Текст книги "Квинтэссенция любви (СИ)"

Автор книги: Галина 55

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)

========== Его девочка. ==========

Она плыла к берегу, рассекая мощными гребками водную гладь чистейшего озера Эшинен, лежащего у подножия горы Блюмлицальп. Она так любила плавать в эти утренние часы, что вставать им приходилось ни свет, ни заря, чтобы после получасовой прогулки через пастбища и еловый лес ровно в половине восьмого, когда вода еще не превышала семнадцати градусов, оказаться на месте.

Честно говоря, Андрей не мог найти логического объяснения этой ее прихоти, сам он только однажды решился окунуться, но тут же выскочил из воды, как ошпаренный, а затем, чтобы хоть как-то согреться пробежал трехкилометровую дистанцию за девять минут, чем побил мировой рекорд Луи Боннио, пробежавшего это же расстояние в прошлом году за десять минут и две сотые секунды. Зато он нашел поляну с белоснежными орхидеями, цветки которых были удивительно похожи на танцующих балерин. Да, он знал, что рвать цветы запрещено, но не смог себе отказать в удовольствии сорвать три цветка, чтобы принести их своей любимой девочке.

Его девочка… Его счастье… Его спасительница… Его жизнь и его судьба…

Они познакомились три года назад, когда он всерьез подумывал о самоубийстве, когда жить после того унижения, того кошмара и той боли, которую он испил полной чашей, казалось, больше незачем…

***

Андрюша родился с золотой ложечкой во рту в семье заместителя директора крупной швейной фабрики «Большевичка», Павла Олеговича Жданова. За годы его фактического руководства (директор был тот еще болван, зато партийный назначенец) фабрика превратилась в объединение, участвовала в выставках и ярмарках, в том числе международных, открыла фирменные салоны и секции в крупных универмагах, и даже разрабатывала экипировки и униформы для участников московской Олимпиады. Так что Пал Олегыч был крепким хозяйственником, как ни странно, не только не забывающем о жене и сыне, но и ставящем семью на первое место. Или даже не так. На первом месте была жена, Маргарита Рудольфовна, следом за нею шел любимый и единственный сын, а уж потом работа. Понятно, что ни Марго, ни Андрюша ни в чем не знали отказа, и копейки считать не привыкли.

А потом была перестройка, и кооператив «Маргаритос», и первые Пашины неудачи, и первые взлеты. А в тысяча девятьсот восемьдесят девятом году, когда кооператив уже прочно стоял на ногах, и хозяин подумывал о создании на базе своего детища акционерного общества, на горизонте появился, выплыл из небытия старый друг Пал Олегыча, Юрка Воропаев.

Когда-то они были очень дружны, так дружны, что просто не разлей вода. Когда-то… Пока не появились на их горизонте две прехорошенькие подружки – Марго и Светочка. Обеим девушкам природа щедрою рукой отмерила красоту, ум и обаяние. Вот только мужчины, почему-то, выбирали предметом своего обожания именно Маргошеньку. Возможно потому, что на фоне несколько апатичной и меланхоличной Светланы, больше мечтающей, чем живущей в реальном мире, полнокровная, зажигательная энергия Марго еще больше бросалась в глаза. Она была, как огонь горячая, яркая, завораживающая.

Оба друга запали на Маргариту, оба готовы были тут же отдать ей и руку, и сердце, вот только она, как взглянула первый раз своему Пашке в глаза, так больше никого уже и не замечала. Никогда… Не только до последнего вздоха в его жизни, но и тогда, когда его уже не стало.

Юрию оставалось утешиться тем, что он и вида другу не показал, что хоть как-то опечален, тут же стал ухаживать за Светланой. Две свадьбы отыграли вместе. Даже свадебное путешествие планировали вместе провести. Да только, повторяю, Бог щедрой рукой отсыпал Светочке не только красоту, но и ум, а потому она прямо со свадьбы увезла своего благоверного от греха подальше, изменив не только маршрут их свадебного путешествия, но и их с Юрочкой жизни, отдалив его и от друга, и от его жены. Откуда только такой практицизм взялся у этой романтической, вроде бы, женщины?

На жизнь Юрий Александрович пожаловаться никак не мог. Иногда ему даже казалось, что судьба оказалась к нему более благосклонна, чем к его другу Пашке, за которым он приглядывал издалека, то читая о нем в прессе, то аккуратно выспрашивая о нем у их прежних общих знакомых. В отличие от Марго, ограничившейся одним, Светлана родила троих ребятишек – парня, наследника Сашку, и двух девочек, красавицу Кирочку и Кристину. А еще Светочка растворилась в нем, в своем муже, добровольно став домохозяйкой, опять же в отличие от жены друга, которая жила бурной жизнью, помогая мужу в работе и сбросив домашние хлопоты на руки домработницы. У Светки же дом всегда блестел чистотой, она готовила вкусные обеды и ужины, растила детей. А главное, всегда закрывала глаза на все похождения мужа, опять-таки в отличие от Марго, которая и взглянуть на другую Павлуше не давала. О том, что у Павла не было никакого желания смотреть по сторонам, Юрий как-то даже не подумал.

Однако, пора возвращаться в восемьдесят девятый год прошлого столетия… Юрий появился в жизни друга, как бы случайно. Светочке было дано задание, слово невзначай забрести в магазин женской одежды «Маргаритос», открытый уже три года назад одноименным кооперативом и управляемый лично госпожой Ждановой. Жене даже разжевали и в рот положили цели и задачи ее визита. И Светлана на отлично справилась с возложенной на нее миссией в деле налаживания мостов между их семьями.

Зачем она, эта умная некогда женщина, открыла ящик Пандоры? А муж велел! Да и потом… прошло столько времени, что глупо было бы ревновать Юрика к прошлому. А мужу, и правда, требовалось какое-то серьезное, стабильное дело. Тем более, что его, бывшего довольно крупного партийного работника, а ныне чинушу средней руки, на ближайших же выборах, скорее всего, оставят без должности, а соответственно и без зарплаты.

Светлана к заданию подошла творчески, не одна «на дело» пошла, детей с собой прихватила. Не всех детей, рассудив, что ее не по годам умный, воспитанный и красивый Сашенька, костью в горле станет Марго при сравнении со своим оболтусом, ведь это же любому должно быть понятно, что сравнения с ее сыном не может выдержать никто, а уж сын вечно занятых Ждановых, так и подавно. Ну, что хорошее может выйти из мальчика, если его воспитанием не занимается лично мать? А девочки – это безопасно, это тема для разговора, да и вообще… Что такое это «вообще» было не очень понятно, но все-таки у Марго сын, у нее красавицы дочери, мало ли что.

– Кирюша, как ты думаешь, это платье мне подойдет? – довольно громко спросила Света, заметив копну каштановых волос с характерным рыжим отливом.

– Не знаю, мамочка, ты лучше у тети с бейджиком спроси, – ответила дочка чистым голоском. Вот теперь можно было начинать спектакль.

– Простите, пожалуйста.

– Слушаю вас.

Светлана узнала Марго сразу, словно и не прошло пятнадцати лет со дня их совместной свадьбы, со дня их последнее встречи. Такая же молодая, такая же тоненькая, без единой морщинки, одета стильно, в плотные брючки да шелковую тунику, хоть сейчас снова под венец.

А вот Маргарита Светочку не узнала, в свои тридцать пять у нее уже и морщинки тоненькие линии провели у глаз, и рождение девчонок добавило почти двадцать килограмм ее живому весу, да и одета она была… Ну, вот как жена партийного секретаря – строгий деловой костюм темного цвета с юбкой длиною до середины колена, пиджаком, зверски впивающимся, подчеркивающим каждую жировую складочку, да белой кружевной блузе с бантом. Вся как-то оплыла, да обабилась.

– Слушаю вас, – уже нетерпеливо, но все-таки с улыбкой и вежливо, сказала Марго.

– Риточка, не узнаешь? Это я Света Игнатенко. Что, постарела? А вот я тебя сразу узнала.

Встреча была бурной и радостной. Марго даже на свою занятость плюнула, затащила подружку в свой кабинет, стала варить кофе, предварительно совершенно искренне повосхищавшись красоте десятилетней Кирюши, и живости Кристины.

– Андрюша, – крикнула Маргарита куда-то в закулисье, – иди-ка сюда.

– Ну, что, мам? Я еще не весь товар записал, – голос был ломким, эдакий подростковый басок, временами срывающийся в фальцет.

– Иди сюда, с невестами буду знакомить, – пошутила мать.

Из подсобки показался четырнадцатилетний черноволосый, черноглазый парнишка, довольно высокий для своего возраста, с очень спортивной фигурой и красивым породистым лицом. И старшая – Кристина, и младшая – Кирочка, как открыли рты в немом восторге, так и не закрывали их почти до ухода домой.

Именно это, то что Андрей оказался ничуть не хуже, а, если говорить объективно, то гораздо лучше внешне ее щупленького тринадцатилетнего мальчика, да то, что учился в престижной школе, ничуть не менее престижной, чем ее ребенок. Мало того, Андрюша посмел не только учиться лучше, он еще занимался каратэ-до, игрой на гитаре, и помогал матери в ее магазине.

Ну, и какое материнское сердце может выдержать эту несправедливость по отношению к собственному ребенку?

Вот так и начался крах семьи Ждановых… И ведь главное, как хорошо Воропаевы все обставили. Вначале несколько встреч, то у одних, то у других, потом совместная поездка на пикник за город. О деле не заикались ни слова, вот словно и не надежда на совместный бизнес вернула Воропаевых лоно дружбы. Просто Юрий спросил, как дела, да услышал из уст самого Павла, что у того прочный бизнес, а сейчас вот решил вывести его на другой уровень, только банки требуют грабительский процент на ссуду, но это ничего, с этим он обязательно справится. Тут Юрий и подсуетился, предложил свою помощь. У него же, мол, и связи есть и знакомые, дающие в долг, и вообще, помогать лучшему другу – это его прямая обязанность.

И как-то все так повернулось, что это уже вроде и не Павел взял компаньона в свою фирму, а вроде как Юрий оказал Павлу неоценимую услугу, что взял на себя труд создать акционерное общество закрытого типа на основе какого-то там кооператива.

Первый спор разгорелся из-за названия. Павел ни за что, ни за какие коврижки не хотел его менять, мол «Маргаритос» – это эпитет Афродиты, богини красоты и любви, переводится с греческого, как жемчужина, и название он дал своему бизнесу не с потолка, а в честь своей Маргошеньки, настоящей жемчужины. Но тут в спор вступила Светлана.

– Юрик, – сказала она строго, – твою жену обижают, а ты молчишь.

– Господь с тобою, Светланка, да чем же я тебя обидел? И в мыслях не было, – Пашка даже остолбенел от такого заявления.

– Ну, как же, вас, компаньонов, двое, а имя будет дано именно твоей жены? Это несправедливо.

– Света, да пойми же ты, «Маргаритос», это довольно раскрученная торговая марка. Нас на рынке уже знают под этим именем. И покупают одежду именно этой фирмы.

– Если бы ты сразу так сказал, то мне обидно бы не было. А так… Я не согласна. Юрий, я не согласна.

– Светка, это глупо, – заговорила Марго. – Глупо терять клиентов из-за амбиций.

– Глупо? Значит я еще и дура? Ну, спасибо, подруга.

Павел уже открыл было рот, чтобы отказаться от совместных планов, но Марго, прекрасно знавшая, что из-за Воропаева муж уже отказался от двух кредитов, которые им собирались дать банки, подвела итог этому спору.

– Что мы спорим? Не хотите «Маргаритос», предложите свое название, и мы все подумаем.

– Ну, не знаю, – протянула Светлана.

– Хорошее название, – не преминула подколоть Марго. – А что если «Zimaletto». С ударением на «е». Представьте, черный прямоугольник, Большая золотая «Z», и надпись белыми буквами.

Название всем понравилось, но Светланка еще немного поворчала для блезиру. Вот так в тысяча девятьсот девяностом году и было создано ЗАО «Zimaletto», и началась новая эра в дружбе семьями, и новая веха в бизнесе.

Дети росли, в девяносто пятом отметили двадцатилетие Андрюши и шестнадцатилетие Кирочки. Оба получили прекрасные подарки, можно сказать то, о чем мечтали уже не один год.

Андрюше отец подарил двадцать процентов своих акций, чем Воропаев был страшно недоволен, хотя Ждановы могли его понять, Андрей отныне становился обладателем права голоса на Совете директоров, а ведь еще и Университет не окончил.

Ну, а Кирочка… О, эту девочку забросали подарками. Но все они меркли перед папиным обещанием, что Андрей женится только на Кирюше. Он даже объявил о их браке, как о деле решенном, этого требовал бизнес. Но тут на дыбы встали все Ждановы сразу. Павел с Марго заявили, что дети, это не предмет для торга, и жениться Андрюша будет только на той, на которой захочет сам. А Андрей и вовсе так обидно осмотрел девочку и сказал, что вряд ли ее дождется. Только Кирюшке было наплевать на все протесты семейства Ждановых, она точно знала, уж если папа что-то твердо пообещал, то обещание свое обязательно выполнит.

Меж тем, компания развивалась стараниями Павла, завоевала авторитет, международную репутацию, продажи росли, а торговая марка «Zimaletto» приобретала все больший и больший вес. Нельзя сказать, что Юрий бездействовал, никак нельзя. Связей у него было много, в денежных вопросах он разбирался еще лучше Павла и они работали каждый на своем участке не мешая, а наоборот помогая друг другу. И Павел искренне не мог понять жену, которая все чаще и чаще говорила о разделе компании. Может ей и нужно было сказать мужу все, как есть, о приставаниях Юрия, которые все труднее было переводить в шутку, о том недобром взгляде Воропаева в спину Пашки, который она неоднократно замечала, а еще о том, что сердце у нее не на месте. Но она оттягивала и оттягивала этот неприятный разговор.

А потом был девяносто восьмой год, и был август месяц, и Павел потерял весь свой личный капитал, и расплатился частью собственных акций за поставку материала, даже не подозревая, что за материалы уже было заплачено, буквально за день до дефолта, Юрий так вовремя придержал платежку, а потом договорился с поставщиком и теперь имел контрольный пакет акций, правда записал акции Павла на другое имя, до поры, до времени.

Андрей в то время только-только пришел работать в «Zimaletto», и ничего еще тогда не понимал…

***

Крах наступил в марте две тысячи первого года. Полный крах…

Павел умер от инфаркта через три дня после того злополучного Совета директоров, на котором выяснилось, что его лучший друг и компаньон не просто прибрал к рукам всю его компанию, но еще и его перед всеми выставил вором. А затем, как высшую милость, проявленную в знак прежней дружбы, Юрий решил не обращаться в правоохранительные органы и отпустить папу на все четыре стороны… нищим, опозоренным, раздавленным. Андрея, правда, не тронул. Ни Андрея, ни его акции – этого ему никогда не простили бы ни Марго, все-таки сын, это сын, ни влюбленная в Жданова-младшего, как кошка, его собственная дочь, красавица Кирочка.

Может, Андрей и начал бы выяснять обстоятельства дела, подал бы заявление в милицию, пытался бы защитить доброе имя отца, но вначале был шок от папиного инфаркта, потом от смерти, а потом начались похороны, поминки, убитая горем мать, которая казалось тоже долго не протянет, а потом такое случилось, что и вовсе не до честного имени отца стало. Маму бы спасти, да самому унести ноги.

Не дожидаясь и сорока дней со дня смерти «друга», Юрий назначил встречу Марго, и она пришла на эту встречу, правда не одна, с револьвером пришла. И когда начал ей Юрка говорить, что бросит к ее ногам все, разведется, плюнет на всех, только бы она, Марго, мечта его неосуществленная, с ним была, она заплакала, полезла в сумочку якобы за платочком, достала револьвер и разрядила в Воропаева всю обойму. Хорошо хоть со страху глаза зажмурила, видно решила, что с такого расстояния не промахнется. Промахнулась, только одной, первой пулей и попала в него, а потом он упал, да Марго этого не видела.

Рана оказалась не смертельной, всего двадцать дней и провалялся Юрий на больничной койке. А Марго судили по всей строгости закона. Правда накануне суда приходил Юрий, предлагал отказаться от всяких претензий, если Марго согласится с его предложением. И пистолета с собой у Ждановой не было, вот и сидела она, низко опустив голову, собирала свое последнее оружие, долго собирала, во рту давно пересохло. Затем гордо вскинула голову и плюнула Юрке в лицо все, что собрать удалось.

– Даже если ты самым последним мужчиной на земле будешь, и тогда мой ответ – нет! Будь ты проклят, пусть раком в горло вылезет тебе и Пашенька, и «Zimaletto».

Маме дали три года в колонии строгого режима, говорят, что еще легко отделалась. Только представить маму на нарах Андрей никак не мог. Продал квартиры, свою и родительскую, продал машины, и попытался организовать маме побег. Да так неудачно, что и самому пришлось на время уехать за границу. Мама не пережила бы беды еще и с ним…

***

Вот тогда он и встретил свою девочку, когда пропивал в баре Мюнхена свои последние деньги и совершенно не знал, что ему делать дальше, как жить, да и жить ли вообще…

========== Аэлита. ==========

Вот тогда он и встретил свою девочку, когда пропивал в баре Мюнхена свои последние деньги и совершенно не знал, что ему делать дальше, как жить, да и жить ли вообще.

… Она сидела за стойкой бара, совершенно одна, что очевидно ее ничуть не смущало, крутила в руках бокал с апельсиновым соком, слушала музыку и думала о чем-то своем, пока ее взгляд не выхватил спину какого-то мужчины. Было что-то невероятно знакомое в силуэте парня. И даже не просто знакомое, а очень знакомое, если не сказать больше. И дело даже не в очертании фигуры, дело в том, что сердце начало вдруг биться о ребра, как зверь, загнанный в тесную клетку, как билось всегда, когда он появлялся в зоне чуть ближе ста метров от нее.

Она любила его уже чуть больше года, еще с Москвы, когда… впрочем, это неважно. Она знала всю его историю, следила по газетам, даже на одном заседании суда была. Она знала, как ему помочь, знала, что делать, чтобы вытащить его мать из тюрьмы, знала даже, как вернуть доброе имя отцу и отнять фирму у Воропаевых. У нее было время подумать, разработать детальный план, учесть каждую мелочь. Это вообще был ее конек – разрабатывать планы. Любые! Военные, стратегические, экономические, антикризисные, порождающие кризис – любые. Наверное, если бы она поставила перед собой целью ограбление Швейцарского банка, она и тогда смогла бы разработать вполне выполнимый план. Уж такой дар был дан ей от Бога. И дан с раннего детства.

Например, когда заболела мама ее друга, и нужны были деньги на операцию, она быстренько разработала план, как выбить квоту в Министерстве здравоохранения, хоть ей тогда было всего одиннадцать лет. Но если бы это не получилось, она все равно нашла бы деньги для тети Оли, потому что у ее планов была такая особенность, там всегда имелись боковые коридоры, развилки, ну, или, как она сама это называла, камень Ильи Муромца… направо пойдешь, налево пойдешь.

Она, правда, не понимала, как это происходит, не могла осознать. Человеку, видно, не дано понять умом, как это происходит. Она просто ставила перед собою задачу, например, вытащить из тюрьмы Маргариту Рудольфовну. Потом немного прикрывала глаза и сосредотачивалась на какой-нибудь маленькой точке, стараясь ни о чем, кроме этой точки больше не думать. И в тот момент, когда ей удавалось освободиться от всего постороннего, она становилась каким-то принимающим устройством, ей словно диктовали или показывали на огромном экране решение проблемы. Оставалось только записать план и детально его проработать.

Мама говорила, что в раннем детстве девочка даже могла снимать головные боли или заживлять резаные, почему-то только резаные, раны. Но эти способности прошли, едва она минула восьмилетний рубеж, осталась лишь способность чувствовать, где болит у близкого человека, да талант к составлению планов.

Однако, у нынешнего плана, плана по спасению Андрея, был один очень большой, просто огромный минус. Она так любила этого парня, что от одной мысли о том, что ей нужно подойти к нему и заговорить, у нее подкашивались ноги, а во рту пересыхало так, что язык прилипал к небу. И так было всегда. Всегда, но не в этот раз.

В этот раз она почувствовала не просто его боль, она почувствовала отчаяние и… смирение. Как будто он собирался допить, выйти из бара и сигануть с моста вниз. Да так, чтобы насовсем. И тут уж было не до собственных подкашивающихся ног.

– Привет, Андрей. Даже не вздумай! – теплая маленькая ладошка легла на его плечо.

Он резко обернулся, посмотрел на нее пару секунд и так же резко зажмурился, потому что на нее нельзя было долго смотреть, она сама это знала. Ни один мужчина не мог смотреть на нее долго и оставаться спокойным. Андрей оказался самым стойким оловянным солдатиком, уже через секунду открыл глаза, встал, повернулся к девушке и начал рассматривать ее, словно пытаясь вспомнить, откуда он ее знает, ведь не просто так она назвала его по имени, значит, они знакомы.

Сказать, что она была хороша, это ничего не сказать. Она была невероятно, фантастически хороша. Не то ребенок, не то взрослая женщина – не поймешь, не разберешь, скорее все-таки ребенок, вон какой доверчивый и чистый взгляд, который, однако, уже через секунду становится уверенным в себе и даже порочным. А может это игра приглушенного света? Светлые длинные, доходящие до середины бедер волосы, тяжелой косой падают на спину. И снова непонятно, то ли школьница, то ли уже давно взрослая. Крупные полные губы, с четким абрисом, тонкий точенный нос, жестко очерченный овал лица, без намека на расплывчатость. И глаза! Боже, что за глаза – огромные греческие маслины, влажно поблескивающие, манящие, зазеркальные, запредельные, космические. Все по отдельности было красивым и очень, но когда все кусочки пазла были собраны воедино, вместе с невысокой, очень хрупкой, правда, несколько чересчур худой и почти плоскогрудой фигуркой, глазам становилось больно от созерцания этой неземной, магнетической красоты.

Андрей никогда не был с ней знаком, в этом он был уверен. Такие Аэлиты-марсианки не забываются.

– Привет, – наконец, он обрел дар речи. – Ты откуда знаешь мое имя? И чего я должен «не вздумать»?

– Я все о тебе знаю. И то, что ты больше не хочешь жить, я тоже знаю. Не смей! Даже думать об этом не смей! Я спасу тебя, я знаю, как это сделать. Ты не один, ты очень нужен мне, понимаешь?

Но он не понимал. Он ничего не понимал, только чувствовал, как петля, затянутая на шее постепенно ослабевает, а что-то теплое и приятное разливается по каждой его венке, даже по самой маленькой.

Он ничего не понимал, а вот в спасение поверил сразу. Сразу и навсегда. Это ведь так просто, поверить в то, что с неба ему во спасение была послана марсианка-Аэлита. И она обязательно спасет, как спасла когда-то Лося.* Думать о том, что он просто напился, и теперь у него глюки, было мучительно, уж очень не хотелось, чтобы видение исчезло.

– Ты кто? Аэлита?

– Аэлита? – она немного задумалась. – Пожалуй, что да, Аэлита. Пойдем отсюда? – она взяла Андрея за руку.

Вот тут оно и случилось. То что случается раз в сотни лет и только с избранными. Непонятно только, как свет во всем квартале, во всем городе, на всей Планете не перегорел, такой мощный заряд при касании получили оба. Это была Любовь, не какой-то там Амур со своими стрелами, а именно, ее величество Любовь, поцеловала обоих куда-то даже не в область сердца, в область души. Квинтэссенция любви, пятый элемент, эфир. То, что нельзя пощупать, и без чего невозможно жить тому, кто однажды сподобился дотянуться до небес.

Вокруг грохотала музыка, танцевали какие-то полупьяные люди, а Андрей опустился на оба колена перед своей девочкой, обнял ее, и прижал свою голову к ее животу, словно врастал в нее, растворялся в ней, вбирал ее в себя.

***

Они вышли из бара, держась за руки, и больше уже не расставались, по крайней мере пока…

– Я не хочу тебя отпускать, боюсь, что ты исчезнешь, – Андрей крепче сжал ее руку.

– Не отпускай меня, пожалуйста, я боюсь без тебя. Боюсь за тебя и за себя.

– Мне некуда тебя привести. Мне нечего тебе предложить. У меня больше нет жилья, и сегодня я пропил последние деньги.

– А себя?

– Что себя?

– Ты можешь отдать мне себя. На меньшее я не согласна, а большего мне не нужно.

– А ты себя? Я не могу принять этот дар.

– Я не нужна тебе?

– Ты мне необходима. Но я действительно на мели. Я за себя-то сейчас не отвечаю, а уж…

– Замолчи, – она не приказывала, она умоляла. – Замолчи и послушай меня. Пожалуйста.

– Нет, погоди. Я не знаю ни кто ты, ни откуда меня знаешь, ничего. Это очень удобно считать, что ты пришелец с Марса, посланный, чтобы меня спасти, но я прекрасно понимаю, что это не…

– Пришелец с Марса, – восхищенно сказала она. – Пришелец с Марса! Ну, да, Аэлита! Я пришелец с Марса, – неожиданно закричала его девочка, вырвала свою руку и закружила по площади, размахивая руками, как будто птица. Очевидно, она играла в летящую на Землю марсианку.

Это было так трогательно и смешно, что Андрей невольно улыбнулся, глядя, как расшалилась, его девочка. Впервые улыбнулся, с того самого момента, как беда постучалась в двери. «Черт возьми, то ли дочку нашел, то ли женщину», – подумал он. Она «полетела» к нему, заглянула в глаза снизу вверх и, приподнявшись на цыпочки, чмокнула его в нос.

– Это никуда не годится. У тебя нос горячий и сухой, как у больной собаки. Как у старой больной собаки. Я буду тебя лечить. – «то ли мать», еще успел подумать он, перед тем, как у него перехватило дыхание от любви и нежности, а глаза заволокло слезами. – Ты плачешь, потому, что я тебя люблю?

– А ты меня любишь?

– Очень, уже один год, двенадцать дней и, – она посмотрела на часы, – семнадцать часов.

– Тебе сколько лет, чудо ты мое марсианское?

– Я уже давно совершеннолетняя, правда еще два часа назад я была совершеннозимняя, потому что тебя со мной не было, – зашептала она.

– Еще пару часов назад меня совсем не было, потому что тебя со мной не было, – эхом повторил он, приподнял ее голову за подбородок и нежно-нежно, едва коснувшись, поцеловал ее. – Господи, что же мне делать? Я не могу без тебя. И с тобой я тоже не могу…

– Из-за денег? Вернее из-за их отсутствия?

– Да.

– Это единственная причина?

– Да.

– Тогда послушай меня. Внимательно послушай. У меня есть деньги.

– Нет!

– Значит я совсем тебе не нужна. – Аэлита опустила голову.

– Ты нужна мне, ты мне очень нужна.

– Когда человек нужен, такая ерунда, как деньги, не могут заставить его оттолкнуть. Я тоже очень гордая, и никогда ни у кого, ничего не прошу. Но если бы у меня не было, я взяла бы у тебя не задумываясь ни на секунду, только бы быть с тобой. Понимаешь о чем я?

– Да ведь я же мужчина! Мужчина, понимаешь?

– Понимаю. А я женщина, но это не значит, что я беру у мужчин деньги. Я тебе себя всю отдаю, а ты о каких-то деньгах. Да через месяц ты будешь купаться в них. И вот тогда тебе станет стыдно за то, что ты сейчас говоришь. Ты же ничего не знаешь, и ничего не хочешь знать. Хочешь умереть нищим и гордым, да? Я этого не позволю! А кто тогда поможет твоей маме? А наши дети? Боже мой, как же наши дети?

– К-к-какие дети? – заикаясь спросил он, подумав, что кто-то из них сошел с ума.

– Наши с тобой дети! Какие еще? Неужели ты позволишь им не родиться? Ты хоть понимаешь, что из-за твоей гордыни у нас никогда не бу…

Он больше не мог этого слышать, он почему-то увидел двух детишек, мальчика, черненького, как он и светловолосую девочку, красивую, как она. Они шли взявшись за руки и смотрели на него с испугом, разрешит он им родиться или нет. Это было невыносимо. Поэтому Андрей решил заставить ее замолчать самым действенным методом, а когда сумел от нее оторваться, то понял, что приклеился намертво.

– Пусть все будет так, как этого хочешь ты. Я готов принять твою помощь, я готов принять от тебя даже деньги. Только пожалуйста, расскажи мне о себе все.

– Конечно, родной мой. Я все-все тебе расскажу. Пойдем…

Комментарий к Аэлита.

* Аэлита – героиня одноименной повести А. Н. Толстого.

Краткое содержание

https://briefly.ru/tolstoian/aelita/

========== Дитя природы… ==========

Глава для взрослых.

– Зачем нужно было снимать такой дорогой номер в такой дорогой гостинице? Буквально через дорогу отель три…

– Не порть мне удовольствие своим ворчанием, ладно? – она чуть склонила голову на бок и умильно посмотрела на Андрея. Но он словно и не заметил ее взгляда, продолжил ворчать.

– Ты так любишь швыряться деньгами? Ну, что за удовольствие выбрасывать деньги на ветер? Неужели ты не понимаешь, как это унизительно для меня?

– Ты зануда, да? Если бы я знала, что ты зануда, я не влюбилась бы в тебя, – она легко и весело рассмеялась, заметив, как испугано он на нее посмотрел. – А если, – смех оборвался также внезапно, как начался, – если мне не все равно где мы будем любить друг друга впервые? Если я хочу запомнить эту ночь навсегда? Тогда как?

Андрей дернулся, как от удара. То ли дитя невинное, не понимающее, что такие вещи так откровенно и прямо не говорят, то ли уже прошла огонь, воду и медные трубы. И тут же ему стало стыдно за эти мысли, потому что она добавила, чуть надув губы:

– Другой бы радовался, что я себя для него берегла, что хочу навсегда запомнить, как он меня сделал женщиной, а он ворчит, как зануда.

– Что ты хочешь этим сказать, что у тебя еще не было… – он замялся.

– Секса? Ну, чего ты поморщился, как будто у тебя зуб заболел? Что, на планете Земля секс есть, а слова такого нет? Или заниматься сексом прилично, а говорить о нем неприлично? Какая же она ханжеская, эта ваша планета. А вот на Марсе все по-другому. У нас знаешь как? Если неприлично говорить, то и делать неприлично. Ну, если только это не касается естественных надобностей.

– А на мой вопрос ответ будет?

– Ты о сексе? Конечно не было. А как он мог быть, если мы еще не были знакомы?

– А разве я единственный мужчина на планете?

– Для меня ты единственный.

– Да ведь ты меня любишь только год, двенадцать дней и восемнадцать с половиной часов, а до этого?

– А до этого я никого не любила, я искала тебя, чтобы было кого полюбить.

– И сколько же лет ты меня искала?

– Всю дотебяшную жизнь, – она захохотала. – Думаешь, что я дурочка? Да? Не пойму, что ты таким образом пытаешься выяснить достигла ли я совершеннолетия и не ждут ли тебя потом сюрпризы? – Аэлита подошла к Андрею близко-близко, запрокинула голову и очень внимательно посмотрела ему в глаза, заговорила серьезно. – Я никогда не вру тем, кого я люблю. Ради них – могу. Им – никогда. Никогда, понимаешь. И если я тебе сказала, что я уже взрослая, то это так и есть. Мне девятнадцать с половиной лет, Андрюша. Если хочешь, я покажу тебе свой паспорт.