Текст книги "Жесть оцинкованная"

Автор книги: Gans_Spb

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 46 страниц)

О счастье

Счастье есть, его не может не быть. Но вот как его схватить и рассмотреть?

Счастье подобно вертлявому маленькому маринованному маслёнку, которого, среди горького лука в тарелке, пытается выловить вилкой грустный уставший участник корпоративного праздника под названием жизнь. И ведь вот он, маслёнок, виден, и вкус его известен да приятен, ан ведь всё равно, гад слизнявый, ускользает! И накалывается полная вилка лука с соплями маринада, а маслёнок счастья как лежал в тарелке, так и ухмыляется оттуда над тобой. И ты, уставший и помятый, меланхолично жуёшь горький лук разочарования, музыка и мелькающие лица сводятся в один пёстрый хоровод, физиономия твоя идёт на мягкую посадку в тарелку с оливье, и думаешь ты, что нет счастья в жизни.

Счастье есть, однозначно, мы все это знаем. Но схватить его за румяную жопку не получается. Всё правильно, потому что счастье проявляется только в движении, говоря математически, это первая производная графика жизни, а говоря физически, это ускорение жизни. Ускоряется что-то куда-то в хорошее – и хуякс, в вену тебе вливается пара кубиков счастья, и мчишься ты на всех парах куда то в розовое будущее, и всё у тебя прекрасно и позитивно. Но потом хуякс, и перестало вокруг тебя что то происходить полезное, жизнь устаканилась, ничего не происходит, первая производная равна нулю. Наркотик счасться попался в ловушку почек, действующее вещество отфильтровано и было беспощадно выссано из организма. Цикл счасться завершился. Для тех, кто читает это детям, напишу детскую аналогию: счастье, это когда катишься на санках с горки. Поднять санки назад в горку это обычная жизнь. Въебаться в дерево или в новодворскую с плакатом «вы все дураки и не лечитесь» – к несчастью, к отрицательному ускорению, к мордой в грязь, к чёрной полосе зебры. Несчастье, чисто лингвистически, отсутствие счастья: не-счастье, нет его. Значит всё, что не катание с горки вниз, это всё можно расценивать как несчастье, и люди, для которых стакан наполовину пуст, расценивают большую часть жизни как несчастье, поэтому у них кислые обрыдлые рожи и язва в желудке. Так же физика, раздел гравитации, говорит нам, что катится постоянно с горки ну никак нельзя, придётся когда то тащить санки вверх, таков закон. Многие хотят обмануть природу, и жестоко за это расплачиваются. Торчки наркоманы, у которых есть волшебные санки в формате порошка, катятся казалось бы вечно на своих санках прихода. Но мы то знаем, что катится им ровно к точке нулевой гравитации, а именно к центру земли. И когда у таких весельчков-прожигателей по жизни санки таки останавливаются, они обнаруживают себя среди раскалённой магмы подземелья и чанов с ридигерами, и некто, похожий на дьявола, уже потряхивает своей пламенной елдой да бы совершить кару адскую над наёбщиками, что хотели вечно катится на санках счастья.

К сожалению всех лентяев, исходя из динамического характера счастья, счастье без работы невозможно. Вспомните хотя бы секс: перестал двигаться, и уже не так кайфово. Наркотик счастья постоянно подталкивает на новые свершения, на любовь, на пьянки, на машинные покатушки, на концерты, на бали. Сел жопой ровно – и нет счастья, один лишь тусклый монитор в углу, обдроченная клавиатура в крошках доширака и безысходная тоска. Вот закончил воробуржуй воровать советский завод, и грустно ему, смотрит в даль из окна своего пентхауса, и безысходная тоска и грустяшка. Вот отыграла группа концерт, поставила подписи на всех заинтересованных сиськах, и сидят на реп-базе, грустят, ушло счастье, отходняк. А хуле ж вы хотели, жопой счастье не добудешь, оно ножками добывается. Или физическими ножками, что к жопе приколочены, или виртуальными, например персонаж интернетной игры или новый высер в обществе графоманов.

Счастье, как собирательная характеристика всех наркотиков, будь то тетрагидроканнабинол или строительство виртуального сортира в виртуальной деревне, требует увеличения дозы. Надо увеличивать дозу, таким образом жизнь формирует наркоманов на всём земном шаре. Скатился на санках с горки, прекрасно, к концу дня надоело, попробуй теперь горку побольше. Зато весело, зато пинок под жопу, зато жизнь заставляет быть тебя лучше своих родителей: жить в большей квартире, ездить на более быстрой тачке, кататься в более дальние страны, правильнее знать жизнь и врагов. Будешь довольствоваться дозой петросяна и выточенной на заводе болванке, сидеть в бабушкиной квартире и пить жигулёвское, то Время – самый жестокий Велиар, дух небытия, в один из снежных вечеров закрутит тебя вихрем у киоска с бутылкой в руках и растворит ничто. Что и происходит с нашей страной, до сих пор стоящей у ларька с кружкой, в то время как самые последние черножопые обезьяны познают новый для себя кайф цивилизационного скачка. А потому что мы не стремимся никуда, стоим стоймя, с пивасиком в руках, свято веря, что этот пузырь пойла после работы и есть счастье.

Если пивасик после работы не счастье, то что же может быть отнесено к объектам, стремление к которым даёт ту желанную порцию счастья? Хитрые жидоевреемассоны с благодарной паствой деревенских барыжных скобарей подсадили весь мир на товарное счастье. Как вариант, соглашусь. Материализованное счастье, можно потрогать, потыкать, попользовать и даже потом продать с уценкой. К сожалению массовое узкоглазое производство капитально портит товарный надроч, товары покупать всё легче и дешевле, и счастья, вернее процесса выбора и стремления к покупке, всё меньше. Налицо кризис товарной морали, а нового чего то не видать. Или счастье в настоящей работе, где с коллективом единомышленников ежедневно достигаешь каких то результатов, а не ходишь в логово пауков на рабские рудники имени тов. Сизифа. Или счастье в отношении с другими людьми, с родными и близкими, это любовь, это дети. Копнули глубже, работать сложнее, эти категории уже за одно бабло не купишь, офисным жопосидением и кредитом не оплатишь, надо поработать. Но тем приятнее и качественнее доза счастья, это как после нищебродской марки заблёванного клуба хапнуть понюшку кокса: легко и приятно. Или счастье это мудрое старческое отречение от радостей мира, после того, как всё познал. Былые приходы счастья отражены пятнами воспоминаний в начинающем отмирать склеротическом мозгу и в старых чёрно-белых фотографиях. Это тоже счастье. Жизнь вам на каждый этап заготовила по дозе счастья, у всех доз разный приход, разное по времени плато и разный отходняк. От голожопого детского спереть жевачку в магазине до старческого хорошо посрать. Берите счастье оптом и в розницу, жуйте кайф хоть жопой, цените жизнь.

И напоследок, старый проверенный семейный рецепт счастья. +50 % счастья, если здоров сам, +25 % если здоровы все близкие, в остальной диапазон 75…100 % входит плазма, джип, титьки и пляж турции. Под здоровьем в наше время надо понимать не только оторванную ножку или кривую ручку, слава богу, сейчас физические тела неплохо лечат, а больше общее состояние психического здоровья. Завидуешь? Расплатись унылой рожей, язвой и простатитом. Гневаешься? Получи ту же язву, писенестояние и плевок на спину от коллег. Унываешь? Получи серую картофельную рожу, рукоблудие и забвение. Бога никто не видел, а библия вот она. Читать всю её не надо, а к заповедям не грех и прислушаться. Чисто ради здоровья, душевного, телесное здоровье тебе весёлый хирург за пять минут подпилит. Поэтому не строй кислую морду, не завидуй джипу богатея, а прокляни богача в тридесять колен что б гореть ему в аду чтоб вечно незамерзающая жидкость замерзала, и беги радостно домой с цветами для любимой, ибо счастье оно всегда внутри себя самого, а не в наворованном джипе соседа.

С позитивным приветом, ганс.

О писательском ремесле

Считается, что писательское дело это очень круто, давай обсудим твой гонорар, мой говнописателишка.

Икак увижу я за запотевшими окнами дома книги товарищества Зингер, что на невском, бородатого престарелого «мэтра», раздающего автографы к своему очередному высеру, хочется бросить иномарку посреди перекрёстка, вбежать мимо сонных охранников, и въебать тяжёлым арманиевским ботинком прям по сморщенному еблищу очередного писаки. Рука стареющего пасквилянта безжизненно соскользнёт с трикотажной жопени очередной синечулочной поклонницы опилочного запаха книг, заляпанное пенсне жалко бздынкнет где то возле книжной стоек с порнухой, и сотни ртов, никогда не видавших в прямом смысле нихуя, кроме доширака, откроются в немом вопросе «за что?!» Да просто так. Накатило что-то. Заебали в своём требовании их признания. Хочу разобраться с писателишками, с их ремеслом и экономикой их продажного «труда».

Писательское ремесло оно особое. Вот скульпторам хуёво. В россии, где снега даже больше, чем дураков, скульптуру лепить негде. Питерским митькам даже страшно представить что делать приходится матвиенке, что бы их каморку для творчества оставили. Все питерские мансардки, которые в государственном ведении, ещё с советских времён являются элитным борделем для стареньких лысеньких партийных чинуш, которые не прочь под филосовские беседы присунуть юным девочкам и мальчикам. А будешь в мансардах лепить скульптуры, а не совращать школьниц, так быстро у тебя эту мансардку с видом на зимний дворец отнимут, за непонимание целей искусства. Музыка она попроще, достаточно собраться четырём пьяным гопарям в неотапливаемом подвале, накупить гитар по сто тыщ, и переложить михаила круга на пониженный строй да с английским языком. К музыке все привыкли, голодные морды композиторов на церковной паперти понятны, технология чёса отработана. Всё честно «ебенёвск, я не вижу ваших рук» – и дзынь, копеечка упала в копилочку. Про кино вообще молчу, если папа не начальник газпрома, снимай свадьбы на мобильник и отдохни от этого развлечения богатых. Остаётся писательство, где всего то надо ноутбук и нотепад.

Здесь я с тобой, мой недорогой читатель, поспорю. Сказать «писательское ремесло» всё равно что ляпнуть «пердильное искусство»: все умеют и денег за это платить странно. Но в последние лет сто выросло целое поколение профессиональных попрошаек, которые упрямо и нагло, как индусские дети, требуют к себе денег, плюс внимание, плюс обожествление. Да с хуяли же?! Вот некто Чехов, вполне себе маланхолично пилил отмороженные ножки крестьянам и глаголил «Медицина – моя законная жена, а литература – любовница». Слышали, новое поколение соплежуев, требующих оплаты своего творчества?! И все писатели, которые тогдашние, настоящие писатели, все или въёбывали и параллельно писали, или, будучи богатыми, других угнетали, и параллельно писали. И не ходили к царю с прошениями признать их беспесды талантами, напечатать милионный тириаж, и что бы с этого бабла всенепременно сразу был дворец, в нём толпы юных поклонниц, а что бы по пятницам лично царь проведать приезжал. Это вы, говноеды нонешние, прихуели мальца, нажрались телевизора, где показывают богатеньких звёзд. Так все умные знают, звёзд для того и показывают богатыми и во дворцах, что бы вся остальная армия нищебродов забесплатно сосала хуй режиссёру в вагончике и отдавали сценарии за бесценок, видя перед собой перспективу мадонны или ещё кого из пробившихся.

С того момента, как всенепременно ублюдочные поганые кровопийцы коммуняки заставили свободолюбивого крестьянина учить грамоту, все начали читать. И, значится, все начали писать. Всвязи с возникновением новой дырки в черепе человека, для полоскания идеологического хуя, возникла логичная тенденция в писательстве «правильных» книг и прочих словобуквенных формаций. Появился дядька маяковский, забивающий свой огромный железный красный хуй прямо до спинного мозга, но это талант. Больше появились много подпёздывающих и сочувствующих персонажей, которые как глисты облепили партийные кормушки и начали в них размножаться. Всякие МАССОЛИТы расплодились на ниве новопартийного «творчества», и конечно, почти целиком состояли из банального говнобыдла и недоёбаных психов-управленцев. Тем не менее подчеркну важнейший факт, изменившим всю литературу к херам собачьим. Как только писательство стало профессией, появились писаки, и стали отмирать писатели. Как только слово «писатель» появилось в бухгалетрском учёте в справочнике профессий, так сразу всё вывернулось жопой наружу, и было поёбано дьяволом денег. Поэтому у нас у всех достоевский стоит на полке «на всякий случай» и мы, подчинясь совершенно инфернальному чувству, не выкидываем его. А всякие новомодные говнорассказчики у нас в сортире, как сортирное читво. Потому что первые писали потому что хотели писать, а вторые писали потому что хотели бабла и славы. Поэтому у первых Искусство и Литература, а у вторых Диавол.

Не отрицаю, что в докаменном веке, когда нихуя небыло и даже денег, первой профессией была проституция: мацание сисек продавалось за сорванный банан. Не поверите, писательство как профессия это точь-в-точь докаменновековая проституция, но с налётом пафоса и с резким отрицанием факта доплаты за анал. По сути современный автор, не давая нихуя, требует дохуя. Как такового труда, или орудий труда, прибавочной стоимости, да вообще, никаких атрибутов трудовой деятельности не наблюдается, хоть ты с лупой облазь всю берлогу писаки. И правильно делали раньше, что не платили нихуя, и заставляли работать, и не давали жить на процент с тиража. Хочешь писать, прёт из тебя как понос после метрошного хычина – не скули, сядь сракой, меньше посмотри футбол, и напиши свой высер на бумагу, и отправь в интернет, в общую словопомойку. Всё. Точка. Нихуяшеньки больше, не за что, ни дворцов, ни окололитературных блядей, ни рукопожатие президента. Тихо тяни свою лямку, не стони, не требуй злата, ведь это изнутри идёт и прёт, как я понял? Ну так и пиши. А если это охуеть, если это открытие, если это шедевр, то будь спокоен: после твоей смерти обязательно какой то жидомассон наживётся на твоём тираже и растрезвонит твой гений по планете. И вытащат тебя из чана с кипящим ридигером, извинятся, и отправят на небо, в рай, где бесполые тайские гермафродиты-ангелы будут тебе давать во все доступные ресурсы. А пока жив, автор, хуй тебе, если это, конечно, Искусство, а не бабло.

С другой стороны в сосании разноидеолгических грязных хуёв ничего зазорного нет, это уже работа, и она оплачивается. Только прошу, что бы не было путаницы, называйся как нибудь так «Эдуард, начинающий писатель-хуесос, низкие тарифы, глубокий вход, возможен золотой дождь, доминирование подразумевается». Ну ведь есть же проститутки, работать им лень, торгуют тем, что есть от рождения – телом, и ты, говнописателишка, будешь сливать свой типа «талант» за нормотугрики, лист дерьма 14 м кеглем с полуторным интервалом, за бакс. И так же, как в блядстве, если будешь выдавать грамотную хуйню, на потребу народу, то и бабла будет подниматься, ведь это путь сатаны. Только не выёбывайся радибога «творчеством» и талантом. Если бы писакам давали денег в месяц прилично и стабильно, как среднему менагеру, ты бы, творческий сопрофит, питающийся остатками кожи жизней обычных нормальных людей, охуел бы, сколько реально талантливых, интересных и искренних литераторов тебя бы задвинули туда, куда и положено вялому лузеру – на обочину жизни.

Говнописатель всю жизнь занимается продажей своей грязной вонючей душонки дьяволу за мелкое бабло, и вываливает нам на глаза тонны рукописного дерьма. Но, как и всякая блядь, пойти работать ему «внутренние установки» не дают. Так и будет писать о современной жизни ни разу не выйдя на улицу из своей вонючей хрущовки. Правильно, работа это для быдла, а наш говноавтор стремится к бомонду, к показу его ёбыча по телевизору, к славе совковых проплаченных блядей-писак. Счастье современного писателя ни разу не написать книгу, срал он на вас. Он хочет, скривобоченясь в телетроне и поджав ножки, томно произносить с центрального канала кисельно так «моёёё твооорчествооо», и миллионы глаз и ушей все что бы синхронно пытались залезть в его сложный внутренний мир тяжёлой судьбы писателя. Он хочет дачу в комарово, что бы юные писательницы стройными ланями паслись на двадцати сотках ведомственных территорий, и он выбирал бы одну для чтения наставлений на коленке. Он хочет, что бы воробандиты приезжали на своих суперджипах за духовным советом, что бы приглашали в школы для чтений, и что бы весь мир для тебя. Пацаны слышали? Современный говноавтор не хочет писать книгу! Нас наебали! Автор хочет бабло баб и джип, а нормальным путём, как остальные, этого нахапать – лузерских мозгишков и повадок не хватает. Сбоку, сука, заходит!

Так что идите нахуй, «авторы» своего «творчества», всякие писателишки, художнечки, музыкантишки! Устройтесь на работу, познайте жизнь, может и писать о чём появится? Да ещё и зависимость от денег литературного спонсора пропадёт, не это ли – свободу и независимость в творчестве, ты хотел?! Гавно продажное, сюда смотри: свободы ты хотел, творчества, креатива, или хотел нихуя не работать и получать сверхприбыли занихуя? Определись, шкура ленивая, ты на стороне светлых творческих сил, или ты такое-же унылое гавно, которое монетизируется за 30 серебрянников и в ночь состряпает библию со словом хуй в каждом абзаце и анальной непорчной еблей девы марии придворным цербером? Сдаётся мне, что все современные «авторы творчества» – простые, да ещё и дешёвые, бляди, сидящие на литературном вэлфере. Работать не хотят принципиально, но бабло клянчить, гранты, проценты с тиража, это они в первых рядах. За право написать партийного креатива это они ещё и драку устроят, лишь бы бабла побольше было. Для меня любой писатель, который не работает на работе – оплаченное мудозвонное поебло, пишущее опилочные литературные помои на потребу дешёвой публике, творческий импотент без впечатлений жизни, насквозь проплаченное хуйло с финансовым елдаком издателя в жопе, с хуем общественных низких потребностей во рту, и ещё два хуя вертятся в руках – цензура ГБ и гранты МассоЛита. Такой писака лишь может перемалывать подачки грязного бабла через своего мозгишку да вываливать бабло на бумагу, за вычетом надбавленной стоимости. Что не книга – то тысячи страниц бабла, выраженных в буквах и словах, пиздец какой-то. А хули ты, сука продавшаяся дьяволу, ожидал? Не знал, что за бабло можно получить только бабло, одно бабло, исключительно бабло, в любой форме бабло, но только не творчество. А любое творчество напрочь уничтожается баблом, как фейри уничтожает и разлагает в секунду жир. Не верю я тебе, современный писака. Отними у тебя бабло с писательства, сразу ты скусишься, завоешь, начнёшь дешёво блядствовать в помойных газетёнках, и будешь ныть о тяжёлой судьбе творческого человека. Вот честно скажу, нам такие «писатели» не нужны. Определяйся: или ты пишешь дерьмо за бабло, или пишешь дело забесплатно. Третьего жизнью нихуя не дано!

С писательским приветом, Ганс.

О корпоративе

Паша лижет Машу, Петя лижет Иван Иванычу. Корпоративный тимбилдинг, двуликие янусы на арене цирка!

Рабочий день априорно проёбан зря, но всё равно всех заставили придти с утра. Вконтакт трещит, работа стоит. Паша надрачивает свой стручок на машу с коммерческого, Петя разминает язычок для выбивания у Иван Иваныча повышения, а если не выйдет, то и просто так лизнуть. Иван Иваныч уже с утра лижет по телефону вышестоящим вертикальным клиентам, когда у тех не занят телефон, когда они лижут верхним. Завскладом семёныч разминает лапы, дабы хапнуть побольше жопы и вымя гарной главбухши. Конторский алкаш Вася уже с утра зарядился энергетиком и нервно теребит мышку, в ожидании вечерней попойки. Программист Дмитрий принюхивается к свежему целлофану пакетов жрачки из ашана и норовит, как голодная крыска стяуть кусок сыра, а также подрочить на Машу и зарубиться в контру, пока «эти пидарасы» будут бухать. Кстати, о пидорасах. Директор по развитию Эдуард брезгливо осматривает дешёвую быдлобухалку, вместе с директором по маркетингу Владиленом они уже принесли вдову клико на работу и готовятся после корпоратива махнуть вдвоём в ресторан. Секретарша Груня жестоко намазывает икру на бутерброд, икринки охуевают от расстояния, на котором они стали друг от друга на бутерброде и от деревенской жлобливости Груни. Уборщица готовится к вечерней борьбе с засохшей блевотиной, мужики пишут записочки с домашним адресом в карман и готовятся таскать друг друга, девки обсуждают, кому как в какой последовательности пристанет прищупает и впиндюрит и женится ли после. Отряд народной дружины зорко выискивает доморощенных спилбергов, незаметно отнимает у них камеру, бегут в сортир, и там снимают свои волосатые сраки на всю флэшку. Вам печать всех хороших фоток? Да пожалуйста! Все заняты. Корпоратив. Жестокий и беспощадный. Зелёным стеклянным кулаком ёбнет тебя по печени и по почкам, острыми краешками пережёванных китайских огурцов раздерёт тебе горло при блевотине, опять не дойдёшь до маши с соседнего отдела, поимеешь фиолетовую морду от безмятежного сна в селёдке под шубой. Но с утра будешь ходить по конторе с таким ебалом, как будто бы принародно на столе выеб центнеровую главбухшу и поимел от неё золотой дождь напополам с копропаштетом, под визги толпы и в свете софитов видеосъёмки. Похмельный отряд народной лениво дружины допизживает в сортире скулящего программера, отнимая у него камеру, которой этот трезвый дрочер вчера всех наснимал и уже закатал на болваны. Флешку в унитаз, вырванные из рук болванки отправляются в волшебный фейрверк микроволновки, компромат уничтожен. Корпоратив прошёл, как грозовое облако. Что может быть подлее и двуличнее чем корпоратив, оно же на техасщине – тимбилдинг? Мы уже вышли из краткосрочного, как полёт кометы, периода создания бизнесов, когда было интересно, когда от каждого что то зависело, когда было слово команда и коллегу уважали за профессионализм. Но мы ещё не вошли в махровый новобрежневский застой, когда команды называются коллективами, аморфным словом, собирающимся по принципу любви к определённому виду чая в перерывах и определённому типу папиросок в курилке. НИИшечки уже близко, уже наполняются плотным дымом курилочки, некрашенные стены которых видали ещё наших отцов, аморфные тёточки уже вынимают кипятильнички и кучкуются возле розеточки, на стене портрет вождя, работа не волк. Видать на судьбе нам так написано «работать». А пока мы переходим от перестроечного бизнеса к сколеновставанеческому застою, пока, как забитый гавном сортир, формируется низовая вертикалька госструктур, заполняя отдельной какашечкой каждую дырочку, у нас не всё в порядке с взаимной любовью и правильным свинячьим напиванием. Не все заняли своё место, не все.

Совершенно понятно, что мы ходим на работу за баблом. Совок, конечно, близко, когда всем будут раздавать по сто рублей и все с чистой совестью будут бухать без задней мысли друг с другом, потому что хуй карьере, все равны. А пока мы ходим за баблом, пока бабло у всех разное, пока доформируются последние отделы, пока потухают последние, кто ещё борется и имеет амбиции, мы дико всех ненавидим. Я хожу на работу за баблом, сосед за столом для меня – партнёр по работе, и не более. Более он будет, если у нас пересекутся интересы, например сиськи пятого размера. С хуяли я, проводя всю жизнь на работе, должен с ним бухать и радоваться, раскрывать ему свою душу и обсуждать интимные проблемы? А бухание в россии это большая часть души, это не посиделки тяп ляп, это последнее оставшееся у нас единение, что мы называем национальной идеей, всё остальное у нас спёрли гайдарочубайсы. Мы ходим на работу в спизженное здание, работаем на хуя, который спиздил завод, делаем продукцию, которая будет продаваться в магазине, который своровал какой то урод, наша машина на работе и дома стоит на платной стоянке, землю под которую спёр какойто чиновник, нашего то в стране осталось – воздух внутри приватизированных коробок и духовность. НМА, нематериальные активы, как скажут бухгалтеры. А будешь выёбываться, попросят из квартирки нахуй, земля тоже не твоя. Поэтому и остаётся у нас один алкоспорт, едино в котором и можем единиться. За спарткозенит не все единяться с бочкой пива и оранием кричалок на улице, а корпоратив – святая обязанность. Поэтому на всю объединяющую национальную идею у нас ровно два дня – день рождения барыжной конторы, которую иван иваныч своровал у нас же в лихих девяностых, и новый год.

Но у меня другой интерфейс духовности, не дружественный, юзер анфрендли. Слушать речь хозяина о бороздящих кораблях, когда на борту надпись нанотитанек имени гайдарочубайса, а при этом смотреть на столы с жрачкобухлом – глупо. Большинство работников будут обсуждать сбурару или бмв, маша или даша, жёстко бухать, скучно. Можно попробовать подбить парочку, взять осиновые неструганые вилы и с разгону вдоль всего корпоративного стола, вогнать в жирное пузо хозяину, да ещё и провернуть, пока не польётся. Однако ж не поймут сий выходки весёлой, быдло-с. У ментов и так куча работы этим вечером, да и не изменит нихера: мы пойдём на посадку, а зам ивана иваныча на повышение. Встраиваться в очередь лизнуть хозяину не тянет, да и номерок в очереди будет такой, что только на утро очередь подойдёт. Пытаться раздеть машу, дыша друг на друга перегаром и лобызая друг друга свекольно-майонезными губами – возраст не тот. Дансинг под живого трупа шуфутинского с патимиксом из старых бабушек-зажигалок и жеманных тёлок, это надо много выпить. Так что в обществе своих соработников, с которыми в наше время «работают» в контакте, тесный духовный контакт, пусть даже и под ведро крашенного пойла «тамянская кровь медведя-монаха», получить тяжело.

А надо быть просто проще. Пить пойло больше, закусывать меньше, щупать тёток за жопу без возрастного разбора, спать в салате, поднимать тост за хозяина, отплясывать под киркорова, и люди к тебе потянутся! Будь проще, корпоративщик, ведь не коропорация для тебя, а ты для корпорации. Билдь свой тим! Деградируй, когда надо, не выёбывайся. Два дня в году потерпишь. А там и само пойдёт, глядишь, и сотрудники вроде вокруг поумнеют, и беседа маша или субару покажется глубокомысленной, хвалебные речи для хозяина начнут выскакивать даже на обычных заседаниях. Станешь ты в гармонии с окружающим миром, будут тебя все любить, ты будешь всех любить, начнёшь ждать корпоративы, книжку «капитал» заменишь на «как лизнуть глубже всех и не сломать язык, для опытных чайников». Если быть проще то и жить проще, радоваться простым вещам, а не ходить трезвой букой на попойке. Так ты и доползёшь через сорок корпоративов до пенсии и десяти грамот на стену, там заслуженный отдых, отписывание наследной хрущобы пятому поколению и гробик. Последний корпоратив пенсов с твоего отдела над гробиком, и забытие. Жил с корпоративным духом и откинулся под корпоративный звон лопат. Весело жил, сделал чо? Ага, два корпоратива в год, десять грамот и один кубок ударника постперестроечного соревнования, вот и основные вехи жизни корпоративного винтика.

С корпоративным приветом, Ганс.