Текст книги "Bеsame mucho (СИ)"

Автор книги: Галина 55

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

Вы хотите сказать, что это и есть любовь? Я так не думаю, повторяю: не умею я любить. «Любовь – это все дары в костер, и всегда задаром»*, а я никогда не забывал о «Zimaletto». Компания всегда была на первом месте, вот ее я действительно любил.

Катя, Катенька, Катюша… Она заняла собой почти все мое личное пространство, постепенно, не сразу, но очень прочно…

Мне кажется, что это и есть одержимость – рай и ад одновременно.

***

Той ночью я отвез Катюшу домой, проводил до квартиры, а потом едва дождался утра, чтобы снова забрать ее у подъезда и отвезти к себе. Синяк на ее лице еще прошел не окончательно, а работать она могла и из моего дома. Впрочем, была и еще одна причина для Катиного отсутствия на рабочем месте. Мне просто необходимо было поговорить с Ромкой, и так, чтобы ее уши в это время не могли услышать ни одного слова из нашего разговора.

– Держи ключи, закройся на все замки и не скучай, ладно? Холодильник я забил продуктами, но если захочешь, можешь что-нибудь заказать себе из ресторана, кредитка лежит на клавиатуре. Ты не стесняйся, чувствуй себя, как дома.

– А ты не поднимешься? – огорчилась Катюша.

– Нет! Иначе вряд ли я попаду на работу сегодня.

– Ты прав, у тебя же встреча с поставщиками, – сказала Катенька так покорно, что я тут же завелся, но сумел взять себя в руки, только едва коснулся губами ее лба. – Как покойницу, а я уже живая, – весело рассмеялась она, и выскочила из машины.

***

… Ромка поджидал меня у ресепшена.

– Палыч, я все придумал, все-все! Я разработал новый план, гениальный, беспроигрышный, Пушкарева влюбится в тебя сразу и…

– Малина, может, не будешь орать, как резаный? И у стен бывают уши, потерпи немного со своим планом, тем более, что и у меня для тебя есть новости.

– Все, заткнулся, молчу, как рыба в противогазе, – и правда, молчал до самой приемной. – Машенька! Что вы со мной делаете? Нельзя быть такой красивой, это вредно для окружающих!

– Роман Дмитриевич, вы повторяетесь, не мешайте работать, а то вы шутки шутите, а Урядов потом увольняет почему-то совсем не вас, а…

– Машенька, – перебил Малиновский, – кто старое помянет, тому глаз вон.

– А кто забудет – тому оба! Не мешайте работать.

– Так его, Маша, – засмеялся я. – У нас небольшое совещание, никого не пускайте, договорились?

– Договорились. Только… Андрей Павлович, а нельзя ли мне, если не пулемет, то хотя бы пистолет выдать?

– Шутим? Это хорошо, что шутим. Ну, все, за работу. Для начала сделайте мне чашечку кофе, пожалуйста.

– И мне, – попросил Ромио.

– Слушаюсь, – весело отрапортовала Тропинкина.

Первым делом Малиновский заглянул в конференц-зал, посмотрел нет ли там кого, не подслушивают ли, а затем потащил меня в Катину каморку.

– Значит так, слушай меня внимательно. Никаких дешевых игрушечек и пошлых открыток нам не надо. Это раз!

– Да ты что? Вот это открытие. А кто мне еще вчера говорил, что…

– Палыч, я был не прав. А если не прав, то я так и говорю: я ошибался. Это потому, что я честный человек. Понимаешь?

– Понимаю. И вообще, кто старое помянет… – засмеялся я.

– Скажи, тебе обязательно портить мне настроение? Напоминать, что Тропинкина меня уела? И это твоя благодарность за то, что я ночами не сплю, план разрабатываю, стараюсь спасти «Zimaletto»?

– Я тебе очень признателен за твою заботу, но…

– Никаких «но»! Ты вначале дослушай. Короче, ты даришь Пушкаревой колечко с бриллиантом и везешь ее на weekend в Париж. Все! Она твоя! – сказал Малиновский, выпятил грудь, а затем, как гусар, исполнил кивок головой. – Аплодисментов не надо, коньяк в машину, цветы к памятнику.

Ромка сказал это так пафосно, так претенциозно, что я расхохотался.

– Ты ночи не спал, изобретая вот эту хрень? Поздравляю! Малина, Борщев готов жениться на Кате, готов одаривать ее бриллиантами и каждый weekend возить по разным странам, и ты предполагаешь, что она клюнет на твое колечко?

– Палыч, как думаешь, что он в ней только нашел?

– Не знаю, – я неопределенно пожал плечами, и улыбнулся. Я-то знал, что можно найти в Катеньке.

– А я знаю! «Zimaletto» Борщев нашел в Пушкаревой, вот что!

Ромка задумчиво почесал подбородок, выскочил из чулана в кабинет и начал нарезать по нему круги.

– Ваш кофе, – Тропинкина поставила чашки на стол и бесшумно ретировалась.

– Ромка, а теперь послушай меня внимательно, – сказал я, отхлебнув глоток кофе, но закончить фразу не успел. Моему вице-балбесу в голову прилетела новая гениальная идея.

– Я знаю, что ты должен сделать, Палыч! – он аж глаза закатил. – Ты должен оплатить Пушкаревой пластическую операцию. Потом отвести ее к стилисту, парикмахеру и модельеру. Ты станешь Пигмалионом, делающим из Катерины прекрасную Галатею, и тогда она…

– Нет, не она. Не она, а я! Тогда я на блюдечке с золотой каемочкой преподнесу Борщеву очень красивую невесту в придачу к «Zimaletto», – захохотал я во весь голос.

– Да, блин, об этом я как-то не подумал.

– Ромка, ничего не надо. Я не буду влюблять в себя Катерину.

Только он меня не услышал, он надолго задумался, а потом вдруг стал очень серьезным.

– Ладно, пошутили и хватит. Вот тебе окончательная версия нашего плана: открытки будут. Не надо мотать головой, открытки обязательно будут. Но это будут авторские работы, и написана в них будет не пошлятина, а настоящая поэзия. Анненский, Баратынский, Бальмонт, понимаешь? И подарки будут! Пусть не очень дорогие, но настоящие, авторские. Катя должна поверить, что ты ее любишь, тогда и она ответит тебе взаимностью.

– Ромио, ты меня не слышал. У тебя замечательная идея, но я ею не воспользуюсь.

– Почему?

– Я не стану влюблять в себя Катерину. Ни за что.

– Струсил?

– Думай, что хочешь, но я прекращаю эту игру. Все! Я не стану ломать жизнь девчонке.

– А как же «Zimaletto»? Ты готов распроститься с компанией?

– Катя надежный и преданный человек, она не предаст.

– Ты дурак? Мы же уже сотню раз обговаривали этот вопрос, и ты сам согласился, что если не она, то Борщев или Зорькин… Неужели ты в самом деле думаешь, что Михаил сделал бы предложение такой уродине, как Пушкарева, если бы ты не переписал на нее компанию?

Вот тут я и сделал ошибку, мне бы все обратить в шутку, а я взорвался. Перед глазами как в калейдоскопе замелькали кадры: девушка в сарафане; мраморное тело на синем ковре; огромные золотые глаза, отражающие пламя камина; и выгнутая красивейшей дугой спина в момент оргазма; и чуть приоткрытые сочные губы; и тихий стон; и… И крышу окончательно сорвало.

– Катя не уродина, не смей говорить так о женщине, – у меня сжались кулаки.

– Ого, это что новенькое! Может, еще и подраться за свою Дульсинею желаешь? Да что с тобой такое, Андрюха?

– Ничего, мне просто неприятно, что ты постоянно оскорбляешь женщину, которая не сделала тебе ничего плохого, и которая каждый день прикрывает наши с тобой задницы.

– Нет-нет, тут что-то не так! – Ромка пошел к двери, но вдруг остановился, резко развернулся и вплотную подошел ко мне. – Женщину? Ты дважды сказал о Пушкаревой: женщина. А ведь мы с тобой уже как-то говорили, что у нее никого и никогда еще не было.

– Женщина, девушка, какая разница? Я имел в виду особу женского пола.

– Врешь! Ты мне врешь, Палыч. Ты с ней уже переспал, могу голову дать на отсечение. Но женщиной ты назвал Катерину не поэтому, а потому, что тебя опередили. Ты не был первым пахарем на этом поле, я прав?

– В чем? – спросил я устало, стараясь выиграть время, чтобы придумать хоть какой-то правдоподобный ответ.

– Ты с ней спал?!

– Нет! – заорал я. – Но если бы даже спал, то тебе-то что?

– Мне? Ничего! Переспал и правильно сделал, именно это и было нашим планом, так ведь? Теперь она никуда не денется, и «Zimaletto» никуда не денется. И вообще, теперь все будет хорошо. Только нужно вовремя подбрасывать дрова в топку любви.

– Я не спал с Катей.

– Палыч, ну, это уже смешно. Мы же всегда всем делимся, ты знаешь все о моих бабах, я о твоих, и никогда мы из этого не делали никаких секретов. Помнишь, ты даже о Кире рассказывал, когда она решила поиграть садо-мазо? Ну расскажи!

– Что тебе рассказать?

– Говорят, что страшилки в постели неуемны, Говорят, что…

– Заткнись! – меня затрясло. – Я попросил тебя не оскорблять Катю, неужели так трудно выполнить мою просьбу?

– Оба-на! Палыч! Да ты влюбился!

– Нет, Ромка, нет! Просто мне неприятно, когда Катю обижают. Она мне, как… самый близкий друг, понимаешь?

– Ты влип, и не надо мне вешать лапшу на уши.

Катастрофа! Срочно нужно было что-то придумать. И я совершил вторую ошибку…

Комментарий к Глава 26

* Марина Цветаева.

========== Глава 27 ==========

POV Андрей Жданов.

Сейчас у вас появится повод меня еще и дебилом назвать. Называйте, я не обижусь. Чего на правду-то обижаться? Правда – она и есть правда. Единственное, что меня как-то может оправдать и в своих, и в ваших глазах, так это нехватка времени. Катастрофический цейтнот! Ромка загнал меня в угол, и ладно бы только меня, он и Катю загнал в угол. Решение нужно было принимать мгновенно, вот я и совершил вторую ошибку…

– Ромка, давай по пятьдесят капель, и я тебе все объясню.

Нет-нет, вы не думайте, я и близко не планировал выкладывать Ромке все карты на стол, просто нужно было выиграть время, да хоть немного собраться в мыслями.

– Так уж и все?

– Все.

– Ладно, давай выпьем, – Ромка достал виски, разлил по бокалам, протянул один из них мне, сам быстренько выпил содержимое своего бокала и уставился на меня, как кошка на мышку перед броском. – Ну, рассказывай.

– Дай допить, тебе что, некогда, что ли.

– Не увиливай!

– Хорошо. Ромка, мы очень сдружились с Катей за эти несколько вечеров.

– В смысле, сдружились? Переспали?

– Малиновский, мы с тобой друзья?

– Ты сомневаешься?!

– А мы с тобой переспали?

– Дурак?

– А ты? Если у тебя слово дружба ассоциируется исключительно с постелью, значит, мы должны были переспать.

– Так мы не по этой части. Был бы ты бабой – другое дело, наша «дружба» началась бы в койке, и никак иначе, а баба-друг – это такой же нонсенс, как беременная девственница.

– Малина, ты библию читал? Так вот беременная девственница – это не нонсенс. Ты можешь мне не поверить, но с женщинами тоже можно дружить, как выяснилось. Мне с ней интересно, мне с ней не скучно, она умная, добрая, преданная и, знаешь, она непредсказуемая. Я в жизни не встречал более непредсказуемых женщин. Понимаешь? – сам не заметив как, я увлекся описанием Катюшиных черт, и это тоже было ошибкой. – Совершенно не понятно, что она сделает через минуту, как отреагирует на то или другое слово. Как только мне кажется, что я ее разгадал, что эта книга мною уже прочитана, она снова ставит меня в тупик, причем такой, что выход из него найти не так-то просто. Вот смотри, например, в тот вечер, что ты попытался ее охмурить… Вначале она была совершенно спокойна, а потом вдруг зарыдала из-за того, что ты ей порвал кофту на рукаве.

– Палыч, это как раз понятно, тут нет никакой загадки. Порванный рукав стал лишь поводом сбросить весь негатив.

– Без сомнения, ты прав, но ты послушай, что было дальше. Знаешь, что больше всего обидело Катюшу?

– Что?

– Она сказала, что не давала тебе повода так себя с ней вести, что она никогда не смотрела на тебя влюбленными глазами, что дальше не сможет с тобой работать, и… Катя решила уволиться.

– Что?

– А вот то самое. Чудненько ты бы помог «Zimaletto», если бы хозяйка компании принесла заявление по собственному желанию.

– Да уж. Палыч, а может это она тебя на понт брала?

– Что? Ты совершенно не разбираешься в людях. Не брала меня Катя на понт.

– Ну, да, это я погорячился. Вряд ли Пушкарева вообще знает, что это такое – взять на понт.

– Речь сейчас совсем о другом… Она так рыдала, что мне пришлось отвезти ее к себе, чтобы зашить ей эту дурацкую кофту.

– Ты отвез ее домой? К себе? Ты зашивал ей дырку?

– Пришлось. Потом пришлось ее отпаивать валерианой.

– И она осталась у тебя ночевать? – если бы я увидел хоть какой-нибудь проблеск нездорового любопытства, я бы заткнулся, но нет, это был нормальный вопрос, так я мог бы спросить его, уехал кто-то из наших приятелей после пьянки в его доме или остался ночевать.

– Да. И вот тут случилось самое удивительное, самое непредсказуемое.

– Ты с ней переспал!

– Да не спал я с Катей! Не спал! – я почти закричал. – Мы пили чай, разговаривали, она предлагала план выхода «Zimaletto» из кризиса, все было очень по-дружески, и…

– План-то хоть хороший? – перебил меня Ромка.

– Очень толковый. Дерзкий, реальный, экономически обоснованный. Изумительный план. Представляешь…

– Э нет, вначале закончи рассказ.

– Хорошо. Короче, мы поговорили и разошлись по разным комнатам спать.

– Ну и зря.

– Зря или нет, но это то, что было. А среди ночи пришла Кира, но я не открыл ей двери.

– Это понятно, Кирюша могла бы и тебя и Катюху на месте пристукнуть.

– Ромка, если бы ты видел, как Катя дрожала от страха, как побледнела…

– И что здесь непредсказуемого? Я бы тоже задрожал от страха, если бы Кира нас с тобой застукала, – заржал Малиновский.

– Это как раз очень предсказуемо и понятно. А вот то, что произошло утром…

– Ты все-таки с Катюхой переспал?!

– Малина, у тебя в голове хоть какая-нибудь мысль, кроме траха, бывает? Причем здесь переспал, и близко ничего похожего не было! Кира всю ночь «бдила» под дверью, мы этого не знали, но Катя, как чувствовала, сказала, мол, вы первым выходите из дому, и если там Киры Юрьевны нет, то позвоните мне, я бегом спущусь к вам. Я вышел на лестничную клетку, Кира шмыгнула мимо меня в квартиру, чтобы «застукать» любовницу, так сказать, на месте преступления.

– Ё-мое! Бедная Катька, представляю, что устроила Кирюша.

– Неа, даже не догадываешься. Кирюша в квартире никого не нашла!

– Палыч, скажи честно, Пушкарева под своей необъятной одеждой прячет парочку крыльев? Она в окно вылетела? Тогда да, непредсказуемая девица.

– Круче! Катя успела забраться в шкаф и спрятаться там за моими костюмами. И все это хладнокровно, без тени страха. Вот представляешь, ночью, когда двери были замкнуты, и ей ничего не угрожало, она тряслась от ужаса, а утром, когда Кира обыскивала квартиру, эта девчонка была бесстрашна и весела. Представляешь? Я у нее спрашиваю, мол, если бы тебя Кира обнаружила, что бы ты делала. А она мне знаешь что ответила?

– Понятия не имею.

– Она ответила, что сказала бы Кире: «Гав», и захохотала.

– Ничего себе. Действительно смешная девчонка.

– И смешная, и трогательная, и парадоксальная. И очень ранимая, хотя старается вида не подавать. – я грустно улыбнулся. – А как она тебя развела, это вообще что-то с чем-то: «Я думала, что после вчерашнего у меня появится защитник»! Как ты тогда вспыхнул и растерялся, а?

– Знаешь, что меня настораживает? Ты говоришь о Пушкаревой, как о любимой женщине. Не знай я тебя, как знаю, я бы действительно решил, что ты влюбился, Андрей, – почти с восторгом и изумлением заметил Ромка.

– Ромка, я хочу, чтобы ты понял, это не преступление, любить Катерину. Она тоже заслуживает любви, как и любая другая женщина. И мне даже жаль, что я не умею любить, потому что она того стоит.

– Ты прикалываешься?

– Нет, ничуть. Короче, Ромио, я воспринимаю ее, как друга, как сестру, как… – я помолчал. – Она немного рассказала мне о себе, знаешь, девочке хватило горя и без нас, поэтому мы не будем влюблять, в меня Катерину. С ней можно или всерьез или никак. Всерьез не получится, значит – никак.

– Это твое окончательное решение?

– Да!

– Ладно, тогда я сам что-нибудь придумаю.

– Что ты имеешь в виду? – спросил я, холодея.

– Я не допущу, чтобы Катя отдала «Zimaletto» какому-нибудь Зорькину или Борщеву. Если ты твердо решил не влюблять в себя Пушкареву, значит, я влюблю ее в себя, пусть уж лучше пригонит компанию мне, я найду, что с ней делать, – попытался пошутить Ромка.

Я понял, что это не пустые шуточки, что он действительно решился ввязаться в бой. А каким Малина умеет быть убедительным, если по-настоящему хочет заполучить женщину, а не разыгрывает спектакль с жеребьевкой, я знал. И говорить ему сейчас, что Катя на него и не взглянет, это только раззадорит его, а может, он тогда вообще в лепешку разобьется, чтобы и себе, и мне доказать, что нет такой крепости, которую он бы не взял.

Хотите – верьте, хотите – нет, но я не мог допустить, чтобы Ромка начал пудрить мозги Катюше. Во-первых, девочка и так уже настрадалась, хватит с нее, а во-вторых… Вам правду? Да черт с вами, получите: я не собирался отдавать Катюшу никому, а уж Малиновскому тем более. От одной мысли, что чьи-то похотливые руки оглаживают ее тело, мне становилось дурно, во рту появлялся привкус металла, а кисти сжимались в кулаки. Я уже тогда безумно ревновал Катю даже к гипотетическому сопернику. Ревновал, но признаться в этом себе боялся.

Можно было попробовать запретить Ромке какие-то поползновения, и я попытался это сделать.

– Малина, и думать забудь о Кате! Учти, что я сейчас не шучу. В конце концов «Zimaletto» моя компания, а не твоя, так что…

– Увы, не твоя, а Пушкаревой, так что кто первый встал – того и тапочки.

– Ты готов перейти из друзей во враги?

– Из-за бабы? Нет! Из-за компании? Надо подумать… – захохотал Ромка и вдруг помрачнел. – Палыч, я никому не позволю облапошить тебя, отнять у Павла Олеговича его детище, и дураками нас выставить я тоже никому не позволю. Если все раскроется, не только ты, но и я предстану перед Советом директоров полным дебилом.

Я понял, что если я не приму его план, то он все равно будет действовать самостоятельно. Да еще и втихаря, у меня за спиной. Он же думает, что спасает меня, а от такой «благородной миссии» его и атомная война отвлечь не сможет! Уж если решил спасти – убьет, а спасет!

– Черт его знает, – задумчиво сказал я, чтобы сбить Малиновского с толку, – может, ты и прав.

– Ты согласен охмурять Катю? – недоверчиво спросил Ромка.

– А у меня есть выход?

– Нет! Или ты, или я. Решай. Сейчас решай!

– Я! – он подозрительно на меня посмотрел, и я поспешно добавил: – По крайней мере, я постараюсь не причинять ей боль.

– Так я же тоже не садист какой-нибудь. Мы все сделаем по уму. Так, чтобы девочка, как самую светлую, самую яркую полосу своей жизни запомнила твой с ней роман. А то, что придется расстаться, она и так уже знает.

Я сделал вид, что согласился. Я – идиот? Да, конечно же, я – идиот…

Комментарий к Глава 27

Девочки, я даже извиняться не буду. У Инессы жуткий цейтнот.

У меня свои проблемы. Главы будем давать по мере возможности.

И так до 17 мая. И ничего с этим поделать нельзя. Ничего.

========== Глава 28 ==========

POV Андрей Жданов.

В тот день, когда я пошел на поводу у Ромки и решил для вида продолжить игру, ибо понял, что если я не приму его план, то он все равно будет действовать самостоятельно, только втихаря, я начал жить двойной, нет, даже не двойной – тройной жизнью.

Одна моя жизнь была на виду у всех… В этой, самой скучной из всех, у меня была невеста, с которой я периодически появлялся в обществе и отрабатывал «обязательную программу». Отрабатывал с ленцой, без огонька и задора, чисто технически выполняя все положенные элементы: тут приобнял, там подержал за руку, а здесь и вовсе, заметив, что на нас направлена камера, коснулся губами ее шеи, спрятав таким образом лицо от вездесущих фотографов. Потому что скандал за скучающее и равнодушное выражение лица уже был. Камера, она же беспристрастна, она запечатлевает лишь то, что видит.

В той жизни я совершенно забыл о посещении баров, пусть даже только с Ромкой, о модельках на ночь, о пьянка-гулянках и вообще о своем прежнем образе жизни, я даже джинсы носить перестал, одевался исключительно в дорогие костюмы.

В той жизни я был президентом преуспевающей компании. Катюша исправно стряпала липовые отчеты, я исправно радовал ими Совет директоров.

В той жизни все было отполировано и приглажено до тошноты, зато мама с папой были счастливы: сын, наконец-то, взялся за ум.

Не знаю, как бы я ее вынес, эту свою лакированную часть жизни, если бы не одно развлечение в ней. К моему огромному удовольствию, Кира – есть Кира, и ничто Кирино ей не чуждо. И неважно, что она приняла условия игры, одно дело – принять и совсем другое – следовать букве договора. Так вот, моя ненаглядная невеста, а ненаглядная, потому что глаза бы мои на нее не глядели, выставив мне жесткие условия, почему-то решила, что я один должен соблюдать нашу сделку. Ах, как же мне это нравилось! Вам и не передать! Потому что за каждый звонок с вопросом – «Ты где?», за каждую ее попытку затащить меня в койку, за каждую пробу начать скандал я ее наказывал. Наказывал с удовольствием, ставя ее в известность о наказании. Так я получал свободные даже от ее духа выходные, так я мог увильнуть от какого-нибудь раута, так у меня появлялось время для своей третьей, самой лучшей из всех, части жизни.

Не очень понятно, о чем я? А я сейчас приведу пример, и вы все поймете.

Замки в своей квартире я поменял в тот же день, как Кира выдвинула мне ультиматум. И вот, спустя пару-тройку дней дверной звонок запел на все лады нашу с Катей любимую песню «Веsame mucho». А, да, звонок я тоже поменял.

По чистой случайности я был дома один, Катюша в тот вечер спешила, и я уже отвез ее в родные пенаты, но взглянув в глазок и увидев за дверью невесту, я тут же снял рубашку, взлохматил волосы, взял в руки бокал с виски, и только затем открыл двери.

– О, Кирочка! Привет. А что ты здесь делаешь?

– Может пригласишь войти? Нам надо поговорить.

– Извини, родная, не могу, – твердо сказал я пьяным голосом и тихонько зашептал: – я не один.

– Что? Как это?

– Так получилось. У меня женщина. Как я могу тебя впустить?

– И ты говоришь мне об этом так спокойно?

– А как я должен тебе это говорить? Со слезой или вырывая себе клоки волос? Может, я еще и извиниться перед тобой должен? Прости, но я виноватым себя не считаю. Даже буквы нашего соглашения я не нарушил. Все шито-крыто! А вот ты, ты зачем притащилась?

– Кто она? – словно не слыша того, что я только что сказал, спросила Кира.

– Женщина!

– Понятно, что не мужчина. Кто она?

– Поговорим завтра, ты мне мешаешь отдыхать, не нарушая условий нашей сделки.

С этими словами я стал закрывать двери, но Кира попыталась вломиться в квартиру. Пришлось слегка отодвинуть ее и все-таки захлопнуть дверь. В ту же секунду раздалось «Веsame mucho». Тогда я позвонил невесте на мобильный.

– Ты не смеешь так со мной поступать! – со слезами в голосе первое, что выкрикнула Кирюша.

– Еще раз позвонишь в двери, договор аннулируется, и мы разбегаемся, поняла? – заорал я в трубку, выпил виски и пошел в душ. Больше моя ненаглядная в тот вечер меня не тревожила.

А назавтра пришел ее час расплаты…

Я сам отправился в кабинет невесты, чтобы поговорить. Вхожу, а Кира сидит в кресле с закрытыми глазами, сжатыми кулачками и перекошенным от злости лицом, селектор на громкой связи, и оттуда доносится голос моей мамы:

– Кирочка, мы ничего не можем сделать. Я разговаривала с Андреем, он непреклонен. Детка, ну ты же понимаешь, что заставить себя полюбить кого-то просто невозможно.

– И что мне теперь делать? Все прощать? – голос вроде бы мягкий, но столько ненависти во всем, в позе, а перекошенном рте, в крепко сжатых глазах и кулаках, во всем. Причем ненависти не ко мне, а к собеседнице, что я растерялся.

– Хочешь послушать моего доброго совета, детка? Бросай ты Андрея, уж лучше ввести в Совет директоров еще двух человек, чем мучиться всю жизнь.

– Каких двух человек?

– Твоего мужа, человека которого ты выберешь сама, который тебя будет любить, а не терпеть, и жену Андрея, женщину, которую он полю…

– Нет! Нет, нет и нет! – закричала Кира и даже глаза открыла он возмущения. – Андрей?

– А ты кого хотела увидеть? Здравствуй, мама и пока, мне нужно поговорить с невестой наедине.

– Здравствуй, Анд… – но я уже отключил селектор.

– А со мной поздороваться не хочешь? – довольно агрессивно спросила Кирюша.

– Ну, здравствуй, если угодно, – улыбнулся я, и Кира тут же подставила мне свои губы, но я отклонился. – Тут нет публики, дорогая. Значит так… Мы, если мне не изменяет память, в субботу собирались ехать к Болотиным на юбилей, так?

– Да, конечно, ты выбрал подарок?

– Не спеши. А в воскресенье ты просила меня пойти с тобой в «Ришелье» на ужин с Сашкой и Кристиной, так?

– Да, так, и ты дал согласие.

– Все отменяется, родная, и Болотины и «Ришелье».

– Почему? Ты же обещал!

– Да, обещал, но ты наказана, поэтому все отменяется.

– Как наказана? За что?

– За нарушение условий контракта. И так теперь будет всегда! Как только ты станешь переходить красную линию, так сразу будешь получать удар током. Позвонишь с вопросом ты где, мы не идем вместе обедать. Припрешься ко мне домой, все выходные я от тебя отдыхаю, а уж если надумаешь затеять скандал, особенно в публичном месте, я так же публично заведу себе любовницу, или начну ходить с Ромкой на тусовки. Поняла?

– Что ты творишь, Жданов? Я же живой человек, я люблю тебя, за что ты со мной так?

– Ты сама это выбрала. Сама! Мы могли спокойно расстаться, и каждый из нас мог бы стать счастливым, но ты не захотела. Видно для тебя сделать меня несчастным куда важнее, чем самой быть счастливой.

– Никого у тебя вчера не было, никого! – вдруг выкрикнула дурища. – Ты назло мне сказал, что ты не один.

А вот это был сюрприз, всем сюрпризам сюрприз. Значит, она за мною следила, возможно даже наняла частного сыщика! «Ну нет, дорогая, чего-чего, а уничтожить Катюшу я тебе не дам», – подумал я и заговорил ласково, словно с самым любимым для меня человеком.

– И с чего ты взяла, что я был один, любимая?

– С того! Ты вышвырнул Вику, а я подобрала! Понял? Ты же сам мне советовал нанять ее к себе на работу, вот я и наняла! Люди не твои марионетки, чтобы ты вертел ими, как тебе вздумается.

– Понял, спасибо за информацию. И пока!

– Андрюша, – бросилась Кира за мной. – Давай все оставим, как было. Я никогда больше не подошлю к тебе никого, только позволь мне быть рядом.

– А ты подсылай! Подсылай, ради Бога. Ты же первая и будешь страдать. Я условий не нарушаю, все по-тихому. Так что подсылай, кого тебе будет угодно, Ясно?

– Зачем ты так? Я же люблю тебя, Жданов.

– А я люблю другую!

Блин, неужели я это сказал? Неужели я и правда влюбился? Об этом стоило поразмышлять, но потом, не здесь и не сейчас. Сейчас нужно было защитить Катеньку.

– Так что давай! Вперед, следи за мной сколько хочешь! Узнай, кого я люблю, и устрой скандал. Это развяжет мне руки, и я смогу, наконец, разорвать помолвку и ни от кого не скрываясь быть вместе с любимой женщиной. Следи за мной, Кира! У меня самого не хватает мужества разрубить этот гордиев узел. Помоги мне, следи за мной!

Да, я блефовал, черт меня подери, но с другой стороны я чувствовал, что именно сейчас я сказал правду. Я люблю, даже не просто люблю, а одержим Катенькой, я хочу быть с ней и только с ней, но у меня самого не хватит мужества разорвать помолвку и представить Катю, как мою девушку, потому что тогда придется рассказать о наших махинациях, о том, что «Zimaletto» в залоге, и в залоге именно у нее, у женщины, которую я люблю.

Господи, как же это приятно, признаться самому себе, что влюблен! Какое же это чудо, прекратить себе врать!

– Хорошо, Андрей, – каким-то неживым голосом сказала Кира. – Я не буду следить за тобой. Пусть все остается, как было условлено договором. Только на прием к Болотиным нам нужно сходить вместе.

– Нет! Я не пойду.

– Но почему?

– Сказка про белого бычка… Потому что ты наказана. И дай спасибо, что я наказал тебя еще до того, как я узнал о слежке, сейчас я бы придумал что-нибудь поизощренней.

Так я вырвался на свободу на целых два дня. Мы с Катюшей уехали… Впрочем об этом я лучше расскажу, когда буду копаться в своей третьей, самой счастливой жизни.

***

Моя вторая жизнь проходила на глазах всего одного зрителя – Ромки…

В этой жизни я был циником и охмурителем Кати. Иногда мне даже приходилось дарить ей подарки, купленные им, и подсовывать Катеньке его открытки.

Например, когда Ромка принес удивительную акварельную работу Нино Чакветадзе «Друзья», где маленький мальчик держит зонтик над девочкой-ангелом, которая сложила за спиной крылья, чтобы они не намокли, я не мог тут же не отдать Малине деньги и не подарить эту картину Катеньке. Или, когда он принес авторскую открытку какого-то уличного художника, безумно красивую и нежную, со стихами Батюшкова «Мой гений»* внутри, написанными очень красивым рукописным шрифтом, как я мог не подарить ее Кате? Никак не мог.

Да и Ромке все время приходилось доказывать, что я следую его плану, а посему я не видел ничего дурного в таких доказательствах.

В моей второй жизни постоянно присутствовал один и тот же диалог, правда с разными вариациями: Малина меня прессовал на предмет переспать с Катей, а я упорно не желал признаваться, что все у нас с нею уже было, вот и придумывал тысячи отговорок. Ну, не хотел я никого пускать в нашу с Катей жизнь, не хотел и не мог, это была мое, личное, теплое и интимное. Я что, не имел на это права? Имел! Вот и скрывал, пока однажды…

Комментарий к Глава 28

* https://rustih.ru/konstantin-batyushkov-moj-genij/

========== Глава 29 ==========

POV Андрей Жданов.

В моей второй жизни постоянно присутствовал один и тот же диалог, правда с разными вариациями: Малина меня прессовал на предмет переспать с Катей, а я упорно не желал признаваться, что все у нас с нею уже было, вот и придумывал тысячи отговорок. Ну, не хотел я никого пускать в нашу с Катей жизнь, не хотел и не мог, это было мое, личное, теплое и интимное. Я что, не имел на это права? Имел! Вот и скрывал, пока однажды…

***

Ромка приехал тогда ко мне без предупреждения, приволок с собой двух полупьяных девиц. Симпатичных, ничего не могу сказать, одна так и вовсе прелесть, как была хороша, да только мне-то они и даром были не нужны. Ни трезвыми, ни пьяными, ни красивыми, ни ужасными – никакими. У меня все еще дрожали руки, и сердце выплясывало джигу, после последней встречи с Катюшей, хотя она уже часа три, как была у себя дома. И потом, я просто уже не мог себе представить в своей постели кого-то другого… другую… А, черт, не знаю я как объяснить, хотя вроде бы все проще простого: уж если ты попробовал настоящего кофе, то вряд ли будешь скучать по цикорию. Нет, и это не то! Все не то! А то – это вот оно:И ваших пальцев слушаясь до дрожи,

ей суждено остаться госпожой.

А вы еще почувствуете кожей,

как плоть переполняется душой.

И все едино: смех или рыданья,

и тьма, и свет, и Бог, и сатана,

когда в одно сольются два дыханья,

взлетая на высокие тона.©