Текст книги "Парень его мечты (СИ)"

Автор книги: Галина 55

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц)

========== Пролог ==========

POV Андрей Жданов.

Вся эта история началась после одного из показов мод, первого, проходящего не в стенах родного «Zimaletto», а в демонстрационном зале одной из Московских гостиниц.

Жили были… он и она.

Я, Андрей Павлович Жданов – тридцатилетний харизматичный успешный и любвеобильный, но ни разу не любивший по-настоящему, красавец-мужчина, брюнет. На минуточку, я президент крупной компании «Zimaletto», выпускающей модную женскую одежду.

И она – моя невеста, Кира Юрьевна Воропаева – двадцативосьмилетняя красавица, успешная, с большими глазами металлического серого цвета, акционер той же компании, занимающая довольно высокий пост начальника отдела продаж, но, увы, блондинка. А у нее это был не только цвет волос, но и образ мышления, и цвет характера.

Да-да-да, мы были женихом и невестой, но между нами была пропасть невиданного размера. Я любил всех красивых женщин, а она любила только меня. И ревновала меня ко всем, как по делу, так и вовсе без оного. Кирюша дошла до того, что возненавидела мою страшненькую, нелепую секретаршу. Вот уж глупо, так глупо. На кого на кого, а на Катеньку (так звали мою правую руку) я обращал внимание, исключительно, как на помощницу во всех моих не всегда благовидных делах.

Ох, ни черта вы не поймете, если я не расскажу предысторию. Постараюсь сделать это кратко, а там… как получится.

Когда отец оставил пост президента, я на какое-то время стал исполняющим его обязанности. Мне понадобился личный помощник и я объявил конкурс на эту вакансию. Самой лучшей кандидаткой оказалась Екатерина Валерьевна Пушкарева.

Состоящая из одних достоинств девушка, между тем имела два существенных недостатка. Нет-нет, не для меня. Я искал помощницу, а не любовницу, поэтому внешность Катюши совершенно меня не смущала. Думаю, что она не смутила бы и мою ревнивую невесту, некрасивая секретарша – это же мечта ревнивых невест. Но Катенька умудрилась наступить Кирюше на любимый мозоль, заняв место, которое та предназначала своей лучшей подруге, Виктории Клочковой. А если еще учесть, что Викуся, по твердому убеждению Киры, должна была стать не только моей помощницей, но и ее шпионкой, то вина Катерины, сразу возросла многократно. Тем более, что она умудрилась наступить моей невесте и на второю любимую мозоль, наотрез отказавшись от почетной миссии – стать разведчицей в стане врага, в моем стане. Ни за деньги, ни из чувства женской солидарности – нет и все! Как старый партийный товарищ, преданная своему вождю, то бишь мне.

Придраться к работе Катеньки Кира не могла – не к чему было, работала Пушкарева, как заводная, день и ночь. И Кирюша не нашла ничего лучшего, как придраться к ее, мягко говоря, не слишком презентабельной внешности. Изводя и Катю придирками, и меня постоянными требованиями ее уволить.

А вот как раз этого-то я и не мог сделать, никак не мог. Вначале потому, что Пушкарева оказалась замечательным помощником и только благодаря ей я стал уже не исполняющим обязанности, а настоящим, действующим президентом. Кстати о птичках, Кира тоже помогла мне стать президентом, но в отличие от Кати, которая ничего не требовала взамен, Кирочка свою услугу продала за мою руку и сердце – потребовала объявления о помолвке.

О чем бишь я? А! О причинах по которым я уже никак не мог уволить Пушкареву.

Вы будете смеяться, но в тот самый вечер, когда началась вся эта история, уж скорее Катюша могла бы меня уволить, чем я ее. Почему? А потому что компания «Zimaletto» с некоторых пор уже не принадлежала ни мне, ни Кирюше, и никому из бывших владельцев, компания «Zimaletto» вот уже почти две недели всецело принадлежала… Пушкаревой Екатерине Валерьевне. Так уж получилось.

Вначале мы выпустили коллекцию из дешевых тканей, а она, зараза такая, возьми да и не продайся! Потом, чтобы исправить положение, мы ввязались в авантюру с покупкой тканей, нарвались на контрабандистов и потеряли все деньги, пришлось покупать дорогие ткани и из них выпускать следующую коллекцию… Э, да что там говорить, я, всеми возможными и невозможными способами старался доказать отцу, что и я чего-нибудь стою. А в результате привел компанию на край обрыва, еще бы полшага, и мы бы обанкротились. Тут-то мне и пришла в голову мысль самому себя обанкротить. Операция не сложная, но весьма рискованная. Создается параллельная фирма, в нашем конкретном случае «НикаМода», которая дает в долг «Zimaletto» под заклад всего движимого и недвижимого имущества. Вот она-то, эта компания и банкротит нас первой.

Это понятно? Правда? Тут никакой сложности нет. Но зато есть громадный риск! Если такой параллельной компанией завладели бы не совсем чистые руки и кристально-честная душа, с «Zimaletto» можно было бы попрощаться навсегда. Не нужно меня спрашивать почему из всех родных и друзей я выбрал именно Катю. Ответ напрашивается сам собой: у этой девочки идеально чистые руки и кристально честная душа. В этом я имел возможность убедиться не раз и не два.

Надеюсь, что теперь всем стало ясно почему я ни при каких условиях не мог уволить Пушкареву? Но это объективные причины, а были еще и субъективные… Ей Богу, я настолько привязался к этой преданной, умной, доброй и честной девочке, что даже представить себе не мог без нее не только работы, но и жизни. Не надо, не стоит меня подозревать в каких-то там грязных мыслях. Не так она была мне необходима, не как ночное развлечение, а как… Как… Как сестренка, которой у меня никогда не было. Или нет, как друг! Который не только в беде на помощь придет, а еще и порадоваться сможет, если у меня все удачно.

Ромка мне все уши прожужжал, что Катя в меня влюблена. Не знаю! Я этого не замечал. Ее преданность – замечал, ее заботу обо мне – замечал, а влюбленность… Нет, не замечал. Не краснела, не бледнела, не старалась ненароком прижаться, глаз не закатывала, в обмороки не падала, даже если видела меня целующимся с какой-нибудь очередной пассией или с Кирой.

Теперь я должен объяснить вам, а кто же такой этот Ромка. А Ромка – это мой единственный друг, акционер компании «Zimaletto», начальник отдела маркетинга и единственный человек, кроме нас с Катей, который знает, обо всех наших махинациях и аферах. Причем знает не по наслышке. Сидеть будет, если что, в соседней камере, из чего вы уже поняли, что мы все делили на троих. И удачи, и провалы, и камеру, в случае необходимости, тьфу-тьфу-тьфу, не дай Бог, разделим.

Катя, Ромка и я – вот полный состав нашей банды. Но если вам не нравится слово банда, то можете называть нас командой.

Накануне того самого показа произошло сразу несколько неприятных происшествий, а одно, так и вовсе катастрофическое. Вот с него-то я, пожалуй и начну.

Как выяснилось, кроме нас троих в нашу тайну был посвящен еще один человек, некто Николай Антонович Зорькин. Мы с Ромкой услышали, как Катюша обсуждала с ним по телефону опись имущества «Zimaletto». По началу я никакого значения этому факту не придал, тем более, что Катенька нам объяснила, что это ее хороший друг, друг детства, можно сказать, именно он занимается «НикаМодой», а поэтому и скрыть от него ничего нельзя.

Но это было лишь поначалу. Первые зерна сомнений забросил Роман.

– Андрюха! Мы не можем пустить все на самотек. Мы должны разузнать об этом Зорькине все, что только возможно.

– Так Катя же нам все объяснила. Это ее друг. Он зани…

– А ты уверен, что просто друг?

– А какая разница?

– Ну, ты даешь! Как это, какая разница! Катька сейчас, между прочим, богатая невеста. Мне вот, например, очень интересно, почему компания называется «НикаМода». НиКа, понимаешь? НИколай плюс КАтя!

Видно почва, в которую Ромка бросал семена, была благодатной, зерна сомнений начали давать пока еще малюсенькие и хиленькие побеги. Но тут случилось еще одно происшествие, после которого семена взросли как на дрожжах!

Кати не было в ее кабинетике, когда ее телефон начал разрываться, зато Таня Пончева, принесшая мне контракты на подпись стояла возле моего стола, и так как звонок меня раздражал, я попросил ее ответить. Не успела Катюша войти в кабинет, как Татьяна бросилась к ней.

– Тебе твой любимый звонил.

– Какой любимый? – вроде бы даже искренне удивилась Пушкарева.

– Как какой? У тебя их много, что ли? Коля! Ну, Николай Зорькин.

Все! На побегах появились завязи, того и гляди плоды пойдут. Пришлось подпаивать Пончеву и устраивать ей допрос с пристрастием. Я, конечно же не фашист, пытать ее не стал, но и Танюша не Зоя Космодемьянская, рассказала мне все за милую душу и без пыток.

Как оказалось, Катюша была влюблена в этого самого Зорькина по самую макушку. Причем безответно.

– Андрюха, ты должен влюбить в себя Катю, – после долгого и тяжелого раздумья сказал Роман.

– Что? С ума сошел? Я не собираюсь жизнь девчонке ломать.

– Умный, да? А если этот Зорькин потребует от нее «Zimaletto» в качестве приданного? Тогда что? Ты вообще представляешь на что способна влюбленная женщина? Больше того, влюбленная уродина! Вон твоя Кира брата предала, за тебя проголосовала, лишь бы ты на ней женился. Так?

– Ну, так.

– Так Кирюша красавица, она думает, что ты ее любишь. А если бы она была страшненькой и любила безответно? На что бы она пошла? На все!

– Но Катенька не такая. Я ей верю!

– Ну, и дурак!

– Может, и дурак, но на такую подлость я никогда не пойду. Понял? И все, закрыли тему.

– Ты тогда хотя бы не ори на нее, будь с ней ласковым и заботливым, внимательным.

– Ромио, ты чего? Когда это я на Катюшу орал?

– Всегда!

– Что?

– Что слышишь!

– Правда, что ли?

– Ты даже не замечаешь этого. А теперь придется замечать и как-то себя сдерживать.

– А за что я на Катю ору?

– А за все! Она у тебя за всех отдувается.

Я твердо решил обратить внимание на то, как я разговариваю со своей помощницей. Как оказалось, я действительно на нее кричал и даже не замечал этого. Да я, в общем-то, на всех кричал, во псих-то. Нервы и все такое – это понятно, но люди не груши для битья, хорошо, что Ромка мне сделал замечание.

Вечером должен был проходить показ. Кира категорически запретила приходить на него секретаршам. Категорически. Зато Вику она взяла с собой, причем демонстративно, публично заявив об этом, нисколько не считаясь с обидами девочек. И девчонки решили плюнуть на Кирин запрет, всем секретариатом явившись к месту дефиле. Ну, в самом деле, почему Вике, которая была самым низшим звеном среди них – можно, а той же Катерине, второму человеку в «Zimaletto» (а фактически первому) – нельзя.

Когда Кира услышала, что девчонки ее ослушались, она просто позеленела от злости, поленьев в костер добавил я, разрешив им пройти, да еще и потом, дважды публично заступившись за девочек перед невестой.

Домой мы с Кирой ехали в полном молчании. На этаж тоже поднимались без звука, а в квартире я попытался обнять невесту, чтобы помириться, но она от меня отстранилась.

– Послушай, а почему, собственно, Катя не могла присутствовать на показе?

– Потому, что я запретила.

– А почему ты ей запретила?

– Потому что с ее внешностью… – села на свой конек невеста, – но я не собирался больше этого слушать.

– Да Катя больше нас всех сделала для того, чтобы этот показ вообще состоялся.

– Катя, Катя, Катя, Катя… Я больше не могу слышать это имя! Или ты ее увольняешь, или уволюсь я!

– Кира!!! Катя мне необходима. Я не могу без нее работать.

Не знаю, что такого Кирюша услышала в моем голосе, только она очень внимательно посмотрела на меня. Очень-очень внимательно.

– Ты не работать без нее не можешь. Ты вообще не представляешь своей жизни без нее.

– Ты что? Ты ревнуешь меня к Кате?

– Если бы ты себя слышал, когда ты говорил, что Катя тебе необходима, – Кира заплакала.

– Кирюша, это смешно.

– Мне не смешно, Андрей. Мне совсем не смешно. Значит так! Или ты немедленно увольняешь Пушкареву, а на ее место берешь парня.

– Парня? Ты меня с Милко не перепутала?

– Именно парня, и только парня. Или я разрываю помолвку и делю «Zimaletto». Даю тебе время подумать до завтрашнего вечера. И ни минутой больше.

Я запаниковал. Я не могу уволить Катю! Она наша хозяйка, но и позволить начать дележ компании я тоже не могу. Делить нечего. Фирма нам не принадлежит.

Зря, ох и зря Кирочка загнала меня в угол. Когда терять нечего, в голову могут прийти такие идеи, что чертям в аду от них станет жарко. Вот и мне такая идея пришла.

– Хорошо. Катя доработает до конца недели и будет уволена.

– Нет! Последний ее рабочий день – завтра. И никак иначе.

– Хорошо, Кира, как скажешь…

========== А что мне было делать? ==========

POV Катя Пушкарева.

– Катя, а ты меня не обманываешь? Это правда только для маскарада? – подозрительно посмотрела на меня мама.

– Ну, не совсем… Давай все найдем, а потом я все-все тебе расскажу.

– А может, все же вначале расскажешь?

– Мама, вот посмотри: «Утягивающие майки». – отвлекла я внимание мамы от скользкой темы. Что делать? Я еще не придумала, как правдоподобней соврать. – Их делают из плотного эластана, и носят их под одеждой. – начала я читать. – Такой майкой можно утянуть грудь на один-два размера. А если грудь у вас слишком большая, носите утягивающий корсет. Такие корсеты позволяют существенно уменьшить объем груди, сжав ее. Вот видишь тут и цена и размеры. Можно прямо сейчас заказать, и завтра привезут. Мамочка, ты не смотри на цену. Андрей Павлович сказал, что за все платит он. Или вот еще, глянь: «Носите утягивающий корсет. Такие корсеты позволяют существенно уменьшить объем груди, сжав ее». И тоже можно заказать по интернету.

– Катенька, а это ты читала? «Однако эти корсеты могут оказывать слишком сильное давление на грудь, поэтому прибегайте к этому способу только в том случае, если вам нужно существенно уменьшить размер и не больше, чем на шесть-семь сантиметров». – глаза у мамы подозрительно заблестели, как будто ее дочери нужно было совершить подвиг связанный с риском для жизни.

– Так ведь это на время, только пока я буду на работе. А потом я буду снимать корсет.

– Ой, Катенька. Не дело ты задумала. Совсем не дело. Да и косы остричь придется. Что папа скажет?

– Косы? Мышиные хвостики, так вернее. Мы, мамочка, что-нибудь придумаем. Знаешь что? Давай ему скажем, что у меня волосы начали лезть, вот и пришлось постричься. Или можно сказать… О! Давай скажем, что у меня вши! А, мамуль? Или можно купить паричок с косичками и носить его дома. Папа даже не заметит.

– Девочка моя, ты посмотри сколько у тебя вариантов для лжи. Какой ужас. У нас в доме никто никому не врет! Ты же никогда такой не была, что же он с тобой сделал? Не нравится мне эта затея. Нет-нет, не нравится! Скажи маме правду, доченька, зачем ты должна переодеваться в парня? – мама все же заплакала.

У меня было два пути: начать утешать маму, и тем самым продлить ее стенания на часы, или раз и навсегда сделать ее своей союзницей, пусть даже для этого мне и придется нагородить целый огород лжи – главное огорошить. Естественно, я выбрала вариант номер два!

– Мама, – сказала я ей тихим, но очень заговорщическим голосом, – я могу быть уверена, что ты никогда меня не выдашь и поможешь мне?

– Конечно, детка моя, а как же? Я же мать, я всегда на твоей стороне, – слезы у мамули сразу высохли. Что-что, а всякие тайны и секреты мама обожает, недаром у нее на тумбочке у кровати всегда лежит свеженький детективчик Хмелевской или Донцовой.

– Ты точно никому не скажешь? – поглубже подцепила я маму на крючок, а сама в это время лихорадочно соображала, чего бы такое соврать, чтобы и не испугать маму, но в то же время сделать союзницей.

– Катенька, да Господь с тобой, когда это я тебя выдавала? Хотя бы и перед папой.

– Ладно, слушай. Помнишь, когда я устроилась на работу, вы с папой предупреждали меня, что ко мне начнут приставать всякие там?

– Ой! Пристают? Давай папе скажем, он быстро раз…

Упс… Не вариант! Срочно переключаемся.

– Нет, мама, не пристают.

– А что тогда?

– Кира Юрьевна решила уволить всех секретарш.

– Как это?

– А вот так! Она, как и вы решила, что женщины – это соблазн для мужчин.

– Соблазн, конечно, но кто-то же должен работать.

– Должен, мамочка, должен! Только Кира решила набрать в штат одних парней. Это, оказывается, сейчас очень модно. Представляешь?

– Чтобы мальчишки кофе мужчинам подавали? Это модно?

– Да! А Кира, она такая упрямая, если решила что-то, то все.

– Что все?

– Меня уволили, мамочка, – я выдавила из себя пару слез.

– Ой! – мама прикрыла руками рот и закачалась. – Ой! Катенька, что же делать? Как мы ссуду за машину отдадим? А квартплата, а еда? Папа же тоже работает в этой вашей «НикаМоде». Он же тоже может лишиться работы.

– Не может, а обязательно лишится, – а вот это она мне вовремя напомнила. И как это я забыла еще и о папиной работе? Теперь все – мама точно будет на моей стороне.

– И что же делать? Как жить, Катенька?

– Нам очень повезло, мамочка! Андрей Павлович ценит меня, считает незаменимым сотрудником. Ни за что не хочет со мной расставаться.

– Еще бы он тебя не ценил! Работаешь за копейки и день и ночь, вон какая бледненькая стала, – мама погладила меня по щеке. – Ну, рассказывай, что вы придумали.

– Все очень просто. Я стану парнем и буд…

– Что? Как это «стану»? Что такое ты говоришь, солнышко?

– Мам, – рассмеялась я, – ты что испугалась, что я пойду на операцию по смене пола?

– А как ты еще сможешь стать мальчиком.

– Да не буду я мальчиком. Я просто в него переоденусь. И Андрей Павлович снова возьмет меня на работу. Только с зарплатой в два раза больше. Представляешь? Да еще и машина служебная будет у меня. На работу и с работы меня будут возить.

– Катенька, да все равно тебя все узнают… И документы. Вот что ты будешь делать с документами? И одежда… Где ты одежду возьмешь? Хотя приличная зарплата и машина, это конечно хорошо.

Счастливая, что почти не соврала, разве что до кучи приплюсовала к своему увольнению весь секретариат, я решила рассказать маме план Андрея Павловича. Не весь, конечно, только в той части, которая подарит маме сына вместо дочки.

– Не узнают, мамочка. Ни за что не узнают. Вот послушай… Завтра за мной заедет Андрей Павлович…

– Сам? Это почему ж тебе такие привилегии?

– Это потому, что он меня очень ценит. Ну, вот, завтра же мы поедем, снимем мне брекеты…

– А не рано?

– Мама, я их уже целый лишний год ношу. И все потому, что папа всегда и все знает лучше, чем стоматолог, или любой другой специалист. Скажем ему, что зубы под системой начали болеть.

– Да, брекеты – это может изменить, но немного.

– Так это же еще не все. Потом Андрей отвезет меня к какому-то стилисту. Мне сменят прическу, сделают загорелую кожу…

– А это как?

– Или в солярии, ну, такой искусственный загар, или кремом. Очки я сниму…

– Нет!

– Что нет?

– Ты не будешь портить свои глаза еще больше!

– Конечно не буду. Ни за какие коврижки не буду. Мне вставят линзы, причем другого цвета глаз! Потом мне купят очень дорогую мужскую одежду, обувь, аксессуары, сделают новые документы, и все! Парень мечты готов! И будет у тебя не дочка Катенька, а сыночек Коленька, – засмеялась я.

– Тьфу на тебя, даже в шутку не говори мне такого.

Ох, мамочка-мамочка, если бы ты знала, что мальчик должен быть не просто мальчик, а мальчик-конфетка с серьгою в правом ухе, ты бы меня вообще ни за повышенную зарплату, ни за личный, не только служебный автомобиль, ни вообще за что-либо на свете в эту авантюру не пустила. Поэтому о деталях лучше мне было промолчать. Тем более, что кто-то так вовремя постучал в дверь.

– Коленька пришел! – вскочила со стула мама и побежала открывать, однако тут же вернулась. – А Кольке ты тоже ничего не скажешь?

– Не знаю, посмотрим. Но ты молчи.

– Поняла.***

– А что мне было делать? Отказаться? Нет, Коленька. Не могу я отказаться. Иначе мы все вчетвером на нары сядем.

– Оба-на! Почему это?

– А ты подумай. Включи на минутку голову – это не больно.

– Черт! Ну, да! «НикаМода»!

– Вот именно! И кредиты выплачивать банку должная я, а не дядя Пушкин!

– Так у тебя же есть закладные! Расплатишься ими, если Кира такая сука!

– Коль, ты болван, да? Кира не сядет! Сядет Андрей, сядет Роман Дмитриевич, сяду я, и даже, может, ты. А Кира здесь ни причем – она не сядет. И еще. Пожалуйста, прекращай говорить при мне такие слова.

– Какие? – искренне удивился Зорькин.

– На букву «с».

– Сука, что ли? Так это правда, она же не кобель. Катька, вот чего ты краснеешь?

– Мне неприятно, когда ты ругаешься.

– Мне тоже неприятно, когда моего лучшего друга вышвыривают с работы по гендерному признаку.

– Ух ты, каких мы знаем словей! Просто Фима Собак, какая-то.

– А мне не смешно, Катька! Мне совсем не смешно, – Коля запустил обе руки в свою шевелюру, задумался. – Слушай! А может она приревновала Жданова к тебе? Признавайся, приревновала? У вас с ним что-то было?

– Нет! Ты не Фима Собак! Ты Шариков с одной извилиной. Как у меня что-то могло быть с Андреем Павловичем? Ты его фотографии видел? Кто он, а кто я…

– Ты самая лучшая, так и знай, а то, что некрасивая, так заработаешь деньги, сделаешь пластическую операцию и все у тебя будет в шоколаде.

– Я не стану делать никаких операций. Кому не нрави…

– Катька! – неожиданно закричал Николай. – Я знаю, что нужно делать. Знаю!

– Ты о чем?

– Я могу вместо тебя устроиться в «Zimaletto»!

Конечно он мог, да только вот я была против. Категорически против! Я не могла без Андрея и дня прожить. Сказал бы одеться в ручную обезьяну, я переоделась бы в ручную обезьяну, только бы рядом быть, только бы нужной быть, только бы дышать с ним одним воздухом. Да-да-да! Я любила, люблю и буду любить этого человека. С первого взгляда и навсегда. Я понимаю, что он никогда не ответит на мою любовь. Ну и пусть. И ничего мне от него не нужно. Только бы видеть и знать, что я делаю его жизнь хоть капельку лучше и легче.

План, который придумал Андрей, давал мне малюсенький шанс стать стать к нему еще ближе. Намного ближе. Намного-намного. И Кольке ничего не обломится, пусть даже не мечтает.

– А документы ты тоже сможешь подписывать за меня?

– Нет, но…

– А с банкирами ты тоже сможешь за меня общаться?

– Нет, но…

– Я знаю зачем тебе нужно в «Zimaletto», Коленька.

– Зачем?

– Клочкова! Не надейся, она даже не взглянет на секретаря.

Но я ошиблась…

========== Так природа захотела… ==========

POV Андрей Жданов.

Общие черты плана родились еще в тот момент, когда я, загнанный в угол, пообещал Кире уволить Катюшу. А вот детали, цели и способ воплощения я продумывал полночи. Благо мне никто не мешал, потому что я сразу начал претворять свой план в жизнь…

– Хорошо. Катя доработает до конца недели и будет уволена.

– Нет! Последний ее рабочий день – завтра. И никак иначе.

– Хорошо, Кира, как скажешь… – я пошел к входной двери.

– Андрюшенька! – бросилась за мной «покаещеневеста». – Ты куда?

– Я домой, Кирюша.

– Как домой?

– Молча. Ногами по лестнице, потом на машине, а потом на лифте.

– Андрей! Но я думала…

– Серьезно? Ты думала? А о чем, позволь тебя спросить? – хотя, хотелось сказать совсем другое, хотелось поинтересоваться, а есть ли там чем думать.

– Я думала, ты останешься, я сделаю тебе пенную ванну, мы вместе там полежим, а потом я докажу тебе свою любовь.

– Спасибо. Ты мне ее уже доказала. Хороша любовь, нечего сказать. Предъявлять ультиматум, загонять в угол, мешать работать, не доверять – разве это не лучшее доказательство любви?

– Я имела ввиду совсем другое, – Кира обиженно надула губы.

– Что? Секс? Кирочка, если бы секс являлся доказательством любви, то многи…

– Не надо! Не смей! – она закрыла уши руками.

– Кирюша, – я взял ее за запястья, опустил ее руки вниз и так удерживал, пока не высказал ей на ушко все, что мне хотелось сказать, да еще и завел ее до состояния, когда она начала нетерпеливо сучить ногами. Кто-кто, а я хорошо знал, что достаточно подышать ей в ухо, и она готова. А тут я надышал ей на десяток заводов. – Почему ты… Нет, почему вы все так уверены, что осчастливливаете нас сексом? Разве вы сами не получаете от него удовольствие? Разве вам самим хочется не того же самого? А если учесть медицинский факт, что женщина во время оргазма испытывает намного большее, яркое и сильное удовлетворение, чем мужчина, то почему ты думаешь, что для нас секс важнее и желаннее, чем для вас? Оглянись на себя сейчас. Ты вся уже истекла желанием, а я совершенно спокоен. Так кто кому доказывает любовь трахом, Кирочка?

Я выпустил ее руки и продолжил путь к двери. Я, конечно же, сволочь и змей искуситель, но нефиг мне ультиматумы предъявлять. Достало!

– Ты что? Ты сейчас прямо вот так и уйдешь?

– Да! Ты оставила меня без помощницы, а у меня слишком много работы, чтобы тратить время на доказательство моей к тебе любви. Пока!

– Ты сволочь, Жданов, – подтвердила мои собственные мысли «покаещеневеста». И в спину мне полетел подсвечник…

Утро следующего дня…

POV Андрей Жданов.

Катя должна была прийти с минуты на минуту и я метался по кабинету. Вот как я ей скажу, что я ее должен уволить, а потом снова принять на работу, но уже в образе мальчика? Какой нормальный человек это поймет? Я уверен, что Катенька согласится с моей безумной идеей, но все же не хотелось бы, чтобы она меня считала окончательно выжившим из ума.

Скрипнула дверь, и я вздрогнул. Но это был всего лишь Ромка. Всего лишь? Нет! Это был Ромка! Палочка-выручалочка. Не дав ему открыть рот, я заговорил первым.

– Ромка, пошли в конференц-зал, нужно кое-что обсудить.

– Ты решил, как я и советовал, приударить за Пушкаревой?

– Нет! Этого не будет никогда!

– Никогда не говори никогда. Жизнь такая длинная, может…

– Ромка прекрати трепаться, мне нужно поговорить, пошли в конф…

– А здесь нельзя? Твоя мышка-норушка может нас подслушать?

– Кати еще нет, но она придет с минуты на минуту, а я хотел бы до ее прихода переговорить с тобой.

– Так что же ты сразу этого не сказал? Пошли скорее. Против кого будем дружить?

– Не паясничай, и закрой за собой двери, – сказал я входя в конференц-зал.

Мне хватило пяти минут, чтобы рассказать и о вчерашнем Кирином демарше, и о своем плане. Как я и ожидал, Ромио всего какое-то мгновение пребывал в запоре, а затем у него начался словесный понос. Он захлебывался идеями и словами. Тут было все, и то, что Катю уже ничто не испортит, как ее не переодень, и то, что Катюшка ради меня согласится на все, и то, что Кира полная дура, и то, что я болван, раз не могу бабу поставить на место, но несколько умных мыслей все-таки прозвучало.

– Палыч, а как быть с банкирами? Там же Васенька не пройдет, им Катеньку вынь и положь.

– Не знаю, придумаем что-нибудь.

– Я знаю! Она может переодеваться прямо в машине! Хотя нет! И движение встанет, увидев этот спектакль, и ты свою машину вести потом не сможешь. Увидеть такую картину, «Пушкарева переодевается», это не для слабонервных.

– Ром, не надоело цепляться к Катиной внешности? Ну, ей Богу, не уважаешь ее, так хотя бы себя начни уважать. Мужик, блин, нашел себе девочку для битья, самому не противно?

– А вот я ее сейчас понимаю!

– Кого?

– Киру! Я бы тоже потребовал увольнения Пушкаревой на ее месте.

– И что ты хочешь этим сказать?

– Что ты неровно дышишь к своей помощнице.

– Ромка, не городи ерунду. Мне просто неприятно, когда взрослый, вроде бы состоявшийся мужик, самоутверждается обливая помоями девчонку, которая не только не сделала ему ничего плохого, которая наобо…

– Все! Понял, исправился, больше не буду! Пристыдил ты меня, братан. Пристыдил. А сейчас я тебя пристыдю, не… пристыжду, не… буду пристыдять. Палыч, Катя работает за троих, так?

– Ну, так?

– А платишь ты ей намного больше, чем уборщице?

– Блин! Я же хотел повысить ей зарплату!

– И чо? Бог хотелки тебя лишил?

– Я забыл.

– О, как?! А туда же… самоутверждается обливая помоями девчонку…

– Ромка, ты прав! Во-первых, я ей увеличенное выходное пособие дам, а во-вторых, приму ее снова на удвоенный оклад.

– «Вот теперь тебя люблю я, вот теперь тебя хвалю я»*. Поехали дальше. Любому… Подчеркиваю, любому другому сотруднику на Катиной должности, ты давно выдал бы автомобиль, да еще и с шофером. А Катюшке не надо. Правда? Ну, а чего, она же не просит, не требует, не грозит забастовкой. Пусть она, отработав десять-одиннадцать часов, потрясется еще часик в общественном транспорте. С нее не убудет! Зато ты сможешь сказать другу, что он самоутверждается.

– Таки задело? Да? Слава Богу, что задело. Может прекратишь высмеивать девчонку. Меня, кстати, тоже задело то, что ты сейчас сказал. Будет Кате машина и шофер тоже будет. Я сам ее буду возить.

– Ого! А не боишься, что Кира начнет ревновать к мальчику?

– Не боюсь. Ромка послушай меня внимательно.

– Да-да! Просто весь внимание!

– Ну, вот чего ты все время паясничаешь?

– А ты хотел сделать из меня унылого старикана? Не выйдет! Я сам в него превращусь, лет эдак через пятьдесят. А пока терпи, что есть, другого не будет!

– Я бы не стал терпеть, да выбора нет.

– А нет, так терпи и рассказывай.

– Ромио, а если бы выяснилось, что я голубой, как бы ты поступил?

– А ты голубой?

– Нет!

– Слава Богу! Тогда к чему твой дурацкий вопрос?

– Хочу стать голубым.

– Чего-о-о-о?

– Ничего! Это часть плана.

– Палыч, я конечно, не даун, но я что-то не въезжаю.

– Я видеть ее больше не могу! Понимаешь?

– Кого? Киру?

– Ага! Ты не представляешь, как она меня душит. А знаешь, что меня убивает?

– Что?

– Она постоянно заставляет меня просить прощение! А потом давать слово, что я так больше не буду! Я иногда даже не знаю в чем я провинился и что я больше не буду. Но я извиняюсь и даю слово. Иначе Кира не выпускает меня из своих маленьких, цепких ручек.

Я сам не заметил, как поднялся на последний, высший уровень откровенности. Наверное, вчера «покаещеневеста» переступила черту за которой еще можно было носить все это в себе.

– Андрюха! Давно нужно было послать ее нафиг. Только зачем же бросаться в крайности. Кроме Киры есть тысячи, нет, миллионы других баб. Зачем же сразу менять ориентацию?

Вот и выверни душу наизнанку перед этим остолопом.

– Да не собираюсь я менять ориентацию.

– Не понял! Ты же сам сказал «хочу стать голубым». Или уже не хочешь? Ну, и правильно. Я тебе такую конфетку подгоню, что ты о мужиках и думать забудешь.

– Какую конфетку, Ромио? Кира тут же потребует раздела «Zimaletto». Нет! У меня есть единственный выход – стать голубым и попросить Кирюшу о сочувствии, предложить ей крепкую дружбу и разбежаться по-тихому. Ну, чего ты смотришь на меня, как баран на новые ворота? Не собираюсь я…

– Бли-и-и-ин! Я понял! Ты хочешь сделать вид, что ты голубой, правильно?

– Наконец-то! Правильно!

– За мужиками тебе ухлестывать отвратно, правильно?