Текст книги "Bеsame mucho (СИ)"

Автор книги: Галина 55

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

Оставалось последнее – нужно было разыскать эмейл-адреса каждой девушки, находящейся в картотеке. Какое счастье, что практически все они когда-то появлялись в «Zimaletto». Кто-то на единичный показ контракт подписывал, кто-то для работы на примерки, а кто-то просто была довольно известной личностью, так что все адреса мне удалось найти очень быстро. Ну, почти все… Можно было рассылать каждой на почту письмо от Романа, с его откровениями в ее адрес, но я этого делать не стала, сама не понимаю, почему. С одной стороны, пусть девочки знают, что связались не с тем человеком, что Ромка дерьмо распоследнее. С другой – представляю, как им будет больно, а мне совсем не хотелось причинять боль этим несчастным девушкам.

«Пока не буду ничего рассылать, – подумала я. – Посоветуюсь с женсоветом. Как-нибудь завуалированно. Послушаю, что девочки предпочли бы, правду, или вообще ничего не знать».

Затем я скачала файл с картотекой себе на флешку, снова ввела пароль, и запустила в комп вирус, сжирающий исключительно запароленные объекты. Так что, когда придут разбираться, никто ничего не поймет. Ну, поймал Малиновский вирус, так нечего по порно сайтам ползать, вот и все.

Я выключила компьютер, тщательно протерла клавиатуру и вообще все, к чему прикасалась и, никем не замеченная, покинула кабинет Романа Дмитриевича. Все остальное я буду делать из интернет-кафе.

***

Не знаю, как я пережила весь ужас на вечеринке у Волочковой, не знаю. Даже то, что я сама же себя обрекла на эти муки, утешало очень слабо.

Колька меня откровенно стеснялся, все время давал всем понять, что сам не понимает, как такое чучело могло оказаться рядом с ним. А я должна была улыбаться и делать вид, что совершенно не замечаю поведения моего «жениха», что безумно счастлива и всем довольна. Но это ладно, это Бог с ним, с этим я разберусь как-нибудь, уже в следующий наш выход Зорькин будет вести себя по-другому. Так как мне нужно.

А вот как забыть недоуменные, какие-то раненные глаза Андрея, с болью и тоской смотрящие на меня и Кольку? Я понимаю, что нельзя верить в то, что вижу, понимаю, что все это игра, но как заставить себя быть холодной и безучастной? Не знаю. Я так запуталась! Господи, помоги!..

Комментарий к Глава 6

Мне очень нужно посоветоваться.

Катя не знает, отправлять ли девушкам Ромкины откровения о них.

С одной стороны – предупрежден, значит, вооружен.

С другой – им будет больно.

Что посоветуете вы?

========== Часть 3. Ждановы. Глава 1 ==========

POV Андрей Жданов.

– Да что же вы так плачете-то, милая? – женщина смотрела на Катеньку с доброй, сочувствующей улыбкой. – Я, конечно, все понимаю, невесты по-разному реагируют на бракосочетание, но так рыдать, чтобы не суметь выдавить из себя «да», это я вижу впервые. И невесту в таком наряде тоже впервые, – но последнее она произнесла скорее взглядом, чем губами. – Ну, не хотите выходить замуж, так не приходи…

– Я хочу, – сквозь слезы твердо сказала Катенька, перебивая ее.

– Девушка, – вступил в разговор я, – невеста согласна, жених согласен, все согласны! Хватит нас мучить, ставьте штампы, выписывайте свидетельство о браке, и разойдемся ко всеобщему удовольствию, – я незаметно достал из кармана еще сто долларов и быстрым движением сунул их ей в руку.

Регистраторша с радостным недоумением взглянула на меня, потом перевела глаза на зареванную, глубоко нетрезвую Катюшу, пожала плечами, подышала на штемпель и, больше не говоря ни слова, поставила печати в моем и Катином паспортах, а затем и в свидетельстве о браке.

– Объявляю вас мужем и женой, – неслось нам вслед, когда я, бережно поддерживая жену за талию, уводил ее через запасной выход из ЗАГСа.

– Домой? – осторожно спросил я.

– Домой? К тебе? Нет, ни за что! – Катя так сильно заплакала, словно только что получила не свидетельство о собственном браке, а свидетельство о смерти близкого человека. – Пока мы с тобой не поговорим, пока все не выясним, пока я все тебе не расскажу, а ты мне, я никуда с тобой не пойду.

– Кать, ну, не здесь же нам разговаривать, да и не сейчас, родная моя.

– Почему не здесь и не сейчас? – вдруг заинтересовалась жена, даже слезы у нее высохли. Странно, чем это мое желание отложить выяснение отношений, так поразило Катюшу.

– Потому что день был очень тяжелый, потому что мы оба смертельно устали, потому что холодно и поздно, нам обоим нужно согреться и выспаться, потому что… – Катя упрямо помотала головой. – Солнышко, у нас впереди целая жизнь на разговоры… – решил я зайти с другой стороны, но она не приняла подачу.

– Не то говоришь, не то! Я сегодня хочу слышать только правду.

– Хорошо, родная. Правду, так правду, – вздохнул я. – Кать, тебе протрезветь нужно, тогда можно будет и поговорить.

– Как в ЗАГС тащить, так можно и нетрезвую, да? А как поговорить, так Катя пьяная, правда? Ты понимаешь, что я устала от груза вины и твоей, и своей. Я всё таскаю и таскаю её на своих плечах. А это ужасно трудно, – она жалобно, как маленький котенок, всхлипнула.

– Я больше не могу этого слышать. Катюша, прошу тебя, перестань, пожалуйста. Ты вот уже третий час извиняешься за свою месть, плачешь и говоришь о какой-то моей вине, а я не понимаю, что я сделал не так, в чем провинился.

– Вот я и прошу тебя, давай поговорим, сейчас поговорим, пока не поздно.

– Как же не поздно, когда поздно, мы уже женаты, – усмехнулся я, попытавшись перевести разговор в шутку.

– Это ты настоял на росписи, ты! Я хоть сейчас готова развестись.

– Тсссс… Даже думать об этом не смей, – я притянул жену к себе и попытался поцеловать, но она замотала головой, уворачиваясь, и посмотрела на меня так умоляюще, что я сдался. – Ну, хорошо, хочешь поговорить, давай поговорим, только не на улице, простынешь еще, а этого мне совершенно не хочется.

– К тебе я не поеду!

– Ладно, а куда мы поедем, Катенька?

– Куда поедем? А давай в ту гостиницу, где мы были с тобой в самый первый раз, пожалуйста.

А вот это была хорошая идея, просто замечательная. Там и отогреться можно, и отдохнуть, и ужин в номер заказать, и поговорить, если Катюху по дороге не развезет окончательно и если она не передумает. Да и место для нас памятное, практически родное, располагающее и к откровенности, и к любви.

От ужина Катенька отказалась категорически.

– А ты поешь, Андрюша, если хочешь, закажи что-нибудь, и поешь.

Какое там – закажи, какое там – поешь, когда она, как только пришли в номер, сбросила пальто, прижалась ко мне, задрожала, всхлипнула, затем отошла, нервно схватила свою сумку, открыла её, достала какие-то листки бумаги и затрясла ими перед моим носом.

– Только вначале объясни мне, пожалуйста, зачем ты со мной так, за что?

– Что это? – спросил я, разворачивая листы. – «Мой дорогой друг и президент…» – начал читать я вслух и похолодел.

Вот теперь все стало ясно… И Катино поведение в последнее время тоже стало понятно. И больно стало, так больно, что и не передать. И за жену, и за себя. За Катю, потому что почти три месяца моя бедная глупая девочка не жила, а выживала в муках. А за себя… Черт побери, как она могла поверить этой гнусности и ничего, ни слова мне не сказать? А если поверила, то почему же сразу не набила мне рожу, не устроила скандал, зачем столько времени изводила и себя, и меня?

– Кать, почему?

– Что, почему?

– Почему ты сразу мне не сказала, что ты видела эту проклятую инструкцию?

– А ты?

– А что я?

– Почему ты мне сам не рассказал правду?

– Какую правду, Катюша? Я даже не дочитал эту гадость, порвал и выбросил. Для чего мне нужно было рассказывать тебе о том, что мой друг лжец и подлец? Для чего? Может, мне еще нужно было показать тебе эту мерзость? Вот ты бы обрадовалась, прочтя о себе такие «замечательные» эпитеты.

– Хочешь сказать, что эта инструкция ложь?

– Ложь, Катюша, ложь.

– Тогда откуда Малиновский знал про авторские открытки, про Батюшкова, про акварель «Друзья», про то, что мы танцевали в «Jazz-кафе», и даже про то, что мы с тобой спим? Андрей, ты говорил мне, что о нас никто не знает, ты помнишь это?

– Помню.

– Что-то твой друг слишком хорошо для неосведомленного посвящен в детали наших отношений. Тебе так не кажется?

– Кажется. Я все тебе сейчас расскажу, только вначале ответь на один вопрос.

– Какой вопрос?

– Кать, а почему ты согласилась выйти за меня замуж? Это было частью мести? Или ты все-таки любишь меня?

– Я люблю тебя, я очень тебя люблю, Андрюша. И я в любом случае ответила бы «да», на твое предложение. Но если бы ты сегодня не доказал мне, что ты тоже меня любишь, что инструкция Малиновского, это ложь, что я для тебя важнее, чем даже «Zimaletto», не говоря уж об общественном мнении, я все равно вышла бы за тебя… – Катя очень глубоко вздохнула и подняла на меня глаза. – Только у моего замужества была бы совсем другая цель.

– Месть?

– Да.

– Ты правда могла бы выйти замуж только из мести?

– Могла бы. И не смей меня осуждать, ты же ничего не знаешь, ты даже не представляешь, что мне пришлось пережить. Меня предали все и сразу. И любимый человек, и так называемые друзья. Я осталась совсем одна! Знаешь, как это страшно, когда ты одна, а вокруг только предатели? Мне ведь даже поговорить не с кем было, это ты понимаешь? Не смей меня осуждать!

– Я не осуждаю, я жалею тебя, Катюша. Я даже спрашивать не буду, о чем ты говоришь, кто еще тебя предал, что случилось. Если захочешь, если сможешь, расскажешь сама, я всегда готов тебя выслушать, готов помочь. Но сейчас я хочу поговорить о нас, только о нас и ни о ком другом.

– Не получится. Так или иначе нам придется затронуть и предателя Малиновского, и предателя Зорькина…

– Что? Николай тебя пр…

– Да, Колька предал меня, – Катенька резким взмахом руки вытерла набежавшие на глаза слезы, – и это меня озлобило и сломало окончательно. Но ты прав, об этом потом. Сейчас давай поговорим о нас. Андрюша, откуда Малиновский узнал подробности наших с тобой отношений?

– От меня. Катя, эта инструкция – ложь! Вся, от первого до последнего слова. Несмотря на то, что там есть детали о которых Роман не должен был знать, и даже несмотря на то, что влюбить тебя в себя должен был Малиновский, а не я. Так жребий пал.

– Что? – глаза Катюши стали огромными и испуганными. – Вы тащили жребий? Так вот почему тогда в винном ресто…

– Катюша, не надо меня перебивать, мне и так очень трудно рассказывать тебе всю правду. Дай мне договорить, и не делай выводов раньше времени, пожалуйста. Ты должна знать только одно – ты самый мой родной и близкий человек. Я очень тебя люблю, и мое предложение выйти за меня замуж не было спонтанным, я мечтал о тебе, как о жене с самой нашей поездки в Иваново. Верь мне, пожалуйста, Катенька.

Я все рассказал ей, все-все. И о том, как мы с Ромкой испугались за «Zimaletto», и о жребии, и о том, как я начал ее ревновать еще тогда, еще к Малиновскому, и о том, как она меня поражала, удивляла, заставляла испытывать нежность и страсть, о том, что только с нею я узнал, что умею любить, обо всем… И о предательстве человека, которого считал своим единственным другом, тоже.

– Разве ты не видела, что после поездки в Прагу мы с Романом даже на летучках общаемся через силу. Не могла ты не видеть того, о чем вся компания трещит вот уже третий месяц.

– О том, что между вами пробежала черная кошка?

– Да!

– Конечно я это видела, но я никак не думала, что это из-за инструкции. Я вообще даже не подозревала, что вы разругались из-за меня.

– А из-за чего тогда, Катенька?

– Ну, вариантов у меня было много, – вдруг хитро прищурилась жена. – Начиная с того, что Роман и Кира сблизились во время поездки…

– А они сблизились? – удивился я.

– А ты не заметил?

– Нет, не заметил. Я вообще никого и ничего не замечал в последнее время, ни Киры, ни Ромки, ни «Zimaletto», ничего. Меня повсюду преследовала ты, понимаешь? Утром, днем, вечером и даже ночью во снах была только ты, Катюха.

– Я являлась тебе в кошмарных снах? – полушутливо-полусерьезно спросила жена.

– Еще бы не кошмарных! – ответил я более чем серьезно. – Ты только представь, не успевал я уснуть, как сразу видел тебя, целующуюся с Николаем, или танцующую с Михаилом, а то и вообще в таком виде что… Что даже сейчас вспоминать не могу, трясет от ярости.

– Андрей, а если я тебе скажу, что я никогда тебе не изменяла, что даже поцелуи с Колькой были не настоящими, мы только делали вид, что целуемся, тебе станет хоть капельку легче?

– Давай оставим эту тему. Хотя бы на время, меня до сих пор трясет от того, что я видел. Ты лучше скажи, какие еще варианты у тебя были.

– Того, почему вы разругались с Ромкой?

– Ну, да.

– Так я же отмстила Малиновскому по полной программе, разве ты не знал?

– Нет, не знал. Как отомстила? Когда? И причем здесь я?

– Он мог подумать, что это ты устроил ему вендетту. Более того, я уверена, что именно так он и думает.

– Ты хотела столкнуть нас лбами?

– Хотела! Очень хотела! – сказала она с вызовом, потом посмотрела на меня внимательно и сникла. – Я столько глупостей наделала, Андрюшенька, столько глупостей за которые мне и больно и стыдно. Но ни о мести Роману, ни о мести Зорькину я не жалею ни на йоту.

– Кать, у меня только два вопроса, можно? – она кивнула. – Ты мне поверила, ты поняла, что моя любовь не была игрой?

– Я тебе поверила еще там, в «Лиссабоне».

– Ты расскажешь, что ты сделала с Малиновским и Зорькиным?

– Это второй вопрос?

– Да.

– Обязательно расскажу.

– Давай поужинаем и ляжем в постель, а там уже ты мне все расскажешь.

– А там уже будет не до разговоров, – захохотала она. – Только я все равно все тебе расскажу. Неважно, сегодня или уже завтра.

Нет, это смеялась еще не моя девочка, но лед уже начал подтаивать, это я знал точно…

========== Глава 2 ==========

POV Андрей Жданов.

Наверное, когда-нибудь мы с Катюхой будем вспоминать нашу первую брачную ночь, как часть приключения, захватывающего детектива из нашей жизни. Может, даже будем смеяться, ведь и в ту ночь без смеха не обошлось; может, плакать, ведь и слез тоже было достаточно; одно я знаю наверняка – я навсегда ее запомню, как ночь восхищения Катюшиным аналитическим умом; умиления от ее великодушия; как ночь жалости к жене из-за того, что пришлось ей пережить, и даже, как ночь зависти к силе этой маленькой слабой женщины.

Чего только не было в нашу первую брачную ночь: обиды, слезы, смех, разговоры, мохито, снова обиды, виски, ссора чуть не до мордобоя, примирение, и снова слезы и смех…

Одного не было, собственно того, для чего и предназначена первая брачная ночь. Это мы наверстали потом, когда жена посадила меня в тюрьму. Наверстали с лихвой – любили друг друга до изнеможения, до синевы под глазами, до жалобного Катькиного писка: – Мне больше кончать нечем, Андрюшенька.

А тогда…

– Помнишь, почему ты не улетел в Прагу?

– Конечно помню, я должен был встретиться с кредитным комитетом банка, утром же не получилось. Ты же знаешь, что там была заложена взрывчатка.

– Нет, родной, никакой взрывчатки там не было. Был звонок о взрывчатке, ложный звонок.

– Какая разница была там бомба или нет, важно, что мы не попали в банк вовремя. Поэтому мне пришлось потом…

– Вот именно, – перебила меня Катя, – мы не попали в банк. Ты не понимаешь, что произошло на самом деле?

– А что произошло на самом деле? – недоуменно уставился я на Катю.

– Это Ромка устроил заваруху.

– Что? – я вскочил с кровати, забегал по номеру. – Это бред, Катька! Зачем ему это было нужно?

– А сам не понимаешь? – вдруг разозлилась жена. – Совсем не понимаешь? Значит, по-твоему я брежу? Ладно! – она встала с постели, сняла с вешалки свою сумку, открыла ее и достала оттуда папку и протянула мне. – На, смотри.

Белым фломастером по черному фону обложки Каюхиным почерком было выведено: Малиновский Роман Дмитриевич. Я взглянул на первый лист, и у меня потемнело в глазах.

– Откуда? – еле выдавил я из себя.

– Оттуда! – победно протрубила жена.

– Но как ты узнала про этот номер? Роман купил его за бутылку у какого-то бомжа.

– Значит, как ко мне попал документ из отдела Национальной безопасности тебя не удивляет? Тебя не интересует, для чего Малиновский устроил эту кутерьму? Тебя важно знать только одно – откуда я знаю номера ваших вторых мобильных, да? Тоже мне бином Ньютона! Ты помнишь, как сам дал мне свой второй мобильный, чтобы я «помогла тебе с ним разобраться», там еще нужно было списки составить, кого в Гонолулу, кого в постель, – Катерина нахмурилась.

– Кать, но это же в прошлом, солнышко, не ревнуй. Я давным-давно выбросил тот мобильный.

– Я не ревную, я помню, что ты его выбросил. А Малиновский не выбросил, и он меня тоже просил разобрать его списки, причем не только в мобильном, но и в компьютере.

– Теперь понятно как ты узнала номера. Катька, я в восхищении.

– Погоди восхищаться, или про документы ты уже забыл?

– Не забыл. А правда, как к тебе попали эти бумаги? Ты что, Джеймс Бонд, агент ноль-ноль-семь? С правом на убийство? – я скорчил грозную рожу.

– Андрюшка, какой ты смешной, – расхохоталась жена. – Сделай мохито, пожалуйста, очень пить хочется, и я все тебе расскажу.

– Не сделаю, если хочешь пить, пей воду! Я помню, чем заканчивается твое поглощение мохито, – продолжал дурачиться я, хотя на сердце было очень тревожно.

– А ты против? – Катька все еще смеялась.

– Я не против, против ты. Ты сама мне сказала, что пока мы все не выясним, доступ к телу будет перекрыт. Вот я и стараюсь все побыстрее выяснить.

– Ты прав! Но мохито ты все же сделай.

– Хорошо, если ты хоть чуть-чуть поешь.

Я поставил перед женой плато с сырами и фруктами, и пока она, нехотя, что-то клевала приготовил ее любимый напиток.

– Жаль, что только сегодня, – Катя взглянула на часы, – вернее вчера я получила эти бумаги, иначе не наделала бы столько глупостей, сразу бы поняла, что Малиновкий тебя подставляет, – она глубоко вздохнула и начала рассказ: – Достать копии документов вообще было очень просто. Один хороший знакомый обменял их всего на двух Бенджаминов Франклинов.

– Change owner of your docs, понятно! И кто этот «хороший знакомый», ему можно верить?

– Можно. Это мой бывший однокурсник, работающий в отделе борьбы с экономическими преступлениями, а банк, это все-таки экономический объект, и версии срыва Совета кредитного комитета были разные, в том числе и экономические. Никому же не могло прийти в голову, что один придурок так пылко возненавидит какую-то серую мышь из чулана и так захочет отомстить своему «другу», что пойдет на преступление предусмотренное УК РФ, статьей двести седьмой, и карающееся лишением свободы на срок до трех лет. Вот так-то.

– Кать, но зачем? Я не понимаю, что это могло дать Ромке?

– Господи! Ты действительно не понимаешь? Но все же просто, как дважды два! Инструкция!

– Что, «инструкция»?

– Андрей, не разочаровывай меня, я надеялась, что выхожу замуж за умного мужчину.

Естественно, мы поссорились! Катька сама потом признала, что нельзя было ожидать от меня, чтобы я все понял, я же не знал исходных данных. Хотя, если положить руку на сердце, будь на моем месте та же Катюха, она прекрасно бы сразу раскусила этот орешек.

– Роману нужно было, чтобы ты остался в Москве, иначе кому бы он писал эту инструкцию, понимаешь? – я кивнул. – Если бы ты видел, как он меня к ней вел…

– К кому?

– Не к кому, а к чему. К инструкции! И документы-то ты в тумбу стола положил, и…

– Какие документы? – не на шутку испугался я, решив, что у меня начинается склероз.

– Ой, да какая разница?! Не в этом суть.

– А в чем? – осторожно спросил я, заметив в голосе жены, приближающийся семимильными шагами ливень.

– Суть в том, что я – дура! – горько воскликнула Катенька и разрыдалась.

– Кать, маленькая моя, перестань, ну, пожалуйста. Когда ты вот так плачешь, я теряюсь. Мне так жалко тебя, что самому реветь хочется.

– Я дура, Жданов! Я непроходимая дура. Все же было очевидно, из этой инструкции торчали во-о-о-от такие уши, а я поверила. Представляешь? Поверила! Не дура ли?

– Детка, так бывает. Даже с самыми умными и прозорливыми Пушкаревыми так может случиться. Катенька, ты далеко не дура. Просто боль заглушила твой разум, солнышко.

– Заглушила! Честное слово, заглушила, – Катя прижалась ко мне и задрожала. – Я ведь жить не хотела, Андрюшенька, вот как больно было, понимаешь? – горячо зашептала она мне в ухо.

– Что ты сказала?

– Я жить не хотела. Пришла домой, напилась табле…

POV Катерина Жданова.

Нельзя мне пить, никак нельзя, ни капли. Разве трезвая я рассказала бы Андрею о попытке суицида? Ни за что бы не рассказала, и не потому, что постеснялась бы, а потому, что подумала бы о последствиях.

– Я ведь жить не хотела, Андрюшенька, вот как больно было, понимаешь? – зашептала я мужу на ухо.

– Что ты сказала? – Голос Жданова сел, как будто у него во рту внезапно пересохло. Мне бы остановиться, задуматься, но видно мохито сильнее разума.

– Я жить не хотела. Пришла домой, напилась табле…

Больше я ничего не успела сказать, Андрей так сильно прижал меня к себе, что я задохнулась.

– Катька, ты… Ты… Как ты могла? Господи, девочка, а если бы… – Он даже зубами заскрипел. – Ты правда дура! Как бы я жил без тебя, Катька?

Андрей стал ощупывать мои руки и ноги, как будто я только что выпрыгнула из окна сотого этажа и теперь он проверяет, целы ли мои кости. Я понимаю, что это была шоковая реакция, но тогда мне это показалось ужасно смешным, и я захохотала. Кончилось все нашей ссорой, да такой, что я чуть ли не в драку полезла. Хорошо еще, что Жданов умнее меня оказался, схватил меня в охапку и начал баюкать, как маленькую. Дурдом, а не семья!

– Я убью его, я его уничтожу! – Глаза у мужа стали пустыми, мертвыми, словно он задумал что-то очень нехорошее и теперь смотрел куда-то внутрь, прокручивая кадры только для себя. Это было так страшно, что я закричала:

– И думать не смей! Не хватало еще брать такой грех на душу. Андрей! Ты слышишь меня, Андрюша?!

– Что? – машинально спросил-ответил он, совершенно не слыша меня. Пришлось вставать, наливать виски.

– Жданов, ты очень мне нужен, понимаешь? Я люблю тебя, и вообще не представляю, что со мной будет, если тебя посадят. А если уж очень нравится тюрьма, то я сама тебя арестую, договорились? – я протянула ему бокал. – Пей, мой хороший. Я жива! Жива, ты же видишь, и даже желудок себе не испортила.

– Кто тебя спас? – все еще глухо, но уже возвращаясь спросил Андрей.

– Колька. Но это другая история. Давай пока с этой закончим, ладно?

– Давай закончим, – отозвался он эхом, но потом встрепенулся: – Кать, никогда так больше не делай, слышишь? Никогда! У нас с тобой впереди вся жизнь, а ты…

– Я больше не буду, – пообещала я очень серьезно. – Я теперь знаю, что ты меня не предашь.

– Никогда не предам, – Жданов тоже был очень серьезен.

– Честно-честно?

– Честно-пречестно! – поклялся он.

– Тогда слушай, и не вздумай меня осуждать.

– Ни за что. Что бы ты не сделала, все равно этого будет недостаточно для наказания Ромки.

– Я открыла профили Малиновского во всех социальных сетях, с его фотографией, с его настоящими данными, причем сделала это с его компьютера и с его э-мейла. Понимаешь?

– Пока не очень. А зачем?

– Я от его имени создала страничку говнюка, сексиста, этакого мачо, который не просто хвастается своими победами, но еще и дает оценки тем, с кем переспал, всем вместе и каждой в отдельности. И я ничего не придумала, все это было в его картотеке.

Я увидела, как побледнел Андрей, как недоуменно он посмотрел на меня, словно видел впервые.

– Что ты наделала, Катя? Как ты могла? Ты хотя бы понимаешь, что опозорила девочек на весь мир? Ромка, конечно, та еще сволочь, но то что сделала ты вообще не имеет названия. Им же теперь хоть вешайся, – очень тихо с ужасом сказал Жданов.

Обидно стало так, что захотелось немедленно встать и уйти, или развестись, или… Но это был яркий пример того, как мало мы еще друг друга знаем, как мало доверяем друг другу. Ну, что же, вначале я решила, что он подлец, даже выяснять ничего не стала. Теперь он решил, что я… Кстати, а как будет «подлец» женского рода?

Хорошо еще, что Андрей тут же откровенно мне сказал, что думает.

– Достань свой ноутбук, пожалуйста, – попросила я, пытаясь сдержать слезы, они не послушались и все равно потекли. – Вот, посмотри, – сказала я, когда сумела зайти в «Одноклассниках» на страницу Малиновского, и развернула экран к Андрею.

– Катюша, прости, – уже через пару секунд бросился ко мне муж…

========== Глава 3 ==========

POV Андрей Жданов.

Мне казалось, что любого наказания, которое могла придумать Катюша для Ромки, будет ему недостаточно, но то что я услышал, ужаснуло меня.

– Я от его имени создала страничку говнюка, сексиста, этакого мачо, который не просто хвастается своими победами, но еще и дает оценки тем, с кем переспал, всем вместе и каждой в отдельности. И я ничего не придумала, все это было в его картотеке.

– Что ты наделала, Катя? Как ты могла? Ты хотя бы понимаешь, что опозорила девочек на весь мир? Ромка, конечно, та еще сволочь, но то что сделала ты вообще не имеет названия. Им же теперь хоть вешайся.

Я видел, как она прикусила губу и часто-часто заморгала глазами, наверное, чтобы не заплакать.

– Достань свой ноутбук, пожалуйста, – слезы покатились из глаз Катюши уже в который раз в эту ночь, но она смахнула их и уверенно забегала пальчиками по клавиатуре. – Вот, посмотри, – сказала жена и развернула экран ко мне.

Боже, почему я такой кретин? Как я мог хотя бы на одну секундочку допустить, что Катенька, моя Катенька, девочка, которая сама столько страдала от оскорблений, насмешек и унижений смогла бы обречь кого-либо на позор?

Одного взгляда на экран хватило, чтобы понять всю изящность, простоту и гениальность плана, выведя из-под прицела девчонок, Катя направила такую силу удара по репутации самого Малиновского, что вряд ли он сможет хоть когда-нибудь продолжить карьеру ловеласа и сердцееда. Женщины будут бежать от него, как от чумы.

– Катюша, прости, – бросился я к жене.

В левом верхнем углу страницы красовался сам антигерой, в полный рост. Фотография была невероятно удачной, на ней в обтягивающих джинсах с оголенным торсом стоял Ромка и показывал публике средний палец. Справа от фото красовался текст с надписью «Настоящий мужчина выбирает сексобол, или е@ал я их всех»:

«Мужики, поговорим о бабах. Лично у меня их было немерено. Первую десятку я оприходовал за пару подростковых недель не разбираясь с окрасом, мастью и внешними данным. В то время я еще был всеяден – которая давала, ту я и брал. Все изменилось, когда я начал работать в сфере моды. В нашем бассейне плавают такие рыбки, что я, как настоящий аквариумист…»

Дальше читать дальше не хотелось, стало противно. Примерно такую же пошлость я видел и раньше в компе у Малиновского, может только с меньшей концентрацией дерьмовости.

– Кать, кто текст-то писал? – усмехнулся я, справедливо полагая, что даже при той степени злости на Ромку, которая была у жены, она не могла бы этого написать, из природной брезгливости не могла бы.

– Как кто? Твой «друг» и писал, я только первое слово «мужики» добавила. Все остальное – это его авторское произведение. Я к этому отношения не имею.

– Лукавишь, солнышко, – засмеялся я. – А кто убрал фамилии, кто завуалировал личности девчонок так, что они и сами себя-то вряд ли могут опознать?

– Они, наверное, смогут. Вот, например, смотри, Алена N. Малиновский пишет, что она… – Тут Катюха покраснела, опустила глаза в пол, и мне пришлось самому читать характеристику:

– Кривые тощие ноги прячет под макси или в штанины брюк, заводится с полоборота, как будто у нее в спине есть ключик. Отдается…

– Андрей, перестань, это мерзко, лучше посмотри вот сюда, – Катя подняла страницу повыше и я увидел отклики на Ромкиной странице.

«Девочки! Не обращайте внимания. Я этого козла знаю. Он импотент, ничего без «виагры» не может сделать, вот и пыхтит на нас злобой»… «Нюшечка».

«Малыш, оставь девок, раз не прет, иди ко мне. Ты такой хорошенький, такой сладкий, я тебя приголублю. Не стесняйся, я же видел тебя в «Голубом Огоньке»… «Ослик Иа».

И таких комментариев несколько сотен. Правда парочка явно от девчонок «из списка». Может они себя и не опознали, но поняли, что и «их посчитали»* и такое написали, что даже у меня уши свернулись трубочкой.

– Кать, я одного не понимаю…

– Почему Малиновский не удаляет эту страницу из соцсетей?

– Ага.

– Вначале он ничего не знал. Потом, когда скандал разгорелся и девочки вначале начали шарахаться от него, а затем и отвешивать пощечины пачками, он узнал, ему показали, но сперва не мог удалить, потому что не знал пароля. А после… – Катюха хитро посмотрела на меня, притворно вздохнула, но не выдержала, рассмеялась. – Он удаляет, а назавтра страница снова на месте, снова со всеми комментариями и картинками. А пароль уже другой… И опять нужно время, чтобы удалить. И так по кругу.

– И долго еще ты собираешься…

– Андрей, – перебила меня жена, – ты помнишь, что мы в тот день не могли дозвониться до Вячеслава Семеновича?

– Да, только при чем здесь одно к другому?

– Вчера, когда я прочла справку, я позвонила ему и все выяснила.

– Катенька, я что-то потерял нить. Кому позвонила, что выяснила и какое отношение это имеет к странице Малиновского в соцсетях?

– Ты спать хочешь, да? Иначе бы ты все сразу понял. Я позвонила Вячеславу Семеновичу, выяснила, почему он не отвечал на звонки в тот день.

– И почему?

– Он сказал, что его мобильный куда-то запропастился, потом сам по себе как-то появился, и спросил, почему мы не позвонили на стационарный.

– Как это не звонили, когда звонили и не один раз.

– Вот именно! Ромка все просчитал. Да только награда нашла героиню.

– Катюша, ты о чем, может хватит ребусов и кроссвордов?

– Секретарша Вячеслава Семеновича оказалась в Ромкином списке. Отсюда и пропавший мобильный, и: «его нет на месте, нам не до разговоров, у нас тут такое…», – она так похоже скопировала голос Илоны, что я невольно улыбнулся. – Вот и пусть она теперь полюбуется на себя, пусть знает, что помогала подонку.

– И все-таки ее фамилию ты скрыла, – констатировал я.

– Скрыла, даже она не заслуживает такого унижения.

– Умница, – я притянул к себе жену, – ты очень добрая, Катенька.

– Андрей, не надо! Знаю я, зачем ты говоришь, что я добрая. И не надейся, пусть страница повисит до Совета директоров, пусть Ромка на него не отвлекается.

– На Совет?

– Ага!

– Ты что-то задумала, Катюха?

– Да! Но только если ты согласишься с моим планом.

– С каким? Рассказывай.

– Андрей, погоди. Я хочу закончить с неприятной частью, а уж потом все-все тебе расскажу. И тебе мой план понравится, я тебя уверяю.