Текст книги "Хаос: Наследник Ведьмы (СИ)"

Автор книги: Genesis in Hell

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)

– Он и есть шире. – Лорел скидывает осколки в небольшую горку. Я вижу, как под тканью так и не снятой черной рубашки подрагивают его плечи.

– А что, если ведьмаки, ведьмы, Боги… Все они существуют? – я вижу, как он вздрагивает, словно бы от удара.

– Боже, Мортем, откуда ты этого нахватался? Не неси глупости, нет ни ведьмаков, ни Богов. Это все человеческие глупости, которые мы же придумали и мы же признали реальными. – Лорел яростно сбрасывает еще кучку осколков в горку и продолжает. Как жаль, что я не вижу его лица.

– Прости… – я опять помешал ему. Действительно, что за чушь я несу? Лорел – обычный человек, он не видит того, что вижу я. Он не ввязался в то, во что ввязался я. – Прости, что потревожил тебя со своими бреднями. Давай я принесу пока тряпку и помогу тебе.

– Мортем, не надо. – но я не слушаю его.

Забежав в ванную, я закрываюсь в ней и опираюсь на дверь. Только сейчас я начинаю понимать, на что подписался. Самим фактом рождения я, похоже, проложил линию, разделяющую меня и обычных людей. Что бы со мной не происходило, что бы я не видел, об этом не должны знать обычные люди. Ни Лорел, ни Гейл – я не смогу с ними поделиться своими тревогами и страхами. Ведь если я начну говорить им, что вижу призраков, они посчитают меня сумасшедшим. Просто не поймут. Нет, я не скажу, что не мечтал быть особенным. В глубине души мне всегда хотелось быть необычным. Хотя бы настолько, чтобы уехать из нашего маленького городка в Лос-Анджелес, а если уж совсем повезет, так и вовсе в Нью-Йорк перебраться. Но я никогда не хотел обладать фантастическими силами! Это был не мой удел. Я верил, что в мире есть настоящие экстрасенсы, ведьмы, да даже оборотни. Но самому оказаться в их числе мне не хотелось. Потому что это огромный груз, от которого, как и сказала Селина, избавиться можно только со смертью.

Почему все не могло быть просто и очевидно? Почему этот мир должен был оказаться многослойным и с темной стороной, как в книгах? И почему именно я должен был во все это окунуться с головой?

Забить бы на все и уйти в запой. Но Лорела расстраивать еще больше я не хочу.

Пытаясь откинуть неприятные мысли, я подошел к раковине и залез в шкафчик под ней. Достал оттуда небольшую желтую тряпку, намочил ее, отжал. На автомате направился на кухню, едва ли осматриваясь по сторонам. Мне хотелось спрятаться от всего этого мира – запал исследователя пропал, когда до меня наконец дошел главный подвох всей этой истории с ведьмаками и артеками.

– Вот, держи. – Лорел все еще корячился на полу, собирая последние крупные осколки чашки. Значит, моя рефлексия заняла совсем немного времени.

– Спасибо, но я бы и сам сходил. Кидай на пол. – я так и сделал, подходя поближе к Лорелу.

В темной луже чая я увидел проблески алого.

– Ты порезался? – красное очевидно было кровью, потому что расплывалось и расползалось от любого движения лужи.

– Не сильно, не тревожься. – не тревожиться тут нужно только тебе. Когда Лорел говорит односложными фразами – дело плохо. Он жутко болтливый, и говорить так не в его стиле.

– В смысле не тревожиться? Я твой сосед или кто? – я пытаюсь подшутить, но все неправильно и криво.

Действительно, кто я ему? Едва ли друг – мы с ним нередко обсуждаем книги и фильмы, но это с натяжкой можно назвать дружбой из-за моего к нему отношения. Я ему не сын – я не хочу второго отца, мне одного хватало с лихвой. Любовники? Нет. Я бисексуал, да. Признал это давно, понял еще раньше и проблем не испытывал хотя бы потому, что меня больше тянуло к девушкам, хотя и на парней я иногда заглядывался (в рамках приличия, так, чтобы не получить в глаз от гомофобно настроенного человека). Моя бисексуальная натура не была бы против платонических отношений с таким мужчиной, как Лорел. Я мог бы даже сказать, что в какой-то мере влюблен в него, потому что засматривался на него больше, чем на любого другого мужчину в своей жизни. Но разница в возрасте и гетеросексуальность Грэхема ставили крест на любой возможности отношений с ним. Так кто я ему? Скорее всего, что-то усредненное между другом и сыном, если я мог говорить за него.

– Мортем, я сам все сделаю. Иди спать. – он не намерен был отвечать на мои вопросы.

– Как хочешь.

Отшитый и непризнанный, я развернулся и ушел. Лорела не переубедить – он уперт до ужаса, когда дело касается исправления собственных косяков.

Зайдя в комнату, я добрался до кровати и рухнул на нее с тяжелым выдохом. За окном моей комнаты ходили тени, нашептывающие мне свои проклятия. Я был измотан и растерян. Я хотел потеряться в темноте своей комнаты навсегда. Так, чтобы проснувшись завтра, я не имел представления ни о каких ведьмаках и артеках, иных мирах и невидимых существах с ними связанных. Так, чтобы проснувшись завтра, я потерял все силы и стал снова просто Мортемом Ирвингом – мальчиком, который не стремился ни к чему, кроме как с саморазрушению и моральному разложению.

– Пусть я проснусь и все это кончится. – я зарываюсь в одеяло и подушки, прячась от этого мира, от непонятных событий и от себя самого. Мой голос чуть подрагивает, а в горле рождается крик, который я душу до того, как он сорвется с моих губ.

Я найду силы принять и понять это. Как принял и понял смерть бабушки.

Бабушка, почему ты оставила меня? Как многому ты могла научить меня, если бы не умерла так рано? Было бы мне легче смириться с происходящим, если бы это рассказала мне ты? Бабушка, я скучаю по тебе.

Уставшее от постоянных мыслительных процессов сознание оказывается измотано сильнее, чем я мог себе представить. Я проваливаюсь в тяжелый сон без сновидений быстрее, чем успеваю найти ответы на мучащие меня вопросы.

***

Утром позвонил Селине. Сказал, что я, наверное, готов узнать больше. Это было действительно так – за ночь ко мне вернулась некоторая часть утраченных сил и желания знать больше, а ощущение физической измотанности, преследовавшее меня три дня к ряду, ослабло. Она пробурчала в трубку что-то неразборчивое, затем отдала трубку кому-то еще. Этот кто-то – по голосу я так и смог определить, девушка это или парень – назначил мне встречу в два у мэрии в Сентер. Он раздраконил мое любопытство увещеваниями о том, что расскажет мне больше о моей силе и моем роде, а затем отключился, даже не дав ответить. Очевидно, решил дать мне волю самому решать, нужно ли мне все это или все же стоит идти на все четыре стороны.

Но отступать я был не намерен. Не снова. Мортем Ирвинг не станет отступать от того, что сулит деньги, а также удовлетворяет его любопытство.

В два я был уже у мэрии. В своих мешковатых вчерашних штанах и майке, подчеркивающей всю мою худобу и тщедушность, я выглядел глупо среди разодетых офисных работников. Взъерошенный, с дешевыми серебряными сережками-капельками в ушах и гвоздиками в хрящиках, с шариком в губе и цветными красными линзами в глазах, с огромными мешками под глазами я казался диким отребьем. По крайней мере, им. Самым обычным людям, которые жили работой и существовали в рамках порядка и приличия. Рядом с мэрией, этим высоким зданием с белыми мраморными колоннами на входе, дверью из матового пуленепробиваемого стекла, лепнинами и гравюрами по стенам, куполообразной стеклянной крышей и несколькими этажами рабочих кабинетов разного назначений, я был лишним. Этакой выбивающейся шестеренкой. С площади перед мэрией на меня сверху вниз взирал первый мэр города – Гордон Лэмстед. Его мраморная статуя бросала длинную тень, и я стоял в ней, уперев взгляд в землю. Со стен мэрии на меня смотрели герои мифов и таращились гипсовые головы мэров прошлого. И они тоже не были довольны. Никто не был мной доволен. Возможно, потому что я сам не был доволен собой.

Я переступал с ноги на ногу на асфальтовой дорожке у дуговой лестницы и ждал. А мимо тек народ. Он расступался вокруг меня, и я чувствовал множественные взгляды такой твари, как толпа. Офисный планктон смотрел на меня с презрением, морщился и торопливо убегал, не желая больше видеть эту выбивающую шестеренку. Я смотрел ему вслед и снова опускал глаза в землю, ощущая себя зверюшкой на цирковой арене. Мне было неуютно и противно. И даже теплый свет наконец выглянувшего из-за туч солнца не мог развеять этого неудобства.

Когда уже придет этот мой проводник? Терпеть не могу Сентер. Не так сильно, как, к примеру, родительский дом, но тоже сильно.

– Ты – Мортем Ирвинг? – неужели?!

Я поворачиваю голову влево на голос.

– Да, я. – я мог бы сказать что-то более звучное и язвительное и все это точно не тем голосом, который прозвучал сейчас. Но как еще я мог говорить перед таким человеком?

Это была девушка. Но понять я это смог только по форме лица – более нежной и округлой, чем может быть у парня. Длинные темные волосы ее были собраны в хвост на затылке и спадали до плеч, а свободная челка закрывала левый глаз. Она плотно сжимала и без того тонкие губы и подслеповато щурила серые глаза. Мешковатая клетчатая рубашка скрывала и без того маленькую грудь, а мешковатые темные джинсы не давали понять, какого размера ее бедра и есть ли у нее что-то между ног. Но это точно была девушка. Наверное.

– Отлично. – даже голос хриплый, низковатый. Пацанский, словом. Я мог бы даже сказать, знатно прокуренный. – Меня зовут Ева Канви. С сегодняшнего дня я твой преподаватель, учитель, мать, отец и лучший друг в одном флаконе. Спрашивай у меня все, что в твою башку взбредет. Я постараюсь ответить, если это будет в моих силах. – ну, хотя бы с полом определились.

– Вопросов у меня дохренилион, будь готова чесать языком пару часов кряду. – я чувствовал в ней что-то свое. Не то что бы родственное или близкое, но что-то, что позволяло общаться с ней свободно. – Но для начала – свалим куда-нибудь подальше отсюда. Меня корежит от этого места не по-детски.

– Веди. Я здесь не сильно ориентируюсь. – да с радостью, подруга!

Я готов идти куда угодно. Лишь бы подальше от Сентра. Но некоторое направление у меня есть. И это – Макдоналдс в Олдене, районе внутри района. Сван Вейли вообще маленький город, районы в нем не делятся на внутренние или что-то такое. Но Олден был особенным. Этот фешенебельный район города отказался считаться частью в основном простенького и бедноватого Гринери и объявил себя обособленным от него. Позже это оказалось закреплено на уровне города и бац – еще один район. Я хорошо знаю этот рассадник выпендрежничества и задолизательства всем соседям до пятого колена. Потому что я сам из Олдена. Вернее, был когда-то, пока не отказался от своих родителей и не сбежал от них ко всем чертям.

Жителей Олдена можно на примере моих родителей рассматривать – разницы никакой. На людях мы цветочки, а дома превращаемся в тиранов. Мило. Просто очаровательно.

Я жуткий фанат Макдоналдса. Я мог бы обойтись и без него, да. Но я безумно люблю ванильную колу, продающуюся там. Вот просто до сумасшествия обожаю эту неполезную, но вкусную газировку. И то, что там работает соседский мальчик, меня остановить не может. И пусть он кошмарный ябеда. И пусть как только он увидит меня с Евой, он все растрындит своим родителям, а те в свою очередь пойдут и все расскажут моим родителям. Мне даже насрать, если в итоге круг замкнется, когда мать с отцом придут в школу орать и возмущаться, что я со всякими педиками-нехристями гуляю. Я просто покажу им по факу с правой и с левой руки, зная, что на людях руку на меня поднимать никто не станет, и уйду в закат, от них подальше. Возможно, заодно полюбуюсь красной от гнева папашиной рожей и его немым «как только ты вернешься домой, я из тебя все дерьмо выбью». Это будет страшно до дрожи в коленках, но зато я получу сегодня ванильную колу! Ради этого стоит нарваться на гнев отца.

Пока мы с Евой переходим мост Гордона, что недалеко от мэрии, в моей голове возникает крамольная мысль привлечь к своему увлечению ресторанами быстрого питания со мной Лорела. Попросить его пройтись со мной, зайти в Макдональдс, посидеть за ванильной колой и маффинами. Но я отлично понимаю, что если родители увидят меня в компании со взрослым мужчиной, они не постесняются поступиться принципами и таки привлечь полицию к нашему конфликту. Лорелу тогда будет несдобровать. А меня вернут в семью, которая вот уже три месяца не парится насчет того, что я шляюсь хрен возьми где. Эх, люблю своих родителей. Они не умеют признавать, что не правы. Собственно, как и я.

Гринери мы с Евой проходим быстро. И вот уже нас встречают небольшие домики Олдена за изящными деревянными заборчиками. Все как в утопических фильмах – зеленые сочные лужайки, небольшие приятные на вид домики с треугольными крышами и квадратными окнами, умилительные пухлые гномы, стремные фламинго и заборчики родом из прошлого века. Все фикция, естественно. За деревянными стенами этих домов чего только не творилось вечерами. Громкие ссоры и угрозы – меньшее из зол. И так из дома в дом, от одной лужайки, отличающейся от другой только элементами интерьера, к другой. От однообразия этих домиков начинает подташнивать уже после пары минут пути по ровной плиточной тропинке.

Макдоналдс находится прямо в центре района. Можно сказать, он разбавляет всю эту однообразную мутню, пусть и не сильно. Здесь нет сахарной приторности идеально ровных углов и спрятанных тайн. На белом полу тонким слоем грязь, по небольшим квадратным столикам узорами рассыпаны крошки, на заклеенных рекламным плакатами стеклах налет серого. Из звуков только едва слышный топот ног работников, противный голос Фила, насвистывающий что-то крайне знакомое, да вой ветра в рассохшихся рамах окон. Тускло мерцает экран над кассой, рекламирующий новые бургеры. Народу как всегда нет. Зал почти пуст – только на одном диванчике, что поближе к кассе, расположился какой-то работяга. Ну и черт с ним.

Мы с Евой проходим поближе к кассе и выбираем стол у окна.

– Ты пока посиди тут, а я что-нибудь закажу. – у меня еще осталось немного денег, взятых из копилки при сборах на встречу. На колу как раз хватит.

– Зачем что-то заказывать? Можно так посидеть. – она хмурит широкие брови, но садится на диванчик. Ее крупные ладони ложатся на стол, ни капли не дрожа.

– Ты явно не знакома с нашим Маком. У нас тут даже поссать нельзя сходить, не заказав чего-нибудь. – я, конечно, утрирую. Но просто так сидеть тут действительно не получится, наши кассиры выпрут и не пощадят.

– Ох. Закажи мне тогда кофе. Обычный черный, средний стаканчик. – опершись на стол, я наблюдаю, как Ева выгребает из кармана деньги. В основном, центы.

Набрав нужную сумму, она высыпает монетки в мою протянутую руку, а остальные начинает сгребать обратно в карман.

Кофе и колу я заказываю быстро. Ябеда-Фил со мной не разговаривает, но наблюдает внимательно, подмечая любую деталь, которую можно растрындеть моим родителям. Еву он тоже видит и по тому, как начинают блестеть его глаза, я понимаю, что мне пора готовить уши к крикам, а нервы к испытанию.

– Вот твой кофе. – отдавая Еве стаканчик, я чуть пригибаюсь к ней. Со стороны может показаться, что я хочу ее поцеловать. Слишком поздно я понимаю о том, как это выглядит со стороны. Блин, Фил там, наверное, писается от счастья.

– Ага. А теперь садись, нам нужно о многом поговорить, а времени у меня мало. – и даже спасибо не сказала. Да что там, даже тон с холодно-презрительно на мягкий не сменила. Ну и хрен с тобой. Я такой же, так что не обидно.

Я валюсь на диванчик напротив нее и присасываюсь к бутылочке с колой. Сладкий ванильный вкус выбивает меня из реальности в мир улыбочек и восторга от любимого вкуса. Но девушку я слушаю внимательно и смотрю на нее пристально, хотя за сюрпканьем колы может показаться, что мне все равно. Ева закатывает глаза и начинает, наконец, повествование.

– Честно признаюсь, я не знаю, как это тебе объяснить так, чтобы у тебя в мозгах все сразу уложилось. Мне на все понадобилось около года, но, как ты понимаешь, такого времени у нас нет. Я постараюсь быть понятнее, но ничего не обещаю. – она отпивает кофе, забирая за небольшое бледное ухо длинную прядку, выбившуюся из хвоста. Я замечаю небольшую серьгу в мочке ее уха, но не придаю этому особого значения. – Начну с того, кто такая я и кто такой ты. Понимаешь ли, ведьмаки появились очень давно. Очень, очень давно. Можно сказать, еще на заре человечества. От первого ведьмака пошли другие, от них еще и так далее и так далее. Сначала ведьмаками рождались все дети ведьмака. Но потом началось неумолимое вырождение и ослабевание. Ведьмаки стали рождаться реже, по одному у родителя. Потом еще реже – внуки ведьмака, и то не все. До правнуков не дошло. В этой стадии деградация ведьмачьего гена достигла своего пика. – она отхлебывает еще немного кофе и ерзает на сидении, готовясь сказать что-то важное. Я прекращаю пить колу, внимательно слушая все, что она мне скажет сейчас. Пытаюсь понять и уловить, но чувствую себя так, будто сижу на уроке углубленной истории со знаниями за два класса. – Я как раз из таких. Нас называют Связанными. Мы – слабая версия ведьмаков, не имеющая и половины их силы. Но что-то осталось, тут спорить не стану. Мы все еще связаны с Примумнатусом и можем видеть его существ. Мы способны выходить в транс и перемещать свое сознание по миру. Мы – медиумы и мы же – проклятие ведьмачьих родов. Если в ведьмачьем роде родился Связанный, можно считать, что на этом его история закончена.

– Окей. – я сдерживаю некультурный ик и отлипаю от полупустой баночки с газировкой. Взгляд от стола не отвожу, пытаясь уложить в своей голове новые знания. – Я понял про Связанных. Ну, достаточно понял, наверное. Но что там с ведьмаками?

– Я как раз собиралась к этому перейти. – она посмотрела на меня недовольно, но я не стушевался и не смутился, а ухмыльнулся ей и снова начал пить. – Так вот, сущность ведьмаки. Они – люди с пламенем Души артеков в жилах.

– Постой-постой! Что? Как это вообще могло получится? Какой-то артек что, замутил с человеком и породил ведьмаков? – я мог предположить, что ведьмаки как-то связаны с этими самыми артеками, но чтобы они сами имели в себе их частичку… Но это было логично, стоит это признать.

– Видно, ты успел нарыть информацию об артеках, раз мои слова тебе не только понятны, но и не сильно удивляют? – я киваю, отхлебывая еще колы. Она заканчивается, кстати. – Замечательно. Твое любопытство похвально. Но ты не прав. Если у человека и артека будет союз, родится еще один человек, потому что артек и человек могут быть вместе только в человеческой форме первого. О том, как получились ведьмаки, я ничего не знаю. Селина – да, знает, но мне она не говорила и, как я поняла, эта не та тема, которую стоит поднимать. В общем, ведьмаки отчасти артеки. Их связь с Примумнатусом еще сильнее, чем у Связанных, они куда сильнее и способнее нас, а еще они умеют видеть истинные натуры людей. Дымные штуки за спинами людей видел?

– Видел. – о, еще как видел. Не представляешь, как я от них топил. Прям на всех порах.

– Это – истины. Настоящие люди без приукрас, так сказать. Красные – злые, синие – депрессивные, зеленые – дети, желтые – творцы, черные – убийцы и белые – обычные люди. – запомнить бы этот цветовой спектр. Чую, он мне пригодится. – Ведьмаки так же с древних времен охраняют людей от вейм и бенетай.

– Веймы и бене… Бента, да? Короче, что это такое? – о веймах я немного в курсах, спасибо Селине, а вот вторые, название которых я даже не могу выговорить…

– Веймы – неупокоенные души людей. Они находятся в двух мирах – существуют в Примумнатус, но живут в нашем. И если вейм вовремя не переправить в Загробный мир, они начинают меняться и становятся, в конце-концов, бенетайями. – Ева так грациозно пьет кофе. Чуть оттопырив мизинец, со спокойным умиротворенным лицом. И я – хлещу колу так, что щеки надуваются. Мда, разница очевидна. – Вендиго.

– Что? – при чем тут игры?

– Бенетайи – это вендиго. Они отлично маскируются под людей, потому в легендах описано, что вендиго – это бывшие люди-каннибалы, от отчаяния и холода начавшие жрать себе подобных и ставшие одержимыми злым духом. Но это не так. Каждый вендиго – это бенетайя. Они имеют физическое тело, существуют уже в нашем мире и питаются энергией вейм, а если их не ловят – людей. – она потирает висок крупными пальцами и откидывается на спинку дивана, наконец расслабляясь. Я ничего не говорю, хотя она явно ждет ответа. – Так, мы отклонились от темы. В общем, ведьмаки защищают людей от этих порождений иного мира, следят за существованием экспериментальных организмов и бла-бла-бла. В общем, вы круты.

– Они. Не я. – я еще не принял себя с такой стороны. Даже не до конца осознал, что я к этому принадлежу.

– Окей-окей. Так, я продолжу. Сила ведьмака проявляется в его пятнадцать-шестнадцать лет. Тогда же его себе под крылышко берет прежний ведьмак, который обучает преемника всему, а затем уходит на покой. Так же он стережет будущего ведьмака, потому что первая реакция на проявление иного мира у молодняка – страх, паника и беготня. Это происходит также и из-за того, что все перестраивается под существование в новой реальности и все такое. – ну, моя реакция на тех тварей дополнительно объяснилась. Спасибо. – Вот оно как-то так. – Ева окидывает меня пробирающим до костей взглядов и морщит широкий нос. – Короче, ты, конечно, хиловат для ведьмака, но иного выхода у нас нет. Ты должен помочь найти Харона, а я вынуждена буду обучить тебя тому, чему не успел тебя обучить мастер.

– А если я не хочу в это влезать? – я дерзко смотрю на мужеподобную девушку и жду ответа.

– Не имеешь права. Не хочешь – заставим. – ее взгляд тяжелеет, а в голосе появляются стальные нотки, от которых по моей спине пробегает толпа мурашек. – Ты не имеешь возможности отказаться. Выполнишь дело – гуляй куда хочешь с наградой. Но до тех пор, пока мы не найдем Харона, ты будешь помогать. Иначе очень пожалеешь о том, что вообще попался нам на глаза.

– Я уже жалею. – вздохнув, я отставляю в сторону пустой стаканчик. – Ладно-ладно, не угрожай мне тут. Что я должен буду делать?

– Используя возможность видеть Истины, ты должен найти Харона. Это не будет трудно, у артеков нет Истин. Вернее, их просто не видно.

– То есть, тот, у кого за спиной не будет цветного дыма, тот – наш клиент? – она кивает, затем залпом допивая свой кофе.

– Ага. Ничего сложного. Я научу тебя это контролировать, ты найдешь нужного нам человека, и все закончится. Будешь жить как и раньше, обычной жизнью обычного мальчика. – Ева складывает руки на столе и впервые за этот час улыбается. А улыбка у нее красивая, хотя сама она меня мало интересует как объект любви. В отличие от Селины с ее буферами и очаровательными глазами.

– Ну, что ж, выбора вы мне все равно не оставили. Я согласен. – протянув ей руку, я жду ответного рукопожатия. Чувствую, приговор себе подписываю. Даже не знаю, почему у меня такое ощущение.

– Отлично. С посвящением. – она жмет мою руку в ответ. Хватка ее крупной ладони с широким запястьем просто стальная, а от касаний мозолистых пальцев к коже я морщусь. Она не Лорел, потому это мне неприятно.

В этот момент все нормальное и человеческое закончилось. Я почти услышал, как со звоном разорвалась нить, прочно связавшая меня с обыденностью и нормальностью. Что ж, туда ей и дорога.

Настало время найти себе приключений на задницу.

========== Растерянность и вина ==========

Мы с Евой обменялись телефонами, и она, торопливо распрощавшись со мной, убежала. Я тоже собрался было уходить, но в тот же миг, как эта мысль оформилась в моей голове, в кармане завибрировал телефон.

– Алло? – я не смотрел, кто звонит. Мне мало кто может звонить, так что это будет либо кто-либо из банды, либо Лорел. Иного не дано.

– Мортем, привет. – и как я угадал? Гейл. Голос спокойный. Угрожающе спокойный. – Ты знаешь, кому я переебу лицо, как только он появится в поле моего зрения?

– Нет. Дай угадаю, Закки-Заку? – естественно, я знаю. Он звонил мне все те два дня, что я носу из дома не казал. Но я сбрасывал все звонки, а на второй день вообще звук отключил. То, что он злиться, ожидаемый результат игнора.

– О, если бы. – он что-то бурчит в трубку, но эти тихие фразы я не разбираю. – Где ты?

– В Маке. – отвечаю, не задумываясь. Гейл сюда не пойдет – он Олден не любит еще больше меня. Собственно, как и любой другой житель беднейшего района Лазе.

– Не мог бы ты прийти на нашу основную базу? – больно он вежливый. Чувствую, сегодня меня не только морально зашибут.

– Только не после таких угроз. – но при этом я поднимаюсь с места и в голове прокладываю лучший маршрут к заброшенной стройке в Гордон-Сайд. Далеко, так-то, как не посмотри – аж до обувной фабрики пиликать.

– Агх, Мортем! Поднял свою задницу и живо двинул на базу, пока я сам не пришел за тобой и не оттащил туда за шиворот! – Гел может, с его-то ручищами и вспыльчивостью, которую мы разделяли на двоих. Но меня корежит вовсе не от перспектив.

– Не смей поднимать на меня голос, Гейл Нейлсон. – я чувствую, что начинаю заводиться. Когда на меня поднимают голос, во мне пробуждается зверь, контролировать которого я не могу. – Ты знаешь, чем это обычно заканчивается, и я не хочу подобного сегодня.

– О, да что ты? Мортем, пошел ты нахуй, а? – тона он не снижает, и в груди моей разгорается пожар. – Я два дня тебе звонил не прекращая, волновался, а ты мне теперь в уши ссышь и от наказания пытаешься свинтить?!

– Гейл! – мои руки начинают подрагивать. Я знаю, что виноват, но такой тон в мою сторону – верный толчок к драке. – Да что ты вообще знаешь? Ты представить себе не можешь, как проходили эти мои два дня все зоны доступа!

– Так приди и расскажи мне, уеба бездушная! – сам напросился.

– Ну вот приду и расскажу!

– Так давай! Жду! – и бросил трубку.

Вот что за человек? Знает ведь, что на меня орать все равно что бензин в огонь лить литрами, и все равно делает это. А я что за человек? Понимаю ведь, что он это специально, что бы я уж точно пришел, но все равно ведусь и психую. Понимаю, что виноват перед ним безмерно, но не могу сдержать непрошенного гнева.

Ух, ну ты у меня и попляшешь, Гейл!

***

Я добираюсь до нужного места в считанные минуты.

Из опрятного и чистого района я попадаю в настоящую помойку. Здесь низкие серые дома тянутся к небу своими покатыми крышами и зло пялятся на проходящих мимо них грязными старыми окнами. Здесь раскрошившийся старый асфальт под ногами покрыт слоем мусора и грязи, о происхождении которой знать не хочется. Здесь бродят грязные люди в потертых одеждах, с желтыми от пьянства лицами и дрожащими руками, с шальными глазами, в которых плещется только ненависть. Внезапно для себя я обнаруживаю, что чертова сила активировалась. За спинами проходящих мимо я вижу клубы цветного дыма – в основном красного и синего.

Вспышка злобы сошла на нет. Но я не замедлился. Я встал, только достигнув стройки. Зашел, как и всегда, с правой стороны. Здесь высокий синий забор еще крепок и стоек и его высоты для меня непреодолимы. Отсюда – направо. С другой стороны забора, сопряженной с разрисованной граффити стеной пятиэтажного кособокого дома, есть небольшая дыра в синем полотне. Мы ее и проделали, когда только-только пришли сюда. И граффити – череп с горящими глазницами и вырывающимся из носа пламенем – нарисовали тоже мы. Кост и Томми постарались тогда, обозначая нашу территорию.

Пробравшись на стройку сквозь дыру, измазав все колени и ладони в песке и грязи, я для начала осматриваюсь. Здесь ничего не поменялось с тех времен, когда наши ноги впервые ступили на этот грязный клочок земли. Два кое-как достроенных этажа нового жилого дома возвышались над пустырем, на котором были в беспорядке понатыканы брошенные сломанные строительные материалы – балки, деревяшки и кирпичи. Во дворике никого не оказалось. Я устремился к недостроенному подъезду. Ну как подъезду… Дыра в бетонной стене, в которую должна была ставиться дверь, ведь может считаться подъездом? Наверное, да. Мы над проемом даже фонарь на крюке, вбитом в стену, повесили. Он сейчас не горел, но ведь на дворе не ночь.

– Гейл! – я вхожу в огромную залу и громко кричу. Здесь не успели воздвигнуть ни стены, только балки да подпорки, которые должны были создать ограждения одной квартиры от другой. – Выходи сейчас же!

– Сам двигай ко мне булками, сволочь малолетняя! – голос доносится со второго этажа, замечательно.

Я поднимаюсь по крошащейся под ногами бетонной лестнице на второй этаж, который от первого отличается только наличием деталей интерьера, которые натащила моя банда за все время нашего обитания здесь. И сразу же замечаю того, кто мне и нужен.

Гел развалился на древнем тканевом диване без правого подлокотника и половины спинки. Лежит, свесив длинные ноги в пижамных штанах с одного края кровати. Весь обвит синим дымом, что словно кокон окружил его. На деревянном столике без одной ножки, что находится рядом с диваном, стоит початая бутыль вискаря и кружки из шкафчика в дальнем углу этажа. Горка книг в изголовье дивана, пухлые пакеты рядом с ней и упаковки от обедов быстрого приготовления на столе прямо намекают на то, что ситуация просто отстойна. Остатки гнева покидают меня сразу же, как Гейл садится, сбрасывая на пол толстую книгу – «Властелин колец», это обложку я узнаю где угодно. Друг выглядит ужасно – губа с правой стороны рассечена, но покрыта бордовой корочкой, под глазом красуется огромный синяк, а на лбу с все той же правой стороны нашли свое место глубокие ссадины.

– Гел, твою мать… – я отлично знаю, что это значит.

– Завались. Я тебе вчера два часа звонил, пока мой папаша в ванну ко мне ломился. Хотел к тебе свалить. Но ты не ответил. – он шмыгает носом и сдвигается в сторону, оставляя мне место на диване. Я вижу расстеленную на нем простынку и тонкое одеяло.

– Мать мою, Гейл, прости, я просто… Вляпался по самые уши в дерьмо, блять. – вчера вечером, пока Крис Нейлсон выбивал дерьмо из сына, я искал в интернетике информацию о артеках. За всей этой чертовой историей я совсем позабыл о лучшем друге.

– Так давай, расскажи мне. Сядь и поведуй, почему я три дня не мог до тебя дозвониться? – он похлопывает ладонью по дивану рядом с собой. Лицо у него хмурое, но глаза как всегда добрые и понимающие. Клубящийся вокруг него синий дым принимает его очертания, но стремительно иссякает, становясь все миниатюрнее. За какие только достоинства мне такое счастье в жизни досталось?

– Я… Я не могу. – и это относится к обеим ситуациям. Мои штаны слишком грязные, чтобы садиться на то место, на котором Гейлу спать. А история настолько невероятная, что говорить о ней и вовсе не стоит.