Текст книги "Bеsame mucho (СИ)"

Автор книги: Галина 55

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 21 страниц)

– Это произошло много раньше. И я отдаю должное вашей изобретательности.

– Какой изобретательности? О чем ты говоришь? Я ничего не изобретал.

– Не скромничайте, Андрей Павлович. Неужто вы забыли? Ну, как же… Влюбить в себя Пушкареву, чтобы она ненароком не увела «Zimaletto», разве это была блестящая идея? Вот только интересно чья, ваша или вашего верного вассала? А, понимаю, это было коллективное творчество. Роман Дмитриевич первым в разведку сходил, но обломался. И тогда в игру вступили вы. А почему именно такая последовательность? Вы что, вы жребий тащили?

У меня без всяких фигуральных выражений потемнело в глазах. Почему? Ну, почему я не рассказал Кате раньше, о своей единственной перед ней вине. Если бы я это сделал сам, то мы бы, наверное, даже посмеялись над тем, что из такой гнусности выросла настоящая любовь. И теперь ничего не изменишь, теперь все – кранты! Она ни за что мне не поверит, будет считать, что и все остальное было только игрой.

– Черт! Я так и знал, что всё это плохо кончится… Катенька, я конечно же не имел права начинать ухаживать за тобой ради «Zimaletto». Но я же не думал тогда, что полюблю тебя. Ты даже не представляешь, как я тогда был далек от этого.

– Вы страшный человек, Андрей Павлович. Ваш поступок не имеет названия… А вы даже не понимаете, насколько гадко, подло и мерзко вы поступили.

– У меня есть смягчающее обстоятельство. Я тебя люблю. Люблю, понимаешь? По настоящему.

– «Мой дорогой друг и президент, – начала по-памяти читать Катя, – поскольку ты с детства страдаешь редкой формой склероза. Я снова решил прийти к тебе на помощь. Первую часть плана по укрощению нашего монстра, ты уже выполнил…».

– Хватит, прекрати, немедленно прекрати! – я с силой сжал Катину руку. – Я этого не писал! И я не просил Малиновкого оставлять мне это послание. Из-за этой гнусной инструкции я разорвал все отношения с Ромкой. Если ты заметила, мы даже по работе разговариваем через силу.

– Не просили? Скажите еще, что даже не посвящали своего дружка в наши отношения. – и Катя снова начала по-памяти: – «Я был прав, утверждая, что твоя Мисс «Железные Зубы» тетка умная, на нее не подействуют какие-то игрушки, шоколадки и куча всякой дряни, которую ты бы кидал в железную пасть своей ненаглядной. Поэтому здесь у тебя только авторские открытки высокого уровня с написанными красивым почерком стихами из поэзии серебряного века, как мы и решили. Помнишь, как хорошо сработала открытка со стихами Батюшкова «Мой гений» внутри? Поверь, что я и здесь расстарался, удерживая планку ценности твоих подарков на прежнем, а может и выше, чем акварель Нино Чакветадзе «Друзья», уровне».

– Да, Катенька, да. Я виноват, я очень виноват, но в самом начале наших отношений, когда я даже подумать не мог, что полюблю тебя, я вел себя как скотина. Мы все обсуждали с Малиновским, это правда. Но с той самой минуты, как мы стали близки, я никогда, ни разу ничего не рассказывал Роману о тебе.

– И продолжали подсовывать мне купленные им открытки и подарки, – задумчиво констатировала Катя, выпивая рюмку за рюмкой.

– Да, продолжал, но он об этом не знал, поверь мне. Продолжал, потому что это были хорошие подарки, достойные тебя и стихи в открытках были замечательные. Понимаешь?

– Нет, не понимаю. «Палыч, в Марьино есть превосходный ресторанчик, там вас никто не сможет засечь… Что?.. Ну, не в «Лиссабон» же ее везти, и не в «Турандот», правильно?.. Что?.. Ты просто для себя реши, что тебе важнее, репутация или лишние деньги на бензин. Ты же себя опозоришь, завтра все сливки Москвы будут обсуждать, как Жданов-младший вывел в свет свою макаку». – Катя прочла это, очень похоже спародировав Ромку, начала почесываться, как обезьяна, и издавать утробные звуки «уо-у-оууу».

– А это еще откуда? Что это, Катенька?

– Стыдно, да? А это, Андрей Павлович, ваш сегодняшний разговор с Малиновским, когда вы решали в какую трущобу меня везти. Я его слышала. Именно поэтому мы в «Лиссабоне».

– Не понимаю. Роман вообще понятия не имеет, что я…

– Хватит, Андрей Павлович, – решительно перебила меня Катя. – Я вам не верю, ни одному вашему слову не верю.

– А Самохвалову поверила?..**

– Он был более убедителен, ваш Самохвалов-Малиновский. Прощайте, Андрей Павлович, – Катя встала, налила себе водку, выпила, уж и не знаю, какую по счету рюмку, и взяла свою сумку.

– Никуда ты не пойдешь, пока мы не договорим. – я силой усадил Катю на стул, сам сел рядом. – Значит, твоя холодность по отношению ко мне, твоя «любовь» с Зорькиным, твои с ним поцелуи, твое поведение последних двух месяцев – это все была твоя месть? Я правильно понимаю?

– Все, хватит, я ухожу.

– Катя, скажи, умоляю тебя – это была месть? У тебя ничего с Зорькиным не было?

– А это не ваше дело. И перестаньте мне тыкать. Да, я хотела вам отомстить, но мараться о вас не буду. Так что вы не переживайте, Андрей Павлович, не стоит. Я на «Zimaletto» не претендую, я даже липовый отчет вам организую. Последний… И сразу уволюсь. Прощайте.

– Ну, уж нет. Катенька, я люблю тебя, слышишь? Однажды ты сказала, что тоже меня любишь. Ты не врала. И если ты все еще любишь меня, если у меня есть хоть капля надежды на счастье, то мне плевать и на «Zimaletto», и на липовые и дубовые отчеты, и на Киру, и на весь остальной мир. Ты любишь меня?

– О, как! Плевать?! Так, может, докажете мне свою любовь?

– Запросто, – весело сказал я и поднялся со стула…

Комментарий к Глава 17

* М. М. Жванецкий “Собрание на ликёро-водочном заводе”

В смысле, так и не увидели мизансцену.

** Фраза из “Служебного романа” Э. Рязанова. Вообще вся сцена, начиная с “Я не заслужил такого отношения к себе”, и заканчивая двумя звездочками, построена в стиле этого фильма.

** Всем, кому это актуально – Хаг Суккот Самеах! **

========== Глава 18 ==========

POV Елена Александровна.

Андрей посмотрел на Катеньку и замолчал. Замолчал на самом интересном месте. Мне очень хотелось услышать продолжение рассказа, тем более, что зять оказался замечательным рассказчиком, но я поняла, что в этот момент дети ведут немой диалог, вспоминая о чем-то очень приятном и очень личном, что им сейчас нельзя мешать. Что же, я подожду, сколько нужно, столько и подожду, не стану же я влезать непрошеной третьей-лишней. Может, в другой раз зять все доскажет, а сейчас, я думаю, мне лучше удалиться.

Я уж совсем собралась уйти потихоньку, оставить ребят наедине, как в двери палаты постучали.

– Наверное ужин из «Лиссабона» доставили, – встрепенулся Андрюша, – правда без водки. Это ничего? Переживешь? – подтрунил он над женой, и тут же, заметив, в моих руках сумку: – А вы куда это собрались? Я заказал ужин на троих, так что оставайтесь, поможете мне накормить Катюху. Она же ничегошеньки не ест по доброй воле.

– Точно, не ем! Не лезет без водки, – засмеялась дочка.

– А мы давайте вот чего сделаем, – хохотнула и я. – Катенька с детства плохо ела, так мы ее вместе кормили. Валерик рассказывал ей какую-нибудь переживательную сказку, она заслушивалась, разевала рот, а я быстренько туда еду забрасывала. Так она даже не замечала, как съедала все. Так что давай-ка, Андрюша, рассказывай дальше, а я ее под твой рассказ накормить сумею. Сноровку, поди, еще не растеряла.

– А! Так вот откуда у Катерины свет Валерьевны эта «милая» привычка взялась…

– Какая? – спросила я.

– Ой, Елена Санна, что же вы наделали?! Это же просто катастрофа! Стоит Катьке только чуть-чуть взволноваться, причем не важно по хорошему поводу или наоборот, как у нее просыпается зверский аппетит, и она начинает тоннами еду поглощать.

– Ну, вот что, зятек, ты мне зубы не заговаривай, ты их Катеньке заговаривай. Рассказывай дальше.

– Хорошо, но исключительно ради Лёвушки, не могу же я ребенка голодным оставить.

POV Андрей Жданов.

– О, как! Плевать?! Так, может, докажете мне свою любовь? – бросила Катя с вызовом.

– Запросто, – весело сказал я и поднялся со стула. – Прости, мне нужно на секунду отлучиться. Пожалуйста, Катя, не будь ребенком, не старайся сбежать, пока меня не будет. – Я пошел к гардеробу, но сразу вернулся обратно. – На всякий случай я все же предупрежу швейцара, чтобы он тебя не выпускал.

Казалось, Катюша и вовсе не слышит меня, она сидела, погруженная в свои мысли, не поднимая глаз от стола. Я быстренько смотался в гардероб, взял свой дипломат и вернулся к столу.

– Прошу тебя, умоляю, ответь мне, пожалуйста! Твоя «любовь» с Зорькиным, она же не настоящая, правда? – ледяное молчание. – Ты просто мне мстила, да? – Катя даже не шевельнулась. – Ладно, не хочешь, не можешь, не отвечай на эти вопросы, только скажи… Скажи правду, ты все еще меня любишь? Почему ты молчишь? Не любишь, ненавидишь, я стал тебе безразличен?

– Нет! – Катенька посмотрела мне прямо в глаза. – Я все еще вас… тебя люблю тебя. Но это ничего не значит. Уж с этим я как-нибудь справлюсь, – едва слышно прошептала она.

– Справишься? А зачем? Зачем ты хочешь убить свою любовь, если я тоже тебя люблю? Я сейчас докажу тебе, что мне никто, кроме тебя, не нужен, что мне плевать репутацию, на то, что отец тут же сместит меня с президентского кресла, на то, что он будет считать меня неудачником, мне даже на «Zimaletto» плевать. Лишь бы ты мне поверила, лишь бы дала всего один шанс нашей любви, лишь бы мы были вместе.

– Это все слова! Красивые, очень красивые, но всего лишь слова. Я им не верю. А на деле…

– А на деле… Будет тебе и на деле, Катенька, – я взял ее руку в свою, слегка сжал, а потом прикоснулся губами к ладошке и втянул в себя самый родной, самый любимый запах, запах моей женщины. Не раздумывая больше ни мгновения, я открыл дипломат, достал оттуда кое-что и переложил в карман. – Ничего не бойся, девочка, и ничему не удивляйся. Я докажу тебе, что ты в моей жизни самое главное.

«Она меня любит! Она меня любит!», – пела каждая клеточка внутри, когда я шел, не оглядываясь на Катюшу, к сцене. И ни одной посторонней мысли больше не было, даже стыдно не было. Подумаешь, сцена, подумаешь, публика! Не страшнее, чем открывать показы.

– Я хочу заказать песню, – обратился я к саксофонисту и протянул ему сто долларов.

– Какую, для кого? – купюра исчезла в кармане его пиджака.

– «Веsame mucho» Консуэло Веласкес. Знаете? – он кивнул. – Только петь я буду сам, сам и скажу для кого, подыграть сможете?

– Любой каприз за ваши деньги, – засмеялся парень, – прошу, – и отошел от микрофона.

Я тут же поднялся на подмостки, на секунду задержал дыхание и осмотрел почти опустевший зал. Знакомых не было. Никого, кроме Шестиковой, а уж ей-то я всегда смогу на время закрыть рот, главное, чтобы купюр с изображением ее любимого американского президента Бенджамина Франклина было побольше.

– Дамы и господа, прошу минуточку внимания, – я прокашлялся…

– Я уже поела, – перебила мужа дочка. – Дальше я сама буду рассказывать, а ты ешь и слушай, какой ты у меня самый лучший. Ладно? Ты же хочешь узнаешь, что тогда у меня в душе творилось, правда?

– Еще бы не правда! Конечно хочу. Как не послушать, какой я замечательный? Рассказывай.

Я смотрела на детей и радовалась за них, даже немного завидовала им. У нас с Валерой никогда не было таких теплых, откровенных и радостных отношений. Нет, мы любили друг дружку, очень любили, но как-то невероятно быстро привыкли друг к другу, и утонули в болоте быта, зажили буднями. А вот чтобы так, чтобы глаза горели и сердце замирало, уж и не припомню, когда такое было в последний раз. Я не жалуюсь, мы хорошо жили, как все, а может, даже лучше многих. Только жаль, что все тогда так жили, не страстями, а разумом – кусок колбасы достал, вот и счастье.

POV Катерина Жданова.

Андрей поцеловал мою ладонь, и глубоко-глубоко втянул в себя носом воздух. Стало очень щекотно, но и очень приятно. Так приятно, что я попыталась вырвать у него свою руку, не хватало еще, чтобы страсть победила разум, и я снова пала к ногам Жданова. Он удерживать мою руку не стал, открыл зачем-то дипломат, и почти сразу его закрыл, и пошел к сцене. Там о чем-то переговорил с музыкантами и заплатил им. «Хочет заказать для меня песню, – подумала я. – Тоже мне подвиг! Вот прямо сразу «доказывает», что он меня любит».

Но я ошиблась, вместо того, чтобы идти к столику и ждать «заказ», Андрей поднялся на сцену, обвел зал взглядом и заговорил:

– Дамы и господа, прошу минуточку внимания, – он прокашлялся, а люди, немногочисленные люди в зале притихли. – Я люблю девушку, самую прекрасную девушку на свете, но я очень ее обидел, и теперь она мне не верит. Я не знаю, как доказать моей любимой, что мне никто кроме нее не нужен. Правда, не знаю…

Когда Жданов заговорил, у меня остановилось сердце, я не могла поверить, что он решился публично заявить обо мне, как о любимой девушке. «Значит, не врет, значит, любит!», – закричал внутренний голос, но как раз в эту секунду Андрей замолчал, словно ушел в себя, опустил голову. Я снова ошиблась. Бла-бла-бла, о какой-то абстрактной девушке, вот все, на что он способен. Ужасно захотелось реветь, и убежать захотелось. Я даже попыталась подняться, но я, видно, слишком много выпила, потому что ноги не слушались, и никак не хотели вставать.

– Она мне не верит! – Жданов поднял голову. – Я должен доказать, что люблю ее… А что бы вы сделали на моем месте? Как доказали бы свою любовь?

– Предложи ей руку и сердце, – крикнул какой-то пьяненький мужчина. – Скажи ей, что любишь… Подари ей машину… Квартиру… Отвези в Париж и там объяснись… – закричали со всех сторон.

– Я лучше спою для своей любимой, – Андрей поднял руки, призывая людей к тишине и запел:Bésame, bésame mucho,

Como si fuera esta noche la última vez.

Bésame, bésame mucho,

Que tengo miedo perderte, perderte después.

Quiero tenerte muy cerca

Mírarme en tus ojos

Verte junto a mí

Piensa que tal vez mañana

Yo ya estaré lejos

Muy lejos de ti…*Вначале я ужасно расстроилась, ведь он не сказал, что поет для меня, а значит, он мог посвятить эту песню кому угодно, или вообще никому, только бы разыграть спектакль, только бы я не сорвалась с крючка, сделала ему его проклятый липовый отчет и не посягала на его любимое «Zimaletto». Но я ошибалась. Ох, как же я ошибалась!..

Уже на третьей строчке песни Андрюша снял микрофон со штатива и, продолжая петь, спустился в зал. Он шел прямо ко мне, он пел для меня, нисколько не смущаясь, что делает это на виду у «сливок Москвы», как назвал эту публику Малиновский.

А дальше случилось и вовсе невозможное… На проигрыше Андрей рывком поставил меня на ноги, прижал к себе и повел в танце снова к сцене, не прекращая петь:Bésame, bésame mucho.

Que tengo miedo perderte, perderte después?

Que tengo miedo perderte, perderte después? **Музыка стихла, и я обнаружила себя практически на лобном месте, под критическими и недоуменными взглядами, рассматривающими странную парочку – весь из себя красавчик, холенный хлыщ Андрей Павлович Жданов, разнаряженный в «одежду от кутюр», а рядом с ним убогое пугало в старых обносках на пару размеров больших чем нужно, в Гарри Поттеровских очках, с детскими косичками и крокодильим оскалом…

– Немедленно прекрати говорить о себе гадости, – мгновенно взорвался Андрюша. – Елена Александровна, мама, скажите хоть вы ей, что она у меня красавица, в какие бы лохмотья ее не обрядили.

– Ты так говоришь, потому что любишь меня. Вот и не объективен.

– Неправда! Я умею смотреть отстранено. Катька, ты вот постоянно сейчас говоришь, что ты толстая, что страшная, с отеками, с парой-тройкой пигментных пятен и «размытыми» чертами лица. Дуреха! Нет ничего красивее беременной женщины.

– Носящей твоего ребенка? – уточнила я.

– Любой беременной женщины! Любой! Я ничего прекраснее не видел. Природа еще не создала более гармоничную и красивую картину. Поняла?

– Господи! – взмолилась вдруг мама. – Я когда-нибудь услышу окончание этой истории? Или вы так и будете прерывать ее на самом интересном месте?

– Я не могу позволить Кате говорить о себе всякие гадости, – упрямо сказал Андрей, и даже надулся. – Я сам доскажу.

POV Андрей Жданов.

Я допел «Веsame mucho» уже на сцене, куда я поднял и Катю. Она растерянно оглядывалась по сторонам, ужасно смущалась и все пыталась сбежать, но я держал ее крепко. От меня не сбежишь.

– Веsame mucho, mi favorito, – выдохнул я, и наконец, сделал то, о чем мечтал долгих два месяца: поцеловал Катеньку. По-настоящему! Чувствуя, как она с каждым мгновением все больше и больше раскрывается мне на встречу, сбрасывает броню, и отвечает любовью на мою любовь…

Комментарий к Глава 18

*Перевод песни Consuelo Velazquez “Вésame mucho”

Целуй меня, целуй меня крепче,

Как если бы ночь эта нашей последней была.

Целуй меня, целуй меня крепче

Боюсь потерять, потерять я тебя навсегда.

Хочется видеть тебя мне,

С тобою быть рядом, в очи глядеться твои.

Только подумай, что может быть завтра

Мы будем уже очень,

Очень далеки.

**Целуй меня, целуй меня крепче,

Как же разлуку теперь нам с тобой превозмочь?

Как же разлуку теперь нам с тобой превозмочь?

========== Глава 19 ==========

От авторов вместо эпилога.

Осталось отснять последний эпизод, пустить финальные титры, и сериал «Веsame mucho» будет завершен. Этого момента с нетерпением ждали все. Особенно совсем юная ассистентка художника по костюмам и молодой талантливый актер, исполнитель главной роли, уж слишком близко оба принимали к сердцу, происходящее.

Так уж получилось, что у обоих была одна и та же фамилия – Ждановы. Он – Лев, она – Елена, правда все ее называли Аленой, чтобы не путать с бабушкой Леной. Но больше всех окончания сериала ожидала дома, сгорая от зависти, десятилетняя Лерка… Валерия, названная так в честь деда. Оно и понятно, старшие и так всю историю от корочки до корочки знают, а ей бабуля ничего не рассказывала, даже сценарий куда-то прятала, так ни разу и не дала прочесть. Ну, ничего, завтра вечером они всей семьей соберутся в огромной гостиной их нового дома, чтобы посмотреть последнюю серию об истории любви их родителей, небось и ее не выгонят, а если даже и отравят спать, то Лерка тоже умная, она на YouTube в прямом эфире все посмотрит.

Да-да, вы не ослышались, сценарий сериала «Веsame mucho» написала именно Елена Александровна Пушкарева. А что тут такого, если Бог ей талант сценариста на старости лет щедрой рукой отмерил? Раньше у нее только и было радости, что вкусно и сытно всех накормить, а теперь жизнь ее зацвела всеми цветами радуги.

Впрочем, мы отвлеклись. Возвращаемся на съемочную площадку…

– Я прошу тебя, Катенька, умоляю, выходи за меня замуж. Пожалуйста, – довольно формально пробормотал актер.

Тут просто необходимо сделать небольшое отступление…

Все дело в том, что роль Катерины играла молодая, талантливая, очень красивая, темпераментная, но генетически больная на всю голову балерина Ольга Малиновская, получившая в наследство от матери, Киры Воропаевой, фанатичную страсть к фамилии Жданов.

Еще на пробах, Оленька приметила харизматичного красавчика актера, претендента на главную мужскую роль. Левушка и в самом деле был невероятно хорош собой, умен, богат, из хорошей семьи и очень щедр душою. Так щедр, что ни одно мало-мальски привлекательное лицо противоположного пола не мог обойти своим вниманием, обязательно хоть на короткое время, но отогревал чью-то душу, ну, и про тело не забывал. Расставался всегда красиво, предоставляя даме честь ухода. А уж как он этого добивался, не наше с вами дело.

Вот и с Оленькой у него сразу же закрутился бурный краткосрочный роман, причем начавшийся по ее инициативе. Левушка, будучи мальчиком честным, изначально предупредил визави, что хронически болен непостоянством, мол, загорается, как факел, и тут же сгорает. Но Ольга, как и каждая молодая красавица, была уверена, что уж с нею такого не произойдет, уж она то сумеет к себе привязать этого бабОчника и юбОчника, как говорила ее мама об отце, которого не смогла удержать даже второй беременностью.

Увы-увы, с Малиновской Левушка расстался еще быстрее, чем с другими претендентками на руку и сердце нашего ветреника. Как только узнал ее фамилию, да выяснил имена родителей, где-то на вторую или на третью ночь, так и предоставил Олюшке «честь уйти самой», пропев дифирамбы ее красоте, уму и сексуальности, сообщив, что он был бы счастлив продолжить с ней отношения, но вряд ли она сама этого захочет. Тут он поведал ей «по секрету», что он запойный пьяница, бисексуал, импотент, подогревающий себя «виагрой», и отрезанный от семьи ломоть, лишенный даже надежды на наследство, а так же наркоман, и вообще, постоянный клиент «Кащеноко».

Другим девушкам вполне хватало и четверти этой легенды, чтобы навсегда вычеркнуть Левушку из списка потенциальных ухажеров, тем более из списка женихов. Как правило им вообще хватало пункта о наследстве, чтобы они сделали «дяде ручкой». Однако Ольга оказалась не из пугливых, она решила «исправить» молодого Жданова, перекроить его под себя. Ну, не дуреха ли? Пришлось Льву самому ей сказать, что между ними все кончилось, практически не начинаясь. Правда об истинной причине он умолчал, не стал приплетать родителей.

– Я тебя предупреждал, что я, как факел? Предупреждал. Ничего серьезного тебе не обещал? Не обещал! Прости, родная, но я уже сгорел. Если хочешь, мы можем остаться друзьями. А лучше бы и этого избежать. – Ну, не нужна ему была в друзьях дочь Романа и Киры Малиновских, тем более такая непонятливая.

Ольга не смирилась с разрывом, начала преследовать Левушку то звонками, то SMS-ками, а то и вовсе подкарауливала на каждом сантиметре его пути, мешая ему не то что жить, но и дышать. Сниматься с Малиновской стало сущей мукой, каждую любовную сцену в кадре она воспринимала, как проявление любви не героя к героине, а самого Левушки к ней. Однажды дошло до того, что во время перерыва между съемками Оля пришла в гримерку к мирно спящему Льву и практически попыталась его изнасиловать, жарко шепча: – Ты сам только что говорил, что любишь меня и хочешь. Вот тут он и не выдержал, все рассказал Алене, а уж та не стала церемониться:

– Идиотка, ты хоть знаешь, что сериал снимается по сценарию нашей бабушки? Что это история любви наших родителей? Что твоя мать – это чокнутая бывшая невеста нашего отца. А твой отец – враг наших родителей? Неужели ты думаешь, что Левка станет повторять папины ошибки? Нет, родная, он дождется своей Катеньки, такой, чтобы один раз и на всю жизнь, поняла? И не смей его больше преследовать, иначе будешь иметь дело со мной, а у меня, как у мамули, не голова, а Дом Советов. Спроси у своего отца, что это такое – обидеть Пушкареву, может, тогда поймешь, с кем связалась.

– Как это? Но в сериале бывшую невесту зовут Элей, а друга Сергеем… И мама ничего похожего мне не рассказывала.

– А бабуля оставила настоящие имена только главным героям. И это, согласись, ее право. Скажи, а твоя мама видела сериал?

– Да, конечно, у меня же главная роль.

– Поэтому и не рассказывала тебе ничего. Кому охота признаваться в таком прошлом.

Вот с тех пор Лев и перестал выкладываться на репетициях, собираясь и играя в полную силу, только когда раздавалась команда: – Мотор.

– Стоп! – закричал Сергей Георгиевич, главный режиссер всего этого действа. – Лев, что ты стоишь, как каменный, лепечешь что-то нечленораздельное с кашей во рту себе под нос? У тебя сейчас вся жизнь решается, понимаешь? Если ты не докажешь Оленьке, что ты ее любишь, то ты ее навсегда потеряешь. Глаз должен гореть, сердце выпрыгивать, а руки дрожать. Да! Да, именно так. Славик, – обратился главреж к оператору, – когда Лева достанет коробочку с кольцом, возьмешь его руки крупным планом. А ты, – это уже актеру, – чтобы тремор рукам выдал, ясно? Давайте без остановок! Значит, поцелуй, отрываешься… С трудом отрываешься, мы должны понимать, что ты готов целоваться вечность, и пошел текст. Всем все ясно? Давайте, ребятки, соберемся, отснимем всю сцену целиком, и праздновать. Все по местам! Приготовились. Камера… Мотор!

– Я прошу тебя, Катенька. Нет, умоляю, выходи за меня замуж. Пожалуйста, – Андрей достал коробочку из кармана, дрожащими руками, раскрыл ее и протянул девушке. – Это кольцо я купил еще там, в Иваново, видишь написано «Ивановкий «Ювелирторг». Я уже тогда понял, что мне без тебя не жить. Теперь веришь, что я давно тебя полюбил?

– Теперь верю, – Катя залилась краской и пошатнулась. То ли от смущения, то ли от обуревающих ее чувств, а то ли просто от количества выпитой водки.

– Ты согласна выйти за меня замуж? – с замиранием сердца спросил Андрей.

– Да! – прошептала Катюша, внезапно севшим голосом, и все, находящиеся в зале ресторана, закричали: «Горько», захлопали, начали поднимать рюмки и желать только что помолвленным молодым людям счастья. Кажется, больше никто не считал бракосочетание этих влюбленных мезальянсом и полным бредом, потому что Андрей сумел заразить всех вместе и каждого по отдельности своей любовной лихорадкой. Даже Шестикова молча пила шампанское с какой-то нежной, загадочной улыбкой.

Жданов подхватил невесту на руки, бережно к себе прижал и понес к столику.

– Катя, я больше не могу ждать ни минуты, мы сегодня же с тобой распишемся, слышишь? Согласна?

– Уже поздно, Андрюша, распишемся завтра.

– А вдруг ты за ночь передумаешь? Нет-нет, прямо сегодня, сейчас! – он достал свой мобильный и нервно начал набирать какой-то номер. Теплая мягкая ладошка легла на его руку, чуть сжала ее.

– Подожди, Андрей. Мне нужно задать тебе еще один вопрос, это важно, это очень важно.

– Задавай, раз важно, – почти беспечно ответил Жданов, а сердце его забилось в тревоге.

– Я верю, что ты меня любишь, Андрюша. Безоговорочно верю. Я тоже тебя люблю. Очень-очень. Но я хочу знать… Понимаешь ли ты, как омерзительна была ваша с Малиновским затея влюбить меня в кого-то из вас?

– Кать! Не надо. Я все понимаю… Знаешь, сколько я передумал за эти два месяца? Наверное, за всю прошлую жизнь я столько не размышлял. Я теперь понимаю, что это такое, когда играют твоими чувствами, ты преподала мне наглядный урок. И я понял, я действительно понял, что я мог стать убийцей. Допустим, что я бы тебя не полюбил, влюбил в себя, а сам остался к тебе равнодушным, и ты бы узнала, что я тебя только использовал и сделала бы то, что ты тогда сделала, когда Колька тебя спас. Ну, и кем бы я был? Убийцей. Я все понимаю, Катенька. Ты прости меня, пожалуйста, прости. – Глаза Андрея подозрительно заблестели.

– Андрюшка, ты самый лучший, – Катя на секунду прильнула к жениху, а потом рассмеялась: – А пьяных женят?

– Обязательно женят.

– Тогда поехали жениться, только вначале заедем в адвокатскую контору, я перепишу на тебя «Zimaletto». Не хочу, чтобы кто-нибудь потом сказал, что ты женился на мне из страха потерять компанию…

***

Вечером в доме Ждановых собралась вся большая семья, даже Леру спать не отправили, разрешили досмотреть сериал.

– Я хочу сказать тост, – смахивая так не кстати набежавшую слезу, Катюша подняла бокал с соком. – У всех налито?

– Да!.. Налито… Говори… Слушаем… – раздалось с разных сторон стола.

– Господи, какие же вы у меня все талантливые, – Катя все-таки расплакалась. – Мамочка, ты написала прекрасный сценарий, я горжусь тобой. Левушка, ты… Ты… Ты такой замечательный актер, и так похож на папу, что я… У меня нет слов, чтобы выразить тебе свое восхищение. Мне кажется, что ты, как актер, состоялся. Алена, ты такая умница, моя дорогая девочка. И учишься и работаешь, и…

– Между прочим, все костюмы главной героини были придуманы мной, делались по моим эскизам, – не преминула похвастаться Леночка.

– Я знаю, девочка моя. Знаю. Ты большая молодец. Я хочу выпить за вас, мою такую талантливую, такую замеча…

– Мам, я тоже талантливая! – надула губы Лера, перебивая мать.

– Конечно, солнышко, – Андрей подхватил на руки любимую младшую дочку. – Ты у нас самая талантливая. Ты гений экономики и математики, как мама.

– Только без брекетов и Гарри Поттеровских очков, – засмеялась Валерия.

– Запомни, девочка, твоя мама самая красивая и самая лучшая.

– Что, даже лучше и красивее меня?

– Самая красивая и самая лучшая. По крайней мере для меня. – Андрей взял Катю за руку. – Веsame mucho, mi favorito…

26. 09. 2018.