Текст книги "Парень его мечты (СИ)"

Автор книги: Галина 55

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)

– Вика! – первым рассмотрел я свою бывшую секретаршу.

– Точно! Клочкова Виктория Аркадьевна.

– Значит это она…

– Ничего это не значит. Это только значит, что с четырех двадцати пяти она была рядом с местом происшествия. И больше пока мы никаких выводов делать не будем. Лучше посмотрим дальше. Ладно?

– Ладно, – как два китайских болванчика кивнули мы с Катенькой одновременно.

Глеб отмотал четырнадцать минут времени.

– Там ничего нет, просто ваша Вика…

– Она не наша.

– Хорошо. Просто не ваша Вика ходит взад-вперед. А сейчас смотрите внимательно. Видите, на таймере 4:37?

– Да!

– Вот к объекту номер один приближается объект номер два. К сожалению, мы не знаем откуда он шел, как не знаем и кто это, потому что камера ни разу не зафиксировала его лицо. Видите, у него куртка с капюшоном, и он этот капюшон глубоко натянул на голову.

– Тогда откуда вы знаете, что это он, а не она? – я вообще почти ничего не видел, кроме серого фона и двух теней.

– Знаем. Походка, плотность фигуры… Короче, знаем, и очень надеемся, что вы нам поможете по силуэту опознать объект номер два. Я даже в «Zimaletto» не пошел из опасения, что этот объект может быть из вашей компании. В общем, смотрите, – он стал приближать стоп-кадр, и мы с Катей одновременно вскрикнули…

Комментарий к Неспортивное поведение…

*Брэк – команда рефери, по которой боксеры должны сделать шаг назад и продолжать бой без других команд. (Жаль, что Катюша не знала о второй части этой команды)

========== О, сколько нам открытий… ==========

POV Андрей Жданов.

– Вика ходит взад-вперед. А сейчас смотрите внимательно. Видите, на таймере 4:37?

– Да!

– Вот к объекту номер один приближается объект номер два. К сожалению, мы не знаем откуда он шел, как не знаем и кто это, потому что камера ни разу не зафиксировала его лицо. Видите, у него куртка с капюшоном, и он этот капюшон глубоко натянул на голову.

– Тогда откуда вы знаете, что это он, а не она? – я вообще почти ничего не видел, кроме серого фона и двух теней.

– Знаем. Походка, плотность фигуры… Короче, знаем, и очень надеемся, что вы нам поможете по силуэту опознать объект номер два. Я даже в «Zimaletto» не пошел из опасения, что этот объект может быть из вашей компании. В общем, смотрите, – он стал приближать стоп-кадр, и мы с Катей одновременно вскрикнули:

– Сергей?! – закричал я. – Потапкин?! – вскрикнула Катя.

– Это кто? – спросил Глеб.

– Потапкин Сергей Сергеевич, – за нас двоих начала отвечать Катюша, – работает в охране «Zimaletto»… Андрей, сколько лет он работает?

– Значит так. У нас он работает три года, увалень, пьяница…

– Алкоголик? – уточнил Глеб.

– Нет, тихий пьяница. Недалекий, но мне казалось, что вполне на своем месте.

– Вот какие замечательные у вас…

– Мы вроде бы на «ты» перешли.

– Хорошо, на «ты». У тебя неверные представления об охранниках. Они вовсе не обязаны быть недалекими увальнями с алкогольной зависимостью.

– Да нет, я не собирался умалять труд охр…

– Проехали, – перебил меня Глеб. – Давай лучше дальше смотреть, – и он включил продолжение записи. Вот посмотрите, Пото… как его?

– Потапкин, – услужливо подсказал я.

– Ага. Потопкин подошел…

– Да Потапкин, а не Потопкин.

– По мне, так хоть Попкин или Тапкин. Смотрим. Вот он подходит, вот! Во-о-о-от! Видели?

– Нет! – в два голоса сказали мы.

– Вот же слепые!

– Глеб, ты бы поосторожнее с ярлыками для Кати.

– Понял, замолчал, показываю с приближением и замедленно. Во-о-о-от! Теперь ясно?

– Нет, – мы были все так же единодушны.

– А давайте я вам просто расскажу.

– Рассказывай. – кажется, меня все это начало напрягать.

– Итак, охранник Потапкин подошел к вашей-не вашей Клочковой. Лиц не видно, но судя по позам и жестикуляции, они о чем-то спорят. А в 4:45 чем-то обменявшись, расходятся.

– Чем они обменялись? – спросила Катюша.

– Понятия не имею. Вика дала Сергею что-то небольшое, после чего Сергей отдал ей, опять же что-то маленькое, затем повернулся и ушел, судя по всему, в сторону своего поста.

– А Вика куда пошла? – это уже я спросил.

– Никуда. Осталась на месте.

– Это называется разошлись в разные стороны? – резонно удивилась Катюша.

– Какая разница. Но я прошу обратить внимание совершенно на другое. Вика никуда с места не отлучалась до…

– Не томи!

– До 5:45. То есть, во время драки Клочкова находилась возле дерева, и ее не было на месте происшествия. Смотрим дальше и видим, как она садится в кабриолет, припаркованный неподалеку, и уезжает. Это все.

– И какие выводы мы можем сделать?

– Да в общем-то никаких.

– Глеб, черт побери, ты что, оторвал нас от работы, чтобы шутки шутить?

– Почему шутки? Какие шутки? Тут была еще одна деталь, о которой я пока еще не говорил ни слова!

– Андрюша, – нежно и ласково проворковала Катюха. – Ты сейчас немножко нокаутируешь Глеба, и подержишь его в плену, пока я утюг нагревать буду. Ладно?

– Ладно, а зачем?

– Как это зачем? Он же издевается над нами! Неужели ты этого не видишь. Придется пытать.

– Катенька, ты мне не подскажешь, кто еще минут двадцать назад говорил, что кулаки – это довод исключительно для дебилов?

– А мы Глебушку не кулаками, мы его утюжком убеждать будем. Горяченьким.

– Колись, Глеб Семенович, о чем ты пока умолчал! Ты же видишь, у Катерины Валерьевны намерения самые серьезные.

– Сдаюсь. Вначале только факты: Вика, начиная с четырех-пятидесяти двух и до пяти сорока трех все, происходящее у входа в «Zimaletto», снимала на камеру. То, чего вы не заметили – это камера в ее руках. Камера, на которой горит огонек. А это значит, что она пишет!

– Так Потапкин передал Вике камеру?

– Нет. Предмет, который передал ваш Потапкин гораздо меньше по размеру. Может, он ей вообще зажигалку передал. Потому что до его прихода Клочкова не курила, зато после его ухода дымила одной сигаретой за другой. И вывод я делаю такой… Только сразу предупреждаю – это гипотеза, а не аксиома.

– Да говори ты уже, не томи! – снова не выдержала Катюша и умильно погрозила Глебу утюгом, который все еще держала в руке.

– А вывод такой: Клочкова знала о предстоящей стычке, а может, и организовала ее. Иначе зачем бы она приехала заранее, зачем бы приготовила видеокамеру? Почему, наконец, уехала почти сразу после того, как Воропаева уехала с предполагаемого места преступления.

– И что теперь? – я.

– А что теперь? Теперь нужно найти эту запись, допросить Клочкову и Потапкина и распутывать дело дальше. Только…

– Что «только»? – Катя.

– Только пошлют они меня подальше, уйдут в несознанку, и будут правы! Ни нам, ни полиции нечего им инкриминировать. Тут нужно действовать иначе. Хитростью нужно действовать.

– Ну, положим, полиция могла бы задать Вике вопрос, мол, что она делала в это время недалеко от «Zimaletto», и что снимала, – сказала Катя.

– Ага. А Вика ответит, что ее накануне уволили, вот она и пришла попрощаться с любимой работой. Ностальгия мучила ее. – пробормотал я. – А снимала? Снимала что-нибудь рядом. Но запись получилась плохая и она ее удалила. А что там была за драка, она понятия не имеет, и вообще ее не видела.

– Вот именно, – Глеб тоже задумался. – Их нужно колоть. Но как? Чем можно расколоть Вику?

– Деньгами и богатым мужиком, – выпалила Катя.

– Что в принципе одно и то же, – добавил я. – Зато Потапкина разговорить я сумею.

– Как? Пить с ним будешь? Так вроде не по чину. Эх, если бы мы могли подключить папу, он бы вмиг его расколол. – мечтательно сказала Катенька и погрустнела.

Пора было идти на работу. Мы выпроводили Глеба из дома, взяв с него честное слово, что он подумает, как можно раскрутить и СерСерыча, и Викусеньку на признательные показания.

Катя зашнуровалась, и уже через двадцать минут на планерке я озвучивал версию, но не ту, которую совсем недавно я озвучил Милко. Таким образом весь управленческий аппарат, включая Урядова, начальника производственного цеха Ивана Васильевича и новую начальницу отдела продаж Амуру Буйо, узнал, что Все Воропаевы продали свои акции «Zimaletto» некой инвестиционной компании «НикаМода», что мы, Ждановы, будем пытаться их выкупить и стать единоличными владельцами нашего любимого Модного дома.

Ей Богу, я и не подозревал, что своим сообщением вызову такой ажиотаж. То, что Урядов кричал «ура», я еще могу понять, этот флюгер любому начальству осанну споет не сфальшивив, да еще и задницу от усердия вылижет. То, что Милко кричал «ура», я тоже понять могу: Алекс успел возвести его в ранг посвященных, сказав, что настоящую правду, кроме хозяев, знают только они – Алекс и Милко (Или даже не так! Милко и Алекс! Вот так вернее будет). Про Малину с Колькой говорить нечего. А вот что так обрадовало Амуру, Ивана Васильевича и начальника PR отдела Виноградову я понять не могу. Чем им Воропаевы мешали?

Ответ на этот вопрос принесла мне в клювике Катюша, когда мы с ней ехали… впрочем, об этом позже.

– Ты просто не представляешь, как Кира пила Амурину кровь. Просто не представляешь. – рассказывала мне Катенька. – Мало того, что сама вампирила, она еще позволяла расистке Вике унижать ее из-за цвета кожи.

– Что? А почему Амура ни разу не пришла ко мне, не пожаловалась?

– Не знаю. Но в те времена, когда я была серой мышкой из чулана, женсовет не очень-то верил в твое заступничество. Нет, тебя, конечно, жалели, но не верили, что ты сможешь пойти против Киры.

– Ты тоже не верила?

– Андрюша, помнишь как ты меня назначил своей помощницей?

– Конечно. И Как Кира с Урядовым вас потом собрали и пропесочивали, тоже помню.

– А как ты за меня… За нас всех вступился, помнишь? – я кивнул. – И как я после этого могла думать, что ты не можешь пойти против Киры? Никак не могла. Знаешь, как я тогда тебя назвала?

– Как? – у меня пересохло в горле.

– Своим Ангелом. Ангелом-хранителем.

Черт, мне снова впору было зареветь. Поэтому я быстренько сменил тему.

– А Иван Васильевич? Он-то чего обрадовался?

– А ты не знаешь, что Сашка грозился убрать столовую с производственного этажа, когда он станет президентом? Или ты не знаешь, что на каждую вечеринку и Кире, и Кристине обязаны были шить наряды в нашем пошивочном? При этом нормы выполнения плана никто не отменял!

– Нет! Вот об этом я точно не знал.

– Ну и плохо!

– Плохо, не спорю. А Юлиана?

– Уф… Там вообще длинная история.

– Сашка?

– Сашка! Но не только он. Ты никогда не замечал, как общались Кристина и Юлиана?

– Нет!

– Слишком сладко для искренности. Девочки из женсовета рассказывали, что одного из Юлиных женихов, давно-давно, лет десять назад Воропаева-старшая на спор с Кирой… Не помню подробностей, знаю только, что Юлиана в свадебном платье напрасно ждала жениха у ЗАГСа.

– Катюша, в это мне слабо верится. Ни один мужик в трезвом уме не смог бы променять Виноградову ни на одну из Воропаевых.

– А он и не променял. Его на мальчишнике подпоили и… Нет, я не помню, спросишь у Маши.

– Ладно. Ну что, Катенька, приехали. Сиди в машине, жди звонка, я пошел…

========== Папы, они такие папы… ==========

POV Андрей Жданов.

– Ну что, Катенька, приехали. Сиди в машине, жди звонка, я пошел.

– Подожди, Андрюшенька. Я очень-очень боюсь.

– Кать, поверь мне, я знаю, что делаю.

– Зато ты не знаешь моего отца. Подумай еще хоть пять минут. Ты уверен, что это необходимо?

– Уверен.

– Ну, хорошо, иди. Я тебя у Кольки подожду, не хочу здесь замерзнуть.

– Ты думаешь, что это надолго?

– Думаю, да. Нет, убьет-то отец тебя быстро. А вот потом… Пока от тела будет избавляться, пока то-сё, я точно замерзну, даже с работающей печкой. Так что давай прощаться, и я пойду к Кольке, там буду ждать звонка от тебя… или от мамы, если папа тебя все-таки колесует.

– Какая ты у меня добрая, Катюха, просто ни в сказке сказать, ни пером описать. Ладно, беги к своему Кольке.

– Проводи меня, хочу подольше побыть рядом с тобой, пока ты еще жив.

Она смеялась, шутила, а в глазах была такая грусть и такой страх, что я решил сегодня же положить конец этому сумасшествию. Не может, не должна дочка вот так бояться сказать отцу правду. Я никогда не допущу, чтобы наша Анютка боялась меня. Уж пусть лучше совершает собственные ошибки, а я буду просто ее любить. И помогать, если попросит.

Проводив мою девочку к Кольке, выслушав и от него о своем геройстве, я пошел в Катин подъезд, поднялся на четвертый этаж и позвонил в двадцать третью квартиру…

– Андрей Павлович?! – Елена Александровна действительно обрадовалась моему появлению.

– Собственной персоной, – слегка поклонился я, передавая ей букет ее любимых хризантем.

– Вы чего пришли? – спросила теща едва слышно.

– Рассказать правду.

– Не вздумайте! – а глаза, ее всегда добрые серо-голубые глаза, распахнулись и потемнели от страха. – Валерик от вас мокрого места не оставит.

– Я знаю, что делаю, – с этими словами я чмокнул ее в щеку и прошептал совсем уж на ухо: – бабушка.

– Что? Катенька ждет ребенка?.. – она закрыла свой рот обеими руками и засияла, как будто внутри нее зажглась новогодняя ёлка.

– Не Катенька, а мы все. Я, мои родители, Катя, а теперь вот и вы! Мы что, лишим Валерия Сергеевича этого счастья? Да ни за что!

– Лена, кто там пришел? – раздался из кухни голос тестя. – Ты чего держишь… – он показался в проеме двери. – Андрей Павлович? Вот так сюрприз! Ну, проходите, поговорим, чайку попьем. Или вы по делу? Что-то с Катюшей?

– Здравствуйте, Валерий Сергеевич.

– Здравствуйте-здравствуйте. Леночка, доставай пироги, накрывай на стол, ставь чайник. Или может, чего покрепче?

– Может и покрепче, но…

– А вот это дело! У меня такая наливочка… ммм… настоянная на березовых почках…

– Валерий Сергеевич, прежде чем пить или есть пироги, мне нужно поговорить с вами и с Еленой Александровной. А уж потом видно будет, захотите ли вы меня угощать дальше или с лестницы спустите.

– Что-то с Катюшкой? – побелел тесть.

– Валерий Сергеевич, вы, насколько я знаю, подполковник?

– Да, а это здесь при чем?

– Вы успокойтесь, с Катей все в порядке. И все же разговор будет о Кате. Я только не знаю, что делать… Говорить вам правду, как офицеру, или начать сочинять небылицы? Мне ничего не стоит наврать вам с три короба, присыпать свою ложь сахарной пудрой и мы сядем за стол и выпьем счастливые. Но я слишком уважаю вас. Уважаю, как офицера, как честного, мужественного человека, и как отца Катеньки, чтобы начать врать.

– Андрей Павлович, говорите только правду. Что случилось?

– Я люблю вашу дочь, очень люблю. Я прошу у вас ее руки, но официально мы сможем пожениться не раньше, чем через четыре месяца, а через восемь месяцев вы станете дедом.

– Что?! Что ты сказал?! – он рванулся ко мне, но побелел и даже не опустился, а плюхнулся на стул. – Лена, дай-ка мне выпить.

– Пожалуйста, не надо пить. Нам с Катей очень нужна ваша помощь.

– У тебя же есть невеста, – невпопад сказал Пушкарев и… заплакал.

Вот тебе и скала, вот тебе и гроза морей. Обычный любящий отец, дочка которого, как он считал, попала в беду… Самое главное было сказано, я все еще был жив, и дальше все пошло, как по маслу.

Я рассказал всё, вернее, почти всё, о «НикаМоде» мне еще предстояло рассказать, а о переодевании в парня я и вовсе рассказывать не собирался… Полковник – полковником, офицер – офицером, но так далеко его мужество вряд ли распространялось. Зато о том, что Катя не была в Питере, но была в Лондоне у моих родителей, о том, что они приняли ее, как мою невесту, о том, что я расстался с Кирой уже давно, а теперь она арестована по подозрению в убийстве, о том, что в эту самую минуту Катя у Кольки ждет отцовское прощение, а так же о том, что Катенька стала просто красавицей, я рассказал тестю подробно и со смаком.

Валерий Сергеевич на каждую мою фразу отвечал единственной репликой: – «Все-то у вас не по-людски». И только когда он узнал, что Катенька в соседнем подъезде, он встрепенулся:

– Ленка, звони своей дочке, пусть немедленно приходит. Я объясню ей, как родителей уважать нужно.

– Я уже позвонила, она сейчас будет, – сказала Елена Санна.

– Без моего позволения? – грозно насупил брови тесть.

– Валерий Сергеевич, да перестаньте вы разыгрывать домострой! Вы же офицер, а не самодур. Вы хоть понимаете, что Катюше сейчас нервничать нельзя?

– Разберемся! Я не собираюсь спускать на тормозах… – повысил он голос.

– А я не позволю вам третировать мою жену и дочь! – мой голос тоже пополз вверх. Я думал, что сейчас мы сцепимся, но оказалось, что в этом крепком пожилом человеке еще полно сюрпризов.

– Молодец! Вот теперь я могу быть за Катю спокоен. Никогда и никому не давай в обиду своих девчо… Катенька!

Он не собирается спускать на тормозах… Ага, как же! Едва Валерий Сергеевич увидел дочь, как все его грозные обещания проучить и наказать разбились о действительность. А действительность была такова: этот суровый с виду человек ужасно соскучился по дочери, страшно был рад стать дедом и еще не пришел в себя от всех новостей. Поэтому, увидев Катюшу, все что он смог, это обнять ее и заплакать.

– Папа, ну ты чего? Пап! Все же хорошо.

– Катенька, красавица ты моя! А я всегда знал, что у тебя будет самый лучший муж. Детка, как же ты так? А? Как ты могла? Забеременеть до свадьбы… Это же… Как людям-то в глаза смотреть? А?

– Да при чем здесь люди? Самое главное, папа, что я очень люблю Андрюшу, очень. И он меня любит. Знаешь, как он заботится обо мне? Я никогда еще не видела, чтобы так любили.

– Валерик, это же Андрей и телевизор тебе купил, и продукты нам, и Кольку на работу устроил. А все почему, потому что Катеньку нашу любит, – на свою голову сказала Елена Санна.

– Ты всё знала, да? Знала и мне не сказала ни слова? Вот, Андрей, посмотри, как поступают настоящие жены! Посмотри! Ты бы хотел, чтобы твоя жена за твоей спиной с твоей дочкой?

– Валерий Сергеевич, вы простите меня, но я снова скажу правду.

– Ну-ка, ну-ка.

– Я постараюсь сделать все от меня зависящее, чтобы моя жена и моя дочь меня не боялись, а доверяли мне.

– Это ты сейчас намекаешь…

– Андрюша не намекает, папа, он прямо говорит, что мы с мамой боимся тебе говорить правду.

– Значит, я по-вашему, самодур?

– Нет, ты самый чудесный, а самодуром только прикидываешься, – засмеялась Катюша, и сразу напряжение спало. Стало тепло, легко и весело.

Катя, она вообще солнышко, умеет согреть любую атмосферу. Кстати, как рассказать Валерию Сергеевичу полуправду о «НикаМоде», попросить помощи и остаться в живых, тоже Катюша придумала.

– Папа, – где-то после третьей рюмочки наливки, сказала Катюша. – А почему ты не спрашиваешь ничего о нашей свадьбе?

– Так Андрей уже сказал, что не раньше, чем через четыре месяца.

– И тебе не интересно, почему так долго?

– Подготовиться, наверно, надо. Хотя я против этого. Расписались бы без помпы, а потом и готовили бы свадьбу.

– Пап, не можем мы так. Пышную свадьбу сыграть можем хоть завтра, а расписаться не раньше, чем «Zimaletto» отдаст долги «НикаМоде». Иначе и я, и ты, и Колька, и Андрей с Ромкой в тюрьму пойдем.

– Что? Это что такое? Андрей, ты втянул нас в какую-то аферу? Ну, нет, этого я терпеть не намерен. Мне мое доброе имя…

– Папа, да погоди ты. Давай я все тебе расскажу, и только потом ты будешь делать выводы, хорошо?

– Валерий Сергеевич, Кате нельзя нервничать, – вставил я.

Вот тут Катюха и сочинила свою сказочку. Гладенькую, как зеркальце, по которому яблочко крутилось.

– Папа, все дело в Кире Юрьевне! – хорошо, что я этот момент ничего не ел и не пил, подавился бы от удивления. – Она все время шантажировала Андрюшу. Мама, помнишь, я тебе говорила еще тогда, давно?

– Помню, Катенька. И я тогда посоветовала тебе выкупить ее акции, чтобы она не могла Андрея шантажировать.

– Так в том-то все и дело!

– В чем? – спросил Валерий Сергеевич.

– Короче, дело даже не в том, что Кира заставляла Андрюшу жениться на ней, иначе грозила продать свои акции на сторону или разделить «Zimaletto». Самое ужасное, что эту свою угрозу она обещала претворить в жизнь всякий раз, как только что-либо не по ее было. Не давала нормально работать, а потом и вовсе меня уволила.

– Что? Так ты уволена?

– Нет, папа, Андрей не позволил. Но это было последней каплей. Мы придумали план, как выкупить акции у всех Воропаевых и оставить «Zimaletto» себе.

– Кому это себе? Катя! Ты говори, да не заговаривайся. Пушкаревы никогда ни на чье чужое не замахивались.

– Валерий Сергеевич, неужели вы думаете, что моя жена не станет совладелицей нашего предприятия? Она будет Ждановой, со всеми отсюда вытекающими. Компания Ждановская, а значит, и ее. Да и детям мы должны оставить их компанию, только их! Понимаете?

– В общем, «НикаМода» взяла кредит в банке и выкупила акции Воропаевых для «Zimaletto», только пришлось срочно переоформить документы на мое имя. Теперь я хозяйка «НикаМоды». И если мы поженимся, пока Ждановы фактически не вернут мне деньги, то все это будет считаться сговором.

– А это не сговор?

– Нет! Ты понимаешь, что Киру подозревают в убийстве? Что ее нельзя было оставлять акционером, и что нам с Андрюшей нужна твоя помощь?

Валерий Сергеевич надолго задумался, потом, видно так и не поняв, при чем здесь одно к другому, махнул рукой.

– Помогу, конечно. Кто еще, как не отец, приходит на помощь? А что нужно делать?..

========== Папины выкрутасы… ==========

POV Катя Пушкарева.

Уж если папа решил помочь, то от его помощи теперь никто и ничто спасти не может. Он рвался в бой, буквально назавтра же с утра, грозя появиться у проходной «Zimaletto», взять в плен Потапкина и допросить. Если нужно будет, то с пристрастием. Однако нас с Андрюшей это не устраивало, папу никак нельзя было и близко подпускать к компании. Сейчас для него Андрей чуть ли не герой: не дал уволить его Катеньку, вернул ее на работу, даже с невестой из-за этого расстался. Что будет, когда отец узнает, что его будущий зять не только не расстался в тот момент с невестой, но еще и пошел у нее на поводу, переодев меня парнем, я даже предположить не могла с достоверностью хотя бы в пять-десять процентов. Папа мог бы, например, устроить допрос с пристрастием уже не Потапкину, а Жданову. Или попытаться заточить красну девицу в темницу. Или вообще за наше с Адрюшей «преступление» могла бы расплатиться мама, потому как знала о таком падении его блудной дочери и не только не помешала, еще и скрыла все от него.

Вы спросите, что же такого ужасного и постыдного в том, что я переоделась парнем, уж всяко это не позорнее меня беременной и незамужней, правда? А вот и неправда! У нас в доме даже шепотом не произносилось слово «гомосексуализм», а уж слово «трансвестит», так родители и вообще вряд ли слышали когда-нибудь. Но стоило им по телевизору, не говоря уж о том, что в жизни, на улице увидеть что-то хотя бы отдаленно напоминающее парнишку с накрашенными глазами или девчонку с короткой стрижкой, в кепке да не дай Бог с сигаретой, это сразу – извращенцы! Теперь понятно? Нет? Объясню проще…

Беременная незамужняя дочка – это стыдно, но естественно, а дочка-сын – это извращение! А любое извращение – это уже не просто стыд, это несмываемый позор. Ясно? Вот то-то! Так что отца на пушечный выстрел к «Zimaletto» подпускать было опасно.

– Папа! Нельзя этого делать!

– Чего, Катюха?

– Нельзя действовать спонтанно. Вначале нужно план разработать. Ты ведь даже не знаешь, что у Потапкина выяснить нужно. Необходимо, чтобы ты запись посмотрел и вообще узнал все обстоятельства дела, и только потом можно отправлять тебя на задание. Говоря военной терминологией, нам нужен не рукопашный бой, а военная разведка.

– А, Валерий Сергеевич, – потрафил отцу Андрей, – какая у вас умная дочь! – папа был побежден, план составлен.

Об этой операции, которую мы назвали «Расколотая скала» я хотела бы рассказать подробнее, причем не своими словами, а папиным языком, тем более, что и его мы научили пользоваться диктофоном.

Рассказ Пушкарева Валерия Сергеевича…

Ну, значит, как ты мне позвонила, Катюха, как сказала, что этот ваш Сергей к дому своему подходит, так я хлебнул большой такой глоток, что б запах был, ну, как будто я уже пьяный, и пошел ему навстречу, шатаясь. А как поравнялся с ним, так вроде споткнулся и вцепился в его рукав.

– Эк тебя, батя, развезло. И куда спешим? – это он мне так, батя, мол. – Ты давай аккуратнее, скользко тут. Может, тебе помочь до дома дойти?

– Хороший ты парень. Я сразу вижу, хороший, уважительный, – говорю я ему пьяным голосом. – А раз ты хороший, то давай выпьем! У меня такая наливочка припасена, слеза, а не наливка.

– Можно и выпить, только где? На улице холодно. В подъезде не хорошо… Да и денег я с собой не ношу. Так… на пузырек самый дешевый, если только.

Вот когда я, Катюха, оценил твои мозги! А если б не подготовился? Если бы не по плану работал, как тогда? Где допрос проводить? А так… Молодцы вы, ребятушки. Квартиру в соседнем с Потапкиным домом заранее на сутки сняли, еды в холодильник загрузили, антураж создали, всё! Есть куда привести «собутыльника».

– А у меня и наливочки, хоть залейся, – тут я пьяненько рассмеялся, – и закуски на гарнизон! Пошли ко мне! Мои сейчас уехали, еды мне наготовили на неделю. А то у меня выпить-закусить сколько хочешь, а посидеть не с кем. А я этого не люблю, чтобы в одиночку-то.

– Ну это… можно, конечно, если так.

– Тогда давай знакомиться?

– Давайте!

Мы, значит, познакомились, я дал вашему Потапкину «помочь» мне до дома дойти, а уже часика через полтора они вместе с фикусом, который был куплен исключительно для того, чтобы пить вместо меня мою наливочку, были в нужной для допроса кондиции…

– Валерий Сергеевич, – перебил Андрюша отца, – что-то я не понял один момент.

– Это чего ж ты, зятек, не понял? – спросил папа, но при этом так посмотрел на Жданова, так завращал глазами, показывая ему то на меня, то на маму, что даже я поняла, о чем сейчас речь пойдет.

Андрей сделал вид, что и вовсе не заметил этот папин взгляд. Наверное, захотел наглядно показать отцу, что бывает, когда дочке зятя сдаешь, как папа сдал мне Андрея с потрохами пару дней назад, впервые придя к нам в гости и сразу с порога заявив, что квартира ему, может, и понравилась бы, но ведь Андрей уже присмотрел другую, а значит эту ему и смотреть нечего.

Расстроил планы Андрея, который собирался сделать мне сюрприз, да еще и поссорил нас. Я обиделась, что Андрюша вначале подарил мне квартиру, а теперь ее отнимает ни слова мне об этом не сказав, а он обиделся, что я могла о нем так подумать. Мол, если мой папа не умеет слушать, а потом еще и держать язык за зубами, то он в этом не виноват. Тут уже я обиделась за папу и… понеслось.

Хорошо еще, что Жданов гораздо мудрее и добрее меня, быстро понял, что с беременной идиоткой ругаться не следует. Лучше меня обнять, поцеловать, попросить прощения, и только потом объяснить мне, что никто мой подарок отнимать не собирался, а наоборот! Андрей собирался продать свою квартиру, добавить еще немного денег и купить квартиру рядышком с моей (благо освободилась трехкомнатная). И только потом решать объединять нам жилье или нет. Ну, и вообще, решать все другие вопросы.

Вот теперь папа и расплачивался за «нарушение этики в деле сохранности мужских секретов», как объяснил мне потом, когда мы умирали от смеха, вспоминая этот эпизод, Андрюша.

– Я не понял, как фикус умудрился выжить в борьбе с алкогольным отравлением?

– Не знаю. Просто такой фикус попался. Живучий!

– Валерик! – вмешалась в разговор мама. – Ты что? Ты сам пил вместе с Потапкиным, вместо того, чтобы поливать своей водкой фикус? Ты рисковал провалить военное задание ради выпивки? – голос мамы все время поднимался в верх, грозя перейти в ультразвук. Вообще-то мама никогда не скандалит, но видно она решила, что в этот раз папа превзошел сам себя.

– И это моя жена! – патетически воскликнул отец. – Ленка! Как ты могла? Как тебе только в голову могло прийти, что я могу провалить задание из-за выпивки? Я что, я алкоголик какой-нибудь, что ли? Я офицер, я… я… – от возмущения у папы чуть не слезы выступили на глаза. – Вот смотри! Смотри, женщина!

Папа побежал в прихожую, открыл тумбочку, где у него хранились всякие инструменты, пошарил там рукой и извлек на свет Божий литровую банку почти доверху наполненную наливкой и плотно закрытую пластиковой крышкой.

– Вот она, наливочка-то! Вот! Я просто за кадкой с фикусом поставил банку и все сливал туда, а не в фикус!

– Ах, ты ж, паразит. Заначку себе, значит, выкроил? А что? Хорошо! На кухне выпил сто грамм, закусил, потом вышел в прихожую, добавил, а жена ни сном ни духом. И все довольны! Правильно? Нет, Валера, не правильно! Тебе еще внуков растить, а ты себя в своей наливочке утопить собрался? Эх, ты! – мама стала вытирать уголком передника глаза.

– Ленка! Да ты что? Ты подумала, что я для себя заначку сделал? Нет! Я же для тебя старался.

– Для меня?! – мама просто рот разинула от такой наглости, а вместе с мамой и мы с Андрюхой впали в прострацию.

– Конечно для тебя! Я же знаю, как ты цветы-то любишь. Если бы фикус погиб, ты бы расстроилась. А так… Все живы, задание выполнено, да еще и наливочку сэкономил. А? Другая бы жена мужу чарочку бы поднесла за такую смекалку, а ты… Эх, ты! – горестно сказал папа, с укором глянул на Андрея, а мне подмигнул.

Гомерический хохот сотряс нашу кухню. Смеялись все! И я, и Андрюша, и мама, и сам папа от смеха глаза утирал.

– Папа, может уже перейдешь к сути? Что Потапкин тебе рассказал?

– Вот сейчас по пять капель из баночки выпьем с зятьком-предателем, и сразу обо всем узнаете.

– Неужели и о том, как тесть-предатель дочке зятя сдает? – парировал Андрюша. Кажется, эти двое нашли общий язык…

– Я лучше вам запись нашего разговора поставлю. – перевел отец разговор в другую плоскость. – Как раз с того момента, когда я Сергею в наливочку сыворотку правды подлил.

– Папа, ты что наделал? – я была близка к обмороку. – Ты где эту гадость взял? Ее же нельзя со спиртным! Сергей и умереть мог.

– От наливки с пивом умереть? Да нет! Я сам, однажды… – тут он замолчал и робко посмотрел на маму.

– Так вы ему добавили в пятидесятиградусную наливку пива, да? – спросил Андрей.

– Ну да, пива! Это же такая сыворотка правды, что только держись. Слушай, Андрюха. Как-то Ленка меня после такого напитка допросила. Так я ей всю дислокацию сдал. И это я, Пушкарев! А Потапкин у меня заговорил как радиостанция «Маяк». Слушайте…

Диктофонная запись (без купюр)…

– Вот скока тебе лет? – голос папы казался очень пьяным.

– Тридцать три, как Христу.

– И что ты бобылем ходишь? Христос к твоим годам уже умер, а ты все еще не женат. Ты пойми, жена и дети – это самое главное в жизни мужчины.

– Христос тоже не был женат!

– Ну, ты и сравнил! Дурак ты, дурак. Ты найди себе хорошую девушку и женись.