Текст книги "Квинтэссенция любви (СИ)"

Автор книги: Галина 55

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

– Литочка, ты не можешь открыть свое лицо в «Zimaletto». Ты же понимаешь, что я прав.

– Во-первых, могу. Почему бы и нет? А во-вторых, я могу надеть черный парик и накраситься вамп. Ты прекрасно знаешь, что мое лицо сразу станет неузнаваемым. Ну, пожалуйста-препожалуйста. Я же с ума сойду одна дома, пока буду тебя дожидаться.

И Андрей сдался. И теперь, ко всем волнениям с Милко, полуобморочной Амурой, прибавился тяжелый разговор с Катей, которая ни за что не хотела уходить с презентации.

– Катя, поймите, пойми, Кира может, изменив внешность, проникнуть на показ. И мы понятия не имеем, что она выкинет.

– Андрей Павлович, ну откуда у вас такие фантазии? С чего вы взяли, что Кира придет? – спросила Пушкарева.

– Вот именно. Я тоже чего-то не понял с какого бодуна тебе Кира привиделась. Викуся ничего об этом мне не говорила. – Роман, как ни странно, был спокоен и беспечен, и безоговорочно верил Клочковой. А зря… как выяснилось чуть позже.

– Ромка, давай ты не будешь мне мешать, ладно. Лучше за Викусей внимательно наблюдай сегодня. Не оставляй ее одну.

– С ума сошел? Сегодня столько цыпочек будет, а я…

– А ты будешь возле Вики.

– Андрей Павлович, – вклинилась Катя, – я знаете, что думаю? Я думаю, что вы мне не разрешаете остаться на показ, потому что стесняетесь моей внешности и моей одежды!

– Катя, это не так. Я не хочу вас подвергать опасности, вот и все. – Андрей аж подпрыгнул на стуле от возмущения.

– Катенька, – очень вкрадчиво заговорил Роман, – Палыч за тебя волнуется, это факт. Но я бы… Я бы…

– Что «вы бы»?

– Только давайте без обид, договорились?

– Договорились.

– Катерина, вы же не варите борщ и том же костюме, в котором ходите в театр. Правда?

– Ну, правда.

– И в том, в чем на работу ходите тоже не пойдете в театр?

– Не пойду.

– А презентация – это своего рода поход в театр, Катя.

– Роман, ступай лучше к Вике, ага?

– Ага. – Ромка вышел и закрыл за собой двери.

– Вот теперь мне все понятно, Андрей Павлович. И не стоило вам прикрываться заботой о моей безопасности. – Катя вскинула голову и гордо вышла вслед за Малиновским оставив очень неприятный осадок в душе у Андрея.

Потом еще у Жданова был разговор с детективом, которому сложно было что-то объяснить об интуиции, и он все пытался выяснить с чего Андрей взял, что Кира непременно придет на показ.

И весь этот непростой день президента не покидал страх за свою звездную девочку…

***

Несмотря на все треволнения, открытие презентации произвело фурор. Андрей говорил очень гладко, спокойно и уверенно, говорил об изменении стратегии «Zimaletto», о моде для всех, и это было сенсационно.

Начался сам показ новой коллекции. Публика хлопала каждой новой модели так, словно аплодисментами кричала Милко «браво». Все было хорошо, все было даже замечательно, но чувство тревоги не покидало Андрея ни на секунду. И прежде всего потому, что он был уверен – Литочка где-то здесь, но он ее не видел. То, что она не станет рядиться в официантку, они еще вчера договорились. Это уже было, и Кира, явно, выучила урок. Вчера же Лита наполнила фляжку Андрея виски, строго-настрого наказав ему ничего на презентации не пить, кроме того, что во фляжке. И не есть ничего Литочка тоже настойчиво ему посоветовала.

Часа через полтора упорных, но незаметных постороннему взгляду поисков Киры и Аэлиты, Андрей начал потихоньку закипать. Черт с ней, с Воропаевой, не пришла и слава Богу. Но Лита? Куда делась его девочка было совершенно непонятно и очень тревожно, тем более, что на звонки она тоже не отвечала, ее мобильный был попросту выключен.

– Ромка, я пожалуй, поеду домой, ты сам здесь справишься?

– С ума сошел? Нужно давать интервью, нужно заключать договора, нужно… Да мало ли что может понадобиться! А что случилось?

– Очень голова болит, – и это была чистая правда.

– Так возьми таблетку. – Ромка протянул другу пластину анальгина.

Андрей достал сразу две таблетки, вынул фляжку из внутреннего кармана, но она оказалась пустой, видно в перевозбуждении после открытия показа, он сам не заметил, как выпил все. К Жданову тут же подскочила официантка, но отказаться от протянутого ею стакана с соком он не успел.

Кто-то оттолкнул Андрея, а на руках официантки защелкнулись наручники. Жданов увидел, что это не частный детектив, а какой-то майор в милицейской форме, но не тот, который однажды уже арестовывал Киру, видно частный не имел права на арест, вот и скооперировался с майором.

– Кира Юрьевна Воропаева? – официантка молчала. – Вы арестованы. – повернулся к Жданову. – Андрей Павлович, можно временно занять ваш кабинет?

– Конечно. Я тоже сейчас приду.

В это время чья-то рука подняла, упавший на пол, но не разбившийся стакан. Киру вывели из холла. Все было кончено в считанные секунды.

И тут же зазвонил мобильный.

– Да!

– Андрюша, я ухожу. Не волнуйся все в полном порядке. Да, вот еще что. Киру провела Клочкова.

– Это точно?

– Я сама видела.

– А ты где?

– Я в синем халате прямо сзади тебя.

Андрей оглянулся, какая-то пожилая уборщица в синем халате, медленно удаляясь из холла, совала телефон в карман. Жданов захохотал. Чего-чего, а этого он точно не ожидал.

– Андрюха, что происходит? Почему официантку назвали Кирой и повязали?

– Потому что это и есть Кира. Пошли, Ромео, узнаем что происходит. Ромка, ты только не кипятись, но Викусю тоже могут сейчас повязать.

– За что?

– Это она провела Киру. Зная, что та в розыске.

– Этого не может быть. Палыч, ты не понимаешь, что говоришь. Вика влюблена в меня, как кошка. И не стала бы меня подставлять.

– Значит, деньги Клочкова все же любит больше, чем тебя. Пошли, Ромка…

========== Маски сорваны. ==========

В президентской приемной Андрей с Ромкой застали картину достойную пера Вермеера, правда при ближайшем рассмотрении оказалось бы, что это подделка Меегерена, и она так же фальшива, как и «Соблазнение замужней женщины».* Картину из приемной Андрея можно было бы назвать «Соблазнение женатого мужчины», ибо являла она из себя следующее: пожилой оперативник в звании лейтенанта милиции стоял, плотно прижимаясь спиной к стеллажам, по его красному, как у вареного рака, лицу, струйками стекал пот, который он в отчаянии вытирал правой рукой, на безымянном пальце которой поблескивало обручальное кольцо, а перед ним в образе кающейся Марии Магдалины полуприсела, заломив руки, Виктория Клочкова. Вот только каялась она как-то ненатурально, фальшиво, можно сказать, каялась, больше соблазняла, оголив плечо так, что стала видна часть груди, да задрав свою, и без того короткую, юбку вверх до такой степени, что стало совершенно неясно – это все еще юбка или уже только набедренная повязка.

Увидев вошедшего Ромку, Викуся громко ойкнула и подбежала к нему.

– Ромочка, я не понимаю чего они от меня хотят. Помоги мне, Ромочка.

– Чем? Понять, что от тебя хотят правоохранительные органы?

– Объясни вот ему, – Колочкова показала рукой на лейтенанта, – что я ни в чем не виновата.

– Ну, Викуся, ни в чем, это как-то слишком смелое заявление. Вдруг ты в раннем детстве укусила кого-нибудь, а я сейчас должен сделать официальное заявление, что ты ни в чем не виновата?

– Мне не до шуток, придурок, – окрысилась Виктория, явив миру свою истинную суть – перекошенное от злости даже не лицо, а «морду лица».

– Ну, придурок, так придурок, – легко согласился Малиновский. – Товарищ лейтенант, майор с задержанной там? – Ромка показал на дверь кабинета

– Да, вы входите, и стучать не нужно. Только это, скажите дамочке, чтобы вела себя прилично, – отдуваясь, словно тягал мешки, попросил потный страж порядка.

– Она не умеет. Ей проще отдаться, чем объяснить, почему ты ее не хочешь. Но её можно нейтрализовать кляпом и наручниками. Ромка, пошли. – Андрей все же стукнул костяшкой о дверной косяк, и вошел в свой кабинет.

Кира сидела на красном кожаном кресле даже не расслабленно, а можно сказать, развязано и вульгарно. Майор, напротив, был подтянут, собран и деловит.

– Входите, входите, не стесняйтесь. Вот, полюбуйтесь на эту, с позволения сказать, аристократку. Она меня сейчас таким матом обложила, что не каждый грузчик в порту так сумеет. А на вопросы не отвечает, адвоката требует.

– Андрей Павлович Жданов, президент компании «Zimaletto», – Андрюша протянул руку.

– Очень приятно. Майор Киселев. Дмитрий Романович.

– И мне очень приятно. Особенно потому, что вам удалось аккуратно и незаметно для окружающих задержать преступницу.

– Вы еще в реверансах друг перед другом присядьте, козлы, – злобно хмыкнула Кира.

Андрею показалось, что со статуи божка, покрытого даже не сусальным золотом, а каким-то золотистым порошком, мигом осыпалась вся позолота, так вульгарно и по-хамски вела себя всегда казавшаяся ему рафинированной и воспитанной девушкой, Кира. Она сейчас более, чем когда-нибудь еще, напоминала свою мать.

– Оба-на, Дмитрий Романович! Прикольно. А я Роман Дмитриевич. – Малиновский хохотнул, но быстро посерьезнел. – Вы можете нам рассказать, что происходит?

– Как вам известно, гражданка Воропаева находилась во Всероссийском розыске за нарушение подписки о невыезде и покушение на жизнь Пушкаревой Екатерины Валерьевны, а может и вашей, Андрей Павлович. Ну, когда прислала письмо с натрия хлорацетатом.

– Вы еще докажите, что я имею отношение к этому письму, – рыкнула Кира.

– Может вы и не имеете, – злорадно ответствовал майор, – а ваши пальчики точно имеют.

– Ложь! Я была в перчатках.

– Спасибо, что сами рассказали. Но перчатки вы надели позже, наверное, когда порошок сыпали, а на бумаге и на конверте есть несколько ваших дивненьких отпечатков. Так что этот эпизод можно считать доказанным.

– Это мы еще посмотрим. Я требую адвоката, понятно вам?

– Дмитрий Романович, мы с Романом Дмитриевичем оба будем свидетельствовать, что Воропаева от адвоката категорически отказалась, так что не волнуйтесь.

– Я и не волнуюсь. Ее поймали на месте преступления, в момент, когда она пыталась совершить убийство, не заслуживает Кира Юрьевна адвоката, – подхватил игру Андрея майор. – Я отправил стакан с остатками сока на экспертизу, причем результаты мы узнаем очень быстро.

– Как это? Я точно знаю, что у вас эксперты всегда заняты, что там у вас очередь на экспертизу большая, – с видом знатока, насмотревшегося детективов, изрек Малиновский.

– Роман Дмитриевич, вы бы лучше спросили, как я умудрился появиться так вовремя в «Zimaletto»? Откуда узнал про то, что компанию собирается навестить Кира Юрьевна собственной персоной? А главное, как я сумел так безошибочно ее узнать, да еще и вовремя выбить стакан из ее рук? А за экспертизу не волнуйтесь, ее частный детектив делает по своим каналам, но за ваши деньги. Ну так что, интересен вам мой детектив?

– Очень! Я вам, Дмитрий Романович за такой рассказ буду премного благодарен, – расплылся в улыбке Ромка.

– Клоуны… Шуты, паяцы, твари! Ненавижу! Вы жалки и смешны… Уроды.

– Кирочка, и ты с такими манерами хотела меня заарканить? Прости, но твоя затея изначально была обречена на провал. У меня на шалав не встает. – Андрей повернулся к майору Киселеву, и больше уже ни разу в сторону Воропаевой не посмотрел. – Слушаем вас, Дмитрий Романович.

– Ну, значит так… Весь наш отдел с ног сбился, разыскивая преступницу. Каких только эпитетов на летучках мы не наслушались. Это было обидно, но справедливо. И вот сегодня с утра мне звонит Гладышев Славик.

– Это наш частный детектив?

– Да, ваш частный детектив. Вот… значит он звонит мне и говорит, что Кира Юрьевна решила сегодня посетить демонстрацию новой коллекции в «Zimaletto». И если я, мол, подсуечусь, то смогу ее взять тепленькой в момент совершения преступления. Я у него спрашиваю: – «Откуда дровишки, Славочка»? А он мне начал блеять что-то невообразимое. Типа: – «Я не сдаю своих информаторов, но это точно». А потом и вовсе про какую-то интуицию заговорил. Я посмеялся. Но на всякий случай решил все же прийти, и двух помощников с собой прихватил, тем более, что Славик мне пригласительные прислал, а я всегда мечтал посмотреть показ мод. – Киселев замолчал и неуверенно осмотрелся по сторонам. – Андрей Павлович, что-то в горле пересохло.

– А я сейчас приволоку попить, только без меня ничего не рассказывайте, я мухой, – Ромка бросился к двери. – Виски, шампанское, коньяк или вино?

– Я на службе, Роман Дмитриевич. Лучше сок.

Малиновский убежал через конференц-зал.

– Андрей, – позвала Кира, но Жданов даже не обернулся. – Андрей, я всегда любила только тебя. Только тебя одного. С десяти лет, слышишь?

– Дмитрий Романович, вы не могли бы оградить меня от этого?

– Попробуем. Гражданка Воропаева, вы не хотите нам чистосердечно сознаться, каким образом вы проникли в «Zimaletto»?

– Я без адвоката слова не скажу.

– Понятно. Значит вы мне больше здесь не нужны.

– Я могу идти? – не веря своим ушам спросила Кира.

– Зачем идти? Что вы, ни в коем случае. Мы вас, как клиента VIP под белы ручки да на машинке, да сразу в камеру. В общую, к уголовницам. Посидите там до утра, а утром я с вами побеседую.

– Меня в камеру? В общую? К уголовницам?

– А нет, на курорт, в пятизвездочный отель. – Дмитрий Романович пробормотал что-то в рацию и в кабинет вошли молоденький сержант с частным детективом. – Славочка, ты за Клочковой присмотришь, пока мы тут договорим?

– Без проблем. Дима, мне звонил эксперт, через двадцать-тридцать минут он вышлет заключение по факсу. Андрей Павлович, я дал ему номер вашего факса. Ничего? – спросил Гладышев Жданова.

– Ничего.

– Петровский, – обратился майор к сержантику, – берешь Сергеева, и доставляешь Воропаеву в участок. В камеру ее до утра. И будьте внимательны, дамочка с фантазией.

– Есть, товарищ майор, быть внимательным!

– Андрей, закричала Кира, – когда сержант взял ее за локоть. – Андрей, я не хотела. Не дай им меня увести, Андрей!

– Вы хотите, чтобы вас вывели со скандалом на глазах у всего бомонда?

– Нет, – замотала Кира головой.

– Тогда успокойтесь и идите с сержантом.

Киру увели, Вячеслав вышел в приемную «присмотреть за Викой», и в кабинете повисла какая-то неловкая пауза. Благо ненадолго.

– А вот и я! – держа в руках поднос с несколькими коробками с соком и бутылкой виски в проеме дверей из конференц-зала стоял, как всегда довольный жизнью, Малиновский. – О! А где Кирюша?

– А Кирюшу уже пристроили на ночлег, – улыбнулся Киселев, налил себе полный стакан яблочного сока и выпил одним махом. – Ну что? Будем слушать дальше?

– Да… Будем… – в один голос сказали Андрей с Ромкой.

– В общем пришли мы в «Zimaletto», я и лейтенант прямо в холл прошли, бродим тут, смотрим по сторонам, вроде как на красавиц заглядываемся, а Киру Юрьевну все не видим и не видим. Петровский, ну, наш сержант, в это время в режиме оnline просматривает на экранах записи с камер наблюдения, которые вам тут Славик поразвесил. Нет Воропаевой! Нет, как не было. Все, думаю, напрасно я время потерял. Только подумал так, подходит ко мне уборщица. Главное, вроде как метет и ничего не видит, и эдак, не глядя на меня говорит: – «Та, которую вы ищите, яркая брюнетка, официантка. Сейчас стоит по вашу правую руку, только резко не оборачивайтесь». И пошла себе мести дальше пол. Я поворачиваюсь вправо и чуть ли не сразу вижу Киру Юрьевну. Правда узнать ее было почти невозможно. Большая грудь. Слушай, Жданов, а давай на «ты», – неожиданно сказал майор.

– А давай!

– Нет, ты представляешь, она в поролоновый бюстгальтер еще хрень какую-то забабахала, и из плоской доски стала грудастой дамочкой. Вон, посмотри, на столе лежит, – хмыкнул майор.

Малиновский первым пулей бросился к столу и сразу приложил бюстгальтер к своей груди.

– Вот так нас бабы и дурят. Знакомишься с любимым третьем размером, а на поверку… хрень поролоновая.

– Роман Дмитриевич, а вам идет. Просто-таки ваш гардеробчик, – захохотал Киселев. – Ладно, слушайте дальше. Значит так… Брюнетка, вместо блондинки, и это не парик, она перекрасилась, да еще челку выстригла, лоб свой огромный прикрыла. Красивая грудь, яркие полные губы, это она помаду наложила так, что кажутся они очень полными, сильно накрашенные глаза, родинка, которой раньше не было, униформа. И все, не узнать нашу беглую преступницу. Только я хотел арестовать ее, как снова слышу голос уборщицы: – «А вы подождите, пока она к Жданову подойдет, тогда поймаете с поличным». Вот это опера в частном агентстве. Меня просто восхитила эта «уборщица». Незаметная, я ведь даже внешность ее описать не смогу. Никакая, представляете? Но умная и начеку. Нам бы таких сотрудников. – он помолчал. – Что-то я отвлекся. Короче, Воропаева как пошла к тебе, так я за ней двинулся и тут же арестовал. И хорошо, что вовремя.

– Дима, я все равно не стал бы пить ничего из чужих рук. Меня об этом тоже уборщица предупредила.

– А вот это правильно. Только вряд ли бы тебе это помогло. У нее в левой руке стакан с соком был, а в правой шприц. Не стал бы пить, так она тебя другой какой-нибудь отравой угостила бы.

– Граждане, а может дождемся результатов экспертизы? А уже потом выводы делать будем? – встрял Роман. – И вот еще что, откуда известно, что это Вика помогла Кире в «Zimaletto» пройти?

– Так мне все та же уборщица сказала, что она сама видела это. Потому мы Клочкову и задержали, – объяснил майор.

– А давайте мы, пока не готова экспертиза, попробуем Клочкову расколоть, – предложил Жданов. – Только давайте я сам с ней поговорю…

– Пожалуйста. Но в моем присутствии, Андрей.

– Могу и в твоем, и в Ромкином, мне никто не мешает, – и громко сказал, открыв двери в приемную: – Слава, нам Клочкова нужна.

– Нужна, так принимайте. – Гладышев чуть подтолкнул в кабинет Клочкову, и вошел сам.

– А Кира где? – сразу задала вопрос секретарша.

– Подружка твоя пошла по этапу. А для тебя, Виктория, у меня есть три новости. Все три плохие, но одна из них ужасная. С чего начнем?

– Ромочка, чего Андрей Павлович, меня пугает? – жалобно проскулила Клочкова.

– Я придурок, я не знаю.

– Ромка, ты что, обиделся?

– Нет, обрадовался! Честное слово, обрадовался. Я ведь, как истинный придурок, собирался предложить тебе переехать ко мне. Прикинь? А ты меня от этой блажи одним словом вылечила.

– Ты собирался мне предложить… – от осознания упущенной возможности у Вики на глаза выступили слезы.

– Давайте заканчивать выяснение отношений, перейдем к делу. – сказал Андрей. – Вика, Кира нам рассказала, что это ты помогла ей проникнуть в «Zimaletto».

– Это неправда, я понятия не имею…

– Сколько раз я просил тебя не сметь меня перебивать? Это правда, Викуся, и у нас есть свидетели, кроме твоей подружки. То, что ты уволена, это ясно, как божий день…

– Андрей Павлович, Ромка, меня нельзя увольнять, мне есть нечего будет.

– Ошибаешься, дорогая. О твоем рационе отныне будет кому заботиться. Да и Кира ест немного, так что часть своей баланды она будет отдавать тебе.

– Что ты этим хочешь сказать?

– Заметь, я даже не делаю тебе замечания, что ты ко мне обратилась на «ты». Знаешь почему? Потому что ты уже уволена. А сказать я хотел, что ты сейчас отправишься по этапу вслед за подругой.

– За что? – зарыдала Клочкова.

– Неправильно ты вопрос поставила. Не за что, а на сколько, вот как нужно было спросить. А что ты хотела? Ты помогаешь преступнице, находящейся в розыске, совершить попытку еще одного преступления, и хочешь остаться на свободе? У нас государство гуманное, но не настолько.

– Вот если бы вы рассказали все о своем участии, я мог бы подумать, что вы чистосердечно раскаиваетесь и не брать вас под стражу, ну, скажем, до суда, – вовремя бросил реплику Киселев. – Но вы все отрицаете, а значит, опасны для общества. Поэтому мне просто придется вас задержать.

– Я все расскажу. Ромочка, ты же знаешь, я работала только на тебя, но вчера мне позвонила Кира и предложила, – тут Вика просто зарыдала, – пять тысяч долларов если я помогу ей попасть на показ. Она сказала, что просто хочет увидеть новую коллекцию, и больше ничего. Ромочка, ты мне веришь? Правда же ты мне веришь? Я ни о каком преступлении не знала. Это правда.

– Вы рассказывайте, рассказывайте, а мы уж сами решим, чему верить, а чему и не очень, – кажется, майора не так чтобы слишком тронули стенания рыдающей Клочковой.

– Я привезла Кирюшу в своей машине, она спряталась на заднем сиденье под пледом. Потом я поднялась наверх, зашла в комнату, где переодевались официантки, договорилась с одной из них, ну, в смысле, заплатила. Та мне дала свою униформу и ушла домой, а я помогла Кире переодеться и провела ее к лифту. Потапкин ее даже не узнал. Вот и все, я больше ничего не знаю. В чем я так уж виновата, Ромочка?

Но Виктории ответил не Ромочка, и даже не Андрей. Виктории ответил представитель закона:

– Гражданка Клочкова, вы виновны в помощи разыскиваемой преступнице, вы виновны в помощи ей при попытке совершения очередного преступления. А это значит, что вы задержаны. Пока до выяснения всех обстоятельств, а там видно будет. Слава, ты не мог бы сделать одолжение и проводить гражданку Клочкову в машину?

– Конечно мог бы!

– Погодите, так нельзя, вы же обещали, что если я вам все расскажу. Погодите, я должна принять факс, вы что не слышите, что факс пришел? Погодите!

– Я сам приму факс, отдыхай, Викуся, – Жданов тоже вышел в приемную. – Слава, уводи Клочкову, я тебя умоляю. Видеть ее больше не могу.

– Андрей, это тот факс, что мы ждем?

– Думаю да. Это результаты экспертизы.

Киселев стал читать заключение экспертов. Хмыкал, фыркал и пару раз даже присвистнул.

– Ну, что там?

– Девушка оказалась с фантазией, Андрей. С богатой фантазией. Вот смотри, – Дмитрий стал тыкать пальцем в текст.

– Я что, могу здесь хоть что-то понять? Может объяснишь?

– Да запросто. Для начала Воропаева щедрой рукой влила тебе в сок пятьдесят миллилитров раствор для инъекций галоперидола. Целую упаковку не пожалела. Так, читаем дальше… В период применения препарата запрещается употребление алкоголя. А ты сегодня пил?

– Да, около ста пятидесяти грамм виски.

– Нормально. Так… Что тут еще? Для приема внутрь средняя суточная доза для взрослых составляет восемнадцать миллиграмм. Ешкин кот! Она тебе одновременно хотела дать дозу в два с половиной раза превышающую суточную, да еще после алкоголя. Ага… Вот здесь смотри. Последствия: коматозное состояние, угнетение дыхания, шок. При неоказании своевременной помощи – смерть.

– А второй листок? Что там.

– А там вообще убийство! Если с галоперидолом еще можно с большой натяжкой допустить, что Кира хотела тебя просто отключить и превратить в послушного робота, то шприц в ее руке, говорит об однозначном ее намерении сплясать на твоих похоронах.

– А что там?

– Инсулин, Андрей. Обычный инсулин для диабетиков. Для человека у которого полностью отсутствует выработка собственного инсулина назначается на один килограмм массы тела одна единица гормона. Полностью! Понимаешь?

– Пока не очень.

– Какой у тебя вес?

– Восемьдесят семь кило.

– Значит, если бы ты сам вообще не мог вырабатывать инсулин, тебе нужно было бы делать инъекцию с дозой восемьдесят семь единиц. В одном миллилитре примерно сорок единиц. Значит тебе нужно было бы ввести чуть больше двух кубиков. Но это при полном отсутствии собственного инсулина. Кирочка же тебе, здоровому мужику приготовила шприц с пятью кубиками, то есть дозу в два раза превышающую дозу для очень больного человека.

– И что могло бы быть?

– Сейчас прочтем. Так… Гипогликемия…

– А что это?

– Гипогликемия? Резкое падение сахара в крови. Погоди, прочту. А вот: «гипогликемия – это, очень часто, смертельная реакция организма на применение в избыточных количествах инсулина в случаях медицинского или не медицинского приема». Короче, в твоем случае – это была бы, однозначно, смерть. И поверь мне, что сделать инъекцию она бы смогла.

Андрею захотелось одного – домой, к Литочке, где царит доброта и любовь, где можно просто жить. Просто жить и ничего не опасаться…

Комментарий к Маски сорваны.

* Хан ван Меегерен – непревзойденный мастер подделок великих голландских художников и в особенности Яна Вермеера. Наверное, никто так и не узнал бы правды, если бы художник сам не «раскололся» в конце жизни. Побудила его на этот отчаянный поступок веская причина – угроза тюремного заключения. Когда после Второй мировой войны в коллекции Германа Геринга была обнаружена картина Вермеера «Соблазнение замужней женщины», выяснилось, что продал ее рейхсмаршалу не кто иной, как ван Меегерен. Дабы избежать обвинения в сотрудничестве с нацистами и распродаже национального культурного достояния, фальсификатор был вынужден раскрыть происхождение работ. Чтобы убедиться в правдивости заявлений художника, голландское правительство поместило его в специальное помещение, где, будучи под наблюдением, он за шесть недель написал свою последнюю подделку под Вермеера – «Молодой Христос, проповедующий в храме».

========== Слетевший с катушек… ==========

Вот уже второй час Андрей накачивал себя виски. Лита, органически не переносившая пьяных, и считающая, что алкоголь создан для веселья, а не для того, чтобы нажираться и делать вид, что таким образом снимаешь стресс, сейчас сама наливала мужу виски, гладила его по голове и украдкой вытирала непрошеные свои слезы.

– Литуся, вот ты мне объясни, – в который раз говорил одно и то же Жданов, – две женщины… Женщины, Литка, которые вроде бы должны давать жизнь…

– Ну все, мой хороший, ну все. Не стоят ни Светлана, ни Кира даже одной твоей мысли о них. Не стоят. Какие они женщины – это же пародия на женщин. Когда человек не знает, что такое любить, не себя, не свою любовь, в другого человека, это и не человек вовсе, Андрюшенька. Все, родной мой, ну все.

– Катя обиделась, – вдруг ни с того, ни с сего сказал муж. – Вот на что она обиделась, Литочка? Я же хотел ее защитить. Я и тебя ни за что на показ не пустил бы, но разве ты послушаешь меня? Не послушаешь. Никто меня не слушает.

– О! Мы уже в кондиции «ты меня уважаешь». Пойдем спать, Андрей.

– А с Катей что делать?

– Объяснишь ей завтра, что ты хотел лишь добра для нее. Расскажешь, что произошло, она поймет, ну, не дура же она, в самом-то деле. Пойдем спать.

– Знаешь, Лит, а коллекция прошла на ура. И столько новых заказов наметилось, что мы сумеем на месяц раньше… – язык у Андрея заплетался, он все чаще зевал, видно волнения и переживания не прошли бесследно.

Лита помогла любимому дойти до кровати, раздеться и лечь. Он все сопротивлялся, все никак не хотел засыпать без нее, все руку ее не выпускал, и все благодарил, и снова благодарил, и называл ангелом-хранителем, и клялся в вечной любви. Аэлите нужно было еще поработать, но видно и она оказалась не из железа, так и уснула рядом с Андреем, не вырывая своей маленькой изящной ручки из его лапищи…

***

Когда Андрей делал свой пьяный прогноз относительно окончания операции «Zimaletto», он и подумать не мог, насколько он был близок к истине. Прошло еще каких-то три месяца и компания Ждановых-Воропаевых, была окончательно и бесповоротно поглощена фирмой «Маргаритос», единоличной хозяйкой которой являлась Екатерина Валерьевна Пушкарева.

Катенька начала в суде процесс официального вступления в свои владения, попутно вместе с Андреем возвращая «Маргаритос» былую славу и коммерческий успех. Главное, до поры, до времени было необходимо все сохранять в строжайшей тайне и создавать видимость, что это «Zimaletto» поднимается с колен.

Все шло по плану Литочки, без сучка и задоринки, даже тайна была сохранена. Все, кроме одного, самого слабого звена.

Все испортил Ромка Малиновский. У Андрея даже винить-то Катю в предательстве язык не повернулся, Бог его знает, как он сам поступил бы на месте Катюши, возможно, что так же, как поступила она.

Только лучше обо всем по порядку…

После ареста Клочковой Малиновский как с цепи сорвался. Если в до Викин период, он менял женщин каждые три дня-неделю, то теперь ни одна бабОчка не задерживалась в его жизни дольше, чем длился его половой акт. После чего партнерше вызывалось такси и говорилось: «прощай». Все, вот просто все женщины стали для него лишь одноразовыми зажигалками, использовал, выбросил, купил другую. Андрей как-то посоветовал Ромке перейти на девочек по вызову и проще, мол, и честнее, но был одарен таким красноречивым взглядом, что больше эту тему не поднимал. Казалось, Малина мстит всем бабам за то, что всего однажды, всего одной из них он поверил и оказался придурком.

Но больше всего доставалось Пушкаревой. Возможно за то, что ей он не мог отомстить за Викино предательство доступным для него методом, возможно за то, что Андрей слишком рьяно ее защищал.

– Вот увидишь, она предаст тебя и не поморщится. Все они одинаковые. Хоть красавицы, хоть уродины. Все мечтают залезть к тебе в койку и оттуда тянуть с тебя деньги. А если найдут где койку с более крутым хером и кошельком, так сразу и предадут.

– Ромка, оставь Катю в покое. Иначе мы поссоримся по-настоящему. Не надо сравнивать ее с Клочковой, не надо. Ты пойми, таких, как Кира с Викой раз-два и обчелся. Особенно если такие, как мы с тобой не будем плодить новый отряд Кир до Вик. Как ты думаешь, сколько из тех, кого ты унизил вызовом такси, тоже станут стервами?

– Не твое дело.

– Хорошо, не мое. Но Катю не надо цеплять, я прошу тебя.

– Да кто ее цепляет? Кому она нужна?

– Вот и не трогай, если не нужна.

Так, или примерно так, происходили все их разговоры. Катерина, скорее всего, что-то слышала, старалась держаться от Ромки подальше. Она вообще была какой-то вялой и апатичной после того памятного показа мод во всем, что не касалось работы. Ходила грустная, искоса поглядывала на Андрея, украдкой вздыхала. Жданова тяготила эта ее демонстрация своей любви и печали безответности, но он старался всегда быть с Катюшей вежливым, заботливым и предупредительным, четко очертив границы, за которыми табу.

Это случилось через три дня после суда на котором было вынесено решение о передаче Пушкаревой Екатерине Валерьевне компании «Zimaletto» в ее единоличное владение, вместе со всеми активами и торговой маркой…

Оставалось только переписать компанию на Андрея. Затем он продал бы ее человеку который ни за что ее бы не угробил и сохранил бы все рабочие места, и добился бы ее процветания, сменив только название на «Маргаритос». А затем Жданов растворился бы, чтобы сменить фамилию и внешность и зажил бы своей жизнью, такой, как они планировали. Но о том, что Андрей собирается исчезнуть, никто и не догадывался.

– А что будет со мной? – спросила Катюша.

– Катенька, а это, как захотите. Могу оставить за тобой пакет акций. Могу расплатиться деньгами, сумму назовите… назови сама.