Текст книги "Квинтэссенция любви (СИ)"

Автор книги: Галина 55

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)

Он тогда еще не знал, что она дитя природы. Что признает только законы природы, что при всем своем уме совершенно не умеет врать людям, которых любит и которым доверяет. Она говорит с ними прямо, честно и очень откровенно. Это же так созвучно природе – никакого притворства. Он тогда вообще ничего еще о ней не знал. Например того, что людей, которым она доверяет, совсем немного в ее жизни, всего двое – он сам и ее друг детства, который был для нее и братом, и лучшей, и единственной подружкой. Правда, было еще несколько человек, которых она любила, жизнь готова была отдать за них, но с которыми не была откровенной.

– Не нужно мне никакого паспорта. Я тебе верю.

– Абсолютно?

– Абсолютно.

– Я тоже верю тебе абсолютно. Ты только береги меня, ладно? Мне немножко страшно. Не стыдно, нет. Но страшно, – ее чистый звенящий голос вдруг сел и зазвучал с небольшой хрипотцой, она прижалась к нему всем телом сразу, сцепив свои тонкие руки на его затылке.

– Ты не волнуйся, маленькая моя. Я буду тебя беречь, очень беречь. – от ее слов кружилась голова, от ее близости сбилось дыхание и сердце стало часто-часто взрывать грудную клетку. В висках гулко застучало, а его джинсы, его фирменные плотные джинсы не выдержали натиска эрекции и вздыбились, грозя разорваться. – Подожди, – попросил Андрей. – Подожди! Отойди от меня, умоляю.

Она испугано замерла, ослабила хватку и Жданов сумел выпутаться из ее объятий.

– Ты… ты не хочешь меня?

– Что ты, маленькая? Что ты? Очень хочу.

– Да, хочешь, – она посмотрела на его джинсы и улыбнулась. – Но тогда почему?

– А ты не понимаешь? – и тут он почти закричал. – Потому что у тебя это в первый раз, потому что тебе будет больно. Потому, что у меня давно никого не было, и я не был готов быть аккуратным. Ты слишком спешишь.

Она уже собралась заплакать, но тут увидела, что он почти согнулся пополам, словно его ударили под дых, и поняла, что ему сейчас физически больно.

– Я больше не буду спешить. Честно, не буду. Ты только скажи мне, что я должна делать, и я все-все сделаю. Тебе больно, Андрюша?

– Это пустяки. Ты прости меня, маленькая, прости. Сейчас мы попробуем еще раз. Только ты доверься мне, хорошо?

– Хорошо.

– И не прижимайся ко мне пока.

– Не буду.

– И еще, как тебя зовут, детка?

– Называй меня Аэлита, или Лита. Мне очень понравилось это имя. Когда все будет позади, я, пожалуй, именно его возьму. А ты к нему должен привыкнуть, чтобы не перепутать невзначай.

– Я снова попал на Марс? Или в психушку? Лита, ну, что за игры?

– Ты не думай, что я какая-нибудь мошенница. Нет. Вот мой паспорт.

– Так ты… – она приложила палец к его губам, не давая произнести ее имя.

– Тссс! Не называй меня по имени вслух, пожалуйста. Так надо. Я все тебе объясню, родной мой. Все-все. Только потом, когда я смогу думать о деле, а не о тебе, не о нас.

– Да, и пожалуйста, хочешь поиграть в марсианских шпионов, будем играть в марсианских шпионов. Мне, например, имя Аэлита больше нравится, чем твое. А уж Лита, так это просто сказка. И тебе, звездная моя девочка, оно очень подходит.

– А вот и не смейся надо мной, Фома неверующий. А то как сейчас прижмусь, будешь знать! – она снова хохотала.

Андрей опустился на краешек стола. Это была не девушка, это было какое-то «ошеломиссимо», как говаривал Урядов, начальник отдела кадров того самого «Zimaletto», которое отняли у отца, убив его при этом. Да, нет, это даже не «ошеломиссимо», это какая-то природная стихия.

Он тогда еще и не подозревал, какая она стихия. Дикая, необузданная. Даже приблизительно не догадывался, что она не тихое журчание ручейка и не теплый ласковый ветерок, она стихия. И, если эта стихия вода, значит она – бурный поток, если огонь, то пламя пожара, ну, а если воздух, то ураган. Ураган, сметающий на своем пути все преграды для любимых ею людей. И тогда можно врать, можно десять раз подумать, прежде, чем слово сказать, можно пойти на подлог, а можно и украсть. Все можно, только бы им, тем кого она любит, веял теплый ласковый ветерок и для них тихо журчал ручей.

– Сдаюсь. Сдаюсь без боя, девочка, только не прижимайся.

– Никогда-никогда?

– Я тебе дам, никогда-никогда! Даже думать такое не смей. Пока не прижимайся. Пока мы марсианскую девочку, в земную женщину превращать будем. Все, хватит болтать. Пойдем со мной.

Они вошли в ванную комнату, огромную, с круглым бассейном джакузи посередине, и Андрей понял, что ему нужно делать, чтобы все прошло как можно менее болезненно для нее, его девочки. Он где-то читал, что сексологи рекомендуют для первого опыта ванну с теплой водой, она помогает расслабить мышцы, в том числе и влагалищные.

Правда, он пока и не догадывался, через что придется пройти ему самому, через какие муки, какую тягучую и острую боль в паху. Понимать, что ему предстоит, Андрей начал в тот момент, когда она, еще и не думая раздеваться, расплела свою косу и встряхнула головой. Водопад нежнейшего шелка упал ей на спину, а вот его снова скрутило. Дальше ждать Жданов не мог, начал наполнять ванну водой.

– Андрюша, а что теперь? – огромные глаза сделались черными, заблестели маслянисто и порочно.

– А теперь молчи, – едва справляясь с дыханием, прошептал он. – Девочка моя, – поцелуй в глаза, – родная моя, – долгий поцелуй в шею у самого ушка, а руки лихорадочно освобождали ее от одежды, – маленькая моя, – не отрываясь от ее губ сбросил свою рубаху, – нежная моя, – джинсы и плавки на пол. – Я люблю тебя, – подхватил на руки, как голодный ребенок припав к ее груди. Нежно и бережно опустил в воду. – Родная, – вначале едва касаясь, потом все смелее и смелее лаская ее тело руками, губами, душем…

Она уже не стонала, она рычала, мотая головой из стороны в сторону, выгибая спину навстречу его рукам, его губам. Пыталась схватить его за плечи, пыталась прижать к себе. Но он понимал, что еще рано, пока еще рано. Поднимал ее над водой, посасывал бугорок внизу лобка и снова погружал ее в воду, где ласкал руками.

– Ну, пожалуйста, пожалуйста, я хочу тебя, – плакала она.

– Еще чуть-чуть, милая, еще…

– Ой! Оооо…

«Пора», – подумал Андрей и, сдерживаясь из последних сил, начал мягко входить в нее, пока не уперся головкой в преграду. Боже, ты свидетель этого рядового подвига Андрея Жданова! Сил сдерживаться больше не было, и все-таки он сдержался, начал плавное и постепенное продвижение, стараясь как можно больше растянуть плеву и только потом разорвать. Но она же была дитя природы, самка хищника, она предпочла облегчить задачу своему мужчине, поэтому она резко выгнулась и одним движением впустила его в себя, закричав, от потрясшего ее в этот момент первого в жизни оргазма, содрогнулась всем телом и замерла, не выпуская его из себя. А через несколько минут они продолжили свой танец любви. Теперь уже вместе…

– Тебе было больно? – потом… потом спросил он.

– Нет, ни разу. Мне было хорошо.

– А сейчас больно?

– И сейчас хорошо. Только кушать очень хочется. И тебя еще хочется, но кушать и спать больше.

Он смотрел, как она засыпает и понимал, что выиграл главный приз в лотерею. Даже если все ее разговоры о каком-то мифическом плане и все ее шпионские игры, это блеф, он нашел свою женщину. Единственную из всех… Теперь было для кого жить и для кого бороться.

***

– Заключенная, номер 142318.

– Я.

– На выход. Руки за спину, лицом к стене. Проходим, – лязганье замка. – Руки за спину. Лицом к стене. Проходим, – лязганье замка. – На табурет. Ждем.

Это была не допросная, что ее допрашивать, когда она уже отбывает наказание? Это была комната свиданий. Хорошо бы еще знать с кем. «А вдруг Андрюша сумел добиться свидания?» – подумала Маргарита, и даже порозовела от этой мысли.

Нет, условия ее содержания под стражей нельзя было назвать не только невыносимыми, но и тяжелыми. Во-первых потому, что не только ее камера, а и вся зона считала, что ей не место на нарах, а место там, как раз-таки Воропаеву. Во-вторых, потому, что она лихо умела байки травить, а уж историю о том, как она плюнула в рожу обидчику вообще обсмакивали из уст в в уста, и каждый раз она обрастала новыми подробностями. Ну, и в-третьих, потому, что сразу стала мастером в пошивочном цеху.

В общем, любили Маргошеньку не только товарки, но и начальство. Жизнь, конечно не вольная, но притерпеться можно. Вот только скучала она ужасно. По сыну скучала, убивалась, что за Пашиной могилкой присмотреть некому, да по «Zimaletto», будь оно неладно, скучала так, что все во сне его кабинеты, да цех, да подиум видела. Да Пашеньку в «Zimaletto».

Набежала непрошенная слеза, Марго смахнула ее.

– Встать, – крикнули из-за двери. Маргарита поднялась и дверь открылась…

========== Свет звезды… ==========

– У вас полчаса. Если захотите закончить разговор раньше, нажмите кнопку на столе, – голос надзирательницы был теплым и участливым (это была та самая надзирательница Марина, которой Жданова помогла с фасоном свадебного платья), и Марго поняла, что ничего хорошего ей этот визит не принесет. Но она ошиблась, еще как ошиблась. Даже если бы она сама планировала последствия этого визита, то и тогда не сумела бы лучше сыграть представление в спектакле устроенном судьбой. – Проходите, – надзирательница жестом пригласила в комнату для свиданий посетительницу.

Увидев подругу юности, Марго выпрямила спину, гордо вскинула голову и присела на табурет с видом королевы присаживающейся на трон. Светлана посмотрела на бывшую подругу и закусила губу. Даже сейчас, в бесформенной робе, без косметики, после всего, что выпало на ее долю, Марго выглядела моложаво, подтянуто, аристократично, не то что сама Света с ее, навсегда застрявшем в прошлом, образом жены партийного работника.

Пауза затягивалась, но казалось, это ничуть не мешает Марго, решившей во что бы то ни стало не начинать разговор первой. Едва заметная улыбка Джоконды, блуждающая по губам, задумавшейся о чем-то приятном, светской дамы, взбесила Светлану, и она допустила первую, увы, не последнюю для себя, ошибку, сразу же раскрыв цель своего посещения.

– Я приехала, чтобы купить твой пакет акций.

– Акции не продаются, – не глядя на подругу величественно произнесла Марго.

– Что же ты, подружка, в глаза мне не смотришь? Стыдно? А я вот нашла в себе мужество простить тебя за то, что ты моих детей чуть сиротами не сделала, я даже простила тебя за то, что ты всегда вертела хвостом перед Юриком. Я все тебе простила. Приехала вот, передачку тебе привезла, забочусь о тебе, а ты вроде бы как и не рада.

Марго перевела взгляд на Светлану и вдруг улыбнулась. Широко улыбнулась, радостно.

– Светлана? Прости не заметила тебя, задумалась. Здравствуй.

– З-з-здравствуй, Марго.

– Присаживайся, пожалуйста. В комнате свиданий стоять запрещено. Только если свидание трехсуточное, тогда можно. И стоять можно, и сидеть можно, и даже лежать можно, – и снова на губах Марго заиграла улыбка Джоконды, словно она вспомнила что-то очень приятное, даже интимное. – Но нам с тобой трехсуточное не дадут, мой лимит исчерпал твой благоверный.

– Ч-ч-что? Что ты этим хочешь сказать? Что Юрий навещал тебя?

– А он тебе не рассказывал? Вот негодник. И навещал, вспомни-ка две недели назад он не был в Москве пару дней, и передачи присылает, и письма пишет. Хочешь прочесть его письма, Светланка? Я попрошу, их принесут. Ой, а что это ты так побледнела? – и голос такой участливый.

Тут Маргарита не врала, Юрий действительно ей писал, правда, ни одного письма она не прочла. Юрий действительно слал передачи, правда она сразу отдавала их на общак, и даже не притрагивалась к ним. И Юрий действительно две недели назад добился трехсуточного свидания с ней, да она от свидания отказалась.

– Ты врешь, ты все врешь! Зачем бы ты стреляла в него, если бы его любовницей была?

– Я? Любовницей Юрия? Кто тебе сказал, что я его любовницей была? Да разве же после Павлуши я смогла бы посмотреть в сторону ощипанного петуха? Это тебе какой-никакой, а и ворон сгодится. А мне орла подавай. Такого, как Павел, и на меньшее я не согласна.

– Это кто ощипанный петух? Мой Юрочка? Да если бы он только глянул в твою сторону ты побежала бы за ним сломя голову. Ты только посмотри на нее, Юрочка мой ей не хорош.

– Не понимаю, на что это ты так обиделась, что я не стала любовницей твоего мужа? Да не переживай ты так. У него и без меня их достаточно было.

– Ты все врешь, просто завидуешь мне. Всегда завидовала! – Светлана уже кричала.

Марго улыбнулась одними краешками губ и посмотрела на подругу с такой жалостью, что будь в этот момент у Воропаевой что-то тяжелое в руках, она, ни на секунду не задумавшись, ударила бы Маргариту.

– А что это ты так улыбаешься? Скажешь, что я не права?

– Светка, а чему в твоей жизни можно позавидовать?

– Чему? – Воропаева даже растерялась. – Как это чему? Ты в тюрьме, твой муж гниет в могиле, твой сын вынужден был бежать за границу. Ты осталась ни с чем. А я! Я! У меня… У меня… муж, дети, бизнес, деньги и свобода. Вот ты и завидуешь.

– Бедная ты подружка моя, бедная. Если бы ты могла себе представить, как мне тебя жалко. Всю жизнь было жалко, только помочь я тебе ничем не могла.

– Но почему? Почему тебе меня было жалко? – Светлана едва не плакала. Тут она совершила вторую ошибку – задала этот вопрос.

– Ну, как почему? Ты же, как и я запала на Павлушу, да выбрал он меня. Тебе пришлось довольствоваться тем, что я отмела.

– Зато я родила троих! – это уже была истерика и третья ошибка.

– Правильно, троих. Но я родила Андрея!

– Что ты хочешь этим сказать?

– Только то, что сказала: даже десять петушков не станут одним орлом. А по поводу того, что у тебя есть муж, так это ты мне спасибо должна сказать. Одно шевеление моего мизинца и не было бы у тебя мужа.

– Вспомнила баба, как девкой была. Когда это было? Даже если Юрий тогда и засматривался на тебя, так это было и быльем поросло.

– Бедная, глупая Светка. В тот день, когда я стреляла в твоего мужа, он валялся у меня в ногах, умолял, чтобы я согласилась.

– На что? Переспать с ним? – голос Светланы совсем сел.

– Ну, что ты, бери выше! Твой, так называемый, муж все бросал к моим ногам. И тебя, и своих детей, и бизнес. За одно мое «да», он готов был, да и сейчас готов, и развестись, и компанию на меня переписать, и про детей забыть. Только я объедками не питаюсь. Так чему мне завидовать?

– Врешь. Врешь! Ты все врешь! – шепотом кричала Светлана.

Марго нажала кнопку на столе и в комнату свиданий тут же вошла Марина.

– Мариночка, вы не могли бы кого-нибудь попросить принести запечатанные письма из моей тумбочки. Пожалуйста.

– Попробую, Маргарита Рудольфовна. – надзирательница вышла.

– Что ты хочешь сделать? Какие письма? Зачем?

– А ты не поняла? Я хочу отдать тебе то, что принадлежит тебе по-праву законного брака. Письма твоего мужа. Я их не читала, прочтешь сама. И спасибо, подружка, что навестила меня. Больше можешь себя не утруждать. А! И вот еще что. Зависть, Светочка – это разрушительная сила, тебя она уже уничтожила.

Дверь открылась, вошла Марина, передала письма Марго из рук в руки. Марго в ту же секунду, словно они жгли ей руку, передала их Светлане и больше уже на нее не смотрела.

– Я хочу закончить свидание. – сказала Жданова, сложила руки за спиной и пошла к двери.

Марго и предположить тогда не могла, какой ящик Пандоры она сейчас открыла, и как жестоко отомстила Юрию.

***

Андрей проснулся от одуряющего запаха, тянущегося из детства, и в первую минуту не понял ни где он, ни что за запах его разбудил.

– Будешь? – Лита сидела на кровати в одних трусиках, держа в руках подносик с двумя креманицами, в одной были взбитые сливки, в другой – крупная спелая клубника. – Это очень вкусно. – Она поставила свою ношу на постель, взяла самую крупную клубничку за хвостик, обмакнула ее в сливки и поднесла ко рту Андрея. – С добрым утром!

– Привет, – он только собирался сказать, чтобы она ела сама, но не успел открыть рот, как в него сунули клубнику. Только теперь Андрей вспомнил, почему этот запах, запах клубники и сливок, показался ему откуда-то из детства.

Это было в тот год, когда он сломал ногу, да так неудачно сломал, что почти все лето вынужден был лежать на вытяжке, с гирями оттягивающими ногу. Отец с матерью не могли допустить, чтобы он провел все каникулы в больнице, вот и забрали его на дачу, оборудовали кровать на веранде, там он и жил почти два месяца. Зато друзья могли в любое время суток его навещать, зато родители были рядом. И мама каждый день в сезон клубники будила его по утрам таким же вот завтраком, правда, сливки были не взбитые, а обычные, жирные, деревенские.

Мама… Лита… клубника… сливки… голая девочка, дарящая ему себя… горло сдавило спазмом. Только этого не хватало, разреветься как баба…

– Не надо, родной, мой. Не надо. Все будет так хорошо, что ты даже не представляешь. Ты ешь, ешь, пожалуйста ешь. И все будет хорошо. – казалось, что она не только читает его мысли, казалось, что она и думает, и чувствует вместе с ним.

– А ты?

– Я? Я давно съела такую же порцию, потом успела сделать пробежку и посмотреть значение имени Аэлита. Хочешь я тебе расскажу?

– Хочу.

– А кушать будешь?

– Буду.

– Ты прости меня, что я тебя разбудила, я знаю, что мужчины должны высыпаться, чтобы быть сильными, просто у нас еще столько дел, и время терять никак нельзя. Значит так… Аэлита – это свет звезды. Правда подходит?

– Еще как, – настроение поднималось с каждой секундой, только очень захотелось кофе.

– Кофе хочешь? – спросила она и он кивнул, странно посмотрев на нее. – Сейчас закажу. Слушай, а может вообще не пойдем на завтрак, пусть принесут в номер? – он снова кивнул и она позвонив по телефону, затрещала на немецком. – Все, заказала. Ты не думай, я знаю, что ты любишь. Чувствую. Это ты здорово придумал – завтрак в номер. Будем есть и разговаривать. И одеваться не нужно и даже раздеваться не нужно, если нам чего-нибудь захочется.

– А мне уже хочется. Ты даже не представляешь, какая ты сладкая в этом виде.

– А вот уж и нет. Мало того, что мне пришлось тебя разбудить, так еще и эксплуатировать на голодный желудок. Я что, садистка какая-нибудь, что ли?

– Ты не садистка, ты болтушка.

– А вот и нет! Я хорошая. Слушай дальше. «Аэлита не даст в обиду более слабых и очень отрицательно относится к любому проявлению несправедливости. При этом она девочка очень добрая и отзывчивая. Можно отметить творческую одаренность Аэлиты. У нее хороший слух, отличная грация и художественный вкус. Не меньше в Аэлите и актерского таланта». Ведь это же про меня. Правда?

– Не знаю, проверить нужно, – Андрею удалось, наконец поймать Литу за руку и еще до того, как им принесли завтрак, они успели вдоволь нацеловаться.

– Проверил? – спросила она, когда раздался стук в дверь.

– Ага. Правда, про тебя.

– Вставай, будем завтракать. – она пошла открывать двери.

– Лита, халат набрось!

– А топлес нельзя? Ревнучка! – но халат набросила.

– Нельзя, там все мое.

За завтраком они, наконец заговорили на серьезные темы. Начал Андрей.

– Лит, ты сказала, что у нас очень много дел. Каких?

– Сегодня мы еще должны… Пальцы загибай! Первое – сделать дочку, второе…

– Стоп! Вот прямо так – по плану?

– Андрей, у вас же неприлично говорить, что будем делать секс, вот я и придумала более красивый вариант, чтобы не тревожить твою зубную боль.

Он захохотал, он так захохотал, что выступили слезы. Он даже со стула от смеха упал. Ну, девчонка, ну, и юмористка.

– Знаешь, маленькая, а может все-таки будем любить друг друга, а там… как получится? – отсмеявшись, сказал Андрей.

– Любить друг друга? Тоже красиво, согласна, хотя и от дочки не откажусь. Ладно, ешь и слушай. Нам сегодня нужно будет или тебя как-то заселить в мой пансион, или, если хозяйка не согласится, снять квартирку. Ты не возражаешь?

– Я за!

– Люблю тебя за конструктивизм. Потом нам нужно будет поиграть на бирже, украсть пятьдесят тысяч евро и утвердить план освобождения и переправки в Швейцарию твоей мамы.

– И это все? А что так мало? Аэлита, скажи честно, ты сбежала из Кащенко?

– Нет. Я там и не была никогда. Ты наверное думаешь, что это невыполнимо на сегодня, но я уверяю тебя, что все очень даже реально.

– И давно ты подворовываешь по пятьдесят тысяч в день?

– Ну, мы же не каждый день столько брать будем.

– Спасибо, утешила. А кого грабить пойдем?

– Вот ты как обо мне думаешь? Ну спасибо. Я не грабитель.

– Серьезно? А в чем разница между воровством и грабежом? Не подскажешь?

– Я неверно выразилась. Мы не воровать будем, а просто заберем твои деньги.

– Мои? – больше слов у него не было, а был только дикий, разрывающий легкие хохот.

На этот раз Лита всерьез обиделась, ушла на кровать, улеглась и даже укрылась с головой. «Ну чего он смеется? – подумала она. – Может я и не могу как следует выразить свои мысли. Но я же серьезно, а ему смешно».

– Эй, ты чего? Литочка, солнышко. Я чем-то тебя обидел? – Андрей подошел к кровати, сбросил одеяло и взял свою девочку на руки.

– У тебя есть двадцать процентов акций «Zimaletto»?

– Да.

– А у мамы твоей пять процентов?

– Да.

– А вам хоть раз за все это время выплачивались дивиденды?

– Нет.

– Так чьи деньги мы будем забирать?

– Вот ты о чем? Ну, не дуйся, пожалуйста, я был не прав. Пойдем завтракать, все остывает. И ты мне спокойно и подробно все расскажешь.

– А ты больше не будешь смеяться надо мной? Да мои планы не очень стандартны, но они все осуществимы. Честное слово. Я же тебе говорила, что никогда не вру.

– Ну, все, моя девочка. Все, свет звезды моей. Я больше смеяться над тобой никогда не буду.

– Честно?

– Честно-пречестно.

И он больше никогда не смеялся над ней. Никогда. С ней – да! Много и весело, так изменилась к лучшему его жизнь. Над ней – никогда, потому что он точно знал, что она уникальна. Больше таких нет. И если у него когда-нибудь опускались руки, ему всегда было куда тянуться – к свету далекой звезды…

========== И не только о любви… ==========

Они все, ну, или почти все успели. Успели бы и больше, если бы Андрей не взбрыкнул вдруг в самый ответственный момент. Ну, что ему стоило подтвердить фрау Гретен, что он брат Литы, приехал на недельку. Подумаешь, поселили бы его в комнате с парнем, у Литы ведь была своя, отдельная комната, ну, и бегал бы по ночам к ней. Так нет же, после сегодняшнего утреннего взрыва, когда уже почти нужно было освобождать номер, а их так бросило друг к другу взрывной волной страсти, что температура в комнате поднялась градусов на сорок, и она, казалось, начала возгораться от их жара, от трения их тел, от сумасшедшего выброса дофамина, адреналина, серотонина, окситоцина, а главное, эндорфина в их разгоряченные любовью и страстью тела и мозг, что он даже на секунду больше никогда не собирался расставаться со всей звездной девочкой. Она нужна была ему всегда, и всегда рядом, и пусть катятся к чертовой матери все эти фрау вместе с их бюргерской моралью.

Вот так они потеряли кучу времени, пока искали новое жилье, да не просто жилье, просто жилья-то навалом было, так теперь Лита рогом уперлась. Ей, видишь ли и скоростной интернет нужен, и чтобы от центра недалеко, и чтобы обязательно был забор, отгораживающий их от всего остального мира. Про необходимость лужайки по их сторону забора, уж и говорить не приходилось.

– Литка, ты хоть представляешь, сколько такое жилье стоить может?

– Догадываюсь.

– Ты что, дочь миллионера?

– Я сама себе миллионер. С восемнадцати лет.

– И чем же ты на жизнь зарабатываешь?

Она даже с шага сбилась, настолько ее поразил вопрос. Просто как-то раньше не думала, что он ничего о ней не знает, она же о нем знала все, значит, вроде как и знакомы. А он ничего не знает о ней. Вещи были тут же брошены прямо на брусчатку, а она, вихрем налетевшая на Андрея, обезьянкой повисла на его шее.

– Андрюшенька, родной мой, любимый. Знаешь, как я тебя люблю? Очень-очень, до самого Марса.

– Лит, ты чего?

– Ты мне поверил, ты мне доверился, пошел за мной, ничего обо мне не зная, совсем ничего. Как же тебя не любить-то можно?

Опять ему спазмом сдавило горло. Да что ж она с ним делает, такими неожиданными и бурными проявлениями чувств? Казалось бы задал невинный вопрос, и на тебе…

– А мне терять нечего, Литусь, – попробовал он отшутиться.

– Не наговаривай на себя. Пойдем, я сейчас тебе все о себе рассказывать буду. Я зарабатываю, спекулируя на бирже. Вот сейчас поселимся, я подключу свой ноут и покажу тебе как я это делаю. Там, конечно, расчет нужен, а с расчетом у меня все в порядке. Но не это главное в игре, не расчет.

– А что главное? – аккуратно спросил Андрей, в который раз поражаясь произошедшей в ней перемене. Вот ведь только что у него на шее висела маленькая глупенькая обезьянка, а теперь поди ж ты, он чувствует себя рядом с ней, как ученик рядом с учительницей.

– Тебе скажу, только тебе, потому что ты обещал не смеяться. Главное – интуиция. Я не знаю, как это происходит, но если захожу на торги, я сразу задницей чувствую, что нужно продать, а что купить, а к чему и вовсе прикасаться не стоит. Нет, я потом, конечно же, делаю расчет, и не я одна, и спекулирую только после детального просчета. Но знаешь что?

– Что?

– Я вполне могла бы этого не делать. За три года интуиция меня еще ни разу не подводила.

– Литочка, ты сказала, что расчетами занимаешься не ты одна. А кто еще?

– Андрей, давай сразу договоримся, пожалуйста.

– Давай. А о чем?

– О том, что ты меня не будешь к нему ревновать.

– К кому? – Андрей напрягся.

– Ты меня вообще ни к кому ревновать не должен. Помнишь, я сказала, что ты единственный?

– Конечно помню.

– Ты и есть единственный. Понимаешь? Ты для меня один во Вселенной, и пока это так, меня нельзя ревновать ни к кому, потому что я никого, кроме тебя не вижу. А если что-то изменится, я сама, первая тебе об этом скажу. И уйду, потому что без любви я зачахну. – и тут же поспешно добавила, заметив, как он переменился в лице. – Только этого никогда не случится. Такая любовь, как моя, она не может исчезнуть.

– Аэлита, так много слов и ничего по сути. Не хочешь отвечать на вопрос, так и скажи.

– На какой вопрос?

– С кем ты занимаешься биржевыми расчетами?

– Так ты же не пообещал, что не будешь ревновать.

– Я не люблю что-то просто так обещать.

– С другом, братом, с лучшей своей подружкой…

– Вас так много?

– Нет, это все один человек, мой друг детства.

– А имя у триединого есть?

– А как же? Разве бывают люди без имени? Так вот… Ой, а мы уже пришли! Посмотри, какой хорошенький домик. Тебе нравится?

А уже через час они заселялись в маленькую квартирку, состоящую из двух малюсеньких комнат, игрушечной крошечной кухоньки, с дверцей, ведущей на лужайку, огороженную забором, и, почему-то, большой ванной комнаты с туалетом.

– Андрюшка, ты посмотри какая прелесть. Целых две комнаты! Я смогу работать, не мешая тебе, даже если ты будешь спать.

– Лита, нам нужно поговорить.

– Что случилось, Андрюша? Я заметила, что ты просто сам не свой с тех самых пор, как я заговорила о друге. Ты же обещал не ревновать.

– Во первых, я ничего не обещал, а во-вторых, дальше так продолжаться не может. Ты обо мне знаешь все, я весь, как на ладони. А я могу о тебе только догадываться по каким-то обрывкам фраз. Мне это не нравится. И вовсе не потому, что я тебе не доверяю. Как раз на оборот. Я никому и никогда еще так не доверял, как тебе, но мне важно знать о тебе все. Важно, понимаешь. Потому, хотя бы, что ты мне интересна.

Спорить она не стала, присела рядышком на диван и подробно рассказала ему свою автобиографию. И про друга рассказала, и имя его назвала, и про родителей, и про учебу… про все, про все.

– Теперь ты меня знаешь лучше?

– Ну, конечно.

– Глупый ты мой, глупый. Такой любимый и такой глупый. «Зорко одно лишь сердце, самого главного глазами не увидишь». Мне тебя жалко, если ты думаешь, что номер школы в которой я училась, может хоть на йоту помочь тебе меня узнать. Все, что тебе сейчас действительно было нужно знать, это то, что я вот уже три часа беременна, правда не дочкой, а сыном.

Андрей совсем уж было собрался захохотать, но вовремя вспомнил свое обещание и подавился смехом.

– Тогда я должен тебя кормить как следует. Я сейчас сбегаю в магазин… Кстати, Литка, а ты умеешь готовить?

– Я для тебя все умею. Вот! Вот, Андрюшенька, что выяснять в первую очередь нужно было, а не институт в котором я учусь. Ладно, давай знаешь что сделаем, поиграем на бирже, а потом закажем еду на дом. Ты как, не против?

– Не против, очень уж хочется посмотреть на тебя в деле.

Аэлита сбегала к хозяйке, спросила пароль для входа в интернет, включила свой ноутбук и…

– Андрей, я сегодня не буду ничего рассчитывать. Буду играть, как Бог на душу положит, даже самой интересно проверить свою интуицию.

– Не боишься проиграть?

– Кто не рискует, тот… впрочем, я начну с маленькой суммы, а потом пойду на выигранные. Так что в общую кассу почти и не загляну. Сколько ты хочешь, чтобы я сегодня выиграла?

– Шестьсот евро. Это нормально?

– Сколько? – она покатилась со смеху. – Это же не рулетка и не покер. Это биржа. Там серьезные дяди играют.

– А каков порядок цифр?

– Ну, хотя бы ноль сзади приклей.

Ровно через час пятнадцать минут ее счет пополнился восемью тысячами евро. Он и понять не успел ни что, ни как произошло. Факт был на лицо – Лита действительно очень интуитивна, так что черт его знает, шутит она о беременности или нет.

– И часто ты практикуешь такие игры?

– Нет, очень редко. Когда деньги нужны. Мне же еще и работать надо, и учиться, а игра выматывает. Смотри, я могла бы сейчас не останавливаться, сама заработать на побег твоей матери, но я не захотела.

– Почему? Потому что выматывает?

– Нет, что ты, если нужно для дела, я умею и мобизовываться, и восстанавливаться потом быстро.

– Тогда почему?

– Потому что будет справедливо, если за это расплатятся Воропаевы. Теперь слушай меня внимательно. Мы должны открыть счет в офшоре, но не на твое и не на мое имя. У тебя есть какие-нибудь связи в паспортных столах?

– Москвы?

– Какая разница, хоть Парижа, хоть Урюпинска.

– Думаю, что смогу организовать такую связь. А что нужно?

– Вообще или сейчас?

– Сейчас нужен паспорт с твоей фотографией на любое имя, и желательно права с той же фотографией и тем же именем, это временные документы, можно жженку. А потом еще один такой же комплект для тебя, но уже на другое имя, и маме твоей паспорт новый понадобится, и тоже естественно, на другое имя. И вот эти документы должны быть подлинными, Андрюша. Уверен, что найдешь связи?

– Уверен, только хорошо бы знать зачем и какую сумму ты отводишь на это.

– На подлинные документы? Карт бланш. Это главное в нашем плане. Учти, что маме твоей придется потом жить по ним, да и тебе тоже. Но тебе после завершения всей операции. А маме твоей уже сейчас.