Текст книги "Парень его мечты (СИ)"

Автор книги: Галина 55

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц)

– С тобой?

– Ага, со мной.

– И что ты решила?

– Конечно, поговорим. Как можно упустить такой шанс?

– Шанс на что?

– Шанс на похихикать.

– Катька, ответь мне всего на один вопрос.

– Слушаю.

– Это ты? Катька, это действительно ты? Та самая незаметная серенькая мышка, отзывчивая, тихая, добрая, бессловесная?

– Каких вы право глупостеф болтаете, Андрей Павлович, ступайте себе, а то сейчас придет ваша «покаещеневеста», будет на орехи и вам, и мне. А я парень вспыльчивый, не то что ваша мышка-норушка, я вашей покаеще могу и шейку ее худенькую скрутить. Тем более, что у нее передо мной должок еще за Катеньку и за вашу покусанную губу.

– И как я раньше не видел, какая ты? Люблю тебя.

Я закрыл за собой двери в Катины апартаменты, и практически сразу в мой кабинет ворвалась Кира. Волосы растрепаны, глаза горят, а во взгляде такая решимость… Артемида – ни дать, ни взять.

– Как это понимать?

– Что?

– Ты поменял замок в конференц-зале и ключи от него не отдал даже Потапкину. Да?

– Да, и что тебя не устраивает?

– А по какому праву ты это сделал?

– По праву президента, который не хочет, чтобы к нему в кабинет врывались без предупреждения, и категорически возражает против того, чтобы его подслушивали.

– А тебе есть что скрывать? Любовниц? Или коммерческие махинации?

– А если и то, и другое?

– Как это? Ты даже не скрываешь, что у тебя есть любовница и, что ты занимаешься махинациями?

– Нет, не скрываю.

Впервые я видел, как Кира растерялась, она беспрерывно захлопала ресницами, беззвучно зашевелила губами, а затем посмотрела на меня с таким ужасом, как будто впервые столкнулась в реальной жизни с маньяком.

– А что ты не скрываешь? Любовницу или махинации? – спросила Кирюша едва слышно.

– А я ничего не скрываю. Все что тебе удастся придумать, то и есть истина в последней инстанции. Ты можешь, например, предположить, что я запираюсь в кабинете, чтобы раздеваться догола и стоять потом так в окне, ну, вот такой я тайный эксгибиционист. Не имею права?

– Все шутки шутишь?

– Какие уж тут шутки, Кирочка? Тут сплошные слезы. Ты извини, у нас сегодня с Алексом визит в «ЛлойдМорис», так что переходи, пожалуйста, к сути своего визита.

– В смысле?

– В смысле, зачем ты пришла?

– А что, я не могу уже просто так навестить жениха?

– Увы, пока не можешь.

– Почему?

– Потому что у меня слишком много работы. И если ты пришла не по работе, то прости, я тебя не задерживаю.

– Ты сволочь, Жданов, – Кира пошла к двери, но вернулась. – Андрей, а что ты наплел про меня Павлу Олеговичу?

– Ты о чем, прости?

– Что ты наплел про меня Павлу Олеговичу?

– Правду! Одну только правду, ничего, кроме правды. Я рассказал, что ты заставила меня уволить Катю, что ты прибегла к шантажу раздела «Zimaletto», чтобы вынудить меня принять на Катино место парня, рассказал, что Клочкова получала зарплату исключительно, за то, что она о каждом моем чихе докладывала тебе, Кира, что ты под угрозой продажи акций вынуждаешь меня быть твоим женихом. Вот, пожалуй и все, что я рассказал отцу. Разве я соврал ему хоть одним словом?

– Какая же ты дрянь! Дрянь! – закричала Кира. – Так вот почему Павел Олегович избегает разговора со мной, да? Ты мне противен! Звонить папочке и жаловаться ему, как маленький, на невесту, которая его обижает… Мерзость! Какая мерзость!

– Браво! – я захлопал в ладоши. – Просто браво, Кира Юрьевна! За четыре года я впервые рассказал родителям правду. И то, только тогда, когда ты загнала меня в угол. Я дрянь, и то что я сделал – это мерзость. Я правильно понял?

– Совершенно верно! Звонить и жаловаться – это последняя мерзость.

– И снова браво! А знаешь, что меня во всем этом восхищает?

– Что?

– Что о мерзости рассуждаешь ты. Ты, которая тысячу раз за четыре года звонила моим родителям, жаловалась на меня, клеветала на меня и требовала применить ко мне всевозможные санкции. Даже сегодня ты мне кричала в спину, что если я к тебе не приеду, то ты позвонишь моему отцу. Ну разве же это не браво?

– Я… Я… А кому еще я должна была, – она запнулась, осознав всю нелепость своих обвинений. – Я женщина, мне можно.

– Серьезно? А что, у женщин есть превентивная индульгенция? – мы помолчали. – Кирюша, послушай, тебе не кажется, что наши отношения зашли в тупик? Может нам сделать паузу? Отдохнуть друг от друга, подумать?

– Нет, Андрюша, нет! И не надейся! Я люблю тебя, и я за тебя выйду замуж, вот увидишь!

– Андрей Павлович, нам нужно выезжать в «ЛлойдМорис», – раздался по селектору голос Алекса.

Спасибо, Катеньке! Я уже подумывал, как бы мне придушить Киру…

POV Катя Пушкарева.

Андрей закипал, я чувствовала это каждой клеточкой души. Сейчас сорвется, заорет, вампириха, подзарядившись его энергией бодренькая пойдет восвояси, а Жданова потом еще полдня трясти будет.

– Андрей Павлович, нам нужно выезжать в «ЛлойдМорис», – сказала я по селектору голосом Алекса.

– Спасибо. Через десять минут выезжаем… Кира, извини, мне надо работать.

– Так ты вечером приедешь?

– Нет!

– Тогда пеняй на себя, – раздался стук двери.

Я подождала пару минуток, чтобы дать Андрюше время хоть чуть-чуть прийти в себя и постучала о косяк двери.

– Да!

– Ну, ты как?

– Как после катка. Иди сюда, мне просто необходимо тебя обнять, чтобы восстановиться, – и глаза, как у побитой собаки.

– Ничего, мой хороший, ничего. Дай мне пять минут, только пять минут, милый мой, и я порву ее, как Тузик грелку. Мне тут одна мысль пришла, думаю, что неплохая. Успокойся, Андрюшенька, скоро все закончится. Я даю тебе слово.

– Господи, спасибо тебе, что послал мне это чудо, – сказал Андрей, глядя куда-то вверх.

– Встречаемся через пятнадцать минут в гараже.

Я чмокнула его в нос и вышла в приемную.

– Маш, у меня к тебе три просьбы.

– Слушаю тебя… Алекс.

– Во-первых, к двенадцати придет Николай Зорькин…

– Тот самый?

– Да, и тише об этом. Поручаю его тебе.

– В каком смысле?

– Урядов должен его оформить на должность финансового директора. Георгий в курсе, Романа Дмитриевича я подключу, а ты проследи, чтобы все прошло без сучка и задоринки.

– Нет проблем.

– Во-вторых, у меня в холодильнике лежат пирожки, разогреешь их в микроволновке и покормишь Кольку и Рому.

– Какого Рому?

– Романа Дмитриевича.

– Поняла. Я им чай или кофе сделаю.

– Что значит им? Сама тоже поешь.

– Слушаюсь.

– И в-третьих, – я понизила голос. – Уверена, что как только мы уйдем, придет Кира вербовать тебя в свои шпионы.

– Кать…

– Алекс!

– Алекс, как ты мог подумать, что я могу согласиться? И это после всего, что вы с Андреем Павловичем для меня сделали?

– Маша, ты должна будешь согласиться.

– Что???

– Так надо, Машенька.

– А! Дезинформация?!

– Ну, конечно!

– А она ключи попросит. И от конференц-зала, и от…

– А у тебя нет ключей. Ключи только у Андрея Павловича и у меня.

– Поняла! Хорошо, все сделаю, Александр Андреевич.

Машка шутливо отдала мне честь, накрыв второй рукой свою макушку, и я пошла в кабинет к Кире.

– Виктория, Кира Юрьевна хотела со мной поговорить. Узнайте, пожалуйста, она сможет сейчас меня принять.

Кажется, я попросила достаточно вежливо, не правда ли? Но эта гарпия глянула на меня с такой злостью, как будто я на ее голодных глазах поедала самые деликатесные деликатесы и даже не пошевелилась. Ну, что же приступим к уроку хороших манер номер раз.

– Если вы, Виктория Аркадьевна, считаете, что я должен завоевывать ваше внимание подношениями, то вы глубоко заблуждаетесь. Я одариваю только за уже проделанную работу. Причем за хорошо проделанную работу. И не всех! Хамок и стукачек я не одариваю из брезгливого отношения к ним. А с вами разговор вообще будет коротким. Или вы выполняете то о чем я вас вежливо прошу, или я найду способ навсегда избавить «Zimaletto» от вас, а вас от любого денежного вливания.

– Кирочка, к тебе Алекс, – сделала мне одолжение Клочкова.

– Пусть проходит, – раздался взволнованный голос Воропаевой…

========== Как аукнется… ==========

POV Катя Пушкарева.

– Если вы, Виктория Аркадьевна, считаете, что я должен завоевывать ваше внимание подношениями, то вы глубоко заблуждаетесь. Я одариваю только за уже проделанную работу. Причем за хорошо проделанную работу. И не всех! Хамок и стукачек я не одариваю из брезгливого отношения к ним. А с вами разговор вообще будет коротким. Или вы выполняете то о чем я вас вежливо прошу, или я найду способ навсегда избавить «Zimaletto» от вас, а вас от любого денежного вливания.

– Кирочка, к тебе Алекс, – сделала мне одолжение Клочкова.

– Пусть проходит, – раздался взволнованный голос Воропаевой.

– Проходи, – выплюнули мне через плечо, и я вошла в кабинет.

Сколько раз я стояла в этом кабинете ни жива ни мертва, краснея и бледнея, не смея поднять глаз на Киру. Сколько выслушала здесь гадостей в свой адрес, сколько язвительных замечаний по поводу своей внешности, беззвучно глотая слезы и не имея возможности хоть что-то ответить. Сейчас все было по-другому. Сейчас это она, Снежная Королева «Zimaletto», заглядывала мне в глаза и пыталась расположить меня к себе.

– Алекс, проходите, садитесь.

– Спасибо, но у меня всего пять-семь минут, потом мы с Андреем Павловичем должны ехать в банк. Кира Юрьевна, вы что-то хотели у меня спросить?

– Точнее попросить.

– Конечно-конечно. Все, что смогу, сделаю.

– Алекс, вы сможете мне помочь, и это не потребует от вас особых усилий. Вы же смогли помочь мне уговорить Андрея оставить Вику на работе. Значит, вы обладаете даром убеждения.

– Кира Юрьевна, если можно, я бы хотел понять суть вашей просьбы.

– Понимаете, Алекс… Мы с Андреем вместе уже четыре года. А семь месяцев назад у нас была помолвка.

– То есть вы жених и невеста уже более полугода?

– Да. Так вот. Все у нас было хорошо, даже замечательно. Мы любили друг друга и доверяли друг другу безоговорочно. А потом Андрей взял к себе в помощницы некую Пушкареву.

– Я сейчас занимаю ее место?

– Да! И все рухнуло. Рухнуло в одночасье.

– Не понимаю.

– Андрей стал доверять только ей, советоваться только с ней, они целыми днями и вечерами бывали вместе…

– И?

– Что «и»? А, вы об этом. Нет-нет. Она такой крокодил, что без содрогания и не взглянешь, не то что… Нет, то что эта мартышка была в него влюблена, это без сомнения, иначе она не разрушила бы наши отношения, но он и не смотрел на нее, как на женщину.

«Вот спасибо, Кирочка, говори, дорогая, говори. Именно этого мне и не хватает для хорошей спортивной злости, а также… для записи на диктофон», – подумала я и еще сахарнее заулыбалась.

– Тогда я вообще ничего не понимаю.

– Все очень просто. Эта макака завидовала мне черной завистью, вот и сводила Андрея с женщинами.

– Как это? Против воли Андрея Павловича?

– Можно сказать и так. Она за деньги от всяких моделек устраивала им свидания с Андрюшей.

А вот это точно было: «Браво»! Надо же придумать такую гадость. Хорошо еще, что я точно знала, что я этого не делала, а то Кира говорила так искренне, что любой поверил бы в правдивость ее рассказа. Стало безумно интересно, на что еще способна ее безудержная извращенная фантазия.

– Какая гадость, – подыграла я.

– Нет, Алекс, это еще не гадость! Вы бы видели, как она надевалась – вот это действительно гадость.

– Одевалась.

– Что?

– Не надевалась, а одевалась. Только я все равно не понял, чем я могу вам помочь, Кира Юрьевна.

– Да-да, одевалась, только не в этом суть. Суть в том, что она была совершенно нищая, вот и предложила мне, что будет следить за Андреем… За определенную мзду.

– Что? – такого даже я не ожидала.

– Она предложила мне, чтобы я ей платила за информацию об Андрее. Я отказалась, потому что это мерзко и настояла на ее увольнении. Вы же понимаете, Алекс, что как мы с Андреем не ссорились, я все равно его невеста, мое слово очень весомо и я всегда смогу уволить того, кто не хочет со мной дружить.

Нет, ну не драная ли кошка? Не сука ли? Пушкарева, значит, предлагала шпионить? А Кира, значит отказалась, потому что это мерзко. И даже уволила Пушкареву, заодно намекнув мне, что и меня может постичь такая же участь. А сейчас будет предлагать шпионить. Ну, не дура? Дура! Ничего… Ничего! Терпи, Катюха, еще чуть-чуть, и она у меня побежит, как скипидаром задницу смазав, главное, чтобы она сама произнесла все, что нужно.

– Кира Юрьевна, и все же. Чего вы от меня хотите? Чем и в чем конкретно я могу вам помочь.

– Помогите мне удержать Андрея! – это был крик души, я бы сказала, что это была песня кричащей души, мне бы наверное даже жалко ее стало, «Когда б не зной, да пыль, да комары, да мухи»*.

– Господи, помилуй! Как?

– Понимаете, Андрей все время от меня что-то скрывает, спрашиваю – отшучивается или рычит. Теперь вот из кабинета сделал неприступную крепость. Я уверена, только для того, чтобы встречаться там с модельками. Понимаете?

– Нет!

– Ну, как же вы не понимаете? Я должна быть в курсе всех его дел!

– Погодите, Кира Юрьевна, я никак не могу понять о чем вы. Что вы предлагаете мне сделать?

– Например, вы могли бы Андрею меня… Похвалить.

– Похвалить? Это как?

– Ну, сказать, что я красивая.

– Вы не в моем вкусе, но это без проблем, я скажу Андрею Павловичу, что вы самая красивая женщина из всех, кого я когда-либо видел. Это все? Тогда я пойду.

– Нет-нет! Алекс, как бы вы посмотрели на… На дополнительный заработок и мою дружбу.

– Кира Юрьевна, хватит говорить загадками. Или говорите прямо, что вам нужно, или я ухожу.

– Алекс, вы не могли бы стать моими ушами и глазами.

– То есть шпионить для вас против Андрея Павловича?

– Ну, почему сразу шпионить?

– Хорошо, придумайте этому сами название.

– Вы поможете двум любящим людям не совершить ошибку и немного подработаете, вот и все.

– Значит это так называется? Тогда за что же вы назвали поступок Пушкаревой мерзостью, да еще и уволили ее?

– Она руководствовалась совсем другими мотивами.

– Вот как? И какими?

– Корыстью!

– Но ведь то, что вы мне предлагаете шпионить за деньги, это воззвание к самым корыстным уголкам моей души. Или я ошибаюсь?

– Любая работа должна быть оплачена.

– Тогда за что вы уволили Пушкареву?

– Да оставьте вы эту макаку в покое! – взревела, наконец, Кира.

На этом пора было прекращать представление…

– Нда… А ведь Пушкарева была права, – я демонстративно достала из кармана диктофон. – К такой как вы можно ходить только с диктофоном.

– Что? Вы знакомы с Пушкаревой?

– Без сомнения. Имя Екатерины Пушкаревой хорошо известно в деловых кругах Москвы. И то, что эта девочка, несмотря на всю несправедливость, с которой к ней относились в «Zimaletto», не пожалела своего времени и проехалась со мной по банкам и представила меня, как своего преемника, говорит о многом. Значит она совершенно нищая, вот и предложила вам, что будет следить за Андреем? Как у вас язык повернулся так сказать? А то что эта «совершенно нищая» не взяла сто тысяч долларов отката, это вы забыли мне рассказать?

– Я… Я…

– Не важно, об этом мне рассказал Андрей Павлович, предупредив, что и мне могут предложить взятку. А как вы хитро ввернули про увольнение. Просто блеск! Хотели, если не получится меня купить, то хотя бы запугать? Меня? Александра Азарова! – только тут я выключила диктофон.

– Я только хотела подружиться с вами, больше ничего. – Кира была бледнее своей белой стенки, губы ее дрожали. – Зачем вы записали наш разговор? Вы же не дадите это прослушать Андрею. Ведь правда? Иначе… это объявление войны. И еще неизвестно, кто в ней проиграет.

Я сделала вид, что задумалась… Задумался… Черт! Короче, брови мои были нахмурены, губы поджаты, а из полуприкрытых глаз летели искры во все стороны.

– Зачем записал? Чтобы ты потом не смогла и мое имя в своем дерьме полоскать.

– Мы что? Перешли на «ты»?

– На «вы» я называю только тех, кого уважаю. Ты войной меня напугать решила? – я захохотала. Постаралась демонически, но не знаю, получилось ли. – Значит так, кукла! Ходи и оглядывайся. Один твой выпад в мою сторону и ты будешь меня умолять, чтобы я всего лишь дал послушать мой диктофон Андрею. У меня в руках бомба, девочка. А если Пушкарева решит вчинить тебе иск за клевету и нанесение урона ее деловой репутации? Ты готова платить? А если я решу подработать и продам эту запись Шестиковой? Ты готова, чтобы твое имя трепали в каждом салоне и на всех светских вечеринках? Так что поумерь градус угроз. И вот еще что, прежде, чем в следующий раз кого-то поливать грязью, включи мозги. Хотя… откуда они у баб? Тем более таких, курицеобразных.

Я пулей вылетела в приемную и побежала в лифт. Сказать, что мне было плохо, это ничего не сказать. Господи! Никогда и ни с кем еще я не была такой злой, жестокой и заносчивой. Правда никто еще и не называл меня в глаза чуть ли не продажной тварью. И все равно было ужасно стыдно.

– Кать, ну где ты так долго задержалась? – спросил Андрей, как только я прыгнула к нему в машину. – Нам еще нужно заехать домой, чтобы ты переоделась.

– Не нужно. Я только расшнурую корсет, вдену вторую серьгу в ухо, подкрашу по дороге глаза и подколю волосы по-женски. Я специально сегодня одела унисекс.

– Какая разница, все равно тебя никто не узнает.

– Узнает, я с Вячеславом Семеновичем буду разговаривать своим голосом.

Все разговоры о Кире я решила отложить на «после встречи», ни к чему сейчас ни мне, ни Андрюше было отвлекаться от главной задачи.

К слову сказать, мы с Андрюшкой добились результата даже легче, чем ожидали. Может, банкиру, сраженному моей красотой, было уже не до возврата кредита? Шучу, конечно.

– Катюха, нам все удалось. Ура! Мы сможем вернуть кредит! Кать! Катенька! Что с тобой?

– Я сегодня объявила Кире войну. Такой жестокой я еще никогда не была, никогда в жизни. – расплакалась я, передавая диктофон Андрею…

Комментарий к Как аукнется…

*Ох, лето красное! любил бы я тебя,

Когда б не зной, да пыль, да комары, да мухи.

А. С. Пушкин. “Осень”

========== С первого взгляда… ==========

POV Андрей Жданов.

То ли Вячеслав Семенович совершенно ошалел от перемен в Катюшкином внешнем виде, то ли от выкладок, которые она ему представила, а только вопрос о реструктуризации кредита он решил буквально в пять минут. О кредите он вообще почти не говорил, зато забросал комплиментами мою девочку, и все никак не мог поверить, что вот эта красавица, сидящая напротив него, и есть Катя Пушкарева.

Пока я раздумывал, стоит ли ревновать, моя девочка выскочила на улицу. Она вообще показалась мне слишком погруженной в себя и грустной, несмотря на такой превосходный результат ее работы. Скорее всего не просто так Катюша, уйдя на пять минут рвать Киру, как Тузик грелку, вернулась расстроенная. Я попытался ее растормошить.

– Катюха, нам все удалось. Ура! Мы сможем вернуть кредит! – никакой реакции, только слезы заблестели на глазах. – Кать! Катенька! Что с тобой?

– Я сегодня объявила Кире войну. Такой жестокой я еще никогда не была, никогда в жизни. – расплакалась Катюша, передавая мне диктофон.

– Кать, погоди реветь, давай все разложим по полочкам. А там посмотрим, так ли все, как тебе кажется. Договорились?

Она замотала головой, уткнулась мне куда-то в подмышку и расплакалась еще сильнее. Пришлось срочно тащить ее в подворотню и успокаивать. Как школьники, честное слово. Давненько со мной такой романтики не приключалось – обжимашки с поцелуйчиками в полутемной подворотне, это как-то уже не по возрасту. Зато Катюха, видно недополучившая школьных радостей, разулыбалась, расцвела прямо вся. Ну что же, школьники, так школьники?

– Катя, – сказал я немножечко нараспев, – а пойдем в кафе-мороженное, мне папка три рубля дал. Ну пойдем! И это… – я запустил пятерню в волосы и начал «чесать репу», – давай будем дружить, я больше тебя за косички дергать не буду.

– А лезть целоваться будешь? – подыграла мне Катя.

– Не, я больше не буду.

– Ну и зачем мне тогда нужно твое кафе? Я лучше домой пойду, туда придет один большой мальчик, не такой как ты. Он мне и мороженое принесет, и целоваться лезть будет, а может даже и еще чего, – рассмеялась Катюха.

– Ах, так? Большой мальчик? А ну быстро в машину! Сейчас заедем ко мне, я заберу кое-какие вещи и сразу к тебе…

– А мороженое?

– А дуста? Большой мальчик тебе мороженое принесет, я пас!

Так мы смеялись и шутили всю дорогу пока не приехали к ней. Главное было не давать Кате возвращаться мыслями в то, что ее расстроило. Ну, хотя бы до тех пор, пока я сам не прослушаю запись на диктофоне.

И только засунув Катюшу в джакузи, заказав ужин, мороженое и доставку цветов, я включил диктофон…

… – Алекс, проходите, садитесь…

… – Хотели, если не получится меня купить, то хотя бы запугать? Меня? Александра Азарова!..

– Потом она сказала, что всего лишь хотела подружиться со мной, – я резко обернулся. Катюша стояла, кутаясь в халат, то что она дрожала, видно было даже издалека.

– Кать, иди ко мне. Расскажи все до конца, только помни, девочка, что бы ты ей не сказала, какой бы ты не была жестокой с Кирой, этого все равно не достаточно. Сочинить, что ты устраивала мне свидания за мзду и что предложила ей шпионить за мной, могла только отъявленная мерзавка, ни Бога, ни людей не стыдящаяся. Так что тебе не за что себя корить. Жаль, что ты не записала окончание разговора, она теперь все что хочешь сочинить сможет.

– Почему не записала? – хитро блеснул бесовской глаз. – Очень даже записала, но так, чтобы она не знала, на мобильный. Мне же тоже интересно, что она теперь уже про Алекса сочинит.

– Ну, ты хитрюга. Давай сюда свой мобильный.

… – Я только хотела подружиться с вами, больше ничего…

… – И вот еще что, прежде, чем в следующий раз кого-то поливать грязью, включи мозги. Хотя… откуда они у баб? Тем более таких, курицеобразных. – раздался стук двери…

– И чего ты ревела? Все более чем корректно. Разве что «кукла» и «курица» несколько грубовато, зато очень даже по-мужски. Кать, я вообще придушил бы любого, если бы мне о тебе так врали, так что ты еще вежливой была.

– Ты правда так думаешь?

– Да, – в это время раздался звонок в дверь. – О! Или еда, или сюрприз приехали.

– Я в ванну, наброшу другой халат.

– А я тогда открою.

Это-таки был сюрприз, правда его никто не привозил, он пришел сам, зато на четырех ногах, крепко поддатенький и двойной.

– Кать! У нас гости! – крикнул я, чтобы дать моей маленькой девочке понять, что нижнее белье придется натягивать снова, а то ее «большой мальчик» несколько расшалился, объясняя ей, что она ни в чем перед Кирой не виновата.

– Кто?

– Наши друзья.

– Наши? У нас уже есть общие друзья?

– Да! Твой и мой. Входите уже, – пригласил я Ромку с Колькой. – Вы где это так назюзюкались?

– Палыч! Это не я, это наш новый финдир виноват, – сразу сдал Зорькина с потрохами Ромио, – он алкоголик!

POV Катя Пушкарева.

Я никогда не устану повторять, что он самый лучший, мой Андрей. Он так чутко чувствует мое состояние, что мне иногда страшно, а вдруг за такое всепоглощающее счастье наказывают. Вот и сегодня он так незаметно поднял мне настроение, что я уже и думать о Кире забыла. Как жаль, что нас прервали, но что поделаешь, кто-то всегда звонит в дверь, и всегда не вовремя…

– Кать! У нас гости! – черт, гостей еще не хватало.

– Наши друзья.

– Наши? У нас уже есть общие друзья?

– Да! Твой и мой. Входите уже.

Я вышла из ванной и чуть не упала – крепко обнявшись и покачиваясь, в прихожей стояли Зорькин с Малиновским. И если Ромка был лишь слегка пьяненьким, то Колька просто лыка не вязал.

– Вы где это так назюзюкались? – спросил Андрюша.

– Палыч! Это не я, это наш новый финдир виноват, – наябедничал Малина, – он алкоголик!

– Таааак! Вмешалась в разговор я. – У меня два, нет, три вопроса.

– Катюха! – завыл тоненьким голосом Колька. – Она должна меня по-ик-любить. Я же целый фи-ик-нансовый гений. Не… Финансовый ди-ик-ик-ик… Вот.

– Кать! Это он о чем? – спросил Жданов.

– О Клочковой.

– И не о Кло-ик…

– Андрюша, сделай же что-нибудь, – взмолилась я, совершенно уверенная в том, что Андрей может все.

И Андрей меня не подвел, погрузил Николая на плечо и поволок в ванную.

– Ну, а теперь, – показала я Ромке кулак, – рассказывай.

– Что?

– Ты дурачка не включай.

– А мне и не надо, я по-жизни без выключателя, все время дурак-дураком. Сама же сказала, что есть три вопроса. Задавай, я буду отвечать, так проще.

– Колька оформился на работу?

– Конечно!

– Слава Богу. Это ты его напоил? Что случилось? Где вы пили? Его кто-нибудь видел в таком состоянии?

– Жданов! Спаси! Пушкарева, ты обещала три вопроса, а они из тебя бесконечной очередью строчат! Тебе нужно менять фамилию на Пулеметова.

– Малиновский! Я тебя сейчас на варенье переработаю, или на компот. Ты будешь отвечать на вопросы?

– Да! Я заранее во всем признаюсь. Готовил переворот, подстрекал, родственники за границей имеются. И вообще, давай уже расстреливай, только не ори, голова болит.

– Ладно. Попробуем зайти с другой стороны. Это ты Кольку напоил?

– Нет! Это он меня.

– Как это?

– Он умолял с ним выпить, я выпил. Я же не знал, что ему достаточно понюхать и он в дрова.

– Что случилось? Почему он захотел выпить.

– Катька! Он встретил любовь всей своей жизни! Вот его нежное сердце и не выдержало.

– Ясно. Пора Колочкову убирать из «Zimaletto».

– А причем здесь Клочкова?

– Как это? Да он ею уже месяца три бредит.

Я посмотрела на Ромку и поняла, что он не шутит. Он действительно не понимает какое отношение имеет Виктория к нашему новому финансовому директору.

– Малиновский!

– Я! – вскочил Ромка.

– Не «я», а рассказывай.

– Что?

– Андрей, – закричала я больше для острастки, вряд ли он мог меня слышать из-за шума воды. – Ромка издевается надо мной.

– А я больше не буду, – тоже крикнул Малина. – Кать, я не понимаю, чего ты хочешь?

– Я хочу, чтобы ты уже родил имя таинственной прекрасной незнакомки, раз это не Клочкова.

– Фу, ты, Господи, так бы и сказала. Колька твой на Машку запал.

– На Машу Тропинкину?

– А ты знаешь еще какую-нибудь Машу у нас в офисе?

– Рома, а ты ничего не перепутал?

– Перепутаешь тут. Зорькин твой как Машино достоинство четвертого размера увидал, так у него ноги-то и подкосились. Она нас пирожками кормит, чаем поит, а этот придурок ни есть, ни пить не может.

– Что не может!?

– Ни есть, ни пить.

– И пирожки не ел?

– Не ел! Ни одного не только ни съел, даже не понюхал.

– Ромка! Вызывай скорую, срочно!

– Кать, ты шутишь?

– Какие шутки? Если Колька отказался от маминых пирожков, значит ему пора в реанимацию, он умирает…

========== Ссоры и примирения… ==========

POV Андрей Жданов.

Кольку удалось привести в божеский вид довольно быстро. Стоило дать ему немного воды с капелькой марганцовки, как из него все выпитое полезло обратно, главное было вовремя подносить ему стакан с водой и заставлять ее пить. Ну, а остальное было делом техники.

– Давай, принимай душ, можешь даже почистить зубы, держи разовую щетку. Вот здесь полотенце. За собой чтобы все убрал и пол вытер, Катюха тебе не уборщица. И на свободу с чистой совестью. – я вышел из ванной. – Кать, кто звонил?

– Еду привезли, и цветы. Цветы поставила в вазу. А еды на всех не хватит, – грустно сказала Катюша. Я знал, что не провизии ей жалко, а вечера вдвоем, без посторонних. Мне тоже было жаль нашего нарушенного уединения. Но что поделать, дружба – это понятие круглосуточное.

– Хватит еды! – вскочил Ромка. – Обязательно хватит, мы с собой принесли.

Пока Малина доставал из своего портфеля нарезку, фрукты и салаты, Катюня грустно кивала головой и сразу раскладывала все на тарелки, но стоило шотландцу «Bruichladdich Octomore Scottish Barley»* высунуть свою серебристую головку на свет божий, как Катя встряхнула волосами и прищурилась и так на меня посмотрела, что мне самому до ужаса захотелось разогнать всю эту шарашкину контору и остаться вдвоем с моей девочкой.

– Андрей Павлович, позвольте вас на пару слов наедине, если это, конечно, никак не обидит вашего верного вассала.

– Обидит, без сомнения обидит! Где больше двух, говорят вслух, – Ромка сразу почуял штормовое предупреждение и сам пошел в атаку.

– Ромка, а ты уверен, что хочешь услышать то, что Катя сейчас говорить будет? – мне стало смешно. Мне даже захотелось, чтобы Катюха сама поставила на место Малину, расположившегося в ее доме так по-хозяйски.

– Уверен, Палыч! Еще как уверен. Если Катеньку что-то не устраивает, так пусть и говорит открыто, прямо в глаза.

– Кать, и что ты решила?

– Могу и прямо в глаза. Роман, это мой дом. Когда тебе было плохо, тебя приняли в нем без разговоров, несмотря на то, что часы показывали пять утра. Сейчас плохо Кольке, и мы его тоже принимаем. Но это не значит, что ты или Зорькин, или еще кто-то может считать мою квартиру баром или притоном и забегать сюда даже без звонка, чтобы распить рюмку-другую. Это мой дом – моя крепость. Я понятно говорю?

– Че-е-е-его? Твой дом? Твоя крепость? Эту квартиру снимал я, а платит за нее Анд…

– Ромио! – взревел я. – Не смей!

– Что не смей? – Малина уже завелся. – Палыч, твои девицы, это особая тема. Ты посмотри как быстренько Катерина Валерьевна села тебе на шею и ножки свесила. Меня никто так еще в угол не зажимал. Хотя я в этом спорте не новичок. А ты? Ты как тряпка! Еще Кирюшу не сбросил с шеи, а уже новый хомут на нее повесил?

– Ромка, уходи…

– Андрюша, не надо. Это твой друг, а таких, как я, по меткому выражению Романа Дмитриевича, у тебя еще будет немало. – Катенька подошла вплотную к Малине и презрительно глядя ему в глаза сказала: – Я обиделась бы на вас, господин Малиновский, если бы считала вас достойным моей обиды человеком.

– А что здесь происходит? – спросил вышедший из душа Зорькин, подслеповато сощурив глаза.

– Ничего, одевайся, мы уходим, – жестко и твердо сказала Катя.

– А меня ты спросила? – разозлился я. – Уходит она! Да кто тебя отпустит? Это мы с Николаем уходим на балкон. А у тебя Малина есть пять минут, чтобы помириться с Катей. Как ты это сделаешь, меня не касается, хоть лезгинку перед ней нагишом пляши, хоть поклоны земные ей бей, хоть бриллианты дари. А если не получится, и не простит тебя Катюша, так ты, Ромка, навсегда покинешь этот дом. Потому что Катя, это не очередная девица. Катя – это скорее всего, навсегда. Вот такой расклад получается. Ты мужик и за базар отвечать должен. Колька, пошли на балкон, расскажешь мне, что у тебя приключилось.

Видит Бог, я не подглядывал и не подслушивал, что там у Кати с Ромкой происходит, я внимательно слушал Зорькина, который неожиданно сказал мне такую вещь, что мне рыдать захотелось:

– Представляете, я три месяца бредил Викой, в Катькином компьютере не осталось ни одного не забитого ею пикселя. Я целовал ее фотографии и мечтал о том, чтобы хоть одним глазом когда-нибудь ее увидеть. И вот Урядов ведет меня в мой кабинет мимо бара, я вижу ее за стойкой и понимаю, что сейчас от восторга потеряю сознание, подхожу ближе, прохожу мимо… И ничего! Андрей Павлович, представляете? Ни-че-го! Ни жарко, ни холодно – ничего, пустое место, как будто я шел мимо манекена, а не живого человека. Виктория не отражает ничего! Ни одной эмоции. Единственное, что я почувствовал, так это то, что меня оценивают, вернее не меня, а одежду от «Алекса», и больше ей ничего и не нужно. Она как рентгеном просветила мои карманы и почему-то решила, что там есть чем поживиться, наверное из-за дорогого костюма… Встала, потянулась, как сытая кошка, демонстрируя мне свои выставленные на продажу прелести… И меня чуть не вырвало. Представляете?