над старым шрамиком от падения с велосипеда. Я тогда в первый раз катался, бабушка за мной уследить не смогла. Мое падение было не то что бы крутым или эпичным – я перекувыркнулся через руль, затем еще раз через голову и смачно проскользил лицом по земле. Коленка нашла на камень, кожу рассекло до кости. Естественно, шрам остался. И вот теперь я обрабатываю ссадинки над этим памятным шрамиком. С теплом я вспоминаю, как бабушка ворожила над раной – звонила в скорую, забирала оттуда после первичной обработки, отказывалась пускать ко мне ноющих о моей тупости и несовершенстве родителей. Потом она готовила какие-то специальные мази – сама, из незнакомых мне трав. Это было смешно и удивительно, но рана зажила от них быстро.

Тепло воспоминаний тонет в холоде реальности. Мне больше не семь. Бабушки больше нет, теперь я сам по себе. Забота обо мне – моя забота. Я откладываю в сторону ватку, посильнее кутаюсь в мешковатую футболку, поднимаю ноги на стул. Положив голову на сложенные на коленях руки, я тяжело выдыхаю. Надоело. Я каждый день стою из себя хер знает кого. Улыбаюсь, шучу глупые шутки, радую свою банду тупой шелухой, совершаю необдуманные поступки. И все ради чего? Ради… Да черт его знает, ради чего. Наверное, ради того, чтобы сохранить хотя бы остатки своей личности. После смерти бабушки во мне что-то сломалось, переменилось – я больше не я. Я себя больше не узнаю, как бы не хотел. Я хочу измениться, но лишь глубже ухожу на дно. Раньше я был прилежным учеником с шалопаистым характером и склонностью к выделыванию всякой чертовщины. Теперь я – худший кошмар учителей, который утягивает за собой во тьму всех своих друзей. Стандартный подросток в Сван Вейли, маленьком маргинальном городке северной Калифорнии. Уверен, к двадцати пяти я сопьюсь и сдохну под мостом от отравления паленым алкоголем или чем похуже. И даже Лорел не спасет меня от этой участи.

Желудок напоминает о себе громким бурчанием. Я распрямляюсь, шумно вздыхаю. Лениво поднявшись, прохожу до холодильника и заглядываю в него. На второй полочке стоит одинокая сковородка со вчерашними куриными голяшками. И торт. Мой любимый торт, с кремовыми розочками на нем. Его я отложу на потом. Курицу же я даже греть не хочу. Вытащив сковородку на печку, я открываю ее, достаю из шкафчика тарелку и кладу на нее ледяную куриную ножку. Жир и сок на ней замерзли, майонезные разводы застыли, но я смотрю на это как на несущественную проблему. Достав из все того же шкафчика вилку, я возвращаюсь за стол. Потом верну сковородку в холодильник. Сейчас поем, вернусь в мир реальный из своих тупых депрессивных мыслей и снова буду активным и лже-жизнерадостным. Замечательно.

Жуя холодный, пресный и скользкий кусок курицы в желе, я мельком глянул в окно. И тут же моя нижняя челюсть поползла вниз, а полупережеванная курица стала грозиться выпасть обратно на тарелку.

За окном стояло… Нечто. Слишком часто я говорю это за сегодняшний день, но иначе как нечто эту хрень не назвать. Оно не было дымным. Скорее расплывчатым и нечетким, как фигура в тумане. Нечто отдаленно напоминало человека – фигура, ее строение и все дела. Я пару раз моргнул, надеясь, что хрень пропадет, но она не пропала. Наоборот – стала еще ближе к окну, почти прижавшись к нему своим расплывчатым лицом.

– Да что, блять, не так с сегодняшним днем?! – Я чуть не подавился курятиной, задыхаясь от возмущения. – Нахуй, нахуй дешевое бренди, чтоб я еще раз его выпил! – Меня когда-нибудь вообще отпустит или я могу до завтра облегчения не ждать?

– При… – Окно открыто? Да нет, закрыто. Откуда ветер дует? – …вет. – Стоп. Неет, нееет. Я отказываюсь верить.

Хрень, прижавшаяся к стеклу, стала чуть отчетливее. Черты лица оказались женскими – расплывчатые пухлые губы, более аккуратные формы, теряющиеся на фоне кустов за окном длинные волосы. Хрень была недурна собой – я мог различить прямой длинный нос, узкие аккуратные брови и большущие глубоко посаженные глаза, смотрящие прямо на меня. Удивительно, но холодком не веяло, как это бывало с героями тупых историй про призраков. Сколько я за день сказал слово тупых? Много, окей.

– При… вет. – Хрень, очевидно, разговаривала. В моей голове. Все. Край. Я все же сбрендил.

– О нет, нет-нет-нет, пошла нахуй. – Призрачная фигура за окном начала скрести пальцами по стеклу. Мордашка ее, еще точнее проступившая в воздухе, стала грустной и молящей. – Нахуй пошла! Фу, глюки, уходите!

Но глюки никуда не девались.

– Так, ну все, пора с этим юмором заканчивать. – Я встаю из-за стола, оставляя недоеденную голяшку. Работа поможет мне справится с наваждением, я надеюсь.

Я решаю протереть пыль. Ради этого иду в санузел – маленькую комнатку по соседству с моей, которая совместила в себе и ванную, и туалет. Закрыв за собой дверь в нее, я остаюсь один на один со стенами. Тут окон нет – только светлая плитка стен, белая раковина по правую руку, глубокая белая ванна с синей шторкой с дельфинчиками прямо передо мной и белый же туалет с освежителями, в рядок стоящими на бачке. Особо я здесь не задерживаюсь, хотя и хочу. Я залезаю в шкафчик под раковиной, вытаскиваю оттуда старую желтую тряпку, смачиваю ее водой и выхожу обратно в коридор. И прямиком в свою комнату.

В общем, по дому я совершаю своеобразный обход. Ничто не остается не протертым. Я даже в комнату Лорела заглянул. Протер весь на удивление чистый рабочий стол, разобрав крупные стопки бумаг и залез во все его полочки, с некоторым разочарованием растолкав лежащие там запасные канцелярские принадлежности (ручки, карандаши, ластики, точилки, даже акварельные краски и кисточки нашлись), мелкие украшения (кулон-кошка на медной цепочке, наборы пуговиц и парочку колец), голубую запертую шкатулку, исписанные его неаккуратным кривоватым подчерком листы бумаги и черные закрытые коробочки со всякой мелочью; протер белый подоконник со стоящими на нем керамическими горшками с живенькими декабристами и фиалками, деревянной небольшой кошечкой со смешной мордашкой и фигуркой кошки манеки-неко, работающей от солнечных батареек и машущей мне своей золотой лапкой; смахнул пыль с крышки и экрана старенького нетбука; вытер пыль с изголовья аккуратно заправленной черной кровати, переставив стоящие там пустые пластмассовые вазы в цветочных узорах и светлую фоторамку с фотографией заката в ней; убрался по краям полок книжного шкафчика, зависнув за изучением цветастых корешков и решившись позже выпросить у Лорела почитать «Террор» Симмонса и «Книжного вора» Зусака; влез в платяной шкаф, пройдясь по полкам рядом с основной секцией, переворошив скупые запасы разноцветных свитеров, джемперов, брюк и галстуков; не обошел стороной тумбочку у кровати, на которой находились электронные часы, пустой стеклянный стакан и полупустая пачка неизвестных мне таблеток. Словом, не забыл ничего. Пыли оказалось, как назло, немного. Лорел, видно, не так давно убрался, облегчив мне задачу.

Момент возвращения в коридор я оттягивал как можно дольше, стоя перед дубовой дверью комнаты Лорела. Я топтался по темно-зеленому ворсовому ковру, скрывающему бетонный пол, бегал взглядом по выкрашенным в болотно-зеленый стенам, на которых тут и там красовались фоторамки с пейзажами. А еще – судорожно искал, что бы протереть. Я боялся, что мои галлюцинации продолжатся, как только я вернусь на кухню, чтобы протереть пыль и там. Но, не найдя ничего, чего не коснулась бы моя рука, я таки решился выйти. Осторожно выглянув в коридор, я осмотрелся. Но ничего не было – ни за окном, ни в самом коридоре. Я был один, а за закрытым окном расстилался безрадостный вид – снова затянувшееся серыми тучами небо, унылый кованный забор со следами ржавчины, небольшой остов леса и могилы, могилы, могилы. Много могил, в общем. Но больше ни одной расплывчатой фигуры.

Я приободрился, что уж тут говорить. Смело вышел в коридор, захлопнув за собой дверь комнаты Лорела, широким шагом направился на кухню, собираясь протереть пыль на подоконнике и шкафчике, а затем забрать свои джинсы и попытаться зашить их. Но лучше бы я не делал этого.

– Ай, блять! – Галюнов стало только больше. Теперь за окном стояла не только расплывчатая девушка, но и еще несколько ребят. Хотя почему ребят, вот там, за спиной первого глюка, стоит глюк с лицом старой женщины. – Да ну еш вашу мать! Я брежу, просто брежу. Все, к черту все, к черту все.

Тряпка остается лежать на чистеньком подоконнике, я же подхватываю джинсы и направляюсь в свою комнату.

Надеюсь, хоть там глюки оставят меня в покое!

========== Когда лучше жить в неведении ==========

Я точно сошел с ума. Иначе я это описать уже никак не могу.

Я уже второй день сижу дома и носа за дверь не показываю, сославшись на то, что заболел. А все почему? Да потому, что за дверьми меня ожидают эти уродцы расплывчатые! Они прямо там, за стенами, бродят, заглядывая в окна и мучая меня своими взглядами. Я постоянно слышу их шелестение, вижу их расплывчатые движения, и это просто безумно и невероятно.

Сейчас я лежу, с головой закутавшись в одеяло, и сижу в интернете со своего старенького планшета. Вожу по его расколотому стеклу и набираю в гугле уже сотый отличный от других запрос на тему «что делать, если я вижу призраков». Большая часть найденного мной материала советовала в срочном порядке обратится к психологам/психиатрам/психоаналитикам, нужное подчеркнуть, потому что в основном была на тему шизофрении. Но я все надеялся, что это не шизофрения, и отчаянно искал глубже. Например, сайты с оккультной тематикой. Та психичка в переулке точно меня с ума свела. Я не великий скептик, нет, я люблю фантастику и фэнтези, всякую мистику, я даже верю, что где-то что-то странное точно есть. Но, блять, не настолько же! Не так же прямо и резко!

Ничего стоящего не находил. Двигал пальцем по экрану, крутя ниже, мимо отмеченных бордовым надписей, в поисках того, что я еще не видел. Это чистейшее безумие. Я кусаю губы и хмурю брови. Кто узнает, что я такой херью несусветной занимаюсь, точно меня в психушку отдаст.

– Эндже… – ну началось опять по новой.

– Нахуй пошли, мрази расплывчатые! – как хорошо, что Лорел на работе. Сегодня пятница, хороший день, он еще на работе. Но вот завтра и послезавтра так проколоться уже будет нельзя, потому что мой сосед и так уже напереживался за меня так, что супчики стал старательно варганить.

– Энджел… – но они не шли.

Как же меня это достало! Интернет ничего не дает, расплывчатые ублюдки никуда не деваются, а моя крыша в скорости реально поедет от градуса безумия в атмосфере! Скоро идея найти ту психичку перестанет казаться мне глупой. Если она что-то знает, то, думаю, я в скором времени рискну выйти за дверь и пойти искать ее по всему городу. Но в том-то и проблема – я не знаю, знает ли она хоть что-то сверх того бреда, что вылила на меня в первую нашу встречу. Я даже не сильно-то помню, как ее звали. Се. Селена или Силия, я хрен знает.

– Энджел… – я стараюсь забить свою голову любым шумом, пусть даже самым тупым, лишь бы не слышать призывы обратить на них внимания от силуэтов за окном.

– Да знаете вы мое имя, знаете! Что еще скажете, умники? – это реально похоже на разговоры с самим собой. Я сижу под одеялом в одних трусах, пялюсь в планшет и ору на окно. Ну чем не сумасшедший? – Лучше подскажите, как ту ненормальную зовут, с которой все это и началось! – просить что-то у странных тварей – последнее дело. Но я в отчаянии, так что и это уже не кажется плохой идеей.

– Селина… Селина… – стоп, что?!

Я подрываюсь с кровати, откидывая беднягу-планшет прямиком в стену. Завернувшись в одеяло, путаясь в его краях, я подбегаю к окну, за которым стоит целая ватага расплывающихся теней.

– Вы серьезно знаете, как ее зовут? – прижавшись лицом к стеклу, я шепчу это, смотря прямо в глаза длинноволосой девчушке с огромными щеками. Ну, как в глаза… Если эти расплывающиеся точечки можно назвать глазами, именно в них я и смотрю. – Знаете?

– У… – она кивает, а стоящие за ней повторяют. Брр, мурашки по коже бегут от этой их синхронности. Хотя казалось бы, и так стремно, но всегда есть куда расти!

– А найти ее как – знаете? – если они и это мне скажут, я не знаю даже, что буду делать. Личные поисковые призраки. Оборжаться.

– Зна-ем. – девочка за окном прикладывает ладошку к очертаниям моей. Мертвенный холод обжигает – он чувствуется даже сквозь толстое стекло, и меня пробирает до самых костей.

– Провести сможете? – это странно, я знаю. Но я должен узнать, что это такое и почему со мной это происходит! Два дня мучений в поисках информации в интернете не должны пройти даром.

– Да-а.

– Ну значит и поведете! – надо одеться. И быстрее, пока мозги не перезагрузились от всей странности ситуации.

Я кое-как напяливаю на себя широченные мешковатые штаны, потому что в гардеробе у меня остались только они и парочка тонких летних, а на улице чай не май… А, нет, май, только очень хреновый, холодный и мрачный. В общем, еще раз почтив память выброшенным без шанса на починку джинсам, я кое-как влезаю в слишком большие штаны-милитари, затягиваю на поясе ремень, влезаю в не менее мешковатую темно-серую кофту с высоким воротом и, захватив крестик и рюкзак, несусь к дверям. Волосы не расчесываю, хотя стоило бы, потому что тот колтун, что у меня сейчас на голове, прической не назвать даже с натяжкой. Но уже и все равно. Дай Бог импульс не закончится у дверей. И почему мне раньше в голову не пришло спросить о странной девушке у силуэтов? Блять, сам удивляюсь своим мыслям! Ну тупо же, тупо! Но я это делаю и в основном как раз потому, что это тупо и странно, а мне осточертело сидеть в четырех стенах и кипятком писаться от страха перед неизвестностью.

Девочка-силуэт встречает меня у двери. Буквально стоит на пороге и ждет, пялясь на дверь неотрывно. Выйдя за дверь, я чуть было не развернулся, отмахнувшись от всех желаний разом. Я себя на месте удержал только силой воли и дерзостью!

– Веди. – холодно-то как. Ветерок проникает под одежду на раз-два, и меня от его холодных касаний трясет поболее, чем от вида стоящего передо мной силуэта. Двадцатое мая, как же.

Расплывчатая фигура кивает, поворачивается и, не касаясь земли ногами, двигается вперед. Едва сдержав еще один порыв рвануть отсюда птичкой обратно под защиту стен, я бреду за ней по тропинке. Смотреть стараюсь куда угодно, но не нее. К примеру, на затянутое серым маревом небо. Низко нависшие над городом тучи гонятся ветром куда-то в неизвестность, в воздухе пахнет влагой и озоном, но дождь все никак не окропит землю первыми своими каплями. Вот уже два дня эти тучи висят на одном месте и навевают мрачную атмосферу на и без того безрадостный городок. Стыло и убого, так плохо, что от всего окружения тошнить начинает, хотя колючие кусты шиповника распустились первыми аленькими цветочками, а фиалки покачивают тонкими цветочками от любого холодного порыва ветра.

Проходя мимо окна, я пригибаюсь, надеясь не попасться на глаза Пуфику или, что еще хуже, Лорелу. Могильщик меня никуда не пустит. Вернет домой, посадит за стол и начнет кормить супом, который у него, бесспорно, прекрасен и вкусен, но мне сейчас не нужен. К тому же, он совершенно не обрадуется моей отлучке в город, пока я «болею». Так что лучше бы ему не знать, где я шляюсь. И с кем – тоже.

Но предательская кошачья морда валит всю операцию. Уже на полянке я слышу, как за моей спиной открывается дверь, а на улицу с громким мяуканьем бежит пушистый черный комок.

– Мортем! – голос Лорела полнится недовольством и тревогой. Я прямо представляю его сейчас – сведенные к переносице широкие брови, напряженные острые плечи, тяжелый взгляд.

– Прости, мне надо уйти кое-куда. – бежать, бежать, да так, чтобы он не догнал. Обычно это не сложно – со своей хромой ногой Лорел быстро не бегает, но и я сейчас не эталон здоровья и готовности к физическим упражнениям. Мои колени все еще противно ноют, когда я пытаюсь припустить вперед.