Текст книги "Квинтэссенция любви (СИ)"

Автор книги: Галина 55

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

– Я не хочу об этом говорить, Андрей.

– Катя, а твой день рождения, это тоже…

– Нет, у меня вчера действительно был день рождения. Но то, что мы остались вдвоем, это не случайность.

– Понятно. Я так и подумал. Ты меня винишь в произошедшем с тобой?

– Что вы, Андрей Павлович, ни в коем случае. Я сама пошла на этот праздник. Вы ведь даже не подозревали ни о моих чувствах, ни об этой проклятой вечеринке.

– Тем не менее, тебя туда заманили моим именем.

– Мне не следовало вам этого рассказывать.

– Нет, Катенька, следовало. Я очень благодарен тебе за доверие.

– Андрей Павлович… Андрей! Я хочу тебе сказать спасибо за сегодняшнюю ночь. Это было прекрасно, это было настоящее счастье. Понимаешь?

Андрей смутился, снова стал прятать глаза, и тогда она взяла его за руку.

– Посмотри на меня. Пожалуйста, посмотри на меня, Андрей, послушай меня. Ты мне ничего не должен. Ни-че-го! Я сама этого хотела. Я очень хотела, чтобы ты в моей жизни был. И ты был в ней, и мне этого достаточно. Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь, понимаю, что ты смотришь на меня и недоумеваешь, как ты мог оказаться в одной постели с такой нескладной, такой…

– Катя, перестань. Ничего такого я не думаю. Ты очень хорошая, очень славная девочка.

– Но?

– Что «но»?

– За такими словами, как ты хорошая, обычно следует «но». У тебя… У вас ведь тоже есть это «но», правда?

– Правда, Катюша. Ты мне очень нравишься. Очень. Но я связан словом с другой женщиной, и ничего серьезного у нас с тобой получиться не может. А дурить тебе голову я не хочу, я слишком хорошо к тебе для этого отношусь, понимаешь?

– С деткой?

– Что?

– Вы связаны словом с деткой?

– Не понимаю.

– Когда я вас будила, вы назвали меня деткой, вернее не меня, а другую, иначе не удивились бы, увидев меня.

– Катя, я не стану ни с кем это обсуждать.

– Простите, Андрей Павлович. Все-таки человек существо неблагодарное. Еще вчера я мечтала хотя бы об одном настоящем поцелуе с тобой, а сейчас мне мало и того, что было. Простите меня, простите.

– Катенька, вам совершенно не за что извиняться. Это вы меня простите, что не могу вам дать того, чего вы заслуживаете.

– Вы больше не будете провожать меня домой? Да?

– Почему не буду, обязательно буду, опасность ведь никуда не делась. А мы с вами можем остаться добрыми друзьями, если вы не возражаете.

– Друзьями? Нет, Андрей, мне будет очень больно с тобой «дружить», понимаешь?

– Катя, я что-то совсем запутался. То ты говоришь, что тебе достаточно того, что я был в твоей жизни, то…

– Я и сама себя не понимаю, – перебила Андрея Пушкарева. – Только что мне действительно было достаточно того, что уже было, а теперь я начала ревновать тебя к твоей детке, – она горько заплакала.

У Андрея опять сжалось сердце от жалости к этому маленькому, преданному, такому доброму существу. Да еще эти слезы! Ну, не переносил Жданов женских слез, если это только были не слезы Киры.

– Катенька, не плачь, не надо. И ревновать меня тоже не надо. Мне же нравишься ты, а не она. Просто с ней я связан словом, пойми меня… И вообще, дай мне время, – смалодушничал Жданов, не осознавая, что загоняет в капкан и себя, и Литу, и даже Катю, которая этот капкан вольно или невольно и расставила.

– Конечно, Андрей Павлович. Конечно. Я не буду вас торопить ни в чем. И навязываться вам тоже не буду.

Больше они почти не разговаривали до самого конца рабочего дня. Даже Роман заметил черную кошку, пробежавшую между президентом и его помощницей. Пристал к Андрею во время обеда, как банный лист к заднице.

– Палыч, ты не понимаешь, что творишь. Пушкарева ходит хмурая, как грозовая туча. Тебе что, трудно ее приобнять? Поцеловать хотя бы в щечку? На щеке у нее брекетов нет, не поцарапаешься. – и тут же, увидев тяжелый взгляд Андрея и вспомнив, что еще совсем недавно у него болело все тело после подобного высказывания, Ромка дал задний ход. – Прости. Ты же знаешь мой язык без костей. Я хорошо к Катюшке отношусь, честное слово.

– Дурак ты, Малина, и не лечишься. Вот увидишь, когда-нибудь именно твой язык доведет нас до беды. Например, Катя вчера мне сказала, что она слышала, как ты смеялся над ней.

– Тогда она должна была слышать и то, как ты за нее заступаешься. А это самое главное, – и радостно улыбнулся.

– Мда… И где ты бегал, когда Господь мозги раздавал, Ромка? Лучше докладывай, что там у Вики слышно.

– Палыч! Ты себе не представляешь, какая она затейница. Какие ролевые игры придумывает, это что-то. Я с ней уже почти месяц, а все еще не надоело. Ты знаешь по скольку раз за ночь она меня заво…

– О, Боже! Малина, тебе никто никогда не объяснял, что-то, что происходит в постели между двумя, не подлежит рассказу и пересказу, и обмусоливанию. Ну, не люблю я смотреть в замочные скважины. Не люблю. Сколько раз еще мне тебе говорить об этом?

– А тогда о чем ты спра… А! Семен Семеныч! * Я понял! О Кире она ничего не слышала. Сашка отсиживается у каких-то их приятелей в Южных Горках, на вилле. Ждет своего часа.

– Ромка, так может Кира и правда слиняла?

– Не думаю, Кирюша звонила Вике не один и не два раза.

– Ромочка, ты в адеквате? Ты же только что сказал, что Вика о Кире ничего не слышала.

– Правильно. О самой Кире – ничего. А вот Киру – это пожалуйста. То есть Кирюша звонит с закрытых номеров и ничего о себе не рассказывает, только о тебе да о «Zimaletto» спрашивает.

– Так может она звонит из-за бугра?

– Нет, звонки местные.

– И что Викуся ей о нас с «Zimaletto» рассказывает?

– Что в компании все замечательно, что дело пошло на оздоровление, что еще четыре-пять месяцев и фирма начнет приносить прибыли, причем гораздо выше, чем прежде. Ну, все, как мы и договаривались.

– А вот это здорово. Это ты меня очень порадовал. Пусть готовят свои судебные иски, пока они нас трогать не станут, пока делить нечего, но если перед Воропаевыми маячит куш через полгодика, то они подождут, обязательно подождут, когда будет что делить. А мы за это время и управимся. Только смотри, Ромка. не накосячь с Викой.

– Не накосячу. Я, видишь ли, во вкус только вошел. Даже менять ее ни на кого не хочется. Ну, там пару раз сбегать налево, и снова к Викусе под бочок.

После обеда в кабинете президента царила все та же напряженная тишина. Катерина всего несколько раз выглядывала из своей каморки, разговаривала сухо, по делу, без былого энтузиазма. Вот тебе и «не буду торопить», вот тебе и «навязываться не буду». А пока чувство вины в Андрее культивирует.

А перед окончанием рабочего для Катя выглянула из каморки и, потупив глаза, сказала: – Андрей Павлович, я вам еще нужна? Или мне можно идти домой? Меня сегодня провожать не нужно, меня Коля сегодня проводит.

– Вот и прекрасно, я сам хотел сегодня кого-нибудь попросить проводить вас, Катенька, а то у меня дела срочные появились. Ну, а вы можете идти домой.

Сказать, что Андрей разозлился, это ничего не сказать. «Да ну ее нафиг, с ее капризами, – подумал он. – Нашла крайнего. Сама призналась, что спровоцировала ситуацию, сама говорила, что хотела именно этого, сама била себя кулаком в грудь, заявляя, что ей ничего от меня не нужно, а теперь корчит из себя обиженную. Мне есть о ком и о чем переживать, кроме нее».

Ему действительно было о ком подумать. Лита, словно чувствовала, что произошло непоправимое ни разу не позвонила. Ни ночью, ни сегодня за весь день. Сам он набирал ее раз десять, но нажать кнопку «вызов» так и не решился.

***

Лита сидела на диване, подобрав ноги по себя, с очень прямой спиной и немигающим взглядом, как изваяние.

– Литочка, – тихонько позвал Андрей.

Она повернулась к мужу, но в глаза ему посмотреть не решилась, все рассматривала что-то чуть поверх его головы. А глаза, ее прекрасные ясные и чистые, отливающие золотом, глаза, были потемневшими, тусклыми и наполненными слезами. Андрей бросился к ней, схватил ее на руки, стал носить по комнате, прижимая жену к себе.

– Бедная моя девочка. Родная моя, хорошая. Прости меня. Прости.

– Мне не за что тебя прощать, Андрюша, – сказала Аэлита совершенно мертвым голосом.

– Почему, Литочка, почему? Почему это случилось с нами? – она словно очнулась, начала вырываться, но Андрей только крепче прижал ее к себе. – Детка, не нужно, не отталкивай меня, прошу тебя. Мне и так ужасно хреново. Я люблю тебя, солнышко, так люблю, что готов прямо сейчас плюнуть на все и уехать навсегда в Торревьеху. Слышишь? Подальше от всех, подальше от боли, подальше от Кати. Хочешь, ну, скажи, родная моя, хочешь? Не молчи, умоляю тебя, не молчи.

– И как тебе Катя? Понравилась? – Андрей открыл было рот, чтобы что-то сказать, но не смог. В изнеможении опустился на диван вместе со своей ношей и прижал ее голову к своей груди. – Андрюша, отпусти меня. Прошу тебя, отпусти.

– Не могу. Бедная моя девочка. Бедная моя.

– Не смей меня жалеть! – все-таки взорвалась Лита. – Это тебя пожалеть нужно, а не меня. Я в порядке, я в полном порядке. И всегда знала, что это когда-нибудь случится. А вот ты был к этому не готов. И даже не представляешь, что делать дальше.

– А ты? Ты знаешь, что делать дальше?

– Знаю. Жить! Просто жить, как будто ничего и не случилось. Скажи, ты любишь меня все так же?

– Намного больше, чем вчера, хотя казалось бы, что больше некуда.

– Я тоже очень тебя люблю. И никому, и ничему не позволю между нами встать. Все в прошлом, Андрюша, все в прошлом. И ничего уже изменить нельзя, значит, нужно просто забыть.

– Я не могу.

– Я помогу тебе. Только тебе нужно все мне рассказать. Все-все, ничего не утаивая. – Лита встала и отошла к окну.

Это не было любопытством, это было искренним желанием помочь, и Андрей рассказал Аэлите все. Не глядя на нее, глядя в сторону, но все же рассказал. Все-все, и даже то, что не сможет спокойно жить, пока на порносайтах не появятся все обидчики Кати Пушкаревой, все, как один. Голыми и с их настоящими именами и реальными телефонами.

И в который раз поразился уму, выдержке и доброте своей звездной девочки. Другая устроила бы скандал, а может и на развод бы подала, в смысле рассталась бы с Андреем, и уж точно не одобрила бы того, что ее муж будет мстить за разлучницу. А Литочка просияла. Как только Андрей сказал, что хочет Катиных обидчиков наказать, так она и просияла, потому что поняла его. Пусть формально, но все случилось из-за Катиной любви к Андрею, и он не смог остаться в стороне. Это было очень по-мужски, и его девочка оценила это.

– Я помогу тебе, Андрюша. Обязательно помогу. Пока еще не знаю как, но ты же помнишь, что я мастер планирования. Мы вместе отомстим за твою Катю. И ты сможешь жить дальше.

– Мы сможем жить дальше, – осторожно сказал он.

– Нет, не мы, а ты. Мы сможем жить дальше, как только ты скажешь мне, что она ни в какое сравнение со мной не идет. Что я в миллион раз лучше, сексуальнее, желаннее.

– Я не хочу и не буду вас сравнивать.

– Почему?

– Потому что я вообще не хочу тебя сравнивать ни с кем. Ты… ты… – он все пытался отыскать слово, – ты единственная. Понимаешь? Ты у меня одна.

Она заулыбалась, потянулась, как кошка и, как кошка же, снова забралась к Андрею на колени.

– Андрей, прошу тебя, будь с Катей поаккуратней.

– Что ты имеешь ввиду, Литочка?

– Во-первых, она и так настрадалась, во-вторых, она может и не вернуть компанию, и в третьих… Знаешь, мне показалось, что она манипулятивна.

– И тебе так показалось? А в чем?

– Смотри, подстава с родителями и Колей. Так?

– Ну, так, но она объяснила это.

– Да, но тем не менее. И потом, все, что она дальше говорила, она как бы давила на жалость и провоцировала тебя на опровержение ее слов.

– Как это?

– Например: она говорит тебе, что ты смотришь на нее и недоумеваешь, как ты мог оказаться в одной постели с такой нескладной… и так далее. Вот зачем она тебе это говорит?

– Зачем?

– Чтобы ты тут же начал ее жалеть и опровергать ее слова. Мол, ну что ты, я так не думаю, и вообще пошли в ЗАГС.

– А ты не преувеличиваешь, родная моя.

– Может, и преувеличиваю, но ты будь все-таки начеку. Ладно?

– Я постараюсь. Ты успокоилась, солнышко? Ты простила меня?

– Я люблю тебя, Андрюша. Я просто тебя люблю.

– А я тебя не просто люблю, я тебя боготворю, родная:

Ты у меня одна,

Словно в ночи луна,

Словно в степи сосна,

Словно в году весна.

Нету другой такой

Ни за какой рекой,

Нет за туманами,

Дальними странами.

В инее провода,

В сумерках города.

Вот и взошла звезда,

Чтобы светить всегда,

Чтобы гореть в метель,

Чтобы стелить постель,

Чтобы качать всю ночь

У колыбели дочь.

Вот поворот какой

Делается с рекой.

Можешь отнять покой,

Можешь махнуть рукой,

Можешь отдать долги,

Можешь любить других,

Можешь совсем уйти,

Только свети, свети!

Комментарий к Ты у меня одна…

А! Семен Семеныч* – цитата из “Бриллиантовой руки” Л. Гайдая.

Ты у меня одна, Визбор

https://youtu.be/vDLh_FZGH8M

========== В день показа. ==========

В день показа новой коллекции в «Zimaletto» творилось что-то невообразимое. Милко ходил с расфокусированным взглядом, ни на кого не кричал, никого не оскорблял, только тихо икал и периодически восклицал:

– УжАс! ЭтО ужАс, мОе имя похорОнили. ОлЕнька, где мОи каплИ?

– Милко, нельзя больше пить капли. Посмотри на себя в зеркало, ты же, как пьяный. Зачем ты выпил целый флакон валерьянки?

– Я волнОвался.

– Больше не волнуешься? Нет? Милко, иди отсюда, не мешай. Поспи часик, я тебя разбужу. – Ольга Вячеславовна, уставшая и совершенно переставшая что-либо соображать оттого, что вынуждена была практически все делать сама из-за неадекватности модельера, «науспокоившегося» до состояния растения, разозлилась по-настоящему. – Андрей Павлович, уберите отсюда гения, или я за себя не отвечаю.

Не по адресу обратилась Оленька, ох не по адресу. Андрей Павлович никак не мог ей помочь, сам был в состоянии близком к коллапсу.* Только сейчас он понял папу, который долгие годы готовил показы и открывал их. Понял, отчего в день показа папу лучше было не дергать, понял и то, почему в такие дни только мама могла успокоить отца, внушить ему уверенность в себя. У самого Андрея ноги прямо со вчерашнего вечера становились ватными, как только он представлял, что ему придется выйти на подиум и открыть показ, а уж когда он вдруг начинал осознавать, сколько и каких надежд связано с успехом или провалом новой коллекции, тут Жданов и приближался к состоянию коллапса.

Андрей вообще последние три недели был в смятении… Столько всего произошло, что и по полочкам события раскладывать, так места на этих самых полочках не хватит, не говоря уж о том, чтобы в голове все можно было не только уместить, но и осознать, и сделать правильный вывод из всего происшедшего. Счастье еще, что Лита была рядом. И укладывать события помогала, и разбирать их, да и выводы делать.

А события произошли непростые, можно сказать даже не события, а происшествия. Вот, например, примирение Андрея с Катюшей – это событие? Вроде событие. Ан нет – происшествие. Потому что ни за что не помирились бы они так быстро, если бы не неуемная фантазия настроенного на разрушение мозжечка Киры Воропаевой.

***

Буквально назавтра после того, как Андрей попытался объяснить Катюше, что они могут оставаться лишь друзьями, Катя, как и каждое утро прежде, сортировала почту Жданова. Выбрасывала ненужную корреспонденцию, а все остальное раскладывала в стопочке по степени важности. Все было рутинно и обыденно, пока Пушкарева не вскрыла конверт из налоговой инспекции.

– Ой! Что это? – громко вскрикнула Катя, выронила письмо и с недоумением уставилась на свои руки.

Андрей без стука ворвался в каморку свой помощницы и в первую секунду просто остолбенел. На полу валялся листок белой бумаги с нарисованным на нем гробом с откинутой крышкой. Пол вокруг письма был усыпан каким-то белым порошком, по виду напоминающим сахарную пудру. Но самое ужасное, что и руки Катеньки тоже были в белом налете.

– Что это? Мамочки, как больно! – Пушкарева всхлипнула, и Андрей сразу пришел в себя.

– Катя, без паники, – прикрикнул он, стараясь и самому в эту самую панику не впасть. – Сейчас все будет в порядке! – схватил девушку за локоть и вывел в свой кабинет.

Благо графин был доверху наполнен водой, Андрей стал лить воду на руки Катюше.

– Смывайте быстрее, слышите? Смывайте тщательно. – Катя смывала порошок и плакала от страха и боли. Глаза ее покраснели, начался лающий кашель. – Вика, – закричал Андрей как сумасшедший, – Виктория, немедленно зайдите.

Первым в президентский кабинет ворвался Малиновский, торчавший в приемной у Клочковой, судя по его распухшим губам, время он проводил не без пользы для себя.

– Ты чего орешь, как резанный? – начал было по обыкновению балагурить вице-президент, но осекся, увидев красное вспухшее лицо Кати и услышав ее кашель.

– Ромка, срочно вызывай скорую. И милицию. – Андрей был бледным, губы его подрагивали.

– Андрей Павлович, вызывали? – вплыла-таки в кабинет Викуся. Прическа ее была растрепана, а пуговки блузы на груди расстегнуты.

– Вызывал. У тебя есть какое-нибудь средство для снятия косметики или влажные салфетки? – Вика кивнула. – Немедленно неси.

Через три с половиной часа, когда все было позади, когда скорая помощь уже оказала Катюше всевозможную медицинскую помощь, включая несколько антигистаминных инъекций и одну инъекции гормонального препарата; когда сержант милиции, Кошкин Е. П. не только вызвал бригаду экспертов на подмогу, но и эту подмогу получил; когда Катина каморка уже была продезинфицирована, а письмо вместе с конвертом увезены в лабораторию, Пушкарева плакала на плече Андрея, а он гладил ее по голове, успокаивая. Примирение состоялось.

А через три дня Андрею позвонил майор Галочкин и сообщил, что на конверте обнаружены отпечатки пальцев Воропаевой Киры Юрьевны. Что совершенно неясно откуда отправлено письмо, что непонятно так же кого задумала извести Кирюша, так как на конверте стояло имя самого Жданова, но преступнице хорошо известно, что всю его почту предварительно просматривает его помощница. Майор сказал, что Воропаева объявлена в розыск и теперь уже по-взрослому, не просто за то, что нарушила подписку о невыезде, но и за попытку убийства, что на нее заведено еще одно дело, на сей раз, уголовное.

– Заключение по белому порошку, а так же по всем материалам я пошлю вам по факсу. И будьте аккуратны, пока мы не задержим преступницу, – закончил Галочкин свой монолог. И через минуту Виктория приняла факс:

«НАТРИЯ ХЛОРАЦЕТАТ

SODIUM CHLORОАСЕТАТЕ

Ядовитое вещество. Белый порошок. Без запаха. Раздражает кожу, глаза и слизистые оболочки. Растворимо в воде. Может вызвать удушье и аллергическую реакцию. Если вовремя не оказать помощь, может привести к тяжелым последствиям».

***

Вечером того же дня судьба подбросила Андрею еще происшествие или не происшествие, но загадку, так это точно. И снова это было связано с именем Кати…

– Литусь, я понятия не имею, как искать Киру, и что делать, чтобы обезопасить нас всех, – Жданов, по обыкновению, вечером после разговора с мамой и детьми, обсуждал с женой события прошедшего дня, и они вместе решали, что делать дальше.

– Андрюша, я хочу подключить Макса и еще парочку ребят к поиску Киры. Не возражаешь?

– Не возражаю, только не очень понимаю, как они смогут сработать лучше милиции. Кирюша ведь не на просторах интернета скрывается, а здесь, у нас, в реальной жизни. Я вот думаю обратиться в частное сыскное агентство. Ты как?

– О! Это тоже хорошо. И все же не стоит недооценивать виртуал. Макс может найти Киру, если она переводила деньги, или брала машину, или… Да мало ли как может наследить человек, который даже не подозревает, что за ним наблюдают причем в режиме реального времени.

– Хорошо, подключай Макса. Наверное, ты права.

– Наверное? Ты сказал «наверное»? Когда это ты перестал верить моей интуиции?

– Сдаюсь, детка, был неправ. Обещаю исправиться! Ну, хочешь, я вообще к детективам не пойду, положусь на твой дар предвидения.

– Нет, Андрюшенька. Когда Макс ее вычислит, детективы помогут ее обезвредить.

– Литочка, никакого криминала нам не нужно.

– А кто говорил о криминале? Но мы же не станем ее задерживать, правда? И вообще, всегда лучше иметь серьезную поддержку виртуалу в реале. – Аэлита помолчала. – Андрюш, как себя Катя чувствует?

– Нормально. А что?

– Вы помирились?

– Да, но ты не думай, никаких намеков на романтизм я ей не давал. Просто помирились, как приятели.

– Ага, поэтому она плакала на твоем плече, а ты гладил ее по голове, правда?

– Лит, ты понимаешь, сколько страха она натерпелась? И я между прочим, тоже. Естественно, что она плакала, а я ее утешал. Что здесь такого страшного?

– Ничего. Но я хотела тебя предупредить, дорогой. Катенька твоя вовсе не девочка-ромашка, какой хочет выглядеть. И это правда.

– А вот сейчас я не понял. Ты о чем?

– Поговори с Игорем Антоновичем, и ты поймешь о чем я.

– Лита, давай без загадок, ладно?

– Ладно. Помнишь, я пообещала тебе, что придумаю, как отомстить Катиным бывшим однокурсникам?

– Конечно помню. Ты придумала?

– Я-то придумала, да вот мстить никому уже давно не нужно. Кто-то справился с этой задачей давным-давно, когда Катенька еще и последнего экзамена не сдала. Как ты думаешь, кто бы это мог быть?

– Ты думаешь, что Катя сама рассчиталась с обидчиками?

– Нет, это сделал дядя Пушкин! Андрюша, ну если из всего потока «пострадали» только те, кто был на вечеринке, то кто их мог зацепить? Кто им мстить мог? Я думаю, что только твоя безобидная Катенька.

– Литусь, а можно поконкретнее?

– Да можно, конечно, для тебя все что угодно можно. Пошли в кабинет.

– Лежи уж, я ноут принесу сюда.

– Нет, милый, ноутбук не покажет тебе всего. У меня на стационарном только все нужные проги стоят.

– Лит, а Макс помогал?

– Дюш, а я что, хакер? Конечно же помогал.

– Ясно. Ну, пошли.

В кабинете они расположились очень удобно. Андрей сел в кресло, Литочка забралась к нему на колени и начала щелкать мышкой.

– Вот смотри, это Катин курс, вот здесь список с фотографиями. Видишь?

– Вижу, ты у меня Дюймовочка, экран не загораживаешь совсем.

– Ага. Вот, теперь берем только тех, кто был в ту ночь на вечеринке. Вот видишь? Одиннадцать человек, плюс твоя Катенька.

– Она не моя.

– Хорошо, не твоя. Плюс чужая Катенька.

– Литуся, а откуда ты знаешь, кто был на той вечеринке?

– Андрей, ты просто никогда не был в соц сетях и на всяких форумах. Знаю, раз говорю. Не веришь, вот смотри, вводим в поисковик: вечеринка+Галицин+дата+Пушкарева…

– А Пушкарева-то здесь зачем?

– Мы точно знаем, что она была там?

– Да!

– Ну, вот, а о других мы ничего не знаем.

– А кто такой Галицын, откуда ты взяла эту фамилию?

– Жданов, это невыносимо! Включи логику. Вот курс. Вот данные. Москвичей всего девятнадцать человек. Пушкарева с Зорькиным сразу отметаются, остается семнадцать. Из них пять девчонок, а пирушка была на квартире мажора, так?

– Так. Девочек убираем, не мажоров убираем, остается четверо. Как вычисляем, кто из них?

– Элементарно, Ватсон! Сергеев и Маликов сразу отпадают.

– Почему?

– На второй день после сессии и один, и второй отправились с родителями на отдых. Если ты сейчас спросишь, откуда я это знаю, я тебя укушу.

– Не спрошу.

– Молодец, – Лита поцеловала руку Андрея. – Остаются двое. Вот этот ботаник и книжный червь Вячеслав Гладышев и Эдуард Галицын. Я поставила на Галицына, доверившись своей интуиции, все же не игра на бирже. Теперь смотри, нажимаем «Enter», опаньки, две тысячи сто одиннадцать ссылок. Теперь понял как я определила состав участников?

– Понял. Поехали дальше.

– А дальше смотри сам. Татьяна Синицына, та самая, которая заманила твою Катюшу.

– Она не моя.

– Я это уже слышала. Итак, она звалась Татьяной… тра-па-ра-рам… и сюда, и вот так. Вуаля, смотри.

Андрей глянул на экран и обомлел. Синицыну арестовали спустя три недели после вечеринки во время сделки по покупке наркотиков, причем информация о месте и времени сделки поступила в милицию по анонимному звонку.

– Поехали дальше?

– Поехали.

– Галицин, Эдуард, сын зам ми… так… так… Смотри.

Галицину отомстили первому. Буквально через неделю после событий в его доме на официальном сайте министерства его отца появились фотографии Эдика, развлекающегося с мальчиками, не достигшими даже возраста согласия. Скандал вышел громким. Как Галицын-старший не пытался его замять, а ничего у него не получилось. Пришлось сыночка срочно отправлять в ссылку на Канары. В золотую клетку сажать, да дотаций лишать. Кстати, выяснить, каким образом фотографии попали на министерский сайт, не удалось никому.

Так Лита прошлась по всем фигурантам. С каждым из них расквитались сполна. С некоторыми, даже чересчур, но осуждать Катю, если это сделала Катя, ни Андрей, ни Литочка не собирались.

– Знаешь, я думаю, что это не Пушкарева мстила за себя. Ей тогда не до этого было. Попытка суицида, больница, учеба. Нет, не думаю, что это она. Скорее уж Николай Зорькин. А она может даже и не знает, что уже отомщена. Может, Николай ничего не сказал ей об этом. Он парень скромный.

– Может быть, ты и прав. Только знать она, знает обязательно. Он же должен понимать, что ей такая информация необходима. Вот только почему она тебе ничего об этом не рассказала? Подумай над этим, Андрюша.

– Я не буду об этом думать, я лучше ее прямо спрошу.

***

Что же еще произошло за это время?

Амура Фарэйевна заработала себе нервный срыв, причем аккурат накануне показа. Она так усердно и успешно работала, внедряя новую стратегию продаж и реорганизуя структуру работы магазинов, что времени на отдых у нее совсем не оставалось. А тут еще происшествие в новом магазине, когда заведующий секцией женской верхней одежды Степанов Андрей Сократович разорался так, что Амурочка долго ничего понять не могла, а когда поняла, то запаниковала.

Как выяснилось, во все магазины от начальника отдела продаж, а стало быть от нее самой, поступило распоряжение, что эксперимент завершен и все возвращается на круги своя. Сделать это могла только Кира. Единственное, что было совершенно не ясно, для чего Воропаева выкинула этот фортель, ведь это невыгодно было и ей самой, если они с Сашкой решили завладеть компанией. Просто из мелочной зависти? Глупо. А может она уже не надеялась, что может хоть что-то увидеть от «Zimaletto». Понятно, что сама она появиться открыто не смогла бы никогда, а теперь, видно, потеряла надежду, что и мать с братом дадут ей хоть что-то.

Амуру тогда пришлось успокаивать долго, даже пару выходных пришлось ей дать, чтобы она хоть чуть-чуть в себя пришла. И вот сегодня, в день показа, начальник отдела продаж снова нервничала и без конца просила то Андрея, то Романа самим договариваться с закупщиками, потому что она… дитя русско-африканской страсти. При чем здесь одно к другому ребята не поняли, но на всякий случай, согласно кивали головами.

Комментарий к В день показа.

* внезапная сердечно-сосудистая недостаточность, с потерей сознания и угрозой смерти.

Прошу прощения, что вчера не было главы, у нас праздник!

Всех, кому это актуально, поздравляю с праздником. Хаг Песах Самеах!

========== Ловушка ==========

Вечером накануне показа Аэлита была сама не своя. Ходила из угла в угол, губу закусывала, и все время что-то бормотала.

– Литусь, ну, чего ты нервничаешь? Даже я не так психую, как ты, хотя ноги временами у меня все же ватные.

– Андрей, я предчувствую что-то очень злое. Знаешь, как будто бы нам расставили ловушку, и завтра мы в нее должны непременно попасться. И самое ужасное, что я не вижу кто расставил капкан, и не вижу как его обойти. Понимаешь? Так было только во время беременностей, и первой, и второй, когда я тоже переставала видеть, и не переставала чувствовать.

– Детка, так может ты беременна? Отсюда и тревога.

– А ты хотел бы третьего?

– Очень! И третьего, и четвертого, и даже пятого. Правда, лучше бы ты забеременела через пару месяцев, когда все будет позади, уж очень хочется хоть парочку самим вырастить, но мелочиться я не стану. Из-за каких-то нескольких месяцев отказываться от…

– Да не беременна я, не беременна. Просто интуиция осталась дома, а конкретика в отпуск ушла, – Литочка сжала кулачки и даже застонала.

– Ну, и Бог с ней, с твоей конкретикой. Пусть отдохнет.

Андрею захотелось ее успокоить. Он потянул за платьице свою девочку к себе поближе. Обнял ее покрепче, начал поглаживать по спине, и сам не заметил, как стал заводиться, да и Лита вроде бы стала подтаивать в его руках. Ее глаза заволокло туманом, дыхание стало поверхностным и учащенным, губы припухли и приоткрылись навстречу его губам. Но поцеловать ее Андрей не успел. Литочка вдруг замерла, уставившись в одну точку, взгляд стал пронзительным и очень злым.

– Я знаю, что будет на презентации, Андрюша.

– А можно об этом потом, детка? Мне сейчас не хочется отвлекаться на пустяки. – Жданов еще не понял, что это очень серьезно.

– На пустяки? Андрей, это отнюдь не пустяки. На презентации будет Кира.

– Пусть будет, нам же лучше, там ее и арестуют. Я же нанял целое детективное агентство именно для этого. Солнышко, давай не сейчас. Я очень тебя хочу, – его руки уже не просто блуждали по ее телу, они все ближе и ближе подбирались к самым интимным его частям.

– Андрей, ты не слышишь, что я говорю. Да погоди ты. Я же тоже не железная, но сейчас есть вещи поважнее секса. Кира придет замаскировавшись. Понимаешь? Она уже прошла черту невозврата, она уже поняла, что ты никогда с ней не будешь, поэтому в ее воспаленном больном мозгу одна мысль – уничтожить тебя. Возможно, не только тебя, возможно, вместе с Пушкаревой. Андрей, Катя ни в коем случае не должна идти на презентацию.

– Лита, ты сейчас серьезно?

– А я когда-нибудь шутила, если речь шла о твоей безопасности? Я говорю очень серьезно, Андрюша.

– И что мне сказать Кате?

– Так и скажи. Что это небезопасно. Я правда не знаю, какой способ убийства задумала Кира, но ты, на всякий случай, не очень-то обнимайся с моделями, да и вообще с присутствующими женщинами. Во-первых, чтобы не навлечь на них гнев твоей сумасшедшей, а во-вторых, потому что любая из них может оказаться Кирой.

– Детка, а ты не преувеличиваешь опасность?

– Нет, Андрей, я преуменьшаю.

– В таком случае, я надеюсь, что ты ничего не выкинешь и не попытаешься тоже проникнуть на показ.

– Я пойду на презентацию, Андрюша. Непременно пойду. Я не оставлю тебя без прикрытия.

– Это не обсуждается. Нет!

– Ну, послушай. Для меня это совершенно безопасно. Меня никто не знает, мы будем делать вид, что незнакомы. И потом, в какую бы одежду не рядилась Кирюша, ты же знаешь, что я безошибочно ее почувствую. Я всегда чувствую от кого исходит опасность для тебя. Ну, пожалуйста.