Текст книги "Where Angels and Demons Collide (СИ)"

Автор книги: fifti_fifti

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 44 страниц)

Юный смертный вздрогнул и удивленно открыл глаза.

– Билл? – он сонно улыбнулся Ангелу, прикрывая зевок тыльной стороной руки. – Что ты делаешь?

Тот осторожно вытер щеку рукой. Из уголка его глаза скользнула прозрачная слеза. Внутри что-то оборвалось, подобно ниточке, жизненно важной артерии, качающей кровь по всему организму. Он сразу ощутил внутри ревущую пустоту.

– За тобой сейчас придут, – мягко ответил Ангел, не обращая внимания на неприятное ощущение. – Нам пора прощаться.

Сон моментально слетел с Тома. Он тут же принял сидячее положение и, пододвинувшись к Вильгельму поближе, положил руки ему на плечи.

Шум за дверью становился все ближе. Через дверь, как удары молота по наковальне, доносились приближающиеся в направлении медпункта шаги.

Человек метнул панический взгляд на своего Хранителя, а Билл порывисто обнял его в ответ.

– Том, что бы ни случилось. Я постараюсь к тебе вернуться, – быстро прошептал он, – Просто помни, ты – самое лучшее, что случалось со мной за всю мою жизнь, я хочу, чтобы ты знал это. Всегда.

Билл взял его за руку, на которой блеснуло серебристое кольцо. Речь Ангела была быстрой и горячей, он стремился сказать, все, что горело на его душе. Том смотрел на него, как на привидение.

– Я люблю тебя...

– Билл, нет! Билл, я никуда не пойду! Я буду с тобой, что бы ни случилось, пожалуйста! – он обхватил лицо Ангела руками, покрывая поцелуями его губы, щеки, его высокий бледный лоб. – Они не смогут меня увести силой, пожалуйста!

Хранитель стискивал его ладонь.

– Том, ты не сможешь жить тут. Рай и Ад – не те места, где смертный может пребывать без потерь для здоровья. Нам придется расстаться, на время или навсегда, я не знаю. Но я сделаю все, что в моих силах, ты веришь мне?

Том мотал головой. Он не хотел знать и не хотел видеть никого и ничего, Билл обещал ему, что они вернутся на землю вместе, все те глупости, которые они наобещали друг другу – у них еще было столько всего впереди, столько всего еще хотелось сделать. И после всего, через что они прошли вместе, через всю эту магию, через весь Ад и через весь Рай, ему нужно уходить просто потому, что так требовали какие-то дурацкие правила?

Билл поцеловал Тома, слушая, как шаги за дверью становятся все ближе. Еще слеза скатилась по щеке Ангела. Он зажмурил глаза, с шумом вдыхая. Это далось ему с трудом.

– Я не могу в это поверить, – тихо сказал Том.

В проходе материализовались Апостолы Павел и Йоанн в сопровождении Рафаэля, Габриэля и Сакия. Пальцы Билла против воли сжались на ткани порванных джинсов мальчишки.

Дария прошла к своей кровати и, закинув книжку в наплечную сумку, скрестила руки на груди. Ну что же, теперь счет пошел на минуты, а рассчитывать стоило только на разумность Давида. На этой мысли ей хотелось сказать: «мы обречены», но она прикусила язык.

– Вильгельм. Отойди. Нам пора забрать Демона и человека и вернуть их в те миры, к которым они принадлежат.

– А где же Давид? Что же он не соизволил лично почтить нас своим присутствием? – резко осведомился Билл, кидая на Йоанна и Павла убийственный черный взгляд.

Апостолы украдкой переглянулись. Они не хотели открывать причину, по которой их начальник отказался выходить из своего кабинета. Они минут с десять стояли под его дверью, уговаривая его выйти и пройти в больничное крыло лично, и там объявить племяннику, что ему пора прощаться с его человеком, потому что все лимиты времени его пребывания в Раю – возможные и не очень – уже вышли. Давид отказался наотрез и сказал, что подойдет к этому чернокнижнику только в том случае, если понадобится в следующий раз разбираться с Амулетом. То есть через тысячу лет.

Артемий немедленно вспомнил, что у него какие-то важные дела, Петр испарился вслед за ним в неизвестном направлении. Остальные не нашли ничего умнее, кроме, как достать палочки, наломав их на неравные кусочки и вытянуть жребий. Выбор пал на несчастных Павла и Йоанна, хотя Павел потом доказывал Йоанну с пеной у рта, пока они шли по коридору, что Димитрий нарочно пододвинул им пальцами длинные кусочки. Но делать было уже нечего.

– Не задавай лишних вопросов, – потупился Павел, стараясь избежать этого пронизывающего черного взгляда.

– Значит, Давид сдрейфил, – Билл презрительно фыркнул, – чего уж и удивляться.

Он тут же потерял интерес к данной беседе. Неврозы дядюшки волновали его сейчас в меньшей степени.

Том смотрел на Ангела с ужасом. Он вцепился в его руки.

– Том, пожалуйста. Не надо, – шептал ему Билл. – Они ничего тебе не сделают, но нам придется пойти. Пожалуйста. Я вернусь к тебе...

– Ты врешь! Ты врешь, Билл, я знаю это! Как ты вернешься?

– Я постараюсь. Ну, перестань меня так сжимать...

Дария, даже не смотря на то, что все внутри у нее клокотало от беспокойства за Билла, почувствовала, что в горле четко встала какая-то перекладина. Даже если бы она хотела что-то сейчас сказать, вряд ли смогла бы издать звук.

– Вильгельм. Не заставляй нас…

– Можно мне пойти с ним? Пожалуйста. Всего пять минут, – Билл вытер большим пальцем слезу на щеке своего смертного. – После этого делайте со мной, что хотите, я себя обещаю вести смирно и не буду распространять лучи черной магии налево и направо!

На этих словах Апостолы отошли от него на шаг назад, готовые вот-вот обратиться в бегство.

– Пожалуйста, – юный Ангел поднял на них вымученное бледное лицо, впервые на памяти Высших чинов употребив по отношению к ним вежливое слово.

Они дернулись от этого взгляда. В глазах Вильгельма мелькало черное, почти ощутимое отчаяние. Отчего-то они поняли, что сейчас лучше всего будет не спорить, просто дать ему это незначительное время, ведь в этой истории уже нарушили столько правил, что одним меньше, одним больше... Какой смысл пытаться соблюдать их теперь?

– Ты будешь следовать за нами в паре шагов.

Билл сжал челюсти. Его начала потряхивать лихорадка.

– Я сам вынесу его. Встречайте нас во внутреннем дворике, – оспорил он, беря себя в руки.

Прежде чем Апостолы успели хоть что-то сообразить, Билл обвил руки Тома вокруг своей шеи, прижимая его к себе за талию.

– Держи меня, – он легко оставил невесомый поцелуй на горячих губах, – крепко.

Ангел лишь на секунду оторвался, подхватив Тома, и поднял его от земли в последний раз. Быстро и шумно взмахнув большими крыльями, он взмыл в воздух, пролетел сквозь открытое нараспашку гигантское окно под потолком, встречая лицом порывы ветра.

Павел и Йоанн раздраженно переглянулись.

– Ну что, разрешил ему, да? – ехидно спросил Йоанн. – Сжалился над мальчиком?

Павел развернулся на пятках, гневно вышагивая прочь из медицинского кабинета. Сакий засеменил следом.

Рафаэль и Габриэль в нерешительности сделали шаг в сторону Дарии, так что та безоружно подняла руки в воздух.

– Со мной проблем не будет. Я уже и сама жду не дождусь, как уйду отсюда, – заверила она.

Светлый Страж облегченно вздохнул. Нести Демона на руках второй раз ему совершенно не улыбалось, потому что он уже успел принять медово-персиковую ванну аж три раза, отскребая от своей кожи запах Ада, а месте с тем и напоминание о былом унижении.

Таким образом, все посторонние поспешили прочь из медпункта, оставив рыжеволосую медсестру радостно молиться Всевышнему о великом избавлении. Еще никогда на ее памяти медпункт Райского Дворца не подвергался таким надругательствам, как за последние несколько часов.

Билл все так же прижимал Тома к себе, закрывая глаза и отдаваясь прикосновениям его ладоней. Воздух мягко пружинил в маховых перьях, приятная тяжесть человека сводила его руки, и он зарывался носом в шею мальчишки, не понимая, как он будет дышать без него.

Том с трудом справлялся с эмоциями, и Билл чувствовал, как сдается и сам. Ветер сорвал одинокую слезинку, скатившуюся с его ресниц, и она горизонтально поползла по его виску.

– Том, пообещай, что ты не влипнешь без меня в неприятности, пожалуйста? Я буду очень за тебя беспокоиться.

– Вся моя жизнь будет одной сплошной неприятностью без тебя! – всхлипнув, прошептал мальчишка.

– Не говори так! Пообещай мне, что с тобой все будет хорошо.

– Не хочу, – Том уткнулся в его плечо носом.

Билл дернулся от его слов, как будто бритва прошлась по его сердцу. Он держался из последних сил, ему никак нельзя было сломаться сейчас, хотя перед глазами его все плыло.

Снова не сговариваясь, сталкиваясь лбами, Ангел и человек налетели друг на друга, стараясь ощутить, запомнить все изгибы губ, запомнить на ощупь гладкую кожу, знакомый запах. Билл не представлял себе, как теперь разжать руки, отпуская от себя этого мальчишку. Сколько пройдет времени – дни? Недели? Годы? Прежде, чем у него снова будет шанс увидеть эти глаза. Никогда? Все они звучали одинаково болезненно.

Том оторвался от Билла и крепко обнял его за шею.

– Что бы ни случилось, я буду ждать тебя, слышишь? Всегда. Сколько бы времени ни прошло. Пожалуйста, прилетай ко мне.

Из Дворцовых ворот показалась Стража и два Апостола.

– Если бы я только мог… – Ангел прижался лбом ко лбу Тома. – Я бы отдал все, что у меня есть, чтобы вернуться с тобой. Но ты... Не переживай за меня, хорошо? Главное, держись крепче за Рафаэля. Когда он доставит тебя на землю, там все еще будет день, тут время течет по-другому. И там больше не будет никаких Демонов. Ты сможешь жить спокойно.

Еще один поцелуй, жадный, короткий, быстрый.

– Вильгельм, пора, – Рафаэль нетерпеливо переминался с ноги на ногу за их спинами.

Том наклонился и шепнул Биллу что-то на ухо. Он хотел бы, чтобы Билл помнил эти три слова всю свою оставшуюся жизнь.

Быстрый рывок в сторону, он разорвал этот последний поцелуй, и пальцы Ангела через мгновение уже держали лишь только пустоту. Вытирая глаза, Том шагнул от него в сторону, отвернувшись спиной. Ни секунды больше не медля, он подошел к Рафаэлю и встал рядом с ним. Его голова была низко опущена, чтобы никто не увидел его лица.

Дария на секундочку отошла от Стража, который собрался сопровождать ее до пропасти.

– Билл. Держись, – она понизила голос наполовину, чтобы ее слышал только друг. – Они просто не смогут оставить тебя тут, видя твое состояние. Ты, главное, постарайся держаться хотя бы до Совета. Вероятность того, что мы с тобой увидимся до того времени весьма мала, но я искренне желаю тебе удачи.

Дария протянула ему руку, но Билл дернул подругу на себя и обнял ее, не обращая никакого внимания на то, как перекосилось лицо Рафаэля.

– Ненавижу прощания и телячьи нежности, – тихо пробормотала Дария ему в плечо.

– Спасибо тебе за помощь. Без тебя мы погибли бы еще на Земле, – тихо пробормотал он. – Я не знаю, какова моя дальнейшая судьба. Но я благодарен тебе в любом случае.

– Не переживай, я тебе рано или поздно все равно это припомню. Главное, постарайся не сдохнуть к тому моменту. Что за день такой, все передо мной извиняются и благодарят.

Билл невесело отодвинулся от нее. Прищурив один глаз, Дария посмотрела на него и ковырнула носком ботинка мелкий камушек.

– Ну что, значит, пока?

– Наверное. И даже тебя не будет рядом сейчас...

– Может, и не будет, – Дария улыбнулась ему уголком рта, сверкнув белозубой улыбкой.

Она подмигнула Тому, стоящему за его спиной.

– Удачи тебе, человек. Постарайся больше не влипать ни в какие истории.

Не дожидаясь ответа, Фурия подошла к сопровождающему ее Ангелу, который подхватил ее на руки и взмыл в голубое небо, моментально становясь темной точкой на горизонте.

Все-таки это болезненное искусство – отпускать от себя. Том яростно вглядывался в расплывающуюся под его ногами зеленую траву.

– Вильгельм, можно тебя на минуту? – нехотя пробормотал Рафаэль.

Он отвел в сторонку младшего Ангела.

– Ты в курсе о том, что правила одни для всех? Люди не должны помнить ничего из того, что с ними происходило за пределами их мира.

– Я знаю, – сквозь сжатые зубы процедил Билл. Последняя вещь, о которой сказать Тому он так и не нашел в себе сил.

– Я тебя прошу только об одном, Рафаэль, доставь его в целости и сохранности. И не говори ему о том, что ты сотрешь ему память…

Рафаэль кивнул.

Он развернулся, сократив расстояние между собой и человеком парой размашистых широких шагов, и подхватил Тома, взмывая с ним вверх так быстро, что Билл даже не успел проронить единого звука. Ему больше всего хотелось взлететь за ними прямо сейчас, кинуться за своим мальчишкой, обнять его, хотя бы еще на секундочку. Хотя бы еще раз взглянуть в его глаза, потому что Билл знал – для него эта встреча действительно будет последняя. Хранитель, оставшийся без своего единственного подопечного отправится в Мир Белого Тумана очень скоро.

Но вместо этого Вильгельм стоял и смотрел, как его надежда исчезает за облаками.

Силы, которые он держал в кулаке до последнего, ради Тома, стараясь не рухнуть на траву ничком, начали медленно покидать изломанное тело. Он успел подумать одно – пусть Том не мучается, как он. Как бы ему хотелось верить в то, что он будет счастлив. Это было самое главное.

– Вильгельм! Тебе пора на Совет, его уже нельзя больше откладывать. – Напомнил ему Йоанн из-за спины.

Юный Хранитель стер со лба ледяную испарину.

– Я иду…

Он прошел пару шагов. Застыл, как каменное изваяние. И, не в силах больше держаться на ногах, Билл рухнул на траву, закрывая черные глаза. Дария, как всегда, была чертовски права в своих прогнозах: процесс разрыва связи с Хранителем оказался крайне болезненной штукой. Это будет очень неприятно, проживать оставшееся время так.

====== Глава 40. Новая старая жизнь. ======

Утро на земле стояло погожее и солнечное, хотя этого ничто не предвещало еще вчера, ведь все дни до этого за окном выла настоящая метель. Сегодня же буря улеглась, а весна чувствовалась в воздухе, как никогда. Она шагала по солнечным улицам, играла бликами в лужах и отражениях витрин, теплый ветерок налетал на прохожих, ероша им волосы и ласково согревал кожу. Наружу высыпало как никогда много народу: школьники с портфелями, мамы с колясками, пожилые леди. В уличных кафе толпились посетители, отовсюду доносились гудки машин, собачий лай. Со звуками этих первых весенних прохожих город словно оживал, отряхивая с себя серый саван зимы.

Часы на прикроватной тумбочке уже показывали два часа дня, и Георг, морщась от боли, с трудом разлепил глаза. В них все двоилось, и голова у парня гудела, как медный котел, в который кто-то продолжал колотить огромным половником: бооом! бооом! бооом!

– Ооой… – застонал Георг и попытался принять позу, хотя бы отдаленно напоминающую сидячее положение.

С трудом сфокусировав взгляд в одной точке, басист осмотрел место, где находился. Кровать, гитара в углу, светлый паркет – он явно был не у себя, но место показалось чем-то знакомо ему. В таком состоянии мысли не сразу собирались в его голове. Парень пришел к выводу, что находился дома, но вот чья же это комната? Георг обшарил взглядом пол и стены в поисках хоть какой-то зацепки, и его глаза остановились на широких штанах Тома, скомканных на полу, на его майке, валявшейся там же неподалеку. Кое-какое понимание начало потихонечку, капля за каплей, пробуждаться в юном музыканте.

– Что я делаю у Каулитца в комнате? Моя голова.

Георг поднял руку ко лбу, стараясь нащупать эту часть тела. К его удивлению, голова оказалась на месте, даже целая, хотя Георгу сейчас было сложно представить, что за вещество могло вызывать у него такую боль.

Из прошлой ночи он не помнил ровным счетом ничего. Комната Тома напоминала собой место военного нашествия. Разбросанная на полу одежда, бумаги, какие-то мелкие предметы, всякие гитарные прибамбасы, перевёрнутая наизнанку кровать, на которой явно резвились дикие животные, на полу почему-то валялись разбитые стекла, а в раме теперь не хватало половины окна.

– Вот блин, белочка пришла… – силясь прийти в себя, басист безнадежно привалился к двери.

К слову, где сам Каулитц? Осторожно держась за стеночку, басист поднялся на свои дрожащие конечности.

– Я пойду поищу. Море волнуется раз…

Он сделал шажок влево, и его мотнуло еще на два направо.

– Море волнуется два....

Он попытался попасть в дверь, но вместо этого прописался лбом о дверной косяк.

– Ох, блин. Море волнуется три…

С третьей попытки вылетев, наконец, в коридор, словно гонимый восьми балльным штормом, Георг все-таки запнулся о палас и смачно поцеловался с ним, растянувшись вдоль во весь свой немалый рост. Тело совершенно отказывалось слушаться своего хозяина. Теряющие фокус глаза парня некоторое время блуждали по пространству, натыкаясь на какие-то белые дорожки, выложенные вдоль двери.

– А это че еще такое?

У Георга начали зарождаться нехорошие подозрения. Откуда у них могло взяться столько денег, чтобы выкладывать ковровые дороги из кокса прямо в квартире? Пока он смотрел на белые следы, в его воображении крутилось много чего разного, того, чего лучше было не представлять. Почему-то ему представились пузатые мафиози. Они восседали в окружении офигенных чик, с дьявольскими крыльями в каком-то злачном клубе. Потом Георгу зачем-то представилось, как эти самые толстые мужики меняются в огромных скалящихся котов. А затем он вообразил, что они с Томом подходят к этим то ли котам, то ли мужиками, отбирают все их наличные, покупают товара килограмма на два на всю сумму, идут домой и рассыпают снежок вдоль порогов. А потом Георг встряхнул головой и похолодел от собственных мыслей.

На что они с ребятами были способны в невменяемом состоянии, он знал прекрасно, и не удивился бы, если вчера они очень круто погуляли.

– Господи, пусть это будет не то, о чем я думаю, – прошептал Георг и осторожно, ткнул в белую дорожку пальцем. Поднеся к носу, он понюхал ее. – Соль? Тьфу, что здесь делает соль… Это же надо было так упороться!

Впрочем, открытие это вызвало у басиста скорее облегчение. Он медленно встал на четвереньки. В глаза тут же бросилась оборванная и висящая на одном гвозде вешалка с одеждой. Георг уже даже не стал задаваться вопросом, что здесь не так; он как был на четвереньках, так и пополз в свою комнату. В ней никого не оказалось, только окно было нараспашку, и вещи разбросаны по полу. Такой же бардак, как у Каулитца.

– Так, тут никого нет. Поползли дальше тогда… – Георг сдал задом в коридор и все так же на четвереньках отправился навестить Густава. Должен же был выжить в этой квартире хоть кто-то?

Барабанщик, слава богу, нашелся на месте, он мирно спал на своей кровати, с книжкой на груди. Проползая мимо порога, Георг заметил соль и тут.

– Густ. Густав!

Басист подполз к другу и принялся бодро тормошить его за плечо. Густ встрепенулся во сне и шарахнулся к стенке, когда, открыв глаза, увидел рожу друга, стоящего на четвереньках.

– Мать твою, Листинг! Я чуть коньки от страха не отбросил. Какого пня тебе надо? – выругался друг, протирая лицо.

– Так третий час уже.

Густ поправил очки.

– Да ладно? Нам ведь в студию к трем!

Возникла пауза.

– Ооо… Прекрасно… – Георг застонал. Эти детали еще не восстановились в его голове.

– Ты разбудил Тома и Билла?

– Ты знаешь, я бы и разбудил, но ни того, ни другого в комнате нет.

Басист теперь начал припоминать кое-какие детали. Потом он помрачнел. Челюсть его сейчас саднила, и он вспомнил, почему.

– Я с Каулитцем не разговариваю, пока он не извинится за то, что вел себя как дерьмо, – внезапно изменил решение Георг.

– Погоди, ты вроде говорил, что в комнате их нет?

Георг и Густав озадаченно переглянулись. Логика этого суждения не давала себя оспорить.

Басист болезненно тер лоб, пока его друг сползал с кровати и бродил вокруг в поиске своих шорт.

– Просто потрясающе, – Густав вытряхнул из кармана мобильный и быстро набрал номер Тома.

В трубке послышались короткие гудки, а затем где-то в недрах квартиры заиграла мелодия, какая-то бодрая и громогласная, с речетативом и всеми прилагающимися прелестями.

– Ну что за человек такой, почему он вечно оставляет мобильный где попало? – раздосадованно буркнул Густ, поняв, что его идея дозвониться до друга провалилась.

Георг сполз по ножке его кровати, глядя на приятеля снизу. Густ, как всегда, был бодр, как огурец, и его-то не мучила ни головная боль, ни шатание стен, ни синдром черепашки.

– Может, они в студию поехали? – с надеждой выдал Георг последнее предположение.

– Ты сам-то веришь своим словам? – Густав убрал телефон обратно в карман.

– Не очень. Я плохо помню, что было вчера. Почему я чувствую так, будто по мне проехала танковая дивизия?

Густав не знал. Какие-то дурацкие картинки начали всплывать теперь в его памяти – то истерично ржущий и сползающий в коридоре Том, то какие-то люди, ломящиеся к ним в двери, то Билл, требующий посыпать солью все пороги и подоконники…

– Погоди минуту... Кажется...

Густ хотел было что-то сказать, но не успел. Из конца коридора послышался немыслимый грохот, будто кто-то со всей дури уронил на пол гигантский шкаф с железными инструментами. Переглянувшись и толкая друг друга, парни ринулись на этот шум, который, судя по звуку, доносился прямо из комнаты Тома. Оба рванули туда – Густ чуть впереди, Георг следом. При этом он немного не рассчитал скорость и вписался в барабанщика так, что тот по инерции вылетел на середину комнаты.

Зрелище, которое открылось им, заставило двух друзей открыть рты помимо воли. На подоконнике, мрачный, как готичная статуя, стоял Том весь в пятнах крови, синяках и ссадинах. Он был мало похож на себя, в целом весь его вид говорил о том, что его то ли трепала стая диких собак, то ли кого похлеще, а одежду свою он пожертвовал детям голодающего континента. Взгляд приятеля не выражал ровным счетом ничего, он смотрел в одну точку, куда-то в пол, пустыми и безжизненными глазами. А за его спиной высился…

Георг испуганно замычал и попятился в тень коридора. Он понял, что вот сейчас, с утра, его накрыло по-настоящему и окончательно, и то, что происходит с его сознанием, нормальным назвать никак нельзя.

На окне высился красивый молодой мужчина в белых одеждах. Но странным было даже не то, что он взялся из ниоткуда и зачем-то взобрался на подоконник, самым диким было то, что он томно помахивал огромными, под три метра в размахе, серебристыми крыльями. Расширенными от ужаса глазами Георг смотрел на это зрелище, ощущая, как вся его разгульная пьяная жизнь буквально промелькнула перед глазами, достигнув своего финала именно в эти секунды.

Рафаэль спустился в комнату и огляделся вокруг.

– Человек, сколько еще смертных живет тут, в сей квартире?

– В сей квартире живем только мы с друзьями, трое, – не глядя ни на своих друзей, ни тем более на Рафаэля, убито произнес Том.

– Подойди к своим друзьям, человек. Мне нужно сделать вам последнее напутствие.

Том послушно сполз с окна и встал плечом к плечу рядом с Густавом, который резко потерял способность разговаривать.

Рафаэль протянул руку в сторону пятящегося Георга.

– Подойди сюда и ты…

– Уйди… Уйди… Белая горячка… – шептал Георг бледными трясущимися губами. – Пацаны, не разговаривайте с ним! Может, он уйдет!

Густав не шевелился. Том молчал. Рафаэль удивленно поднял брови, не понимая, каким это таким странным именем его только что окрестил этот смертный. Он хотел бы закончить все дела побыстрее и вернуться в Рай, а там взять отпуск на пару лет и как следует отдохнуть от службы.

– У меня, к сожалению, совсем нет времени на уговоры, – с нетерпением констатировал он.

Страж молча подошел к Георгу и, схватив его за руку, рывком вытащил в середину комнаты. Глаза басиста сделались при этом такими, будто еще чуть-чуть, и они просто выпадут из глазниц. Галлюцинация не только разговаривала с ним, она казалась вполне себе реальной, ощутимо впивалась пальцами в кожу его предплечья.

Георг был поставлен плечом к плечу с Томом и лицом к Ангелу. Он дрожал, как осиновый лист на ветру. Густав ничего не говорил – он как всегда был адски спокоен, разве что челюсть его теперь приоткрылась почти на девяносто градусов. Том же молча ждал, скользя взглядом по белым одеждам Стража. Рафаэль встал перед ними, такой статный, приосанившийся и прекрасный, и Том посмотрел на его крылья, совершенно белые и ровные, без черного кончика… Что-то было неправильного в том, что кончик их не окрашен в черный цвет, это смотрелось как-то непривычно.

Он моргнул, забывшись ровно на секунду, но когда открыл глаза, перед ним стоял уже не Рафаэль, это был Билл. Он улыбнулся Тому своей солнечной улыбкой, которая лучиками разошлась около его глаз цвета горячего шоколада. Том судорожно вздохнул, делая один шаг назад. Этого не могло происходить на самом деле, он знал, что Билл остался далеко, за много миль, за облаками, так далеко, что достать его теперь нельзя ни по телефону, просто набрав несколько заветных цифр, ни купив билет на самолет. Наверное, теперь он дальше самих звезд.

Однако видение уже расплывалось в нечеткой дымке солнечного марева. Билл протянул руку и коснулся лба Тома, успокаивая этим прикосновением его несущиеся мысли. Том хотел что-то сказать своему Ангелу, но слова застряли в горле на полпути, натолкнувшись на ужасный ком. Том совершенно не мог двинуться, пошевелить ногой или рукой. Ладонь казалась прохладной, и парень с дредами больше всего хотел вцепиться в нее, прижаться к ней щекой, сделать хоть что-нибудь, чтобы задержать это видение. Он хотел, чтобы оно стало настоящим, и жалел, что это невозможно.

Через какую-то секунду видение начало уплывать от него, медленно искажаясь в тумане.

Наверное, это было «Прощай». Он больше не вернется.

Том крепко зажмурил глаза, стараясь подавить импульсивный всхлип. Иногда ветер перемен слишком сильно бьет по лицу, оставляя после себя жжение на коже, и все, что остается в таких случаях – жить в отражении того, что было и безвозвратно прошло. Вряд ли в этой ситуации осталась открытая дверь и надежда на возвращение.

Тому перестало хватать воздуха, и когда он открыл глаза, он увидел лишь залитую светом комнату, разбросанные вещи, двух своих друзей. Георг и Густав стояли рядом с ним, непонимающе глядя друг на друга. Том тоже с удивлением смотрел на них, потом на разбитое окно в своей комнате, в которое врывались порывы весеннего ветерка. Он не помнил ровным счетом ничего – ни как просыпался с утра, ни как Георг и Густ оказались рядом. Он просто тупо моргал, будто выныривая из какого-то сна. Солнечное утро… Его друзья рядом. Все как всегда, на своих местах.

– Ээээ… – протянул Георг, переводя взгляд с одного своего друга на другого. – Что за…

Мысль формировалась в его голове с трудом. Это было видно по всему, по выражению его лица, по тому, как озадаченно сдвинулись его брови к переносице.

– Что на тебе надето, чувак? – спросил он, окидывая Тома взглядом снизу вверх. – Тебе теперь только в дачники-любители на грядках раком ковыряться, ой не могу!

Речь его дала сбой, поскольку, сказав это, басист рассмеялся.

Том посмотрел на себя, обернувшись в большое зеркало в двери шкафа. Увидь он такого типа где-нибудь в темном переулке, упал бы от страха к чертовой матери.

– Бля, я понятия не имею, что это за шмотки, – страшным шепотом отозвался он.

– Каулитц, чем ты занимался в своей комнате, что она выглядит так? – подключился теперь уже Густав.

Том с трудом оторвал взгляд от своей небритой, помятой физиономии.

– Бля, да не знаю я! – паникуя все сильнее, повторил он.

Трое друзей озадаченно встретились взглядом с его отражением.

– Поставим вопрос так. Кто помнит хоть что-нибудь? – разумно перефразировал Густав.

Никто не ответил.

– Блин. Что за хуйня, – озадаченно пробормотал Георг.

– У меня жбан раскалывается, – пожаловался Том. – Это все твои проделки, Листинг!

Юный гитарист страдальчески прислонился лбом к прохладному зеркалу.

– Как пить дать, опять твои наркотические происки!

– А чего я-то сразу, Каулитц! – взвился басист.

– А ты вспомни, как ты один раз напичкал нас наркотой, и мы разнесли пол-клуба!

Лицо Георга снова приняло задумчивое выражение. Такое он помнил. Внезапно он резко сорвался с места. Лицо его приобрело паническое выражение.

– Точно он! Гляди, вспомнил что-то! – Том кинулся за ним. Густав пожал плечами и, не найдя ничего умнее, тоже поплелся вслед за друзьями. Выскочив в коридор, первое, что Том углядел – белые дорожки возле всех порогов и дверей.

– Это что, кокс? – он пришел в ужас от собственной догадки.

Георг торчал из тумбочки, в агонии выкидывая из нее пары обуви – кроссовок, кед, в поисках чего-то, одного ему понятного.

– Откуда бы у нас столько денег? – резонно вопросил Густав.

– Нашел! – радостно воскликнул Георг, доставая пару своих самых старых и особенно драных ботинок. Он просунул внутрь руку и вытащил оттуда стельку.

– Все на месте! – чуть ли не разочарованно воскликнул басист, вытаскивая из ботинка пару бумажек по пятьсот евро.

– Ты хранишь бабки в ботинке? В каком-то драном тапке? – Том ничего не понимал.

– Блин, я думал, я все спустил. Что еще тут можно подумать? Вы посмотрите, в каком состоянии квартира! Нас ограбили! – Георг грустно посмотрел на шуршащие бумажки в своей руке, которые сломали всю его стройную детективную теорию. – Ну... Почти ограбили.

– Твою мать, я думал, ты реально что-то вспомнил! – Том гневно округлил глаза. – Листинг, напряги мозг, кому нужно рыться в старой обуви? Моя гитара и та дороже стоит!

Георг зло засунул деньги обратно под стельку, забросив башмак обратно.

– Ну тогда я вообще не знаю. Давайте позовем полицию!

– На каком основании? – поинтересовался Густав.

– На основании того, что у нас вся квартира напоминает притон!

– Ну и чья это вина?

Барабанщики и басист напряженно переглянулись. Том осторожно присел на корточки и коснулся белой дорожки, поднося пальцы к носу.

– Соль? – глаза его округлились. – Вы как хотите чуваки, а я считаю, что звонить нам надо не в полицию. А в скорую.

В коридоре повисло молчание, к сожалению, согласное. Это все было очень и очень странно. Порыв легкого весеннего ветра, налетевший из разбитого окна, ворвался в коридор, лаская кожу своими невесомыми порывами, и рука Тома покрылась мурашками. Он потер это место другой рукой и отчего-то поежился. Хотя он и не помнил ничего, загадочное ощущение возникло у него под лопаткой, как будто… Он перевел взгляд на лежащее на полу черное перышко, оброненное какой-то птицей. Откуда оно тут взялось?

– Я считаю, нам надо пожрать! – Георг перебил его мыслительный процесс своими меркантильными жизненными целями. – Может, всплывет чего?

С этими словами он поднялся и последовал в кухню, увлекая за собой недоумевающего Густава. Том был вынужден согласиться. Напоследок обернувшись на разбитое окно, он вышел следом за друзьями. Странное чувство поселилось в его душе, но пока он не мог понять, что оно значило.