Текст книги "Where Angels and Demons Collide (СИ)"

Автор книги: fifti_fifti

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 44 страниц)

– Сакий, я… больше не могу идти… – Вильгельм вдруг начал оседать на пол, и Страж, расширив от страха глаза, крепче схватился за его плечи.

– Ангел Вильгельм, вам нужно в медпункт. Я вас отнесу!

Билл моргнул и поднял на него измученные глаза.

– Нет… Уже поздно, – он снова пошатнулся. Глаза его закрылись.

Сакий в панике встряхнул мальчишку. Такого поворота событий он ну никак не ожидал, ему всего лишь велено сопровождать арестанта, а указаний получать на руки его бездыханное никто не давал.

– Сакий, мне нужно в библиотеку, – пробормотал еле слышным голосом младший Ангел.

Брови Стража сползлись к переносице. Ситуация казалась ему смутно знакомой.

– Не велено отпускать! – проворчал он, крепче сжимая пальцы на руке арестанта.

– Тебе не велено отпускать меня в ванную. Про библиотеку Давид ни слова не сказал! – слабым голосом, хотя и очень настойчиво протестовал Билл.

– Не пущу! Велено не спускать с вас глаз! – сопротивлялся Охранник.

Вильгельм снова закатил зрачки, опасно накреняясь налево, отчего у Сакия и самого на лбу моментально выступила ледяная испарина.

– Мне надо найти книжку с… с… молитвенными песнопениями. А то вот как отойду в мир иной, не успокоившись, буду к тебе и после смерти ходить. Будешь знать тогда, – угрожающе прошептал Билл.

Сакий запаниковал и бросил взгляд в оба конца коридора. Как назло, там не было ни одной живой души, все находились снаружи, все еще разливаясь жизнерадостными трелями. Встретить бы хоть одного Апостола, чтобы спросить, как тут быть – это бы сильно облегчило задачу. Сакий снова посмотрел на Вильгельма. Тот, будто стремясь ускорить мыслительный процесс Стража, приложил руку к груди и закашлялся глухим, надсадным кашлем, застонав и оседая на пол еще быстрее, чем до этого. Охранник жалобно сглотнул.

– Сакий, это будет самое лучшее, что ты сделаешь для меня, – Вильгельм доверительно сжал его руку. – Ты ведь будешь рядом со мной, так и чего тебе опасаться. Видишь, я уже не в состоянии даже чтобы просто ходить.

Сакий скрипнул зубами, а Вильгельм слабо улыбнулся ему.

– Пойдем, почитаешь мне напоследок! – юный Ангел увлек его за собой.

Они тихо прошли по коридорам и вошли в гигантское помещение библиотеки. Громадные стеллажи с полками громоздились вдоль стен, они стояли параллельными рядами, свитки, книги, толстенные фолианты были сложены там стопками, расставлены в ряды, многотомные сочинения в красивых тисненых обложках, отделанных золотом, кожей и даже драгоценными камнями восхитили бы любой глаз своим великолепием. Библиотека в Раю могла бы по праву считаться предметом зависти всех трех миров, но Вильгельм, который бывал тут за всю свою жизнь уже миллионы раз, лишь поморщился от запаха пыли и чернил.

Он обессиленно присел за огромный золотистый стол, положив на него лоб.

– Сакий… Видишь вон те красные книги? – Вильгельм указал в сторону большого шкафа слева. Весь он был уставлен толстенными фолиантами, от пола до самого потолка. – Сможешь помочь мне и поискать в них?

Сакий смущенно покраснел. Он не особенно умел читать, в обязанности Стражи не входили подобные тонкости. Он умел прекрасно владеть мечом и зорко нести вахту в любом месте, где бы его ни попросили, но вот выискивать в книгах какие-то закорючки он еще никогда не пробовал. Билл схватился рукой поперек живота и протяжно застонал.

– Вы скажите, что искать? Я это… не очень разбираюсь… – согласился несчастный Страж.

– Это несложно. Всего-то нужно просмотреть верхние полки. Называется вот так, – Билл немного оживился, прекратив стонать. Он с трудом протянул руку и достал до бумажки, лежавшей на столе, затем взял перышко и накорябал на клочке какие-то закорючки, протянув ее охраннику.

Сакий озадачено почесал лоб. Эти записи не говорили ему ровным счетом ничего.

– Надо попробовать… – неуверенно протянул он.

– Хорошо. Спасибо, – Ангел снова без сил лег всем корпусом на стол и затих, там. Лишь ветер из открытого окна, располагающегося под самым потолком трепал слегка его черные с белым волосы.

Сакий еще раз озадаченно посмотрел на бумажку. Ни одна из закорючек не была знакома ему и он лишь с трудом разобрал какие-то буковки.

– O sancta simplicitas*! – с трудом прочел он по слогам.

Пожав плечами, он подставил небольшую лесенку и, с трудом дыша, полез наверх.

У него ушло минут пять, чтобы просмотреть одну книгу, которую он стащил с верхней полки. Тишина и теплота библиотеки, непонятные закорючки, навевали на него состояние полного покоя и он, мурлыкая себе под нос какую-то песенку, в очередной раз сверился с бумажкой, находя нечто похожее. Он пригляделся, повертев книгу так и эдак, но решил, что все-таки нужно бы спросить.

– Вот посмотрите, Ангел Вильгельм, это не… – он обернулся через плечо, разворачивая книгу, и осекся на полуслове.

Стул был абсолютно пуст.

Сакий кубарем скатился с лестницы, все так же сжимая в руке красный томик. Он быстро обежал помещение, заглядывая между стеллажами, за шкафы, открывая дверки, и на всякий случай заглядывая под стол, открывая все ящички… Он не мог поверить в то, что это снова произошло с ним. Он облетел все гигантское помещение, но Вильгельма не было нигде. Он просто растворился в воздухе.

Сакий, прикрыв голову руками, присел на лесенку, с которой только что доставал книжки, и завыл так громко, как того требовала его несчастная, чересчур добрая и простая душа.

Симония, которая услышала удаляющийся голос сына чуть дальше по коридору, ускорила шаг. Ей надо было догнать его во что бы то ни стало. Почему-то голоса доносились из левого ответвления коридора, хотя она точно знала, кратчайший путь в медпункт пролегал чуть правее. Симония закатила глаза.

Когда она завернула за угол, протяжный вой разнесся в коридорах Дворца, отдаваясь от стен и подтверждая самые ее худшие опасения.

Быстрым шагом Симония зашла в помещение библиотеки. Все, что она там обнаружила, был лишь несчастный Страж, сидящий возле полок с собранием кулинарных рецептов, складированных тут с самого начала истории Рая. Он держал голову в руках, плечи его содрогались от самых настоящих всхлипов.

– Сакий! Что случилось? – Симония подошла к нему, отнимая его руки от лица.

Сакий ничего ей не ответил, лишь потряс кулаком, в котором была зажата бумажка с накорябанными Вильгельмом непонятными словами. Симония развернула записку.

– О, святая простота, – легко перевела она с латыни. – Эх Сакий, Сакий. На будущее… Никогда не соглашайся помогать Вильгельму искать что-то в этих книгах, он знает в них каждую закорючку лучше, чем ты знаешь путь до кухни.

Она обняла несчастного Охранника за плечи. Его протяжные и заунывные стоны оглашали своды, а Симония едва сдерживала улыбку. Вильгельм не упустил своей возможности разыграть несчастного Охранника в последний раз. Кажется, он не собирался умирать так уж скоро?

Смеясь, Билл поднялся с колен и отряхнул белую тунику. Последняя шалость в Раю далась ему непросто из-за слабости, потому приземление его прошло вовсе не так уж удачно.

Держась за стену, он высунулся из-за огромного куста и постарался сфокусировать зрение на дорожке у Дворца. Там сейчас, разумеется, никого не было. Всеобщая радость в Раю если уж начиналась, то длилась днями напролет, так что беспокоиться не стоило.

Вильгельм не хотел больше ждать. Он хотел просто дойти до Райского Сада и взять там одно из яблок. А дальше... Дальше он знал, что делать.

Он медленно шел в направлении Эдемских яблонь и как раз свернул с дорожки, сокращая себе путь и придерживаясь за стволы деревьев. Он перебирался с трудом от одного дерева до другого и повисал на каждом стволе секунд на десять. Он не был уверен, что дойдет.

И оказался прав.

Проходя по саду, он услышал, как кто-то тихо насвистывает закомую мелодию, ту, что он определенно слышал раньше.

I hate the world today,

You’re so good to me

I know but I can’t change

tried to tell you, but you look at me like maybe I’m an angel

underneath

innocent and sweet…

(Meredith Brooks – Bitch)

Билл остановился прямо посреди дорожки. Он узнал этот голос. Было ли то, что он слышал, реальностью, или воспоминанием? Оглядевшись, юный Ангел улыбнулся и шагнул чуть в сторону с тропинки, идя на звук. Ему хотелось проверить свою теорию.

Пройдя еще пару шагов, Вильгельм увидел ее. Дария насмешливо смотрела на друга, сидя на дереве, при этом периодически сбиваясь на чавканье. У корней уже валялась довольно высокая горка огрызков.

Вильгельм с трудом поднял руку и приложил ее тыльной стороной ко лбу, стирая ледяной пот. Свое собственное прикосновение он почувствовал, и это был уже положительный признак.

– Ну что ты смотришь на меня, как на привидение, – закончив с трапезой, произнесла подруга. – Ты же не думал, что я пропущу весь спектакль? Не хотелось, знаешь ли, лишать удовольствия.

– Как ты сюда попала? Габриэль ведь полетел тебя провожать… – Билл прислонился к дереву, оглядываясь вокруг.

– А… Габриэль. Очнется через пару часиков, чай не помрет, – девушка буднично махнула рукой.

Идея возвращаться в Ад перестала казаться ей удачной еще на том моменте, когда Дахил исторг свой последний выдох. Ну и еще тогда, когда они оставили за своей спиной несколько десятков истерзанных тушек Демонов и заодно весьма болтливого Гримма, у которого уже могло найтись масса времени очнуться и нестись кляузничать Марбасу обо всем, что с ним стряслось. По идее, там сейчас должна была твориться примерно такая же вакханалия, как и в Раю, разве только вполовину не такая добрая и без песен. В клыки, когти, ругательства, плевки огнем и опрокидывания чанов с кислотой Дария еще могла бы поверить, и это было явно не то зрелище, которое она бы хотела видеть перед собой сейчас. Она перевела глаза на друга, выходя из своей задумчивости.

Юный страж Света мягко улыбнулся ей. Дария прищурилась и ответила на его улыбку.

– Меня отпустили, Дария, – сказал Билл слабым голосом. – Ты оказалась права. Ты оказалась права, кругом и везде!

– Хорошо. Я боялась, что Давид пойдет на принцип или придумает что-нибудь, чтобы оставить тебя. Но выглядишь ты не фонтан, – девушка обеспокоенно покачала головой. – Тебя надо привести в порядок и доставить к твоей принцесске как можно скорее.

Она посмотрела наверх и оборвала с ветки самое яркое и самое красивое яблоко, висящее над ее головой, с хрустом надкусывая его и словно приглашая Вильгельма последовать этому примеру.

Ангел без сил сполз по стволу.

– У меня нет сил.

Дария прекратила улыбаться. Вильгельм выглядел так, будто собирался помереть сию секунду. Все-таки спрыгнув со своей ветки, она решительным шагом приблизилась к другу и протянула руки, помогая ему сесть.

– Только не говори, что мне придется тащить тебя на закорках до самой земли!

Билл посмотрел вокруг себя. Трава вокруг медленно начала превращаться из зеленой в белую. Юный Ангел задумчиво перевел взгляд на шатающиеся деревья, а затем выше, в оранжевое небо.

– А что, если он не вспомнит меня, Дария? – высказал он последнюю беспокоящую его мысль.

– Тоже мне, нашел причину. Не помнит – вспомнит. Ты уж постарайся, это тебе вполне под силу. Зря тебе, что ли, Тео анатомию-то давал?

Вдруг ехидное спокойствие на лице подруги сменилось тревогой. Дария напряглась, как кошка, готовая к прыжку, а хвост ее нервно задергался из стороны в сторону. Она совершенно явно услышала шаги. Вильгельм, похоже, тоже, потому что он слабо застонал, а лицо его скривилось гримасой, какая обычно бывает у людей, страдающих острой зубной болью.

– Опять… – еле различимо прошептал он, откидываясь головой о дерево. – Нет, этого не может быть. Только не Сакий или Давид!

Дария подумала о том же и метнулась за ствол самой ближней большой яблони. Как раз вовремя, потому, что из-за другого дерева, обеспокоенно хмуря брови, появилась фигура. Билл облегченно расслабил плечи. Это оказалась Симония.

– Мам… Ты меня напугала... – слабо прошептал он, облизывая пересохшие губы. Цвет волос матери теперь передавался его больному воображению с зеленоватым оттенком, но он все равно безошибочно узнал ее заботливое лицо, склонившееся над ним.

– Я знала, что найду тебя тут. Я услышала ваши голоса, – женщина присела рядом на корточки и осмотрела лицо сына. – Ты никак не мог уйти, не попрощавшись и не разыграв напоследок Сакия?

Вильгельм был уже не просто бледный, он стал почти зеленый, и глаза его смотрели сквозь пространство. Дария настороженно высунулась из-за дерева. О характере мамы Билла она была наслышана.

– Не переживай, дорогая, никто не узнает, что ты тут, – Симония подняла на нее глаза. – Я не стану никому рассказывать.

Юный Ангел посмотрел на подругу и слегка моргнул в знак согласия. Та нехотя вышла из своего укрытия, нервно мотая хвостом.

– Ну что же, – Симония тепло улыбнулась и взяла лицо сына в свои руки. – Ты уже знаешь, чем займешься на земле?

– Я знаю. Да, мам. Я буду охранять и защищать Тома, как и полагается мне, Хранителю. А потом мы вернемся. Если я буду рядом с ним до самого конца – мы сможем вместе отправиться в Рай и остаться здесь, если я проведу его в ворота за руку. Я даже не думаю, что для этого нам понадобится сто лет.

Симония улыбалась.

– Ты все верно решил. Поэтому, я еще увижусь с тобой, мой хороший. Я не прощаюсь.

– И не прощаюсь, мам. Спасибо тебе за все, что ты для меня сделала...

– Ну вот и замечательно, – Дария уничтожила момент и потерла руки, открывая свою сумку. – Сожалею, что у нас мало времени на лирику.

На коленки Вильгельму шлепнулась его земная одежда: разорванная рубашка и джинсы – те самые, что отобрали в медпункте.

– Прости уж, что не смокинг. Но хорошо, что я подумала заранее. Собирайся, Золушка, вот тебе тыковка!

Вслед за одеждой на скомканную кое-как рубашку шлепнулось большое, но надкушенное красное яблоко.

Билл с трудом вздохнул. Ему совсем не хотелось показываться Тому в таком виде, но, похоже, вариантов осталось не очень много. Он перевел свои лихорадочно блестящие глаза на Симонию.

– Ты будешь в порядке, мам?

– Я буду в порядке, ты за меня не беспокойся, малыш. Я поеду домой, отец без меня так просто не справится. Я и так тут уже задержалась, – она наклонилась ниже, обнимая сына за плечи. – Я буду ждать тебя. Возвращайтесь… не скоро, – она улыбнулась и поцеловала его в ухо.

Билл слабо обнял мать в ответ. Он смотрел, как Дария за ее спиной очерчивает вокруг себя какой-то магический круг прямо на траве и роется в своей сумке, которая каким то чудом оставалась при ней все это время. Юный Ангел крепко зажмурился, решив про себя, что обязательно купит своей подруге что-нибудь очень красивое, когда вернется на Землю. У него еще будет на это масса времени, если все получится, как надо.

И еще он знал, что Симония – единственная, по кому он будет действительно скучать во время своего отсутствия.

– Я люблю тебя, мам, – тихо прошептал Вильгельм ей на ухо.

– И я тебя, малыш, – Симония крепче стиснула его в своих объятиях, – главное, будь счастлив.

И Билл был готов выполнять ее напутствие прямо с этого момента, потому что для него «никогда» все-таки медленно превращалось в «прямо сейчас».

====== Глава 44. Нет ничего невозможного ======

Через пару часов Том все еще думал о произошедшем.

Ему удалось скрыться от толпы и Нейта и спокойно убраться в подсобке, откуда он вынес перебитую посуду и мусор. Молодой человек решил, что не пойдет сегодня домой перед сменой, он боялся, что там неприятные мысли станут доставать его сильнее, к тому же, сегодня он играл в баре, а это значило, что с утра ему будет удобнее ехать в студию, если Петер, конечно, не запрет ее изнутри на засов.

Георг и Густав не соизволили больше звонить и проверять, жив ли еще их несчастный товарищ. Том не беспокоился за них – он уже понял, что по злой иронии только на него пришлась самая капитальная амнезия и постоянные галлюцинации в нагрузку.

Держа сигарету двумя пальцами и щуря глаз от дыма, он вышел из подсобки, таща за собой мешок с остатками бокалов. Еще чуть-чуть, и последствия небольшого инцидента в баре удастся полностью устранить. Совсем ничего страшного, просто неудачный день, такое больше не повторится. Том уже потихоньку начал расслабляться, когда вдруг внимательно смотрящий на него птичий глаз отвлек его от мирных размышлений.

От этой неожиданности юный бармен вздрогнул и отдернул руку. Он ошарашенно воззрился на птицу, которая сидела на крышке мусорного бака и нагло и, к тому же, изучающе таращилась на него. Один глаз ворона был прикрыт, но второй в это время бдительно вращался в глазнице.

– Ты еще кто? – Том в удивлении рассматривал пернатого.

Эта птица была явно не городской, она выглядела очень большой, намного крупнее любой среднестатистической особи, которую можно встретить в парках или сквериках. Перья его красиво поблескивали под фонарем.

– Ну-ка, кыш… – Том осторожно приблизился к черному кондору, желая согнать его с крышки бака.

Его питали искренние надежды, что этот тип не полезет в драку. Его клюв не внушал Тому никакого доверия. К счастью, ворон и не собирался двигаться в его направлении. Умный, чуть ли не человеческий взгляд, заставил Тома осмотреться. Он решил, что птица сейчас ответит на обиду вполне себе обыкновенной речью, но наглый ворон лишь изучал смертного ехидным взглядом секунд с тридцать, а затем хрипло каркнул и взмахнул огромными крыльями. Оставив мальчишке на прощание перо, ворон взмыл в темное небо города. Края мусорного пакета шевельнулись от взмаха его крыльев.

Том разглядывал ночную высь. Не отдавая себе отчета в своих действиях, он протянул руку и снял находку с крышки бачка. Точно такое же перо он нашел у себя на подоконнике. Подарочек так сильно напоминал ему о чем-то. Тому вдруг резко захотелось свалить из переулка, куда-нибудь, где у него не будет возможности встречаться вот с такими вот экспонатами.

Приложив руку козырьком, он посмотрел в небо, но пернатого уже и след простыл. Лишь электропровода покачивались на высоте, нарушая своим движением всеобщую тишину и неподвижность.

Бубня под нос о головной боли, странностях и возможном походе к врачу, Том побрел обратно в клуб. Он все еще вспоминал этот хитрый взгляд, направленный прямо на него. Но птицы не могли думать. Они не могли разговаривать, и, как следствие, иметь что-то в виду своими намеками. Или могли?

– Каулитц. Каулитц! – Георг уже с минуту стоял напротив друга, наблюдая за весьма занятным зрелищем.

Хмуро продолжая прерванный рабочий день и полируя барную стойку уже по третьему кругу, Том зациклился в собственном горе. Неудивительно, что когда в клуб пару часов спустя все же ввалились его друзья, он даже не отреагировал на их появление.

– КАУЛИТЦ! – Георг пощелкал пальцами перед его носом.

Том удивленно вскинул голову, с трудом сообразив, что кто-то его, оказывается, зовет. Перья, голубое небо, зеленая травка все это время кружились перед его внутренним взором и мешали сосредоточиться. Он потратил некоторое время, чтобы убедить себя – вороны не следят за людьми. Люди не просыпаются посреди комнаты, не помня, что они делали три дня до этого. У них не может быть беспричинной мигрени.

Том проделал бы еще больше работы над собой, если бы не вмешались друзья.

– Вы чего? – он вышел из своего печального состояния, прекращая надраивать несчастную поверхность, которая и без того уже блестела, как медный таз.

– Очнись. Нас обокрали! – Георг снял солнечные очки, которые за каким-то чертом носил даже в полутемном помещении. Он шлепнулся на табуретку напротив приятеля.

– Что? Нас еще и обокрали? – Том нахмурился, не понимая, что, собственно, пропало.

– Ты совсем? – Георг сочувственно уставился на него. – Это выражение есть такое. В заднице мы, короче! Господи, как же болит моя голова.

Друг понуро уронил свой подбородок на скрещенные на стойке руки.

– Плесни мне чего-нибудь, бармен. Я в печали.

Из-за его спины вынырнул Густав. Выражение его лица, как всегда, было чуть менее эмоциональным, и все же, включив своего внутреннего Капитана Очевидность, Том смог понять, что друзья его явно чем-то расстроены.

Георг был всегда не прочь нажраться, но когда он говорил таким тоном, хороших новостей не ожидалось.

– Конечно, никакого солиста вы не встретили и в помине, я прав? – скорее утверждая, заметил Том и поставил перед другом рюмку, плеснув ему туда коньяка.

Густав от предложения алкоголя отказался.

– Мы вообще пролетели по всем статьям. Ничего нет в этом городе. Ничего, ни в музыкальных школах. Ни на улице. Ни на форумах. Болт. Зеро. Конечная станция! – басист выхватил у Тома бутылку и налил себе сам, не осторожничая, как друг, по сто грамм, а сразу по самые края.

Том не казался даже на секунду удивленным.

– Если ты сейчас собираешься сказать «а я что я говорил», подумай хорошо, – посоветовал ему Густав, бросив на Георга опасливый взгляд.

Но тот лишь сурово сомкнул губы.

– Ну, по крайней мере, еще у кого-то был отстойный день, – оптимистично свернул в сторону Том.

– Петер из нас колбасу скрутит, – сумрачно заметил басист, удрученно втыкая пластиковую соломинку в свое пойло.

– Скрутит, – Том страдальчески вздохнул. – Не стоило и думать иначе.

Не то, что ему было все равно, просто, это показалось вполне ожидаемым. Георг как всегда, сначала наобещал с три короба, и уж потом только подумал о последствиях.

Том печально наклонился и принялся распаковывать свою гитару. В конце концов, его-то работу никто не отменял, он еще должен выступить на сцене.

– Том, у тебя все хорошо? – заботливо поинтересовался Георг. – Ты какой-то странный.

– Не знаю. У меня весь день кружится голова. Меня преследуют странные знаки. Я себя ощущаю, как будто из моей головы часть мозгов вынули.

– Поздравляю тебя. Хоть кто-то из нас счастлив, – меланхолично заметил Георг. – Петер обещал устроить Апокалипсис! Без мозгов тебе будет и вполовину не так неприятно терпеть его крики.

– Да пусть устраивает, – Том пожал плечами.

Ему стало удивительно все равно. Через пару минут начиналось его выступление на сцене, а он был абсолютно морально не готов к этому свершению.

– Эй, нароооод! – закричал в микрофон диджей.

Буйная толпа ответила ему шумом и аплодисментами, а Том лишь понуро смотрел на это зрелище. Его пусть даже самые слабые надежды не оправдались, и теперь то, что некогда было для него несравненным драйвом, превратилось в жуткую пытку.

Он не хотел на сцену прямо сейчас, потому что даже не знал, справится ли с игрой на гитаре так виртуозно, как и всегда. Все казалось ему странным, серым и чужим, даже Георг и Густав, которые пусть и с кислыми минами, но все-таки пришли поддержать своего приятеля. Что из этого имело смысл? Том не знал.

Грохот децибел зашкаливал, вокруг веселились люди, и юный музыкант, печально выдохнув, сделал шаги по бортику. Как и всегда, он махнул гостям рукой. Свет софитов и грохочущие басы заглушали все, отдаваясь от самого центра его нервной системы.

Том сел на заранее поставленный для него стул и заиграл. На подходе к сцене у него мелькнула мысль: он решил сыграть то, к чему не притрагивался уже полгода. Это была песня, которую они написали с братом, и именно она отлично подходила под его теперешнее настроение. О чем еще играть в такой день как сегодня?

Красивая и печальная мелодия вытекала из-под его пальцев и заполняла каждую клеточку души. Она поплыла в зал, и люди постепенно начали стихать. Смолкли голоса, прекратились разговоры. Все, даже персонал и бармены перестали протирать свои стаканы и разливать коктейли. Завороженные сияющие взгляды, лица обратились лишь на музыканта. Мягкая и тихая мелодия продирала до костей, но гитарист на сцене выглядел печальным. Том даже не смотрел на струны – это было не нужно ему, он знал свою гитару на ощупь, наизусть. Музыка текла красиво, но так печально, что не позволяла оставаться равнодушными. Толпа завороженно покачивалась.

Том, как и всегда прикрыл глаза. Непрошеные видения вновь вставали перед его внутренним взором, они были совсем другие, не такие как до этого. Юный смертный вдруг оказался совсем не здесь, не в этом зале, под прицелом взглядов. Помещение клуба расплылось, и он увидел другое место, полумрак комнаты, свет горящего камина. Теплота коснулась кончиков его пальцев и разлилась в груди, он словно уносился куда-то, куда вела его мелодия.

Юному гитаристу представились теплые руки, гладящие его ладони, он услышал хрипловатый голос в голове, будто бы напевающий слова под мелодию. Микрофоны усиливали звучание гитары, и Том уносился в даль от этого мира, для него ничего не существовало теперь на то время, пока он погрузился в себя. Ласковые порывы ветерка налетали на него, а знакомые темные пряди волос щекотали лицо, переворачивая весь этот огромный мир в безумном цветном калейдоскопе. Тому показалось на секунду, будто он катится со смехом по земле, вдыхая аромат зеленой травы, и смеется, как ребенок.

Он с трудом открыл глаза и поднял взгляд, стряхивая с себя это наваждение. Он помнил это место так отчетливо. Откуда оно появилось? Из недр его пропавшей памяти?

Том опустил глаза на бортик около сцены, зацепившись на момент взглядом за что-то яркое, мелькнувшее на секунду в толпе. Волосы ненормального красного оттенка каскадом взметнулись в воздух и в миг исчезли в среди покачивающихся тел, пока юный музыкант пытался высмотреть всю остальную фигуру девушки. Кажется, все это время незнакомка пристально смотрела на него. Она показалась ему странной, и оттого врезалась прямо в подкорку мозга. Определенные ассоциации вспыхивали как пятна, не давая Тому сосредоточиться.

Волшебство момента вдруг испарилось, осыпаясь сотней блесток, как будто его не было. Тома прошибла острая ледяная стрела, такая мощная, что он еле нашел силы не свернуться с табуретки. Его поясница покрылась мурашками. Непонятное предвкушение, которое зарождалось в нем весь этот вечер, сейчас забилось особенно сильно, в висках, в кровеносной системе.

Том проследил за красной шевелюрой девушки. Она проталкивалась сквозь толпу народа левее от сцены, по направлению к выходу, и гитарист был готов поклясться, что странная особа направилась в сторону служебных помещений.

Ее взгляд через весь зал, с которым Том сцепился на секунду, длившуюся, как ему показалось, целую вечность, так и стоял перед его взором. Он закончил свою игру, пожалуй, немного резковато, дернув струны. Завороженный зал еще с минуту стоял в тишине. Затем, по мере того, как люди медленно выходили из транса, начали раздаваться аплодисменты, сначала вялые, а потом все более шумные и взрывные, но Тому уже было не до того. Бросив в зал невнятное «Ссибо», он поспешил прочь, в заднюю комнату. Он был уверен – девчонка хотела, чтобы он ее преследовал. И более того – она знала ответы на все вопросы!

– Круто… – Георг одобрительно кивнул и ткнул Густава локтем в бок.

– Да уж, – Густав кивнул. – Хорошо играл, реально. Почаще бы его так пробирало, цены б ему не было. Хотя странно. Он ведь не играл эту песню с тех пор как... Ну ты знаешь.

Георг знал. Он мрачно посмотрел на друга.

– Видимо, настроение совсем вшивое.

Между делом Георг вспомнил, что их будет ожидать завтра в студии, в которую им по-любому придется идти, сдаваясь Петеру на съедение. Густав хотел было что-то ответить, но не успел. Пробираясь мимо, какая-то девушка довольно ощутимо толкнула их с другом локтем в сторону ближайшего столика.

– Блин, – Георг гневно зашипел, оттягивая свою майку, так, чтобы рассмотреть пятно от разлившегося коньяка, которое осталось на его одежде.

– Прошу прощения, мальчики, – раздался голос над его ухом.

Он поднял глаза. В его зрачках мигом затанцевало, подобно отблескам пламени отражение огненно-красных волос. Миг – и смуглое лицо незнакомки оказалось в миллиметре он носа басиста, когда толпа, аплодируя и громогласно крича, мотнулась в сторону, провожая своими криками Тома. Георг обнаружил, что его руки лежат на талии девушки, ощущают пальцами материю ее кожаной куртки, и карие с красноватым отблеском глаза ее смотрят прямо на него в удивлении, абсолютно не моргая. Челюсть парня поползла вниз. Он хотел было что-то сказать, чтобы не стоять, как дурак, но девчонка, поспешно отошла от него и подняла в воздух обе ладони.

– Прошу прощения, – пробормотала она, все так же не сводя с Георга настороженных глаз. Это длилось еще с несколько секунд, во время которых он прошел сразу все круги Ада, моментально вспотев, как будто попал в самое пекло.

– Ничего страшного, – пробормотал парень, еле находя слова и соображая, что неплохо бы хоть что-нибудь ответить.

Незнакомка коротко и как-то немного натянуто улыбнулась ему, а уже через мгновение ее и след простыл, лишь только глаза ее мелькнули в толпе, еще раз удивленно скользнув по Георгу. Тот так и остался стоять с открытым ртом. Руки его застыли в воздухе в том же положении, как они лежали на талии девушки.

Прекрасное видение с волосами цвета пламени исчезло, уступив место другому видению – с дредами, выше на целую голову и лихорадочно сверкающим взглядом. Том сжимал свою гитару так, что рифф ее едва не шел трещиной.

– Кто это был, Георг, ты ее знаешь? – Том вцепился другу в плечи, потрясая его, как мешок.

Георг с трудом сфокусировал взгляд, открыл глаза, закрыл их, снова открыл. И сумел, наконец, совладать со своим голосом:

– Нет. Точнее, знал, секунду назад, но не так близко, как хотелось бы.

Он повернул голову в направлении, куда исчезла девушка.

– Куда она пошла. Туда? – Том тоже повернулся в ту сторону.

Георг недобро нахмурился.

– Эй, полегче, Каулитц, я первый увидел. Ты и так вечно собираешь сливки с торта… – попытался протестовать он.

Том лишь закатил глаза. Он терял время, которое было на вес золота.

– Блин, да не нужна она мне, дебил. Я сейчас думаю той головой, которая у меня на плечах. Я ее знаю, она должна сделать что-то важное! – он отмахнулся от Георга и рванул вслед за девушкой в сторону служебного помещения.

Ей некуда было деться. В той стороне, куда она ушла, находилась только одна-единственная дверь. Том понятия не имел, что скажет незнакомке, как вообще начнет свой разговор, это было последнее, что его беспокоило. Нужно ее догнать...

Извиняясь и улыбаясь из последних сил, Том пробирался, толкаясь локтями сквозь последние ряды изумленно глядящих на него людей.

Он в оцепенении застыл перед дверью в подсобку. Абсолютно пусто. Это полный бред, ей было просто некуда деться, не зная специального кода, она никогда не прошла бы внутрь. И все же, где она тогда она могла скрыться?

Том пригляделся. Цветомузыка и мрак мешали ему видеть четко, но он все-таки различил: ручка замка свисала теперь на одной пружинке, выломанная из железной двери. Края металла выглядели, как крышка взорванной консервной банки, и торчали во все стороны, стремно загибаясь кривыми зубьями. Это, конечно, немного объяснило ситуацию.